Текст книги "Сестры Горские"

Автор книги: Федор Кандыба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Федор Львович Кандыба
Сестры Горские

Часть первая

1. Утро

Громкие настойчивые звуки автомобильного клаксона ворвались в рассветную тишину апрельского утра и разбудили мирно спавший дом. В квартире учительницы Горской, откуда неслись эти оглушительные звуки, поднялся переполох.

Александра Михайловна вскочила и заметалась по комнате, не зная за что схватиться и тщетно стараясь сообразить, что, собственно, произошло. Старшая из ее четырех дочерей – Шура – в испуге засунула голову под подушку и замерла, ожидая, не минет ли этот дурной сон. Двенадцатилетняя Лена сорвалась с постели и помчалась неведомо куда, словно спасаясь от какой-то страшной опасности.

– Лена! Лена, куда ты?

– Тьфу ты, мне приснилось, что я попала под автобус…

– Какой автобус? Что случилось?

Мать ничего не могла понять. А клаксон все продолжал надрываться. Он звучал так гневно, настойчиво и оглушительно, будто на перекрестке двух улиц растерявшийся или упрямый пешеход никак не хотел сойти с дороги и привел этим в бешенство шофера.

Две других дочери Горской – Рая и маленькая Женя – продолжали мирно спать, словно ничего не случилось и не они вовсе были причиной всего этого переполоха.

А между тем это маленькая рука Жени, свесившаяся во время сна с кровати, случайно схватила и соединила два провода, хитро протянутых Раей от часов к настоящему автомобильному клаксону.

Переполох продолжался. Он уже распространился на соседние квартиры, обитателей которых тоже перепугали эти отчаянные, надрывные звуки.

Заспанная соседка открыла дверь в коридор и хрипло спросила:

– Это воздушная тревога или скорая помощь? С кем несчастье?

Но не услышав ответа, обиделась неизвестно на кого и сердито захлопнула дверь.

Этажом ниже проснулся старый профессора Кранцев, недавно переехавший в этот дом и поселившийся как раз под квартирой Горских.

– Кто там, чорт возьми, добрался до моей машины? Неужели снова эти ребята? – сердито набросил он халат и поспешил к окну, чтобы взглянуть на свой автомобиль.

Однако двор, прорезанный первыми золотыми лучами раннего солнца, был пуст. Автомобиль мирно стоял под навесом против окон квартиры Кранцева. Около него никого не было, и изумленному профессору оставалось только вернуться и снова лечь спать.

Так он и сделал, поглядев предварительно с неприязнью на потолок, над которым все еще ревел клаксон.

Все же звуки клаксона вскоре несколько ослабли и стали раздаваться реже.

Но вот проснулась и села на кровати маленькая Женя. Она увидела, что взволнованные мать и сестра мечутся по комнате и никак не могут понять, откуда доносятся эти неприятные звуки. Женя сразу пришла в прекрасное настроение и с удовольствием заметила:

– Как вы смешно бегаете! Неужели испугались Раиной машины? Да вот она – смотрите! – указала Женя на клаксон, стоявший высоко на шкафу за чемоданом.

А Рая никак не хотела просыпаться. Ей снился автомобиль – самая привлекательная на свете вещь, мечта ее жизни. На этот раз она вела свою машину по людной улице и едва не наехала на какого-то зеваку, задержавшегося перед самым радиатором.

Мать трясла ее за плечо, но это слабо доходило до сознания Раи.

– Ну просыпайся же, Рая, просыпайся! Что это ты натворила?

Мать была явно сердита, и Рае пришлось тут же расстаться со своим автомобилем.

– Это мой электрический будильник, – сказала она, протирая глаза. – Только он почему-то испортился. Не беспокойся, мама, он сейчас замолкнет: батарея уже истощилась…

Действительно, клаксон умолк так же внезапно, как и загудел. В квартире стало тихо, и, собственно говоря, можно было бы снова лечь спать, потому что оглушительное происшествие заняло не так уж много времени и было еще совсем рано.

Но спать уже никому не хотелось. К тому же солнце, заглянувшее в окно, светило ярко и весело, обещая чудесный весенний день. Сестры вместе с матерью посмеялись над немного сконфуженной изобретательницей и решили взяться за свои дела.

Этот день, начавшийся так необычно, быстро вошел в привычную колею. Прежде всего Рая и Лена под командой Шуры со всегдашней быстротой и аккуратностью убрали комнаты. Затем Шура принялась гладить платья, в которых они ходили в школу и которым полагалось всегда иметь свежий и опрятный вид. Рая штопала себе и сестрам чулки, а Лена чистила всем ботинки.

Обязанности были четко распределены между сестрами, и работа шла быстро, точно по конвейеру где-нибудь на заводе. Домашние вещи – подушки, простыни, полотенца, щетки – так и мелькали в проворных руках сестер.

* * *

Уборка и туалет заняли не много времени. За какой-нибудь час все было готово и в квартире наведен порядок, который смог бы удовлетворить самую взыскательную хозяйку.

– Ну, бойцы, теперь пора чай пить. По ко́ням, быстро! – скомандовала Шура.

Рая поставила чайник на газовую плиту, а Лена помчалась за хлебом и молоком. Однако добраться до магазина вовсе не так легко, если во дворе тебя ждут соскучившиеся друзья, а таких друзей у Лены было немало.

Увидев девочку, прибежали со всех ног и мигом окружили ее собаки, кошки, куры. В голубятне нежно заворковали голуби. Степенно подошел большой белый синеглазый гусь, по имени Тюльпан. Все ждали своей утренней порции и нетерпеливо глядели на Лену: они знали, что она никогда не выходит с пустыми руками.

– Подождите, подождите, я сейчас вернусь! Убирайся вон, Тюльпан!

Лена отмахнулась от обиженного гуся, начавшего было теребить ее подол, и в сопровождении собак, от которых не так просто было отделаться, побежала в магазин.

Вернувшись обратно, она угостила всех своих друзей свежим хлебом и выпустила на утреннюю прогулку голубей. Но это было еще не все. Она искала еще кого-то.

– А где же Эдуард? Эдуард, где ты? Никто не видел Эдуарда?

Но все были заняты едой и теперь не обращали уже на нее никакого внимания.

Тогда Лена сама пошла разыскивать Эдуарда и стала его громко звать.

Эдуард не заставил себя долго ждать: он примчался галопом и бросился к Лене, едва не сбив ее с ног.

Это был маленький розовый поросенок – веселый и проворный, как и сама Лена.

Эдуард, названный так в честь одного из школьных товарищей Раи, приветствовал Лену своим обычным довольным хрюканьем. Однако хвост Эдуарда, всегда так лихо загнутый бубликом вверх, на этот раз был печально опущен вниз, как веревка. Это был явный признак, что с поросенком что-то неблагополучно, и Лена, понятно, встревожилась.

– Что с тобой, Эдуард? Почему ты так бледен сегодня? – спросила она и, поставив корзинку с покупками на землю, начала внимательно осматривать своего воспитанника, как доктор пациента. Но ничего страшного она не обнаружила и поднялась, чтобы скорей бежать домой, где, наверное, уже давно был готов чай и все ее дожидались.

Однако осуществить это похвальное намерение ей не удалось. То ли хлеб на этот раз, был особенно вкусен, то ли вероломные друзья решили отомстить ей за задержку, но, обернувшись, Лена увидела, что собаки, кошки, куры, голуби и вместе с ними синеглазый гусь. Тюльпан самым предательским образом завладели корзинкой и объединенными усилиями доедают хлеб…

А дома Лену действительно уже давно ждали. Стол был накрыт, и все сидели вокруг него. Из кухни раздался пронзительный свисток.

– Чайник готов! Первый свисток – пароход отплывает! – захлопала в ладоши Женя.

Рая гордо принесла чайник с приспособленным к нему паровым свистком. Когда чайник закипал, свисток подавал сигнал. Это было одно из последних изобретений Раи.

Появившись тихонько в комнате и поставив на стол молоко, Лена снова исчезла и прибежала опять тогда, когда все уже пили чай.

– Где же ты так задержалась? – спросила мать.

– Мне пришлось второй раз бежать за хлебом.

– А куда девался тот, который ты принесла раньше?

– Его… – смутилась Лена, – его съели собаки, пока я разговаривала с Эдуардом.

– Ай да начальник снабжения! Ну до чего же дочери у меня замечательные – прямо одна другой лучше! Ну как мне с вами поступить? – разводя руками, рассмеялась мать.

– Как поступить? – переспросила машинально Шура, прислушиваясь к музыке, доносившейся с нижнего этажа.

– Ну, конечно, отлупить! Отлупить! – ответила за всех обрадованная найденной рифмой Женя.

– Вот и ладно. Как-нибудь специально посвящу этому воскресенье. Буду свободна и возьмусь дубасить наших домашних изобретателей, натуралистов, музыкантов и поэтов. Всем влетит – вот увидите!

Из дому Горские, как всегда, вышли все вместе. Мать повела Женю в детский сад, Шура и Лена направились в школу, а Рая, которая не могла спокойно пройти мимо автомобиля, задержалась около машины профессора.

– Эх! – вздохнула она и с восторгом притронулась к холодной шине. – Ну что еще нужно человеку, если у него есть автомобиль?!

Автомобиль был для Раи Горской самой желанной вещью на свете, и возле каждого автомобиля она могла торчать часами. Но сейчас надо было спешить в школу. С сожалением поглядев на машину, она побежала догонять сестер.

2. Вечер

Вечером у Горских все было спокойно и ничто уже не напоминало об утренней суете. Тишина в квартире была такая, что не на что было пожаловаться даже профессору, которому сестры надоедали больше, чем всем остальным жильцам.

Девочки любили эти вечерние часы, когда уроки были уже приготовлены, маленькая Женя спала и, дожидаясь прихода матери, можно было заниматься чем кому нравилось. А нравились сестрам совершенно разные вещи.

Шура жалела, что у них нет рояля, так как любила музыку. Рая была изобретательницей. Она заполняла квартиру своими, хоть и не слишком полезными, но часто забавными и остроумными выдумками. Лена же была горячим и убежденным юным натуралистом, готовым на все ради своих четвероногих и пернатых друзей и в особенности поросенка Эдуарда.

А все вместе сестры представляли достаточно беспокойную и шумную компанию, которая бурно развлекалась и даже в вечерние часы не давала отдыха соседям своими дикими затеями и самодельной музыкой. Однако Рая починяла соседям электричество, ремонтировала утюги, лампы, замки, и в конце концов никто, кроме профессора, не был на сестер в особой претензии.

Итак, вечер проходил на этот раз спокойно. В нижней квартире профессор беседовал с гостем, пришедшим к нему со своими чертежами. Наверху у Горских Женя мирно спала. Лена и Шура читали, и лишь Рая возилась с вентилятором, который сегодня вечером обещала отремонтировать соседке. Повреждение было уже найдено, исправлено, и вентилятор начал работать. Рая была удовлетворена.

– Ну, вентилятор готов! А теперь я возьмусь за изготовление водяных часов, таких, какие делали древние римляне, даже еще лучших. Это будет новый будильник взамен клаксона, который не понравился маме!

Сказано – сделано. Рая достала из кладовой старую ванночку и установила ее на шкафу, на том самом месте, где стоял раньше клаксон. Потом изобретательница приспособила к ней длинную резиновую трубку, к трубке приставила банку из-под варенья с закрепленными на ней чашками и звонком.

Теперь оставалось только налить воды в ванну и так отрегулировать новые часы, чтобы звонок зазвонил ровно через десять часов, как было нужно Рае.

Самой поднять ведро воды на шкаф Рае было не под силу. Однако это ее не остановило. Она поставила стул на табуретку и едва не свалилась, когда влезала на это сооружение с ведром в руках. Тогда она взобралась на шкаф сама, а подать ей воду попросила Шуру. Та охотно исполнила эту просьбу и, не довольствуясь одним ведром, принесла и другое.

Все было бы хорошо, если бы изобретательница не переоценила своих сил.

Едва она успела взять от сестры второе ведро, как оно перетянуло ее и произошла катастрофа.

Потеряв равновесие, Рая схватилась за ванну, та наклонилась и полетела вниз вместе с изобретательницей, увлекая все на своем пути, как лавина в горах.

Банка, конечно, разбилась вдребезги, сильно пострадала ванна; на полу разлилось целое море; вся стена была залита водой; вода захлестнула шкаф и даже налилась в ящик с бельем…

* * *

Беседа профессора с его гостем была неожиданно прервана грохотом наверху. Люстра висевшая на потолке, вздрогнула и жалобно звякнула, послышался звук падения тяжелых вещей, звон разбитого стекла, топот ног и взволнованные голоса.

– И вот так каждый вечер! Вы может себе представить? – развел руками профессор, обращаясь к гостю, и гневно посмотрел на потолок…

* * *

Однако ничто не могло сломить твердости духа изобретательницы. Мокрая с головы до ног, она поднялась и, держась за ушибленное при падении колено, сказала дрожащим, но полным решимости голосом:

– А все-таки римские часы сделаю!

– Ладно, древняя римлянка, сделаешь, – согласилась Шура, удостоверившись, что сестра почти не пострадала при падении со шкафа. – Но пока что, погляди на современные часы. Уже десять – скоро вернется мама!

– Десять? Не может быть! Значит, придется поспешить.

У Горских давно уже установился такой закон: все игры, затеи и сложные предприятия сестер заканчивать до возвращения матери с работы. Мать преподавала в двух школах и, кроме того, вечером на курсах при тракторном заводе. Она приходила поздно, усталая. К ее приходу все должно было быть на своих местах, в полном порядке и вся домашняя работа закончена. Девочки хотели, чтобы матери при всем ее желании нечего было делать дома. Она и так слишком много работала.

Сейчас соблюдению этого закона угрожала серьезная опасность. До возвращения матери оставалось меньше часа, и можно было поручиться, что другие девочки не нашли бы выхода из создавшегося положения. Но Рая смело взяла командование на себя.

– Вот что, товарищи бойцы! Хорошие хозяйки всегда начинают уборку с вечера. У нас уборка назначена на завтра. Давайте начнем ее сегодня. Пол уже почти вымыт – воды на нем вполне достаточно; тащите тряпки – сейчас мы его вымоем окончательно. Белье придется перестирать. Мы его намочим – ведь его перед стиркой всегда намачивают! Зато завтра нам уже будет мало хлопот – не так ли? А водяные часы все равно сделаю! – неожиданно закончила она.

– А стена? Что ты будешь делать со стеной? Она ни за что не высохнет за час, – спросила встревоженная Лена.

Однако Рая и тут нашла выход.

– Стена, говоришь? – переспросила изобретательница. – Стену мы высушим с помощью вентилятора.

И, включив соседкин вентилятор, Рая направила струю воздуха на мокрую стену.

– Держу пари, что стена высохнет за сорок минут. Кто хочет со мной спорить? Желающих нет? Хорошо, начинаем уборку. Времени у нас пятьдесят две минуты, – посмотрела Рая на часы.

В самый разгар работы вдруг пришла соседка за вентилятором. Девочки в спешке даже не услышали, как она постучала в дверь.

– Ну, как там мой вентилятор? Матушки мои, что это у вас произошло?..

Рая солидно подошла к удивленной соседке.

– Это у нас небольшая уборка. Хорошие хозяйки всегда начинают ее с вечера. А ваш вентилятор почти готов. Вот видите – уже работает… на испытании. Завтра утром я вам его принесу…

– Простите, пожалуйста. Будьте любезны отойти немного в сторону, а то я могу вас нечаянно облить, – прервала сестру Шура, и соседка поспешила убраться, так и не разобравшись, в чем, собственно, дело.

* * *

Весна в том году была очень ранняя. Уже в апреле было так тепло, что почти во всех домах окна были открыты.

Перед началом опытов с римскими водяными часами Шура и Лена, читая у открытого окна, слушали концерт, который передавался сегодня по радио. Музыка доносилась из квартиры профессора, у которого был прекрасный приемник. Концерт был очень хороший, и сестры блаженствовали.

После катастрофы с водяными часами окно так и осталось открытым, но сестрам, поглощенным уборкой, было уже не до концерта. Все же им пришлось кое-что услышать из квартиры профессора.

Девочки сразу узнали гневный, возмущенный голос профессора.

До прихода гостя профессор работал у своего чертежного стола и наслаждался музыкой и свежим весенним воздухом. Потом пил чай вместе с женой и инженером, чертежи которого проверял.

– Ну, друг мой, ваш проект пройдет блестяще. Я проверил все и со всем согласен. Можете смело везти его в Москву. Это будет красавец-завод. Подойдите со стороны и посмотрите сами, как он хорош!

Инженер подошел к чертежному столу и склонился над проектом.

– Да, – согласился он, – теперь и я вижу, что он не плох. Но, простите, профессор, отчего он… мокрый?

– Как мокрый? Что за чепуха!

– Не знаю, но мокрый, с него течет вода…

Профессор поспешил к столу. Действительно, чертеж был весь в мокрых пятнах, будто над ним кто-то горько плакал. Вода, просочившаяся сквозь потолок, продолжала капать на чертеж.

Профессор пришел в ярость. И надо же было этакому случиться как раз тогда, когда на столе лежал чужой чертеж!

– Это уже чорт знает что! – гремел Кранцев. – Это безобразие! Не могут водопровод отремонтировать, растяпы! Я бы голову оторвал тому, кто в этом виноват! – потрясал он кулаком, глядя на мокрый потолок. – Ну и квартира: скачки, зверинец, дикарский крики, еще водопадов нехватало! Впрочем, это они уже для вас постарались, – сдержался он и улыбнулся гостю. – Раньше такого не было. Давайте сюда ваш чертеж – сейчас мы его высушим, и никаких следов не останется.

Услышав крик профессора, девочки сразу поняли, в чем дело.

– Ну, теперь скандала не миновать! – сказала Рая шопотом. – Вода протекла к нему через наш пол. Боюсь, что на этот раз старик нажалуется маме. Давайте скорей вытирать, но потихоньку, чтобы внизу ничего не услышали.

И снова закипела работа в проворных руках девочек. Конвейер сестер Горских действовал быстро и на этот раз совершенно бесшумно. Работа подвигалась успешно, и квартира скоро приняла обычный вид.

* * *

Когда мать вернулась с работы, Лена была уже в кровати, а Шура и Рая сидели за столом, накрытым к ужину. Хлеб был нарезан, горячий чайник шумел под вышитой подушечкой, и стаканы сверкали зеркальным блеском.

Сестры себя держали так, как будто ничего и не случилось. В квартире было чисто и уютно, стена сухая, и лишь пол был еще мокроват. Но это было уже не так страшно. Мокрый пол никому не мешал. Довольная мать села пить чай с дочерьми, так и не подозревая о бурных событиях сегодняшнего вечера.

После ужина мать сказала:

– Ну, девочки, уже поздно. Вы ложитесь спать, а я немного почитаю и потом займусь по хозяйству. Завтра у нас воскресенье – мы с утра поедем смотреть дачу, о которой я вам говорила.

Эти слова вызвали решительный протест у Раи и Шуры, вытиравших посуду.

– Никаких хозяйственных дел, мама! Все сделано, даже на завтра. Посуда чистая, пол вымыт. Тебе делать совершенно нечего, честное слово. Читай, отдыхай или ложись спать – что хочешь. А на дачу, конечно, поедем все – ничто нам не помешает. Что же касается стирки, то с ней управимся вечером, когда вернемся, – белье уже все намочено. Ты согласна?

Матери оставалось только согласиться.

Когда Шура и Лена уже улеглись, раздался робкий стук в дверь, и мать впустила крайне смущенного своим поздним визитом дворника.

– Простите, что беспокою вас так поздно. Скажите, у вас ничего не случилось? Водопровод в порядке?

Тут мать обратила внимание на мокрый пол и, когда дворник ушел, с укором спросила у Раи:

– Это опять твои выдумки? Что, мыли пол каким-нибудь «механизированным» способом?

3. Воскресенье

Каждое воскресенье было настоящим праздником для девочек. Этот день Александра Михайловна Горская всегда проводила с дочерьми. Все школьные и домашние дела устраивались так, чтобы на воскресенье не оставалось ничего и чтобы можно было беззаботно предаваться отдыху дома или устраивать далекие прогулки, которые сестры так любили.

Зимой они ходили на лыжах или все вместе отправлялись на каток. Мать охотно каталась на коньках и на лыжах. Женя тоже принимала участие в этих прогулках – она ездила на своих санях, к полозьям которых Рая приспосабливала в случае надобности лыжи. Летом Горские катались на лодке далеко по реке или ходили в лес за цветами и за грибами.

Этот первый весенний свободный день был особенно радостным. Завод, в учебном комбинате которого работала мать, дал ей дачу на лето, и сегодня должен был состояться осмотр дачи ее будущими жильцами.

Девочки были в восторге от предстоящей поездки. Рая и Лена поднялись с восходом солнца и в ожидании, когда проснется мать, направились во двор к своему любимцу Эдуарду. Они приготовили ему роскошное парадное одеяние для предстоящей прогулки. Им хотелось, чтобы их поросенок был похож на дорогих дрессированных свиней, которых они видели в цирке.

Прежде всего они нарисовали ему жженой пробкой красивые усы. Потом Рая принесла из дому небольшой черный клоунский цилиндр и с помощью резинки приспособила этот изысканный головной убор к голове поросенка.

Эдуард сразу принял франтоватый и задорный вид. Он стал похож на бравого молодца, который возвращается навеселе с шумного маскарада. Поросенок ничего не имел против этого и весело прыгал вокруг сестер, а девочки никак не могли наглядеться на своего любимца.

Позабавившись с Эдуардом, которого они решили обязательно выдрессировать так, чтобы и он мог выступать в цирке, сестры взялись за другие дела.

Лена побежала к своим голубям, а Рая, бессильная противостоять искушению, направилась к навесу, где стоял автомобиль профессора. Эдуард пошел за ней, и они вдвоем стали внимательно осматривать машину.

Рае ужасно хотелось сесть на шоферское место и хоть на миг дотронуться до руля. Она знала, что еще рано, что профессор еще спит и никто не узнает, если она хоть несколько минут побудет шофером. Ее останавливало только воспоминание о римских водяных часах, которыми она вчера так досадила профессору, – угрызения совести, как видно, были не чужды даже самому отчаянному из шоферов.

Однако угрызений совести хватило не надолго. Автомобиль слишком сильно привлекал Раю. Она в конце концов не устояла и уселась на шоферское место, а поросенка Эдуарда посадила сзади в качестве пассажира.

Поросенок вел себя так, будто давно привык ездить в автомобилях. Он спокойно улегся на мягком сиденье, примостился поудобнее и, очевидно утомленный экспериментами со своим парадным одеянием, сразу задремал склонив набок голову в блестящем клоунское цилиндре. Ему было мягко и тепло; он не сколько раз разнеженно хрюкнул и крепко уснул.

А Раю тем временем позвала к себе на помощь Лена. Ей надо было спешно приспособить новые дверцы к голубятнику. Старые были сломаны, и Лена боялась, что в голубятник заберутся кошки, которые давно уже жадно поглядывали на ее голубей.

Занятые работой в голубятнике, сестры даже не заметили, как из дому вышли профессор с женой. А те, видимо, торопились. Они бросили свои плащи на заднее сиденье машины, жена села рядом с профессором, и они уехали.

Завод тоже дал им дачу в новом поселке, и они ехали осматривать ее, так же как и Горские.

Вслед за ними выбежала Шура и предупредила сестер, что до поезда осталось двадцать минут и мать с Женей уже выходят. Сестры помчались домой, так и не вспомнив об Эдуарде.

* * *

От станции, на которую доставил Горских поезд, путь к даче лежал через лес. Лес был полон молодой зелени, первых цветов и весеннего птичьего пения.

Немного опьяневшие от свежего лесного воздуха, путешественницы присели отдохнуть на поляне, но вокруг было так много и таких хороших фиалок, что они, забыв об усталости, бросились их собирать.

Рая и Лена поспорили, кто скорее соберет лучший букет. Но они не успели кончить спора, так как неожиданно увидели в лесу автомобиль профессора. Профессор с женой тоже решили нарвать цветов. Они несколько задержались в пути: весенние пейзажи были слишком хороши, чтобы не полюбоваться ими, и к тому же сегодня что-то не ладилось в моторе. Профессору пришлось несколько раз останавливать машину, прислушиваясь к странным звукам, которые доносились неизвестно откуда.

Кранцев подозревал, что заедает карданный вал, и даже лазил под машину, чтобы посмотреть, что там повреждено. Самое удивительное было то, что звуки иной раз повторялись и тогда, когда автомобиль неподвижно стоял на месте, – это-то больше всего и сбивало профессора с толку. Однако видимых повреждений в машине обнаружить не удалось, а плащи, брошенные на заднее сиденье, конечно, никаких звуков издавать не могли.

Увидев автомобиль, Рая побледнела и остановилась как вкопанная.

– Лена, – сказала она, – ведь я забыла Эдуарда в машине! Он, наверное, и сейчас там…

И девочки с букетами в руках помчались вслед за автомобилем. Машина шла медленно, но нагнать ее сестрам все же было не под силу.

Но вот профессор опять остановил машину с намерением еще раз посмотреть, что, в конце концов, приключилось. Странные звуки не прекращались и смущали его.

Жена профессора взяла свой плащ, чтобы посидеть на траве.

– Что это? – удивилась она, увидев маленький черный клоунский цилиндр, высунувшийся из-под другого плаща.

Услышав незнакомые голоса, Эдуард, убаюканный качкой и сладко дремавший под плащами, проснулся, поднялся и недружелюбно посмотрел на чужих людей.

– Смотри, здесь поросенок! И какой смешной – с усами и в цилиндре! Так вот почему хрюкал твой автомобиль! – рассмеялась она.

– С усами, говоришь? – сердито обернулся профессор и невольно поднес руку к коротенькой седой щеточке над своей верхней губой.

Появление Эдуарда в машине он воспринял как явную и злую насмешку над своей особой.

– С усами! – повторил он еще более мрачно и, взяв несчастного Эдуарда за заднюю ногу, безжалостно выбросил его из машины.

Рая и Лена, подбежавшие тем временем к машине и притаившиеся в кустах, услышали дикий визг оскорбленного Эдуарда и увидели, как профессор, сердито размахивая руками, доказывал что-то от души хохотавшей жене. А ошарашенный поросенок что было духу мчался от них с поднятым хвостом.

Не ожидая, что будет дальше, сестры мигом схватили своего любимца и побежали к матери и сестрам, расположившимся на соседней поляне.

* * *

Дача Горским досталась прекрасная. Небольшой двухэтажный дом стоял в лесу. Он был окружен сиреневыми кустами, а на свежевскопанных грядках были уже посажены цветы. Горским принадлежал весь верхний этаж и большой балкон, на котором Рая сразу решила устроить себе лабораторию. Неподалеку от дома протекала река, там была и рыба, и лодки, и камыш, и хорошие места для купанья, – словом, все, что только можно было пожелать для хорошего отдыха.

Матери дача напомнила деревню, где Горские жили раньше. Тогда был еще жив муж Александры Михайловны – агроном Горский, а она учительствовала в сельской школе; Рая и Лена были еще маленькие, а Женя совсем крошкой. Когда заболел муж, Александра Михайловна перевезла его в город, а после его смерти не захотела возвращаться обратно и начала работать в школе неподалеку от тракторного завода.

Старшие девочки – Шура и Рая – хорошо помнили село, в котором жили до переезда в город, и частенько вспоминали тамошних друзей.

Особенно часто вспоминала Рая соседа и приятеля деда Богдана, с которым она бывало ходила на работу в поле или относила ему туда вместе с его старухой обед. Дед Богдан учил Раю пахать и боронить и рассказывал ей все, что знал сам о растениях и животных, о русско-японской войне и о многом прочем. С этим дедом Богданом была знакома и Лена, которая, возможно, именно ему была обязана своей любовью к природе.

Девочкам, с тех пор почти не выезжавшим из города, дача показалась раем. Сестры решили, что надо переехать сюда поскорее, не дожидаясь начала летних каникул. Они в один голос заявили, что им очень нравится ездите в школу на поезде и они согласны ради этого вставать даже не на час, а на целых два раньше.

Некоторые сомнения были только у Раи и Лены. Дача была бесспорно хороша, но их смущало то, что на даче они снова оказались рядом с профессором, занявшим первый этаж, причем его квартира, как и в городе, была под квартирой Горских.

Профессору это соседство нравилось еще меньше. Он был совершенно убежден, что ему вконец испортят отдых эти беспокойные, шумливые ребята со своими поросятами в цилиндрах и с усами. Кранцев хотел просить, чтобы ему дали другую дачу, но эта, как назло, очень понравилась его жене, и она тут же решила пригласить сюда на лето своего внука Валю. Профессору пришлось покориться.

Обратно на станцию Горские пошли другой дорогой. Они возвращались счастливые и утомленные. Шура и Рая несли корзины с фиалками. У матери на руках лежала сонная Женя, а Лена тащила упрямого Эдуарда, которому, очевидно, так понравилось ездить в автомобиле, что теперь он категорически отказался итти пешком и едва примирился с тем, что его понесли на руках.

Тяжело нагруженные путешественницы не заметили, как небо покрылось облаками и как повеяло прохладой. Вскоре поднялся ветер, над лесом нависла черная туча и пошел первый обильный весенний дождь.

Первые капли дождя упали на головы путешественниц, когда они шли через поле заводского совхоза – между лесом и станцией. На этом поле работали тракторы, заканчивавшие весеннюю вспашку.

Дождь полил сразу такой сильный, что Горские вымокли раньше, чем успели добежать до небольшого навеса у шоссе, очевидно оставшегося здесь от дорожных работ и бывшего единственным убежищем на километр вокруг.

А дождь перешел в ливень. Вокруг забурлили мутные быстрые потоки.

Мокрые и продрогшие сестры жались к матери и друг к другу и смотрели, как поле и шоссе у них на глазах превращалось в сплошное болото. Эдуард дрожал у ног своих хозяек, Женя хныкала.

Меньше всего обращала внимания на дождь Рая. Она с любопытством разглядывала тракторы. Во-первых, они были похожи на автомобили – одного этого было уже достаточно; а во-вторых, они продолжали работать, несмотря на дождь, и круг за кругом шли по полю вместе с прицепленными к ним плугами и боронами.

Присмотревшись к тракторам, когда они проходили мимо навеса, Рая заметила, что дождь все же мешает их работе и они идут совсем не так быстро, как казалось вначале. Правда, дождь мешал не самим тракторам, которые смело и ровно двигались вместе с плугом, глубоко врезавшимся в мокрую землю. Дождь мешал боронам, которые волочились вслед за плугами. Грязь налипала на зубьях борон, скоплялась там, и бороны шли поверху, уже не разрыхляя земли. Из-за этого трактористам приходилось останавливаться, слезать с машины, поднимать руками отяжалевшие бороны и счищать с них грязь.

Грязь на боронах поразила Раю. Так точно когда-то поднимал и очищал борону ее приятель дед Богдан. Но дед Богдан пахал на своей буланой кобыле Маришке, и ничего удивительного не было, что он останавливался через каждую сотню шагов, ругался, встряхивал борону, понукал Маришку и снова двигался дальше.

Но здесь работали большие, сильные машины, которые так нравились Рае. И они тоже должны были останавливаться. Их сила пропадала даром, они двигались медленнее, работали меньше и хуже из-за этой прилипавшей грязи.