Текст книги "Ныряльщик за жемчугом (СИ)"
Автор книги: Фанни Фомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
37
В коридоре было тускло, в палате свет не горел совсем. Только перемигивались зелёным и красным огонёчки пожарной сигнализации. В палату их, ясное дело, не пустили – час был давным-давно не приёмный, но Кот какими-то правдами и неправдами уломал дежурную пропустить «родного брата несчастной девушки» к окошку. Сквозь толстое стекло свет почти не проникал. Блеклый сероватый прямоугольник на фоне густой иссиня-чёрной темноты выхватывал нижнюю половину лица и выпростанную из-под одеяла тонкую руку. Ясмин спала. Уголки её губ были опущены, щёки впалы. Джерфид отстранённо, как-то походя отметил, что лицо выглядит как неживое. Руку до локтя скрывали бинты, по которым расползалась очень неопрятная клякса – вероятно что-то заживляющее.
– Припозднились что-то, – благодушным баском сказали за спиной.
Джерфид обернулся. Это местный врач, пожилой и пухловатый, делал ночной обход.
– Простите, – нашёлся Кот, – это её брат, он… только что приехал – добирался издалека!
– Так вы родня, – неподдельно обрадовался доктор, словно только об этом весь вечер и думал. – А когда прибудут родители?
– Они… за границей, – сказал вдруг Джер чужим тяжелым голосом.
– Жаль, жаль, – покачал головой врач, – в такое время хорошо бы, чтобы близкие были рядом.
– Я буду рядом.
– Очень хорошо. Конечно об этом рано пока говорить, но раз уж вы единственный родственник, скажите: будем планировать реабилитационный курс, гормональную и лазерную терапию?
Кот благоразумно молчал. Джерфид с трудом справился с наплывом информации.
– При чём тут гормоны? И лазерная терапия? – на сей раз голос был похож на приглушенный рык.
Доктор, успевший уютно сложить ладошки на кругленьком пузике, развёл руками:
– Своевременно оказанная помощь и быстрая госпитализация – физически Ваша сестра почти здорова. Ещё пара дней, и я буду вынужден её выписать. Однако, принимая во внимание прискорбный поступок девушки, я буду также вынужден уведомить соответствующие инстанции; разумеется, начнётся расследование, временно девушке противопоказаны будут любые стрессы, даже самые незначительные, включая колледж или институт. Однако существуют специализированные программы, позволяющие в кратчайшие сроки вернуть человека к нормальной полноценной жизни. Поверьте, месяц-другой в отличном центре…
– Где её будут пичкать гормонами?!
– Ах, это… – доктор даже слегка рассмеялся сытым мурлыкающим смехом. – Вы совсем не так поняли. Лазер и гормоны – это для рук. Разумеется наши хирурги отличные профессионалы, они наложили швы с максимальной осторожностью, но Вы должны понимать, что шрамы…
Джер ещё раз посмотрел через стекло. Бинты до самого локтя, и противные кляксы.
– …с помощью курса гормональных инъекций в рубцовую ткань а также лазерной шлифовки можно будет добиться эффекта…
Джер украдкой покосился на Кота. Тот так же взглядом обозначил обе руки – от локтей вниз.
– …не хотелось бы делать прогнозы, но пересадка кожи, я полагаю, не лучшее…
– Скажите, Доктор… Гартман, – внимательно изучив бирку, болтавшуюся у врача на шее, спросил Джерфид. И Кот поразился, как вкрадчиво и доверительно это прозвучало. Словно гневный старший брат, только что глотающий проклятья и готовый зарычать как зверь, мгновенно уступил место некоему весьма неглупому и чудесно проницательному господину; такие внушают доверие. Джерфид выдержал паузу. – Что Вы думаете о блестящих перспективах девочки? Неужели из-за одной-единственной ошибки стоит обрекать её на вечное недоверие общества? Она умна, прекрасно учится, она талантливый художник. Может быть, стоит сделать исключение и… обойтись без «соответствующих инстанций»? – Ударение он сделал на слово «стоит». Помедлил, и добавил ещё, – Как Вы оцените подобную идею?
Врач помедлил, глядя на него и что-то прикидывая. Даже улыбка, кажется, слегка померкла. Затем согласно пожевал пухлыми губами и кивнул.
– Частный центр, лучшие специалисты, визиты два раза в неделю. Полгода свободной одежды с длинным рукавом, и к лету сможет загорать в купальнике на пляже.
– Это точно?
– Даже следа не останется. Однако чтобы информация случайно не просочилась за стены центра…
– Короче.
Доктор простодушно пожал плечами. И назвал сумму.
Джерфид не отвёл взгляда, но услышал, как Кот, не сдержавшись, судорожно выдохнул.
В ту ночь Кот надрался. Тупо, методично и в одиночестве. Ему было паршиво, и совершенно не хотелось копаться в себе. Случилось то, что случилось, абсолютно бесполезно уже было терзаться на тему «не уберёг» и «а что я мог сделать», «найти бы этого гада и вломить так, чтоб кровью ссался» а также «бедная девочка» и «как жить дальше». Наверное у всех бывают в жизни случаи, когда понимаешь, что мир не будет прежним – уже никогда и начиная с теперешнего момента, без разгона и без подготовки. Но Кот об этом не думал. Ему просто было плохо – без объяснений.
38
Джерфид не помнил, как провёл ночь. Поздний серый осенний рассвет застал его тупо глядящим в окно. Он отлепился от стекла, огляделся: он был дома, в пальцах зажат давно потухший, изрядно измятый окурок. Наверное, надо куда-то идти, – была первая более-менее сознательная мысль. Точно, в больницу, а то он опять пропустит приёмные часы. Может быть, Ясмин что-нибудь нужно, может, просто поговорить? «Ага, сейчас разбежался, будет она с тобой разговаривать, – мгновенно перебил он сам себя, – после того что ты сделал, а тем более после того, что порассказал, она вообще год молчать будет». Следующая мысль была о родителях. Кольнула неприятно и тянуще, усугубив полнейшее непонимание, что делать. А точнее, что врать? И как? Возьми да обоснуй, что разлюбимая дочка, хоть и проживающая милях в двухстах от родного городишка, изволит не показываться на глаза многоуважаемых предков полгода! В своё время отец так и не сумел поймать его, когда они с приятелями курили травку в гараже. Но это, кажется, было чуть проще. Куда может деться отличная студентка и любимица учителей?
Он автоматически напялил куртку и пошёл на улицу. Ноги сами понесли его по тротуарам в сторону центра. Пару раз Джерфид споткнулся, потом обнаружил, что идти сильно легче если считать шаги. Раз, два, три, четыре… дальше пять? Нет, лучше с начала. Раз, два… В конце концов на ум пришёл стишок, когда-то слышанный в детстве «Раз, два, три, четыре. Сосчитаем дыры в сыре…» Что дальше, Джерфид не помнил, да и не задумывался, тупо проговаривая про себя строчки.
Басовитый рык мотора вывел его из забытья. Джер вскинул голову, окинул быстрым взглядом проезжую часть, потом посмотрел внимательнее. С перекрёстка с пробуксовкой стартовал дорогущий серый «Мерседес».
«А ты чего ждал? – услужливо подкинул тему для размышления внутренний циник, – что он придёт тебе в любви объясняться и каяться? Слезами умоется? Или просто заскочит, чтобы поцеловать тебя на прощанье?»
Джерфид горестно скривился. «Ну я и блядь, – подумал он. – Ведь он же меня просто купил. За пару походов в кабак, дорогую тачку и крутой байк. А я повёлся, как девка, раздвигающая ноги ради дорогого телефона. Браво! Вот это номер. Ну и вляпался же я в говно, дай бог отмыться… и ведь не отмоешься. От себя самого не спрячешься, не схитришь, не соврёшь потом, что не крутил, как сука в течке, задницей перед старым лощёным пидором. Даже если этот козёл не возьмётся его шантажировать, легче от этого не станет. Да и что с него взять? Парень, который катается на Porshe и спорт-байках станет за молчание вымогать деньги у бедного студента?! Окститесь…» Денег не было не то что на спорт-байк. Добро бы сообразить, у кого отжать или хоть выпросить в долг кругленькую сумму, чтобы заткнуть варежку паскудному медику с ласковой улыбкой и бесстыдными жадными глазами. Хотелось закурить. Он пошарил в карманах, но нашёл только зажигалку. Достал кошелёк, и со смешком швырнул его в ближайшую урну. Он вспомнил, что вчера (в которое уже даже не верилось) ему не хватило денег расплатиться за разбитую чашку, а на последнюю двадцатку он купил пива.
– Вот так и пойдёшь на панель, – саркастически пробормотал он под нос. Сделал ещё несколько шагов и остановился.
39
***
Женщина, замершая перед ним в мягком кожаном кресле, производила весьма отталкивающее впечатление. Джерфид мельком удивился, что в таком заведении чем-то может заведовать дама. Будь у него настроение получше, на ум непременно пришла бы какая-нибудь сорокалетняя красотка в красном кожаном сьюте с хлыстом в одной руке и наручниками в другой. Но размышлять о просмотренном в прыщавой юности порно было недосуг. Сухие губы менеджера желчно поджались. Не то чтобы у неё было некрасивое лицо, скорее неестественная статика и осанка, будто незнакомка проглотила кол, создавали отталкивающее впечатление школьной учительницы, страдающей редкой разновидностью ненависти к детям. Неподвижный взгляд почти прозрачных глаз усугублял впечатление.
– Меня всё устраивает, – проговорила жабоподобная мадам, и положила на кристально чистую столешницу тёмного дерева два экземпляра документов. – Прочтите прежде чем подписать.
Джерфид пролистал документ. Строчки перед глазами расплывались, он не понял ни одной фразы, ни единого слова. Подпись у него была маленькая и при этом ужасно небрежная. Жалкая кривая закорючка.
– Я свободен? – хотелось скорей выскочить из неприятного полумрака этого неуютного, роскошно обставленного кабинета. Вынырнуть на свет божий. А ещё – вымыться. Счистить налёт прилипчивой грязи, уже протянувшейся к нему влажным языком…
– Прибытие господина Фарида мы ожидаем послезавтра. До тех пор прошу соблюсти все рекомендации, указанные в контракте.
– Я понял.
– Медицинский центр – на углу через дорогу.
– Я пойду. Всего доброго.
Менеджер что-то буркнула в ответ.
Следующий день Джерфид помнил плохо. Навалилась апатия, глухая и безысходная, как после тяжелого похмелья. Он лежал на застеленном диване, что-то бормотал телевизор, Джер изредка бросал взгляды на светлый костюм, подобранный для него продавцом в магазинчике на первом этаже безликого здания. Светлые брюки, серый пиджак, рубашка лёгкого тона. Продавец особо рекомендовал полупрозрачный шейный платок, но Джерфид не взял. Всё это и так было слишком не его. Слишком нарочито прилизано. Слишком чуждо. Ему не пришло даже в голову позвонить в больницу, где сейчас слабая и бледная лежит Ясмин. Вспоминались грязноватые жирные пятна, текущие по бинтам, и больше ничего. У Ясмин всё будет в порядке. У Ясмин есть Кот, он правильный и сильный, он поможет. А всё что может бесполезный уже старший брат… чёрт, он сделает всё, что должен. Хотя это уже ничего не стоит.
Бессодержательный день предполагал за собой бессонную, полную душевных терзаний ночь, однако тело оказалось умнее. Заснул он рано, и рано встал. Оделся, покурил, замешал в кружке растворимый кофе, залил кипятком, и тут только понял, что оделся не так. Оставив чашку стыть, он отправился в ванну, прихватив с собой пресловутый костюм. Спустя ещё десять минут из зеркала на него глянул молодой мужчина, вероятно помощник менеджера не самой крупной конторы. Впечатление портило выражение лица: отрешенное, с лёгким налётом брезгливости. Вот брезгливость придётся убрать, – отстранённо подметил этот тип (Джерфид был абсолютно, на все сто процентов уверен, что не знает этого парня и понятия не имеет, как его зовут; должно быть, у него самое безликое имя, например, Джерри?). «Помощник менеджера» усмехнулся. Брезгливая складка в уголке рта пропала, зато иронично заломилась у переносицы бровь. Впрочем, так было даже лучше.
В контору он прибыл слишком рано, и помимо воли поразился оживлённой деловой атмосфере этого места. Бармен за стойкой протирал белоснежным полотенцем и без того сверкающие чистотой бокалы, сновали туда-сюда официанты. В один из коридоров целеустремлённо утекали спортивные ребята в разноцветных костюмах – Джерри сделал вывод, что там располагалась тренажерка. Уверенной походкой опытного телохранителя мимо прошествовал портье, чтобы сменить коллегу. Люди были заняты делом. Люди работали.
В комнате отдыха, где он обосновался, стоял огромный аквариум. Неспешно шевелящие плавниками серебристые рыбки неприятным образом напоминали давешнюю даму менеджера, впрочем сейчас эта мысль вызвала короткую усмешку и больше ничего. Пару раз заглянули ребята в таких же как он ни к чему не обязывающих нарядах. Разговор заводить не стали, но с интересом оглядывали его, приметив новичка.
– Господин Фарид ожидает Вас в комнате номер 721, – сообщило большеглазое существо в форме гостиничной прислуги.
– Хорошо, – Джерри поднялся с облюбованного диванчика и одёрнул пиджак.
Что он чувствовал, поднимаясь на лифте на седьмой этаж, перемеряя шагами ковровую дорожку коридора и подходя к безликой двери с серебристыми цифрами? Ничего. Отболело. Отгорело. Перекипело. Чувствовать было поздно.
40
На стук ему открыл дверь мальчик в экзотическом наряде вроде халата, сужающегося в штаны и с белой повязкой на голове. Слуга, – догадался Джерри (судя по возрасту сей субъект никак не мог быть клиентом). На минуту он испугался, что этот ребёнок будет присутствовать при том, что сейчас произойдёт. Однако мальчик поклонился, согнувшись чуть ли не вдвое, и бесшумной тенью исчез в коридоре.
Дверь закрылась, погрузив комнату в рыжеватый сумрак. Джерри огляделся: тяжелые парчовые шторы были плотно задёрнуты, на низеньких столиках красноватым светом теплились плоские лампадки. Несмотря на изрядные размеры помещение даже не казалось просторным из-за обилия тяжеловесной, явно претендующей на старину, мебели. Одна кровать под шикарным балдахином тянула на несколько квадратных метров. Очевидно, комната проходила по разряду «пентхаусов».
А посреди этого всего, слегка теряясь на фоне окружающей роскоши, стоял хозяин. Молодой привлекательный менеджер – почти как он сам, только костюм чуть темнее (насколько можно было судить в неверном свете) и запредельно дорогой. Экзотическое происхождение выдавали лишь раскосые, поблескивающие удивительной живостью глаза, да кольца смоляных волос, собранные в аккуратный низкий хвост.
Господин Фарид молчал. С запозданием Джерри вспомнил, что его клиент «не владеет европейскими языками», так что вежливую прелюдию можно опустить. Все знают, зачем они здесь, так к чему лишние формальности?
– Меня зовут Джерри, – стараясь быть вежливым, представился он, склонив голову.
Господин Фарид одобрительно кивнул, и соблаговолил ответить:
– Айлар, – голос был мягкий, певучий и неожиданно высокий.
Было ли это имя или приветствие, Джерри так и не понял. Он подошёл к одному из низких столиков, где приметил графин. Налил в пузатый стакан немного виски и протянул незнакомцу. Тот выпил. Затем тоже подошёл к столику, снова наполнил бокал и протянул его Джерри. Отказываться было глупо.
Джерри поставил опустевший бокал. Всё было просто. Куда проще, чем представлялось даже минуту назад. Фарид сделал приглашающее движение, плавно протянув руки к нему навстречу. Словно предлагая объятья. Джерри истолковал этот жест иначе, осторожно шагнул вперёд, и для начала осторожно, стараясь пока не касаться кожи, расстегнул на запястьях гостя поблескивавшие красноватым запонки. Потом опустил ладони на плечи мужчины, легко огладил и принялся неторопливо расстёгивать пуговицы на его пиджаке.
И когда он ласкал его тело, и когда подавался вперёд навстречу ответным ласкам, когда его бледные руки скользили по смуглой коже, отмечая все рельефные переливы мышц, всё было просто. Когда настала грань, и Джерри почувствовал: можно, уже пора – и коснулся губами ключицы, затем, увлекшись, проследил поцелуями часто бьющуюся жилку – вверх по шее до самого уха, всё было просто и тогда. И даже когда поцелуи стали жадными, едва оставляя время на судорожный вдох, когда соприкоснулись тела, и дрожь бежала по коже от каждого нового скользящего прикосновения, и в каждом движении сквозило неприкрытое желание прижаться теснее, ещё теснее – это всё ещё было просто. Но когда гибкое, нечеловечески пластичное тело араба зовуще прогнулось, обозначив ложбинку спины, плавно перетекающую ниже, когда он опустился на локти, крепко обхватив ладонью собственное запястье, на котором поблескивала тонкая золотая цепочка, понятное возбуждение сменилось умопомрачительной страстью. В этот миг, между рваными выдохами, Джерри вспомнил, зачем он здесь. И почувствовал себя проданным. Господи, сколько людей, сколько судеб было разменяно, предано и брошено в это жерло?! Горечь и отрешенность накатили на него с необоримой силой приливной волны. Какая судьба постигла молчаливого смуглого незнакомца, податливо льнущего сейчас к нему? Какие печали и предательства привели его сюда, искать плотской близости чужака? И он любил его отчаянно, забыв себя, и всю ту грязь, в которую довелось окунуться в последние дни. Даже маслянистые пятна на белых бинтах. Осталась только страсть – тёмная, тягучая, глубокая, саднящая, полная несбывшихся надежд. В овальном зеркале между складками балдахина переплелись в протяжной судороге бледное и смуглое тело.
41
***
Наконец-то дверь палаты открылась. Ясмин сидела на кровати, нетерпеливо болтая не достающими до полу ногами, то и дело подтягивая к запястьям и без того длинные рукава серой объёмистой толстовки.
– Ну-с, как мы себя чувствуем? – преувеличенно бодро осведомился доктор Гартман.
– Спасибо, отлично, – девушка как могла соорудила непринуждённую улыбку. Она всё ещё была очень бледна, но покойника напоминать худо-бедно перестала.
– Такие резкие перепады настроения не могут свидетельствовать о Вашем полном душевном…
Конец фразы доктор проглотил, подавившись чем-то, подозрительно напоминавшим несильный тычок в почку. Не теряя достоинства, он отодвинулся в сторону, уступая место куда более яркой фигуре.
– Кот! – Ясмин подскочила с кровати, точнее сделала попытку, ноги её ещё держали слабо, но Кот успел – поймал её под мышки и усадил обратно. Потом бесцеремонно взял за подбородок, повертел голову, изучая на свету обе щеки и усталые глаза в чёрных кляксах синяков, и заключил:
– Ужасно. Но ничего, теперь я тобой серьёзно займусь.
Доктор Гартман неодобрительно косился на длинноволосого раздолбая в яркой клетчатой куртке, но, как ни странно, молчал.
Она смотрела на него с молчаливой благодарностью. В первую очередь за то, что он ни о чём не спрашивает и не пытается вести просветительских бесед касательно «полного душевного…» Все чувства, мысли и эмоции сводились к паре непечатных слов. Не больно, не обидно… глупо. Но она подумает об этом после. Всё, чего сейчас хотелось, это выбраться наружу из сумрака серых больничных стен. Всё остальное значения не имело.
– Чего расселась? Собирайся на выход, – скомандовал Кот. Он предупредительно помог ей подняться, хотя она была вполне в состоянии держаться на ногах. Слабость объяснялась в большей мере влитыми капельницами и лошадиной дозой успокоительного, нежели потерей крови.
– Мм… позвольте… – напомнил о себе доктор.
– Я здесь, – сухо сообщили из коридора.
Ясмин подняла взгляд. В дверном проёме стоял Джерфид – обожаемый беспутный братец, грандиозно похеривший её личную жизнь. Наверное, думать так не стоило. Врождённая рассудительность, даже приглушенная донельзя седативными препаратами, в голос вопила о том, что не надо ссориться, и расставаться не надо вот так. Можно ведь поговорить, перетереть, пережить всё это. Ведь бывало в детстве что они в кровь дрались из-за любимых игрушек? На то они и брат с сестрой. Она попробовала улыбнуться и осеклась. Джерфид был сам не похож на себя. В довольно элегантном костюме (чего за ним отроду не водилось) он выглядел старше и серьёзнее. Не похудел, но черты лица обострились так, будто он пару ночей не высыпался. А ещё он отводил взгляд и прятал от неё глаза. Нехорошо. Наглухо.
Доктор суетливо, словно украдкой, протянул ему планшетку с документами. Джерфид отрешенно, почти не глядя, поставил несколько подписей.
– Идём, – тихо и уверенно сказал Кот, приобнял девушку за плечи и развернул к доктору спиной.
Ясмин послушно и медленно зашагала прочь. Ей не терпелось выйти из тошнотворно-беспомощного больничного лабиринта, но тело отказывалось давать необходимое ускорение.
Джерфид достал из внутреннего кармана пиджака конверт, наугад протянул врачу.
– Наверное, надо было сказать спасибо? – донёсся до него тихий неуверенный голос Ясмин.
– Пошли, я сказал, – ответил Кот. Эх, Кот… один ты её не подвёл.
Доктор сноровисто вытянул конверт у Джера из руки и не раскрывая, спрятал куда-то в таинственные складки своего зелёного халата.
– Счастливо, молодой человек, – в голосе его скользнули философские нотки, – но сейчас вынужден просить прощения, меня ждут другие пациенты…
– Да, да… – не дожидаясь конца фразы, отмахнулся Джер.
Он некоторое время смотрел в спину Ясмин и Коту. Как же так вышло: совершенно чужой человек оказался рядом, был всё время рядом, и дальше будет рядом с ней, оберегая, защищая, подбадривая… Эта парочка всем ещё задаст перцу. Через неделю Кот начнёт вытаскивать её на прогулки, не слушая возражений и «через не хочу». Через месяц втянет в бурную концертную деятельность, а через год познакомит с каким-нибудь отличным своим приятелем, человеком добрым, умным и надёжным. Который не покупает девушек на белый «Porsche», который ездит на старом джипе, но всегда когда сажает её в машину, говорит «пристегнись!». Кот вообще молодец, никому не даёт спуску, оглянуться не успеешь, как он нажмёт на того, надавит на эту – и улетит наша птичка-синичка Ясмин в свадебное путешествие. А тебя, дорогой братец, вежливо пригласят на свадьбу, потому что ты кретин, идиот и последняя паскуда. И блядь к тому же. Но сестра, конечно, всё равно тебя любит. И простит… наверное, уже простила.
Джерфид невесело усмехнулся, и медленно, нога за ногу, не сокращая расстояния, поплёлся следом.
…К чёрту старые джипы и белые «Porsche». Надо ей машину купить, пусть учится, в конце концов. Чтоб меньше тянуло покататься. Лучше пусть сама непутёвого брата покатает. Какую-нибудь небольшую, но надёжную. И красного цвета. Вишнёвого. Это сейчас в тренде. Как раз в самый раз. И за границу она поедет – что-то я слышал, про международные художественные курсы…
