Текст книги "Надувные прелести"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Вот это круто! Получается, дискета нужна и Леонарду, и Митрохину. Но ведь она всего одна! Даже если мы ее найдем, в чем лично я сильно сомневаюсь, кому ее отдавать? Карпу? Тогда Митрохин нас шлепнет. Самому Митрохину? Но у Карпа есть Ре зо, с кулаками которого мы уже имели несчастье войти в тесный контакт. Такому типу ничего не стоит залить нас бетоном где-нибудь на сто первом километре или «забыть» о наших трупах, валяющихся в отдаленной лесополосе. Как бы объяснить ситуацию Александру Ивановичу потактичнее, чтобы не вызвать неожиданного всплеска негативных эмоций с его стороны?

– Видите ли… Э-э… У-у… Мы, так сказать… – заблеяла я, пытаясь подобрать нужные слова. Странное дело, но мне показалось, будто в русском языке вообще все слова внезапно закончились. Кроме предлогов и каких-то невнятных гласных на ум ничего не приходило. Разумеется, русский разговорный не в счет – приличной девушке, да еще учительнице словесности, не пристало выражаться подобным образом!

– Проясните ситуацию! – потребовала Клавка, с грустью глядя на дно подозрительно быстро опустевшего бокала. Для ее стресса такой дозы явно было маловато!

Александр Иванович это понял и плеснул в Клавкин бокал еще немного вонючей ядовитой жидкости.

– А что, собственно, вам непонятно? – легонько шевельнул плечом Митрохин. – Вы ищете и находите вторую дискету, потом отдаете се мне. По-моему, все предельно ясно.

– Но… Леонард Эдуардович… Он тоже хотел… В смысле… Насчет дискеты… Он же первый просил… – я окончательно запуталась, потому сконфуженно умолкла и жалобно уставилась на дога. Честное слово, в эту минуту я завидовала благородной псине черной завистью! Как бы мне хотелось так же растянуться перед камином, слышать голос любимого хозяина и балдеть от его близости… Только не надо намеков! Я имела в виду лишь беззаботную жизнь шерстяного друга человека.

Митрохин еще какое-то время ожидал продолжения моей пламенной речи, но быстро понял, что в данную минуту я в совершенстве владею лишь бессвязным лепетом. Дядька тонко усмехнулся и пояснил:

– Я знаю, что Карп уже подрядил вас на поиски дискеты. Ему очень хочется сохранить свой бизнес!

Однако мы решили положить этому конец. Надоело, право слово! Во-первых, где гарантии, что какой-нибудь очередной суслик Карпа или кто-либо еще не ринется по неверному пути Глеба? Легкие деньги – они ведь творят чудеса…

Тут я подумала простую мысль: может, слугам народа стоит попробовать жить честно? Тогда и поводов для шантажа не будет… Эту мысль я немедленно зачислила в разряд научной фантастики и отогнала прочь как неперспективную.

– …а во-вторых, – Александр Иванович (вы не поверите) позвонил в небольшой золоченый колокольчик и негромко позвал: – Константин!

В гостиной немедленно нарисовался уже знакомый бритоголовый охранник. В правой руке он держал рыжий кожаный кейс. Увидев его, я судорожно передернула плечами… Сезонная аллергия началась, что ли? Да-а, богатая нынче выдалась зима на чемоданы, ничего не скажешь! Готова спорить: я знаю, что там внутри.

У Клюквиной, наверное, тоже наметились определенные проблемы с восприятием действительности: увидев кейс, она испуганно вжалась в спинку кресла и, по-моему, задышала гораздо реже, чем это положено природой. И только железный Йорик сохранял олимпийское спокойствие.

Митрохин принял кейс из рук охранника, кивнул головой, и охранник снова растворился в пространстве.

– Здесь… – Александр Иванович щелкнул замками. В воздухе отчетливо запахло деньгами. – Здесь двести тысяч долларов. Еще столько же получите, когда найдете дискету. Карп, я знаю, дал вам чуть меньше. Нетрудно подсчитать, что за одну маленькую дискету вы получаете почти полмиллиона баксов. Неплохая цена, согласны? В качестве дополнительного бонуса предлагаю еще пятьдесят тысяч. Вы будете богатыми невестами! – хохотнул Митрохин.

Я вспомнила о Брусникине и загрустила. Что-то мне подсказывало, что он предпочитает жену бедную, но живую, чем богатую и мертвую. Клавдия, еще недавно страстно мечтавшая о куче денег для безбедной жизни, сейчас печально смотрела на аккуратные пачки иноземных «рублей». Может, ей вспомнилась печальная участь, постигшая многих и многих богатых людей? Митрохин с удивлением взирал на наши кислые физиономии. Вероятно, он думал, что один только вид денег заставит нас рыть носом землю в поисках злосчастной дискеты. Разочаровали мы дядьку! Крякнув, Александр Иванович захлопнул кейс и положил его на низкий журнальный столик орехового дерева.

– Можно вопрос? – как прилежная ученица, подняла я руку.

– Конечно…

– А если мы не найдем дискету?

Митрохин посмотрел на меня долгим пронзительным взглядом и усмехнулся:

– Лучше вам ее найти. Признаться, я не до конца верю в то, что дискета потеряна.

– На что это вы намекаете? – надулась Клавдия.

Вместо ответа Митрохин повел плечом. Этот жест мог означать что угодно, а мог и вовсе ничего не означать. Ясно только – отвечать на вопрос помощник депутата не собирается и предоставляет нашей фантазии право разгуляться вволю.

– Можете идти, – холодно велел Александр Иванович. – Константин проводит. Кстати, ваша машина здесь, так что проблем с транспортом не будет. Желаю удачи, господа!

Митрохин повернулся к нам спиной, давая понять, что аудиенция окончена. Невесть откуда появился Константин. Он взял со столика кейс с деньгами и кивком головы велел следовать за ним.

Юркин «Мерседес» и в самом деле стоял возле широких ворот. В полном молчании мы уселись в машину: Юрий за руль, а мы с Клавкой забились на заднее сиденье и там затихли. Меня по-прежнему тревожило молчание нашего приятеля, да и Клавдия, по всему видать, испытывала по этому поводу смутное беспокойство. Она какое-то время ерзала на сиденье, рискуя протереть дыру в дорогой кожаной обивке, а потом подала-таки голос.

– Нет, ну каков нахал! – робко пискнула сестрица. – Вот так просто взял и настучал нормальным людям по голове! Хам!

Реакция Юрки была неожиданной и странной: он резко нажал на педаль тормоза, машина остановилась, отчего мы с Клюквиной сперва вдавились в спинку сиденья, а потом с бильярдным стуком ударились лбами. Выступать дальше с обвинениями в адрес Митрохина Клавка не отважилась, а я так и вовсе решила прикинуться невидимкой. Юрка пару секунд сидел неподвижно, глядя прямо перед собой, а потом выскочил из автомобиля, распахнул дверцу пассажирского сиденья со стороны Клавдии и коротко приказал:

– Вылезайте!

– В каком смысле? – обалдела Клавка.

– В прямом. Вытаскивайте свои задницы из моей машины и ступайте на все четыре стороны! И чемодан свой заберите – мне лишние проблемы ни к чему. Вот блин, а?! Дернул же меня черт связаться с вами! Всегда подозревал, что вместо голов у вас воздушные шарики, еще когда эта… – Юрка ткнул пальцем в сердито сопевшую Клавку, – машину мою грызть вздумала. Да вы просто ненормальные! Психички чокнутые! Выметайтесь живо, иначе я за себя не отвечаю, ну?!

– Еще неизвестно, кто из нас чокнутый! – прокряхтела Клавдия, выбираясь из салона. Я выпала следом за ней. А что делать? Если так убедительно просят, разве можно отказать?

Юрка, клокоча, как пробуждающийся вулкан, дожидался, пока мы покинем его драгоценный «Мерседес». Как только это произошло, он с такой силой захлопнул дверцу, что автомобиль отозвался жалобным стоном.

– Дуры! – донеслось до нас уже из отъезжающей машины.

Я с тоской наблюдала, как красные габаритные огни удаляются с поистине космической скоростью, и с ужасом осознавала, в каком положении мы оказались. Поздняя ночь (или раннее утро?), зима, мороз около минус десяти по Цельсию, темнота, и мы с Клавкой – в весьма экзотическом виде на какой-то плохо освещенной трассе, на которой в этот час не то что машин, но даже захудалого трактора не дождаться, а в грязном придорожном снегу валяется совершенно бесполезный в подобной ситуации чемодан с четвертью миллиона долларов. Клавка проследила за полетом Юркиного «мерина» и возмущенно завопила. Цитировать ее не стану по вполне понятным причинам, но уверяю, что содержание речи сестрицы, раскаты ее голоса разогнали бы на «раз-два» целую роту прапорщиков и сделали бы их потомственными пацифистами. Я не стала дожидаться окончания монолога – засунула руки в карманы шубейки и поковыляла в ту сторону, в которую только что уехал Йорик, справедливо рассудив, что наш дом именно там.

Идти в новых сапожках на высоченной шпильке – сомнительное удовольствие. Через пятьдесят метров сапоги показались мне изощренным орудием пытки, а сапожник, пошивший эту чудо-модель, – главным начальником инквизиторов. Ко всему прочему холодный ветер, не встречавший препятствий на открытом пространстве, нахально забирался под шубку и самым бесстыдным образом проникал под шутовской комбинезон.

– Афонька, подожди! – человеческим голосом молвила Клюквина.

Я замедлила шаг, но не остановилась, потому что понимала – стоит на миг замереть, и чудные сапожки сдавят мои ноги в страшных тисках.

Клавка, тяжело дыша, нагнала меня и весело поинтересовалась:

– Куда идем?

– Домой.

– А где наш дом?

– Там… – неопределенно махнула я рукой в темную даль.

– Ага. Ну, коли так, то потопали, подруга дней моих суровых. Правда, сдается мне, топать нам придется очень долго. А все этот придурочный Юрик! Как у него рука поднялась бросить двух беззащитных девушек ночью, одних, чуть ли не в чистом поле! Эх, до чего ж нынче мужик вредный пошел! И за кого замуж идти? – Клавдия глубоко вздохнула и совершенно неожиданно предложила: – Давай выпьем, что ли?

– Ты о чем это? – слабо удивившись бредовой идее сестры, спросила я. – Тут даже луж нет…

– Что бы ты без меня делала? – сестрица снисходительно похлопала меня по плечу.

– Скорее всего, жила бы спокойно, – предположила я.

– Да ладно! А то я не знаю твоего характера! Ну, будем пить? – с этими словами Клюквина извлекла из рукава своей куртки подозрительно знакомую бутылку. – Вот, прихватила из подвала, где нас томили в заточении. В качестве компенсации… Ну, и для сугреву, конечно, тоже.

Я попеняла Клавке за ее мелкоуголовные наклонности и напомнила, что в качестве компенсации мы получили солидную денежную премию, покоящуюся сейчас в кейсе, который тащила сестренка.

– Это плата за работу и за моральный ущерб… О, смотри-ка, Афонь, кажется, господь смилостивился над нами. Вон, какая-то карета сюда мчится!

Впереди на пустынном шоссе я заметила свет Фар, приближающийся к нам довольно стремительно. В отличие от Клавдии, я не испытывала по этому поводу оптимизма и даже опасалась встречи с незнакомой машиной. В подобных нарядах, в каких щеголяли мы с Клюквиной, нас запросто можно было принять за девиц сильно облегченного поведения. Особенно церемониться с такими дамами не принято, к тому же и сумма в кейсе не могла не вызвать желания ею немедленно завладеть, а от нас, наоборот, избавиться. Так что, вполне возможно, навстречу ехала не карета, а новые проблемы. Однако высказывать вслух свои опасения я не рискнула, чтобы не вызвать насмешек и обвинений в трусости в свой адрес со стороны ехидной сестренки. Впрочем, ей было не до меня – она подняла вверх руку с бутылкой вина и заскакала на месте. Недолго прыгала сестренка. По мере приближения к нам автомобиль начал сбавлять скорость, а Клавкина радости резко пошла на убыль.

– Тьфу, зараза! – смачно сплюнула Клавдия и в сердцах притопнула ножкой. – Явился, гад! Давно не виделись, на фига же вы приперлись?

Причина внезапной перемены настроения сестры вскоре стала понятна: карета принадлежала Юрке. Иными словами, Юрка вернулся за нами на своем сверкающем «Мерседесе». Я не видела в этом обстоятельстве ничего плохого, оттого растянула рот в самой очаровательной улыбке, на какую только была способна в эту минуту. Наверное, улыбка вышла какая-то неправильная – Юрий никак на нее не среагировал. Он даже не посмотрел в нашу сторону, молча вышел из машины, открыл заднюю дверцу и процедил сквозь зубы:

– Чтобы я не слышал от вас ни звука.

– Хорошо, – кротко согласилась я и толкнула локтем Клавдию: мол, обещай немедленно, а то он передумает! Клавка что-то проворчала, но все-таки кивнула, хоть и без особого энтузиазма.

В машине я первым делом стянула с себя инквизиторские сапожки. Усталые, намятые ноги благодарно загудели от прилива крови. Клюквина буравила Юркин затылок недобрым взглядом, долго крепилась, а потом не выдержала:

– Юр, у тебя штопора нет случайно?

Я приготовилась к вспышке ярости со стороны молодого человека и принялась снова натягивать сапоги, негромко поскуливая от боли. «Сейчас выгонит, к гадалке не ходи – выгонит! – думала я. – Если доберемся до дома, лично отрежу Клавке язык!»

Юрка не услышал или сделал вид, что не слышит. Клюквиной это не понравилось – молчание мужчины всегда воспринималось ею как оскорбление. Она прочистила горло и повторила вопрос гораздо громче:

– Я говорю, штопора не найдется? Некоторые предусмотрительные джентльмены имеют привычку возить с собой кое-какую утварь!

И послал же господь такую неугомонную сестрицу! За что ж мне такое наказание?! Даже с заднего сиденья я слышала, как бедный Йорик заскрипел зубами. Вполне возможно, сейчас он был близок к тому, чтобы вышвырнуть нас из машины и больше не возвращаться. Наверное, воспитание, полученное им от мамы (дай бог ей здоровья!), не позволило ему осуществить сей замысел. Я наклонилась к самому уху Клавдии и зло прошипела:

– Еще одно слово, и ты услышишь поминальную молитву по собственной персоне! Молчи, Клава, не вводи во грех!

До дома мы доехали в полном молчании. Высаживая нас у подъезда, Юрка, хмурясь, посоветовала

– Никому дверь не открывайте, к телефону не подходите. Я к вам завтра… Нет, уже сегодня загляну.

– А как мы узнаем, что это ты явился? – xмыкнула Клавдия, еще не перестав обижаться на не-джентльменское поведение парня и на меня за то, что я приняла его сторону. – Сам же сказал, дверь никому не открывать…

– Я постучу спартаковским сигналом, – пообещал Юрий и покинул нас.

Последние силы ушли на то, чтобы раздеться и рухнуть в кровать. Через десять секунд я уже спала.

Нестерпимо громкий стук здорово раздражал, я бы даже сказала, бесил. «Ну и где там Клавка? Почему она не открывает? – недовольно мыслила я. Дрыхнет, бестия! Вот не стану открывать, из принципа»! Однако стук не прекращался, из чего следовал вывод – Клюквина вставать не собирается. Проклиная ленивую сестрицу, я потащилась к входной двери. Мне показалось, или в квартире на самом деле что-то изменилось?

– Открывайте немедленно! – требовал женский голос из-за двери.

– За такие шутки надо морду бить! – поддержал голос мужской.

Ходить с набитой мордой как-то несподручно – опухоль под глазом, полученная от столкновения с кулаком Резо, только-только спала, и наступать повторно на те же грабли не хотелось.

Еще раз чертыхнувшись в адрес Клюквиной, я открыла дверь. На пороге стояла супружеская чета Копыловых, проживающая этажом ниже. Виолетта Павловна, невысокая, но сильно упитанная дама хорошо за сорок, с обесцвеченными волосами, вечно взбитыми в высокую прическу, похожую на большой кусок сладкой ваты, гневно сверкала подведенными очами и кривила ярко-красный рот. Вообще-то, никакая она не Виолетта, а обыкновенная Валька. Еще два года тому назад соседка торговала овощами на рынке. После смерти матери она продала ее старенький дом где-то под Калугой и купила небольшой магазинчик. Так Валька в одночасье превратилась из обычной торгашки в бизнес-леди, а заодно и в Виолетту. Правда, ее скандальный характер изменений не претерпел. Ее супруг, обрадованный повышением социального статуса, бросил малоприбыльную службу в каком-то институте и прочно уселся на шею жене. Он отъелся, приоделся, стал посматривать на всех свысока и вечно пребывал в перманентном состоянии легкого алкогольного опьянения.

– Ты что же это себе позволяешь? – шумела Валька. – Думаешь, если учительница, то все можно?! Интеллигенция!

– Морду надо бить, – упрямо повторил Валькин супруг, а для убедительности продемонстрировал кулак размером с большой кочан капусты.

– Да за что?! – воскликнула я, ничего не понимая в происходящем.

– А сама как будто не догадываешься? – Валентина уперла руки в необъятные бедра.

Я отрицательно помотала головой. День сегодня какой-то странный, с утра не задался.

– Ща узнаешь! – грозно нахмурился Петр Семенович и, прижав меня к стене легким движением плеча, прошел к ванной. Валентина проследовала за супругом, и мне ничего не осталось, как отлипнут от стены и двинуться за ненормальной парочкой. Тут я почувствовала, что моим босым ногам как-то странно холодно и мокро. Непонятное явление, прямо-таки чудо природы…

Пока я ломала голову над причиной появления такого количества влаги в нашей квартире, Петя приступил к штурму ванной. С первого раза дверь не поддалась, но здорового мужика это не остановило. Он дернул посильнее, щеколда, на которую дверь была заперта изнутри, с легким звяком отлетела, и… нам под ноги с веселым плеском хлынул небольшой поток прозрачной воды. Она текла из крана, переливалась через край раковины и красивым водопадом падала на кафельный пол. На полу уже образовался миниатюрный океанчик, в котором плавали Клавкины тапки, какие-то мочалки, губки, а прямо в центре помещения гордо дрейфовал пластмассовый тазик для белья. В самой ванной за наполовину задернутой шторкой мне удалось разглядеть ноги, обтянутые малиновыми колготками.

– А-а-а! Уби-или-и! – взорвался в ушах тонкий визг. Я в недоумении поискала источник неприятного звука. Голосила Валька, странным для ее комплекции фальцетом. Петр стоял перед ванной и шлепал губами, не производя при этом ни звука. А может, его голос просто тонул в воплях взволнованной супруги.

«Кого это, интересно, убили? Да еще в моей ванной»? – подумала я и заглянула за шторку. Клавка лежала в ванной в полной амуниции, то есть в том самом экстравагантном наряде, в котором посещала клуб. Правда, весь шик одеяния был подпорчен большим темно-красным пятном, расплывшимся на животе Клавдии. Сестрица с блаженной улыбкой на устах обнимала пустую бутылку из-под вина и признаков жизни не подавала.

– Это Клавку убили, что ли? – задала я глупый вопрос, скорее самой себе, потому что голос мой никем не мог быть услышан из-за разрушительных децибел, издаваемых Валькой. Уверена, эти звуки смогли бы разбудить и мумию товарища В.И. Ленина. Вождь мирового пролетариата наверняка повел бы нас в светлое коммунистическое будущее, потому я тихо порадовалась, что Валентина орет не в мавзолее, а в нашей ванной.

Внезапно ее вопль оборвался. Тишина, нарушаемая лишь плеском так никем и не прикрученной воды, свалилась на нас, словно случайная сосулька на случайного прохожего. За спиной онемевшей Вальки маячила искаженная волнением физиономия Юрки. Оказывается, это его рука прервала лебединую песню бывшей продавщицы овощей. Петр Семенович, все еще пребывая в столбняке от вполне симпатичного трупа Клавдии, никак не среагировал на посягательства постороннего мужчины на свою собственность.

В ванной произошло какое-то движение.

– Кто тут так орет? Мертвого разбудит! – зевнула Клавдия, открывая глаза.

На этот раз разразился криком Петр. скорее всего, это был первый случай в его жизни, когда ожил покойник. Валентина скосила сумасшедший взгляд в сторону стремительно удалявшегося супруга и что-то нечленораздельно замычала.

– Я все понял, – спокойно кивнул Юрка. Вас ведь затопило? Сейчас я провожу вас до двери, и вы покинете помещение. Не сомневайтесь, девушки возместят ущерб от стихийного бедствия. Тысяча долларов вас устроит?

Валька затрясла головой в знак согласия. На всякий случай я проследила за процессом выдворения Валентины из нашей квартиры. Когда Юрий захлопнул за скандальными соседями дверь, с лестницы донесся душераздирающий крик:

– Петька, сукин сын, совсем обалдел? Ну-ка, открывай! Девки штуку баксов платят за ущерб. Открывай, кому говорят, а то хуже будет!

Миссия была выполнена, и мы с Юркой возвратились на место происшествия с твердым намерением надавать Клавке по шее. Однако сестрица выглядела такой виноватой, что у меня это желание как-то сразу угасло. Плюнув на непутевую, я приступила к ликвидации последствий потопа. Юрка вызвался мне помогать, а Клюквина устроилась на табуретке и, мотивировав свое неучастие в уборке сильной головной болью, тремором всех конечностей и общей ослабленностью организма, объяснила, что именно послужило причиной катастрофы.

Оказывается, перед тем как лечь спать, Клавка решила снять душевное напряжение и свежеполученный стресс митрохинским вином. Не пропадать же добру, в самом деле? К моменту принятия сего решения я уже крепко спала. Клюквина из альтруистических соображений не стала меня будить и решила выпить в одиночестве, а заодно принять горячую ванну. Как назло, водичка из крана лилась теплая. как скверный чай. Сделав несколько больших глотков красного вина прямо из горлышка бутылки, Клавдия решила дождаться оптимальной температуры воды, потому закрывать кран не стала. Она уселась на край ванны и принялась гипнотизировать прозрачную струю, уничтожая по ходу дела прекрасное испанское вино. Вино хорошо легло на «старые дрожжи». Глаза у Клавдии вскоре стали слипаться, и силы, здорово подорванные алкоголем и ночными приключениями, разом оставили ее тело. Не мудрствуя лукаво, Клюквина решила устроиться на ночлег прямо в ванне. Помещение, как нетрудно догадаться, небольшое, а сама Клавка пребывала в очень нетрезвом состоянии. С трудом, но тело свое она все-таки уместила в емкости и не заметила, как в раковину, в которую сливалась вода, упала какая-то тряпка и заткнула слив. Дальнейший ход событий нетрудно представить: сестрица моментально уснула, а вода быстро достигла края раковины и вырвалась на свободу.

– Да, кстати, а что это ты нашими деньгами распоряжаешься? – закончив свое печальное повествование, Клавдия вспомнила об обещании, данном Юркой пострадавшим соседям. – Ты их зарабатывал?

– Хм, а зачем они вам? На том свете деньги не нужны, – выдал Юрка довольно странную фразу. Я выронила из рук мокрую тряпку и обалдело заморгала.

– Как это – зачем? У нас на эти деньги свои планы! А ты приперся, понимаешь, и давай чужие деньги разбазаривать! – закипела Клюквина, но тут же осеклась. До нее хоть и с опозданием, но дошел смысл высказывания приятеля: – В каком смысле – «на том свете»? Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сказал, – пожал плечами Юрка. С уборкой мы покончили, и теперь он, видя, что я пребываю в кратковременном замешательстве, сам вылил воду из ведра, развесил тряпки и тщательно вымыл руки. – Я тут размышлял на досуге, справки кое-какие навел… В общем, девочки, дело дохлое. Можете подыскивать себе уютное местечко на кладбище. Обещаю, по праздникам буду навещать вас и даже приносить цветочки. Кстати, у меня на Рогожском кладбище приятель трудится. Могу посодействовать…

Перспектива, согласитесь, так себе, не особенно впечатляющая. Только-только разбогатели, и, будьте любезны, пожалуйте на кладбище! Мне стало до слез жалко и себя, и Клавку, я даже всхлипнула:

– Неужели все так плохо?

Юрка покачал головой:

– Боюсь, что так. Ну-ка, Афанасия, расскажи мне все с самого начала. А ты, – парень строго посмотрел на Клюквину, – помолчи, ладно? Не надо комментариев. Лучше приготовь что-нибудь поесть – я не успел позавтракать…

Клюквина громко фыркнула, но за стряпню взялась, а я, глубоко вздохнув, приступила к рассказу. Несколько раз сестрица пыталась вставить хоть словечко в повествование, но всякий раз натыкалась на тяжелый взгляд Йорика, обиженно пыхтела, однако молчала. Большое ей за это человеческое спасибо!

Пока я говорила, наш приятель хмурился, сокрушенно вздыхал, а пару раз даже позволил себе непарламентские выражения. Причем столь замысловатые, что Клавдия уважительно цокала языком. Наконец я умолкла и посмотрела на Юрку долгим печальным взглядом, словно именно от его выводов зависела наша дальнейшая судьба.

– Да-а уж… – вздохнул Юрий. – Положеньице у вас – не позавидуешь.

– У нас, – поправила Клавка. – Не забывай, к Митрохину ты с нами ездил, а значит, тоже увяз в этом деле по самые помидоры…

– Знаю. Только поэтому я сейчас с вами и разговариваю. Итак, давайте попробуем во всем разобраться. Афанасия вытащила из машины чемодан, в нем были деньги и дискеты…

– Одна.

– Что?

– Я говорю, одна дискета была. И то, я ее случайно нашла. У чемодана второе дно оказалось, – пояснила Клавка. – Знаешь, как-то сразу стало понятно, что дискета непростая. Так и вышло. Только информация на ней была зашифрована. Но Афонька у нас – голова светлая, быстро разобралась, что к чему. А когда этот Карп появился, мы дискету ему отдали. Вот тут и выяснилось, что дискет должно быть две… Почему ты так на меня уставился?

Клюквина скрестила руки на груди и насупилась. Юрка, в самом деле, смотрел на нее чересчур Уж подозрительно, даже мне стало неуютно под таким взглядом.

– Клава, ответь мне на один вопрос. Только честно … – попросил он. – Ты, часом, вторую дискету не припрятала? Ну, мало ли, вдруг тебе захотелось пойти по неверному пути Глеба Крутых…

Взрыв последовал незамедлительно. Клавдия схватила в руки сковородку с явным намерением запустить ею в собеседника, осмелившегося выдвинуть подобное предположение.

– Да ты! Да я! Да как ты смеешь… Ну, все, берегись! – сестрица сделала небольшой шажок по направлению к Юрке. Тот понял, что совершил ошибку, поднял руки вверх и поспешил оправдаться:

– Все-все-все! Я же пошутил! Шуток не понимаете, что ли?

– За такие шутки надо морду бить, – медленно остывая, повторила слова Петра Семеновича Клавдия.

– Не надо! Я больше не буду. Давайте попробуем порассуждать без рукоприкладства. Значит, что мы имеем на сегодняшний день? Два серьезных человека ищут одну и ту же дискету, так? Я имею в виду, конечно же, Карпа и Митрохина, а вовсе не вас. Продать дискету Глеб не мог, – принялся витийствовать Юрка, чем несказанно меня порадовал. Оно и понятно: три головы всегда лучше, чем две… правда, хуже, чем четыре.

– Почему не мог? – удивилась Клавка. – Может, он ее как раз и продал. А деньги в чемодане – плата за дискету.

– Глеб не дурак, – возразила я. – Он прекрасно понимал, что эти дискеты – его хлеб. Это во-первых. А во-вторых, Карп знал о существовании обеих дискет. Исчезновение одной из них грозило Глебу серьезными неприятностями. Хотя, по-моему, версию о продаже второй дискеты не стоит отвергать окончательно. Вдруг он хотел покончить со своими темными делишками, срубить деньжат и залечь на дно где-нибудь в Швейцарии?

– Возможно. Но тогда почему он не продал сразу обе?

– Нет, Глеб дискеты не продавал. Вторую дискету могли украсть, что маловероятно, или Глеб ее очень хорошо спрятал, – твердо заявил Юрка.

– Уверен, люди Карпа и Митрохина уже прошерстили и дом Крутых, и все его клубы, и ничего там не нашли. Ну-ка, подумайте, куда можно спрятать ма-аленькую дискету?

– Да куда угодно! – воскликнула Клавка. – Можно в банк ее положить, можно в тайник какой-нибудь засунуть, в конце концов, можно даже в землю закопать! И что нам теперь делать?

– Думать, – убежденно сказал Юрка. – Если дискета существует, значит, мы можем не найти. Я тут поговорил кое с кем… Покойный Крутых, как вы знаете, был владельцем трех ночных клубов. Впрочем, чисто номинально. Официально клубы оформлены на его жену, Антипову Марину Ивановну. Крутых со своей женой в разводе, уже два года, но отношения у них по-прежнему близкие. Однако Глеб проводил массу времени почему-то именно в «Джокере». Причем вечно торчал в кабинете управляющего…

– Мы там все осмотрели, – махнула рукой Клавдия, – нет там никаких тайников. Да ты сам видел обстановочку в кабинете – сплошной минимализм. Только рыбки пейзаж и оживляют. Слушайте, а может, нам все же стоит пошарить в доме Глеба? Вдруг люди Карпа или Митрохина что-нибудь пропустили? Или просто смотрели невнимательно? Нет: я придумала! Их надо убить!

– Кого? – в один голос спросили мы с Юркой.

– Карпа и Митрохина! Нет человека – нет проблем, как говорил товарищ Сталин! Ну, как вам идея?

Неожиданная идея, ничего не скажешь, кардинальная! Даже интересно, как Клавка себе это представляет? Кто будет убивать двух важных людей? И каким, интересно, способом? Из пистолета? Или путем организации несчастного случая? Второе, по-моему, предпочтительнее: какая-нибудь случайная авария на дороге, или сильный удар электричеством во время купания в бассейне, или укус ядовитой змеи, к примеру… Ох, что-то я увлеклась!

– Хорошая идея, – без тени улыбки кивнул Юрий. – И кто же будет их убивать? Ты? Афонька? А может, я?

– Ну почему же? Мы наймем профессионала Деньги у нас есть…

Я с уважением посмотрела на сестру: мысль нанять киллера на деньги потенциальных жертв показалась мне оригинальной и действенной. Юрка, видя, что мы с Клавдией серьезно отнеслись к этому варианту, покрутил пальцем у виска и убежденно произнес:

– Говорю же – дуры! Убийство Митрохина и Карпа наших проблем не решит, наоборот, повлечет за собой новые. Киллера нанимать небезопасно можно запросто стать объектом шантажа с его стороны. Но главное в другом: где гарантия, что о существовании дискет знали только эти двое? Вдруг еще пара-тройка таких вот «помощников» захочет ими обладать? Информация-то на дискетах – настоящая бомба! Наши депутаты только рады подложить эту бомбу своим коллегам. Вас непременно найдут, даже не сомневайтесь…

Мы с Клавдией подавленно молчали. Чудилась в словах Йорика какая-то правда. Тут я неожиданно вспомнила мрачные прогнозы, с которых Юрка начал разговор, и осторожно поинтересовалась:

– А почему ты посоветовал нам место на кладбище подыскать?

– Да, – поддакнула Клавдия. – Поясни, пожалуйста, что ты имел в виду?

– Охотно. Допустим, вы не находите дискету. Что с вами будет? Правильно, – заметив, как мы понурились, подтвердил Юрка, – вас убивают. Но и если вы находите дискету, вас все равно убивают.

– Но почему?! Нам заплатили деньги, значит, доверяют. Больно им надо отваливать такие деньжищи! Сказали бы просто: дискета или жизнь! Мы бы и так носом землю рыли, – не слишком уверенно сказала Клюквина.

– Деньги вам заплатили потому, что уверены – они вернутся к хозяевам по завершении… м-м… операции. Просто вас решили простимулировать, чтобы поиски проходили более интенсивно. Однако ребята перестарались и предложили несоразмерно большую сумму. На дурочек жадных рассчитывали. – Тут Юрий выразительно смерил взглядом попеременно меня и Клавдию и сокрушенно вздохнул. Дескать, что поделаешь, раз такие экземпляры еще существуют! Впрочем, кручинился он недолго. Исправить нас все равно невозможно, а пояснения все-таки требовались, и Йорик продолжил: – Даже столь богатые люди, какими, несомненно, являются Митрохин и Карп, не станут разбрасываться деньгами. Да за такие бабки, что вам предложили, половину ФБР и четверть ЦРУ можно перевербовать в нашу родную контору глубокого бурения!