Текст книги "Надувные прелести"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Фаина Раевская

Надувные прелести

Родительское собрание, слава богу, закончилось. За окном было темно, а часы показывали начало десятого. Я сидела в пустом кабинете и с наслаждением курила. О том, что я подвержена этой дурной привычке, не знал никто, даже Клавка, моя вездесущая сестрица.

Вообще-то, сестрой ее можно считать лишь с некоторой натяжкой. Общим у нас был только папа, которого я даже не помню, – он ушел от мамы, когда мое появление на свет еще только ожидалось. Папаша – человек любвеобильный, и оставил потомство, как я подозреваю, по всему СНГ. Не удивлюсь, если и среди пингвинов на Южном полюсе отыщется мой братец или сестрица. Правда, до сего дня объявилась только Клавдия, чему я несказанно рада. Зато появилась она раз и навсегда, и почему-то сочла себя ответственной за мою жизнь, в особенности за личную. Шустрая Клавка упорно подыскивала мне женихов, соответствующих ее представлениям о моем будущем муже: возраст – от тридцати пяти; не миллиардер, но хорошо обеспеченный; характер покладистый; отсутствие вредных привычек – обязательное условие; желательно, чтобы потенциальный супруг был неглуп, но и не шибко умен. «От умных мужиков одни неприятности», – вывела «формулу любви» сестрица Внешность избранника принципиального значения не имела. Я была противоположного мнения: мне всегда казалось, что все беды от глупости, да и выходить замуж за какого-нибудь крокодила желания не было. Однако с Клавдией не спорила. Во-первых, бесполезно, а во-вторых, пусть уж лучше женихов мне ищет, чем воспитывает меня. Деятельная натура Клавки не знала покоя ни днем, ни ночью В конце концов мне это надоело, и я вышла-таки замуж за Димку, сменив звучную фамилию Клюквина на не менее звучную Брусникина. Димыч являл собой полную противоположность Клавкиным представлениям об идеале: тридцатилетний красавец-атлет, не имевший за душой огромных капиталов. К тому же, по мнению Клавдии, у Димки был существенный недостаток – он служил в ФСБ, а там, как известно, дураков не держат. Впрочем, сестренке пришлось смириться с моим выбором, потому что на все ее возражения я лишь улыбалась тихой улыбкой счастливой идиотки, а Димка смотрел на меня влюбленными глазами.

В общем, я еще ни разу не пожалела о своем замужестве.

Сигарета кончалась. В ней осталась всего пара затяжек, еще два вдоха вредных веществ…

Бетховен помешал мне насладиться запретным плодом. Конечно, не сам великий композитор – не имею чести быть знакомой с ним лично, – а мелодия «Лунной сонаты» моего мобильника, На экранчике телефона высветился домашний номер.

– Птенчик мой, я уже соскучился! – сообщил мне голос Брусникина. – Ты освободилась?

– Да, пупсик, сейчас приготовлюсь к завтрашнему уроку – и сразу домой.

– А…

Димка не договорил, потому что трубкой завладела Клавдия:

– Слышь, птенчик, лети в гнездо быстрее, а то Брусникин скоро на стену от тоски залезет. Купи по пути подсолнечного масла. Твой пупс от безделья сожрал весь ужин. Придется картошку жарить…

Трубка полетела на рычаг. Вздохнув, я убрала мобильный в сумочку. Мой любимый вот уже вторую неделю сидел дома со сломанной ногой, что, впрочем, неудивительно: зима нынче выдалась какая-то вялотекущая, гололед сменяла оттепель, и наоборот. Травмпункты были забиты пациентами со сломанными конечностями, в их число, к сожалению, попал и Димка. Конечно, к сожалению, потому что муж действительно страдал от безделья, а оттого капризничал сверх меры. Я Брусникина очень люблю, но в гомеопатических дозах, когда его слишком много, моя нервная система дает серьезный крен.

Первым уроком на завтра у меня был запланирован письменный опрос по литературе в одиннадцатом классе. Тема самая что ни на есть благодатная: «Мастер и Маргарита», есть где разгуляться фантазии моих оболтусов. Поясняю ситуацию. Я работаю в гуманитарном лицее, преподаю старшеклассникам русский язык и литературу. Дети у меня старательные, а оболтусами я их называю, потому что люблю. И работу свою люблю, и детишек.

Быстренько написав на доске задания для опроса, я наконец покинула благословенные стены. Охранник, которого все от мала до велика величают Василичем, сочувственно покачал головой:

– И все-то вы в трудах, Афанасия Сергеевна, аки пчела. Все уж разошлись давно…

– Работа такая, Василич, ничего не поделаешь.

– Таким молодым красивым девушкам, как вы, работать вообще грешно. Вам бы в вечернем платье да в шикарный ресторан – отдыхать в окружении каких-нибудь нефтяных магнатов.

– Не выйдет, Василич, от магнатов нефтью воняет, а у меня на этот запах аллергия – судороги начинаются.

На улице к вечеру подморозило. На трамвайной остановке топтались несколько человек, вытягивая шеи в ожидании транспорта. Немного подумав, я решила прогуляться до дома пешком – всего-то три остановки, а для здоровья полезно. Заодно и в магазин зайду за маслом.

Для получения еще большей пользы от моциона и ради собственного удовольствия я решила пойти не оживленными улицами, а тихими двориками. Снег мягко похрустывал под ногами, что способствовало плавному течению мыслей. Все в моей жизни складывалось прекрасно: любимый и любящий муж, неугомонная сестренка с вечным двигателем, вмонтированным в нижнюю часть туловища, дорогие сердцу оболтусы… Ко всему прочему, грела душу и мысль о приближающемся Новом годе, а следовательно, и о длинных зимних каникулах. Не помню точно, но кто-то очень мудрый вывел формулу счастья. Она оказалась проста, как все гениальное: «Счастье – это когда утром с удовольствием идешь на работу, а вечером – домой». Здорово, правда?

Наверное, я бы так и продолжала радоваться жизни, но этому приятному занятию помешал ненормальный водитель «Волги», казавшейся в голубоватом свете уличных фонарей грязно-серой. Машина промчалась мимо меня буквально в полуметре, даже не притормозив.

– Придурок! – крикнула я вслед горе-Шумахеру. – Педаль тормоза немного левее.

«Волга» слегка сбавила ход. Я, признаюсь, струхнула: а ну как водила услышал мой возмущенный вопль и решил пожурить меня за оскорбление? Стычка с психом как-то не вписывалась в мои планы, потому я благоразумно спряталась за толстый ствол дерева, очень кстати оказавшегося рядом. Однако из машины никто не вышел. Нет, не совсем так. Не вышел – в смысле, как все нормальные люди. Дверь со стороны пассажирского сиденья распахнулась, и из нее вывалился человек. Он немного прокатился, потом его голова пришла в соприкосновение с бордюром, после чего человек затих. «Волга» снова прибавила газу, явно пытаясь скрыться, но водитель, видно, чего-то не рассчитал и на полном ходу врезался в фонарный столб. Удар был столь сильным, что капот машины словно обнял фонарь. Из салона так никто и не появился, что, в общем-то, неудивительно.

– Мама дорогая! – простонала я, выглянув из своего укрытия.

Ноги сами понесли меня к субъекту, выпавшему, из «Волги». Мужчина лежал на снегу, как-то странно вывернув ноги. Его глаза удивленно смотрели в темное небо, с которого тихо падали невесомые снежинки. В месте соприкосновения головы с бордюром снег на глазах пропитывался чем-то темным. Дорогое кашемировое пальто выпавшего, когда-то нежно-бежевого цвета, было заляпано кровью. Лицо дяденьки явно симпатичным не назовешь, да, собственно, лица-то и не было вовсе – один большой синяк. Аккурат в центре лба зияла маленькая такая дырочка, явно не предусмотренная природой. Я похлопала мужчину по плечу и осторожно поинтересовалась:

– Эй, товарищ, вы живой или нет?

Товарищ не ответил и вообще признаков жизни

не подавал, из чего я сделала вывод, что он скорее мертв, чем жив.

– Ух, е-мое! Вот попала-то! – вырвался откуда-то изнутри досадливый возглас. – Где ж народ-то весь?!

Шум от аварии, по моим предположениям, должен был по меньшей мере заинтересовать жильцов убогих пятиэтажек. Но я ошиблась. Граждане предпочли ничего не видеть, ничего не слышать. Что ж, их можно понять! Иной раз лучше оглохнуть и ослепнуть, чем стать свидетелем. Ну, а мне-то что делать? Попытаться реанимировать «пальто» или проверить «Волгу» – вдруг ее водителю еще можно чем-нибудь помочь? Справедливо рассудив, что кашемировый дядька может еще немного подождать, я бросилась к автомобилю. Открыть передние двери даже не стоило и пытаться – от удара они смялись, как пустая жестяная банка из-под пива. Зато задние дверцы находились во вполне рабочем состоянии, чем я не замедлила воспользоваться. На сиденье сиротливо лежал симпатичный кожаный кейс довольно внушительных размеров. Пару секунд я глазела на него, как бог на черепаху, а потом совершила неожиданный поступок, за который впоследствии бичевала себя нещадно. Короче говоря, я схватила кейс и с совершенно немыслимой скоростью «сделала ноги». Бес попутал, граждане! Никогда чужого не брала, а тут… Прямо и не знаю, как такое могло случиться. А может, склонность к авантюризму передалась мне от Клавдии? Как бы там ни было, но, выражаясь языком милицейских протоколов, я скрылась с места происшествия, прихватив чужую собственность. Хищение совершила, иными словами, а это, между прочим, уже статья Уголовного кодекса нашей Российской Федерации. Может, вернуться? Подброшу кейс обратно в салон «Волги», и дело с концом! Очень захотелось курить, а может быть, даже выпить… В общем, как-нибудь снять стресс. А то, что меня сотрясло конкретно, сомнений не было – не каждый день на твоих глазах образуются сразу два трупа.

Пока я решала судьбу чемоданчика, а также выбирала способ снятия стресса, до моего слуха донеслось завывание сирен, характерных для спецтранспорта. Звук приближался. Видимо, бдительные граждане окрестных домов все-таки сообщили куда следует о случившемся. Что ж, для меня теперь существовала только одна дорога – домой.

… – Масло купила? – первое, что я услышала, переступив порог.

Надо же, совсем забыла про масло! Сейчас Клавка начнет воспитательный процесс, а я этого страсть как не люблю. Видя, как по моему лицу разливается виновато-растерянное выражение, Клюквина со свойственной ей прозорливостью мгновенно поняла, что задание «партии и правительства» не выполнено, и стартовала:

– Афанасия Сергеевна! Позвольте выразить вам свое возмущение по поводу вашей полной безответственности! Чему, скажите на милость, такой человек, как вы, может научить подрастающее поколение?

Я топталась на месте, терпеливо дожидаясь окончания монолога. Из комнаты донесся голос Брусникина:

– Птенчик, это ты? Иди скорее ко мне!

– Иди, птенчик, иди, – милостиво кивнула головой Клавка, – и сообщи своему пупсику печальную новость: ужина не будет. А это что такое?

Клавдия наконец заметила в моих руках чемоданчик.

– Это, Клавочка, кейс, – немного заискивающе пояснила я.

– Вижу, что не авоська с продуктами. Ты его купила, что ли?

– Нет, нашла.

Сестрица недоверчиво фыркнула:

– Фантазия у тебя, Афоня, убогая, даром, что училка. Подобные чемоданы на улицах не валяются. Одна только ручка стоит в пять раз больше, чем получаете ты и твой пупсик, вместе взятые.

– А я кейс вовсе не на улице нашла, а в машине. Сперва оттуда дядька вывалился, потом машина в столб врезалась. Капот всмятку, водитель мертв. Я в салон-то заглянула, ну и… Чего, думаю, добру пропадать?

– Ты думаешь, там внутри добро? – Хорошо известный всем дух авантюризма взыграл в Клюквиной со страшной силой. Она шестым чувством угадала, что я не фантазирую, оттого перешла на конспиративный шепот: – Ты его открывала?

– Некогда было, – в тон ей ответила я. – Кто-то ментов вызывал, пришлось убегать.

– Господи, ну почему все интересное происходит не со мной?!

– Почему-то мне кажется, что самое интересное только начинается… – с сомнением глядя на кейс, вздохнула я: наверное, все-таки стоило вернуть его обратно.

– Птенчик! – В голосе Димыча отчетливо зазвучали нотки недовольства.

Клавка выхватила кейс и, легонько подтолкнув меня в спину, посоветовала:

– Иди! Иначе твой пупс заподозрит заговор в наших рядах. Ох, прости господи, вот уж истинный контрразведчик! Ему даже среди тараканов смута мерещится! Я чемоданчик-то приберу пока, от греха подальше…

– А как же масло, Клавочка?

– Да хрен с ним! До него ли теперь? Такие дела творятся! Иди уже…

Слабо понимая, какие именно творятся дела, я все же покорно последовала Клавкиному совету.

Брусникин возлежал на широкой кровати, подобно какому-нибудь сильно избалованному шейху. Сломанная нога в разрисованном гипсе была заботливо водружена на пирамидку из подушек. Кстати, идея заняться росписью по гипсу принадлежала мне. Согласитесь, смотреть на белую ногу скучновато, потому я с энтузиазмом приступила к раскраске. Клавке затея пришлась по душе – она с удовольствием внесла посильный вклад в народное творчество. Короче говоря, в настоящий момент Димкина нога являла собой адскую смесь картинок в стиле «Мурзилка», абстракций «а-ля ранний Сальвадор Дали», лозунгов «Бди», «Заткни фонтан» и прочих забавных, но полезных в жизненном смысле высказываний.

– Что-то случилось? – напрягся Димка, едва я вошла в комнату.

Ну, если у них в конторе все такие проницательные, то за государственную безопасность можно не волноваться. Хотя, с другой стороны, обидно: у всех мужья как мужья, а у меня сплошные рентгеновские лучи! По опыту знаю, что отпираться, говорить неправду бесполезно – Брусникин моментально почувствует подвох, и тогда неприятностей не оберешься. Оттого я решила чистосердечно рассказать о происшествии. Клавка была настороже. Как только я открыла рот, она немедленно материализовалась в комнате. Должна заметить, Клюква непостижимым образом могла на некоторое время усыпить бдительность моего супруга.

– Случилось, – опередила меня Клавдия. Твоя благоверная не купила масла, хотя я ее об этом просила. Таким образом, мы остались без ужина.

Я сконфуженно опустила очи долу, всем своим видом демонстрируя раскаяние. Брусникин проникся, забыл о подозрениях и отмахнулся от Клавки, как от назойливого комара:

– Ой. Клава, не делай проблему на пустом месте Подумаешь, масло.. Пельмешки свари.

– Килограмм пельменей ваше высочество изволило слопать час назад, аккурат после того, как расправилось с остатками борща. Оперативная обстановка в холодильнике на данный момент такова: одно яйцо и полбанки квашеной капусты. Так что, Афоня, собирайся, пойдем в круглосуточный супермаркет…

Брусникин прямо на глазах ослаб и, смущенно потупившись, попытался оправдать свой эгоизм:

– Я болею. Мне нужны силы, чтобы восстановиться, оттого и кушаю много. К тому же, если вы заметили, я мужчина!

В этом, между прочим, как раз сомнений ни у кого не возникало: только мужчина может одолеть недельный запас продуктов за один подход к холодильнику. Клавка нетерпеливо топталась на месте, из чего следовал однозначный вывод: ей есть что сказать. Причем новость касается только нас, девочек. Мое любопытство разыгралось не на шутку и требовало немедленного удовлетворения, потому я, чмокнув Брусникина в макушку, потопала одеваться.

Как только за нами закрылась дверь квартиры, Клавка повисла на мне с радостным воплем:

– Афоня, как же я тебя люблю!

– Это заметно. – Я тщетно пыталась освободиться из стальных объятий сестрицы. Выходило плохо: Клюквина вцепилась в меня, как Отелло в Дездемону. Когда с дыханием наметились проблемы, я просипела: – Отпусти, пожалуйста, или души быстрее…

Клавка немного ослабила захват, но отлепляться от меня не спешила. Она счастливо рассмеялась прямо мне в ухо:

– Эх, заживем теперь, как олигархи! Купим домик за городом, а то в квартирке тесновато стало, не находишь?

С этим утверждением трудно не согласиться: двухкомнатная «хрущоба» с кухней чуть больше спичечного коробка, совмещенным санузлом и комнатами, меньше которых бывают только клетки для хомячков, с трудом вмещала в себя троих человек. Пока я не вышла замуж, мы с Клюквиной не слишком страдали от вынужденной тесноты. Появление Брусникина осложнило положение. Муж у меня – мужчина крупный, высокий, еще ни дня не обходилось без каких-нибудь мелких столкновений супруга с домашней утварью. Потому домик за городом – не столько давнишняя мечта всего нашего семейства, сколько жизненная необходимость. Но мечты мечтами, а финансовая пропасть, отделявшая нас от домика, никак не уменьшалась. С чего бы вдруг Клавдия так уверенно заговорила о приобретении загородной недвижимости?

– Тебе премию выписали! – догадалась я. Сестрица – мастер-парикмахер высочайшего суперразряда. Трудится она в одном очень известном салоне, зарабатывает неплохо, я бы сказала, даже хорошо, но совершенно не умеет распоряжаться средствами. В связи с этим думать, что у Клюквы имеются «заначки», было бы неразумно. – Или взятку дали? Наверное, какая-нибудь богатая клиентка решила оплатить твои труды за год вперед. Не хочу тебя разочаровывать, но на домик все равно не хватит.

Клавдия ласково потрепала меня по загривку:

– Теперь уже хватит. Тот чемоданчик, что ты тиснула из машины, поистине волшебный.

– Что значит – тиснула? – заволновалась я.

Лишний раз слышать о своем неблаговидном поступке мне не хотелось. – Ничего я не тискала, просто… просто… Что там, Клав?

– Зеленка! – Клавка прямо-таки зашлась от радости.

– Полный чемодан зеленки?

– Полный!!! – совсем изнемогла Клавдия.

Занятно. Я вспомнила дорогого кашемирового

дядьку, прикинула и так и сяк, зачем ему понадобилось такое количество дезинфицирующей жидкости, но ничего путного не придумала, равно как и не поняла, как может помочь дешевое медицинское средство в покупке «домика в деревне». Пришлось обратиться к сестре за пояснениями:

– И что мы с ней будем делать?

– Так домик же купим!

– На зеленку?

– Можно, конечно, ее на рубли обменять. Хотя при обмене кое-что потеряем…

Немного с опозданием, но я все-таки поняла: зеленка из чемодана не имеет никакого отношения к медицине. Таким чудным словом Клюквина обозначила доллары. Это что ж выходит: в чемодане доллары?! Полный чемодан долларов?! Я даже вспотела от неожиданного открытия. Интересно, а в цифрах это сколько будет?..

Тут дверь квартиры распахнулась, и в проеме возникла фигура Брусникина, подпертая с обеих сторон костылями. Оказывается, увлеченные беседой, мы с Клавкой так и стояли под дверью.

– Вы что тут жметесь? – удивился Димка, обнаружив наше присутствие. – Магазин, что ли, закрыли?

– Нет, мы просто с Афоней никак не можем решить, чего бы такого вкусненького купить на ужин, вот и задержались, – торопливо ответила Клавдия. – А ты зачем сюда приперся?

– Услышал возню под дверью, подумал, молодежь опять тусуется, ну и вышел их шугануть…

– Считай, шуганул. – Клавка схватила меня за рукав, и мы лавиной скатились по лестнице вниз. Уже на улице Клюквина облегченно перевела дух: – До чего муж у тебя беспокойный, Афанасия! И до всего-то ему есть дело… А ты молодец! Я думала, ты не удержишься и все ему расскажешь.

– Может, и расскажу, но позже, – задумчиво отозвалась я.

– Это когда?

– Когда все кончится.

Клюквина поняла мои слова по-своему, она взвизгнула от радости и юлой завертелась на месте:

– Ур-ра! Я все поняла, мы сделаем Димычу сюрприз! Купим домик, а потом – вуаля! То-то твой пупсик обрадуется!

Честно говоря, я вовсе не была в этом уверена, и тому были свои причины. Во-первых, Димке придется как-то объяснять, откуда у нас такие деньжищи, а значит, и рассказать, как попал ко мне волшебный чемоданчик. А во-вторых…

– Клава, чемодан не наш, деньги чужие. А неприятности могут быть у нас. Его надо вернуть.

Кажется, Клавка не поверила, что я говорю вполне серьезно, о чем красноречиво свидетельствовал ее подозрительный взгляд. Примерно с полминуты сестра буравила меня глазами, а потом с надеждой в голосе поинтересовалась:

– Это ты так шутишь?

– Вовсе нет.

– Ну почему, почему мы должны возвращать наши деньги?! – простонала Клавдия.

– Это не наши деньги, – упрямо повторила я.

– Да? А чьи? Кому ты будешь их возвращать? Может, дадим объявление в газету? «Кто потерял чемодан с баксами, обращайтесь по такому-то адресу». Или еще лучше, сдадим бабки в казну государству. Родина оценит наш благородный поступок…

Чудилась в словах Клавки какая-то суровая правда. Кому возвращать кейс? Мертвому водителю он явно ни к чему, да и кашемировому дядьке тоже. Не давать же, в самом деле, объявление в газету! Эх, не надо было мне брать проклятый чемодан из машины, теперь вот мучайся!

Мысль, внезапно посетившая мой ум, заставила похолодеть. Грохот от аварии слышали все жители окрестных домов, потому что его просто невозможно было не услышать. Высовываться никто не стал, а вот ментов и «Скорую» кто-то вызвал. Вполне возможно, этот «кто-то» видел, как я копошилась возле «Волги», а потом скрылась, прихватив с собой чемоданчик? Менты наши хоть и лениво работают, но все же работают, могут и на меня выйти. Ну, менты – это еще не самое страшное, что может случиться. Если эти деньги принадлежали какому-нибудь очень серьезному человеку, он будет их искать, и причем весьма активно. Кстати, еще один немаловажный момент – «пальто» могли убить именно из-за денег в чемоданчике. Я поделилась своими опасениями с Клавдией.

– Не морочь мне голову, Афоня! – беспечно

отмахнулась та. – Кому ты нужна, кроме меня и твоего пупса стокилограммового? Никто тебя не найдет: ни менты, ни серьезные дяди. Таких особей, как ваше величество, в Москве пруд пруди!

Мне последнее замечание не понравилось и даже показалось оскорбительным, потому что я всегда считала себя особенной, единственной в своем роде. Быть «особью», да еще одной из многих, не хотелось. Я демонстративно надула губы и насупилась. Клюквина это заметила и, похлопав меня по плечу, примирительно произнесла:

– Ладно, ладно, не дуйся! Я всего-навсего хотела сказать, что среди десятимиллионного населения столицы найти тебя будет непросто, практически невозможно. Так что расслабься и начинай строить радужные планы на ближайшее будущее. Кстати, расскажи-ка мне еще раз, как было дело. Только со всеми подробностями, пожалуйста. А пока будешь побасенками меня развлекать, глядишь, и до магазина дойдем…

Как-то не очень мне понравилось, что Клавка назвала произошедшее со мной побасенками, но я не стала заострять на этом внимание, тем более что к ехидству сестренки давно привыкла.

Рассказ не занял много времени: я просто перечислила последовательность событий, стараясь при этом не упускать деталей и не давать волю эмоциям.

– Говоришь, у дядьки дырка в башке? Угу, угу… – с умным видом произнесла Клавдия, когда я закончила говорить. – А водитель точно был мертв?

– Я, конечно, не эксперт, утверждать не берусь. Только сдается мне, что руль, вдавившийся в грудную клетку бедняги, превратил все его внутренние органы в бесполезную биомассу… Сама посуди, какой силы был удар, если машина слилась со столбом в железных объятиях!

– Нуда… И никого вокруг не было?

– Откуда мне знать! На моих глазах два трупа появились, а я должна вертеть головой по сторонам в поисках свидетелей? Одно знаю точно: на улице не было ни души, а вот наличие любопытных глаз в окнах домов вполне вероятно.

Оставшуюся часть пути до супермаркета Клюквина молчала: размышляла, должно быть. Но даже возле полок с продуктами Клавдия не оживилась, что позволило мне набрать множество вкусненьких мелочей. Вообще-то, хозяйством в нашей семье заведует именно Клавка. Только она знает, чего и сколько нам нужно, в каком магазине покупать мясо, а в каком – туалетную бумагу. Однако сейчас бремя забот о хлебе насущном легло на мои плечи. Впрочем, ненадолго. Когда кассирша назвала итоговую сумму покупок, Клавка очнулась:

– Сколько? Афоня, ты слона купила, что ли? Ну-ка, дай гляну…

Я маялась возле кассы, с грустью наблюдая, как из металлической корзины вылетают лишние, по мнению Клюквиной, товары. Конфетки, небольшой тортик, ведерко с мороженым, маринованные огурчики, банка шпрот и палка сырокопченой колбасы не удостоились чести украсить наш нынешний ужин. Симпатичная плюшевая собачка – символ наступающего года – тоже перекочевала обратно на магазинную полку. В корзине остались три пачки пельменей, общим весом три килограмма, батон хлеба, пакетик майонеза и банка хрена со свеклой.

Прямо-таки продуктовый набор для бомжей, честное слово!

– На сегодня хватит, а завтра с утра я на рынок сгоняю… Значит, так, милая моя сестренка, – резюмировала Клавдия, когда мы покинули супермаркет. Причем я покидала его с чувством глубокого сожаления. – Чемоданчик покуда у нас полежит…

– А…

– Не перебивай! Кашемировый дядька, по всему видать, крутой, как вареное яйцо. Но на всякого крутого всегда найдется кто-то еще круче. Возможно, ты права: именно из-за денег дядьку и убили. Причин тому множество: он мог кого-нибудь шантажировать, мог тиснуть бабки, мог… Да мало ли существует сравнительно нечестных способов отъема денег у народонаселения?! Проблема в том, что мы не знаем, что это за бабки, кому они принадлежат, потому тратить их пока не будем, хотя очень хочется, честно говоря! Если за баксами начнется охота и на нас выйдут серьезные люди, что маловероятно, мы отдадим их…

Я усмехнулась:

– Ты сама-то в это веришь?

– Не очень, – честно призналась Клюквина. – Но нам ведь не нужны проблемы?

– Кому ж они нужны…

– Я тоже так думаю. К тому же твой Брусникин…

– При чем тут мой Брусникин?! – возмутилась я. Клавдия всегда немного ревновала меня к Димычу. Она считала, что иметь в мужьях профессионального контрразведчика – дело неблагодарное. Мы еще только замышляем какое-нибудь небольшое приключение, а он уже знает, чем дело кончится и чем сердце успокоится. Обмануть Брусникина – все равно что провести детектор лжи. Во всяком случае, мне до сих пор этого не удавалось. Клавка могла заморочить голову Димке, но лишь на некоторое время. Зато потом… Лучше не говорить, что бывает потом. Замечу лишь мимоходом: наши с Клавдией активные натуры все время держат его в напряжении и не дают расслабиться ни днем, ни ночью. Порой мне даже становится жалко любимого, ей-богу! Работа у него и так не сладкая – государству постоянно кто-то угрожает, а тут еще два таких пропеллера под боком. Разве о таком мечтал Димка, когда женился на мне? В общем, понятно, жизнь у Димыча – не сахар, потому я иногда встаю на его защиту.

– При чем тут мой Брусникин?

– Будто сама не знаешь! У него нюх на наши авантюры, чисто у борзой на кролика. Афонь, решили уже все. Постарайся вести себя непринужденно и не делать загадочного лица.

Поразмыслив, я пришла к выводу, что вести себя непринужденно у меня не получится, и я робко предложила:

– Клавочка, а может, ну их, эти деньги? Давай отнесем их в милицию. Я чистосердечно во всем признаюсь…

От возмущения Клавка даже присела и захлопала себя руками по бокам, как курица:

– Ты! Ты!!! Ну, вообще! Да как только подобная мысль пришла в твою голову!

Возмущение Клюквиной казалось столь искренним, что я стушевалась. И правда, как сия крамольная мысль родилась в недрах моего ума?! Клавка, видя мою реакцию, решила нанести контрольный удар:

– Сесть хочешь? Ты отдаешь себе отчет, что совершила кражу чемодана из машины? Глава 21 УК РФ, статья 158, часть 1. Примерно лет пять-восемь. А если вдруг ментам не удастся раскрыть убийство «пальто», его повесят на тебя! Хочешь верь, хочешь не верь, но у товарищей в серых мундирах имеется масса способов, чтобы развязать языки даже самым матерым преступникам. Что уж тогда говорить о тебе? Ты же не Зоя Космодемьянская и не Олег Кошевой – сразу признаешься во всех преступлениях, совершенных с начала нашего тысячелетия, как только окажешься в КПЗ. Таким образом, кража кейса из машины переквалифицируется в разбой, то есть нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья. Статья 162 УК РФ – до пятнадцати лет. Плюс убийство – умышленное причинение смерти другому человеку, в нашем случае – двум человекам…

– Водила сам погиб! Нечего было из себя Шумахера изображать.

– Это не имеет никакого значения. Короче, статья 105 УК РФ. До двадцати пяти лет лишения свободы или, учитывая двойное убийство, пожизненное заключение. Сидеть тебе, не пересидеть, Афанасия! Ко всему прочему, и деньги у нас отберут. Типа, улики и все такое…

– Ни хрена себе! – в сердцах выругалась я совсем не литературным языком. Уж не знаю, что больше меня поразило: нарисованные Клавкой «радужные» перспективы или ее неожиданно глубокие познания в области права и криминологии. В любом случае я пообещала себе в ближайшее время купить какой-нибудь толстый учебник по этой непростой науке и тщательно его изучить.

В полном соответствии с полученными инструкциями, дома я старалась вести себя естественно и непринужденно. Наверное, по этой причине отстранила Клавку от приготовления позднего ужина и самолично приступила к варке пельменей, причем сразу всех трех килограммов. Сей факт вызвал сперва изумление, а потом величайший восторг у Брусникина и крайнее недовольство у Клюквиной. Но кулинарные упражнения не развлекли, тревожные мысли не покидали меня, оттого, вяло поковыряв вилкой в тарелке, я отправилась спать, мотивируя свой поступок головной болью и предстоящим трудовым днем.

Всю ночь меня мучили мутные сны, лишенные какого бы то ни было смысла. Неудивительно, что утром я проснулась раньше обычного и с тяжелой головой. Натыкаясь на все предметы интерьера, я потащила себя на кухню. Там над чашкой кофе грустила Клавдия.

– Кофе будешь? – спросила она, оборачиваясь.

– Буду. А ты почему так рано вскочила? У тебя вроде бы сегодня выходной?

– Хм… Вскочила. Я и не ложилась…

– Почему? – удивилась я.

– Изучала содержимое чемоданчика.

Представив себе на минуточку, как сестрица в неверном свете ночника пересчитывает доллары, я тихонько рассмеялась:

– Там царь Кощей над златом чахнет! Там нерусский дух – деньгами пахнет!

– Зря смеешься. Деньгами, конечно, пахнет, но к этому запаху примешивается еще кое-какой. Очень неприятный, между прочим!

Слова сопровождались выразительным покачиванием головы, а в глазах Клавдии я успела заметить самое настоящее смятение. Та-ак, день начался с сюрприза, что еще, интересно, меня ждет сегодня?

– В кейсе имеется еще что-то, кроме денег? – настороженно поинтересовалась я.

Клюквина удрученно кивнула. Ее нежелание немедленно посвятить меня в подробности здорово нервировало. Обычно Клавка вываливает все и сразу, а сейчас приходится вытаскивать из нее каждое слово буквально клещами. Я злобно сощурилась:

– И?

– Вот что, ты иди, Афонь, прими душ, умойся, а я пока приготовлю тебе кофе. Потом поговорим…

Чувство раздражения, возникшее у меня из-за неразговорчивости Клюквиной, сменилось тревогой. Раз Клавка так меня готовит к предстоящей новости, значит, известие, мягко говоря, не совсем приятное. «Баксы, что ли, фальшивые? – строила я предположения, принимая водные процедуры. – Так и фиг с ними! Чужие деньги еще никому счастья не приносили. Наши олигархи, разумеется, не в счет. Хотя и им с народными денежками порой несладко живется. А может, там на домик не хватает»? Так ничего толкового и не придумав, я вышла из душа в крайней степени взволнованности. На кухонном столе уже стояла моя любимая кружка в горошек с ароматным бодрящим напитком. Теперь Клавдия сфокусировала взгляд на синих горохах кружки.