Текст книги "Шум бури (СИ)"

Автор книги: Фарнион Коста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Овражное этой ночью являлось совершенно свободным селом. Староста покоился на кладбище, пристав ушёл, стражники увели арестантов. Село оказалось предоставленным самому себе и, наверное, поэтому в эту тёмную, безлунную ночь притихло Овражное.

Не знало село, что будет завтра. Не знало в каком виде к нему явит себя небесное, красивое, утреннее солнце.

Глава девятая

Чито и его товарищи остановились в лесу; развели огонь и стали ужинать. Мацыко был весел и рассказывал сказки. Все его внимательно слушали. Рядом лежали хурджины, набитые товарами из магазина Дзека.

– Когда Дзека крикнул, кто вы, тогда я навёл на него оружие, и он мгновенно, как мышь, спрятался в овраге. Дзека думает, что такого второго как он больше нет!

– Это ещё ничего, Дебола, интересно бы было услышать, как он звал на помощь. Однажды на дороге его ограбил Царай, и он, явившись в село, так всем говорил: я десятерых уложил, а их всего четверо было.

– Ха-ха-ха, он действительно так говорил, ты прав, Чито.

– Не бойтесь, ребята, коли Царай жив, то мы его скоро встретим, и он нам будет указывать дорогу. Басил, если ты уже не хочешь быть с нами, тогда поступай как хочешь. Возьми свою долю из того, что у нас есть, и ступай к Асият, живи с ней. Только предупреждаю, если тебя схватят стражники, то уже не спасёшься. Они тебе на хвост соль насыпят.

– Конечно, мне хочется быть с вами, но мой дом остался без хозяина и надо идти. Асият я оставил в Кабарде у своего приятеля и нужно забрать её оттуда, иначе куда ей деваться.

– Ну и бабник же ты, Басил! Возьми к примеру меня, мне всё равно... В Овражное мне возвращаться нельзя. Слышишь, Басил, передай привет Дзека – моему другу, ягодке моего сердца. Скажи ему, что в овраг загнал его я, Мацыко, чёрный человек и не боится, скажи, он тебя нисколько. Если, скажи, злишься, то выпей воды. Пожалуйста, Басил, скажи ему.

– Замолчи, Мацыко, хватит, лучше расскажи сказку про баранов Дзего.

– Сказку? Пахс-а-лыстан.

– Не про падж-а-лыстан сказку, а про...

– О-о-о, сейчас. Только позволь.

Он подбросил дров в костёр, вытер губы и начал рассказывать сказку:

"На горном плато паслись два барана Дзего и тут к ним откуда-то явился волк и говорит им:

– Сейчас я вас съем.

Бараны испугались, но спросили волка:

– Кого из нас съешь первым?

– О том договаривайтесь сами!

– Ну, тогда мы сейчас разойдёмся в разные стороны, затем помчимся к тебе. Кто прибежит вторым, того и съешь первым; ведь он жирнее.

– Хорошо, давайте.

Бараны, как и сказали, разошлись в разные стороны, затем помчались к волку и ударили его рогами в живот. Волк с поломанными рёбрами покатился вниз.

Похворав некоторое время, он отправился на юг и там вблизи какого-то села увидел телят, которые паслись на лужайке. Волк говорит им:

– Я вас сейчас съем!

Телята обратились к нему:

– Разреши нам хотя бы спеть напоследок.

– Ладно, пойте, – разрешил им волк.

Телята так громко замычали, что в селе все люди всполошились. Они прибежали на лужайку и побили волку бока, но он чудом спасся. Похворал он опять какое-то время и направился в лес.

На опушке леса пасся осёл лесорубов, и волк сказал ему:

– А ты куда от меня денешься? Сейчас я тебя съем.

– О славный волк, если ты меня избавишь от этих тяжёлых поклаж, то я тебе буду благодарен. Только вот в копыте у меня торчит гвоздь, и ты можешь им подавиться.

– А нельзя его вытащить?

– Можно, он болтается.

– Тогда протяни ко мне своё копыто.

Осёл повернулся к волку задом и изо всех сил лягнул его по голове. Волк укатился в овраг и околел там. До сих пор его мясо едят черви".

– Ого, вот это сказка! Было бы хорошо, если и с Дзека случилось бы то же, что и с волком. Я правильно говорю, Чито?

– Правильно, правильно, но уже пора спать.

Они привязали коней к кустам и улеглись спать вокруг костра. Луна с середины неба светила, как лампа, во все стороны. Молодые люди спали. Видимо, от радости, что их вояж закончился удачно, они мгновенно уснули.

Лошади стояли смирно и, словно прислушиваясь к земле, опустили морды вниз.

В лесу чуть пониже послышался какой-то шум, затем раздался чей-то тяжёлый вздох. Ребята повскакивали с мест и схватили своё оружие. Басил спрятался в кустах. Все стали прислушиваться, но кругом стояла тишина, откуда-то ещё послышалось короткое блеяние, потом в лесу стало тихо.

– Что это может быть? Пойдём-ка, Мацыко, проверим с тобой, – сказал Чито, и они направились к низине леса. Шли крадучись, но опять нигде ничего. Чито вдруг остановился и ладонью прикрыл рот Мацыко. Подняли ружья и одновременно произвели выстрелы. При свете луны они отчётливо увидели, как замертво упал волк.

– Вот он, вот он, люди! – закричал от радости Мацыко.

От звуков выстрелов кони возбудились, но остальные парни их крепко держали.

Между тем Мацыко притащил волка за хвост.

– Это вам тот, кто хотел съесть баранов Дзего со своим кривым хвостом. Видели, как его ружьё завалило!

Ребята весело хохотали над убитым волком и словами Мацыко.

– Куда делся Чито?

– Появится он тоже, бояться за него уже нечего, ведь мерзкохвостый мёртв.

Чито спустился ещё ниже в лес и, увидев покусанную волком косулю, прирезал её. Он взвалил тушу на плечи и принёс к костру.

– А это вам на шашлыки за счёт Сырдона.

Сон пропал, и молодые люди веселились. К тому времени откуда-то появился Басил и смущённо присел у огня.

Когда рассвело, он оседлал коня, забрал свою долю из всего и отправился в Кабарду к Асият. Мацыко крикнул ему вдогонку:

– Эй, не забудь про то, что я тебе сказал, передай Дзека от меня привет!

Но в голове Басила были совсем другие заботы, его не грела собственная жизнь. Он жалел о содеянном. Только одного ему хотелось, чтобы пришла возможность тихой жизни, однако возврата к такой жизни уже не было, и он это понимал.

Басил ехал по тропинке посреди леса и ему казалось, что каждый кустик говорил ему: "Трус".

В глазах стало темнеть, и Басилу пришлось глядеть по сторонам. Позже он пришпорил коня, и тот стал идти резвее. "Выбраться бы скорее из леса, тогда, возможно, мне станет легче". Эта мысль не покидала Басила, и он не жалел боков коня.

Но вот, наконец, лес кончился, и перед ним показались жёлтые пшеничные поля. Из глаз закапали слёзы. Он вспомнил про свои посевы, и его злоба начала кипеть.

В полдень Басил добрался до места. Заехал во двор и спешился; навстречу ему вышел его друг, но почему-то с угрюмым видом.

– Что с тобой, Батыко, почему ты грустный?

– Со мной ничего, но Асият приболела и...

Оставив коня во дворе, Басил зашёл в дом. Асият лежала на кровати бледная, но увидев Басила, лицо её просветлело.

– Что случилось, чем ты больна? – спросил он, но Асият не была в состоянии говорить, только хрипела.

Дни проходили скучно и долго.

Асият день ото дня таяла, потом умерла и её похоронили на краю кабардинского кладбища.

Басил каждое утро и каждый вечер приходил на могилу Асият и там горько плакал.

Дни шли, и думы Басила становились тяжелей и тяжелей. Чем дальше, тем больше он приходил в смятение. Целыми ночами Басил оставался возле могилы Асият, горько плача.

В селе кабардинцы стали говорить, что гость Батыко сошёл с ума.

В один из дней Басил куда-то пропал. Батыко с озабоченным лицом его везде искал, потом нашёл своего гостя мёртвым возле могилы Асият. Жители кабардинского села не знали, что произошло с Басилом, но выкопали ему могилу и похоронили рядом с Асият. Батыко вокруг двух могил сделал ограду и с той поры больше не приходил их проведывать.

Когда наступает вечер пятницы, то кабардинское кладбище заполняется людьми. Каждый вспоминает своих усопших, но у этих двух могил никто не присядет, никто не грустит. Только возле их ограды собаки грызут кости, которые им бросают люди. Так и стоят рядышком две могилы на кладбище крайнего села Кабарды.

Глава десятая

Унылые арестанты шли по своей печальной дороге. Стражники со всех сторон смотрели за ними, как за табуном жеребцов. Ветер трепал усы арестованных стариков.

Природа была совсем тихой, подобно глубокой реке. До места назначения оставалось немного, и пристав тоже стал их сопровождать.

Облака начали понемногу расползаться по небу, и с чаши небосвода капли света падали на землю. Арестанты дошли до оврага: пристав ехал впереди на чёрном коне. Откуда-то с близи раздались ружейные выстрелы, и пристав, словно подрубленное большое дерево, свалился на землю с коня. Опять выстрелы и двое стражников упали на землю, тяжело дыша.

– Эй, вы, рождённые собаками, что вы делаете! Стыда уже у вас нет? Кто вам позволил одеть на стариков кандалы? Мы осетины и такого позора на свою голову не допустим!

Из оврага вышли трое мужчин и сбросили с коней всех стражников. Один из них подошёл к лежащему приставу и ударил его ногой по лицу.

Арестанты стояли, как вкопанные. Они не поняли, что произошло. Абреки сняли с их рук кандалы и сказали им:

– Теперь вы свободны, идите куда хотите!

Арестанты смотрели друг на друга, но никто из них не мог произнести даже слова. Наконец, Кавдин сказал:

– Я хоть и стар, но если бы знал кто вы, то пошёл бы вслед за вами.

– И мы, и мы, – в один голос крикнули люди.

– Если вы так говорите, тогда идём-те с нами, потом нас узнаете!

Арестанты сели на коней стражников и поскакали вслед за абреками.

По дороге они вели между собой разговор, но ни один из них не знал, куда направляются. Дорога повела к лесу, но что им делать в лесу, тоже не знал никто.

Когда добрались до леса, солнце уже выглянуло, и капли росы с деревьев падали на землю. Остановившись на какой-то поляне, стали совещаться.

Главный из абреков вышел и сказал:

– Должен вам сообщить, что не все пойдёте с нами, да и не пустим к себе, но одно пожелание скажем: теперь вам возвращаться домой нельзя, потому, что вас повесят на ваших же деревьях. Пусть одни уйдут в другие края. Другие пусть скитаются сами, а вот, что у нас есть три старика, тех мы заберём с собой и найдём им место. От длинных разговоров пользы нет, нам надо идти, а вы сами решайте свою судьбу. Старшие, пошли с нами.

Закончив говорить, абрек пригладил свои длинные чёрные усы и сел на коня. Его товарищи тронулись за ним. Старики тоже поехали вслед, но всё равно тревожились: кто же они?

Оставшиеся стали решать, что им делать дальше.

Абреки молча углублялись в лес, старики за ними со своими сомнениями.

– Кто знает, может это Царай?

– Нет, про Царая давно ничего не слышно, это не он.

– Хоть бы это был не Царай, иначе мы погибнем.

Эти мысли тревожили старикам их ум, но они молчали. Когда старики замечали хорошие дрова, то сердца у них радовались, и глаза начинали блестеть.

До самого вечера они не отлучались из тёмного леса, потом на другом конце леса, под горой, явились к шалашам и там спешились. К их приезду уже варился ужин на огне, и девушка дивной красоты пекла хлеб.

От лая собак, мычанья животных и при виде шалашей старикам вспомнились их жилища, и они загрустили, стоя у входа в шалаш. Пока абреки возились с лошадьми, старики стояли во дворе, потом их завели в шалаш. Они погрелись у огня, поужинали и после этого один из абреков принес в шалаш двухструнную скрипку.

Старики, освоившись, стали спрашивать у абреков, кто они.

– Кавдин, ты узнаешь, кто мы, но пока сыграй на скрипке, – сказал черноусый абрек и протянул скрипку одному из стариков.

– Откуда ты узнал моё имя?

– Узнал, на свете много хороших людей.

Кавдин больше ничего не сказал, а стал под звуки скрипки рассказывать осетинское сказание. Он играл и со всех сторон его внимательно слушали, дивясь игре старика. А он ещё более печальным голосом продолжил своё повествование.

Долго внимали слушающие сказанию Кавдина, потом, когда пришло утомление и время сна, тогда девушка расправила им подстилочную траву и ушла в другой шалаш. Два абрека тоже покинули их, но черноусый абрек остался с ними. Старики стали упрашивать его, чтобы он открылся им.

– Хорошо, если вы настаиваете на этом, то слушайте. Я вам расскажу о своей жизни: я сам родился... – абрек, нагнувшись, подбросил дров в костёр. Старики вылупили глаза и уставились ему в рот. – На горном перевале Куртатинского ущелья за чьей-то дверью того дома, у хозяина которого мой отец пас скотину за долю приплода. С малых лет до возмужания у меня на ногах никогда не было хорошей обуви, но с отцом ходили за скотиной и так проводили свои дни. Когда настал день расставания с хозяином, у которого мы пасли стадо, то он не хотел отдавать нам даже половину положенной доли. Мой отец вступил с ним в спор, и тот его убил. Это вывело меня из себя, и я убийце отца кинжалом выпустил кишки наружу.

Обе фамилии помирились, но пристав был фамильным братом того, кого я убил, и он со стражниками пришёл убить меня. Кровь у меня снова закипела, и я ударил его кинжалом, раскроив ему череп надвое.

Меня арестовали и заключили в тюрьму на пожизненный срок. На ноги и на руки мне надели кандалы – пусть с вашим врагом будет то же.

– И на ноги, и на руки?

– Да, да! Вот на этих ногах, и на этих руках звенели стальные кандалы, Кавдин.

– И как же ты вырвался оттуда? – спросил с сомнением Тедо и умолк внезапно.

– Не удивляйтесь моим поступкам, бывают деяния и похуже. Посадили меня в кандалах в машину и повезли вниз. Много нас было, много было и умных людей среди арестантов, но кто сейчас вспомнит все их разговоры. Время шло, мы жили жизнью узников. В один из дней сняли с нас кандалы и повели на работу, а на ночь снова загнали в тюрьму.

Однажды втроём решили мы бежать. Когда нас вывели на работу, нам удалось спрятаться в лесу в бурьяне и с наступлением темноты бежать.

– Вот это диво, а как вы сбежали, скажи, пожалуйста, вас что, не стал преследовать староста?

– Придержи язык, пожалуйста, Камбол, не мешай ему, – прервал Камбола Кавдин.

– Дело было сделано, но мне в село возвращаться нельзя было. В жизни я уже кое-что смыслил и с тех пор ненавижу тех, кто даёт беднякам на содержание овец за долю приплода. Вот вам история моей жизни.

– Но кто ты, этого мы от тебя не услышали, – сказали старики хором.

– Моя фамилия... – у стариков загорелись глаза, – Сырхаев, а имя – Царай.

Старики не смели даже пошевелиться, и каждый из них о чём-то думал про себя.

Наконец, Кавдин пригладил усы и, без боязни в голосе, сказал:

– Царай! Дай мне руку, да минуют тебя болезни и несчастья. Хорошо, что ты сумел вырваться. Большое спасибо и за то, что освободил нас. Твой нрав, и твоя честь достойны осетина. Спасибо, пусть удастся тебе совершить в жизни много хорошего!

– Не знаю, что сказать вам, вы старшие, но я не очень доволен нашей молодёжью. Пусть мой враг простит алдару или начальнику удар плетью! Что поделать, я тоже живу в лесу жизнью зверя, провожая так свои дни. Конечно мне не хочется, кому же понравится жизнь зверя, но время меня так застало. Нет правды, нет человеку почёта и уважения. Одни в жире и масле купаются, другие от голода умирают.

Когда он произнёс эти слова, то высоко поднял руку и громко произнёс:

– Верьте, придёт лучшее время. Те, с кем я был в тюрьме, были умными людьми, и они тоже говорили: солнце взойдёт в скором времени.

Опустив руку, он задумался. Молчали и три старика, глядя на землю, и о чём-то думая.

Жилище пастухов совсем затихло. Из леса поздний осенний ветер иногда прибегал, болтая что-то, и успокаивался у дверей шалаша. Мягкая одежда ветра шелестела, подобно шёлку, и в воздухе сеяла большие надежды. Ярко-жёлтая луна с середины неба с улыбкой смотрела на молчаливые деревья Балкада.

Царай вышел наружу, принёс им полную охапку дров и пожелал спокойной ночи. Во дворе он оглядел всё – коней, скотину, кусты, затем ушёл в свой шалаш.

Старики переглянулись, потом уставились на огонь.

– Чудеса, чудеса, вот теперь наша жизнь разве жизнь? – произнёс старый Камбол, и бросил взгляд на товарищей.

– А этот всё время удивляется. Сейчас не время для изумлений, спать пора. Удивляться завтра будем.

После этих слов Кавдин стал снимать пояс. Тедо молча встал и вышел во двор. Тут же со двора раздался лай собак, и Будзи крикнул:

– Тише, чтоб вас паршивые волки съели!

– Ничего, ничего, это я вышел наружу.

Собаки угомонились. Тедо зашёл в шалаш, и все трое улеглись бок о бок. Их сразу же сморил сон, и они затихли, как мертвецы.

Луна скрылась, кутан успокоился, и лишь звёзды неустанно смотрели с неба.

Глава одиннадцатая

– Мацыко, понизу, понизу! Не видишь?

Когда так крикнул Чито, то его товарищи вернулись за ним в глубь леса. По дороге двигалась телега, запряжённая быками.

– Эй, эй, чтоб вас на поминки прирезали... Ца-бе-е! Ца-бе-е-е-а!

Хозяин телеги, не жалея сил, бил быков, гоня их вперёд. Колёса задевали кусты и слышался треск. Быки, высунув языки, тащили телегу.

Хозяин, поглядывая по сторонам, кричал:

– Цабе, цабе, хе-е! Чтоб тебя на поминки прирезали! Пёстрый, пёстрый, цабе!

Быки, топча ногами кусты и камыш, бежали вперёд.

– Чито, интересно, кто хозяин этой телеги, проверим его, а? – Мацыко высоко поднял брови, устремив слух к дороге, где гремела телега.

– Давай-ка, Чито, пожалуйста, узнаем кто это.

– Если вам так хочется, то взгляните на него, но берегите себя.

Исмел и Сала пошли понизу, другие поверху. Тут же раздался крик Мацыко:

– А-а-а, добрый день, да минуют тебя болезни, откуда ты взялся? Что за солнце, что за непогода привела тебя к нам! От длинных речей пользы нет, слезай-ка со своей телеги. Будем тебе радушными хозяевами.

Владелец телеги побледнел и не мог вымолвить ни слова. Он слез и встал, бледный, возле своей телеги.

– Ну, Асджери, откуда идёшь, какие новости? Пристав ещё не ушёл из села?

– Какие новости у меня могут быть, Чито.

– А, хитрая лиса! Думаешь мы не наслышаны о ваших делах. Извини, теперь не убежишь. Здесь чёрные парни, чёрные. Я Мацыко. А ну, ребята, хлопаем! Асджери должен станцевать танец старшего!

Сала языком заиграл мелодию кругового танца. Парни встали кругом, глядя на Асджери. Тот опустил голову и уставился в землю.

– Что это стоит наш гость, быстро один танец!

Мацыко выхватил пистолет и наставил его на Асджери:

– Не будешь, ишачье отродье?

– Подожди, подожди, не убивай, уже танцую!

С этими словами Асджери вышел на середину. Парни с насмешливыми возгласами стали хлопать ему в ладоши:

– Эйт, эйт, арс тох, арс тох!

Асджери начал нехотя танцевать.

– Живее, живее!

С этими словами Мацыко вновь выхватил пистолет. Асджери упал на колени перед ним.

– Сюда, сюда, парни! – позвали Дебола и Гби, которые стояли возле телеги. Толкая вперёд Асджери, все подошли к телеге. Дебола достал оттуда араку и хлеб. Быков повернули обратно и начали угощаться...

– Теперь иди, счастливого пути! Передай привет Дзека!

После этих слов Дебола дал Асджери кленом по заду.

– А это тебе наш подарок! – Дебола огрел его по спине кнутом.

Асджери, не оглядываясь, бросился бежать.

Он бежал, бежал, и ветер ерошил ему усы, из глаз сыпались искры. Он бежал, ни о чём не думая, только радовался тому, что спасся.

Парни сели на коней и, погнав впереди себя быков, двинулись лесом наверх в сторону гор. Все были веселы. Мацыко пробовал петь, но его утихомиривали. Ребята радовались, что им в руки попался Асджери.

– Эх, вот бы ещё повстречаться с Дзека, я бы ему сделал то, что надо, но где, ай-джиди, эй!

– Не спеши, Мацыко, торопливая речка не достигает моря. Встретимся и с ним.

– Сала, ты слишком нерасторопный – всегда опаздываешь; когда это будет?

– Не беспокойтесь, ребята, никто от нас не уйдёт, впереди ещё много дней. Вот встретим Царая, тогда что нам кроме этого нужно. Никто из нас домой возвращаться не собирается.

– Попробуй вернись и там тебя прирежут, как барана, – сказал Мацыко. – Нельзя нам идти назад. По правде говоря, кому захочется добровольно жить в лесу, но наша жизнь так повернулась. Пойдём быстрее, иначе нас здесь ночь настигнет.

– Идти-то мы идём, но куда? – спросили ребята у Чито.

– Мы идём в сторону подножия горы к кутану балкарских пастухов. Я случайно услыхал, что Царай находится там.

– О, о, о, тогда идём быстрей и скажи ему, что меня зовут Мацыко, и что я настоящий мужчина!

Все дружно захохотали от слов Мацыко. А тот, сумев рассмешить ребят, вознёсся в собственных глазах, и толкнул своего коня:

– Нуо-о, абречья лошадь!

Всадники снова рассмеялись, а Сала сказал ему:

– Сказал бы я тебе, какой из тебя абрек...

Откуда-то раздались звуки пастушьей свирели и верховые остановились.

– Кажется, ребята, мы добрались. Стойте здесь, а я пойду к пастухам.

Чито спешился и пошёл вниз вдоль кустов. Вскоре он нашёл пастуха.

– Здравствуй!

– Хос гелы!

– Ты с какого кутана?

– Я балкарец.

– Царая не знаешь?

Когда Чито произнёс эти слова, пастух изменился в лице и покачал головой:

– Кто такой Царай?

– Сырхаев Царай.

Пастух немного постоял, потом влез на дерево и что-то крикнул по-балкарски в сторону шалаша. Тут же из-под кустов выскочил один мужчина.

– Ты кто? Кого ищешь? – спросил он Чито по-осетински.

– Никого, вот свечерело, и я ищу, где бы найти ночлег, – ответил Чито и подошёл к мужчине.

– Вот это да! Ты не Будзи?

– Откуда ты меня знаешь? – удивился мужчина.

– А ты меня не помнишь? Я Чито, Чито. Носил хлеб Цараю.

– А разве Чито ещё жив?

– Вот стоит перед тобой. Если доверять людям, то я и есть Чито. Куда делся Царай?

– Пойдём в шалаш, там его и увидишь.

– Это хорошо, но со мной товарищи и их тоже надо привести.

– Кто они, что за товарищи?

– Все свои, опасаться их не надо. Ма-цы-ко-о-о, идите сюда!

На крик Чито лес отозвался эхом, затем послышался голос Мацыко:

– Идём, идём!

Вскоре они пришли. Все направились к шалашу. Солнце заходило, но свои последние лучи направило на Балкад. Со всех сторон мычала скотина, лаяли собаки. Когда прошли за угол, то оказались перед шалашом. Из него вышел Царай и сказал Чито:

– Здравствуй.

Увидев Царая, у молодёжи загорелись глаза, и в их души вселилась уверенность.

– Что здесь ищете, парни? – спросил Царай, улыбаясь.

Мацыко, осмелев, ответил:

– Мы пришли к тебе с жалобой. Не дают нам житья.

Он покраснел, надвинул шапку на глаза, и встал позади.

– Ну, если, говорите, вам не дают житья, тогда заходите, погрейтесь!

Царай пригнулся и вошёл в шалаш, за ним последовали все остальные.

В шалаше горел большой костёр, осенний костёр. Все расселись вокруг огня. Царай встретился взглядом с Чито и удивился:

– Вот это чудо, ты не Чито?

– Да, я Чито, – смущённо ответил тот.

– Мы после этого долго скорбели о тебе, узнав, что это была не твоя вина. Короче говоря, Будзи признался, что тебя убили по ошибке. Выстрел, о котором шла речь, произошёл так. Когда они вели коней вдоль кустов, тогда кремнёвка Будзи была со взведенным курком и выстрелила, зацепившись за куст. Что дело было именно так, выяснилось после того, как застрелили тебя; у Будзи ружьё не выстрелило.

В шалаш вошёл Будзи.

– Будзи, расскажи Чито про тот случай.

– Расскажи, расскажи, это в самом деле интересно, – попросили ребята, хотя не понимали о чём шла речь.

– Не бойтесь, парни, – сказал Царай и вышел из шалаша. Чито опустил голову на колени и вспомнил, как он наставил пистолет в грудь Царая, как раздался в лесу выстрел, и как он выбросил пистолет в овраг. Вспомнил, как сильно испугался и про себя устыдился этого.

Некоторое время молодые люди сидели молча, потом стали рассказывать Будзи новости. Тот слушал их молча и иногда улыбался...

– О доброй ночи вам, наши младшие, и здравствуйте, что за солнце, что за непогода вас сюда занесла?

Молодёжь встала на ноги.

– Вот это чудеса!.. Кавдин, Тедо, Камбол. Вы сумели спастись? – в один голос спросили молодые.

Старики вошли внутрь и расселись.

– Садитесь, садитесь, парни, чего стоите. Мы не в Овражном, к чему лишние почитания, – сказал старший из стариков Кавдин. Молодёжь се́ла, Будзи вышел наружу и вернулся с Цараем с угощением.

– Кавдин, молодёжь с дороги, да и вы голодны, поешьте что-нибудь, – сказал Царай, поставив угощение посреди шалаша.

– Хорошо, хорошо, Царай, – ответили старики.

После ужина постелили подстилку и все улеглись спать. Царай, пожелав всем доброй ночи, ушёл с Будзи к другому шалашу. Мацыко подложил дров в костёр, затем тоже лёг на подстилку. Старики стали рассказывать о своих происшествиях, а молодёжь внимательно слушала. Иногда из огня выскакивали искры, больше никакого шума не было.

Природа затихла. Люди отдыхали, скотина тоже тихо жевала жвачку. Кавдин продолжал рассказывать молодёжи свои истории. Огонь горел, искры с треском падали на подстилку.

Глава двенадцатая

Дни текли медленно и приносили с собой всё новые и новые вести. Молодёжь Овражного жила в кутане балкарцев, и оттуда совершала разбойные набеги. Абреки грабили богатых и этим жили. Три старика ходили за скотом вместе с балкарцами и тем занимали себя, коротая дни своей жизни. С утра до темноты не умолкала свирель с гор до края Балкада. Три старика загоняли скотину на три склона и оттуда друг другу играли нартовские скучные мелодии. Скотина весь день паслась на сочной траве, и вечером шла, сытая, к кутану жевать жвачку.

Царай тоже жил с Мишурой такой же скучной жизнью. Мишура больше не злилась, перестала считать Царая зверем, был у них мальчик четырёх лет и ещё двое умерли.

В солнечные дни, когда Царай выносил на крыльцо сбрую, мальчик прибегал к нему с просьбой: "Отец, возьми меня с собой и дай мне коня". Царай с улыбкой хлопал его по плечу: "Не бойся, моё солнце, когда придёт твоё время, я дам тебе двух коней". Возбуждённый мальчик бежал к матери хвалиться.

Уже много дней Мишура, сидя в стороне, погружалась в печальные думы, затем вставала и, подойдя к Цараю, спрашивала его:

– До каких пор мы ещё будем так жить?

Царай ей каждый раз отвечал, смеясь:

– До тех пор, пока твои родственники не убьют меня, до тех пор, пока твои родственники будут жить на своём месте; но когда они там перестанут жить, тогда мы переселимся в их жильё и будем там проживать.

Мишура тяжело вздыхала и возвращалась обратно на место с грустным лицом. Хотя Мишура присмирела, но злость её не покидала, как и гордость. Царай из-за этого часто повышал на неё голос, а она тогда произносила одну-единственную фразу:

– Пусть с неба упадёт на землю бог, который проклял меня.

После этих слов Царай приходил в бешенство, начинал трясти головой и грозить ей. Тогда Мишура умолкала.

Вот так жили в тёмном лесу Царай и его товарищи.

В один из дней, когда Царай чистил ружьё, к нему подошёл Чито и спросил:

– А где Касбол, я его здесь не вижу?

Царай отложил в сторонку ружьё, присел на чурбан и сказал:

– Я отвечу тебе, только ты присядь возле меня.

Он достал из кармана кисет и набил табаком свою трубку:

– После того случая с тобой, мы украли у Каражаевых девушку. Ты, наверно, это слышал.

– Конечно. Только об этом и говорили во всём Овражном.

– После этого, когда мы здесь обосновались, решил Касбол отправиться в Нальчик. Уехал с одним из наших балкарских пастухов. День их нет, второй, третий. Тогда вот пастух-старик решил их разыскать. Долго он ходил по городу, но безрезультатно. Потом один кабардинец рассказал ему, что в пятницу на большом базаре в Нальчике произошла драка и послышались ружейные выстрелы. Там на одного широкоплечего осетина набросились стражники-кабардинцы, связали его и увели. За осетином шёл балкарец и что-то говорил. Стражники и его увели с собой. Эту весть принёс нам старый пастух, больше он ничего узнать не смог.

– И до сих пор ничего о них не слышно?

– Через какое-то время мы услышали, что Касбола отправили в Сибирь, а балкарец, что был с ним, сидит в тюрьме в Нальчике. С той поры от Касбола нет никаких вестей.

У Царая из глаз пошли слёзы, и он их вытер рукавом. Чито, опустив глаза, смотрел на землю.

Царай встал и продолжил чистить ружьё.

– Что теперь беспокоиться о Касболе. Как повернётся его счастье, так он и будет действовать. Но вот узнать бы, кто арестовал его, – сказал Царай, и от злости прикусил зубами ладонь своей руки.

Чито, задумавшись, сидел тихо, потом внезапно поднял голову и спросил:

– Царай, а Сибирь далеко, нельзя добраться до неё?

– Добраться, конечно, можно, а то бы как Касбола туда отправили, но очень далеко отсюда.

Чито задумался на время, затем сказал:

– Если бы мы знали, где Касбол, то отправили бы к нему кого-нибудь.

– Конечно, но кто что знает. Может весть пришлёт, да и то куда и кому? Нет, тут уж ничего не поделать, а вот кто его арестовал, того надо найти.

Царай стряхнул пепел из трубки и положил её в карман:

– Знаешь что, Чито?

– Что?

– Надо нам собрать побольше оружия, потому что нас становится всё больше и больше, и если не будем иметь оружия, то что мы можем сделать.

– Это правда, да и возможности есть.

– Возможностей много. В Овражном пост несут двое. Вот тебе и оружие для двоих, а если подумаем, то ещё найдём.

Царай поднял ружьё и направился к шалашу, затем остановился и спросил Чито:

– А куда ушли Будзи и ребята?

– В сторону Кабарды.

Царай больше ничего не сказал и вошёл в шалаш. Чито, сидя на солнце, уснул. Рядом с ним улеглась собака пастуха.

Со двора послышался разговор и топот коней. Чито вскочил на ноги. Будзи и остальные слезли с коней, постелили на земле бурку и положили на неё тело Сала.

У Мацыко из глаз рекой текли слёзы. Царай с хмурым видом ходил туда-сюда и что-то говорил Будзи. Когда Чито увидел мёртвого Сала, то огорчился, и слёзы полились по щекам.

– Что с ним случилось? – спросил Чито у Будзи.

– Сейчас не до расспросов, надо могилу копать, – сказал Царай.

Чито, Дебола и Ислам взяли лопаты и пошли вниз вслед за Будзи. Царай и Мацыко остались стоять у изголовья мертвеца.

– Мацыко, иди и сообщи старикам.

Мацыко сел на коня и отправился к старикам. Те явились с воплями, проливая слёзы.

Старики с плачем встали у тела Сала. Чуть погодя пришли пастухи-балкарцы и выразили свои соболезнования.

Пока копали могилу, Царай и Мацыко успели из разных досок сколотить гроб. Уложив в него Сала, предали покойника земле.

Солнце зашло и, когда управились со скотиной, то все зашли в шалаш, развели там костёр и сели вокруг огня.

Будзи повёл речь о случившемся, остальные внимательно слушали. Он говорил долго, затем сказал напоследок:

– Из стражников никто не ушёл: вот их оружие, а вот это их бумаги.

С этими словами он передал Цараю полную ладонь запечатанных бумаг.

Царай раскрывал бумаги и смотрел на них при свете костра, затем поочерёдно бросал их в огонь. Старики от утомления сидели молча.

К концу Царай стал внимательно читать одну бумагу.

– Вот это чудо! – воскликнул он и снова углубился в чтение. Наконец, подняв голову, сказал:

– В этой бумаге написано, что сосланный в Сибирь Касбол сбежал и всем надо быть внимательными. Бумага адресована приставу.

Все собравшиеся обомлели, и только Ислам произнёс: