Текст книги "Отпуск бойцовской курицы"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Приду! Батя говорит, дня три на якоре простоим. Ты только это… с орехами купи. Я такой больше всего люблю.

Оставив юнге адрес, я помчалась к машине. Картина, представшая моему взору, умиляла: уронив голову на плечо Захара. Евдокия мирно посапывала. Цыган, кажется, даже не дышал, чтобы не потревожить сна девушки. Я не стала ее будить, махнула рукой Захару, мол, я тут, неподалеку, купила себе мороженого и, усевшись в тенечке, принялась размышлять.

Глава 5

Итак, Хобот в городе. И произошло это благодаря длинноногой крале. Остановился он в санатории летчиков, в седьмом, центральном, корпусе. Что ж, пожалуй, сегодня я его и отловлю. Предупрежу о готовящемся налете на его квартиру и буду дальше отдыхать со спокойной совестью. Только вот не хотелось бы, чтобы его спутница была свидетелем нашей встречи. Почему, лучше не спрашивать – сама не пойму. Приняв решение, я выкурила сигарету – при Дуське я старалась не курить, хотя сама она дымит как паровоз, но усердно проявляет заботу о моем здоровье – и отправилась будить спящую царевну. Царевна уже не спала. Подозреваю, что трюк со склоненной на плечо Захара головкой был разыгран специально для меня. Тем самым сестрица дала понять, чтобы на некоторое время я оставила их наедине. И вот теперь они сидели и ворковали, точно голуби.

– Как дела? – завидев меня, спросила Дуська.

– Порядок. Клиент в городе и пробудет здесь еще три дня. Я узнала, где он живет, так что сегодня же навестим его! Дело будет закрыто. Дальше уже его головная боль. Кстати, наши приятели сегодня с утра пораньше терлись возле причала. Как только Хобот сошел на берег, они испарились.

– Девчонки, – подал голос водила, – так мы едем в Новый Свет или нет?

– Отставить Новый Свет, – приказала я, – сегодня отдыхаем на пляже военного санатория!

Захар с Дуськой заметно приуныли.

– Впрочем, – добавила я, видя их томление, – вы можете и прокатиться. Я не возражаю!

Евдокия наморщила лоб и выдала:

– Нет уж! Я тебя не брошу! Тут маньяков полно, а я Ромке обещание давала! Захар может и с нами позагорать, правда?

Цыган секунду размышлял, а потом согласился.

– Только я сначала домой сгоняю. Вы идите на пляж, я вас там найду, – добавил он. На том и порешили.

Пляж санатория летчиков был только для отдыхающих именно там. Пускали туда исключительно по курортным книжкам. Границы пляжа обозначали высокие металлические прутья, выступающие далеко в море. Учитывая, какой из меня пловец, пересечь эту самую границу по морю не представлялось возможным. Со стороны набережной элитный пляж отделяла бетонная стена высотой около двух метров, и войти на него можно было только через кованые ворота, которые бдительно охраняли медицинские старушки. Если бы там стояли крепкие ребята в камуфляжной форме, то еще можно было надеяться на мое обаяние и Дуськин натиск, а так…

– Дусь, будем штурмовать бетонную стену, – предложила я.

– Это как? – испугалась Ева.

– Просто! Прыгаем вниз и все! Там же песок! Я думаю, уцелеем.

– Ты же высоты боишься? Как же будешь прыгать? – ехидно поинтересовалась сестрица.

– Так это я в воду прыгать боюсь, а в песок запросто могу сигануть! – Я пожала плечами.

Евдокия задумалась.

– Знаешь, Жень, ты, пожалуй, прыгай, а я поплыву. Так надежнее! – сказала она.

– Дуся, – я заволновалась, – там же плыть черт знает сколько! Ты уверена в своих силах?

– Эх, ты, медуза сухопутная! Иди, штурмуй стену, а я уж как-нибудь по морю.

Дуська отдала мне свои вещи и ушла, оставив меня в глубокой задумчивости: а бывают ли в природе сухопутные медузы? Не найдя ответа на этот вопрос, я забралась на стену и лихо спрыгнула вниз, предварительно убедившись, что никому не свалюсь на голову. Постольку поскольку отдыхающие в санатории раньше десяти утра на пляже не появляются, я никого не покалечила и даже не испугала. Я пробралась поближе ко входу, чтобы узреть появление Хобота с кралей, расстелила подстилку, улеглась и блаженно прикрыла глаза. Кажется, я задремала, потому что Дуськино появление стало для меня неожиданностью.

– А ты чего не купаешься? – прыгая на одной ноге, чтобы вытряхнуть воду, попавшую в ухо, спросила она.

– Я же раненая! Укус свежий, его пока нельзя мочить!

– Так и будешь лежать в сухом виде?

Я уныло кивнула. Находиться на пляже в такую жару и ни разу не искупаться почти что подвиг. А в том, что жара действительно будет, я как-то не сомневалась.

– Хочешь, под навес пойдем, пока народу мало? – предложила Дуська.

Вот за что я люблю ее, так это за то, что она всегда готова пожертвовать собой ради других. Хотя чего это я? Вовсе не всегда и далеко не для всех. Но иногда у нее случаются приступы человеколюбия. Во время таких приступов, которые длятся от пяти минут до часу, она может зайти ну о-очень далеко. Вот и теперь, Дуська готова была пожертвовать драгоценным ультрафиолетом, чтобы мне было не так жарко. Сраженная ее благородством, я гордо отказалась, предложив:

– Ты лучше водичкой меня иногда обливай.

– Это пожалуйста! С превеликим удовольствием! – просияла сестра. Она быстро смекнула, что имеет неплохой шанс отыграться за утренний ритуал побудки Я внимательно присмотрелась к Евдокии и решила, что не так уж сильно ее люблю. Ромку, к примеру, намного больше.

В скором времени – Дуська к этому моменту только два раза успела окропить меня морской водой – стали появляться отдыхающие. Теперь нам следовало быть очень внимательными, чтобы не пропустить появление Хобота.

Первой его заметила Дуська.

– Женька, смотри! Вот он! – Она больно ткнула меня в ребро.

По ступеням неторопливо спускался невысокий солидный мужчина в шортах, майке и пляжных тапках с перекинутым через плечо махровым полотенцем. Я, разумеется, тут же опознала в нем человека с фотографии. Только почему-то он был один! Наверное, его дама решила проболеть целый день, впрочем, нам это было только на руку.

Хобот неторопливо прошел мимо нас, облав запахом дорогой туалетной воды, и устроился неподалеку.

– Ну, я пошла, Дусь! – засуетилась я.

– Как это ты пошла? – изумилась Дуська. – А я?

– А ты грациозно прошествуешь к морю, искупаешься, и так же грациозно возникнешь из моря… А дальше будет видно. В конце концов, это я подслушала разговор, мне и сообщать о нем!

– Ладно, – согласилась сестрица, но было видно, что она недовольна. – Только помни, что он мой жених! Не очень-то прелестями сверкай, да не забудь меня с ним познакомить, а то останусь без шубы и бриллиантов. Ты будешь виновата!

Евдокия отправилась в море, виляя бедрами так, что большая часть мужского населения пляжа почувствовала внезапный приступ дурноты и дружно ринулась охлаждаться. Некоторые супруги, проводив Дуську недобрыми взглядами, поплелись за ними, другие же зорко следили за своими сильными половинами.

Я достала фотографию Штифта с Бизоном и решительно направилась к Хоботу.

– Здравствуйте! – улыбнулась я мужчине самой обаятельной своей улыбкой. – Можно с вами поговорить?

Хобот с интересом посмотрел на меня и уточнил:

– Именно со мной?

– Да! – радостно сказала я. – Именно с вами. Ведь вы Хобот?

Дядька нахмурился:

– С чего ты взяла?

– Вы не волнуйтесь! Мало ли какие клички дают людям! Хобот ничуть не хуже, чем, например, Штифт или Бизон…

– А ну-ка, садись рядом и выкладывай, – с металлом в голосе приказал Хобот.

Ха! Решил меня запугать, что ли? Так это пустая затея, честное слово! У моего Ромашки иногда такой металл в голосе звучит, что даже Рулька, любимая такса, прячется под кровать. Я уж не говорю про Вовку-следователя!

Я присела рядом с Дуськиным женихом.

– Простите, а как вас в миру зовут? А то неловко как-то, право слово, Хоботом вас величать. – Я по-прежнему приветливо улыбалась.

– Герман Максимович. Ты не отвлекайся, говори по делу!

– Так я ж и говорю! Мне случайно, повторяю, случайно, стало известно о том, что вашу квартиру в Питере собираются ограбить, пока вы здесь отдыхаете. Скорее всего, грабить будут эти типы. – Я протянула фотографию Герману Максимовичу. – Брать, вероятно, будут мелкие вещи: украшения, червонцы царские, может, посуду какую прихватят… Так что мой вам совет: завязывайте с отдыхом и отправляйтесь обратно в Питер. Вот, собственно, и все, что я хотела вам сказать. Снимок можете оставить себе на память, а я, пожалуй, пойду!

Я поднялась с полотенца, но Хобот схватил меня за руку и тихо сказал:

– Нет, не все! Ты почему-то очень много знаешь. Может, ты их маруха?

– Да вы что, ополоумели совсем?! – Я была возмущена до глубины души. Вот и делай после этого добрые дела, сама же и виноватой будешь. Нет, правильно говорила старуха Шапокляк: «Кто людям помогает, тот тратит время зря!»

– Садись и рассказывай все с самого начала. И постарайся быть как можно убедительней, чтоб, значит, я тебе поверил.

Я поняла, что дело принимает серьезный оборот, села рядом с Германом Максимовичем и приступила к повествованию. Тут было все: и обливание Дуськи по утрам, и удав Федя, и подслушанный в кустах разговор Бизона со Штифтом – короче, все, все, все. Умолчала я лишь о том, что видела подругу Хобота с черным незнакомцем. Уж и не знаю, поверил мне дядя Гера или нет, но взгляд его серых, какого-то стального оттенка, глаз потеплел.

– Интересные вещи рассказываешь, прямо как писатель! Сама-то откуда?

– Раньше в Подмосковье жила, а теперь вот тетка померла и квартиру в Питере в наследство оставила. На Васильевском острове. Там ремонт сейчас. – Я внимательно рассматривала Дуську, которая за время моего рассказа уже два раза грациозно вошла и вышла из моря. А теперь лежала на подстилке и делала страшные глаза в нашу сторону.

– Даже не знаю, благодарить тебя или как… – Хобот на минуту задумался. – Вот что, Евгения, приходи-ка ты сегодня часиков в семь вечера ко мне, в триста пятый номер. Я кое-что проверю по своим каналам, глядишь, и подружимся!

– Сегодня вечером не могу, – угрюмо ответила я, – хозяин юбилей празднует. Мы с Дуськой приглашены. Официально.

– Юбилей, говоришь? Юбилей – это серьезно. Что ж, ладно. Спасибо тебе, конечно, может, еще и свидимся! – Герман Максимович поднялся, бросил взгляд на Дуську и ушел.

Едва он скрылся с глаз, на меня хищной птицей налетела Евдокия:

– Упустила, сатана! Сестру нищей оставила! Ох, не видать мне шубы с бриллиантами, как своих ушей! Ну и кто ты после этого? Форменный враг народа! Я же тебе знаки посылала, что, мол, пора бы и меня с Хоботом знакомить! А ты чего?!

– Какие знаки, Дусь? Это значит, когда ты глаза таращила, как камбала, так это были знаки? Ну, извини! Я думала, тебе просто жарко! А насчет Хобота… Бандюга он, Дусь. Даром что пожилой человек. Оно и понятно, такие сокровища иметь и не быть бандитом… – Я пыталась таким образом успокоить сестрицу.

Какое-то время она еще бушевала, а потом смирилась, лишь изредка бросая на меня попеременно то жалобные, то суровые взгляды. Под этими взглядами моя совесть должна была прийти в смятение и беспощадно загрызть свою хозяйку. Однако совесть моя хорошо воспитана с раннего детства: она спокойно спала и меня не тревожила.

– Пошли, – израсходовав наконец запас молний, сказала Дуська. – Надо дяде Саше подарок купить.

Выйти с элитного пляжа оказалось намного проще, чем войти. Мы благополучно миновали бдительную медицинскую старушку, слегка задремавшую на своем посту, и потопали в город. Всю дорогу Дуська ворчала:

– И чего я с Захаром не поехала? Сейчас мчалась себе в машине, а не тащилась по жаре собственными ножками! Все равно же упустила богатенького жениха. Столько вытерпеть и остаться ни с чем!

Мы пообедали в кафе под названием «Роза ветров», заглянули в салон красоты, чтобы привести себя в порядок перед праздником, и вошли в магазин. Не знаю, как для Дуськи, а для меня выбирать подарок мужчине – сплошное мучение. Что можно подарить пенсионеру, полковнику в отставке? Сестрица предложила купить ему хорошую туалетную воду. Это предложение я отвергла с ходу. Во-первых, хорошей здесь и в помине нет, а во-вторых, зачем дяде Саше парфюм, если он целый день проводит в саду и на огороде, а в-третьих, это слишком банально.

Евдокия пыжилась, пыжилась, и ее мозговой центр выдал еще одно предложение:

– Хорошо, не хочешь одеколон дарить, давай купим ему галстук и кожаный ремень.

Идея, конечно, неплоха, да беда в том, что галстук без рубашки и костюма подобрать сложновато. Махнув рукой, мы остановились на кожаном портмоне фирмы «Петек», а Дуська купила еще кожаный ремень. На меня вдруг навалилась такая усталость, что даже моргать сил не было. Оно и понятно: встала в шесть утра, столько успела сделать, а нервов потратила еще больше. Отчаянно зевая, я повисла на Дуське и на полном автопилоте поплелась домой. Очутившись в спасительной прохладе комнаты, рухнула на кровать и моментально заснула.

Во сне я увидела Ромку, Веньку и Вовку. Они укоризненно смотрели на меня и качали головами. Мне сделалось невыносимо стыдно, и я проснулась. Часы показывали половину седьмого. Пора было отправляться на переговорный пункт: ровно в семь Вовка ждет моего звонка. Да и торт-мороженое мы забыли купить. Я села на кровати и помотала головой, стряхивая остатки сна. И тут услышала негромкий разговор под окнами. О чем говорили, понять невозможно, только бу-бу-бу. Но в том, что один голос был мужской, а другой женский, сомнений как-то не возникало. Любопытствуя, я выглянула в окно. По правде говоря, я ожидала увидеть Дуську, мирно беседующую с дядей Сашей. Но вместо полковника, разглядела кучерявую голову Захара. Сладкая парочка сидела на лавке в тени персикового дерева. Захар нежно держал Дуськину руку в своих ладонях и томно поглядывал на сестрицу. Но больше всего меня удивило отсутствие бравого полковника. Очевидно, начались военные действия в благородном семействе, иначе как объяснить отсутствие Дуськиного первейшего поклонника? В мирное время он ни за что не упустил бы случая повергнуть своего соперника и занять тепленькое местечко возле Дуськиной груди.

– Эй, привет! – Я помахала Дуське с Захаром рукой. – Ты, Ева, сильно рискуешь! А ну как полковник узрит конкурента? Не видать тебе тогда ни персиков, ни парного молока… А то еще и военные действия против тебя развернет!

– Ерунда, – засмеялась Дуська, – полковник изволил с утреца пораньше водочки выкушать, а потом и пивком залакировал. Так что их благородие дрыхнет, в себя приходит перед генеральным сражением. Тетя Вера матерится, а шашлык все-таки замариновала.

– Тогда добро, – кивнула я, – влюбляйтесь дальше. Я пойду Вовке позвоню.

Захар, не одолжишь машину на часок? Пешком идти сил нет!

– Без проблем! – Захар сверкнул белозубой улыбкой и бросил мне ключи от своих «Жигулей».

Вскоре я уже тормозила возле переговорного пункта. Связь, как обычно, была отвратительной. Не менее получаса я дозванивалась до следователя. Когда наконец это удалось, я просто не поверила в удачу.

– Ульянов слушает! – раздался в трубке знакомый голос.

– Это я, привет! Ну, удалось что-нибудь узнать?

– Не очень много. Значит, приятели твои, Бизон и Штифт. Бизон, Медведев Петр Анатольевич, вор-рецидивист. Дважды отбывал наказание в колонии строгого режима. Первый раз за квартирную кражу, второй – вооруженный грабеж. Теперь Штифт. Самсонов Денис Николаевич. Это у нас начинающий домушник. Получил три года условно за налет на хату. Стоял на стреме, потому и не сел.

Вовка замолчал. Эта информация меня уже не интересовала. На данный момент хотелось побольше узнать про Хобота. Просто ради интереса.

– Ну, чего ты резину тянешь? – поторопила я Вовку. – Что там у тебя на Хобота есть?

Следователь глубоко вздохнул и принялся за мое воспитание:

– Жень, ты знаешь, как мы все к тебе относимся? Ромка вон уже на луну от тоски воет. Может, ты отдохнешь разок спокойно, а? Ты учти, нас там нету, и вытаскивать тебя, если что, некому.

– Хорошо, папочка, – елейным голоском пропела я, – учту и исправлюсь. А в награду за мое хорошее поведение расскажи мне, пожалуйста, сказку про Хобота.

Последовал еще один глубокий вздох.

– Так. Герман Максимович Хоботков. За плечами пятнадцать лет зоны в общей сложности. Последняя ходка за убийство. Правда, вот уже десять лет как ведет добропорядочный образ жизни. Один из богатейших антикваров не только Питера, но и всей Расеи-матушки. У него уникальнейшая коллекция Фаберже, начиная от столовых приборов и кончая пасхальными яйцами. Слышала, недавно выставляли яйцо, «Зимнее», что ли, называется?..

Я молча кивнула, словно Вовка мог видеть. Действительно, было такое. Это событие еще чересчур ярко освещалось в прессе.

– Так вот, оно из коллекции Хобота. Кроме того, – продолжал Вовка, – ребята говорят, что он большой любитель икон и якобы иногда занимается их контрабандой. Пока что взять его на этом деле не удавалось. Кстати, состояние твоего знакомого оценивается в такую астрономическую сумму, что даже мне ребятки не решились назвать ее по телефону. Вот и думай, с кем связалась! Когда мужу будешь звонить?

– Завтра, – рассеянно ответила я и, поблагодарив товарища Ульянова, попрощалась.

Что ж, сведения, сообщенные мне Вовкой, конечно, интересные, но теперь они мне совершенно ни к чему. Я свое дело сделала, о готовящемся преступлении предупредила, теперь можно и отдохнуть.

По дороге домой я заехала в местный «Мини-маркет» и купила ореховый торт-мороженое с интересным названием «Иллюзия».

Во дворе дома наблюдалась веселая возня. Дуська и тетя Вера увлеченно накрывали на стол, молодой парень с длинными волосами разводил костер, Захар рубил сухую яблоню – короче, жизнь кипела вовсю. Я отозвала Евдокию и поделилась с ней полученной информацией.

– Так и знала, что он бандюга! – в сердцах заявила сестрица. – Говорила тебе: не нужен мне такой жених! А ты все: шуба, бриллианты… Слава богу, что отделались от него! Черт с ними, с бриллиантами, пошли, поможешь на стол собрать.

К слову сказать, ненавижу я эту предпраздничную суету и люблю приходить в гости с небольшим опозданием, когда стол уже накрыт и все сидят на своих местах. Поэтому, промычав что-то невразумительное, я схватила полотенце и ринулась в душ. Приблизительно в течение часа я принимала водные процедуры, потом мне приспичило наводить марафет и подбирать наряд, приличествующий случаю. Таким образом, когда я предстала пред светлы очи присутствующих, все они уже сидели за столом и готовились поднять первый тост за юбиляра. Виновник торжества расположился во главе стола. По случаю праздника он облачился в парадный мундир, из чего я сделала вывод, что дядя Саша был летчиком и прошел славный боевой путь. Вручив подарок, я уселась за стол. Как и полагается, меня представили и дяди-Сашиной сестре, и бабке Степаниде, и сыну Сереге из Симферополя. После этого потребовали тост в честь полковника. Едва я подняла бокал с шампанским и открыла рот, чтобы разразиться речью, как послышался шум подъезжающего автомобиля, калитка распахнулась, и… появился Хобот собственной персоной. В руках он держал огромную корзину роз и коробку коньяка «Мартель».

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Герман Максимович. – Простите внезапное вторжение. Я отец вот этой пигалицы, – кивок в мою сторону. – Только сегодня прибыл и через пять часов уже уезжаю. Служба! От всей души поздравляю вас, Александр…

– Петрович, – подсказал обескураженный полковник.

– Петрович, – не стал спорить Хобот. – Примите этот подарок. От всей, так сказать, души.

Мы с Дуськой были настолько удивлены появлением «папочки», что забыли вернуть на место челюсти, почему-то упавшие куда-то в район колен. Тем временем события продолжали развиваться. Дядя Саша, оправившись от первого шока, засуетился, освобождая место для Хобота рядом со мной. Герман Максимович подошел ко мне вплотную, раскрыл объятия и произнес со слезой в голосе:

– Ну, здравствуй, дочка!

Я моментально покраснела, упала в его объятия с надрывным всхлипом «Папка!» и зарыдала. Гости украдкой утерли слезу и уткнулись в тарелки. Мы с Хоботом тоже уселись за стол. Мне, честно говоря, даже шашлык в горло не лез, хотя я и слыву среди знакомых большим любителем этого блюда. Я меланхолично потягивала шампанское из бокала, гадая, что же заставило Хобота явиться сюда. Ох, чует мое сердце, не зря сегодня мне Вовка приснился, да еще в компании с Ромкой и Венькой! Через полчаса, когда большинство присутствующих захмелело, опять распахнулась калитка. На сей раз появилась белая рубашка с букетом цветов в руке.

Тетя Вера схватилась за сердце, храбрый полковник закатил глаза, готовясь шмякнуться в обморок, а бабка Степанида прошамкала:

– Сынок ихний, Ленька. Явился, знать, отца-то проздравить. Глянь, и цветы приволок! Неужто и на том свете цветы исть? Господи, уж десять годков, как помер, а все от него спокою нет!

Степанида истово перекрестилась. При ближайшем рассмотрении оказалось, что рубашка с цветами всего-навсего негритенок Ванька, юнга с «Ариэли». Просто он несколько сливался с наступившей темнотой.

Ванька наметанным глазом определил, кто является виновником торжества, подошел к дяде Саше и протянул ему букет.

– Поздравляю, – буркнул юнга и уселся рядом со мной. – Где торт?

– Ты, Иван, поешь сперва, – голосом строгой училки сказала я, – сладкое на третье!

– А ты кто ж такой будешь, чумазый? – обратился полковник к Ваньке.

– Племянник это мой, – опередил меня Хобот, – сестренки моей младшей сынок. Она замуж за бразильца вышла, вот и получился такой Ванька.

У меня уже голова шла кругом от обилия новых родственников, да и Дуська, по всему видно, слегка растерялась. Она стала заваливаться на плечо к Захару, бормоча при этом что-то малопонятное. Оно и понятно, ведь до этого момента она была единственной моей сестричкой, а теперь вот еще и братишка появился!

– Ну что ж, – хлопнул себя по коленям какое-то время спустя Герман Максимович, – пора мне! Проводи, дочка!

Я поднялась и словно во сне потопала за «папочкой».

«Хана! Сейчас-то он меня и прикончит, а потом в море притопит. Утречком отдыхающие найдут мое бездыханное тело!» – с такими невеселыми мыслями я вышла за калитку и зажмурилась.

– Ты чего глаза-то закрыла? – поинтересовался дядя Гера.

– А вы меня убивать будете?

– Когда? – удивился Хобот.

– Не знаю, – я совсем растерялась. – Может, сейчас, а может, и позже…

Антиквар рассмеялся:

– Нет, убивать я тебя не буду, а вот отблагодарить хочу. Держи!

Он протянул мне маленькую бархатную коробочку. Я дрожащими руками открыла ее и замерла без дыхания: внутри, на атласной подушечке, лежал перстень. В неверном свете фонаря камень в нем заиграл всеми цветами радуги.

– Эт-то ч-чт-то? – отчего-то шепотом спросила я.

– Это, дочка, перстень, – спокойно ответил Хобот. – А перстень не простой. Его государь император Николай Второй подарил на день тезоименитства своей супруге, императрице Александре Федоровне. Видишь, внутри вензель императорского дома Романовых?

Герман Максимович взял кольцо с подушечки и надел мне его на палец:

– Смотри-ка, впору! Теперь оно твое, носи, не снимая, как талисман.

– Но… я… я… не… могу… Не надо, а? – жалобно попросила я Хобота. – Я же просто так, я не хотела… Честное слово! Оно же безумно дорогое! Я не могу его взять! Что я мужу скажу?

– Я тебе так отвечу, Евгения, если бы ты меня не предупредила, я потерял бы гораздо больше. Поэтому я и дарю тебе этот перстень. Поверь, благотворительность – не мое хобби, но я умею быть благодарным. Не обижай старика, возьми, и покончим с этим. А мужу твоему я сам все объясню.

Герман Максимович поцеловал меня в лоб, сел в сверкающий лимузин и отбыл. Я же осталась стоять возле калитки с открытым ртом и перстнем императрицы на пальце.

– Ну и дела! – Я покачала головой и вернулась к столу.

Народ уже успел основательно нализаться. Полковник тихонько похрапывал, женщины вели неспешный разговор о ценах на продукты, Дуськи с Захаром не было видно. Мой юнга сидел нахохлившись и недобро сверкал белками глаз.

– Ты где пропадала? – прошипел «родственник» в ухо. – Где мой торт?

– Пошли. – Я взяла Ваньку за руку и потащила в нашу комнату. Он уселся за столик, пододвинул поближе торт и принялся уплетать за обе щеки.

– Проводила? – поинтересовался Ванька с набитым ртом. – А чего заливала мне про сявок каких-то? А сама… Нет, нельзя вам, бабам, верить!

– Извини, Вань, – печально вздохнула я. – Это и правда мой отец. Только с матерью они давно расстались. А я узнала, что он тут, вот и не удержалась, разыскала…

– Для этого фотографию сперла?.

Я потупилась:

– Угу.

Ванька понимающе кивнул и сосредоточил все внимание на торте, который исчезал с необыкновенной быстротой. Я молча наблюдала за этим процессом, но мысли мои были далеко. Легко представить, что скажет Ромка, когда Хобот с ним переговорит. А Венька с Вовкой еще подольют масла в огонь. Впрочем, Вовка, скорее всего, не очень будет стараться, ведь он снабжал меня сведениями нелегально. Тем не менее разговор с мужем предстоял серьезный.

– Вкусно. Спасибо, Жень. Я, пожалуй, пойду. Батя велел в одиннадцать дома быть. – Ванька поднялся.

– Проводить? – предложила я юнге.

– Сам дойду, не маленький. Слушай, а пошли завтра на Алчак? – неожиданно предложил он.

– Там Чертов мост. Мне не пройти по нему, – стыдливо призналась я в собственной трусости пацану. – И по морю тоже не могу.

– Ерунда! Я у бати лодку возьму. Ну, что? Согласна?

Немного подумав, я, конечно, согласилась. И бодро встряхнулась, словно бойцовская курица. Правда, присутствие Ваньки лишало меня возможности позагорать голышом, но это не беда. Мы быстренько обсудили все детали предстоящей прогулки, и мальчонка убежал. По совести, надо было бы пойти к столу и помочь женщинам с уборкой и транспортировкой юбиляра. Но я была настолько измотана, что, убрав остатки торта в холодильник, не раздеваясь, рухнула на кровать. Мелькнула мысль о Дуське, но я отсоветовала себе волноваться, решив, что она уже большая девочка и в состоянии сама о себе позаботиться. Через минуту я уже спала. Сквозь сон слышала, как вернулась Дуська, тихо матюгнулась, налетев в темноте на стул, разделась и тоже легла.

Проснулась я оттого, что кто-то тихонько скребся по стеклу. Вслед за царапаньем послышался голос:

– Женька, вставай! Это я, Иван! Ехать пора!

Черт, надо же, проспала! Семь часов уже!

– Ты подожди, Вань, мы сейчас, – прошептала я негритенку и принялась тормошить Дуську. Она что-то неразборчиво бормотала, назвала меня два раза «милый» и один раз «придурок», но просыпаться не пожелала. Придется снова применить проверенный способ.

Вскоре мы уже были готовы к путешествию. Прихватив с собой продукты, воду, полотенца, мы торопливо семенили за Ванькой. Всю дорогу Дуська бубнила себе под нос, что никогда в жизни со мной больше никуда не поедет, что я даже в отпуске не даю ей выспаться и применяю жесточайшие меры, чтобы поднять ее с постели, а это в корне противоречит Декларации о правах человека. Еще добавила, что подаст на меня жалобу в международный трибунал, потому что именно эти самые права я и ущемляю. Меня, честно говоря, ничуть не беспокоили Дуськины угрозы. Я сама еще окончательно не проснулась и зевала так, что рисковала вывихнуть себе челюсть. Поэтому было сложно понять, что именно я ущемляю у моей любимой сестрицы. Наконец наш небольшой отряд во главе с юнгой Ванькой добрался до подножия Алчака. Там, плавно покачиваясь на волнах, стояла обыкновенная моторка. Производила она впечатление чересчур хлипкой, и я сомневалась, выдержит ли она Дуську. Стараясь, чтобы сестра не услышала, я поделилась опасениями с Ванькой.

– Ерунда, – отмахнулся он, – эта старушка выдерживает меня с батей и еще пятьдесят килограммов сверху.

Вспомнив, что представляет собой отец юнги, я сразу успокоилась.

Плыть по морю на моторной лодке ранним утром – то еще удовольствие. Дуська окончательно проснулась от свежего ветерка, а я, признаюсь, немного замерзла. Минут через пятнадцать мы нашли довольно уютную и весьма отдаленную от цивилизации бухточку. Ванька причалил лодку к огромным валунам, первым сошел на берег и помог сойти нам с чисто джентльменской предупредительностью.

Место, выбранное в качестве привала, было необыкновенно красивым. Со всех сторон нас окружали горы, в пяти метрах стоял грот, который я намеревалась непременно исследовать. Кроме того, Ванька пообещал поймать для нас по крабу. В общем, решила я, жизнь удалась, и принялась с огромным удовольствием готовить на завтрак неизменный дусьбургер, на этот раз в трех экземплярах. Сестричка с удивлением взирала на мои метания, не в силах вымолвить ни слова.

– Жень, а чего это у тебя на пальце? – наконец заметила она царский, причем в прямом смысле слова, подарок.

– Это Хобот подарил, в знак признательности.

Я проклинала себя, что не сняла перстень, зная Дуськину любовь к бронзулеткам. К тому же она сама надеялась на щедрость своего несостоявшегося жениха и обвиняла меня в том, что я его упустила. Не хватало мне еще ее зависти!

– Дай посмотреть, – угрюмо попросила Евдокия.

Я протянула ей кольцо. Она долго и внимательно изучала его со всех сторон, даже понюхала, а потом, вздохнув, вернула со словами:

– Везет же некоторым! Хотя по совести рассудить, ну что особенного? Ну, услышала разговор двух придурков, сидя в кустах, ну, нашла Хобота, предупредила. Это, по-твоему, повод, чтобы дарить императорские перстни, на которые легко можно приобрести небольшую квартирку?

– Он и в самом деле такой дорогой? – испугалась я.

– Конечно, – кивнула Дуська, – смотри. Во-первых, бриллианты. Их тут несколько, а точнее, семь штук. Самый большой – полтора-два карата. Остальные, конечно, мелочь, но тем не менее… Теперь дальше. Все камни, безусловно, самой что ни на есть чистой воды. Я забыла, как там называется, но есть какой-то коэффициент. Впрочем, неважно. Помимо всего прочего, здесь имеются в наличии изумруды, тоже чистейшей воды и немаленького размера, общим числом тоже семь штук. А изумруды, моя дорогая, ценятся почти так же, как и бриллианты. Далее, золото семьсот пятидесятой пробы, вкрапления из белого металла, скорее всего, платины, ну и историческая ценность, конечно. Один вензель Николашки на санузел потянет… Добавь еще сюда идеальное состояние украшения и получишь очень даже неплохую стоимость побрякушки.

Я ошарашенно молчала. Неожиданно заговорил Ванька:

– Этот перстень у дяди Геры баба его выпрашивала. Случайно слышал, – поспешил добавить юнга, заметив мой недоуменный взгляд. – До скандала дело дошло. Баба верещит, ты, говорит, меня не любишь совсем. А он в ответ, я, мол, этот перстень никогда не сниму, он у меня вроде талисмана. Он перстень-то на цепочке носил, не лез, видать, на палец. А, гляди-ка, отдал. Видать, крепко дядя Гера тебя любит. А что? Мой батя меня иногда так ремнем отходит, что сидеть больно, но я-то знаю, любит он меня. Поэтому и проявляет беспокойство. Твой, видать, такой же.