Текст книги "Следы всегда остаются"
Автор книги: Федор Грецкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Следы всегда остаются
Закончено следствие.
Объемистая папка с материалами о совершенном преступлении лежит на столе. Скоро она попадет в суд. Со всем содержимым этой папки будут знакомиться судьи, защитники и сам преступник, некоторые, наиболее важные выдержки, прочтутся в судебном заседании, о них узнают сидящие в зале люди и согласятся с выводами следствия, а некоторые, возможно, получат совершенно иное толкование, отличное от толкования следователя. В спокойной, вдумчивой обстановке суда еще и еще раз будут листаться крепко сколотые страницы папки. Возможно дело не закончится в одном суде, его придется рассматривать в другом, потребуется доследование или рассмотрение в более высоких судебных инстанциях, пересмотр и отмена прежнего приговора. И в каждом случае для следователя или прокурора закончить следствие далеко не означает собрать побольше документов, закрыть и отодвинуть от себя объемистую папку. Они еще долго будут помнить о деталях следствия, анализировать материалы, по тем или иным причинам возвращаться к ним, беседовать и спорить со старшими товарищами, с чувством огорчения находить собственные ошибки, не щадить усилий, чтобы установить полную истину. Дело не только в этом, не только в возможных дополнительных усилиях, чтобы еще раз пересмотреть материалы, наконец не в опасении получить выговор или понести другое суровое наказание за какую-нибудь странную и нежелаемую оплошность.
Другое чувство, гораздо более сильное, не дает покоя и после того, как все собрано, как преступник признал себя виновным и под тяжестью улик сознался во всем. Это чувство обычной для советского человека ответственности за случившееся. Мне редко приходилось встречать таких юристов, которые бы дома, в привычных условиях отдыха, как-то не возвращались к событиям минувшего дня. Они или поговорят с кем-нибудь, или позвонят по телефону и наведут справки о последних новостях, полистают книги, в которых описываются аналогичные случаи, и уж во всяком случае всегда найдут возможность побежать среди ночи и исправить ошибку. Огромная ответственность за судьбу человека, десятилетиями воспитываемая Коммунистической партией, делает их такими неспокойными и щедрыми на трату собственного времени, когда речь идет о дополнительных выяснениях сути дела и обеспечении справедливости приговора суда. Известно доже большее – следственные истории надолго запоминаются. Они потом могут вырасти в целые рассказы, а истинные герои их врезаются в память так остро, что спустя многие годы встречаются, как старые знакомые. Ясно припоминаются отдельные детали случившегося, слова и целые фразы, лица и события с ними связанные.
Характер преступлений, безусловно, меняется, и меняется так быстро, что трудно сказать насколько типично для сегодняшнего дня то, что было только вчера. Прежде всего преступлений становится меньше. Принятые меры Правительством и Коммунистической партией по укреплению советской социалистической законности, новые важные статьи советского законодательства, укрепление кадров судебных органов, прокуратуры, милиции, следственного аппарата, привлечение общественности к обеспечению порядка и решению отдельных дел и многие другие шаги сказываются быстро и властно. Укрепляется элемент доверия во время следствия, чего не знает законодательство ни одной страны капиталистического так называемого «свободного мира».
В этом сборнике рассказов, навеянных истинными фактами, вспоминаются различные истории прежних лет. Наверное они уже далеки от того, что мы знаем сейчас, но они и не претендуют на полное отражение событий сегодняшнего дня. С возможными подробностями в них ведется речь о трудностях следствия, сохраняется полностью одна из характернейших особенностей действительно имевших место фактов – в каждом случае следственные органы, органы милиции и прокуратуры получали неоценимую помощь простых советских людей в раскрытии преступлений. Благодаря помощи рядовых советских граждан отыскиваются самые утаенные следы преступления. В рассказах и ведется речь главным образом об этом.
Не всегда легко приходится прокурорским и милицейским работникам. Работа их бывает опасной. Нужно немало терпения, чтобы довести дело до конца. Особых секретов у них нет. Их жизнь протекает среди трудящихся, а, поэтому, и о них хочется рассказать. Рассказать, конечно, не в форме набивших оскомину так называемых острых детективных повествований, которые иногда вызывают нездоровый интерес. Описание труда прокурорских и милицейских работников не нуждается в оздобливании бесконечными заклинаниями – «вдруг!», «внезапно!», «выстрел, еще выстрел!» Романтика его ощутима и без этого. Скромные их образы вырастают еще больше, когда упоминаются подробности никчемной жизни преступников, в сущности по тем или иным причинам опустошенных людей.
Пусть читатель, советский человек, еще раз увидит на чьей стороне его симпатии, кому он помогал и будет помогать всегда, чтобы обеспечить мирный спокойный труд на благо социалистической Родины.
Такими были мысли автора, когда он принимался за свои документальные записки.
АВТОР
ПИСТОЛЕТ БЕЗ НОМЕРА
I
В народе не любят, когда кто-нибудь испортит праздник. Возмущениям обычно не бывает конца. Того, кто нарушит веселье и радость, редко ждет быстрое прощение…
Был молодежный вечер. Были танцы. Раздавались шутки. Хорошо и неутомимо играли музыканты. Все смеялись и веселились, танцевали и пели, казалось позабыв об усталости. И вдруг, когда вечер закончился и каждый уносил с собой приятную усталость и беспечное счастье, какие-то неизвестные остановили у дома Аню Шувалову, девушку с золотистыми волосами, всеобщую любимицу, и сняли с ее руки часики.
В отделении милиции непрерывно звонил телефон.
– Что же это такое? – спрашивали одни.
– Когда этому будет положен конец? – спрашивали другие.
– Если вы не в состоянии навести порядок, обратитесь за помощью к нашим рабочим, – возмущались третьи.
Работники милиции не успевали отвечать на телефонные звонки, но, как и всегда, они сохраняли спокойствие. Неприятно, конечно, но излишней нервозностью делу не поможешь. Нужно искать преступников.
Кабинет начальника районного отдела милиции майора Минкина находился на втором этаже. Майор не любил излишеств в обстановке. В центре кабинета стоял обыкновенный двухтумбовый стол, около него – маленький столик, к которому были приставлены два полумягких стула. У стен вдоль кабинета стояли простые стулья, в углу – книжный шкаф, у дверей – вешалка. На столе два телефона – городской и второй – трестовский для связи с шахтами и новостройками. Работе в милиции майор отдал всю свою жизнь. После окончания средней школы несколько месяцев был рядовым милиционером, затем поехал учиться в милицейскую школу, некоторое время был оперуполномоченным, старшим оперуполномоченным и вот уже несколько лет – начальником райотдела милиции.
Минкин пришел на работу раньше обычного. Днем должна состояться сессия районного Совета депутатов трудящихся, на которой ему предстояло выступить с докладом о роли общественности в борьбе с нарушителями порядка. Нужно еще раз просмотреть доклад, продумать предложения, которые можно рекомендовать сессии. Надо сразу также решить, как отыскать обидчиков Ани Шуваловой. Майор открыл сейф, достал коричневую папку и положил на стол. В дверь раздался негромкий стук, а потом показался дежурный.
– Товарищ майор, по вашему приказанию дежурный райотдела милиции лейтенант Иванов прибыл.
– Старший лейтенант Каюков пришел на работу?
– Нет еще. Вчера он задержался, и замнач разрешил ему прийти позже.
– Как только Каюков появится, пусть немедленно зайдет ко мне.
Дежурный не уходил, ожидая еще чего-то.
– Что у тебя?
– Звонят, товарищ майор, по поводу ограбления.
– Ничего не сделаешь, будут звонить. Всем одинаково неприятно, – и, посмотрев, повторил прежнее распоряжение: – Каюкова сразу же пришлешь ко мне.
Дежурный вышел. Майор занялся почтой. Ее было много. Из областного управления поступило указание о коренной перестройке работы по окончательной ликвидации правонарушений. «Главное в настоящее время, – читал майор, – это воспитательная работа, привлечение широкой общественности». Указания эти не являлись новостью. К помощи общественности работники милиции прибегали всегда. Но теперь все это приводилось в систему, должны были появиться дружинники, своя, рабочая, охрана порядка, товарищеские суды, общественные обвинители. Менялось, стало быть, многое в содержании работы судов, прокуратуры, милиции. Наступали другие времена. Майор задумался. Он всей душой приветствовал эти перемены, наступающие в связи с новыми решениями Коммунистической партии.
Прошло не менее часа.
– Разрешите войти, товарищ майор, – сказал показавшийся в дверях старший лейтенант Каюков.
Это был человек средних лет, с открытым приветливым лицом, карими лучистыми глазами, подтянутый, со строгой армейской выправкой.
Он стоял, ожидая разрешения войти.
– Заходи, заходи, – приветливо отвечал Минкин. Он встал из-за стола, вышел навстречу старшему лейтенанту. – Здравствуйте, Каюков!
– Здравствуйте, товарищ майор.
Отодвинув стул, майор пригласил Каюкова к столу. Обойдя вокруг столика, он отодвинул второй стул и сел напротив.
– Ну, как дела? Вы, говорят, вчера долго работали?
– Долго, товарищ майор. Никак не мог раньше освободиться.
– А дома? Как жена, дети?
– Спасибо, все в порядке.
– Ну, вот и хорошо, – согласно кивнув головой, произнес Минкин. – Я пригласил вас, чтобы поговорить о последнем грабеже. Надо немедленно принять все меры к тому, чтобы преступление было раскрыто. Люди негодуют. Как это так: девушки идут в одиннадцать часов вечера из клуба, у них хорошее настроение, шутят, смеются, и вдруг каких-то два хулигана останавливают их и снимают часы. Такого у нас давно не было.
Майор встал и медленно прошелся по кабинету. Он закурил, подошел к карте района и, глядя на нее, спросил:
– А как вы думаете, Николай Максимович, кто мог это сделать, местные или приезжие?
– Я думаю, что местные, товарищ майор. Они знали, что девушки будут возвращаться домой именно этой улицей и ожидали. Мне кажется, кто-то из них даже девушек знал.
– Вы беседовали с девушками?
– Да, я выезжал туда сразу же после ограбления. Аня Шувалова, я ее знал раньше, прямо мне сказала: одного из грабителей она где-то встречала и, если бы его задержали, она сразу узнала бы его. Да, видимо, и он ее узнал: фуражку натянул на лоб и голос изменил.
– Нужно ехать в поселок. Откладывать нельзя ни на един день.
– Наши товарищи уже занимаются этим, – заметил Каюков.
– Это я знаю, но нужно, чтобы поиски возглавили вы.
– Слушаюсь, товарищ майор.
– Сегодня вечером в поселковом отделении милиции будут обсуждать план дальнейших поисков. Вам нужно поехать и помочь.
– Будет выполнено, товарищ майор.
– Обратите особое внимание, – советовал майор, – на тех, кто не работает. Ведь они-то могут и таким путем раздобывать себе средства. Нужно установить, кто из посторонних приезжал в поселок в день ограбления, установите всех подозрительных лиц, которые были в клубе, выясните, когда и с кем они ушли, когда возвратились домой. Пока мы не можем подозревать никого. И, прошу вас, делайте все это осторожно, с тактом. Будет очень нехорошо, если мы заподозрим невиновных.
– Ясно, товарищ майор.
Начальник пожал Каюкову руку.
– По возвращении из поселка сразу же позвоните мне.
– Слушаюсь.
Уже смеркалось, когда старший лейтенант, милиции Каюков вышел на автостраду и стал ждать попутной автомашины. Над притихшей степью низко висели тяжелые серые облака.
Вдали показалась грузовая автомашина. Каюков вышел на середину дороги и поднял руку. Шофер сбавил скорость, а затем, ближе подъехав к старшему лейтенанту, остановился.
– Куда путь держите? – обратился Каюков к шоферу.
– В Каменногорск, – ответил тот ломающимся баском.
– Не совсем по пути, но ничего не поделаешь, придется подъехать с вами.
Каюков сел в кабину. Шофер привычным жестом потянул рычаг скоростей, машина тронулась.
– Откуда едешь? – спросил Каюков у шофера.
– Уголек возим, – внимательно наблюдая за дорогой, ответил шофер. – Шахта-то наша новая, только что в эксплуатацию сдана, угля много, а железная дорога пока строится. Вот мы машинами и возим его на станцию.
– А как заработок?
– Да, как будто ничего, меньше полутора тысяч не бывает.
– Семейный?
– Недавно женился. В армии служил, демобилизовался, на комсомольские шахты приехал. Здесь познакомился и женился.
– Тоже комсомолку взял?
– Комсомолку, с Житомирщины, – весело, с затаенной гордостью ответил шофер.
Так, изредка перебрасываясь отдельными фразами, они доехали до перекрестка, где Каюкову нужно было встать: дальше не по пути.
Машина остановилась. Поблагодарив шофера и пожелав ему счастливого пути, Каюков вышел из кабины.
Машина устремилась вперед. Каюков посмотрел ей вслед, закурил. Вблизи никого не было. «В чем же дело?» – подумал он и направился к недалеко стоящей беседке. На этом перекрестке он всегда видел регулировщика или автоинспектора. Здесь скрещивались две автодорожные магистрали, по которым всегда двигалось большое количество машин, останавливались грузовые автомашины, такси и автобусы ближнего и дальнего следования. От этого перекрестка до поселка добрых семь километров. Он не один раз добирался с помощью регулировщика на какой-нибудь попутной машине до поворота, а там уже шел пешком к самому поселку.
Он думал найти регулировщика в беседке, но и там его не оказалось. «Придется машину останавливать самому», – подумал Каюков и вновь вышел на середину дороги, занял место регулировщика и стал посматривать в стороны, откуда могли показаться машины.
Долго ждать не пришлось. Вскоре на пригорке мелькнул яркий свет фар, послышалось равномерное урчание мотора. Старший лейтенант, взглянув на светящийся циферблат ручных часов, произнес про себя: «Минут десять буду ехать до поворота. Там останется два километра. За полчаса доберусь. В общем, к шести буду».
Пока он так рассуждал, машина подошла совсем близко и Каюков, как и в первый раз, приготовился поднять руку, но, увидев, что у машины зажглась левая лампочка, сошел на обочину дороги.
– Неудача. Этот не по пути.
Так оно и получилось. Когда машина подошла к перекрестку, шофер сделал левый поворот, остановился, а затем, открыв дверцу кабины, спросил:
– Вам куда, гражданин, в Каменногорск? Могу подвезти!
Каюков был в шинели, но без погон, и шофер принял его за гражданского.
– Нет, спасибо, друг, мне в другую сторону!
Шофер уехал. Каюков продолжал расхаживать по перекрестку в ожидании машины.
Пока он был здесь, их прошло уже несколько, но, как на зло, все сворачивали то на Каменногорск, то на Липовск. Ему же нужно было ехать в сторону Сватовска. Он то и дело поглядывал на часы. Время шло. В его распоряжении оставалось менее часа. «Что же делать? – подумал старший лейтенант. – А вдруг машины не будет? Ведь бывает же такое. Я простою, время уйдет, товарищи, не дождавшись меня, разойдутся. Пойду пешком, – решил он. – Напрямик – здесь не более пяти километров, и я успею».
Каюков надвинул шапку, поправил кобуру пистолета и быстро зашагал по тропинке. От перекрестка дорога поднималась вверх: в нескольких метрах проходила железнодорожная линия, через которую был перекинут высокий мост. Вскоре старший лейтенант дошел до него. Затем показался каменный карьер, а там уже недалеко и до поворота.
Как изменился Донецкий край за последние годы, идя по обочине дороги, думал старший лейтенант. Всего несколько лет назад здесь был пустырь. Вместо этой широкой асфальтированной магистрали пролегала узенькая проселочная дорога. Машины могли проходить только в сухую погоду, а чуть проморосит дождик – ни проехать, ни пройти. В поселок можно было пробираться только на лошадях и то с трудом, а больше пешком ходили. А сейчас кругом новостройки. Подумать только: приехали комсомольцы, и за один год сколько новых шахт построили. А вокруг каждой шахты выросли поселки. В каждом поселке есть клуб, школы, больницы, бани – все построено. Неузнаваемо изменилась шахтерская жизнь. Ушло старое, о чем рассказывал еще отец. Тяжелым, изнурительным был горняцкий труд. Все своими руками делать приходилось. Уголь лопатой выгребали, да санками вывозили. По четырнадцать-шестнадцать часов в шахте сидели, а когда получка подходила, то получали гроши, об отдыхе приходилось только мечтать.
Увлекшись воспоминаниями, старший лейтенант не заметил, как прошел каменный карьер и спустился к оврагу, вокруг которого рос терновый кустарник, а внизу протекал небольшой ручеек.
Нигде так не чувствуется поздняя донецкая осень, как вот в таких неглубоких оврагах, рассыпанных во всей степи. Здесь всегда пахнет крепким настоем увядшей травы, опавших листьев. Бойкий ручеек, никогда не замерзающий, бегущий по оврагу, звенит по-осеннему приглушенно. Снег падает в теплую шахтную воду и сразу тает.
«Лишь бы не опоздать, – вновь подумал Каюков, вглядываясь в близкие огоньки шахтного поселка, – надо ускорить шаг».
II
Был десятый час вечера. Сессия райсовета только что закончила свою работу, но майору Минкину не терпелось узнать, что нового сообщил Каюков. Если и сегодня не будет установлено ничего нового, завтра придется ехать самому. Найти надо, судить показательным судом. Общественного обвинителя возьмем. Пусть народ скажет свое слово.
– Каюков звонил? – спросил майор у дежурного.
– Нет, товарищ майор, – отвечал дежурный.
– Не-е-т? – переспросил удивленно майор. – Может быть с поселком связь прервана?
– Связь работает нормально. Я только что разговаривал с поселком.
Войдя в кабинет и сняв шинель, он подошел к окну, открыл форточку. «Почему же не звонил Каюков? После совещания в поселке, куда он пошел, прошло более трех часов. Какие бы ни были сообщения, он должен был позвонить».
Майор снял трубку и, услышав знакомый голос телефонистки, спросил:
– Шура, мне не звонил с поселка старший лейтенант Каюков?
– Нет, товарищ майор.
– А может быть звонил, но ты забыла?
– Что вы, товарищ майор, Каюкова я хорошо знаю и никогда бы не забыла.
– Тогда соедини меня с поселком.
– Сейчас занят. Освободится, я вам позвоню.
Ждать пришлось недолго. Раздался звонок.
– У телефона начальник поселкового отделения.
– Товарищ Бульба, – обратился к нему Минкин, – позовите к телефону старшего лейтенанта Каюкова.
– Кого? – переспросил Бульба.
– Старшего лейтенанта Каюкова…
– А его у нас нет.
– Как нет? – удивился майор. – Он должен был быть у вас еще в шесть часов вечера.
– Да, должен, но его почему-то не было.
– Непонятно, где же он может быть? – произнес Минкин. – Я еще утром дал ему указание пойти к вам и разобраться с делом по ограблению. Вы провели совещание?
– Совещание провел.
– Хорошо, – после некоторой паузы произнес майор. – Завтра я приеду к вам и потолкуем на месте.
Он положил телефонную трубку: «Где же Каюков? Заболел, что ли? Но он обязательно сообщил бы об этом. А может не смог сообщить?»
Майор попросил вызвать квартиру Каюкова.
Несколько протяжных гудков, затем кто-то снял трубку и раздался голос жены Каюкова.
– Здравствуйте, Нина Филипповна, Николай Максимович дома?
– Нет его! Он утром ушел к вам, потом позвонил, что пойдет в поселковое отделение. Я уже тоже волнуюсь, где бы он мог быть! Главное – не звонит!
– Хорошо. Сейчас разыщем, не волнуйтесь. Все будет в порядке. Спокойной ночи.
Он положил трубку.
– Где же он?
Майор позвонил во все места, где мог быть Каюков, но так нигде его и не нашел.
«В чем дело? Или Каюков впервые оказался недисциплинированным, не выполнил распоряжения и даже не сообщил почему? Это на него не похоже!» – подумал Минкин.
– Появится Каюков, пусть обязательно мне позвонит. Даже если это будет и глубокой ночью, – добавил он дежурному, уходя домой.
III
Евдокия Ивановна Плошкина, банщица с поселка шахты 4-5-бис, раньше обычного собралась на ночную смену. Одевшись потеплее, она пошла знакомой дорогой к шахте. Ночь морозная была сравнительно светла. Поднималась луна. Сквозь серую пелену редеющего мрака смутно выступали обнаженные ветви кустарника, бурно разросшегося на пригорке.
Дойдя до асфальтированной дороги, женщина пересекла ее и спустилась вниз. В стороне, в нескольких шагах от тропинки, она вдруг увидела что-то темное, похожее на лежащего на земле человека.
– А может, и на самом деле кто-то упал с насыпи, разбился и замерз? – с ужасом подумала Евдокия Ивановна.
Была середина декабря, и мороз давал о себе знать. Почва покрывалась тонким слоем снега. Выступающие комья земли были далеко видны на белом фоне. Но то, что она увидела, резко отличалось от всего, что виделось вокруг.
Первый раз за последние годы она испугалась. По этой тропинке она ходила уже многие годы, в любую погоду и в любое время суток. Встречала она на этой дорожке разных людей и в разное время. Она шагнула в сторону и остолбенела. Перед ней, в двух шагах, на снегу лежал человек.
«Убит. Батюшки мои, убит!» – мелькнуло в голове Евдокии Ивановны. Она побежала в недалеко расположенный каменный карьер, нашла сторожа, открыла контору и, подбежав к телефону и сняв трубку, дрожащим голосом закричала:
– Девушка, вызовите мне милицию, да скорее, скорее!
– Дежурный слушает!
– Товарищ дежурный, я увидела убитого человека.
– Что, что?
– Человека, говорю, убитого увидела. Военный, кажется. В шинели.
– Где вы видели человека этого?
– Километрах в двух от перекрестка шоссейной дороги, который у Сватовска. Выезжайте, я подожду вас.
– Пожалуйста, подождите и не допускайте никого близко. Как фамилия ваша?
– Плошкина Евдокия Ивановна, банщица шахты 4-5-бис.
– Ждите, мы скоро будем.
Дежурный быстро повесил трубку и, обратившись к помощнику, сказал:
– Немедленно вызывайте судебномедицинского эксперта. Скажите – произошло убийство.
– А вы, – обращаясь к шоферу, распорядился дежурный, – немедленно поезжайте за майором и следователем.
Через несколько минут майор Минкин, прокурор Першиков, следователь Хохлов и судебномедицинский эксперт Владимирова выехали на место преступления. Машина неслась с утроенной скоростью. По сторонам мелькали телеграфные столбы, деревья, высаженные вдоль дороги. Все сидевшие в машине молчали, каждый думал об одном: кто убит?
На быстрой скорости проскочили перекресток, поднялись на мост и начали спускаться вниз. Луна поливала овражек бледным, но довольно ясным светом и даже издали было видно, как внизу, в том месте, где тропинка пересекала асфальтированную магистраль, стояли несколько человек и смотрели с насыпи в балочку.
Машина подъехала к стоявшей группе людей и остановилась. Не успели приехавшие выйти из машины, как к ним подбежала Плошкина и тихо сказала:
– Вот там, видите, лежит. Точно, военный какой-то.
Все направились к месту, где, распластавшись на земле, лежал человек.
– Каюков! – первым воскликнул Минкин.
– Браток, кто же это тебя?! За что?
Каюков в окровавленной шинели лежал на спине, широко раскинув руки и ноги. Расстегнутая кобура, передвинутая сбоку наперед, была пустой.
– А у него был пистолет? – спросил следователь у Минкина.
– А как же! Он шел на оперативное задание. Но посмотрите, может он жив, – как будто услышав легкий стон, обратился Минкин к Владимировой.
Все лицо Каюкова было в крови. На шее виднелась веревка. В нескольких метрах лежали шапка-ушанка, кожаные перчатки.
Владимирова прощупала пульс. Потом, словно ее толкнул кто-то, быстро наклонилась к груди Каюкова. Минкин привычным профессиональным взглядом окинул гимнастерку. Боковой карман, в котором, он знал, Каюков хранил партийный билет, удостоверение личности, был застегнут. «Его никто не грабил, – пронеслась мысль. – А вот пистолета нет»…
Владимирова быстро поднялась.
– Он жив, – произнесла она в глубоком волнении. – Немедленно в больницу. Он в глубоком обмороке.
– Скорее машину! – крикнул Минкин.
Вчетвером они подняли отяжелевшее, податливое тело. И теперь только все явственно услышали слабый стон.
Машина, вместе с Каюковым и Владимировой, помчалась к городу.
Минкин, Першиков и Хохлов остались на месте.
– Я, как чувствовал, что-то произошло исключительное, – говорил Минкин. – Пришел домой, и все не мог согласиться, что Каюков нарушил приказ. Сидел и, не раздеваясь, ждал телефонного звонка.
– Осмотрите внимательно все вокруг, – сказал Першиков.
– Да, конечно, – согласился Минкин, смахивая с себя навалившуюся внезапно усталость.
Осмотр продолжался долго. Нужно было самым тщательным образом осмотреть не только место убийства, но и прилегающую местность. «Немые свидетели» могли быть оставлены там, где преступник и не думал.
– Следы, товарищ прокурор, следы! – почти закричал Хохлов.
Все кинулись к нему. Следы обуви – это большое дело для следователя. По ним можно определить не только вид и размер обуви, но и многое другое.
– Здесь была борьба, – заметил подошедший прокурор. – Смотрите, как истоптан снег. Ищите здесь особенно внимательно, не исключено, что выстрел был здесь.
Вновь все стали искать, один согнувшись, второй присев, третий стоя. Минкин заметил какое-то черное пятнышко. Он присел на корточки. Это была гильза от пистолета. Рядом с ней, прямо на снегу в нескольких метрах от первой, лежала еще одна.
Говорить о значении обнаруженных гильз не приходилось. Все знали, что по ним можно будет определить пистолет, из которого стреляли в Каюкова. А это еще одно свидетельство в цепи разоблачения преступления.
– Смотрите внимательно, – сказал прокурор. – Нападение началось именно здесь. Борьба, конечно, была сильной. Каюков долго не сдавался. Это несомненно.
– А вот еще находка, – раздался голос следователя.
Невдалеке от места обнаружения гильз на асфальте лежали два кусочка пластмассы. Они напоминали отбитые частицы щечек пистолета.
– Подберите каждый кусочек, – вновь распорядился прокурор. – Они-то должны обязательно пригодиться. Может быть, когда будет задержан преступник, у него и обнаружат пистолет Каюкова. Эти кусочки послужат неопровержимым доказательством вины преступника.
Приближалось утро. Сквозь рыхлые тучи пробивался белый дневной свет. Сразу стало вокруг радостно. Но события минувшей ночи заставляли думать о чем-то горьком, тяжелом.
– Почему же покушались на жизнь Каюкова? – думал майор Минкин, осматривая место схватки.
Этот вопрос он повторил, когда в его кабинете собрались все оперативные работники прокуратуры и милиции района.
– Может быть, потому, что задерживал многих воров, грабителей и хулиганов? Месть?
– Не исключена! – заметил следователь Хохлов. – Преступник не только стрелял, но еще и душил веревкой. Он не останавливался перед крайней жестокостью.
– Нет, на работу грабителей это мало похоже, – в глубокой задумчивости произнес прокурор.
– Почему вы так думаете? – раздался чей-то голос.
– Грабители взяли бы у Каюкова деньги, а они на месте. И потом они забрали бы документы.
– Но денег у Каюкова было очень мало, и преступники могли их не заметить. Кроме того, они взяли пистолет и часы, – возразил Минкин.
– А это вы чем объясните? Если не грабители, то зачем они сняли часы?
– Это, конечно, непонятно.
Раздался телефонный звонок. Минкин взял трубку. Звонила Владимирова.-Выслушав ее, Минкин сообщил товарищам:
– Состояние очень тяжелое. Тяжелое ранение в голову. Отморожены руки. Операцию сделали. Но в сознание не приходил. Хирург ничего определенного не обещает, – говорил он тихо, с грустью.
– Будем надеяться, – сказал прокурор.
Минутное молчание, и снова долг тех, кто должен раскрыть трагедию Каюкова, призвал к прерванному деловому разговору.
– Да, товарищи, – проговорил Першиков, – нападение на Каюкова очень загадочное: преступники взяли часы, но оставили деньги, взяли пистолет и служебные документы, оставив личные. Мы должны разрабатывать все версии, но главное внимание все-таки нужно обратить на две: первая – покушение было совершено из мести кем-то из бывших уголовников, вторая – покушение совершено с целью овладения оружием. Не исключено, что покушение могло быть и из хулиганских побуждений, с целью сокрытия другого какого-либо преступления да и по другим мотивам, – добавил он после паузы. – Но первые две наиболее вероятны.
Прибывший в этот же день заместитель начальника уголовного розыска областного управления милиции майор Жуков ничего нового в разработанный план не внес. Высокий, плечистый, твердой походкой прохаживался он по кабинету и тоном, не терпящим возражений, изрекал:
– Покушение совершили амнистированные уголовники. Мое чутье меня никогда не подводило. Вот увидите, не пройдет и недели, как все выяснится.
Несмотря на то, что Жуков работал сравнительно немного, о его «чутье» уже ходили всякого рода сказки. Майору Жукову, действительно, везло. Недавно он провел расследования по двум случаям и дважды оказался прав в своих предположениях. Строил он их буквально на каких-то домыслах. Все обходилось для него чрезвычайно удачно. Но сейчас тон майора Жукова производил на всех, по меньшей мере, странное впечатление. Случай был слишком серьезный, чтобы прибегать к домыслам. Майор Минкин едва скрывал свое огорчение, когда слышал о домыслах Жукова и его крикливую речь.
– Всех поднимем на ноги, но преступников найдем. Беру с собой несколько оперативных работников, и мы живо доведем дело до конца.
– А почему вы думаете о нескольких преступниках, а не об одном? – спросил Минкин.
Жуков, не смутившись, ответил:
– Каюков сильный парень, один бы с ним не сладил.
«Пожалуй, и верно», – подумал Минкин.
– Начальству мы обо всем доложим вовремя, – гремел Жуков, подмигивая и самоуверенно поглядывая на Минкина.
Но докладывать пока было нечего. Новых фактов никто не приносил. А сам пострадавший был настолько в тяжелом состоянии, что врач не обещал, когда он вообще допустит какие-нибудь даже короткие беседы с ним. Вывод о том, что покушались уголовники, мог быть поспешным, это нужно было установить, а пока на столе начальника районного отделения лежали веревка, снятая с шеи старшего лейтенанта, две гильзы, два кусочка пластмассы и пустая кобура…
Вот и все!
Если бы эти немые свидетели могли рассказать обо всем, что происходило в тот пасмурный вечер в чистом поле! Но они молчали. Ведь даже неизвестно, из какого оружия стреляли в Каюкова. Мог ведь быть у покушавшихся свой пистолет? Когда на шее затянута веревка – до выстрела или после? Зачем понадобилось душить старшего лейтенанта? Кусочки пластмассы? Они отбиты от щечек пистолета! Но опять же: от какого пистолета – Каюкова или преступников? И главное, кому понадобилась смерть старшего лейтенанта, у кого он стоял на дороге, кто и почему хотел его убить?
