Текст книги "Том 7. Изборник. Рукописные книги"

Автор книги: Федор Сологуб

«Он не знает, но хочет…»

 
Он не знает, но хочет, –
Оттого возрастает, цветёт,
Ароматные сладости точит,
И покорно умрёт.
Он не знает, но хочет.
 
 
Непреклонная воля
Родилася во тьме.
Только выбрана доля –
Та иль эта – в уме,
Но темна непреклонная воля.
 
 
Умереть или жить,
Расцвести ль, зазвенеть ли,
Завязать ли жемчужную нить,
Разорвать ли лазурные петли,
Всё равно – умереть или жить.
 

«Мой ландыш белый вянет…»

 
Мой ландыш белый вянет,
Но его смерть не больная.
Его ничто не обманет,
Потому что он хочет не зная,
 
 
И чего хочет, то будет,
Чего не будет, не надо.
Ничто его не принудит,
И увяданье ему отрада.
 
 
Единая Воля повсюду,
И к чему мои размышленья?
Надо поверить чуду
Единого в мире хотенья.
 

«И я возник из бездны дикой…»

 
И я возник из бездны дикой,
  И вот цвету,
И созидаю мир великий, –
  Мою мечту.
 
 
А то, что раньше возникало, –
  Иные сны, –
Не в них ли кроется начало
  Моей весны?
 
 
Моя мечта – и все пространства,
  И все чреды,
Весь мир – одно моё убранство,
  Мои следы.
 
 
И если ныне в бедном теле
  Так тесно мне, –
Утешусь я в ином пределе,
  В иной стране.
 

«В последнем свете злого дня…»

 
В последнем свете злого дня,
В паденьи сил, в затменьи Бога,
Перед тобой Моя дорога.
Приди ко Мне, люби Меня.
 
 
В мирах всё призрачно и тленно,
Но вот Я заповедь даю,
Она вовеки неизменна:
Люби Меня и жизнь Мою.
 
 
Я – всё во всём, и нет Иного.
Во Мне родник живого дня.
Во тьме томления земного
Я – верный путь. Люби Меня.
 

«То не слёзы, – только росы, только дождь…»

 
То не слёзы, – только росы, только дождь,
Не раздумье, – только тени тёмных рощ,
И не радость, – только блещет яркий змей, –
Всё же плакать и смеяться ты умей!
Плоть и в свете неподвижна и темна,
Над огнями бездыханна, холодна.
В тёмном мире неживого бытия
Жизнь живая, солнце мира – только Я.
 

«Не говори, что здесь свобода…»

 
Не говори, что здесь свобода,
И не хули моих вериг, –
И над тобою, мать-природа,
Мои законы Я воздвиг.
 
 
Я начертал мои законы
На каждом камне и стволе.
Звени, ручей, лобзая склоны,
Влачись по низменной земле.
 
 
Ласкайся к змею золотому,
Прозрачный пар, стремися ввысь,
Но к лону тёмному, земному
В свой срок послушно воротись.
 
 
Простора нет для своеволья, –
В свой срок и птицам, и цветам
Я, жизнь им давший и раздолья,
В земле успокоенье дам.
 

«Нет, не одно только горе…»

 
Нет, не одно только горе, –
Есть же на свете
Алые розы и зори,
И беззаботные дети.
 
 
Пусть в небесах догорают
  Зори так скоро,
Пусть наши розы роняют
  Скоро уборы,
 
 
Пусть омрачаются рано
Властию зла и обмана
Детские взоры, –
Розы, и зори, и дети
Будут на пасмурном свете.
 

«Маленькие кусочки счастья, не взял ли я вас от жизни?…»

 
Маленькие кусочки счастья, не взял ли я вас от жизни?
 
 
Дивные и мудрые книги,
таинственные очарования музыки,
умилительные молитвы,
невинные, милые детские лица,
сладостные благоухания,
и звёзды, – недоступные, ясные звёзды!
 
 
О, фрагменты счастья, не взял ли я вас от жизни!
 
 
Что же ты плачешь, мое сердце, что же ты ропщешь?
 
 
Ты жалуешься:
«Кратким,
и более горьким, чем сладким,
обманом промчалась жизнь,
и её нет».
 
 
Успокойся, сердце мое, замолчи.
Твои биения меня утомили.
И уже воля моя отходит от меня.
 

«Белый мой цветок, таинственно-прекрасный…»

 
Белый мой цветок, таинственно-прекрасный,
Из моей земли, из чёрной ты возник,
На меня глядишь ты, нежный и безгласный,
И понятен мне безмолвный твой язык.
 
 
Ты возник из тьмы, моей мечте навстречу,
Ты зовёшь туда, откуда вышел ты, –
Я твоим вещаньям не противоречу,
К твоему дыханью наклонив мечты.
 

«Хмельный, ельный запах смол…»

 
Хмельный, ельный запах смол
На дорогу вновь прольётся.
Снова небу тихий дол
Безмятежно улыбнётся.
 
 
Там, где берег над рекой
Обовьётся полукругом,
Я пройду с моей тоской
Над росистым, мглистым лугом.
 
 
Я прильну к земле опять
В равнодушии усталом
Хоть немного помечтать
О нездешнем, небывалом,
 
 
И Божественная Мать
С лёгким, белым покрывалом
Мне подарит снова сны
Утешающей весны.
 

Елисавета

 
Елисавета, Елисавета,
  Приди ко мне!
Я умираю, Елисавета,
  Я весь в огне.
Но нет ответа, мне нет ответа
  На страстный зов.
В стране далёкой Елисавета,
  В стране отцов.
 
 
Её могила, её могила
  В краю ином.
Она скончалась. Её могила –
  Ревнивый дом.
Победа смерти не победила
  Любви моей.
Сильна могила, её могила. –
  Любовь сильней.
 
 
Елисавета, Елисавета,
  Приди ко мне!
Я умираю, Елисавета,
  Я весь в огне
Слова завета, слова завета
  Не нам забыть.
С тобою вместе, Елисавета,
  Нам надо быть.
 
 
Расторгнуть бремя, расторгнуть бремя
  Пора пришла.
Земное злое растает бремя,
  Как сон, как мгла.
Земное бремя, – пространство, время
  Мгновенный дым.
Земное, злое расторгнем бремя,
  И победим!
 
 
Елисавета, Елисавета,
  Приди ко мне.
Я умираю, Елисавета,
  Я весь в огне.
Тебя я встречу в блистаньи света,
  Любовь моя.
Мы будем вместе, Елисавета,
  И ты, и я.
 

«Поёт печальный голос…»

 
Поёт печальный голос
Про тишину ночную,
Глядит небесный лебедь
На линию земную.
 
 
На ней роса мерцает
От четырёх озёр.
В лазоревое море
Она подъемлет взор.
 
 
Поёт печальный голос
О чём-то непонятном.
Пред смертью ль горний лебедь.
В пути ли невозвратном?
 
 
Она в печали нежной,
Она как снег бела,
Её волна колышет,
Её лелеет мгла.
 

«Чиста любовь моя…»

 
  Чиста любовь моя,
  Как ясных звёзд мерцанье,
Как плеск нагорного ручья,
Как белых роз благоуханье
 
 
  Люблю одну тебя,
  Неведомая дева,
Невинной страсти не губя
Позором ревности и гнева.
 
 
  И знаю я, что здесь
  Не быть с тобою встрече:
Твоя украшенная весь
От здешних тёмных мест далече.
 
 
  А мой удел земной –
  В томленьях и скитаньях,
И только нежный голос твой
Ко мне доносится в мечтаньях.
 

«В мерцаньи звёзд нисходит на меня…»

 
В мерцаньи звёзд нисходит на меня
Иных, нездешних дум святое обаянье.
Благословляю ночь за кроткое мерцанье
  Небесного огня.
 
 
  Мятутся там иные поколенья,
Но воля их и жизнь их нашей не чужда,
И где-то между них горит моя звезда
  Заветом возрожденья.
 
 
  Всё то, к чему в земной холодной мгле
Стремился долго я, стремился безнадежно,
Всё светит мне теперь так радостно и нежно
  На той святой земле.
 
 
  Подъемлются внимательные взоры
И там, как здесь мои, к далёким небесам,
И тайну дивную вещают также там
  Бесстрастных звёзд узоры.
 
 
  И к тем очам нисходит мой привет,
Моей земной души чистейшее дыханье,
Благословляю ночь за кроткое мерцанье,
  За безмятежный свет.
 

«Я к ней пришел издалека…»

 
Я к ней пришел издалека.
  Окрест, в полях, прохлада.
И будет смерть моя легка
  И слаще яда.
 
 
Я взоры тёмные склонил.
  В траву роса упала.
Ещё дышу. Так мало сил.
  Так жизни мало.
 
 
Туман восходит, – и она
  Идёт, так тихо, в поле.
Поёт, – мне песнь её слышна, –
  Поёт о воле.
 
 
Пришёл. Она ко мне близка.
  В её очах отрада.
И смерть в руке её легка
  И слаще яда.
 

«Я влюблён в мою игру…»

 
Я влюблён в мою игру.
Я играя сам сгораю,
И безумно умираю,
И умру, совсем умру.
 
 
Умираю от страданий,
Весь измученный игрой,
Чтобы новою зарёй
Вывесть новый рой созданий.
 
 
Снова будут небеса, –
Не такие же, как ваши, –
Но опять из полной чаши
Я рассею чудеса.
 

«Невинный цвет и грешный аромат…»

 
Невинный цвет и грешный аромат
      Левкоя
Пленительным желанием томят
      Покоя.
 
 
Так сладостно склоняться в полусне
      Под тенью
К желанному и радостному мне
      Забвенью, –
 
 
Простивши всё, что было в жизни злом
      И мукой,
Стереть и память даже о былом
      Разлукой.
 

«Живи и верь обманам…»

 
Живи и верь обманам,
И сказкам и мечтам.
Твоим душевным ранам
Отрадный в них бапьзам.
 
 
И жизни переменной
Нектар кипучий пей,
Напиток сладкопенный
Желаний и страстей.
 
 
За грани жизни дольной
Очей не устремляй,
И мыслью своевольной,
Природы не пытай.
 
 
Вещают тайну тени.
Для смелого ума
В них смертные ступени,
Предсказанная тьма.
 
 
О, смертный, верь обманам,
И сказкам, и мечте,
Дивись мирским туманам,
Как вечной красоте.
 

«Мы были праздничные дети…»

 
Мы были праздничные дети,
  Сестра и я.
Плела нам радужные сети
  Коварная Змея.
 
 
Стояли мы, играть не смея
  На празднике весны.
У злого, радостного Змея
  Отравленные сны
 
 
Хоть бедных раковин случайно
  Набрать бы у ручья, –
Нет, умираем, плача тайно,
  Сестра и я.
 

«Настало время чудесам…»

 
Настало время чудесам.
Великий труд опять подъемлю.
Я создал небеса и землю,
И снова ясный мир создам.
 
 
Настало творческое время.
Земное бремя тлеет вновь
Моя мечта, моя любовь
Восставит вновь иное племя.
 
 
Подруга-смерть, не замедляй,
Разрушь порочную природу,
И мне опять мою свободу
Для созидания отдай.
 

«Звёзды, приветствуйте брата!..»

 
Звёзды, приветствуйте брата!
В вашей блаженной стране
Всё совершится когда-то,
Что б ни пригрезилось мне.
 
 
Бездна небес не преграда, –
Всё совершится опять.
Что ж из того, что мне надо
Здесь, на земле, почивать!
 
 
В вашей блаженной пустыне
Снова пригрезится мне
Всё, что мне грезится ныне
В этой безумной стране.
 

Гимны Родине

1

 
О Русь! В тоске изнемогая,
Тебе слагаю гимны я.
Милее нет на свете края,
  О родина моя!
 
 
Твоих равнин немые дали
Полны томительной печали,
Тоскою дышат небеса,
Среди болот, в бессильи хилом,
Цветком поникшим и унылым,
Восходит бледная краса.
 
 
Твои суровые просторы
Томят тоскующие взоры
И души, полные тоской.
Но и в отчаяньи есть сладость.
Тебе, отчизна, стон и радость,
И безнадёжность, и покой.
 
 
Милее нет на свете края,
О Русь, о родина моя.
Тебе, в тоске изнемогая,
  Слагаю гимны я.
 

2

 
Люблю я грусть твоих просторов,
Мой милый край, святая Русь.
Судьбы унылых приговоров
Я не боюсь и не стыжусь.
 
 
И все твои пути мне милы,
И пусть грозит безумный путь
И тьмой, и холодом могилы,
Я не хочу с него свернуть.
 
 
Не заклинаю духа злого,
И, как молитву наизусть,
Твержу всё те ж четыре слова:
«Какой простор! Какая грусть!»
 

3

 
Печалью, бессмертной печалью
Родимая дышит страна.
За далью, за синею далью
Земля весела и красна.
 
 
Свобода победы ликует
В чужой лучезарной дали,
Но русское сердце тоскует
Вдали от родимой земли.
 
 
В безумных, в напрасных томленьях
Томясь, как заклятая тень,
Тоскует о скудных селеньях,
О дыме родных деревень.
 

Рукописные книги стихов

Стихи о милой жизни

 
На что мне пышные палаты
И шёлк изнеженных одежд?
В полях мечты мои крылаты,
Подруги сладостных надежд.
 
 
Они летят за мной толпами,
Когда, цветам невинным брат,
Я окрылёнными стопами
Иду, куда глаза глядят.
 
 
Слагать стихи и верить смело
Тому, Кто мне дарует свет,
И разве есть иное дело,
Иная цель, иной завет?
 

 
Снова покачнулись томные качели.
Мне легко и сладко, я люблю опять.
Птичьи переклички всюду зазвенели.
Мать-Земля не хочет долго тосковать.
 
 
Нежно успокоит в безмятежном лоне
Всякое страданье Мать сыра Земля,
И меня утешит на последнем склоне,
Простодушным зельем уберёт поля.
 
 
Раскачайтесь выше, зыбкие качели!
Рейте, вейте мимо, радость и печаль!
Зацветайте, маки, завивайтесь, хмели!
Ничего не страшно, ничего не жаль.
 

 
Мне боги праведные дали,
Сойдя с лазоревых высот,
И утомительные дали,
И мёд укрепный дольных сот.
 
 
Когда в полях томленье спело,
На нивах жизни всхожий злак,
Мне песню медленную спело
Молчанье, сеющее мак.
 
 
Когда в цветы впивалось жало
Одной из медотворных пчёл,
Серпом горящим солнце жало
Созревшие колосья зол.
 
 
Когда же солнце засыпало
На ложе облачных углей,
Меня молчанье засыпало
Цветами росными полей,
 
 
И вкруг меня ограды стали,
Прозрачней чистого стекла,
Но твёрже закалённой стали,
И только ночь сквозь них текла,
 
 
Пьяна медлительными снами,
Колыша ароматный чад.
И ночь, и я, и вместе с нами
Мечтали рои вешних чад.
 

 
В прозрачной тьме прохладный воздух дышит,
Вода кругом, но берег недалёк,
Вода челнок едва-едва колышет,
И тихо зыблет лёгкий поплавок.
 
 
Я – тот, кто рыбу ночью тихо удит
На озере, обласканном луной.
Мне дрозд поёт. С чего распелся? Будит
Его луна? Иль кто-нибудь Иной?
 
 
Смотрю вокруг. Как весело! Как ясно!
И берег, и вода, – луне и мне
Всё улыбается и всё прекрасно.
Да уж и мне не спеть ли в тишине?
 

 
Только солнце встало,
Я уже в лесу.
Ландышей немало
Я домой несу.
 
 
Распустились ясно,
Аромат простой.
С ними так согласно,
Что иду босой.
 
 
Кто-то шепчет дрожью
Свежего куста:
«Жизнь по слову Божью
Быть должна проста».
 
 
Шепчет, тихо вея,
Ветки шевеля:
«Что тебя милее,
Мать сыра Земля?»
 

 
Дух строителя немеет,
Обессиленный в подвале.
Выше ветер чище веет,
Выше лучше видны дали,
Выше, ближе к небесам.
Воплощенье верной чести,
Возводи строенье выше
На высоком, гордом месте,
От фундамента до крыши
Всё открытое ветрам.
Пыль подвалов любят мыши,
Вышина нужна орлам.
 
 
Лист, ногою смятый, тлеет
На песке, томясь в печали.
Крот на свет взглянуть не смеет,
Звёзды не ему мерцали.
Ты всходи по ступеням,
Слушай радостные вести.
Притаившись в каждой нише,
И к ликующей невесте
Приникай всё ближе, тише,
Равнодушный к голосам
Петуха, коня и мыши.
Высота нужна орлам.
 
 
Сердце к солнцу тяготеет,
Шумы жизни замолчали
Там, где небо пламенеет,
Туч расторгнувши вуали.
Посмотри в долину, – там
Флюгер маленький из жести,
К стенкам клеятся афиши,
Злость припуталася к лести,
Люди серые, как мыши,
Что-то тащат по дворам.
Восходи же выше, выше,
Высота нужна орлам.
 

Послание:

 
Поднимай, строитель, крыши
Выше, выше к облакам.
Пусть снуют во мраке мыши,
Высота нужна орлам.
 

 
Многообразные отравы
Судьба нам в чаши налила,
Но все пути пред нами правы.
Мы любим жуткие забавы,
Пленяют сердце мрак и мгла.
Бредём по диким буеракам,
Напоенным зловещим мраком,
Где только белена бела,
Где притаилися удавы,
Но ожиданья не лукавы,
И жизнь на всех путях мила.
 
 
На простодушные муравы
Весна улыбчиво легла.
В прудах колеблются купавы.
Нисходит лебедь величавый
На глади водного стекла,
И на воде, блестящей лаком,
Круги бегут послушным знаком
Движений белого крыла.
Детей шумливые оравы
Бегут в тенистые дубравы,
И жизнь на всех путях мила.
 
 
Соборов золотые главы,
Дворцов гранитные тела,
Вещанья изваянной славы,
А ночью хитрые облавы
И низких замыслов зола, –
Угрюмый город с мутным зраком
Чуть усыплён дремучим маком,
И бред из каждого угла,
И воды с крыш струятся, ржавы,
Но и в болезнях всё ж мы здравы,
И жизнь на всех путях мила.
 

Послание:

 
Мой друг, тоска идёт зевакам,
Приличны лай и вой собакам,
Смешна унылость для орла.
На сорных берегах канавы
Сквозь камень прорастают травы,
И жизнь на всех путях мила.
 

 
В норе темно и мглисто,
Навис тяжёлый свод,
А под норою чисто
Стремленье горных вод.
 
 
Нору мою оставлю,
Построю крепкий дом,
И не простор прославлю,
Не светлый водоём,
 
 
Прославлю я ограды,
И крепость новых стен,
И мирные отрады,
И милый сердцу плен.
 
 
Тебя, оград строитель,
Прославить надо мне.
Ликующий хранитель,
Живи в моём огне.
 
 
Все ночи коротая
В сырой моей норе
И утром насекая
Заметки на коре,
 
 
Скитаяся в пустыне,
В пыли дневных дорог,
В безрадостной гордыне
Я сердцем изнемог.
 
 
Устал я. Сердцу больно.
Построить дом пора.
Скитаний мне довольно!
Прощай, моя нора!
 
 
Хочу я новоселья,
Хочу свободных слов,
Цветов, огней, веселья,
Вина, любви, стихов!
 

 
Под лёгкою мглою тумана
Теперь обращается в когда-то.
Сладостней нет обмана,
Чем эта сказка заката.
 
 
Люди дневные, глядите ж,
Как мерцают золотые главы,
И таинственный город Китеж
В сиянии вечной славы.
 
 
Горестна для сердца утрата,
Не хочет оно быть терпеливым,
Но не умерло то, что когда-то
Верным воздвиглось порывом.
 
 
Стремитесь во мглистые дали,
Не верьте, что время необратимо, –
В томленьях творческой печали
Минувшее не проходит мимо.
 
 
В неисчислимых обителях Бога
Пространство и время безмерно.
Не говорите, что сокровищ там много, –
Там всё сохранилося верно.
 

 
Я испытал превратности судеб,
И видел много на земном просторе,
  Трудом я добывал свой хлеб,
  И весел был, и мыкал горе.
 
 
На милой, мной изведанной земле
Уже ничто теперь меня не держит,
  И пусть таящийся во мгле
  Меня стремительно повержет.
 
 
Но есть одно, чему всегда я рад
И с чем всегда бываю светло-молод, –
  Мой труд. Иных земных наград
  Не жду за здешний дикий холод.
 
 
Когда меня у входа в Парадиз
Суровый Пётр, гремя ключами, спросит:
  «Что сделал ты?» – меня он вниз
  Железным посохом не сбросит.
 
 
Скажу: «Слагал романы и стихи,
И утешал, но и вводил в соблазны,
  И вообще мои грехи,
  Апостол Пётр, многообразны.
 
 
Но я – поэт». – И улыбнётся он,
И разорвёт грехов рукописанье.
  И смело в рай войду, прощён,
  Внимать святое ликованье,
 
 
Не затеряется и голос мой
В хваленьях ангельских, горящих ясно.
  Земля была моей тюрьмой,
  Но здесь я прожил не напрасно.
 
 
Горячий дух земных моих отрав,
Неведомых чистейшим серафимам,
  В благоуханье райских трав
  Вольётся благовонным дымом.
 

Туманы над Волгою

 
Туманы над Волгою милой
Не спорят с моею мечтой,
И всё, что блистая томило,
За мглистою никнет чертой.
 
 
Туманы над милою Волгой
В забвении тусклых болот
Пророчат мне счастья недолгий,
Но сладостно-ясный полёт.
 

 
Сквозь туман едва заметный
Тихо блещет Кострома,
Словно Китеж, град заветный, –
Храмы, башни, терема.
 
 
Кострома – воспоминанья,
Исторические сны,
Легендарные сказанья,
Голос русской старины,
 
 
Уголок седого быта,
Новых фабрик и купцов,
Где так много было скрыто
Чистых сил и вещих снов.
 
 
В золотых венцах соборов
Кострома, светла, бела,
В дни согласий, в дни раздоров
Былью русскою жила.
 
 
Но от этой были славной
Сохранила что она?
Как в Путивле Ярославна,
Ждёт ли верная жена?
 

 
Туман и дождь. Тяжёлый караван
Лохматых туч влачится в небе мглистом.
Лесною гарью воздух горько пьян,
И сладость есть в дыхании смолистом,
И радость есть в уюте прочных стен,
И есть мечта, цветущая стихами.
Печальный час, и ты благословен
Любовью, сладкой памятью и снами.
 

 
Пал на небо серый полог,
Серый полог на земле.
Путь во мгле безмерно долог.
Долог путь в туманной мгле.
Веет ветер, влажный, нежный,
Влажно-нежный, мне в лицо.
Ах, взошёл бы, безмятежный,
На заветное крыльцо!
 
 
Постоял бы у порога,
У порога в светлый дом,
Помечтал бы хоть немного,
Хоть немного под окном,
И вошёл бы, осторожный,
Осторожно в тот приют,
Где с улыбкой бестревожной
Девы мудрые живут!
 

 
Узнаёшь в тумане зыбком
Всё, чем сердце жило прежде,
Возвращаешься к улыбкам
И к мечтательной надежде.
 
 
Кто-то в мочки пару серег,
Улыбаясь, продевает
И на милый, светлый берег
Тихой песней призывает
 
 
Посидеть на куче брёвен,
Где тихонько плещут волны,
Где песочный берег ровен,
Поглядеть рыбачьи чёлны,
 
 
Рассказать, чем сердце жило,
Чем болело и горело,
И кого оно любило,
И чего оно хотело.
 
 
Так мечтаешь, хоть недолго,
О далёкой, об отцветшей.
Имя сладостное Волга
Сходно с именем ушедшей.
 
 
В тихий день воспоминанья
Так утешны эти дали,
Эти бледные мерцанья,
Эти мглистые вуали.
 

Одна любовь

 
Снова покачнулись томные качели.
Мне легко и сладко, я люблю опять.
Птичьи переклички всюду зазвенели.
Мать-Земля не хочет долго тосковать.
 
 
Нежно успокоит в безмятежном лоне
Всякое страданье Мать сыра Земля,
И меня утешит на последнем склоне,
Простодушным зельем уберёт поля.
 
 
Раскачайтесь выше, зыбкие качели!
Рейте, вейте мимо, радость и печаль!
Зацветайте, маки, завивайтесь, хмели!
Ничего не страшно, ничего не жаль.
 

 
Твоя любовь – тот круг магический,
Который нас от жизни отделил.
Живу не прежней механической
Привычкой жить, избытком юных сил.
 
 
Осталось мне безмерно малое,
Но каждый атом здесь объят огнём.
Неистощимо неусталое
Пыланье дивное, – мы вместе в нём.
 
 
Пойми предел, и устремление,
И мощь вихреобразного огня,
И ты поймёшь, как утомление
Безмерно сильным делает меня.
 

 
Две пламенные вьюги
В безумстве бытия,
То были две подруги,
Любовь и Смерть моя.
 
 
Они кружились обе,
Огонь и дым вия.
Влеклась за ними в злобе
Бессильная змея.
 
 
Когда они теснее
Сплетались предо мной,
Душе моей яснее
Являлся мир иной.
 
 
Пространств холодных бремя
Свивалось пеленой,
И умирало время
Для жизни неземной.
 
 
Разбиты ледяные
Оковы бытия.
В обители иные
Восхищен снова я.
 
 
Ликуют две подруги,
Любовь и Смерть моя,
Стремительные вьюги
В блаженстве бытия.
 

 
Что мне весна, что радость юга,
Прибой волны, поля, цветы,
  Когда со мною ты,
  Прекрасная подруга!
 
 
Теплее солнечных лучей
Лучи очей твоих прекрасных,
И поцелуи горячей
Небесных сводов ясных.
 

 
Сквозь вещий сумрак настроений
Ко мне всегда приходишь ты,
И неизбежность повторений
Слагает те же всё черты.
 
 
Одно и то же любим вечно,
Одна и та же всё мечта,
Одним стремленьем бесконечно
Душа живая занята,
 
 
И радость светлых вдохновений,
С земной сплетаяся мечтой,
Вливает яды настроений
Всё в тот же кубок золотой.
 

 
Грести устали мы, причалили,
  И вышли на песок.
Тебя предчувствия печалили,
  Я был к тебе жесток.
 
 
Не верил я в тоску прощания,
  Телесных полный сил,
Твою печаль, твоё молчание
  Едва переносил.
 
 
Безумный полдень, страстно дышащий,
  Пьянящий тишину,
И ветер, ветви чуть колышущий
  И зыблющий волну,
 
 
Завесой шаткой, обольстительной
  Весь мир обволокли,
И грех мне сладок был пленительной
  Прохладою земли.
 

 
Не весна тебя приветит,
Не луна тебе осветит
Полуночные мечты.
Не поток тебя ласкает,
Не цветок тебя венчает,
Даришь радость только ты.
 
 
Без тебя всё сиротеет,
Не любя, всё каменеет,
Никнут травы и цветы.
Вешний пир им не отрада,
Здешней неги им не надо,
Жизнь даруешь только ты.
 
 
Не судьбе земля покорна,
Лишь в тебе живые зёрна
Безмятежной красоты.
Дочь высокого пыланья,
В ночь земного пребыванья
Льёшь святое пламя ты.