Текст книги "Ныряльщик за жемчугом (СИ)"
Автор книги: Фанни Фомина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
24
Ясмин повиновалась. Зачарованно, словно понятия не имела о том, что такое близость с мужчиной, принялась его гладить, отмечая перекаты вполне рельефных мышц, ощутимые даже сквозь прохладную шелковистую ткань рубашки.
Джинсы, да тонкая, прогретая теплом тела и пропитанная неповторимым запахом её кожи водолазка – вот всё, что отделяло Адама от прикосновения к прекрасному. И бороться с собой не имело смысла. Он бесцеремонно вытянул наружу заправленный край водолазки, и Ясмин понятливо прогнулась в пояснице, позволяя ткани выскользнуть из-под ремня, одновременно, даже не осознавая этого, подаваясь ему навстречу – так откровенно, так эротично, что Адам судорожно выдохнул.
Держи себя в руках. Не торопись. Не наделай лишнего.
Ясмин уже несколько раз нерешительно касалась пальцами верхней пуговицы его рубашки, но отступалась в последний момент. Ему это надоело, и он сам ослабил ворот, а девушка воодушевленно продолжила дело, так что вскоре рубашка неряшливой птицей отлетела прочь. Пришла очередь её водолазки. Она с готовностью вытянула обе руки вверх, повинуясь направляющим движениям его ладоней, и сразу смутилась, оставшись в почти прозрачном белом кружевном белье.
Поцелуи одурманивали, голова кружилась. Ясмин лишь слегка удивилась, когда поняла, что Адам уверенно и точно чертит дорожки по внутренней стороне её бёдер. Она и заметить не успела, как это так получилось? Жесткая джинсовая ткань передавала касание коже, а дорожки сбегались воедино в комок пульсирующего нетерпения. Опьянев от происходящего куда больше, чем от пары глотков коньяка, Ясмин потянулась к молнии на его брюках.
– Тшш, – он предостерегающе поймал её ладонь, и вполне весомо вдавил в шкуру. – Лежи смирно.
25
– Тшш, – он предостерегающе поймал её ладонь, и вполне весомо вдавил в шкуру. – Лежи смирно.
Застёжка джинсов поддалась под ловкими мужскими пальцами легко, не сопротивляясь. Без плотной ткани ногам сначала показалось холодно, по коже побежали мурашки, чтобы через пару секунд исчезнуть. Сквозь полу прикрытые веки Адам внимательно следил за ней. Борьба смущения с желанием была настолько очевидной, что можно было писать картину. Может, когда-нибудь она её и напишет. Но не сейчас, когда на щеках и скулах полыхает краска стыда, а колени судорожно сжимаются. И, конечно, не теперь, когда накатывает очередная волна горячей расслабленности. Поверхностный вдох, судорожный выдох – и она покоряется. Лежит, раскинувшись, вцепившись пальцами в ворс ковра, и шелохнуться не смеет без его ведома. Только выгибается навстречу касаниям его пальцев и поцелуям. Кожа её на вкус была сладкой, с едва уловимой ноткой морской соли. И каждый поцелуй, каждое касание губ отзывалось в самом Адаме почти болезненной пульсацией. Какая же она чуткая! Он целует ключицу, и тонкая беззащитная шея выгибается вправо. Языком проводит по впадинке в основании шеи – и у неё почти рефлекторно сходятся лопатки, подталкивая грудь вперёд и вверх. Прокладывает дорожку поцелуев по животу до пупка – снова судорожно сжаты колени, и под пальцами его горячо и мягко.
Финальный аккорд. Адам осторожно опустил раскрытую ладонь на её живот, бережно и крепко прижимая к полу, а пальцы, которым по-прежнему горячо и мягко совершают несколько вдохновенных, бессознательных, рефлекторных движений. Он чувствует её тело, каждый вдох, каждый выдох, каждую чувствительную точку. И пока он держит её, со стоном выгибающуюся навстречу, с трудом подавляет бессознательное желание оставить на нежной шее откровенный безобразный засос.
Вместо этого Адам быстро отстранился и, отвернувшись, расстегнул молнию своих брюк. Несколько коротких, почти грубых касаний, и пришлось проглотить стон. В ушах стучала кровь, и он не был уверен, что ему это полностью удалось. А ведь было бы хорошо, если бы она ничего не заметила.
Ямин лежала на боку, смешно подложив под щёку ладошку, и не могла открыть глаза. Адам сидел рядом, она слышала его присутствие, ощущала запах распалённой кожи; просто знала, что он там. Пару раз, когда удавалось приподнять веки, она видела его обнаженную спину и растрёпанную макушку. Не надо было вставать, не нужно было ничего делать, не было никакой необходимости думать и размышлять. Прошло ещё немало времени, прежде чем ощущение реальности стало потихоньку возвращаться. Ясмин пошевелилась, зябко подбирая коленки к животу. Словно очнувшись от её движения, Адам встал, отвернулся, поправил брюки и отошёл к большому полированному столу – курить. Сделал одну затяжку, вторую…
Ясмин подумала и села. Образ мужчины, стоявшего, опершись бедром на широкую столешницу, и тянущего вязкий дым, отстранённо глядя в окно, так и просился на карандаш. Жаль блокнота нет накидать зарисовку… впрочем, девушка сомневалась, что прямо сейчас будет в состоянии рисовать.
– Иди ко мне, – позвала она, когда от сигареты осталось не больше трети.
Он странно посмотрел на неё. Потом сказал мягко, но голос был слегка хриплый.
– Хватит.
– Почему? – она не обиделась, просто удивилась. – Это же… я же не… ты ведь…
Адам мысленно усмехнулся: «А вот этот красноречивый монолог должен убедить меня в том, что у неё уже были мужчины. Прекрасно, верю. Всё равно ни одного толкового, одни дилетанты…» Но чтоб прекратить её мученические попытки объясниться, предложил свой вариант:
– Дурной тон.
Она сразу успокоилась. Снова откинулась на шкуру. Перекатила разлохмаченной головой по синтетическому меху.
– Адам. Дай мне сигарету.
Он не стал спорить. Поднёс пепельницу, помог прикурить. А когда она выдохнула, поймал губами тонкую струйку дыма, задев её нижнюю губу. Ещё раз и ещё… и вдруг выкинул такое, чего Ясмин никак не ожидала: резко шарахнулся прочь, рванулся к окну и распахнул высокую створку настежь, впустив в комнату шум дождя и запах сырости и самшита. А потом высунулся на улицу, насколько позволили плечи. Дождь намочил его волосы, стекал струйками по лбу, по скулам… Адам втянулся обратно, и подставил ладони под серые холодные струи. Набрал горсть и плеснул себе в лицо…
«Неужели здесь нет ванной?» хотела сострить Ясмин, но отчего-то промолчала.
А спустя ещё полчаса дождь закончился.
26
Сквозь облака цвета мокрого асфальта пробились желтые лучи, не дающие тепла, зато расцветившие парк затейливыми яркими пятнами.
В машине Ясмин свернулась – насколько позволял ремень безопасности – калачиком, закрыла глаза и немедленно задремала под монотонное тихое урчание мотора. Адам даже помедлил секунду, любуясь и умиляясь, прежде чем разбудить её чтоб высадить на том же месте, где встретил сегодня утром. На прощанье он не удержался и подушечками пальцев легонько коснулся кончика её носа, словно играл с шаловливым котёнком. Пальцы его были прохладными, девушка сморщила личико, потом улыбнулась. Сделала несколько шагов по тротуару, оглянулась, помахала рукой…
Адам вернулся в машину. Прикинул возможные варианты развития событий. Поднёс к лицу руку, чтобы с силой разгладить хмурую складку, залегшую между бровями – и остановился. На руках, тщательно помытых с ароматизированным лавандовым мылом, остался её запах. «Да брось, – сказал Адам сам себе, – тут не поможет ни ванна с пеной ни целый литр парфюма. И ты это прекрасно знал». Он вдохнул и выдохнул, предчувствуя предстоящие сутки откровенного ада. Посидел немного, тихонько пристукивая ногой в такт своим мыслям, решительно отметая все, начинавшиеся посылом «а может быть, всё же…».
Телефон зазвонил так неожиданно, что Адам вздрогнул. А увидев на определителе номер, гадливо поморщился, но всё же ответил.
– Где тебя носит, Адам?
– Я занят.
– Всё тем же делом?
– Интересный случай.
– Слишком много времени у тебя уходит на единственный объект, – в сухом женском голосе чувствовалось недовольство.
– Какие задачи ставите, столько и времени уходит, – проворчал Адам почти беззлобно и добавил, – успокойся. Я знаю, что делаю.
Он убрал телефон в карман, потом снова достал, с некоторым трудом выколупал из кожаного чехла. Повертел белый прямоугольничек перед глазами, открыл крышку, со второй попытки вытащил сим-карту и, сжав двумя пальцами, переломил пополам.
***
Неожиданные встречи – верный признак нескучной молодости. Барахолка, где торговали картами, чётками, амулетами, гороскопами, ароматическими палочками и этно-сувенирами по респектабельности не уступала «лавке дури».
– Привет, Кот!
– Привет, Джер! Тебя откуда черти принесли?
– Работа, работа… музыкант без имиджа как кот без хвоста. А ты тут что забыл?
– Приятель вернул давний должок, так что я сегодня при деньгах. Думал купить сестрёнке какую-нибудь фиговину. Она обожает все эти «инь-янь», «тянь-шань» и прочее.
– Опять ты чем-то отличился? – ухмыльнулся Кот, знакомый с методами воспитания Ясмин.
– Не то чтобы… скорее просто давно её не видел. То одно, то другое, как-то некогда было. Фантастическое свинство, конечно, так что сейчас поищем, чем поправить дело… Кстати, как она?
Кот помедлил, смерив Джерфида оценивающим взглядом. Потом видимо решил, что собеседник заслуживает определенного доверия.
– Я не особо в курсе, – он снова замешкался, и Джер тут же его перебил.
– То есть как это ты не в курсе? Вы же всё время вместе болтаетесь.
– Да не скажи. Что-то я её в последнее время не пойму…
– В каком смысле?
– А вот, например, ты не знаешь, что это за хрен катает её на шикарном белом джипе?
Джерфид, перебиравший связку разноцветных каменных чёток с кисточками, поднял на него удивленные глаза.
– Да нет, а хотя… – он конечно моментально сообразил, что это за машина и что это за знакомый, – есть у нас один товарищ… – и для верности приврал, – папин друг. А что, ты их часто видишь?
– Видел ровно один раз, и если бы не машина, даже внимания бы не обратил.
– Ну вот, сам же говоришь.
– Она изменилась, – тихо и задумчиво проговорил Кот, проглотив комментарий в духе «показания согласовать забыли, товарищи». – Очень изменилась, Джер. Присмотрись повнимательнее. Но что-то кажется мне, там всё серьёзно с этим вашим «папиным знакомым».
– Брось! Он отличный дядька. Наверное, встретил её случайно в городе и подвёз.
«К тому же, – мысленно добавил он, – по моим сведениям она совсем-совсем не в его вкусе» и самодовольно ухмыльнувшись от этой мысли, вернулся к раскапыванию лотка с камушками.
27
…Вряд ли тебе доводилось испытать то смешанное чувство восторга, отчаянья и страха, когда горько-солёный привкус уже пробивается сквозь плотно сомкнутые губы. От неимоверного давления нарастает уже не просто шум – настоящая боль в ушах, и кажется, что носом через секунду хлынет кровь. Её и не заметишь: прозрачная вода смоет её, втянет в себя и растворит мгновенно. Слишком прозрачная. Коварная. Принимающая жертву. А на дне – кажется, вот-вот дотянешься пальцами – поблескивает вожделенный приз, драгоценная горошина, ценой которой может оказаться твоя жизнь. И ты, вопреки здравому смыслу, хотя лёгкие уже горят, готовые заставить тебя рефлекторно сделать глоток непригодной для дыхания субстанции, вытягиваешь руку вперёд, делая последнее, отчаянное движение вглубь – в надежде дотянуться и ощутить, как бесценный камушек скатывается в ладонь.
Адам устроил засаду возле хорошо знакомой обшарпанной подворотни. Ждать пришлось довольно долго, он даже успел забеспокоиться, но в их отношениях слишком многое было сумбурно. Спонтанно. Без этого не добиться атмосферы искренности, так что телефонный звонок легко мог загодя всё испортить. Нет, никаких телефонов, только так, по старинке, подождать, поволноваться, а потом спокойно взять и увезти. Такая порода – думать ему вредно. Особенно если не задать направление в котором думать. Сумерки сгустились, длинные тени домов слились в одну большую чернильную кляксу, рыжеватое солнце уже еле-еле доставало чтобы облизнуть лучиком придавленный облаками горизонт. Он так засмотрелся, что чуть не пропустил того, кого ждал. Однако вопреки расчётам, тот не вышел из дома, а шёл домой. И, конечно, успел заметить его первым.
– Привет. Соскучился? – Джер бодрым шагом подошел к машине и заглянул в окошко.
– Да ты сам соскучился, – улыбнулся Адам, кивком головы приглашая его занять соседнее место.
Парень обежал машину и с удовольствием плюхнулся в пассажирское кресло.
– Ну что, поехали? – спросил Адам спокойно и многозначительно.
– Поехали.
Дом был серым, не роскошным, обычным. Джер не задавал вопросов. В конце концов, все идеи Адама, этого фантастического выдумщика в эпоху, скудную на подвиги и приключения, оказывались не просто хороши – откровенно блестящи. Они миновали просторный холл, где размещался довольно симпатичный бар и, вроде бы, спортклуб, Джерфид не успел обратить внимания. Он автоматически направился в бар, но Адам без предупреждения поймал его под локоть и повёл в темноватый узкий коридор, выведший к маленькому, явно не парадному лифту.
– Служебный вход.
– Ты здесь работаешь?
– Нет. Отдыхаю. Прошу…
В щели меж лифтовых дверей промелькнуло несколько светлых полосок – этажей. Потом они ступили в коридор, устланный зелёной ковровой дорожкой. Опрятно, чистенько, фикусы по углам – не разобрать так сразу, живые или искусственные.
– Четыреста семнадцать, – вслух прочитал Джерфид номер на двери, и приподнял бровь, – гостиница?
– Для избранного круга, – значительно кивнул Адам, доставая из кармана ключ. – Вполне достойное место.
– Ты не говорил, что живёшь в гостинице…
– А я тут и не живу. Сюда.
Он толкнул створку внутрь, и Джерфид шагнул в комнату. Раньше ему в голову не приходило задуматься о том, какой Адам мог бы выбрать интерьер, но то что он увидел, соответствовало образу мужчины идеально. Просторное помещение в бежевых тонах. Немногочисленная мебель тёмного дерева с лаконичными металлическими вставками, на полу гладкий светлый ковёр. Современная гостиная или запредельно крутой офис – если бы ни одно обстоятельство. Чуть ли не половину комнаты занимала огромная кровать, низкая и ровная, без всяких рюшечек и балдахинов, с аккуратной стопкой подушек в изголовье. Моментально сообразив, для чего она нужна, Джерфид с усилием отвёл взгляд и принялся разглядывать плакаты в застеклённых рамках, развешенные по стенам. Красивые, стильные. И эротичные, если не сказать больше. На потолке над кроватью висело зеркало.
– Ты здесь не живёшь, но у тебя собственный «люкс» для новобрачных? – внезапно осипшим голосом поинтересовался Джер, сам удивляясь тому, как легко потерял уверенность. У него было странное ощущение, словно пол под ногами стал зыбким. Это был не страх, скорее ошеломление от сюрреалистичности происходящего.
Адам между тем спокойно прошёл в комнату, снял куртку, стряхнул несуществующие капли, бросил её на спинку стула и принялся неторопливо вытаскивать из карманов телефон, ключи и какие-то ещё мелочи, складывая на ближайшую тумбочку.
– Разве похоже на «люкс»? – равнодушно пожал он плечами. – Обычный номер, но тут довольно комфортно, мне нравится, – он выдержал небольшую паузу и добавил, – и тебе понравится.
– Вот так просто? – губы у Джерфида пересохли, а воображение уже услужливо подкидывало картинку: он, хмельной от бешеной гонки и пьяный от виски, лезет к Адаму обниматься. Как он тогда завёлся!.. Но ведь это был порыв, момент подходящий, настрой, а вот так…
28
– А обязательно надо, чтоб было сложно? – чуть усмехнулся Адам, передвинул лёгкий столик на котором стояла бутылка и пара бокалов, и сел в низкое обтянутое кремовой замшей кресло.
– Н-наверное, н-нет, – Джер с трудом заставил себя ответить правду. Врать самому себе – самое распоследнее дело, и надо было быть круглым дураком, чтоб не сообразить, зачем приятель, который целуется с ним по пьяни, привёз его в отель. Что ж, отличная мысль. Как всегда. Только откуда это противное смущение? Что он, обморочная барышня из романа?
– Да ты расслабься, – Адам располагающе улыбнулся, – проходи, садись. – Он махнул рукой на второе кресло.
Сам «искуситель» являл собой картину полного умиротворения и довольства ситуацией: раскрепощённый откинулся в кресле, глядя то на стушевавшегося парня, то принимаясь внимательно изучать лаковый, выполненный в чёрно-белой гамме плакат.
Стоять столбом было глупо, Джерфид скинул куртку и уселся в предложенное кресло, всем видом пытаясь дать понять, что ему комфортно и вообще отлично. Положение стало ещё глупее: они сидели друг против друга, на пионерской дистанции, и сказать было абсолютно нечего.
– Хочешь выпить? – сжалился наконец Адам, по губам которого нет-нет, да проскальзывала тень ухмылки – не то сочувствие, не то сарказм в наивысшей концентрации.
– Нет, – Джерфид отрицательно покачал головой, – и что теперь?
– Ничего, – ответил Адам. – Посиди, отдохни. Надоест – можешь уйти, если тебе скучно. И вообще, делай что хочешь. Ничего, что ты не хочешь здесь не произойдёт, уж поверь мне.
Джерфид замолчал. Где-то исподволь нарастало раздражение: как всё нелепо, несуразно, неестественно. Ну что ему стоило сделать это тогда, когда в висках стучала кровь от пережитого восторга, голова кружилась от хмеля и в паху тянуло так, что хоть беги за угол?! А теперь попробуй вот так посиди, успокойся – причём совершенно трезвый (а Джер почему-то твёрдо знал, что хмелеть он сейчас не хочет), а потом как-нибудь выверни события к закономерному исходу. Чушь! И надо ж было так встрять…
Адам ждал, с интересом наблюдая, как парень молча бесится, потом успокаивается. Дыхание его выровнялось, пальцы рук на подлокотниках кресла расслабились, взгляд перестал быть заполошенным. Ничего, пускай посидит, подумает, кое-что вспомнит.
А вспоминалось между прочим, отлично. Даже боле чем. Во всех подробностях всплывал полёт по ночным улицам, и объятья, когда даже сквозь плотную одежду ощутим каждый изгиб тела, и поцелуи. Конечно, Джерфид не обратил внимания, какое у Адама тогда было лицо, не до того было, он слишком увлёкся. Так почему бы не представить сейчас, ведь времени у него предостаточно. Вот он сидит, самоуверенный, даже самовлюбленный. Интересно, какой у него будет вид, если прямо сейчас налить виски вон из той бутыли в стакан и без предупреждения плеснуть ему в лицо? Ну или не в лицо, хотя бы на сорочку. Просто так, чтобы жизнь сахаром не казалась… или наоборот, подойти и без объяснений, без всяких прелюдий расстегнуть эту самую сорочку, и впиться поцелуем в шею, а ещё лучше, ухватить за плечи и швырнуть со всей силы лицом вниз прямо на аккуратно застеленную кровать, и?.. Неужели Адам думает, что ему это слабо?!
Не сомневаясь больше ни секунды, Джерфид поднялся на ноги и в два шага преодолел разделявшее их расстояние. Адам смотрел на него выжидательно, но где-то на самой глубине глаз затаилось скрытое одобрение. Не похвала, но обещание похвалы. Это было последней каплей. Плохо понимая, что делает, Джерфид протянул руки и принялся расстёгивать сорочку Адама. Тот вытерпел четыре пуговицы, потом резко выдохнул, шагнул навстречу и заключил Джера в крепкие, почти болезненные объятья. Парень сжался, жарко дыша в его шею. Адам улыбнулся удовлетворённо и чуть печально. Он победил.
Порывистыми быстрыми рваными движениями они помогли друг другу избавиться от одежды. Слишком откровенно, без недомолвок. Секунду-другую постояли, каждый оценивая открывшийся вид. Оба были хороши. И оба уже завелись. А некоторые – уже не просто завелись, а с большим трудом сдерживаются, – отметил Адам. Всё-таки политика молчаливого ожидания оказалась в данном случае более чем оправданной. Да, это вам не барышень соблазнять, тут речь идёт о мужской гордости…
Он легонько подтолкнул Джерфида в сторону кровати, и тот растянулся поперёк необъятного ложа, нежное молодое тело под цвет покрывала. Адам осторожно опустился рядом, позволяя ласкать себя и лаская в ответ – без всякой системы: живот, плечи, ключицы, спину, снова живот, недоверчиво втянувшийся, стройные бёдра. Движения Джерфида были полны исследовательского интереса. Собственно, Адам давно пришёл к выводу, что секс с мужчиной этот молодой человек если и видел, то исключительно по пьяни и в таком угаре, что вряд ли что вспомнит. Пальцы опасливо пробегали по его телу, ловя чувствительные точки, задерживаясь на них, щекоча. Адам поощрял удачные идеи, чуть прогибаясь навстречу этим движениям. Игра всё длилась и длилась, становясь всё ближе, откровеннее, жарче… разумеется Джерфид не выдержал первым. Когда ладонь Адама очередной раз скользнула по внутренней части его бедра, он со сдавленным стоном вцепился в эту ладонь и, придавив своей, заставил сдвинуться выше, ещё чуть выше, и прижаться плотнее…
«Медаль за смелость», так уж и быть, заслужил – про себя подумал Адам, начиная поглаживать и ласкать там, где его просили. Парень выгнулся от его прикосновения – потрясающая картина, способная свести с ума любого ценителя: лопатки приклеены к покрывалу, бёдра вскинуты, колени врозь, руки судорожно сжимаются (при этом одна из них на предплечье Адама – чёрт, как бы синяка не оставил!), голова запрокинута и с губ срывается горячее прерывистое дыхание.
Адам позволил ему как следует прочувствовать свои желания, а потом отстранился. Парень непонимающе потянулся к нему, прося ещё… нет, милый, это ты пока не заслужил… Адам приподнялся на кровати и сел, спустив ноги на пол и предоставив возможность полюбоваться своей вполне мускулистой спиной. Тот немедленно принял вызов, подхватился на колени, и принялся целовать его шею, и руки сами потянулись вперёд и вниз. Совершенно непристойно, но до того сладостно, что…
…Адам вдруг вспомнил, как сам касался себя вчера. И что при этом испытывал. На секунду происходящее показалось ему нелепым, даже безумным… эта мысль была опасна. Адам задержал дыхание. Безумно… безумно хорошо, когда мягкие сильные ладони ласкают тебя, уверенно и смело. А будет ещё лучше, когда он…
Он поймал руки Джерфида, отвёл их в стороны, с ногами забрался на кровать, и оглянулся через плечо, ловя затуманенный взгляд.
– Ну что? – он выразительно скользнул взглядом по телу парня снизу вверх и обратно.
– Что? – не понял Джер, который завёлся уже до того, что в ушах звенело и он с трудом соображал.
– Давай, – с улыбкой приглашающе качнул головой Адам. – Давай, ты же хотел…
И тут же почувствовал, как сильная молодая ладонь толкнула его между лопатками.
– Полегче! – Адам со смешком повалился вперёд, на локти, прогнулся в пояснице.
Где-то далеко-далеко внутренний голос маленького мальчика Джера подсказывал что-то спасительно-глупое вроде «я не умею», что свело бы на нет всё происходящее, напрочь убив атмосферу… Однако мальчик этого не слышал – слишком густой туман вожделения и похоти затянул его в себя, окутал пульсирующим коконом и поглотил без остатка.
