Текст книги "Свет маяка"

Автор книги: Фанни Райдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Да старик, похоже, затеял капитальный ремонт. Это ж работы на неделю-другую, а то и на месяц! – с ужасом подумала Берил, а вслух предостерегла:

– Не рисковали бы вы, мистер Хобкерк, нанимая непрофессионала. Что, если он с крыши свалится и шею свернет?

– Это ты заботу проявляешь или выдаешь желаемое за действительное? ехидно осведомился Луис. – Клайв объяснит мне, что делать, а дальше – моя забота. Не ты ли рассказывала, что на острове в ходу бартерные сделки? Работа в обмен на кров и стол – справедливее не придумаешь! Или ты полагаешь, что я собираюсь обмануть доверие беспомощного старика, преследуя некий гнусный замысел?

– Это где же ты тут углядел беспомощного старика? – рявкнул Клайв, с размаху ударив палкой по стене. – Может, я и смахиваю на древнюю развалину, да только в гроб еще не собираюсь! И учти: я отлично знаю, что делаю!

Откуда бы? – угрюмо размышляла Берил. Клайв понятия не имеет, с какого рода человеком свела его судьба. Такой на все пойдет, лишь бы получить желаемое. Надо предостеречь хозяина, как бы плачевно это ни закончилось для нее самой.

– Любому мужчине, которого силой Бог не обидел, плотничать не заказано, ворчливо продолжал Клайв, явно досадуя на неуместное вмешательство Берил. С наступлением зимы его артрит обострялся, отчего немало страдала гордость старика, и горе тому, кто ее заденет! – Я буду руководить. Луису только и останется, что следовать моим инструкциям, а уж здравого смысла ему не занимать! В нашей артели я главный, и точка. А он рабочая сила – вот пусть и вкалывает за прокорм.

Луис Гренвилл в роли наемного работяги? Чтобы он да беспрекословно повиновался указаниям старого брюзги, который своими придирками любого сведет в могилу? Ситуация предстала Берил в новом свете, и молодая женщина не сдержала истерического смешка.

Что за ирония судьбы! Мистер Надменный Мультимиллионер, низведенный до положения раба, вкалывает на своего господина в поте лица. Чванливый сноб, мечтавший упечь Джастина за решетку только потому, что юноша осмелился влюбиться в его сестру, сам попал в ловушку и по доброй воле принимается за каторжный труд.

Так ему и надо!

Порочная мысль расцвела пышным цветом и не замедлила принести злые плоды. Берил упивалась собственной властью. Луис полагал, что, чего доброго, разорился или влип в неприятности, – так с какой стати разубеждать его? Зачем упрощать ему жизнь? Она, Берил, вовсе не обязана рассказывать ему то, что знает. Другого шанса отомстить может и не подвернуться. А так все сложилось само собою.

Разумеется, со временем Луис все вспомнит, да только доказать ничего не сможет. А какое это удовольствие – наблюдать, как владелец "Критериона" зарабатывает на хлеб тяжким трудом! Ничего, поучиться смирению всегда полезно...

Берил ослепительно улыбнулась.

– А ежели память вернется к тебе раньше, чем ты закончишь с ремонтом, ты, небось, сбежишь и бросишь Клайва на произвол судьбы?

– Как бы все ни обернулось, я доведу дело до конца, – пообещал Луис.

– Ну ладно, разбирайтесь промеж себя, не моя это проблема, – произнесла Берил, отворачиваясь, чтобы скрыть довольную усмешку. – Раз уж навязался на нашу голову, так с паршивой овцы хоть шерсти клок!

И она не спеша направилась назад, к себе. Но не успела сделать и нескольких шагов, как ее нагнал Луис.

– Надо бы мне переодеться во что-нибудь попроще, раз на крышу лезть придется, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд молодой женщины.

– Попроще? Так у тебя ж ничего нет, – удивилась она.

– Знаю... Я просто подумал: ведь вещи Джастина мне впору, а ты сказала, он за ними вряд ли вернется...

Луис умолк на полуслове, и Берил кивнула в знак согласия. Высшая справедливость, вот как это называется: пусть побывает в шкуре врага в самом что ни на есть буквальном смысле!

– Как ты внезапно передумала! – проницательно заметил Луис, приноравливаясь к шагам своей спутницы. – Тебе вроде бы не терпелось меня сплавить – и вдруг ни с того ни с сего ты сама подзуживаешь меня остаться!

– Женщины так загадочны, так непредсказуемы... – проворковала Берил, подставляя лицо солнечным лучам; ветер задувал с моря, оставляя на губах солоноватый привкус.

– Ты наконец поняла, что я не представляю опасности ни для тебя, ни для других, да? – размышлял Луис вслух. – Решила мне довериться?

– Да при чем тут ты? – раздраженно бросила Берил, поскольку в голосе собеседника отчетливо прозвучала нотка самодовольства. – Я уважаю мнение Клайва. В конце концов, он тут хозяин. А мне ты не нужен! Я вовсе не утверждала, что только и мечтаю о твоем соседстве. Согласилась потерпеть тебя, вот и все!

Луис задумчиво потер кулаком щеку – сюда-то и пришлась некогда та самая памятная пощечина, что отвесила наглецу Берил, когда тот предложил уладить их взаимные разногласия в постели.

– Сдается мне, ты что-то недоговариваешь, – протянул он.

И осторожно погладил ее бархатистую щечку, чувствуя, как под тонкой кожей разливается жар. Глаза его, подернутые дымкой, завораживали, притягивали, гипнотизировали... Большой палец задержался в уголке рта, и розовые губы встревоженно приоткрылись.

– Не надо, – чуть слышно выдохнула Берил.

– Что – не надо?

И когда он успел подойти вплотную? Почему она его не оттолкнула? Почему застыла на месте, не в силах сделать ни шагу? Ведь она владеет ситуацией, разве нет?

– Не смей ко мне прикасаться!

– Почему нет? – Приглушенный голос Луиса звучал горько и нежно, и от этих интонаций нервы Берил вибрировали, точно туго натянутые струны. – Чего ты боишься? Что, по-твоему, может случиться?

– Ровным счетом ничего! – Она тряхнула головой, отгоняя наваждение. – И не жди!

– Как скажешь. – К ее несказанному облегчению, Луис отдернул руку. – Я не стану.., пока. – Он легко взбежал на крыльцо и уже в дверях обернулся через плечо и заговорщицки улыбнулся. – Но мы оба знаем, что, помимо прикосновений, есть и другие средства.., верно, Берил, милая?

И, засвистев модный мотивчик, Луис вошел в дом... Словно только что одержал невесть какую победу, а вовсе не завербовался на работу тяжкую и грязную! – в сердцах подумала молодая женщина.

Глава 6

– По-моему, одну ты пропустил!

Берил лениво указала на обшивочную доску под самой крышей, что отошла от каркаса и торчала как-то боком.

Луис – он только что спустился по приставной лестнице, в одной руке сжимая коробку с гвоздями, в другой молоток и зубило, – неохотно оглянулся через плечо. Берил стояла рядом с Клайвом, держа тарелку, доверху наполненную свежеиспеченными, с пылу с жару, пирожками.

– А раньше сказать не могла, пока я еще не слез? – проворчал Луис.

– Я только сейчас заметила, – невинно отозвалась молодая женщина.

И Луис Гренвилл, мультимиллионер и владелец галереи "Критерион", безропотно полез обратно под крышу. Берил проводила его взглядом. Упершись коленями в верхнюю перекладину лестницы, новоявленный плотник споро заработал молотком. День выдался солнечный, и Луис загодя снял и обвязал ее вокруг талии, оставшись в одних потертых джинсах. Широкая, загорелая спина поблескивала от пота, под кожей перекатывались упругие мускулы.

– Загляденье, а не мальчик! – хмыкнул Клайв, задумчиво пожевывая ус. – Не диво, что ты так и ешь его глазами. Задумала портрет с него написать?

Досадливо поморщившись, Берил сунула старику в руки тарелку с пирожками.

– Никакой он не мальчик, а я не портретист! В толк не возьму, чего это ты с ним носишься, точно курица с яйцом!

Ей страшно не нравилось, что за какие-то несколько дней Клайв с Луисом заделались закадычными друзьями – просто водой не разольешь! Мелкая мстительность себя не оправдала: незваный гость откровенно наслаждался жизнью, в то время как Берил чувствовала себя как на иголках.

– А что такого, коли парень мне и впрямь по нраву? – Поблекшие стариковские глаза посерьезнели. – Мы с ним поговорили по душам; он хороший человек, славный, можешь мне поверить. Не пойму, с чего это ты на него зуб заимела!

В карих глазах Берил мелькнула тревога.

– Я ему не доверяю, вот и все.

Старик пожал плечами, поковырял в зубах щепкой и, сдвинув выгоревшую бейсболку на самый лоб, неспешно побрел к крыльцу. Он поднялся по источенным непогодой ступенькам – следующий пункт в графике работ – и тяжело плюхнулся в кресло-качалку, водрузив тарелку с пирожками на колени. Бони, почуяв возможность перехватить лакомый кусочек, подбежал к старику и жадно повел носом.

Забив последний гвоздь, Луис ловко спустился на землю и, на ходу вытирая влажный лоб тыльной стороною ладони, подошел к Клайву перемолвиться словечком-другим. Затем зашагал прямиком к Берил.

– Ну, как тебе? – осведомился он, кивнув в, сторону дома.

Впечатляет, подумала она. Однако прикусила язычок и поспешно перевела взгляд от широкой груди "работника" к результатам его трудов.

– Все равно ты парикмахер, – поддразнила она.

Широко усмехнувшись, Луис с аппетитом откусил сразу половину пирожка, что держал в руке.

– Это не про твою честь! – возмутилась Берил.

– Тогда зачем ты напекла целую гору?

– Клайв обожает пирожки с вишнями.

– Как выяснилось, я тоже. – Луис отряхнул руки от крошек. – Повезло же Клайву так выгодно сдать свой коттеджик – отличную стряпуху заполучил!

– Я люблю печь. – Берил и не думала покупаться на дешевую лесть. – Это занятие отлично успокаивает.

– Стало быть, нынче утром понадобилась двойная доза успокоительного?

Ну откуда было Луису знать о ее бессонных ночах.., и о том, что образ его преследует Берил все двадцать четыре часа в сутки! Слишком долго наблюдала она за незваным гостем, думала о нем, наслаждаясь своим тайным знанием и его неведением! С запозданием молодая женщина осознала, что в свою очередь стала объектом пристального наблюдения. Ее собственные мысли, чувства, переживания упоминались в их разговорах довольно часто – ведь Луис живо интересовался ее амнезией, пытаясь разобраться в своей проблеме.

– Да говорю же, я всегда пеку двойную порцию пирожков!

Но тут внимание Берил привлек отблеск света. По мускулистому плечу катилась прозрачная капелька пота. Молодая женщина завороженно проследила взглядом влажную дорожку...

– Ну и жарища же здесь! – заметил Луис, подбирая с земли рубашку и неспешно промокая грудь и шею. – Держу пари, летом тут вообще парилка! Металлическая кровля наверняка отлично задерживает тепло даже зимой. Я, пока по ней ползал, чуть не изжарился заживо, точно яичница на сковородке. Но все закрепил как надо – течь не будет.

– Да тебе здесь, похоже, нравится, – с упреком произнесла Берил; уж больно счастливый вид был у этого "наемного работника"!

– Тебе вроде бы тоже, – парировал Луис, вытирая лицо. – Или нравилось до сих пор. – В голосе его отчетливо слышались обвиняющие интонации. – Что, я тебе, никак, развлечение испортил? Я и впрямь не прочь потрудиться на совесть, а ты и разочарована? Хотел бы я знать, за что ты меня наказываешь?

– При чем тут я? Ремонт – это твоя затея, запротестовала Берил, терзаясь угрызениями совести, – ведь футляр с визитками в этот самый момент лежал в кармане ее джинсов. – Я только сторонняя, совершенно незаинтересованная наблюдательница.

– Незаинтересованная? Вот уж не думаю. Да и насчет сторонней позволь усомниться! Ты в этой истории увязла по самые уши, ненаглядная моя, хочешь того или нет!

От этих загадочных слов Берил побледнела как полотно, и враждебность Луиса как рукой сняло – словно сработал некий внутренний переключатель.

– А ты куда собралась? – спросил он, словно впервые заметив небрежно брошенные у стены складной стул и доверху набитую сумку.

– На берег, к скалам. Хочу немного порисовать, – ответила Берил, радуясь уже тому, что ее мучитель сменил тему.

– Давай помогу.

И не успела она запротестовать, как Луис уже подхватил незамысловатый багаж художницы.

– Компания мне не нужна.

– А я не компания, – бодро возразил Луис уже на ходу. – Я подсобный рабочий.

– Молоток, пила и все прочее тебя с нетерпением ждут, – напомнила Берил, торопясь вслед за ним и безуспешно пытаясь отобрать складной стул.

– Клайв велел мне сделать перерыв. – "Подсобный рабочий" обернулся и весело помахал старику рукой. – Никак задумал подремать часок-другой, ничего при этом не пропустив. Любит он командовать, ох любит!

– Клайв привык отдавать приказы. – Берил на мгновение выпустила стул. – Он лет до семидесяти проплавал шкипером на рыболовецком судне. И вряд ли ушел бы на покой, если бы не артрит. Старик говорит, что обвенчан с морем, – и это чистая правда.

– Да я разве порицаю? – Луис ловко спрыгнул с поросшего травой откоса на песок и подал руку спутнице. – Мне старикан нравится. Молодцом держится, что и говорить! Хотел бы я в его годы сохранить столько боевого задора!

– Ты ему тоже по душе пришелся. Проигнорировав протянутую руку, Берил спрыгнула на песок, рассчитав так, чтобы опередить спутника хоть на полшага.

– А тебя это достает, верно? – усмехнулся Луис. – Ну что делать, если я такой славный малый...

– Славный?

– А что, слишком сильно сказано? Нет, чересчур слабо. Какими бы словами Берил ни описывала Луиса Гренвилла, бледные определения вроде "славный малый" в их число не входили. Она отряхнула кроссовки и решительно зашагала к берегу.

– Думаю, старик просто обрадовался свеженькому слушателю своих баек. Что-что, а приключений на его долю выпало немало. Ты, небось, слыхала историю про гигантского кальмара?

– Тысячу раз, – со стоном заверила Берил. – В детстве мне после нее кошмары снились.

– Да, конечно, ты же каждый год отдыхала здесь на каникулах. Клайв сказал, что дом, который ты сейчас снимаешь, когда-то принадлежал твоему деду, но после его смерти бабушка продала коттедж... Тебе тогда было лет тринадцать, верно?

Да уж, у этой парочки находится о чем потолковать за пивом ясными вечерами! – тревожно подумала Берил. А вслух поправила:

– Пятнадцать. Бабушка жила на небольшую вдовью пенсию и всегда говорила, что домик ей ни к чему. Пусть лучше у нас с Джастином будет хорошее образование.

И Берил в очередной раз с горечью подумала, что не следовало Джастину бросать университета.., хотя Мартина Смоллвуд ни словом его не попрекнула.

– Получается, твои родители усыновили Джастина незадолго до смерти? Поэтому-то он и оказался под опекой твоих бабушки и дедушки, да?

– Мой папа вовсе не умер – он сбежал незадолго до рождения сестры, бесстрастно сообщила Берил, словно речь шла о постороннем человеке. – Они с мамой не были официально женаты, так что он, видимо, решил, что лишняя обуза ему ни к чему. А мама и Сью погибли при взрыве газовой плиты. Отец либо уехал к тому времени из родных краев, либо побоялся взвалить на себя родительские обязанности. Как бы то ни было, на похороны он не явился.

С тех пор прошло восемнадцать – да нет, все двадцать лет! – и воспоминания уже не ранили ее душу так, как прежде.

– А.., мама погибла у тебя на глазах? – сочувственно спросил Луис, чуть замедляя шаг.

– Был день моего рождения. Мама пекла торт, а я качалась на качелях в соседском саду, – отбарабанила Берил заученные наизусть фразы и вновь вернулась к прерванной теме:

– Впрочем, если бы отец и приехал, бабушка с дедушкой ни за что бы меня не отдали. Мне исполнилось только шесть лет, и бабушка решила, что не следует мне расти единственным ребенком в семье. Так что на следующий год они взяли на воспитание Джастина. Бабушка думала, раз он младше, я снова почувствую себя заботливой старшей сестрой.

– И похоже, роль эту ты восприняла слишком серьезно. Клайв рассказывал, что стоило Джастину чего-нибудь натворить, и ты героически брала вину на себя.

– Джастин – мальчик из неблагополучной семьи, – запротестовала Берил. – Он нуждался в любви и заботе.

– Мы все нуждаемся в том же, – проворчал Луис, а в следующий миг от души расхохотался: вниз по склону кубарем скатился Бони и шлепнулся на песок точно между ними. Но тут же вскочил, с оглушительным лаем помчался вперед, опять вернулся, забегал кругами, явно заплутав в незримом лабиринте запахов. – Ему ведь можно бегать без ошейника?

– Ты что, смеешься? Это ж Скалистый! Вы, горожане, привыкли к жесткой системе инструкций и предписаний, а у нас – вольное житье! Никаких тебе полицейских, никто за пустячную провинность не штрафует!

– Иными словами, вы сами устанавливаете правила, а потом решаете, следовать им или нет. Словом, сущая анархия!

– Слова "свобода личности", на мой взгляд, более уместны. Хотя тиран и деспот с этим, конечно, не согласится.

Берил остановилась у первого из валунов. Огромные, серые камни возвышались среди песка, точно немые хозяева здешних мест.

– А ты считаешь меня тираном и деспотом?

– Ты свято уверен в собственной правоте, а это – признак неуемного властолюбия, – сурово отрезала Берил. – Поставь стул вот здесь.

– Да, мэм, как скажете, мэм! С деланным подобострастием Луис ринулся исполнять приказание.

– Ждать меня не обязательно, – сообщила она, усаживаясь и извлекая из сумки карандаши и этюдник.

– Хорошо.

Луис бесцеремонно вытянулся на песке рядом с художницей, отцепил от пояса флягу с водой, поднес ее к губам. Морской бриз лениво поигрывал шелковистыми завитками темных волос на широкой груди... Что за колдовское зрелище!

– Надень рубашку, – велела Берил, пристраивая на коленях этюдник.

– Я не замерз.

Луис закрутил крышку и поставил флягу в тень. На коже его поблескивали капельки пота.

– Ты того и гляди простудишься. С моря дует ветер – самое оно для разгоряченных ходьбой мускулов! Вон, посмотри на Клайва: хочешь к старости заработать артрит, как у него?

– Как скажешь, мамочка! – усмехнулся Луис.

– Не смей меня так называть!

С резким хрустом карандаш сломался в руке Берил. Луис поспешно вскочил, завладел стиснутым кулачком, поднес его к губам.

– Прости меня, Берил, – зашептал он, щекоча дыханием побелевшие костяшки ее пальцев. – Прости, пожалуйста. Мне не следовало тебя дразнить...

– Да это же.., всего лишь карандаш, – пролепетала она, недоумевая, с какой стати ее тянет разрыдаться в голос. – У меня их полная коробка.

– Дай-ка я. – Луис осторожно разжал сведенные судорогой пальцы, снял с ладони кусочки дерева и грифеля, глубоко впечатавшиеся в кожу, большим пальцем стер сероватую графитовую пыль. – Ну вот, так лучше...

Он поцеловал длинную, непрерывную "линию жизни" и застыл на мгновение, склонив голову, опустив густые ресницы, – сама покорность, само смирение! А затем, не выпуская ее руки, нащупал в коробке новый карандаш и вложил во влажную ладонь.

– Я все сделаю, как скажешь. Видишь, уже одеваюсь, чтобы не простудиться...

Он отвязал с пояса клетчатую хлопчатобумажную рубашку, набросил на плечи, не застегивая, и вновь опустился на колени.

– Что такое?

– Ничего.

Грудь Луиса вздымалась и опадала, точно после долгой пробежки. Темные завитки волос густо покрывали кожу там, где четко обозначились очертания грудных мышц, и на их фоне выделялись соски оттенка карамели. Они словно завораживали Берил.

Луис опустил взгляд, затем вновь неспешно вскинул глаза на предательски раскрасневшееся лицо художницы.

– Хочешь – дотронься...

Пальцы ее беспомощно разжались, карандаш упал на песок. Берил вцепилась в этюдник, борясь с неодолимым желанием откликнуться на ласковое приглашение. В груди ее всколыхнулась целая буря чувств, оттесняя запоздалую мысль: разве на предложение столь непристойное не полагается отреагировать с негодованием?

– А зачем бы?

– Из любопытства.

Луис завладел ее дрожащими руками и сам прижал их к груди, осторожными круговыми движениями приближая к соскам, что напряглись под подушечками ее пальцев. А он то дразняще отводил, то притягивал нежные ладони, пока они не задвигались по своей воле, лаская атласную кожу. Оба дышали тяжело и часто.

– А мне полюбопытствовать дозволено? – хрипло осведомился Луис, пожирая взглядом ее груди под обтягивающим шерстяным свитером.

Они округлились, налились непривычной тяжестью. И когда пальцы Луиса накрыли их и легонько надавили на отвердевшие соски, с губ Берил сорвался вздох удовольствия.

– Само совершенство... – восхищенно зашептал он, вычерчивая сужающиеся спирали вокруг обольстительных бугорков. – Нежные и при этом волнующе упругие...

Он легонько ущипнул за сосок, Берил вскрикнула – и Луис припал к ее губам, наслаждаясь волнующей уступчивостью.

Языки их сплелись, а Луис продолжал ласкать ее груди, осторожно надавливая ладонями, теребя пробудившиеся к жизни соски, распаляя чувственные восторги и при этом не позволяя страсти перейти определенного предела. Трепеща, Берил льнула к нему, впиваясь ноготками в кожу.

С горечью Луис понял, что может опрокинуть молодую женщину на песок, овладеть ею прямо здесь и сейчас, а она и не подумает сопротивляться! Своим нежданным и умелым натиском он доказал себе, что способен соблазнить Берил...

Но есть вещь, которой не добьешься грубой силой или тонким искушением. Если этот дар не идет от сердца, он ничего не стоит. Берил должна прийти в его объятия, вполне сознавая, что делает. Иначе торжество обернется пирровой победой.

И когда ладони молодой женщины скользнули по его напрягшемуся животу, к ремню джинсов, Луис резко втянул в себя воздух – и с силой отвел ее руки.

– Луис...

– Ты же пришла сюда рисовать, разве нет?

Легко поцеловав молодую женщину в нос, он отстранился, сел на песок и сдвинул колени, ослабив тем самым туго натянувшуюся ткань джинсов – следствие неистового возбуждения.

Дрожа всем телом. Берил нагнулась за упавшим карандашом. Губы и соски ее все еще горели. Молодая женщина со стыдом думала о собственной распущенности и о том, что не она, а Луис счел нужным прекратить это безобразие.

И тут ее окатил ледяной душ – Берил готова была поручиться, что капли, сбрызнувшие пылающие щеки, с шипением испаряются.

– Бони! – хором воскликнули оба. Пес, нимало не смущаясь, кончил отряхиваться. Наверное, выкупался в море, пока хозяевам было не до него, и теперь с любопытством созерцал их, склонив голову набок и высунув розовый язык. Еще усмехается, маленький негодяй! – в сердцах возмутилась Берил.

Луис подобрал с песка кусок плавника и зашвырнул его подальше. Весело тявкнув, Бони со всех ног помчался за добычей.

– Наверное, малыш обиделся, что про него забыли.

На сей раз молодая женщина и не подумала краснеть. Она сосредоточенно перелистала альбом, дошла до чистой страницы и поставила в уголке дату.

– Бони отлично умеет сам себя занять, – сказала Берил.

С деревяшкой в зубах примчался Бони, и Луис, размахнувшись, бросил ее еще раз.

– Тогда, может, он ревнует?

Молодая женщина стиснула зубы и демонстративно принялась разглядывать скалы. В конце концов, она и впрямь пришла сюда рисовать!

Игра в "сбегай-принеси" продолжалась, и мало-помалу Берил расслабилась и снова взялась за карандаш, уже не смущаясь присутствием постороннего. Своевременное вмешательство Бони разрядило обстановку, а забавные выходки пса отвлекли от тревожных мыслей. Так что вскоре она уже непринужденно болтала с Луисом, увлеченно набрасывая прихотливые очертания каменных глыб и делясь воспоминаниями безмятежного детства.

– Не поэтому ли ты сюда и приехала? – предположил Луис. – Тебе хотелось воскресить ощущения тех золотых летних дней, когда ты чувствовала себя счастливой и защищенной... Сплошные детские радости и никакого бремени ответственности.

– Я никогда об этом не думала, но, наверное, так и есть. – Берил сосредоточенно затушевывала тени у основания скалы. – Скалистый – волшебный остров, сущий рай для художника. А знаешь, ведь именно здесь я получила свой первый набор акварельных красок. Клайв подарил их мне на Рождество, когда мне исполнилось девять.

– Старик говорит, ты здесь живешь затворницей.

– Он преувеличивает. – Сощурившись, Берил сравнила набросок с оригиналом и, похоже, осталась довольна. – Пару раз я ездила на большую землю – в библиотеку и кое-что подкупить. Один из сувенирных магазинчиков в Сет-Иле продает мои акварели и заказывает новые... Да, и еще открытки! Я пишу их на бумаге ручной работы, которую делает один из местных. Открытки идут нарасхват, а рисовать их одно удовольствие – такой простор для воображения!

Берил прикусила язычок, с запозданием подумав, что разговор о живописи может воскресить в памяти Луиса образ картинной галереи. Но он сощурившись наблюдал за яхтой, огибающей мыс, и, похоже, на подсказку никак не отреагировал. В то время как Берил терзалась угрызениями совести, Луис стоически смирился с ситуацией, воспринимая случившееся как нежданные каникулы. Возможно, то, что он действительно находился в отпуске, настроило подсознание на нужный лад.

– А ты зачем сюда приехал? – осведомилась Берил.

Уж больно неподходящее место для отдыха выбрал мистер Мультимиллионер!

– Вероятно, тоже возмечтал о волшебном острове.

– Не похож ты на человека, который верит в волшебство Такому, как ты, больше по душе трюки профессионального фокусника! не без горечи заметила Берил.

– В любом есть нечто от ребенка, готовность поверить в чудо, – тихо отозвался он.

Молодая женщина ничего не ответила и с удвоенным энтузиазмом принялась за работу. Луис подманил пса к полосе влажного песка и наглядно объяснил, что куда увлекательнее откапывать живых крабов, чем гоняться за надоевшей палкой. Возвратившись к художнице, он вытянулся на песке и вроде бы задремал. Карандаш Берил так и порхал по бумаге. Спустя какое-то время Луис снова поднялся, отряхнул джинсы, лениво потянулся.

– Пожалуй, пора и мне вернуться к работе, – зевнул он. – Ну, пока. Кстати, Клайв просил передать: знакомый рыбак подбросил ему свежих устриц. Не устроить ли нам королевский ужин?

Луис облизнулся в предвкушении, и молодая женщина тут же вспомнила устрицы, заказанные им в дорогом ресторане, куда Джастин пригласил свою невесту с братом. Но щедрость и радушие ухажера Абигейл не произвели на мистера Гренвилла ни малейшего впечатления – напротив, он умело спровоцировал перебранку. В результате Абигейл и Джастин демонстративно покинули ресторан еще до того, как подали устриц, оставив Берил один на один с мрачным как туча сотрапезником, который откровенно наслаждался ее смущением. Да, ситуация была не из приятных!

Поскольку упомянутый сотрапезник великодушно предложил заплатить по баснословному счету – охваченный гневом Джастин конечно же напрочь забыл об этой маленькой подробности, а в кошельке у Берил нашлось бы доллара два-три, не больше, – ей пришлось волей-неволей согласиться закончить ужин.

Следующий час прошел в словесной дуэли, в результате которой молодая женщина пришла в небывалое возбуждение. Утонченные поддразнивания Луиса всколыхнули доселе неведомые ей чувства, камня на камне не оставив от того напускного спокойствия, что выказывала Берил поначалу.

– А вдруг у тебя аллергия на устрицы? крикнула она вслед Луису, борясь с воспоминаниями о том вечере.

Тогда он поцеловал ее прямо в губы на глазах у ухмыляющегося швейцара, усадил в такси и небрежно сунул шоферу пятидесятидолларовую банкноту – при том, что на счетчике "накрутилось" бы не более двадцати.

Луис оглянулся через плечо, в глазах его плясали чертенята.

– Вообще-то я только что вспомнил: я обожаю блюда из даров моря!

– До чего кстати, – пробормотала Берил.

А спутник ее уже шагал по направлению к дому той подчеркнуто размашистой "ковбойской" походкой, что с ума сводит женщин. На удивление послушный Бони трусил рядом.

Подозрение не развеялось и спустя несколько часов, когда художница вновь упаковала этюдник и рисовальные принадлежности и возвратилась домой. Проходя мимо хибарки Клайва, она намеренно смотрела в сторону, и расстояние от калитки до крыльца преодолела бегом, точно за ней кто-то гнался.

Тревожные сомнения затаились в самых глубинах сознания, и Берил менее всего хотелось вытаскивать их на свет божий – вдруг подтвердятся! Она навела порядок в мастерской, собрала акварели, предназначенные для Алберта, и наконец, не в силах больше выносить неизвестности, извлекла из кармана футляр с визитками и вновь уставилась на черную вязь букв и цифр. Наверное, следовало бы вернуть законную собственность владельцу... Или, по крайней мере, позаботиться о том, чтобы финансовые его интересы не пострадали.

Достав чековую книжку, Берил вышла через черный ход и, прячась за деревьями, побежала к домику Клайву. Там, прокравшись в кухню незамеченной, взялась за телефонную трубку. Постояла немножко, отдышалась и недрогнувшей рукой набрала номер, напечатанный на корешке.

– Здравствуйте, я звоню по поручению своего.., босса, мистера Гренвилла. Он потерял чековую книжку, – хриплым голосом произнесла Берил и замолчала, не зная, что сказать дальше.

Банковский служащий тем временем, видимо, справился со своими данными – и последовал сокрушающий ответ:

– Мистер Гренвилл лично сообщил нам о пропаже два дня назад. И сделал все обходимые распоряжения в связи с этим.

– О, понятно. Простите, пожалуйста, должно быть, я что-то напутала, пролепетала Берил и повесила трубку.

Луис лично сообщил о потерянной чековой книжке два дня назад...

Не задумываясь о приличиях, Берил бросилась обратно к себе домой, ворвалась в комнату гостя, вытащила из-под кровати объемистый саквояж, раскрыла его и принялась лихорадочно перебирать содержимое. Какие доказательства она искала? Молодая женщина не знала и сама. Одежда... Странно, что Луис не убрал ее в гардероб. Вот черный свитер, в котором он приехал на остров.., а в нем, точно контрабанда, завернут тяжелый четырехугольный предмет. И что же это мистер Грен-вилл так заботливо скрывает от посторонних глаз? Усевшись на кровать, Берил нетерпеливо распотрошила сверток. Внутри обнаружилась книга в твердом переплете.

Луис стыдится любви к чтению?

С обложки загадочно улыбался сухощавый, седоватый, очкастый тип в твидовом костюме. А над портретом красовалось заглавие: "Память и сознание. Классические случаи амнезии". Выше значилась фамилия автора и целая гирлянда его научных званий и степеней.

Луис привез на Скалистый книгу о потере памяти?! Берил была настолько потрясена, что смысл увиденного дошел до нее лишь спустя несколько секунд.

О Боже!..

– Ну, все рассмотрела? Или и меня станешь обыскивать?

Она резко подняла голову и слепо уставилась на фигуру в дверях. Долго ли стоял там Луис, наблюдая, как она роется в его вещах?

Молодая женщина вскочила, прижимая к груди книгу, словно вознамерившись конфисковать вещественное доказательство. Луис явно ждал ответа, но у Берил язык присох к гортани. Она бросилась к двери и – откуда только силы взялись? решительно оттеснив его в сторону, выбежала в коридор.

– Берил, подожди!

Выругавшись сквозь зубы, Луис устремился вдогонку, ворвался вслед за ней в гостиную и, перепрыгнув через стул, преградил ей путь к отступлению. Но Берил и не думала спасаться бегством. Ей просто нужно было побольше места, чтобы на просторе дать выход вскипающей ярости.