Текст книги "Дон-16. Часть 2 (Освободительный поход) (СИ)"

Автор книги: Фарход Хабибов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Товарищ комдив, разрешите обратиться!

– Разрешаю старший лейтенант Онищук.

– Группа разведчиков, прибыла с рейда, разрешите доложить результаты?

– Да товарищ старший лейтенант, докладывайте.

– Разведчики, разделены были на две группы, одной командовал я сам, второй Вахаев, доложу о рейде своей группы, о рейде второй группы Вахаев доложит сам.

Итак, первое задание нашей группы, это встреча с группой Тухватулина, встреча прошла удачно. К моменту начала рейда в Польшу, группа Тухватулина законсервировав склад. перейдет на место дислокации ДОН-16. Бойцы группы Тухватулина, начали подготовку к консервации и маскировку складов и подъездных путей. Затем наша группа провела рекогносцировку местности, согласно наблюдениям группы, противник стягивает силы к станции W, немецкое командование ожидает нападение или со стороны шоссе, или со стороны железной дороги, на станции уже сосредоточенно до полка пехоты, при поддержке сводного танкового батальона. У меня все, товарищ комдив.

– Молодец, а как вы с немцами говорили? Ты ж на немецком ни бельмеса не знаешь?

– Ну, а Хельмут на что, он был с нами, и играл роль обер-лейтенанта фельдъегерской службы вермахта, а мы его охрана.

– Молодцы, Лечи какие у тебя новости?

– Наша группа, также провела рекогносцировку нашего пути на Польшу, действительно, некоторые гарнизоны сняты, и перекинуты к станции W, то есть пока немцы держаться станции, путь на Польшу нам практически открыт. Кроме того, противник свозит военнопленных, а так же вспомогательные службы, для разбора завалов на станцию D, и привлечены полицаи, и даже некоторые гарнизоны гитлеровцев. Затем мы побывали у Ильиных, Арсений Никанорович передал вам привет, и точные сведения о потерях германцев на станции D. Согласно информации от Арсения Никаноровича, у противника следующие потери:

огнем уничтожено двадцать четыре вагона с горючим, при взрыве горючего огонь перекинулся, на стоящий рядом эшелон N-ской танковой дивизии вермахта, и пострадали восемь танков (пять Т-IV, новой модификации, не подлежат восстановлению). Кроме того взорвались или сгорели девять вагонов с боеприпасами (авиабомбы и снаряды для артиллерии) . Уничтожено два танка Шкода-38, три батареи зенитных автоматов с прислугой и одна батарея 88мм зенитных орудий. Потери в живой силе составили 125 человек убитыми, и 89 раненными, минометчики умудрились накрыть пассажирский состав, с маршевым батальоном, зенитчиков, танкистов и до взвода сотрудников организации Тодта (что они делали на станции, я не знаю), так же огнем сорокпятки с поезда уничтожена одна трешка, а от небельверфера, вторая трешка пострадала, но не смертельно.

– Ну молодцы, все идите отдыхать, чувствую (по запаху, и пузо рычит) ужин готов, а ты Лечи сгоняй к Зворыкину, и передай информацию о потерях противника, пусть доложит по инстанции, Москва, по моему будет рада! Все идите! А вас Онищук, я попрошу остаться!

Все в традициях Лиозновой, но я все-таки не папаша Мюллер-гестапо, хотя из Петра офигенный Штирлиц получился бы (если бы он по германски кумекал).

– Слышь, Петро, ты не в обиде на меня?

– Нет, Фарход, ты прав, идет война, а мы себя как мелкопоместная польская шляхта в сейме ведем, ты прав.

– Ну, если ты не в обиде, на меня-то будь другом, позови мне Елисеева с Абдиевым, а сам иди ужинать, и этому старшине, передай, что бы организовал нам сюда три порции ужина.

– Понял, Фарход, сейчас все организую, – и Петруха ускакал восвояси (раз ускакал, значит, реально не обижается).

Сперва подоспел ужин, один из помощников Крамскова, балкарец Шогемоков принес и поприветствовав комдива, положил поднос с тремя котелками пшенки, чаем и сахаром на кургузый столик, сразу за его уходом в землянку ворвался бронеказах.

– Товарищ комдив, вызывал?

– Да Ержан присаживайся, ща дождемся еще одного гостя и поужинаем-поболтаем.

У меня на родине, при приеме пищи ждут старшего (по возрасту, или по должности) и есть начинают, только после того, как старший пригубит блюдо, ну да пригубить (прикоснуться губами) можно не только спиртное. А Еслисеев и по званию, и по возрасту меня старше, а Ержанчика тем более. Да и в России (Украине и т.д.) тоже было так же, но потом в последние 100 лет, все поменялось.

Наконец, вырисовывается представитель «кровавой Гебни», здоровается с порога и входит:

– Приятного аппетита басмачи!

– И тебе не болеть, недоразоблаченный подручный Ягоды и Ежова, и скрытый троцкист, – отвечаю ему той же монетой.

– О смотрю комдив-то наш оживает. – говорит Елисеев и садится за стол.

– Елисеич начинай, давай поужинаем по семейному, – предлагаю я и подшучивая друг над другом, наша троица весело поглощает ужин, после ужина попивая чаек начинаем разговор, блин совсем как на Востоке, в чайхане, сюда бы еще пластинку "Яллы", с ее песней "Чайхана", но на нет и прокуратуры нет (и других правоохранительных органов).

– Слышь Каримов, че вызывал-то, чисто поесть в кругу друзей? Не верю, ты бы наверно со своими махновцами поел бы, ну с разведчиками (блин еще один экстрасенс, да что за день-то такой а?)

– Так думаю Ержану, сперва выговорится надо, он же командир бронетанкового полка.

Абдиев тут опомнился, и отстранив кружку говорит:

– Товарищ комдив, нельзя ли из пленных сперва отфильтровать танкистов? Просто у нас танков теперь больше двух десятков, а экипажей наберется только на половину из них. И что мне делать, где танкистов искать?

– Ну как, товарищ Елисеев, вам понятно, зачем вы тут?

– Понял, сегодня до ночи пропустим, сколько можно, причем упор сделаем только на танкистов, тем более точно знаю, двое уже все готовы к труду и обороне.

Поворачиваюсь к Абдиеву:

– Вопрос исчерпан?

– Да товарищ командир дивизии.

– А как там идет усиление бронирования?

– Хорошо, только Прибылов хотел поначалу применить схему экранирования БТ-СВ, но мы отговорили.

– Почему?

– Так много металла уйдет, на другие не хватит, да и не нужно нам полное бронирование, нам бы только лоб укрепить, лобовые удары страшны нашим БеТехами и двадцать шестым, а бока и корму подставлять, мы не собираемся. Не регулярная армия, нам с танковыми дивизиями не воевать, наше дело засада, и бег потом сломя уши. Вот и навариваем спереди, куски неремонтабельных танков

– Ладно, товарищи командиры, свободны, занимайтесь своими делами, меня что-то в сон тянет, переутомился чуток. Ержан будь другом, позови мне Онищука.

И товарищи командиры комбронеполка и начальник особого отдела удалились. Меня сморило, но ворвавшийся Онищук, не дал заснуть.

– Товарищ комдив, вызывали?

– Да Петруха, мне что-то плоховато-херовато, и тянет в сон, а ты остаешься за главного, ночью летчики, должны сделать каверзу противнику, проконтролируй, что бы все было тики ток. И это сдвиньте операцию на часок, не в два ночи, а в час.

И договорив (или недоговорив), чувствую, как проваливаюсь в царство Морфея... спаааааать...

21 июля 1941 года где то в Белоруссии (в 100-150 км от Брестской крепости)

Утро начинааается, начинается!

Блин приснился детский мультик из брежневских времен, но мульт офигенно добрый, офигенно солнечный, и офигенно позитивный, а песенка просто офигенно душевная (тавтология на офигительность?!?)! Блин, Брежнев сейчас наверно по званию или равен со мной (в 1941 году), или даже младше меня, но хорошее было время, застой, не сравнить конечно, со Сталинской эпохой, но было тихо, мирно и сытно.

Уф пора вставать, всю ночь снилось нападение кравцовских соколов Сталина на станцию W, хорошо под утро этот мультик приснился, развеял психоз. Интересно, как все прошло, а то из-за потери крови, я вчера позорно уснул, и теперь понятия не имею, как все прошло.

Пытаюсь встать, получается, кстати, у какого-то писателя альтернативщика (попаданщка), рассказывалось, что у попадалы раны заживают быстрее. То есть процессы регенерации намного быстрее и эффективнее чем у нормальных людей, у меня вроде как-то не очень, рана затягивается в нормальном режиме, вчера еще Калиткин говорил. Видимо высшие силы и тут дискриминируют, ну да ладно, прорвемся.

Одеваюсь и встаю, в углу стоит палочка (трость) беру ее и опираясь, ну что бы не натрудить раненую ногу, выхожу на волю, преодолевая сперва ступеньки.

Ого, да все уже давно поднялись, и заняты своими делами, иду к умывальнику, под большим деревом саперы сделали умывальник на двадцать персон. На металлической конструкции развешаны какие-то бачки и баки из танков, и простенькая система поливания воды. Тонкая дырочка заткнута привязанной пробкой. Вытаскиваешь пробку, льется тонкая струйка воды, умываешься и деревянную затычку снова вставляешь в дырку. Дешево и сердито!

Быстренько умываюсь, вытираюсь захваченным из землянки полотенцем, и замечаю стоящего рядом Онищука.

– Здравия желаю товарищ комдив!

– И тебе не хворать Онищук, какие новости?

– Да пока после ночного налета тихо, ничего особенного не происходит.

– А как прошел ночной налет?

– Да все в норме, мы фашистам дали прикурить, считай станции у них, теперь нет, но правда есть потери.

– Кто?

– Северьян Лановой, на чайке...

– Едрить твою мадрить, и как все произошло?

– Да случайно попали в его чайку, и по-моему, маслопровод перебило (чай не юнкерс, брони нет), самолет загорелся, мотор заглох, тем, более ориентируясь по огню горящего самолета, немцы открыли ураганный огонь из стрелкового оружия. Уйти возможности не было у Северьяна, и...

– Ну не томи, что ну?

– Он направил свой истребитель один из эшелонов, а там боеприпасы, у Северьяна под крыльями стокилограммовые бомбы... Салют по геройски погибшему Лановому, проведенному самим Северьяном слышала вся Белоруссия.

Обидно, я этого Северьяна всего два раза видел, и особого внимания не обратил, а среди нас жил оказывается герой, ведь мог он спланировать в сторону, или выбросится с парашютом в лес, но нет, ГЕРОЙ предпочел свою жизнь положить на алтарь победы. В первый раз видел Северьяна, когда он только был освобожден из плена, после Елисеевского рейда на лагерь военнопленных. Второй раз видел, когда он с нами участвовал в нападении на аэродром, и все, вчера из-за потери крови даже напутствовать не смог. Буду ходатайствовать перед центром, о присвоении ему звезды Героя Советского Союза. Жаль, очень жаль, что посмертно.

А парнишке ведь жить, да жить...

Это был его третий боевой вылет. До плена в первом же вылете, он сбил мессер, а другой мессер сбил его. Затем плен, затем освобождение елисеевской группой, затем второй вылет, когда он перегонял самолет, и вот третий и последний вылет.

– Петруха, а где Кравцов?

– Как где, там, у самолетов, техники дырки латают, а Кравцов то ли техникам помогает, то ли мешает. Но так, как пока техники, его не прогнали, значит, все-таки помогает, ну или не очень сильно мешает.

– Понятно, пойду, схожу к нему, а вы позавтракали, ну не только ты, но и твои бойцы?

– Да уже с час как, сейчас наблюдают как товарищ майор госбезопасности, учит бойцов Ахундова.

– А ты о Семенове, что ли?

– Ну да.

– Бери своих бойцов, и на двух трех мотоциклах наведайтесь к Арсению, уточните у него потери противника, надо сообщить в центр.

– Будет исполнено, товарищ комдив, разрешите идти?

– Иди, Петр иди!

А сам я поковылял к партизанскому аэродрому, надо переговорить с Кравцовым, получить информацию с первых рук. По дороге встретил Абдиева, он ведет к себе пополнение:

– Здравия желаю товарищ комдив!

– Доброго утра Ержан, как дела?

– Хорошо, вот Елисеев сдержал слово, профильтровал танкистов, и теперь у меня пополнение, целых двадцать четыре танкиста.

– Здравствуйте товарищи!

– Здравия желаем товарищ комдив, – хором отвечают бойцы.

– Ну как есть желание повоевать в составе дивизии особого назначения НКВД СССР?

– Так точно, товарищ комдив.

– Ну-ка товарищи, отойдем под дерево, сядем,

И Абдиев командует, переходим, под дерево, и рассаживаемся в тени (ну и от лишних глаз с неба подальше), Немцы-то нас ищут, поди как пьяница заначку, в момент обострения труборгорения.

– Я командир дивизии Каримов. Наша дивизия почти на 90 процентов состоит из таких же как вы, попавших в плен бойцов РККА, НКВД и т.д. С июля наша дивизия состоит в НКВД и получила статус дивизии особого назначения. Миссия нашей дивизии, освобождение попавших в плен наших товарищей, с последующим вооружением и обучением тактике партизанской войны. Как вы заметили, мы нападаем на противника из засад, а так же с применением других хитростей. Ну и наносим ощутимый урон тыловым коммуникациям противника, технике и личному составу.

Вот и все что я хотел сказать, теперь бы я хотел задать несколько вопросов.

– Вы боец, как вы попали в плен, представьтесь, пожалуйста?, – обращаюсь к невысокому худощавому красноармейцу-танкисту со впалыми щеками и с характерным носом.

– Сержант Кеосаян, командир двухбашенного Т-26.

– Пулеметного?

– Так точно, согласно приказу командования, в составе полка наш танк был брошен в контрнаступление под Минском, налетела авиация противника, часть боевых машин была повреждена, наш танк перевернуло близким попаданием авиабомбы. Остальная техника расстреляна ПТО противника, немецкие трофейщики вытащили меня из танка, был контужен, остальные члены экипажа погибли. Все, больше рассказывать нечего, мы даже ни одного выстрела по противнику сделать не успели.

– Ну вот Кеосаян, партия и правительство решило дать тебе еще один шанс, цени.

– До последней капли крови буду бить немцев.

– Ну тут ты дважды неправ Кеосаян: сперва в том, что хочешь пролить свою кровь, до последней капли. Нет, ты должен свою кровь беречь, а вот кровь противника, беречь не надо! Фашистов ты обязан бить и в хвост и в гриву, но себя и своих товарищей беречь. Так же ты неправ, когда хочешь убивать немцев, вспомни, при твоем освобождении на нашей стороне воевали немцы. Понимаешь, не все немцы фашисты, не все немцы враги, зато на стороне противника есть и немцы, и румыны, и итальянцы, и венгры, и представители многих других наций. Но нация, за ублюдка, не отвечает Кеосаян, понял?

– Так точно товарищ комдив, виноват.

Теперь обращаюсь к скуластому парню с раскосыми глазами и в замызганном танковом шлеме.

– Ты боец кто, и как в плен попал?

– Милядший сиржант Вайдуллоев, миханик вадитиль Т-34, ва время атака на немис пазиция наш танка первий вашель на батарея ПТО, первий два пушка убили осколочна-пугасными вистрелам, третий камандир удариль танком, патом наш танка, пашель на читвертий пушка. На этот пушка наш танка застрял, пад живот танка немицкий пушка папаль, гусиница зимля ни даставал. Немисы пашель в атака и ми попаль в акружени. Камандир танка литенан Петренко приказаль застопорить люки, и падашель немисы, ми стриляль из пулимьот и автамат из дирка, но танка легкий добыч для пихот. Люки ани аткрыль ломом, исказали что в люк гранату кинут, камандир Петренко застрелился, а ми сдались. Патрон ни асталса.

– Ну понятно Вайдуллаев, значит будешь ездить на Т-34.

Теперь обращаюсь к крепышу среднего роста, с ярко выраженной славянской внешностью.

– Ты боец кто, и как в плен попал?

– Я Никишин Валерий, командир артиллерийской башни Т-28, при отступлении в танке отказала КП, во время ремонта захвачены немецкими мотоциклистами, все. В бою побывать так и не довелось.

– Ну, значит, будешь теперь служить на Т-28Э, тем более его коробке, техники не дадут отказать, это тебе шанс повоевать, и даже не повоевать, а начать воевать. Ладно, товарищи бойцы, не буду вас отвлекать, товарищ Абдиев, ведите ребят, знакомится с танками.

И Абдиев построив, увел парней к танкам, притаившимся в лесу за поляной, где Семенов гонял очередной взвод бойцов. Ковыляя к летунам, пришлось заглянуть к Игорю, тем более по пути.

– Здравия желаю товарищ майор!

– И тебе не хворать капитан, как ноженька твоя богатырская, заживает?

– Да Игорь, спасибо, заживает не по дням, а по часам, как тебе наши бойцы?

– Да отличные бойцы, может умения немного маловато, зато желания победить, хоть отбавляй.

– Вот Игорь и помоги с ним умением.

– А я чем по твоему занимаюсь, иди отсюда стойкий оловянный солдатик, не мешай народу постигать умение воевать. А то, ходют тут всякие, потом трусы пропадают...

Ну и пришлось мне ковылять дальше, к летунам, прошел полянку (еле-еле, как говорится на морально-волевых, скорей уж на аморально-болевых), дошел до нашего лесного аэропорта. Самолеты, небольшие, чай не эйрбас, и не боинг, тем более не «Руслан», вот частично и засунуты под деревья, а часть прикрыта сетями маскировочным. Причем родными люфтваффными, подарок с аэродрома и под сетями копошатся бойцы (техники и летчики).

Кравцов меня углядел (истребитель, у них привычка оглядываться), и произнес, как полагается по уставу:

– Смирно!

– Вольно товарищи красноармейцы, старший лейтенант Кравцов, можно вас на минутку, – и Кравцов подходит.

– Ну, рассказывай Серый, как все вчера было.

– Как и планировалось, сперва вылетели По-2, на малых оборотах прошли незамеченными к станции и разгромили все зенитные батареи, первым делом атаковали бомбовым ударом две крайние батареи зенитных автоматов. Причем подлетали с разных сторон, и атаковали один ближнюю левую, другой дальнюю правую батареи. После этого первый По-2 все так же бесшумно, хоть немцы и шарили прожекторами небо, и шмаляли будь здоров наобум, , накрыл дальнюю левую таким же бомбовым ударом.

Второй согласно плану, атаковал ближнюю правую. В это время 88мм тоже стреляли, но стреляли как и остальные наобум, потому, что вторые номера экипажей накрыли все четыре прожектора пулеметными очередями. Правда оба По-2, прямо изрешетили осколками, но как говорится кукурузник, состоит из дырок и палок, так что одной дыркой больше другой меньше, это не фатально. Оба самолета пошли на аэродром, и их сменили мы, два юнкерса и две чайки, и два ишака.

Начали обрабатывать станцию, разделившись по квадратам, у немцев зенитной артиллерии уже нет, вот и начали они беспорядочно стрелять из стрелкового оружия. А тут какой-то фашист и попал в самолет Ланового, а может и не один, я не знаю, ведь каждый из нас работал по своим квадратам. Чайка сразу загорелась, и мотор отказал, Северьян мог дотянуть до леса и там выброситься на парашюте, но не захотел, скорей всего. На крайнем пути стоял эшелон, немцы подцепили паровоз, и попытались его вывезти, Лановой направил свою чайку на эшелон, спланировал и все. Видимо в эшелоне были боеприпасы, эшелон так рванул, что наверно товарищу Сталину было слышно в Кремле. Паровоз откинуло на соседние пути, от разлетающихся осколков загорелся пакгауз, ад короче полный. Все амбец, станцию придется строить заново, ведь и мы набомбили, да и Северьян тоже немцам дал на орехи.

– Понятно, ну за службу, конечно, благодарю, но вот Ланового не сберегли, и в этом твоя вина, так как ты командир.

– Виноват товарищ комдив.

– Ладно, что с самолетами?

– Да остальные в порядке, вот на По-2 перкаль заклеим, и они снова как новые будут. Командир, пора обедать, может, пообедаете с нами?

– Ну, давай, а то мне колченогому до столовой три часа добираться.

И потом с ребятками из ВВС (то есть бывшие вэвээсники, а настоящие НКВД-шники) мы плотно отобедали, и согласно моему плану, теперь время осмотреть сперва то, что намудрили Прибыловцы, затем к Елисееву, и потом можно ковылять обратно.

Дохромал таки я до танкограда нашего, где так же, как на аэродроме под деревьями, и натянув рядом с ними маскировочные сети, ребята мудрили над танками.

В данный момент, напрягая смекалку и какую-то мать, они пытались установить двигатель от неэкранированного танка Т-28, в моторный отсек Т-28Э. У экранированного проблемы с двигателем, а у неэкранированного проблемы с коробкой, вот ребятки из двух плохих танков, делают один классный.

Прибылов используя парламентские и не очень парламентские выражения, руководит процессом, а я стою опираясь на палочку и смотрю. Наконец ребята водрузили махину на место, и техники начали более точный тюнинг, и Прибылов подошел ко мне.

– Здравия желаю товарищ комдив.

– И тебе не хворать Прибылов, ну как у тебя дела?

– Неплохо, вот скоро закончим с этим великаном (с Т-28), а ребята заканчивают экранирование последнего БТ, и сразу начнут экранировать Т-26.

– Ну, пойдем, посмотрим товарищ инженер.

Я подошел и офигел, тот первый БТ, который есть на фото, по сравнению с остальными монстрами, прям «меркава». Потому что на эти БТ, налепили металла, по принципу с миру по ниточке, БТ – дополнительное бронирование. Или выражаясь словами Лапиной (Или Апиной?) «Я экранирование слепила, из того что было».

Как говорит, Прибылов танк, стал тяжелее на тонну (может чуть больше), и вся дополнительная броня пришлась на перед танка. Сперва, на башню и корпус наварили (автогеном) металлические штыри, улучшив геометрию наклонов брони. Потом на штыри наварили куски брони не подлежащих ремонту танков, (Т-26, Т-28 и Т-34), в результате бронирование возросло, на 15-30 мм, плюс рациональный наклон аля Прибылов. Кроме того внутрь танков добавили тюнинг, нет конечно не сидения ковши с аудиосистемой (это вам не «тачка на прокачку»), а просто обили изнутри войлоком, и на войлок набили брезент. Как показали бои, при попадании вражеского снаряда, даже если он не пробивает броню, внутри происходят сколы металла, и таким куском неаэродинамического железа может убить кого-нибудь из экипажа. Или просто ранить танкиста, а раненный танкист во время боя, в танке – обуза.

– Прибылов, ты эту свою броню на штыри посадил, тем более штыри на автогене, при нормальном попадании, сварка отвалится.

– Да отвалится, но снаряд уже не пробьет броню, пробьет экранирование, намного ослабеет, и не сможет пробить основную броню, а верх, потом еще наварим.

– Ну тебе видней, ты специалист, а красить танки будете? Ну, типа маскировку что ли?

– Нет, маскировочную сетку накидывать будем, при необходимости, а в бою чего его маскировать? Мы ж не планируем в открытом поле с ними воевать, а из засад, да и веточки можно прилепить по мере надобности..

В результате конфигурация переда БТ примерно изменилась так:

0x01 graphic

Эх еще бы пушку от Т-34 на бетеху пришпандорить, и дрожи Гитлер, но на нет, и гарнизонного суда нет. Теоретически конечно можно, но это такая морока будет, пусть так бегает, тем более не с «тиграми» бетехе бороться, а вполне себе с чешскими танками, да панцерами от единички до четверки.

– Молодец, Прибылов, благодарю за службу!

– Служу Советскому Союзу.

– Ладно, работайте товарищи, а я в особый отдел, к Елисееву.

И поковылял дальше, правда с каждым шагом чувствую, что боли все меньше и меньше, видимо кровь ускорив свой бег, ускорила и заживление. Тем более рана была легкая, и если бы не потеря крови, то фиг мне был бы бюллетень.

Наконец, дохромал до особого отдела, и часовые при входе в особую землянку, меня пропустили беспрепятственно, еще и здоровьем поинтересовались, приятно!

– Добрый вечер товарищ госбезопасность, – приветствую Елисеева.

– И тебе, того же, капитан Каримов, ну как ноженька не болит?

– Да уж перестала, ну какие новости у тебя, что с фильтрацией?

– Идет, фильтрация, танкистов, уже проверили по быстрому, но это не значит, что они все, чистенькие. Собираем перекрестную информацию, о каждом человеке, и если, что не так, быстро возвратим, куда следует, то есть наблюдение не снимаю.

– А что там, с предателями, которых в пассажирских вагонах везли?

– На каждого заведено дело, и когда закончим, я думаю демонстративно расстрелять, представь от полковника, до рядового, и все активно сотрудничали с противником, а немцы документы на каждого везли, причем не только на предателей, но и на честных парней. Потому и управились с танкистами так быстро.

Но это еще ягодки, знаешь, среди них были и генералы, представляешь, генерал РККА, согласившийся сотрудничать с врагом. Вот список этих Иуд:

– Генерал – майор РККА Трухин, Федор Иванович 1896 года, из Костромы. 27 июня 1941 добровольно сдался в плен со штабными документами.

– Генерал-майор РККА Рихтер, Борис Стефанович 1898 года, из Жмеринки. 28 июня попал в плен, но сам добровольно согласился работать на Германию.

– Генерал – майор береговой службы Благовещенский, Иван Алексеевич 1893 года, из Юрьевца. 7 июля попал в плен, и тоже добровольно согласился работать на Германию

– Генерал – майор РККА Закутный, Дмитрий Ефимович 1987 года, донской казак. 16 июля 1941 попал в плен, в плену предложил немцам создать антисоветское правительство из граждан СССР (из таких же, как сам предателей.)

Бойцы не утерпели, и Трухину вколотили по первое число, эта сука вздумала качать права, и грозила мне то генштабом РККА, то новыми дружками из вермахта. Ну и я тоже не стерпел, сломал ему два зуба. А потом уже бойцы били, я не вмешивался, поделом вору мука.

– Слышь, гебнюк, и что вы такие злые, а? Кровожадней крокодилов.

– Ау, барышня кисейная, а капитана танкиста 25 июня я, что ли вместе с Онищуком убил? Так тот капитан не генерал был, и не с секретными документами к врагу перебежал.

– Прости, Каллистрат, прости, ты прав, конечно, можно и я немного морду лица этой мрази отполирую?

– Нет, ты и так ковыляешь, а Трухин получил не слабо, кровью писает, и резцы потерял. Фарход, а по существу, что скажешь, мы два капитана рискуя жизнью, воюем в тылу врага, за нашу социалистическую Родину, и за нашего дорогого вождя товарища Сталина. А эти ублюдки, предали родину. И все наши неудачи этого года, из-за таких сук. Предлагаю их сегодня же расстрелять, при всем честном народе.

– Я против, Каллистрат Аристархович. (так в миру зовут Елисеева)

– Это еще почему?

– Предлагаю эту сволоту товарищ Елисеев передать в Москву, и пусть там, при стечении народа их повесят. А вот тех, кто пониже генералов стреляй гебист на здоровье.

– Каримов, ты комиссарская душа прав!

– А что насчет остальных Каллистрат Аристахович?

– Среди остальных, тоже есть генералы, но это настоящие граждане СССР, они отказали гитлеровским сволочам в содействии. Это такие честные люди как:

– Толкачев Николай Иванович, бригадный комиссар, попал в плен, будучи тяжело раненным. Отказал немцам в сотрудничестве.

– Огурцов Сергей Яковлевич, генерал майор РККА, попал в плен. Отказал немцам в сотрудничестве.

– Аллавердов Христофор Николаевич, генерал – майор РККА. 1 июля 1941 при попытке прорыва окружения попал в плен, так же отказал врагу в сотрудничестве.

– Баранов Сергей Васильевич, генерал – майор РККА, попал в плен раненым, отказал в сотрудничестве гитлеровским оккупантам.

– Макаров Петр Григорьевич, генерал – майор РККА, попал в плен 8 июля этого страшного года. Так же отказал гитлеровским тварям в сотрудничестве.

– Товарищ Елисеев, этих тоже надо в центр, боевые генералы, не трусы и не предатели, там, в тылу формируются новые дивизии, вот им и генералы, что бы новыми войсками командовать.

– Ну, это само собой Фарход, тогда завтра с утра расстреляем всех предателей, кроме этих четырех иуд, пусть ими в Москве займутся.

– А может из предателей, что-нибудь типа живого щита сделаем? Или типа штрафной части, искупят вину кровью, пусть воюют в наших рядах?

– Какая вина, товарищ Каримов, вы что? Это не вина, это смертный грех, вина это трусость, глупость, ну воровство или мародерство наконец. Но предательство это и не трусость и не глупость, ладно Затейник, он струсил, но эти-то ПРЕДАЛИ. Чувствуешь разницу? Не либеральничай, предателей надо карать! А не то, мы и Москву фашистам сдадим, и до Свердловска додрапаем, и последний бой примем или на Памире, или в во Владивостоке, на берегу Тихого океана.

– Все Каллистрат (блин, хоть Калей обзывай), ты прав, я то как командир части постоянно должен думать о усилении своей части, понимаешь.

– Да понимаю, но единожды предав, невозможно не предать и во второй. Предатель, это навсегда. Вон Чингисхан предателей убивал, и не тех кто предал его, а тех кто предал ему. Бродников всяких по проклятой кличке Плоскиня.

Вообще-то Елисеев прав, человек, который один раз предал Родину, он уже переступил черту. Он уже вне и человеческих и божеских законов, он хуже фашиста.

– Ладно, Каллистрат (ну и имя у тебя), уже поздно, да и до ужина мало, осталось, а мне еще до землянки своей ковылять.

– Ну, иди с богом, и береги ногу, не хватало еще гангрены.

И долго ли, кратко ли, но я дошел до своего места дислокации, там Машуня уже приготовила романтический ужин (суп пюре гороховый, на первое, и колбасные немецкие консервы на второе, смех неуместен, во время войны это просто кайф). Поужинали мы с Машей моей и легли спать. Первый месяц войны закончился.

22 июля 1941 года где то в Белоруссии (в 100-150 км от Брестской крепости)

Вдруг срабатывает будильник на мобиле, и Мишель Лето (певец такой, бразильский вроде) начинает петь «Nosa Nosa». Значит утро, пора вставать и на работу, расхлебывать законные проблемы граждан Таджикистана. То есть незаконные проблемы, ну проблемы с законами своих клиентов, хороших и не очень хороших граждан. Одеваюсь, собираюсь идти умываться в ванну, и тут в голову бьет мысль, а почему я в военной форме? Да и форма как минимум необычная, и мобилы не видать, и кнопку отбоя сигнала будильника я не нажимал, а кто его «отбил», да еще и одновременно с тем, как я открыл глаза? Кстати вообще эта комната не похожа, на ту в которой я живу, да и прикид какой-то, как минимум оригинальный. На стене нет плаката старинного с «Депеш Мод», да и вообще не стена моей хаты это. Тут как шар врывается в стройный ряд кеглей, в голову вламывается мысль: я попал, причем уже давно! Я же в прошлом, я же на войне, я же комдив ДОН-16, все вспомнил.

Нога практически зажила, и иду не хромая, выхожу из землянки, и вспоминаю, что Манюни не наблюдал в своем закутке, значит, она встала раньше. Ну и не решилась, наверно будить, ранетого хероя.

У умывальника умываются (простите за тавтологию) бойцы ДОН-16, подхожу и пристраиваюсь на свободное место. Вокруг все здороваются, ну и я конечно, тоже здороваюсь с красноармейцами и младшими командирами (воспитанный мля). А почему только, с ними, да потому, что командиров в толпе не наблюдается. Насчет побегать, мне еще рано, из-за раны (или из-за потери крови), и потому двигаюсь завтракать, по пути планируя закинуть полотенце в штабземлянку. Иду себе тихо-мирно, никого не трогаю, как появляется рядом Онищук.

– Разрешите обратиться товарищ капитан.

– Да Петр, что случилось?

– В деревне Светляки, какие-то, окруженцы убили немецких мотоциклистов, у нас есть сведения, что к деревне немцы отправят карателей.

– Так и что?

– Предлагаю, встретить их, мы тут с лейтенантом Смирницким (сапер, командир группы взрывников) прикинули план, как немчуру встретить. За 5 км, до Светляков, каратели будут проходить, лесным проселком, вот там и планируем устроить засаду.