Текст книги "Ныряльщик за жемчугом (СИ)"
Автор книги: Фанни Фомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
19
– А кто тот парень, что привёз тебя домой позавчера? – совершенно без перехода спросил Кот.
– Какой парень? – не поняла Ясмин; а как только сообразила о чём идёт речь, почувствовала, как к щекам прилила кровь, и понадеялась что за размазанной косметикой этого не видно.
– Дорогущая белая тачка, цивильный костюм, насколько я разглядел, блондин, – невозмутимо изложил приятель.
– А ты что, взялся за мной следить? – оскорбилась Ясмин, чувствуя, что направление беседы ей совершенно не нравится.
– Нет, просто интересно, откуда у тебя знакомый с такой машиной.
– Нормальная у него машина. И сам он нормальный. Случайно познакомились в кафе, поболтали, погуляли немного, ну он и подвёз меня. Что тут такого?
– Угу, – Кот с серьёзным видом кивнул, что-то обдумывая. – А случайно познакомились вы недели две назад. – Он не спрашивал, скорее констатировал факт.
Ясмин сложила руки на груди и демонстративно отвернулась.
– Понимаешь, в чём дело, – не дождавшись ответа, продолжал Кот, – я не знаю, в курсе ты или нет, но за последнее время ты изменилась. Круто изменилась, я бы сказал. Улыбаешься, забросила книжки, где-то пропадаешь по полдня. Если бы я не знал тебя лучше, подумал бы, что у тебя наконец завёлся хороший любовник.
Девушка фыркнула, но собеседник игнорировал это с вопиющим равнодушием. В гордое молчание и пренебрежительные жесты он явно не верил.
– Так вот, меня это очень радует, давно пора…
Ясмин вперилась в него таким взглядом, что кто похлипче стушевался бы моментально.
– Но когда я увидел этого парня, признаюсь, удивился. Где ты его взяла? Какие у вас могут быть общие интересы? И что скажут твои обожаемые родители, если – хоть твой же брат – по простоте душевной им сболтнёт, что ты катаешься со взрослыми дядьками на понтовых машинах?
Это был удар ниже пояса. Последнее обстоятельство немало напрягало саму Ясмин, поэтому она крепко решила не упоминать при Джерфиде о своих встречах с их общим знакомым, потому что на случайность списать их уже не получится, Джер не поверит. Ни один нормальный человек, не поверил бы.
– Я не «катаюсь на понтовых машинах», – отчеканила она.
– Хорошо, – сдался Кот, исчерпавший, видимо, аргументы. – Только пообещай мне одну вещь.
Ясмин хмыкнула, что обозначало приглашение озвучить просьбу.
– Будь с ним поосторожнее. Это тебе не Томас… и не надо делать такое лицо: я прекрасно знаю про ваш с ним бурный роман: два месяца переживаний ради трёх ночей бездарного секса. Собственно, не только Томас, тут даже я, пожалуй, не дотягиваю…
Девушка через силу улыбнулась.
– Вот видишь, тебе есть куда стремиться, – сказала она, и голос прозвучал на удивление холодно, – перестань страдать фигнёй, найди приличную работу вместо того чтобы с воем прыгать по сцене, купи себе дорогую тачку и… не завидуй.
Кот слегка покачал головой.
– Береги себя. Обещаешь?
– Как всегда, – тоном «отвали, не твоё дело, и вообще не суй нос в мои дела» отозвалась она.
– Умница, – улыбнулся Кот, но улыбка вышла немного грустной.
Гитарист с блондинкой выбрались из душа.
– Наконец-то, – возрадовался Кот, – пойду искупаюсь.
Ясмин посмотрела ему вслед. И подумала, что она бы вряд ли полезла купаться после того как там побывала эта парочка: мало ли чем они там занимались. На душе отчего-то было противно. С Котом они цапались регулярно, но раньше казалось, что не так… Отставив пустой пивной стакан, она бросила в пространство никому не нужное «Пока!» и отправилась домой.
20
Знаешь, что бывает, когда на море поднимается шторм? Этого не увидишь, не услышишь, это можно только почувствовать, стоя напротив стихии, утвердившись, казалось бы, прочно, на огромном, в твой рост, валуне. Тяжкий рокот нарастает в груди, словно маятник, всё ускоряющий ход. Как гул одинокого колокола в церковке на круче. Тоскливый, тревожный, бесконечный. Он заполняет всё тело, и вот уже каждая клеточка кожи вибрирует, отвечая на страшный, ликующий зов. Но одного тела ему мало! Твой голос, твои мысли, мечты и надежды, вся суть твоя наполняется предчувствием неизбежности. Власть стихии торжествует над твоей покорностью. Ты – пылинка, песчинка, крохотный обломок базальта, человеческая фигурка пред гневом моря. И волна, которую ты видишь, иссиня-чёрная, играющая зловещими зеленоватыми бликами позабытого где-то над горизонтом солнца, завораживает непостижимостью своей и мощью. Берегись её! Пред её ликом секунда сомнения карается смертью.
Безлюдный берег узкой безымянной речки стелился под ноги мелкой пожухлой травой, сплошным ковром, приглушающим звук шагов, как будто идёшь по войлочному настилу. Говорят, в больницах для умалишенных обивают пол и стены войлоком. До очередной встречи было ещё полтора часа и Адам не смог отказать себе в удовольствии остановиться, съехать с дороги, чтоб побродить здесь, в одиночестве и тишине. Судьба редко заносила его в такой глубокий пригород, но случай был особый, впрочем, у него каждый случай – особый. Взять например этих смешных ребят – брата с сестрой. Он – безответственный ребёнок: покажи конфетку, отвернёшься, только фантик останется; а если оставить одного на подольше – он из этих фантиков костёр сложит и подожжёт, были бы спички. Не ради хулиганства, просто так, из личного интереса. Мальчик «я познаю мир». За счёт опыта, полученного экспериментальным путём, он живуч, предприимчив, хватает каждую возможность, как щука – заглатывает вместе с блесной. И пластика, пластика, совершенно бесподобная грация. То, что нужно. Заманить подальше, взять наживку покрасивее. И подсекать – чётко и резко. Этот парень не любит колебаться, стоит один раз заставить его принять решение, и он сделает всё, что от него требуется. Только бы не просчитаться с моментом и с точкой удара. Попытка будет ровно одна… впрочем, у него всегда всего одна попытка. Уговаривать, упрашивать и вести разговоры на тему «а может ты ещё подумаешь» – не его стиль, совсем не его. Тем-то ты и хорош, ныряльщик за жемчугом, что достаёшь со да зачастую далеко не самого чистого моря бесценные сокровища, иногда даже редчайших пород.
И с другой стороны – она. Чувствительная, трепетная, тонкая девочка. Откровенно умна и умно откровенна. Тебя подкупает и очаровывает её эмоциональность, которой простому смертному со стороны не видно. Вечная борьба противоположностей: приличия и любопытство, догмы и пробуждающаяся страсть, надежда и неверие в собственные силы. И неподражаемая способность к преодолению. Подумать только, ведь всего четыре встречи понадобилось для того, чтобы из зажатой, закрытой и довольно колючей особы получилась великолепная горделивая лань с глазами, заглядывающими прямо в душу. Рядом с ним она раскрывалась, как бутон чайной розы под ласковыми утренними лучами. Рядом с ним… а может быть, здесь ей и место? Ведь какой позор, если это великолепие погибнет от грубого прикосновения неумелых, жестоких рук, или печально увянет, не вынеся зноя полуденного солнца. Хватит ли ей великодушия, достанет ли широты взгляда на этот далеко несовершенный мир, чтобы узнать его лучше и остаться подле него? Это не пустая кукла, не мелкая карта, сыграв которую, не задумываясь, швыряешь в отбой; в этом создании живёт душа, одновременно молодая и древняя. Случайная встреча, ведь её могло бы в том кафе и не оказаться. Но она была, первым благословением подарив ему самый простой повод подойти – сделать первый, по обычаю, самый сложный шаг. Теперь он почти у цели, дело почти сделано. Яркая звёздочка бесценной жемчужины скоро скатится ему в ладонь. И как же обидно, что ради красивого, ценного, но бездушного жемчуга почти прирученную лань надо отпустить. Выгнать в лес, полный опасностей, хищников и тёмных оврагов. Он берёг бы её… Может быть, всё-таки?.. Ведь нельзя отказывать себе в простом человеческом счастье, в дозволенной радости общения, общности, симпатии душ. Но нет. Иначе последствия могут быть непредсказуемы, даже фатальны. Однако, пока ещё можно. Ещё немного, самую малость подержать в руках призрачную шёлковую ленточку, ощутить ласковое живое тепло. Осторожно, чтобы не спугнуть, не повредить. Как тёплый ветер – коснулся кожи, обнял, и нет его…
Он всё-таки успел на встречу, хотя машину пришлось гнать нещадно. Впрочем, здесь не бывало дорожных полицейских – ловить на пустом полузаброшенном шоссе им было совершенного нечего.
«Летний дворец», как Адам в шутку про себя окрестил это место, представлял собой добротный деревянный коттедж, едва заметный с дороги в кущах полузаброшенного сада. Приходящего садовника он лично инструктировал ни в коем случае не поддаваться модным тенденциям и не стричь самшит – аккуратно подравнивать, но не прореживать и никаких фигур. А также строжайше запретил трогать плющ, давно дотянувшийся до крыши и теперь свисавший оттуда пышными фалдами. Внутреннее убранство соответствовало заданному стилю: плотные занавески поверх невесомой тюли, камин (настоящий, с дровами, никакого электричества), на полу в центре комнаты мохнатая шкура. Кресла, диваны, да и вся мебель тяжеловесные, громоздкие, давно вышедшие из моды, но такие удобные… место отдыха от суетного мира. Место, где можно слушать тишину. Место для уединённых свиданий в особой обстановке.
«Решено, – пронеслось вдруг в голове, – сюда мы и поедем. Ей понравится. Ей непременно должно понравиться. Пусть всё будет как в сказке. Как в романе, которые читают маленькие девочки и сорокалетние разочарованные в жизни дуры. Хотя эта девочка, конечно, не читает романов…»
– Герр Фирсен, что с вами?
Из массивного кресла через неподъёмный письменный стол на него смотрел подтянутый сорокалетний мужчина с достаточно приметным лицом. Ещё не обложка журнала «Forbes», но уже примелькался в новостях политического содержания, пока, конечно, на заднем плане.
– Простите?
– Вам нехорошо?
– Нет-нет, всё в порядке. Я рад, что вам понравилось наше предложение. Бронируем на субботу?
Конечно, ему понравилось. Ему не могло не понравиться, Адам очень точно рассчитал этот ход. Руки его автоматически зашуршали бумагой, перелистывая страницы необходимых документов. Адам понял, что снова не слушает и не воспринимает ни единого слова.
21
Время тянулось медленно, как патока, иногда превращаясь в тонкую, почти невидимую нить; ожидание, предвкушение, предчувствие… Ясмин легко проходила по знакомым коридорам, занимала своё место в родных классах, безошибочно находила нужные страницы в любимых книгах и верно отвечала на вопросы преподавателей. Но не было больше задумчивых узоров на полях, которые совсем ещё недавно украшали каждый конспект. Слишком о многом надо было подумать. В последние дни было несколько раз, когда рука сама тянулась к телефону – просто набрать номер, услышать голос… что он ей скажет? «Привет»? «Я ждал, что ты позвонишь»? Или просто не возьмёт трубку, занятый какой-нибудь очередной важной встречей? Как ни странно, она довольно быстро приняла решение не накручивать себя. Пусть всё идёт своим чередом, в конце концов, незачем нарушать уже сложившуюся традицию – он всегда звонит и назначает встречи сам. Уже пора бы научиться доверять ему хотя бы в этом. Волнение сменилось ожиданием: когда? Несколько раз Ясмин поймала себя на том, что в гомоне разговоров во время переменок или в далёкой перебранке автомобильных клаксонов на углу ей слышится мелодия звонка. «Признак стресса» – безжалостно констатировала девушка и запретила себе думать о телефоне вообще. А ещё Кот пропал. Не заглядывал к ней, не подстерегал в коридоре, пропустил очередную студенческую пьянку. Как-то Ясмин заприметила его в коридоре, но он то ли случайно, то ли намеренно нырнул в соседний коридор, и там она его, конечно, уже не нашла. Это было обидно. Нечестно. Где-то глубоко, у самого основания черепа, копошился слабенький червячок сомнения: он что, ревнует? Но ведь этого не может быть. У Кота отбоя нет от восторженных его талантом подруг. Неделю назад Ясмин твёрдо знала, что он встречается с какой-то второкурсницей, он всё обещал показать её при случае. Странно, кстати, что её не было на концерте…
Понедельник, вторник. В среду она не выдержала и пропустила третью пару. Взяла любимую папку и карандаши, и отправилась в кафе – то самое, где совсем недавно состоялась их первая встреча, теперь казавшаяся фантастической. За столиком над чашкой ароматного кофе Ясмин обуяло новое чувство – чувство стыда. Она поняла, что уже неделю не разговаривала с братом. Да, он нытик, разгильдяй и нахал, он безусловно оказался бы лишним на их с Адамом встречах, но можно же было хотя бы… Она поставила локти на раскрытую папку с чистыми листами, упёрлась лбом в ладони. Пальцы были холодные. И вообще было холодно – осень наступила совсем незаметно, оставив её единственной посетительницей, эксцентрично предпочитающей продуваемую террасу тёплому полумраку кофейни. Сил разговаривать с братом не было ни капли. Она даже не представляла себе, о чём с ним можно поговорить. И отстранённо удивлялась, как ей это удавалось раньше.
В это время Адам с головой окунулся в работу. Наклюнулась пара новых весьма интересных и перспективных проектов. Но на периферии сознания непрерывным еле слышным звоном мельтешила лишняя мысль, избавиться от которой можно было только одним способом. Он собирался позвонить и назначить встречу, но каждый раз отвлекался, и в конце концов понял, что звонить попросту не хочет. Не желает назначать дату, устанавливать срок. Слишком много было в этом от привычно рабочего понятия «дедлайн». Наступила среда и сразу же, прямо с утра возникло внутреннее ощущение «пора». И действительно было уже пора. Но тихий вкрадчивый голос, склонный к торгам, сладко прошептал «Подожди. Подожди ещё. Хотя бы до завтра» и Адам с ним согласился, наотрез отказавшись думать о причинах и следствиях. День тёк медленно, как река медового воска. Временами казалось, что он вот-вот застынет, и не двинется дальше, оставив тебя навечно на этом самом месте, увязшего, как муха в сиропе, в облаке сладкого аромата. Адам отменил очередную встречу. Проснулся телефон – звонили с работы. Адам не снял трубку. Он сидел в зимнем саду, где они вместе провели такой замечательный вечер, и пил вермут. Сегодня окна не радовали фантастическим закатом. Небо хмурилось, низкие тучи закрывали даже часть панорамы города. Тучи похожи были на здание, верхний этаж которого занимал сад-кафе. Такие же серые. Впрочем, это потом. Сейчас не следовало об этом думать. Ночь не принесла облегчения. Он выпил ещё в надежде провалиться в сон, но просчитался. А вставать предстояло довольно рано. Последней связной мыслью он отметил «Поздравляю, у тебя осталось целых три часа…»
22
В четверг шёл дождь. Ясмин брезгливо запахнулась в нелюбимую толстую куртку с капюшоном и сердито зашагала в утренней толпе в сторону неизгрызенных рудников гранита науки. Дальше так продолжаться не могло. Сегодня она поймает Кота, даже если ей придётся вызвать полицию с собаками. Поймает, возьмёт за шиворот и как следует встряхнёт, чтобы не смел так по-свински её игнорировать.
Адам остановил машину и принялся ждать. Приоткрыл окошко и закурил; струйка дыма недовольно курчавилась в плотном сыром воздухе. Он даже не сразу узнал её – капюшон нелепой осенней куртки, которая была ей, кажется, чуть велика, скрывал знакомое лицо. Он успел только заметить, что глаза у неё горят как у сердитой куницы. В голове пронеслась мысль, а не ошибся ли он, так надолго бросив девушку без внимания. Затем пришло любопытство: ждала или нет? Ищет ли, сама того не понимая, взглядом? Узнает?
Ясмин прошла мимо. Ну конечно, она никогда не обращала особого внимания на его машину.
Адам выскочил и, нагнав её беззвучными шагами, придержал за локоть. Она обернулась.
– Что вы… – начала девушка раздраженно, но он не стал дожидаться, пока она скажет что-нибудь ещё. Как только досада и гнев в её глазах сменились моментом узнавания, тихо наклонился и поцеловал. Вот так просто. И снова в твоих руках чуткое, тёплое, живое…
– Пойдём, – шепнул он, пальцами нежно стряхивая капли дождя с её чёлки.
Она ни о чём не спрашивала. Позволила взять себя за руку и усадить в машину. Она позже расскажет ему, как скучала все эти дни. Может быть, даже устроит выволочку, как старшему брату в своё время. Только потом.
По дороге они молчали. Адам наслаждался этой поездкой, каждым мгновеньем, каждым вдохом. Вдохновение скорости, сдерживаемое размеренным дыханием и доверчивым спокойствием, ненадолго прикорнувшим рядом. Убегающая в пелену дождя дорога. Он вбирал в себя непонятный большинству тихий восторг идеального момента – и казалось, он просачивается сквозь кожу, каждой каплей сладковатого осеннего дождя. Ясмин смотрела в окно и впервые за прошедшие дни ощущала себя спокойно. «Секретный ингредиент», благодаря которому рядом с этим мужчиной мистическим образом растворяются все заботы. Не было даже радостного волнения, обычно посещающего человека на свидании. Просто хорошо. Иногда она переводила взгляд с окна на ведущего машину Адама, но не решалась смотреть в лицо, чтобы не отвлекать его от дороги, а рассматривала ладонь, то оглаживающую руль, то расслабленно, вальяжно касавшуюся рычага передач.
Потом туча ушла в сторону, они остановились у придорожного кафе, и ели какие-то дурацкие хот-доги, распахнув дверцы машины и болтая вывешенными наружу ногами над пышной, умытой от пыли и напитанной влагой травой обочины, запивая всё это пепси-колой и умопомрачительным запахом осеннего дня.
Незадолго до полудня машина свернула с шоссе на узкую но ухоженную грунтовку и наконец остановилась.
Досюда дождь ещё не добрался, хотя густые кусты самшита сами по себе дышали прохладой и сырость, словно сохранив в переплетении ветвей немного предрассветного сумрака.
– Кто здесь живёт? – немедленно спросила Ясмин, пытливо заглядывая сквозь кованную решетку ворот вглубь сада.
– Здесь никого нет, так что будь как дома, – отозвался Адам, погремел ключами и отворил калитку.
Ясмн замешкалась. Потом приняла решение и в два счёта сняла кроссовки и носки, с наслаждением опустившись босыми ступнями на холодную жёсткую землю. Адам, уже уверенно устремившийся по дорожке вперёд, этот момент проморгал, и заметил лишь спустя пару минут, а заметив, спохватился:
– Ты что?! Простудишься!
– Я немножко, – пообещала она, с упоением наступая правой ногой на круглый, словно обкатанный прибоем, камушек. Камушек приятно надавил на мягкую выемку в середине стопы, хотя кончики пальцев начинали уже подмерзать.
Адам дал ей ещё с полминуты, потом шагнул навстречу, одним движением поднял на руки и опустил уже на широкой деревянной террасе, прежде чем снова завозиться с ключами.
23
Ясмин с интересом и, как ему показалось, недоумением оглядела внутреннее убранство дома.
– Какое странное место…
– Тебе не нравится?
– Нет, просто странно. Здесь так уютно, но в то же время как будто на самом деле тут никто не живёт.
– А ты бы хотела тут жить?
– Пожалуй… нет, – чуть помешкав, отозвалась Ясмин.
– Почему? – автоматически поддержал разговор Адам, успев изумиться мельком: «Ошибся? Неужели ошибся? Где-то просчитался, чего-то не учёл. Она должна была ответить не так. А может, и вовсе не следовало задавать этого вопроса?»
Ясмин заговорила медленно, видимо стараясь тщательно подбирать слова:
– Это всё как будто не настоящее. Слишком похоже на сказку. На книжку. И это здорово. Но этого слишком много, я как будто растворяюсь. Представь, что надо засыпать здесь и просыпаться – а вдруг, откроешь глаза, и окажется что ты это не ты, а персонаж какой-то истории, и поди ещё пойми, хорошей или плохой…
Полил дождь, почти мгновенно превратив редкие косые капли в сплошную мягко шуршащую завесу за окнами.
– И даже немножко страшно, – с полуулыбкой закончила мысль Ясмин.
– Я же с тобой, – он подошёл со спины, мягко обнял её поверх куртки, прижал покрепче. – Всё равно страшно?
– Нет, – сказала она, и замолчала, наслаждаясь теплом и близостью. И лишь спустя минуту добавила, – с тобой не страшно.
Всё было просто. Он разжёг камин и налил им выпить. Она не любила и не умела пить крепкое, но случай обязывал. И когда он целовал её – ещё сидящую напротив живительного огня, напряженно обхвативши колени – на губах тлел привкус коньяка.
Она откинулась на спину, растекшись по меху исполинской шкуры на полу, и успела ещё мельком удовлетворённо отметить, что мех искусственный. Всё верно, всё правильно, не бывает таких мягких, пушистых настоящих шкур. Адам сел рядом. В одно движение стянул с неё плотный свитер, бросил в сторону. Свитер исчез из поля зрения беззвучно и безропотно – так же, как она принимала его ласки; пока лёгкие, долгие линии, которые мужские ладони проводили по телу: от плеча до самых кончиков пальцев, от подбородка до мгновенно подобравшегося живота, от колена вверх до груди и назад. Её пальцы несмело касались тыльной стороны его горячих ладоней, изредка осмеливаясь задеть предплечья. Пришлось ненадолго прерваться, поймать тонкую, почти детскую ладошку, придавить к своей груди, так, чтобы ощущался стук сердца, уверенно, крепко, ещё ближе.
