Текст книги "Дон-16. Часть 2 (Освободительный поход) (СИ)"

Автор книги: Фарход Хабибов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Фарход Абдурасулович Хабибов
Дон-16. Часть 2 (Дивизия особого назначения. Освободительный поход) – Фарход Хабибов

Старенькая, пожелтевшая, общая тетрадь в клеточку, вроде бы германского производства, так как на обложке изображен мальчик в немецкой форме (гитлерюгенд, а может быть и фольксштурм). Конечно кресты, свастики давным-давно кем-то старательно расцарапаны, но по личику юного гитлерёныша, видно, что это был какой-то пропагандистский плакат. Кстати типографская надпись, которая была под фото, гласит, что это все-таки тетрадь, и слева от мальчика, синим химическим карандашом, написаны слова Сталина.

Представляем вашему вниманию вторую тетрадь об истории ДОН-16.

18 июля 1941 года где то в Белоруссии (в 100-150 км от Брестской крепости)

Просыпаюсь, а вокруг благода-а-а-ать, ее мать, так ведь июль, разгар белорусского лета, птички поют, как будто нанятые шансонье (причем за бесплатно, это же вам не Стас Михайлов), легкий ветерок, шевеля лениво ветви деревьев, массирует нежно кожу (мою конечно).

И тут ломом в лоб, бьет мысль, «чо за дела брат», я же на войне, хватит восторгаться красотам белорусского леса, лес от меня никуда не убежит, можно и после войны кайфовать от красот здешней природы. Он тут (ну лес) до меня миллионы лет стоял, и еще выстоит, ему спешить некуда, на него вермахт не полез.

На мне получается дивизия (ну почти дивизия), значит, надо срочно оправиться, принять командный вид и проконтролировать, кто, да чем страдает в родной нашей дивизии. Хотя к чести предков, надо сказать, они и сами во всем справляются, а я тут как Генри Авраам Супстоун. Хотя конечно звали того парня Хэнк Шало, но он став ГС (Генеральным советником) руководил колонией Земли (потому что планета) методом супстоуновским. Что такое супстоуновский метод управления? Была старинная сказка, французская, аналог русской «Каша из топора», там цыгане варили, в голодный год, похлебку из камней. То есть Хэнк Шало, будучи направлен в качестве ГС, оптимизировать процесс производства спаджий (какая-то фантастическая хрень, типа винограда), оптимизировал ее методом солдата. Ну этого, солдата, который из топора кашу сварганил. То есть все решали, те кто и до Шало работали со спаджиями. Он всего лишь поддерживал их инициативу, и не давал одним специалистам мешать другим. Вот и я получается типа Хэнка, вроде бы руковожу дивизией, а в реале ни фига не руковожу. Да и не дано, я же максимум взводом командовал, да и то на школьных военных сборах аж в 1989 году, куда мне командовать дивизией, да даже ротой... Рассказ тот у меня засел в мозгах, с времен его прочтения, а это где-то восемьдесят пятый год, кто написал не помню, сборники «Зарубежная фантастика» издательства «Мир» помните? Тисяча извинэний, отвлекся.

Что-то шебуршится под рукавом гимнастерки, закатываю рукав, там пасется мураш. Ага, теперь понимаю, почему я восторгался природой, я же оказывается, спал на природе (в прямом, и переносном смысле этого выражения). И мураш видимо из муравьиной фельджандармерии, проверял меня. А с хрена ли, я в лесу-то спал? Ну да, мы же вчера всю ночь эвакуировались, а сколько сейчас времени?

Оглядываюсь, точно! Вокруг вповалку дрыхнут бойцы, но чувствую время под десять часов, если не больше (не позже) конечно. Тут замечаю Игорь Романыч ногодрыжством активно занимается прикрываясь кустами, блин, и не стыдно ему, ведь цельный понимаешь ли майор, человеку сороковник стукнул, а он тут балет устраивает.

– Игорь Романыч, это что за менуэт вы тут танцуете?

– Это не менуэт, а просто разминка, тренирую тело.

Дядьке энкагебешному сорок лет, а фигура как у двадцатипятилетного Геракакала, вот что значит менуэт по утрам.

– Ну, тогда и я пробегусь, что бы и мое тело размять.

– Не спеши друже, еще пяток минут и побежим вместе, ну конечно если ты не против, тыж командир дивизии, а я так, размяться вышел.

– Игорь Романыч...

– Капитан, я ж просил, убери свои среднеазиатские заморочки, прошу тебя, обращайся ко мне на ты.

– Прости майор, привычка, воспитание и менталитет, но я исправлюсь!

– Ох уж мне энтот восточный менталитет с цветистой и развесистой вежливостью! Вбыв бы його!

– Ах, надо, так надо, ну что, Игорек, ты эти свои тулупы тройные закончил, побегли бегмя бегом?

– Да побежали, и помни у меня сурок узбекский, шаг– вдох, второй шаг -вдох, третий шаг выдох.

– А куда излишки воздуха девать Игорь? Два раза вдохнув, лопну же?

– Не лопнешь, при выдохе интенсивней выдавливаешь, и пусть лопается Геринг. (Не хотелось бы на тот момент оказаться рядом, испачкает жирдяй навозом арийским)

Ну, мы и побежали, кстати, я грешным делом думал, надавлю на газ, и дядько взмолит о пощаде со снисхождением, хрена там! Семенов, как сначала разогнался, так и бежал, даже дыхание не перебьется у «кровавой гебни». Несмотря на то, что я моложе, почти не курю, и не пью, километра через два, пришлось, обняв дерево приводить себя в порядок. А этот БТ, как рванул, так и испарился, могЁт главный (ну майор с нагличанского, разве не так переводится?)

Вернулись по отдельности, но особого превосходства во взгляде Романыча не углядел, наверно не впервой ему молодых «АдиЁтов» на место ставить. Стыдно... (Мне)

Для меня будет уроком, возраст надо уважать, и что если бы я оказался сильней его, мне что орден бы дали? Ага щазз!

Потом мы все позавтракали, новое необжитое место, а ребята привыкли к нашей столовке, ну, на том прежнем месте дислокации, да ладно, как говорится ничего, и тут уют оборудуем.

Все, пора работать, тут вам не там, то есть война идет, а у нас прям пионерлагерь в день заезда пионЭров, поэтому вызываю сразу после завтрака командиров полков и особиста с Семеновым к себе. Ну как, к себе, пока у нас тут нет строений, потому мы с товарищами командирами пошли на соседнюю полянку, Прибылов остался за старшего, с поручением раздать орудия труда, и начать строить землянки.

– Ну, что товарищи командиры, какие у вас теперь есть планы-задумки, что нам делать, Москве сейчас не до нас, нам дан всего один приказ. Повсеместно мешать немцам – нарушать транспортные артерии и т.д.

– А почему бы нам не воспользоваться планом Старыгина, он планировал перейти, на сопредельную сторону, и устроить множественные диверсии, там, где нас не ждут, – говорит Абдиев.

– Ержан, может ты, нам немного осветишь план Старыгина, я про него знаю, ну Иванов с Ахундовым слыхали немного, а скажем Савин, Семенов может, и не знают?

Ержан, стал оглядываться по сторонам, нет ли поблизости лишних ушек, ну правильно, бдительность никто не отменял, в зоне слышимости никого нет.

– Мы со Старыгиным планировали, провести дезинформацию, все бойцам рассказать о нападении на польскую территорию, а в реале собирались на восток. То есть до определенного момента, мы бы шли на запад, пробивая немецкие заслоны. И как только немцы собрали бы мощную ударную группировку, мы бы не доходя, километров 20-50, повернули бы и рванули бы на восток. Но теперь фронт с каждым днем, еще дальше.

– И что же, теперь делать? – вопрошает майор Иванов-Разумник.

– Слушайте, а давайте повернем вектор атаки, то есть всем бойцам и окрестным жителям, доведем информацию о прорыве на восток, самолеты отправим бомбить восточное направление, и будем наступать на восточное направление до Н-ска. А сами с Н-ска повернем на запад, уверен, что противник стянет войска на восточное, направление, а мы все механизированной громадой ударим на запад. – Остапа несло (ну меня)

– А интересно получится, кстати, – думает вслух прислатый (не ошибка, специально) из Москвы Савин.

– Надо разработать, точные наметки к операции, – умничает Онищук, наш новоявленный старлей.

– Товарищ Семенов, а вы что скажете? – интересуюсь мнением убивца широкого профиля.

– Все– таки, войсковые операции мой юный друг, не моя специальность, у нас принципы диаметрально противоположные. Малолюдством, да исподтишка, молча и бесшумно, наносим максимальный вред, и так же безмолвно линяем. Но мне кажется, что ваша затея интересная, но надо над ней хорошо поработать.

– Елисеев, что вы скажете, как начальник особого отдела, что вы можете предложить?

– Первым делом, конечно, предлагаю молчать. Все, о чем говорилось тут, тут и должно остаться. Обнаружу, что кто-то болтлив, лично расстреляю, не посмотрю на заслуги, из-за болтливости и расхлябанности, отсутствия бдительности и шапозакидательства немцы прут вглубь нашей родины. А меня страна и партия, народ и правительство, поставили пресекать все эти вещи. – внезапно забдил безопасник.

Да, точно Елисеев прав.

– Все, все свободны. Абдиев вместе с Прибыловым и Ивашиным заняться экранированием танков, противник знает о наличии у нас танков и готов к отражению танковой атаки. Поэтому, всеми правдами и неправдами нарастить броню, на БТ и Т-26 вдвойне, на остальные сколько сможете. Онищук, найти в окрестностях разбитые танки, и притащить их танкистам, им необходим металл, для экранирования танков. (обалдеть, а ГКО выпустил через два (20 июля 1941) постановление «Об экранировке легких танков и о бронировании тракторов»)

Все разошлись, но почему-то рядом остался Семенов:

– Товарищ Семенов, вы чего-то хотели?

– Послушай капитан, меня тут по вашему требованию Москва оставила на две недели, так?

– Да Романыч, что бы вы чуть-чуть понатаскали наших ребят.

– И когда я должен приступить к делу?

– Да хоть сегодня.

– Ну тогда, через пятнадцать минут, присылай на эту поляну два взвода красноармейцев и Выквана. С одним взводом буду работать я, с вторым Выкван, он душегуб очень приличный. Даже финны, во время "Зимней" войны прозвали его "бесшумная узкоглазая смерть", так что у тебя два хороших учителя.

– Хорошо Романыч, – и я поскакал, распоряжаться, буквально через десять минут на полянке стояло два взвода наших бойцов, ну и Кузнецов тоже (Выкван Эттувьевич). Ребятки обрадовались, что их от постройки землянок освободили, но не думаю, что их тут ждет курорт.

Так получилось, что к нам попал диверсант высокого полета, майор госбезопасности Семенов, а в наших условиях его опыт бесценен. Потому пришлось нам запрашивать наркомат, и просить разрешения оставить этого бандюгу (для немцев, он реально бадюган) у нас. Не на долго, всего на две недели, пусть парней поднатаскает, диверсанты в тылу врага – лишними не бывают.

Онищук, со товарищи, ушли искать танки, их много стояло в тот горестный для СССР год, по обочинам, у мостов, да и просто в чистом поле. Прибыловцы, весело, с огоньком (автогеном) наваривают на танки остатки найденного неподалеку «покойного» Т-26. Его наши бросили при отходе, танчик потасканный ему лет десять, да и мотор у него накрылся, потому и бросили. А нам на нем не гонки по пересеченной местности устраивать, нам от него тупо металл нужен, кот и подобрали.

Пусть Т-26, и не КВ, но хоть на немного улучшит защиту танков, БТ-шкам и Т-26-ым много не надо, у них же противопульное бронирование. Прибылов придумал, как чуть более обезопасить люк мехвода в БТ, они перед люком приварили толстенный железный лист, сзади приварили еще и упоры. Красоту танка, конечно, нарушили, не БТ, а какой-то носорог или рыба-молот получились. Но нам сильно эстетичность танков как бы не очень нужна, нам важней безопасность. В результате БТ стал примерно таким:

Да в эстетике танк потерял, и похож теперь БТ-7 на себя дотюнингового, как пузатый дядька на себя молодого и юного. Зато теперь противотанкисты противника, не так страшны, как раньше. И гусянки немного прикрыты, и «колотушки» не страшны, пусть слабое, но противоснарядное бронирование. С таким можно и на Т-III поохотится, у того с маневром-то швах, шкаф на роликах он.

Похвалил Прибылова, молодец, ведь проявил креатив во всю ивановскую, если уж быть последовательным, то Прибылов проявил креатив во всю прибыловскую. Пока мы трындели с инженером, и обсуждали его твАрение, появился Онищук. Петруха стал делать какие-то непонятные знаки, руками, не поняв, чего же от меня он хочет, я подошел к нему и спрашиваю:

– Петровский, что с тобой?

– Товарищ капитан, мы в лесу нашли клад, какая-то танковая часть РККА, дошла от границы до этих мест, и в лесу танкисты запрятали свои машины, дальше видимо ушли налегке.

– И что, в каком состоянии машины, тьфу, то есть танки, и что за танки, опять тачанки типа БТ или Т-26?

– Нет, командир, там три Т-28, пять Т-34, ну и как же без Т-26, да еще пять Т-26-ых.

– И что они их не испортили?

– Да нет вроде, даже пулеметы не сняты, тильки горючохо нема, воны як горючка кончилась, так и пишлы до ридненькой Радянской власти, – говорит, от состояния аффекта переходя на ридную мову.

– Тогда, берешь Прибылова, человек двадцать архаровцев, грузовик с горючкой, Нечипоренку с БТ-шками (ну для буксиру) и вперед. Одна гусеница там, другая здесь.

Во всю ивановскую (черт, онищуковскую) Петрильо кричит и сзывает: Прибылова, Нечипоренку и других. Минут через пятнадцать бронетабор чадя двигателями БТ и немецкого MAN, уходят за добычей.

Тут мимо проходят взмыленные Романычем два взвода, которые думали вместо рытья землянок побакланить, а Семенов им тренировкой все силы отбил. Смотрю на часы, время обеда, пора подкрепится, схожу-ка я на обед, подхватываю Хельмута любезничавшего с Глафирой (интернациональных романов тут нам не хватало) и вдвоем идем на обед.

Не скрою, у всех какой-то болезненный интерес к нашим немцам, вроде немцы, вроде с Германии, а воюют вместе с нами, против гитлеровцев. Потому не только Глафира, даже бойцы интересуются немцами, ну да ладно, зато у бойцов к немцам другой интерес, а у Глафиры к Хельмуту (ну и наоборот тоже), совсем другой интерес.

Бойцы сержанта Хмельченко (ну который фортификатор из крепости) построили хорошую солдатскую столовую. Врыли столбы в землю, покрыли все ветвями (хвойными и лиственными вперемешку), соорудили из пеньков и попиленных вдоль, бревен скамьи и длинные столы. Нормальная такая трапезная получилась, зовут, все братва, кушать покомфортней подано! Повара наварили кондёра (график блюдей утверждает Маша), и мы с Хельмутом сели среди бойцов немецкой нации. Поначалу немцы чувствовали себя виноватыми, и какими– то чужими что ли. Но время прошло, ребятки поучаствовали в бою, появилось чувство локтя с бойцами из других взводов (не немцев), и сейчас пацаны гогоча (как и любые другие парни в их возрасте) что-то обсуждали. Хельмут стал переводить, оказывается немецкие бойцы войск НКВД, обсуждали одного из своих товарищей. Тот при команде немецкого офицера об отступлении, по привычке собрался выполнять приказ, пока его сотоварищи, не напомнили, что теперь офицеры, по другую сторону баррикад. Вот что делает привычка вбитая армией.

И так весело беседуя, обсуждая Эберхардта Штирнера (так звали этого бойца) мы пообедали кондёром, так как место новое и обед был сварганен с бухты-барахты, потому и блюдо на обед было одно, зато сразу второе, и вдоволь. Только стал выходить из-за стола, переговариваясь с Хельмутом, как появился Никодимов (ну который снайпер).

– Товарищ командир, вас Ильиных ищет.

– Хорошо иду, – только и успел сказать я, как из-за спины Никодимова вынырнул сам Ильиных.

– Арсений Никандрович, добрый день, у нас повар такого отменного кондёра приготовил,

грех не попробовать.

– Успеется, пошли, поговорить надо, я ж сюда за тридевять земель не кондёры наворачивать добирался.

И мы с Ильиных пошли к моему шалашу (землянки пока роются), но я успел моргнуть Хельмуту (еще и челюстями намекнул) и тот поскакал к повару, организовывать обед товарищу секретарю горкома. Вошли в шалаш, сели по-турецки, а как еще в шалаше сидеть, чай не гостиная в лучших домах ЛАндона и Парижа.

– В двадцати километрах северо-восточней вашей базы проходит железная дорога, и там есть переезд через путь, предлагаю остановить поезд, идущий с востока. На этих поездах везут или раненных немцев, или разбитую технику для ремонта, а бывает и наших пленных. То есть гарнизон на поезде, идущем с востока небольшой, вот и предлагаю поставить танк на переезде, выставить шесты с белыми тряпками, что бы заранее фрицы углядели (а то еще локомотивом, помнут танк). И как только остановят, возьмем поезд за жабры...

– Арсений, а зачем нам поезд с разбитой техникой, мы, что металлолом для Родины заготавливать будем, и вы решили по линии вторсырья поработать?

– Вот молодежь пошла, не дослушав старших перебивает, и где только тебя воспитывали, чернявый?

– Простите Никандрыч, виноват.

– Так вот Фарход, захватываем поезд, сгружаем тех, кто на нем, если пленные хорошо, пополнение, если фрицы раненные, то пусть часа два подождут, если с техникой, мы опять же не сильно против. И сев на поезд грузим на него также минометы с боезапасом, пушки, если конечно, артиллеристы скажут можно, ну и пулеметов штук десять. Прямиком едем на ближайшую станцию, каверзу неприятелю делать. На станции скопилось много составом со всякими припасами для вермахта, вот мы и дадим прикурить противнику из всех стволов. Разворошив осиное гнездо, уедем обратно, тут сгрузимся, разгоним поезд, и пускаем обратно, навстречу погоне (если она будет). Состав на полной скорости катится обратно, на станцию, а мы скрываемся в лесу.

– Арсений Никандрович, вам бы не секретарем горкома быть, а не меньше чем начальником штаба фронта.

– Не пристало нам коммунистам льстить друг другу, лучше готовь бойцов, завтра в десять самое время, для атаки, в десять по моим сведениям подходит эшелон с востока.

Тут с подносом на руках входит Хельмут, а на подносе кондёр в цивильной тарелке, на другой тарелке крупно нарезанный свежий ржаной хлеб, и фляжка с чем-то и две жестяные кружки. Кто-то может без фуагры, да шампольонов (или это не гриб?) и не жрет, так мы не олигархи, и не "слуги народа", мы воины.

По взгляду Никандровича, понимаю, что он ошарашен, ведь жратву ему принес немец (по харе лица видно), да еще в форме обер-лейтенанта вермахта. Для полноты прикола, Хельмут говорит:

– Битте герр партайгеноссе Ильиных...

Хохочем втроем, и Хельмут вкратце сам рассказывает свою историю, Ильиных доволен, с Шлюпке-то он знаком. А с Хельмутом не был, вот зараз и познакомится, то есть познакомился уже.

Потом, Ильиных обедал (скорей полдничал) а я сидел, и с Хельмутом поддерживали разговор, то есть планировали задуманную Арсением операцию. В результате пришли к такому плану, берем все немецкие танки, свои БТ, на всех малюем кресты и тактические знаки вермахтовской дивизии (Хельмут выбрал какую-то охранную дивизию). Обряжаем полторы роты бойцов ЗАР в немецкий прикид, и рвем на переезд, взяв с собой две сорокопятки, да все минометы, небельверферы тоже. Тормозим поезд, под видом немцев, и наезжаем на них, мол, есть информация, что они ряженые немцы (или еще что, можно поиск дезертиров придумать, или шпиЁнов), и мы проверим документы. Ссадив немчуру с поезда делаем им по быстрому абзац, грузим на поезд железки, подходим к станции. На станции даем прикурить фрицам изо всех стволов. Выстреливаем по противнику (весь захваченный боезапас), и главная цель поджечь составы с ГСМ и боеприпасами, то есть стреляй по станции во всю ивановскую, а гореть там есть чему. Под шумок, быстро вертаем обратно, сгружаем добро, и запустив на паровозе все пары, отправляем его обратно (ну не на станцию, а туда откуда пришел). Так как в три, с той стороны пойдет еще поезд, вот фрицам-зигфридам будет приятная встреча! Успеют остановить свою железнодорожную таратайку, повезло им, а нет, то так им нацистским сучкам (не сУчкам, а сучкАм) и нужно.

Правда немцев называли при Хельмуте не так, а нацистами и гитлеровцами, нафиг обижать союзника, не Хельмута (Шлюпке и т.д.) вина, что у власти в Германии Гитлер. Через часа полтора, Арсений стал собираться, тяжела доля секретаря подпольного горкома, у него делов полон рот. Арсения Никандровича, саперы, довезли на мотоцикле до ближайшей деревни, дальше он поехал, на возке селянина. Этот средство передвижения более легитимней, да и безопасней чем мотоцикл саперов.

А я решил, надо сходить к Семенову, как бы он там не умучил наших бойцов, и мерным шагом иду по лагерю. Вокруг бойцы уже перекрывают брёвешками верха землянок, обживаемся, в землянке жить веселей, чем в шалаше. Менее романтично, зато более удобно. На полянке «семеновской» слышны крики, дохожу до нее, а это Романыч подает своим команды, чуть подальше, Эттувьевич показывает своему взводу хитрые приемчики. Хорошо работают, сажусь на пенек, и смотрю на то, что творят диверсанты энкагебешные.

Почему-то, Игорь работает только с одним бойцом, показывает ему удары, блоки, и другую хреномудрь бойцовскую, Выкван тоже работает только с одним, остальные бойцы стоят и смотрят, пытаясь движениями повторять движения инструкторов.

Ах, понял, всех же за два три раза не обучить же диверсантизму, и значит энкагебешники, выбрав самых сообразительных и подготовленных, обучают их. А те в свою очередь потом, не спеша обучат остальных (если немцы позволят им столько прожить). Логично.

Понятно, сразу видно спецы, еще те, всех-то тут не меньше года обучать, а у Романыча только две недели. Хотя чукотский коммандо, у нас останется, но Семенов-то покруче.

В лесу раздался грохот моторов, кстати, не мешало бы на танки мощные глушители приделать, все-таки мы не действующая армия, поскромней нам треба быть. Напрашивается простенький логический вывод, раз моторы трещат, и тревоги нет, значит Онищук, припёр свои танки. А любопытство не грех, пойду, посмотрю, что же они там приволокли.

Увидев, что именно притащил Онищук со своими ребятами, я просто ахнул. Притаранили они все танки, то есть всё, что оставлено было неизвестными танкистами РККА. А именно: все три Т-28, пятерку Т-34 и пятерку двадцать шестых, правда, на ходу были не все. Из двадцать восьмых два имеют проблемы, Прибылов мгновенно осмотрев (прям не по дням, а по часам учится, наш Прибылянский), пообещал из двоих проблемных Т-28 сделать один нормальный, второй пойдет на запчасти и экранировку других танков. Тем более все три Т-28 экранированные. Из тридцать четверок только три на ходу, и то одна нуждается в ремонте, а остальные две на запчасти и металл для дополнительного бронирования пойдут. Ну и три двадцать шестых на ходу, из двух остальных Прибылов пообещал сделать еще один нормальный танк. Ну да ладно, пополнение получается в 9 танков, танкистов уже не хватает, придется снова шерстить лагеря пленных. Передал Онищук танки во владение Абдиеву (во прикол – броневик командует танками), а Ержан сразу передал пополнение в ведомство Прибылова, тот пообещал за три дня восстановить танки (которые подлежат восстановлению), у него же полторы взвода ремонтников. Полвзвода наших бойцов из РККА, и взвод немецких танко и авиаслесарей.

Прямо оттуда пошли вечерять, на ужин уже приноровившийся, к условиям нового лагеря, старшина, под руководством начтыла, приготовили знатную гороховую кашу с мясом. После того как праздник для желудка кончился, вызвал к себе Гогнидзе, он же командир ЗАР, с ними завтра и пойдем в бой. После часа планирования и обсуждения (я, Гогнидзе и заглянувший на огонек Хельмут) пришли к выводу, что пора спать, завтра к обеду моя штабная землянка будет готова, как обещал Хмельченко и это последняя ночь в шалаше. Хельмут ушел к своим немцам, а Гогнидзе к своим зенитчикам-артиллеристам.

Все, именно тут 18 июля 1941 года закончилось, и я чувствую, как проваливаюсь в море сна (или океан...)

19 июля 1941 года где то в Белоруссии (в 100-150 км от Брестской крепости)

Сегодня проснулся пораньше, ну как всегда, когда запланировал на утро что-то важное, у меня включается инстинкт будильника...

Утро началось с беготни, ну так надо позавтракать, подготовить ЗАР, транспорт, танки, тем более танки решено брать только немецкие и БТ, правда БТ возьмем с собой только три, с остальными колдует еще Прибылов. Инженер наш делает из них блин сухопутные дредноуты по-моему, немчура от одного вида возмужавших БТ, будет смазывать пятки сапогов ГСМ-ом. Потому как «колотушкой» его уже не пробить, а маневренность осталась та же.

Так вот к часам 8 утра на «отправке» уже построились: взвод онищуковцев, первый взвод немцев (проверенный в бою) и весь ЗАР старлея Гогнидзе. Кроме того, три БТ с экипажами и два панцера трёшки, с двумя панцер-четвёрками. Все бойцы одеты в немецкую форму, онищуковцами командует Вахаев (в наряде обер-лейтенанта вермахта), немецким взводом командует предсказуемо Хельмут (его тоже мы произвели из кандидатов на офицерский чин вермахта, в целые обер-лейтенанты того же вермахта, ну не жадные мы, хотя... он сам обоберлейтенантился), а Гогнидзе аж в форме гауптмана. Ну и на десерт я в скромном мундире майора фельджандармерии, мундир вообще-то, был от одного покойного фельджандармского офицера, а погоны и остальную необходимую мишуру достряпал Ашотик. (очень скромно, всего лишь майор, могли и генерала сробить)

И в восемь пятнадцать по местному времени колонна пошла вперед, кстати, ничем особым наша колонна не отличается от среднестатистической колонны вермахта. Грузовики исключительно германские, четыре германских же танка, германские же небельверферы и «трофейное» вооружение: сорокопятки, ротные и батальонные минометы с ДП. Хотя я и командир, и наверно должен оставаться в расположении (то, что командир я никакущий, я и сам знаю), но не утерпел, и оставив за главного в лагере Владислава Савина, присоединился к колонне. Что бы, не гонять лошадей, к грузовикам, не тянущим пушки или небельверферы, приконтачили германские военные повозки. И в повозках тоже ехали типа солдаты вермахта, правда из этих «гитлеровцев», навряд ли хоть один мог бы сказануть, что-либо членораздельное и неподозрительное на немецком. Да и рязанские, да вологодские лица, не особо смахивали на гитлеровцев, зато явных неарийцев типа Мамбеткулова или Выквана не было.

Хоть Ильиных и говорил двадцать километров, нам пришлось проехать полных тридцать, потому, что Арсений-то считал напрямки, по карте, грузовик напрямки не может, ему дорогу подавай. На крайняк проселок хотя бы. Колонна остановилась у переезда, переезд охранялся отделением зольдатиков гитлеровских, но пара очередей с танковых пулеметов, и гитлеровцы тихо и быстро кончились. Ганомаг от очередей 7,92 калибра в упор не спасает. Ваши не пляшут, сказали веско пулеметы танков охранникам, и те реально бросили плясать, причем навеки. Мертвые не говорят, – говаривал Флинт.

– Мертвые не танцуют, – сказал громко Ивашин, вылезая из своего Т-IV.

Через десяток минут, трупаки фашистов и даже портивший пейзаж ганомаг, успешно удалились в лес, танк Ивашина поставили на проезжую часть (или нет, так про ЖД не говорят), короче танк поставили на рельсы, перпендикулярно движению поездов. По бокам танка присобачили здоровые четырехметровые жердины, навесив на верх жердин белые полотнища из белья покойный гитлеровцев. Короче все к шоу готовы, добро пожаловать гитлеровцы, концерт по заявкам телезрителей начинается. Жердины должны, приковав внимание паровозной бригады, заранее остановить поезд гитлеровцев.

И фашисты не заставили себя ждать, Ивашин, положив голову на рельсы, определил, что эшелон идет, тоже мне «битва экстрасенсов». Скоро уже всем было слышно ритмичное чук-чук приближающего состава. И машинист, углядев сюрприз на дороге, начал вопить сиреной, а танк не стал уходить, я не знаю почему, может он (танк) бесстрашный, или бессмертный, а может просто не умеет ездить без экипажа.

Короче эшелон стал тормозить (противно скрежеща), танки, размалеванные в гитлеровский танковый прикид, понятно фашистам, не внушали страха, да и стоящие рядом псевдогитлеровцы, не казались врагу подозрительными. Ну, сломался немецкий танк, на переезде, ну с кем не бывает?

Когда поезд остановился, не доезжая метров сто до Ивашинского танка, с эшелона спрыгнул гитлеровский офицер и поскакал разбираться, а там его встретили два самозваных обер-лейтенанта, Лечи Вахаев и Хельмут, то есть Герхард Шварцальд и Ханс-Мануэль Фогель (ну документы на этих, теперь уже покойных, граждан рейха у нас были). Осматриваем будущую добычу, паровоз ОВ (трофейный) тащит штук двадцать вагонов, впереди платформа с охраной, затем сама «овечка», после нее штук пять вагонов-платформ, на них стоят впритык наши военнопленные. Ну и за платформами десяток вагонов (четыре пассажирских и шесть теплушек), а в конце состава, снова платформы с побитой фрицевской техникой.

Гауптман, комендант (или начальник, хрен его разберет, да и не нужно нам это) поезда подбежав к «обер-лейтенантам» кричит, что-то, Лечи, типа что бы настучать на гауптмана, подбегает ко мне, и говорит шепотом:

– Товарищ, капитан, что сказать энтому верблюдку, шайтану нацистскому?

– Как и договаривались, скажи, что проверка документов, ищем русских шпионов, пусть всех своих гитлеровцев спускает с поезда

Гауптман, углядев фельджандармского майора, сразу чуть ли не на полметра уходит в землю (укорачивается, субординация твою мать), то-то же, нефига было орать, на «бедных» обер-лейтенантов. Короче, Лечи как надо растолковал гауптману, и тот стал командовать своим зольдатам, что бы выходили с документами.

С поезда сошло около полусотни гитлеровцев, правда пулеметчики и стрелки что на передней платформе, так там и остались (они оказывается гауптману-то, не подчинялись). Ну и хрен с вами, попробуем пнем об сову, ну или филином о бордюр.

Подзываю пальцем Вахаева, и шепотом говорю:

– Пусть Хельмут, проверяет не спеша, документы, а ты возьми с собой десяток своих головорезов, и проверьте документы у охраны. Хельмуту передай, и сам, как только услышишь крик "Бей гадов", гадов надо реально бить, понял?

Наши бойцы и так, оружие держат наготове, еще поезд только подъезжал, как у всех патроны были досланы в стволы и предохранители передвинуты в непредохраняемое положение. Хельмут осмотрел тщательно документы гауптмановской своры, и посматривая на меня, ждет сигнала.

Все практически все фашисты под прицелом одного или даже нескольких стволов, пора и я выходя из машины, брезгливо отряхиваю рукав правой руки, левой и кричу:

– Бей гадооов.

Еще не отзвучала буква "Е", как раздались выстрелы, и через минуту, ни одного немцы не осталось (в живых). Сказать, что бойцы РККА (ну пленные) стоявшие на платформах, офигели, это ничего не сказать, а что они в тот момент думали, слыша как "гитлеровцы" убивая гитлеровцев, матерятся на всех языках народов СССР, а некоторые еще и на немецком...

Потом ЗАРовцы с онищуковцами рванули в пассажирские вагоны, а мало ли кто там едет, вдруг домофон Бок? А там, оказывается, ехали наши родные либерасты, то есть предатели, вставшие на путь купли-продажи родины. И среди них даже полковничеГ был, ну про то, кто они такие, мы не сразу узнали. Сперва онищуко-гогнидзевцы в традициях российского ОМОНа, из сериалов про ментов, всех сидевших в вагонах вывели под конвоем, добавив кинетической (потенциальной) энергии пинками. Всего около пятидесяти человек, ну и стали разбираться, по русскому (в основном) мату, и по тому как расстреляны, были фрицы, предатели конечно же сделали правильный вывод. Насчет того, кто мы, да и матюки на всех языках СССР, дополнительно объяснили продажным шкурам, что почем, и какой Берлин их ждет, на этом месте.