Текст книги "Том 7. Изборник. Рукописные книги"

Автор книги: Федор Сологуб

«Вот минута прощальная…»

 
Вот минута прощальная
До последнего дня…
Для того ли, печальная,
Ты любила меня?
 
 
Для того ли украдкою,
При холодной луне,
Ты походкою шаткою
Приходила ко мне?
 
 
Для того ли скиталася
Ты повсюду за мной,
И ночей дожидалася
С их немой тишиной?
 
 
И опять, светлоокая,
Ты бледна и грустна,
Как луна одинокая,
Как больная луна.
 

«Есть тропа неизбежная…»

 
Есть тропа неизбежная
На крутом берегу, –
Там волшебница нежная
Запыхалась в бегу,
 
 
Улыбается сладкая,
И бежит далеко.
Юность сладкая, краткая,
Только с нею легко.
 
 
Пробежит, – зарумянится,
Улыбаясь, лицо,
И кому-то достанется
Золотое кольцо…
 
 
Рокового, заклятого
Не хотеть бы кольца,
Отойти б от крылатого,
Огневого гонца.
 

«Ночь настанет, и опять…»

 
Ночь настанет, и опять
Ты придёшь ко мне тайком,
Чтоб со мною помечтать
О нездешнем, о святом.
 
 
И опять я буду знать,
Что со мной ты, потому,
Что ты станешь колыхать
Предо мною свет и тьму.
 
 
Буду спать или не спать,
Буду помнить или нет, –
Станет радостно сиять
Для меня нездешний свет.
 

«Любит ночь моя туманы…»

 
Любит ночь моя туманы,
Любит бледный свет луны,
И гаданья, и обманы,
И таинственные сны.
 
 
Любит девушек весёлых
Вдруг влюбить в свою луну,
И русалок любит голых,
Поднимающих волну.
 
 
И меня немножко любит, –
Зазовёт меня к луне,
Зацелует, и погубит,
И забудет обо мне.
 

«Мечта далёких вдохновений…»

 
Мечта далёких вдохновений,
Любовь к иному бытию,
Стреми вдали от воплощений
Твою эфирную ладью.
 
 
С моим болезненным томленьем
Святой тоски не сочетай,
Обрадуй призрачным явленьем
И, невозвратная, растай.
 

«Где безбрежный океан…»

 
Где безбрежный океан,
Где одни лишь плещут волны,
Где не ходят чёлны, –
Там есть фея Кисиман.
 
 
На волнах она лежит,
Нежась и качаясь,
Плещет, блещет, говорит, –
С нею фея Атимаис.
 
 
Атимаис, Кисиман –
Две лазоревые феи.
Их ласкает океан.
Эти феи – ворожеи.
 
 
К берегам несёт волну,
Колыхаясь, забавляясь,
Ворожащая луну
Злая фея Атимаис.
 
 
Пенит гневный океан,
Кораблям ломая донья,
Злая фея Кисиман,
Ворожащая спросонья.
 
 
Злые феи – две сестры –
Притворяться не умеют.
Бойся в море злой поры,
Если обе чары деют.
 

«Не трогай в темноте…»

 
Не трогай в темноте
Того, что незнакомо,–
Быть может, это – те,
Кому привольно дома.
 
 
Кто с ними был хоть раз,
Тот их не станет трогать.
Сверкнёт зелёный глаз,
Царапнет быстрый ноготь,–
 
 
Прокинется котом
Испуганная нежить.
А что она потом
Затеет? Мучить? нежить?
 
 
Куда ты ни пойдёшь,
Возникнут пусторосли.
Измаешься, заснёшь.
Но что же будет после?
 
 
Прозрачною щекой
Прильнёт к тебе сожитель.
Он серою тоской
Твою затмит обитель.
 
 
И будет жуткий страх,–
Так близко, так знакомо,
Стоять во всех углах
Тоскующего дома.
 

«Злая ведьма чашу яда…»

 
Злая ведьма чашу яда
Подаёт, – и шепчет мне:
«Есть великая отрада
В затаённом там огне.
 
 
Если ты боишься боли,
Чашу дивную разлей, –
Не боишься? так по воле
Пей её или не пей.
 
 
Будут боли, вопли, корчи,
Но не бойся, не умрёшь,
Не оставит даже порчи
Изнурительная дрожь.
 
 
Встанешь с пола худ и зелен
Под конец другого дня.
В путь пойдёшь, который велен
Духом скрытого огня.
 
 
Кое-что умрёт, конечно,
У тебя внутри, – так что ж?
Что имеешь, ты навечно
Всё равно не сбережёшь.
 
 
Но зато смертельным ядом
Весь пропитан, будешь ты
Поражать змеиным взглядом
Неразумные цветы.
 
 
Будешь мёртвыми устами
Ты метать потоки стрел,
И широкими путями
Умертвлять ничтожность дел».
 
 
Так, смеясь над чашей яда,
Злая ведьма шепчет мне,
Что бессмертная отрада
Есть в отравленном огне
 

«В тихий вечер, на распутьи двух дорог…»

 
В тихий вечер, на распутьи двух дорог
Я колдунью молодую подстерёг,
И во имя всех проклятых вражьих сил
У колдуньи талисмана я просил.
Предо мной она стояла, чуть жива,
И шептала чародейные слова,
И искала талисмана в тихой мгле,
И нашла багряный камень на земле,
И сказала: «Этот камень ты возьмёшь,–
С ним не бойся, – не захочешь, не умрёшь.
Этот камень всё на шее ты носи,
И другого талисмана не проси.
Не для счастья, иль удачи, иль венца, –
Только жить, всё жить ты будешь без конца.
Станет скучно, – ты верёвку оборвёшь,
Бросишь камень, станешь волен, и умрёшь».
 

«Я подарю тебе рубин…»

 
Я подарю тебе рубин, –
В нём кровь горит в моём огне.
Когда останешься один,
Рубин напомнит обо мне.
 
 
В нём кристаллический огонь
И металлическая кровь, –
Он тихо ляжет на ладонь
И обо мне напомнит вновь.
 
 
Весь окровавленный кристалл
Горит неведомым огнём.
Я сам его зачаровал
Безмолвным, неподвижным сном.
 
 
Не говорит он о любви,
И не любовь в его огне, –
В его пылающей крови
Ты вспомнишь, вспомнишь обо Мне.
 

«Белый ангел надо мною…»

 
Белый ангел надо мною,
И бескровные уста
Безмятежной тишиною
Исповедуют Христа.
 
 
Ангел жжёт полночный ладан
Я – кадило перед ним.
И в цепях моих разгадан
Дым кадильный, тихий дым, –
 
 
Возношенье, воздыханье
У спасающих икон,
Свеч отрадное мечтанье,
Утешительный канон.
 

«Зелёный изумруд в твоём бездонном взоре…»

 
Зелёный изумруд в твоём бездонном взоре,
   Что зеленело на просторе,
   Замкнулось в тесный круг.
 Мерцает взор зелёный, изумрудный, –
   Мне кажется, что феей чудной
   Прокинешься ты вдруг.
 
 
 Уже не дева ты, – Зелёная царица,
   И смех твой – звон ручья,
И взор зелёный твой – лукавая зарница,
     Но ты – опять моя.
 
 
 И как бы ты в траве ни затаилась,
   И чем бы ты ни притворилась,
     Сверкая и звеня, –
 Везде найду тебя, везде тебя открою,
   Зеленоглазая! Ты всё со мною,
     Ты вечно для меня.
 

«Иду в лесу. Медлительно и странно…»

 
Иду в лесу. Медлительно и странно
Вокруг меня колеблется листва.
Моя мечта, бесцельна и туманна,
  Едва слагается в слова.
И знаю я, что ей слова ненужны, –
  Она – дыхания нежней,
  Её вещания жемчужны,
  Улыбки розовы у ней.
    Она – краса лесная,
    И всё поёт в лесу,
  Хвалою радостной венчая
    Её красу.
 

«Вечер мирный наступил…»

 
Вечер мирный наступил
День за рощею почил,
В роще трепетная мгла
И прозрачна, и светла.
Из далёкой вышины
Звёзды первые видны.
Между небом и землёй
За туманною чертой
Сны вечерние легли,
Сторожа покой земли.
 

«Зачем возрастаю?»

 
«Зачем возрастаю? –
Снегурка спросила меня. –
Я знаю, что скоро растаю,
Лишь только увижу весёлую стаю,
Растаю, по камням звеня.
И ты позабудешь меня».
 
 
Снегурка, узнаешь ты скоро,
Что таять легко;
Растаешь, узнаешь, умрёшь без укора,
Уснёшь глубоко.
 

«В чародейном, тёмном круге…»

 
В чародейном, тёмном круге,
  всё простив, что было днём,
Дал Я знак Моей подруге
  тихо вспыхнувшим огнём.
 
 
И она пришла, как прежде,
  под покровом темноты.
Позабыл Я все вопросы,
  и спросил Я: «Кто же ты?»
 
 
И она с укором кротким
  посмотрела на Меня.
Лик её был странно бледен
  в свете тайного огня.
 
 
Вкруг неё витали чары
  нас обнявшего кольца, –
И внезапно стал Мне внятен
  очерк близкого лица.
 

«В бедной хате в Назарете…»

 
В бедной хате в Назарете
Обитал ребёнок-Бог.
Он однажды на рассвете,
Выйдя тихо за порог,
Забавлялся влажной глиной, –
Он кускам её давал
Жизнь и образ голубиный,
И на волю отпускал, –
И неслись они далёко,
И блаженство бытия
Возвещала от востока
Новозданная семья.
 
 
О, Божественная Сила,
И ко мне сходила ты
И душе моей дарила
Окрылённые мечты, –
Утром дней благоуханных
Жизни трепетной моей
Вереницы новозданных
Назаретских голубей.
Ниспошли ещё мне снова
В жизнь туманную мою
Из томления земного
Сотворённую семью.
 

«Наивно верю временам…»

 
Наивно верю временам,
Покорно предаюсь пространствам, –
Земным изменчивым убранствам
И беспредельным небесам.
 
 
Хочу конца, ищу начала,
Предвижу роковой предел, –
Противоречий я хотел,
Мечта владычицею стала.
 
 
В жемчуги, злато и виссон,
Прелестница безумно-злая,
Она рядит, не уставая,
Земной таинственный мой сон.
 

«Ты не бойся, что темно…»

 
Ты не бойся, что темно.
Слушай, я тебе открою, –
Всё невинно, всё смешно,
Всё Божественной игрою
Рождено и суждено.
 
 
Для торжественной забавы
Я порою к вам схожу,
Собираю ваши травы,
И над ними ворожу,
И варю для вас отравы.
 
 
Мой напиток пей до дна.
В нём забвенье всех томлений;
Глубина его ясна,
Но великих утолений
Преисполнена она.
 
 
Вспомни, как тебя блаженно
Забавляли в жизни сны.
Всё иное – неизменно,
Нет спасенья, нет вины,
Всё легко и всё забвенно.
 

«Высоко я тебя поставил…»

 
Высоко я тебя поставил,
Светло зажёг, облёк в лучи,
Всемирной славою прославил,
Но от склонений не избавил,
И в яркий жар твой я направил
Неотразимые мечи.
 
 
Горишь ли ты над небосклоном,
Иль утомлённый клонишь лик,
Мои мечи с тяжёлым звоном
Тебя разят, – и долгим стоном
Моим ответствуя законам,
Ты к алым областям приник.
 
 
И уж напрасно хочешь целым
Остаться ты, надменный Змей,
Святым, торжественным и белым, –
Я волю дал восстаньям смелым.
Стремись же к пламенным пределам,
И, тяготея, пламеней.
 

«Гляжу на нивы, на деревья…»

 
Гляжу на нивы, на деревья,
На реки, долы, стены круч,
И на воздушные кочевья
Свинцовых и жемчужных туч, –
 
 
И терпеливою душою
Их тайну постигаю я:
За их завесою цветною
Родные снятся мне края.
 

«В весенний день мальчишка злой…»

 
В весенний день мальчишка злой
Пронзил ножом кору берёзы, –
И капли сока, точно слёзы,
Текли прозрачною струёй.
 
 
Но созидающая сила
Ещё изникнуть не спешила
Из зеленеющих ветвей, –
Они, как прежде, колыхались,
И так же нежно улыбались
Привету солнечных лучей.
 

«Я дорогой невинной и смелою…»

 
Я дорогой невинной и смелою
Прохожу, ничего не тая.
Что хочу, то могу, то и делаю, –
  Вот свобода моя.
 
 
Научитесь хотенью упорному,
Наберитесь ликующих сил,
Чтоб зовущий к пристанищу чёрному
  Вас косой не скосил, –
 
 
И поверьте великим вещаниям,
Что свобода не ведает зла,
Что она только ясным желаниям
  Силу жизни дала.
 

«Надо мной голубая печаль…»

 
Надо мной голубая печаль,
И глядит она в страхе высоком
Полуночным таинственным оком
На земную туманную даль.
 
 
Бездыханно-холодные травы
Околдованы тихой луной,
И смущён я моей тишиной,
Но стези мои тайные правы.
 
 
Не об этом ли шепчут ручьи,
Что в моих неподвижных туманах
Беспорочно в томительных странах
Пронесу помышленья мои?
 

«Есть соответствия во всём…»

 
Есть соответствия во всём, –
Не тщетно простираем руки:
В ответ на счастье и на муки
И смех и слёзы мы найдём,
 
 
И если жаждем утешенья,
Бежим далёко от людей.
Среди лесов, среди полей
Покой, безмыслие, забвенье.
 
 
Ветвями ветер шелестит,
Трава травою так и пахнет.
Никто в изгнании не чахнет,
Не презирает и не мстит.
 
 
Так, доверяяся природе,
Наперекор судьбе, во всём
Мы соответствия найдём
Своей душе, своей свободе.
 

«Люблю моё молчанье…»

 
Люблю моё молчанье
В лесу во тьме ночей
И тихое качанье
Задумчивых ветвей.
Люблю росу ночную
В сырых моих лугах
И влагу полевую
При утренних лучах.
Люблю зарёю алой
Весёлый холодок,
И бледный, запоздалый
Рыбачий огонёк.
Тогда успокоенье
Нисходит на меня,
И что мне всё томленье
Пережитого дня!
Я всем земным простором
Блаженно замолчу
И многозвёздным взором
Весь мир мой охвачу.
Закроюсь я туманом
И волю дам мечтам,
И сказочным обманом
Раскинусь по полям.
 

«Час ночной отраден…»

 
  Час ночной отраден
Для бесстрашного душой.
Воздух нежен и прохладен,
  Тёмен мрак ночной.
 
 
  Только звёзд узоры,
Да вдали кой-где огни
Различают смутно взоры.
  Грусть моя, усни!
 
 
  Вся обычность скрыта,
Тьмою скрыты все черты.
Ночь – безмолвная защита
  Мне от суеты.
 
 
  Кто-то близко ходит,
Кто-то нежно стережёт,
Чутких глаз с меня не сводит,
  Но не подойдёт.
 

«Чернеет лес по берегам…»

 
Чернеет лес по берегам.
Один сижу я в челноке,
И к неизвестным берегам
Я устремляюсь по реке.
 
 
На небе ясная луна,
А на реке туман встаёт.
Сияет ясная луна,
И кто-то за лесом поёт.
 
 
О, ночь, единственная ночь!
Успокоительная сень!
Как пережить мне эту ночь?
К чему мне свет? К чему мне день?
 

«Мы скучной дорогою шли…»

 
Мы скучной дорогою шли
  По чахлой равнине.
Уныло звучали шаги
  На высохшей глине,
А рядом печально росли
  Берёзки на кочках.
Природа больная! Солги
  В колосьях, в цветочках.
 
 
Обмана мы жаждем и ждём,
  Мы жаждем обмана.
Мы рвёмся душой к небесам
  Из царства тумана.
Мы скучной дорогой идём
  Вдоль скудного поля.
Томительно грезится нам
  Далёкая воля.
 

«Ты ко мне приходила не раз…»

 
Ты ко мне приходила не раз
То в вечерний, то в утренний час,
И всегда утешала меня.
Ты мою отгоняла печаль,
И вела меня в ясную даль,
Тишиной и мечтой осеня.
 
 
И мы шли по широким полям,
И цветы улыбалися нам,
И, смеясь, лепетала волна,
Что вокруг нас – потерянный рай,
Что я светлый и радостный май,
И что ты – молодая весна.
 

«О, жизнь моя без хлеба…»

 
О, жизнь моя без хлеба,
Зато и без тревог!
Иду. Смеётся небо,
Ликует в небе Бог.
 
 
Иду в широком поле,
В уныньи тёмных рощ,
На всей на вольной воле,
Хоть бледен я и тощ.
 
 
Цветут, благоухают
Кругом цветы в полях,
И тучки тихо тают
На ясных небесах.
 
 
Хоть мне ничто не мило,
Всё душу веселит.
Близка моя могила,
Но это не страшит.
 
 
Иду. Смеётся небо,
Ликует в небе Бог.
О, жизнь моя без хлеба,
Зато и без тревог!
 

«Камыш качается…»

 
Камыш качается,
И шелестит,
И улыбается,
И говорит
Молвой незвонкою,
Глухой, сухой,
С дрёмою тонкою
В полдневный зной.
 
 
Едва колышется
В реке волна,
И сладко дышится,
И тишина,
И кто-то радостный
Несёт мне весть,
Что подвиг сладостный
И светлый есть.
 
 
На небе чистая
Моя звезда
Зажглась лучистая,
Горит всегда,
И сны чудесные
На той звезде,–
И сны небесные
Со мной везде.
 

«Он шёл путём зелёным…»

 
Он шёл путём зелёным
В неведомую даль.
За ним с протяжным стоном
Влеклась его печаль,
Цеплялась за одежду,
Хотела удержать,
Последнюю надежду
Старалась отогнать.
 
 
Но тихие лампады
Архангелы зажгли,
Суля ему отрады
В неведомой дали.
И нежное дыханье
В безрадостную тьму
Блаженное мечтанье
Навеяло ему.
 

«Ты ничего не говорила…»

 
Ты ничего не говорила, –
Но уж и то мне был укор.
К смиренным травам ты склонила
Твоё лицо и кроткий взор,
 
 
И от меня ушла неспешно,
Вдыхая слабый запах трав.
Твоя печаль была безгрешна,
И тихий путь твой не лукав.
 

«Своеволием рока…»

 
  Своеволием рока
Мы на разных путях бытия,–
  Я – печальное око,
Ты – весёлая резвость ручья;
 
 
  Я – томление злое,
Ты – прохладная влага в полях,
  Мы воистину двое,
Мы на разных, далеких путях.
 
 
  Но в безмолвии ночи,
К единению думы склоня,
  Ты закрой свои очи,
Позабудь наваждения дня,–
 
 
  И в блаженном молчаньи
Ты постигнешь закон бытия,–
  Всё едино в созданьи,
Где сознанью возникнуть, там Я.
 

«Под звучными волнами…»

 
Под звучными волнами
Полночной темноты
Далёкими огнями
Колеблются мечты.
Мне снится, будто снова
Цветёт любовь моя,
И счастия земного
Как прежде жажду я.
Но песней не бужу я
Красавицу мою,
И жажду поцелуя
Томительно таю.
 
 
Обвеянный прохладой
В немом её саду
За низкою оградой
Тихохонько иду.
Глухих ищу тропинок,
Где травы проросли, –
Чтоб жалобы песчинок
До милой не дошли.
Движенья замедляю
И песни не пою,
Но сердцем призываю
Желанную мою.
 
 
И, сердцем сердце чуя,
Она выходит в сад.
Глаза её тоскуя
Во тьму мою глядят.
В ночи её бессонной
Внезапные мечты, –
В косе незаплетённой
Запутались цветы.
Мне снится: перед нею
Безмолвно я стою,
Обнять её не смею,
Таю любовь мою.
 

«Опять заря смеяться стала…»

 
Опять заря смеяться стала,
Про ночь забыли небеса,
И переливно задрожала
На свежей зелени роса.
 
 
Ты гордый стыд преодолела,
Ты победила сонм тревог,
И пышных платьев не надела,
И не обула нежных ног.
 
 
Конец исканиям мятежным.
Один лишь путь, смиренный – прав.
К твоим ногам, в лобзаньи нежном,
Приникли стебли тихих трав.
 
 
И свежесть утренней прохлады
Тебя лаская обняла.
Цветы душисты, птицы рады,
Душа свободна и смела.
 

«Вдали от скованных дорог…»

 
Вдали от скованных дорог,
  В сиянии заката,
Прикосновеньем нежным ног
  Трава едва примята.
 
 
Прохлада веет от реки
  На знойные ланиты, –
И обе стройные руки
  Бестрепетно открыты.
 
 
И разве есть в полях цветы,
  И на небе сиянье?
Улыбки, шёпот, и мечты,
  И тихое лобзанье.
 

«Прозрачный сок смолистый…»

 
Прозрачный сок смолистый,
Застывший на коре.
Пронизан воздух мглистый
Мечтаньем о заре.
 
 
Скамейка у забора,
Далёкий плеск реки.
Расстаться надо скоро…
Пожатие руки…
 
 
Ты скрылась в тень густую
В замолкнувшем саду.
Гляжу во мглу ночную,
Один в полях иду.
 
 
Застенчивой весною,
Стыдяся белых ног,
Не ходишь ты со мною
Просторами дорог.
 
 
Но только ноги тронет
Едва-едва загар,
Твой легкий стыд утонет
В дыханьи вешних чар,
 
 
И в поле ты, босая, –
В платочке голова, –
Пойдёшь, цветкам бросая
Весёлые слова.
 

«Любовью лёгкою играя…»

 
Любовью лёгкою играя,
Мы обрели блаженный край.
Вкусили мы веселье рая,
Сладчайшего, чем Божий рай.
 
 
Лаская тоненькие руки
И ноги милые твои,
Я изнывал от сладкой муки,
Какой не знали соловьи.
 
 
С тобою на лугу несмятом
Целуяся в тени берёз,
Я упивался ароматом,
Благоуханней алых роз.
 
 
Резвей весёлого ребенка,
С невинной нежностью очей,
Ты лепетала звонко, звонко,
Как не лепечет и ручей.
 
 
Любовью лёгкою играя,
Вошли мы только в первый рай:
То не вино текло играя,
То пена била через край,
 
 
И два глубокие бокала
Из тонко-звонкого стекла
Ты к светлой чаше подставляла
И пену сладкую лила,
 
 
Лила, лила, лила, качала
Два тельно-алые стекла.
Белей лилей, алее лала
Бела была ты и ала.
 
 
И в звонах ласково-кристальных
Отраву сладкую тая,
Была милее дев лобзальных
Ты, смерть отрадная моя!
 

«Близ одинокой избушки…»

 
Близ одинокой избушки
Молча глядим в небеса.
Глупые стонут лягушки,
Мочит нам платье роса.
 
 
Все отсырели дороги, –
Ты не боишься ничуть,
И загорелые ноги
Так и не хочешь обуть.
 
 
Сердце торопится биться, –
Твой ожидающий взгляд
Рад бы ко мне обратиться, –
Я ожиданию рад.
 

«Прохладная забава…»

 
Прохладная забава, –
Скамейка челнока,
Зелёная дубрава,
Весёлая река.
 
 
В простой наряд одета,
Сидишь ты у руля,
Ликующее лето
Улыбкою хваля.
 
 
Я тихо подымаю
Два лёгкие весла.
Твои мечты я знаю, –
Душа твоя светла.
 
 
Ты слышишь в лепетаньи
Прозрачных, тихих струй
Безгрешное мечтанье,
Невинный поцелуй.
 

«Тропинка вьётся…»

 
  Тропинка вьётся,
  Река близка,
И чья-то песня раздаётся
  Издалека.
 
 
  Из-за тумана
  Струясь, горя,
Восходит медленно и рано
  Моя заря.
 
 
  И над рекою
  Проходишь ты.
Цветут над мутной глубиною
  Твои мечты.
 
 
  И нет печали,
  И злых тревог, –
Росинки смехом задрожали
  У милых ног.
 

«По жестоким путям бытия…»

 
По жестоким путям бытия
Я бреду, бесприютен и сир,
Но зато вся природа – моя,
Для меня наряжается мир.
 
 
Для меня в тайне вешних ночей,
Заливаясь, поют соловьи.
Как невольник, целует ручей
Запылённые ноги мои.
 
 
И светило надменное дня,
Золотые лучи до земли
Предо мною покорно склоня,
Рассыпает их в серой пыли.
 

«Прошли пред вами времена…»

 
Прошли пред вами времена,
Свершились знаменья и сроки,
И начертали письмена
На свитках пламенных пророки.
 
 
И в довершенье чудесам
Страданья подвига подъемлю,
И, человеком ставши, сам
Пришёл на стынущую землю
 
 
Святые зерна божества
Вложить в двусмысленные речи,
Открыть законы единства
И тождества противоречий.
 
 
Освобождая от греха,
От лютых кар несовершенства,
Я в звоне каждого стиха
Дарю вам радуги блаженства.
 

«Путь мой трудный, путь мой длинный…»

 
Путь мой трудный, путь мой длинный.
Я один в стране пустынной,
Но услады есть в пути,
Улыбаюсь, забавляюсь,
Сам собою вдохновляюсь,
И не скучно мне идти.
 
 
Широки мои поляны,
И белы мои туманы,
И светла луна моя,
И поёт мне ветер вольный
Речью буйной, безглагольной
Про блаженство бытия.
 

«Околдовал я всю природу…»

 
Околдовал я всю природу,
И оковал я каждый миг.
Какую страшную свободу
Я, чародействуя, постиг!
 
 
И развернулась без предела
Моя предвечная вина,
И далеко простёрлось тело,
И так разверзлась глубина!
 
 
Воззвав к первоначальной силе,
Я бросил вызов небесам,
Но мне светила возвестили,
Что я природу создал сам.
 

«День сгорал, недужно бледный…»

 
День сгорал, недужно бледный
  И безумно чуждый мне.
Я томился и метался
  В безнадёжной тишине.
 
 
Я не знал иного счастья, –
  Стать недвижным, лечь в гробу.
За метанья жизни пленной
  Клял я злобную судьбу.
 
 
Жизнь меня дразнила тупо,
  Возвещая тайну зла:
Вся она, в гореньи трупа,
  Мной замышлена была.
 
 
Это я из бездны мрачной
  Вихри знойные воззвал,
И себя цепями жизни
  Для чего-то оковал.
 
 
И среди немых раздолий,
  Где царил седой Хаос,
Это Я своею волей
  Жизнь к сознанию вознёс.
 

«В долгих муках разлученья…»

 
В долгих муках разлученья
Отвергаешь ты меня,
Забываешь час творенья,
Злою карою забвенья
День мечтательный казня.
 
 
Что же, злое, злое чадо,
Ты ко мне не подойдёшь?
Или жизни ты не радо?
Или множества не надо,
И отдельность – только ложь?
 
 
Не для прихоти мгновенной
Я извёл тебя из тьмы,
Чтобы в день, теперь забвенный,
Но когда-то столь блаженный,
Насладились жизнью мы.
 
 
В беспредельности стремленья
Воплотить мои мечты,
Не ушёл я от творенья,
Поднял бремя воплощенья,
Стал таким же, как и ты.
 

«Опьянение печали, озаренье тихих, тусклых свеч…»

 
Опьянение печали, озаренье тихих, тусклых свеч, –
Мы не ждали, не гадали, не искали на земле и в небе встреч.
 
 
Обагряя землю кровью, мы любовью возрастили те цветы,
Где сверкало, угрожая, злое жало безнадёжной красоты.
 
 
И в пустынях терпеливых нами созданной земли
В напряжении мечтанья и желанья вдруг друг друга мы нашли,
 
 
Для печали и для боли, для безумия, для гроз…
Торжество безмерной Воли, это Я тебя вознёс.
 

«На гибельной дороге…»

 
На гибельной дороге
Последним злом греша,
В томительной тревоге
Горит Моя душа.
 
 
Святое озаренье
Унылых этих мест,
Сияло утешенье,
Яснейшая из звёзд.
 
 
Но, чары расторгая
Кругом обставших сил,
Тебя, надежда рая,
Я дерзко погасил.
 
 
И вот – подъемлю стоны,
Но подвиг Мой свершу:
Бессмертные законы
Бесстрастно напишу.
 
 
Творенья не покину,
Но, всё ко Мне склоня,
Дам заповедь едину:
Люби, люби Меня.
 
 
Венчан венцом терновым,
Несметные пути
Воздвигну словом новым,
Но всё – ко Мне идти.
 
 
Настал конец утехам,
Страдать и Мне пора,–
Гремят безумным смехом
Долина и гора.
 
 
Но заповедь едину
Бесстрастно Я простёр
На темную долину,
На выси гордых гор.