Текст книги "Ныряльщик за жемчугом (СИ)"
Автор книги: Фанни Фомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
1
Видел ли ты когда-нибудь, как блещет на солнце, переливаясь золотом и перламутром, морская гладь? Манит, затягивает, щекоча солоновато-горьким ароматом ноздри, прибрежным шелестом волн нашептывая ласковое и заветное? Ощущал ли, как благоговейно замирает всё внутри в томительном предвкушении, проходя по телу тягучим предвестником горячей сладостной судороги? Помнишь ту великолепную нерешительность, что сковывает тебя, когда волна касается ступней, облизывая щиколотки, язычками пены проскальзывая между пальцами, и как безумно медленно влажная прохлада сменяется теплом, поднимаясь всё выше, к беззащитным коленям…
Мягкие подушечки тонких пальцев чутко касались кожи, лёгкими движениями проводя по щекам, скользили по чёткому контуру скул, расправили хмурую складку между бровей, еле заметно пощекотали обаятельную ямочку на щеке…
– Не вертись!
На шероховатый лист бумаги падал рассеянный солнечный свет. Ясмин расправила плечи, поудобнее устраиваясь в плетёном кресле уличного кафе. Здесь было почти пусто. У местных жителей нашлись этим утром дела поинтереснее, а неугомонные туристы ещё не воспряли после вчерашний порции местного пива и шнапса. Девушка снова примостила папку с листами на ловко согнутом колене и, вытащив из-за уха карандаш, споро зашуровала им по бумаге. С портрета смотрел симпатичный темноволосый и темноглазый парень: обаятельное, располагающее лицо, умный взгляд. Тень раздражения, тронувшая породистые губы, не портила общего благоприятного впечатления от образа. Рука сама потянулась выровнять тон вокруг задорной ямочки. Ясмин досадливо прикусила губу. Сколько ни внушал преподаватель, что это халтура, недостойная художника, но ничего поделать с собой она не могла, и после каждого сеанса подушечки её пальцев лаково отливали графитом, затёртые до зеркального блеска. Оригинал, сидевший напротив, и как раз потянувшийся к соломинке, торчащей из большого стакана густого фруктового сока, живо свидетельствовал о том, что портрет получился удачно.
– Джер, пожалуйста, – взмолилась девушка, в голосе скользнули кровожадные нотки, – уже не долго. Лучше расскажи пока, что там у тебя вышло с Софией.
Молодой человек обречённо откинулся на спинку кресла.
– Это была не София, а Криста. София была месяц назад, и почему-то решила уйти с моим приятелем. С моего же дня рождения, если помнишь!
– Не помню. Так что дальше?
– Дальше за бесхозного красавца-мужчину взялась умница Криста. Ты видела Кристу? Метр с кепкой, груди нет, талии нет, заднего бампера нет, а на лицо без слёз не взглянешь – всё в веснушках пополам с прыщами, и не поймёшь чего больше.
– От скромности ты не помрёшь.
– Я попробовал, конечно, свыкнуться с мыслью, и убедить себя, что главное, в сущности, чтоб человек был хороший, но увы… попытался ей как-нибудь намекнуть, что поцелуи в тёмном зале кинотеатра – это, пожалуй, и всё, на что я в данном случае способен, но она, по-моему, не поняла. Тогда я сменил тактику, и рискнул сосватать её Томасу – ему-то всё равно; он, если очки снимет, вообще не видит ничего. Но ведь если нащупает – не промахнётся? Томасу идея понравилась, Кристе нет. Она, видишь ли, с какой-то радости выдумала себе большую, светлую любовь…
– Сейчас помолчи.
– Я понимаю, нехорошо так поступать, и если девушка влюбилась, надо понять, помочь, отнестись…
– Да помолчи же, я сказала!
– Слушай, а может, ты с ней поговоришь?
Страдальческий вздох, вырвавшийся у художницы, был полон неизбывной тоски.
– Джерфид, – Ясмин посмотрела поверх бумаги, наградив паршивца на редкость тяжелым взглядом, – ты можешь мне объяснить, почему проблемы такого рода возникают у тебя, а решать их должна младшая сестра, то есть я? Если не нравится тебе девушка, так какого ж чёрта было вообще с ней встречаться?
Последние три слова сопроводили глухие удары – Ясмин ребром ладони в такт речи пыталась донести понятия деликатности и совести сосновой столешнице, интеллектом весьма напоминавшей дорогого братца. Карандаши покатились в разные стороны, с весёлым звонким стуком падая на шероховатый кафель.
– А всё из-за тебя! – прошипела девушка, откладывая папку на соседний стул и принимаясь собирать раскатившийся инвентарь, бормоча сквозь зубы, что после такого никакие карандаши не выживут.
– А неплохо получилось, – раздался рядом доброжелательный голос.
Сидя на корточках Ясмин оглянулась на звук. Задорно улыбаясь на неё сверху вниз смотрел молодой светловолосый мужчина. Он поднял укатившийся карандаш, и терпеливо протягивал ей, между делом оглядывая пристроенный на стуле портрет.
– Можно и мне такой?
– Да пожалуйста, – вступил в разговор Джер, торопливо подхватываясь с места натурщика, – я пока здесь посижу.
Ясмин скрипнула зубами, брат откровенно упивался собственной находчивостью.
– Присаживайтесь, – сухо предложила девушка, меняя лист и раскладывая поудобнее карандаши. Несколько минут она, пристально оглядывала незнакомца, отмечая угол скул, текстуру кожи, разрез глаз, едва наметившиеся морщинки. Как сноровистый портной оценивает клиента, подбирая нужный фасон прежде, чем снять мерку. Грифель зашелестел, оставляя лёгкие, как взмахи крыла невесомой пичуги, росчерки. Ясмин то и дело внимательно вглядывалась в лицо натурщика, Джер занимался тем же самым исподволь. Симпатичный парень, точнее молодой, хорошо сложенный мужчина. Кожа загорелая, что странно контрастирует со светло-серыми глазами. Волевой подбородок, уверенный вид. От девушек наверно отбою нет. В правом ухе поблескивала серёжка. Интересно, случайно, или нет? Джер усмехнулся, и поспешил занять нежданного компаньона беседой.
– Вы работаете неподалёку?
– Нет, я нездешний.
– Отдыхаете, или приехали навестить кого-то?
– Больше похоже на командировку. А вы тут часто бываете?
– Заходим иногда. Ясмин моя сестра, мы часто видимся. Но раз для родителей я стал полнейшим разочарованием, отказавшись учиться на зануду-юриста, то приходится пропадать по дешевым кафе – в квартиру, которую мы с приятелями снимаем, она почему-то ходить отказывается.
Незнакомец засмеялся, представ себе, на что может быть похожа берлога нескольких двадцатилетних раздолбаев.
– Пожалуйста, сидите спокойно, – поглощенная процессом, Ясмин даже забыла, что раздражена тем, как ловко брат ускользнул он неприятной темы, голос её прозвучал монотонно и тихо.
– А что же ваши родители сказали вашей талантливой сестре? Или девушке не возбраняется выбрать профессию по своему вкусу?
– Она их не разочаровала! Учится на факультете философии, отличница, подающая большие надежды. Образование что надо – с таким хоть в разведку, что в космос.
– Я рисую просто так, для себя, – Ясмин в очередной раз подняла глаза на мужчину, и на этот раз взгляд был осмысленный, не профессиональный. – Просто нравится.
– Для любителя у вас удивительно хорошо получается, – заметил собеседник.
– Ясмин всегда такая. Если уж за что-то берётся, старается быть лучшей!
– Ясмин? Какое имя… весеннее. Кстати, вот и повод познакомиться. Меня зовут Адам. Адам Фирсен.
– Джерфид, то есть просто Джер. А это моя сестра, Ясмин, но вы уже в курсе.
– В нарушение всех норм этикета, – мстительно заметила девушка, штрихуя тени, и снова подняла глаза. – Теперь немного поверните голову на меня, и смотрите вперёд.
– «А дышать можно? Лучше потерпи!» – прогнусавил Джер «не своим» голосом, явно цитируя какое-то народное творчество.
– Если дама прикажет, – совершенно серьёзно, на самой грани иронии проронил Адам и замер, как зачарованный.
Неожиданно Ясмин расхохоталась.
– Не надо! Адам, сделайте лицо как было, а то ощущение такое, будто вы свои глаза сейчас выроните в тарелку.
Мужчина не выдержал и засмеялся. Очень заразительно-весело, без тени смущения оценив шутку над собой. Тарелка перед ним стояла пустая со сложенной аккуратной розочкой салфеткой.
– Кстати, о тарелке. Я подумывал перекусить…
– Ещё минуту посидите, потом перекусите кого захотите, – бескомпромиссно заявила девушка, – и лицо сделайте спокойным.
С тем чтобы успокоить лицо у натурщика возникли ощутимые проблемы. Он мгновенно стёр улыбку, но уголки губ непроизвольно подрагивали, а глаза загорелись такой весёлой искоркой, словно он затевал какую-то безобидную каверзу.
– Всё, лучше не будет, – объявила Ясмин, прихлопнув по свободному краю стола папкой.
Адам потянулся, нечаянно задев её кисть своей, вытащил лист, и принялся пристально рассматривать. Ясмин невольно потёрла пальцы, избавляясь от чужого прикосновения – рука Адама мазнула по ним сухим и прохладным, словно ветер с ненастного моря.
– Прекрасный портрет, – спустя минуту, доложил он. Казалось, даже голос чуть изменился – стал ниже, вобрав в себя удивлённую нотку.
Джерфид заглянул ему через плечо. Сходство было явно с поправкой на стиль – быстрый рисунок простым карандашом, плосковатый, с резкими тенями. Однако выражение лица… непроизвольно вздёрнутый подбородок, слегка подрагивающие в усмешке губы и удивительно живые, очень ироничные глаза в точности отражали Адама, каким он был всего несколько минут назад.
– Класс! – одобрил старший брат.
– Спасибо, – польщено отозвалась Ясмин. – А тебе твой нужен? Или я возьму на память?
– Да бери, жалко мне что ли, – отмахнулся братец.
– Сколько я вам должен за работу? – пристально глядя на художницу, спросил Адам.
– Вон он заплатит, – девушка невежливо ткнула пальцем в брата. Устремила на него суровый взгляд исподлобья, и добавила, – за всё.
Они посидели ещё минут пятнадцать, поддерживая вежливый и достаточно бессодержательный разговор, и уплетая поджаренные бутерброды, после чего господин Фирсен поднялся, учтиво поблагодарил за портрет, и откланялся.
– Ну и тип, – негромко, чуть подавшись вперёд, поделился своими ощущениями Джер. – Просто ходячий источник феромонов!
– Не завидуй, – чуть помолчав, отозвалась Ясмин. Из-под полуприкрытых век она внимательно смотрела уходящему вслед. Походка у него была уверенная, быстрая, но без торопливости. Действительно, странный тип. Как будто окруженный аурой власти – эдакий добродушный монарх, вышедший в простецком одеянии в народ; великодушный и щедрый. Но не стоит забывать, что в один миг нынешний собеседник может превратиться во всевластного тирана. – Всё равно так не научишься.
– Ага, и тебя проняло! – взялся ехидствовать Джер.
Ясмин молча показала ему взглядом на столешницу. На том месте, где сидел их случайный собеседник, из-под чистой салфетки выглядывала купюра: Адам заплатил за их завтрак.
2
Возвращаясь домой, Ясмин отчего-то впала в странную тоску. Задумчивость и обилие впечатлений постепенно переплавились в лёгкую, чуть сладковатую грусть сожалений о несбыточном. Странный день… как будто утёк сквозь пальцы, оставив ощущение заманчивого ветерка, вот был – и нет его.
Студенческое общежитие никогда не могло порадовать чопорной тишиной, но на сей раз на этаже обнаружился настоящий шабаш, очагом которого – увы – стала именно та комната, где жили они с соседкой. Очевидно справлялся чей-то День Рождения. Девушка только открыла рот, чтобы громко возмутиться (главное – начать, а по-настоящему разозлиться можно и потом, в процессе), но передумала. Изредка отвечая на приветствия и отказываясь от приглашений выпить, оставила папку с рисунками прямо на кровати, взяла блокнот поменьше, и отправилась искать местечко, где можно было бы отдохнуть в тишине. Площадка у подножья пожарной лестницы, ведущей на крышу, навсегда пропахла остывшим дымом курева. Зато сквозь металлический люк, плотно запертый во избежание попадания студентов на крышу, то и дело доносился необычный шум – когда снаружи по нему прохаживались облюбовавшие крышу птицы. Излюбленное убежище отпетых прогульщиков и влюблённых парочек, «свято место» было занято.
«И тут не повезло» – успела подосадовать девушка, как сидевший на одной из ступенек парень встрепенулся, заметив движение, вытащил из ушей гвоздики наушников, и чуть осовело покрутив головой, спросил:
– О! А ты чего здесь?
Ясмин расплылась в улыбке. Пожалуй, так даже лучше, не придётся маяться в одиночестве.
– Привет, Кот.
Среди студентов только ленивый не придумывал сокурсникам и соратникам клички. Иногда смешные, зачастую обидные, они сменяли друг друга сообразно событиям, ляпсусам и неувязкам, их породившим, а потом столь же успешно забывались, но в данном случае прозвище приклеилось намертво.
Ясмин присела на ступеньку рядом с приятелем, но не вплотную, сохраняя дистанцию. Помолчали.
– Ждёшь кого-нибудь? – спросила девушка, дабы уточнить, не срывает ли она товарищу свидание.
– Тебя, – Кот панибратски обнял её за плечи, одновременно поднося к её уху наушник, – кстати, послушай.
В сознание хлынул густой поток синтезаторной брани, местами прорезанный тонкими росчерками электрогитары, иногда переходящими в протяжное соло.
– Хороша? – с гордостью спросил Кот.
– Несказанно, – Ясмин не дала себе труда приглушить откровенную иронию в голосе.
– Послезавтра голос в студии наложим, если ребята текст одобрят.
– А, так там ещё и текст, – протянула она скептически, с трудом представляя, как под эту какофонию в принципе можно петь.
Кот выдержал паузу, непонятно зачем постукивая ногой по ступеньке, и вдруг стал читать:
– Демоны, что рвут меня на части
В твоей силе,
В твоей власти.
И мне судьба гореть в аду, доколе
Твоим словом,
Твоей волей,
На тлеющие угли брошен снова.
И плавится душа —
Так хороша,
Так хороша!
Так хороши оковы!
Он говорил негромко, сначала чуть невпопад, затем поймал ритм и закивал в такт.
Ясмин помимо воли отмечала, как красиво очерченные губы одно за другим произносят ловко переплетённые слова, странные, но завораживающие. И в какой-то момент поняла, что в уголках глаз пощипывают слёзы. С усилием сжала веки, смаргивая…
– Про «хороши оковы» – сильно, – тихо сказала она.
Кот молчал, глядя пристально и испытующе. В полумраке девушка казалась намного старше. И очень печальной. Он собрался было что-то сказать, и передумал.
«Что-то не то, – пронеслось у Ясмин в голове, – молчание как-то затянулось. И Кот так близко: слышно даже запах кожи и, кажется, шампуня. И сумасшедший, дикий ритм мелодии отдаётся в ушах…»
Она рефлекторно сделала прерывистый вдох, и наваждение пропало. Собеседник покачал головой в ответ каким-то своим мыслям, ещё пару секунд помедлил, и всё-таки сказал:
– Ясмин, ты… не влюбилась случайно?
– В тебя-то? – не задумываясь фыркнула девушка. Такие резкие ответы давно вошли у неё в привычку, задолбленные до автоматизма, как таблица умножения.
Кот не обиделся. И взгляда не отвёл.
– Тебе виднее.
3
Джерфид опаздывал. Ясмин, не удивлённая и не раздраженная, давно привыкшая к выходкам старшего братца, допивала кофе, наслаждалась редкой возможностью поскучать: учебники и конспекты она оставила дома, а неизменную папку с рисунками забыла, положив вместе с книжками в общую стопку. В такие моменты ей удавалось поймать совершенно неописуемое состояние полудрёмы наяву, когда глаза открыты, руки сами собой подносят к губам чашку, пальцы задумчиво пробегают по гладким фаянсовым изгибам, а мысли витают где-то далеко-далеко, принося зачастую совершенно фантастические, бесценные образы, почти видения. Ветерок холодил открытые участки кожи колючей мятой, ненавязчиво напоминая о начале осени. По крыше с шелестом соскользнул жёлтый лист. Ясмин казалось, что он летит медленно-медленно, словно пушинка, не желающая опускаться на грязный пол. Интересно, что чувствует увядший лист, отрываясь от вскормившей его ветви, прежде чем упасть в пыль или слякоть и быть растоптанным равнодушными человеческими ногами? Она скорее почувствовала, чем услышала – словно в зыбкой пелене полузабытья за опускающимся листом наблюдает кто-то ещё, стоит за правым плечом, как ангел, оберегая, согревая, давая надежду. Стоило сморгнуть, и наваждение сгинуло, оставив лишь ощущение тёплого присутствия за спиной.
Ясмин обернулась.
– Добрый день, Адам, – она сначала улыбнулась, и лишь потом удивилась, поняв, что случайная встреча в одном и том же месте с одним и тем же человеком, скорее всего не является случайно. От этой мысли её кольнула неожиданная сладкая догадка, слишком невероятная, чтобы быть принятой даже в качестве теории. Он искал её? Зачем?
– Привет, – Адам шагнул ближе и поставил на столик две чашки свежего горячего кофе. Затем потянулся, чтоб отодвинуть остывшую чашку на край стола, и Ясмин уловила терпкий, приятно и тревожно щекотнувший аромат его парфюма. Стремясь запомнить понравившийся запах, втянула воздух глубже, но он уже отстранился. Обошёл стол, подвинул кресло, уселся, слегка улыбаясь, напротив.
Девушка замялась. Вообще-то, всё было понятно – когда случайно знакомый мужчина ни с того ни с сего, без приглашения садится к девушке за столик, да ещё угощает кофе, к тому же, видимо, специально подгадав место встречи, то наверняка им движет определённый интерес. Однако поверить в то, что серой студенткой, обделённой чувством юмора и не блещущей никакими прочими достоинствами вот так внезапно заинтересуется взрослый, обаятельный и, видимо, вполне состоявшийся в жизни мужчина, было дико. Надо было что-то говорить, что-то сказать, что-то брякнуть. Циничное, смешное, чтобы начать беседу и почувствовать себя увереннее, а слова всё никак не шли на ум. Внезапно девушка осознала, что не отрываясь смотрит пришедшему в глаза. Смутилась, но опускать взгляд было глупо, извиняться – ещё глупее.
– Портрет, что ты нарисовала, всем очень понравился, – сжалившись, наконец предложил он тему для беседы. На скулах девушки еле заметно играли красноватые пятна возбуждения и смущения. Великие боги, зачем же так смущаться? Но как же сладостно видеть её такой, читая по движению ресниц, по мгновенному сжатию губ, желание, ещё не оформленное в сознательную мысль.
– Показал семье и близким?
– Нет, на работе повесил в рамочке.
Девушка прыснула со смеху: голос Адама напоён был убийственной иронией, на самой грани издевательства – поди пойми, шутит он, или серьёзно говорит.
– Коллеги очень оценили, – добавил он, улыбнувшись уже в открытую, приглашая собеседницу поддержать бессодержательный обмен сомнительно смешными остротами.
– Рекомендуй меня при случае – так, глядишь, я и разбогатею.
– А почему бы тебе не заняться рисованием всерьёз? – уже без тени иронии поинтересовался Адам, отпивая глоток ароматного напитка.
– Я занимаюсь философией и культурологией – это намного серьёзнее.
– А не слишком? – он одарил её странным, задумчивым взглядом, словно намекнул на что-то, и ждал, поймёт она игру, или не поймёт. Очевидно, не дождавшись, мужчина сменил тему. – Ты сегодня одна?
– Двое меня, – усмехнулась Ясмин, и пояснила, – просто один нехороший человек очень любит опаздывать то на полчаса, то на полтора.
– Твой очаровательный братец?
– Угу.
– Вот негодник! – шутливо пожурил Адам.
– И не говори.
Адам допил свой кофе, поднял на девушку лукавые серые глаза, и проговорил:
– По правилам дуэльного кодекса можем засчитать ему поражение, и пойти гулять. Что скажешь?
Ясмин беспомощно похлопала глазами, в душе подозревая, что выглядит кромешной идиоткой, но не в силах с этим бороться. А что, проскочила внезапная мысль, в самом деле, Джер сам виноват, и почему бы не погулять с таким симпатичным кавалером?
Внимательно наблюдавший за внутренней бурей, Адам встал и подал ей руку. Ясмин, всё ещё растерянная, но и довольная донельзя, вложила тонкие пальцы в его ладонь.
Они кружили по центру, пересчитывая подошвами трещины старых мостовых. Распугали голубей в сквере, и Адам со смехом выудил у Ясмин из волос случайно запутавшееся пёрышко. Он расспрашивал её о всяческой ерунде, и она охотно отвечала – о студенческих буднях, друзьях и контрольных, о маленькой собачке, которая была у неё в детстве и о старинных часах на одной из башен на окраине, виденных мельком, но совершенно её очаровавших.
– Можно я закурю? – спросил Адам. Они стояли на горбатом пешеходном мостике, глядя вниз на мутную воду, неспешно влекущую оборванные ветром листья и ещё какую-то мелочь.
– Ты куришь?! – изумилась Ясмин, совершенно не представлявшая Адама с сигаретой.
– Только изредка, – виновато развёл руками мужчина, – извини, я не буду.
– Да что ты, кури себе, – отозвалась Ясмин с растерянным смешком. – У нас в общаге все дымят как паровозы.
– А ты? – Адам достал из кармана пачку, вопросительно задержав руку на середине жеста – не предлагал, но ждал, заинтересуется ли девушка.
Она ограничилась быстрым скользящим взглядом – успев отметить только что марка незнакомая.
– А я тоскливый отщепенец, – отшутилась она.
Адам закурил. Ноздри защекотал сладковатый запах, совсем не похожий на привычную табачную вонь. Ясмин невольно подняла глаза: сигарета была тонкая, тёмно-коричневого цвета с золотистой полоской, отделявшей фильтр. Ветер пахнул в лицо облачком дыма.
– Адам, а ты кем работаешь? – вопрос пришёл на ум случайно. Вероятно, сознание само собрало по крупицам странные, не сходящиеся факты: свободное время в будни, обходительность и манеры, дорогущие сигареты…
– Занимаюсь подбором персонала, – пожал плечами тот. – Для одной крупной конторы.
Всё встало на свои места – бизнесмен, занимающийся кадрами, волне мог позволить себе все вышеперечисленные странности. Может, у него была назначена встреча с кандидатом, а тот не пришёл.
– Интересно? – улыбнулась Ясмин.
– Безумно, – не понятно было, шутит он, или говорит всерьёз. – Иногда такие попадутся индивиды, что мама не горюй. А уж заказы какие бывают – нарочно не придумаешь!
– Неужели? – Ясмин ничего не смыслила в подборе кадров, но ей и правда стало интересно.
– А ты как думала? «Найдите нам специалиста не старше двадцати пяти с двумя высшими образованиями и опытом работы не меньше тридцати лет по специальности…»
Девушка растерянно замолчала, потом прокрутила в голове названные цифры и легко рассмеялась.
– Когда стану искать работу, буду знать, к кому обратиться!
– Всегда рад.
Он проводил её до остановки автобуса. И уже когда девушка, помахав ему рукой, шагнула на подножку, спросил в спину:
– Кстати, ты часто встречаешься с братом?
– По вторникам, – автоматически ответила она. Двери закрылись. Ясмин стояла, не в силах сделать ни шагу. Она прекрасно поняла, что на самом деле означал этот вопрос.
