Текст книги "Отпуск бойцовской курицы"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Евочка, солнышко ты мое крымское, как же я тебя люблю! – пробормотала я, и некоторое время была недоступна для окружающей действительности.

Насытившись, я отхлебнула пивка, икнула и уставилась на Евдокию слегка осоловевшими глазами:

– Так о чем это мы?

– Мы о моем женихе, о Хоботе. Удалось что узнать, Жень? – закидывая горсть фисташек в рот, напомнила Дуська.

– Ха! Или ты меня плохо знаешь? – Я принялась копаться в шортиках в поисках фотографии. – Черт! Да где же она? Неужели потеряла?!

Евдокия с интересом наблюдала за моими манипуляциями.

– Интересно, чего это ты в штанах могла потерять? – хрюкнула она. – Может, во время бега по причалу выпала? Ищи лучше, а то, не ровен час, теплоход придется вертать взад. Без этой детальки разве ж жизнь?

– Ха-ха! – передразнила я сестру. – Вот она, нашла!

– Ну, слава тебе господи! – с облегчением вздохнула вредина и даже перекрестилась.

Бросив парочку молний в сторону ехидной Дуськи, я все же протянула ей фотографию, похищенную на яхте.

– Это Хобот? – спросила она, вглядываясь в снимок. – Господи, опять этот запах!

Дуська поднесла фотографию к носу и поморщилась:

– На «Красную Москву» похоже. Сколько, говоришь, духи эти стоят?

– Баксов четыреста, – я пожала плечами.

– Я б такие и за рубль не купила. Слушай, а Хобот-то ничего себе дядька. Мой любимый размерчик! Смотри: плешивенький, невысокий, животик… Прямо специально под меня! А симпатичный-то, а, Жень? Все, я согласна! – шмякнула по столу рукой Дуська.

– А? – подпрыгнула я от неожиданности. – На что ты согласна, Дусь?

– Замуж за Хобота!

– Вот и славно! Осталось только его уговорить!

– Ерунда, – махнула рукой сестрица, – он просто не догадывается, сколько счастья ему привалит вместе со мной.

Честно говоря, я сильно сомневалась в этом, зная нрав сестрички, но спорить не решилась: привалит так привалит, ему же хуже!

– Между прочим, его Гера зовут. Он за-фрах-то-вал, – я по слогам произнесла умное слово, чтобы Дуська его хорошенько запомнила, – яхту на десять дней. Сегодня ночуют в Ялте, а завтра рано утром отправляются в Новый Свет.

– И все это ты узнала за какие-то пятнадцать-двадцать минут? – подозрительно покосилась на меня Евдокия. – Не иначе, капитана совратила.

– Не было там капитана. Вся команда в городе! – Я обиженно насупилась. – Я с негром говорила. Он мне все и доложил.

– Негр, говоришь? И что, симпатичный?

– Ой, Дуська, ты все-таки озабоченная. Тебе точно замуж пора! – подвела я итог и направилась на корму. Во-первых, интересно наблюдать за бурунчиками, а во-вторых, если и случится приступ морской болезни, чтоб не испачкать палубу. В скором времени Евдокия присоединилась ко мне, и мы, весело болтая ни о чем, благополучно прибыли в Судак уже под покровом ночи.

Ах, эти южные ночи! Как же они волнуют молодую кровь! Так или примерно так воскликнул бы какой-нибудь классик вроде Гоголя. Темнота, россыпь звезд на черном небе, нежный шелест волн и стрекот цикад. Даже воздух напитан ароматом романтической любви! Я хоть и замужняя дама, но и мне было как-то неспокойно: хотелось большого и чистого чувства, благородного рыцаря и чего-нибудь еще не менее романтичного. Хорошо бы здесь Ромка оказался! Вспомнив про мужа, я засуетилась:

– Дусь, а Дусь, мне же сегодня звонить надо было! Почему ты не напомнила?

– А? – Евдокия перевела на меня томный взгляд.

Мама моя, как же ее колбасит! Гормоны так и скачут! Махнув на сестренку рукой, я тешила связаться с супругом завтра с утра. Едва я донесла многострадальную голову до подушки, как моментально провалилась в глубокий сон. С этого момента меня перестали интересовать яхты, Хоботы, Штифты, собственный муж и Дуськины гормоны.

* * *

Утро выдалось суетливым и чересчур хлопотным. Я решила не будить многострадальную сестричку, а в гордом одиночестве отправиться на рынок и по дороге заглянуть на почту, чтобы сделать контрольный звонок мужу.

– Слушаю! – сонным голосом просипел Алексеев.

– Ромочка, любимый, здравствуй! – сладким голосом пропела я в трубку.

– Ну? – не очень-то любезно отозвался супруг.

Я растерялась:

– Как это – ну? Ты меня не узнал, Ром? Это же я, Женька! Между прочим, жена твоя.

– Моя жена, девушка, – строго сказал Ромка, – должна была позвонить вчера вечером! А в это время она еще спит. Поэтому мой вам совет, девушка, перестаньте заниматься телефонным терроризмом. Я вот сейчас разбужу старшего следователя, и мало вам не покажется!

Здорово! Видать, и Вовка там обитает! Отрываются, стало быть, по полной программе.

– Я тебе сейчас устрою терроризм, придурок! Значит, собрал дружков своих, пользуясь тем, что жена на юге, и развратничаете?! Чему ты учишь нашу собаку?! Ну, погоди! – возмутилась я.

– Ой, Женька! Привет! Это и правда ты? – Алексеев окончательно проснулся. – А я думал, кто-то прикалывается! Тут Венька вчера такое учудил! Кстати, а почему ты вчера не позвонила?

Ну, началось! Лучше бы он спал, ей-богу.

– Так мы с Дуськой вчера в Ялту ездили – совершенно честно призналась я, – поздно приехали. Я думала, что ты уже спишь, вот и… Ром, слушай, а ты не мог бы Вовку разбудить, а? У меня к нему дело есть.

На том конце провода повисла напряженная тишина. Я просто видела, как Алексеев медленно краснеет, потом бледнеет… Сейчас орать начнет.

– Домой! – рявкнул муж. (Пожалуйста, а я что говорила?) – Немедленно! Где Дуська? Где эта подлая душа?! Обещала! Клялась! Божилась!

Я вытянула в сторону руку, в которой Ромкиным голосом верещала трубка. Потом что-то упало, и наступила зловещая тишина. Неужто Ромашка чувств лишился?!

– Ульянов слушает, – официальным голосом проговорила трубка.

– Привет, – мысленно перекрестившись, бодро приветствовала я следователя.

– Ромка сказал, что у тебя дело какое-то опять? Выкладывай.

– Вов, помнишь, ты говорил, что преступление легче предупредить, чем раскрыть? Ну, вот я и…

– Понятно, – вздохнул Владимир Ильич, – что на этот раз? Утопленник?

– Типун тебе на язык! Что ты! Я только предупреждаю, а не раскрываю, я ж тебе сказала!

– Короче, Склихосовский! – поторопил Вовка.

Я зажмурилась и выпалила:

– Ты не мог бы узнать, кто такой Хобот, Штифт и Бизон? Только это не у нас, а в Питере.

Минута молчания. Я понимала, что в следователе сейчас происходит жестокая борьба. Чувство долга взяло вверх.

– Ты можешь позвонить мне вечером, часиков в семь?

– Да, – обрадовалась я.

– Только на службу звони, – предупредил Вовка. – И не так, как вчера.

– А что вчера? – удивилась я.

– Ты же должна была домой позвонить… Зная тебя, Ромка, не дождавшись звонка, меня вызвал. Пришлось звонить в Судак и запрашивать у дежурного по городу справку обо всех ЧП, обо всех случаях утопления, авариях… Слава богу, тебя среди них не было!

– Ага, и вы решили хорошенько отметить это событие? – закончила я рассказ следователя.

– Ну, Жень, надо же было стресс снять? – стушевался он. – Как отдыхается?

– Отлично! Если б еще вы не мешали… Ладно, пока. Ромке привет. И еще… Ты, Вов, успокой его, ладно? Чего-то он в последнее время нервный стал!

Я повесила трубку. «Что ж, все не так уж плохо! – я неторопливо вышагивала в сторону рынка. – Вечером у меня будет информация об этих троих типах. Надо еще к Олегу зайти, взять все-таки фотографии. А забавный он, ей-богу! Один Федя чего стоит! А Дездемона? Ловко она мне в лоб залепила, ничего не скажешь! Еще неплохо бы в Новый Свет прокатиться! Там-то я Хобота и предупрежу!»

Глава 4

На городском рынке наблюдалась обычная для любого рынка мира суета и толкотня. Солидные матери семейств шумно торговались с продавцами. Сонные, зевающие папашки уныло слонялись вдоль торговых рядов, тщетно вспоминая, что же еще кроме пива и молока наказала купить строгая супружница. Мне сегодня безумно захотелось дыни, поэтому я решительно направилась к пареньку явно узбекской национальности. Ввиду того что я совершенно не умею торговаться, а на моем прекрасном лбу крупными буквами написано: «Ее можно обмануть», с тетками – торговками я предпочитала не связываться. Продавцы мужеска пола больше времени тратили на изучение изгибов моей фигуры, чем на весы, и с ними можно было запросто договориться о значительных скидках. Таким образом, я приобрела у молодого узбека замечательную дыню за половину стоимости отправилась бродить по рынку в поисках «чего-нибудь вкусненького». Через полчаса сумка была полна овощами и фруктами. На выходе мне на глаза попалась премиленькая соломенная шляпка. Я долго ее крутила, примеряла и, наконец, приобрела. Идти пешком нагруженной, как молодая ослица, смысла не было. Я решительно направилась к автостоянке.

– Куда поедем, красавица? – раздались со всех сторон голоса водителей.

Я повертела головой, выбрала самого симпатичного и, усевшись в салон стареньких, но еще крепких «Жигулей», приказала:

– На Бирюзова.

– Откуда сама-то? – начал разговор чернявый парень, весьма похожий на цыгана.

– Из Подмосковья. А ты местный?

– Ага! – почему-то обрадовался водитель. – Хочешь, по городу прокачу? Бесплатно!

– Чего это ты такой добрый? Денег много? – Я с удивлением посмотрела в его сторону.

– He-а, просто ты красивая. Вот и хочу подольше с тобой пообщаться! – Парень подмигнул.

И тут у меня возникла идея.

– Слушай, а до Нового Света довезешь? – с надеждой обратилась я к водиле. – Понимаешь, нам с сестрой сегодня туда позарез нужно, а у меня морская болезнь. Я заплачу!

Секунду парень думал, а потом спросил:

– А сестренка такая же симпатичная?

Я пожала плечами:

– Дуська она и есть Дуська. А в общем-то ничего, только не твоего размера.

– Согласен! – махнул рукой паренек. Мы проезжали по центральной улице Судака, которая традиционно носила имя Ленина. Я вертела головой по сторонам, пытаясь угадать, что же изменилось в городе со времени моего последнего его посещения. Вдруг мое внимание привлекла странная парочка. Высокая длинноногая девушка с распущенными волосами цвета спелой пшеницы о чем-то не слишком увлеченно разговаривала с весьма импозантным мужчиной в строгом черном костюме и, что больше всего поразило, в черной же шляпе на голове. Из-под шляпы выбивались длинные черные волосы, собранные в хвост. Разговор, по-видимому, был не очень приятный. По крайней мере, для девушки. Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, досадливо морщилась и иногда сердито постукивала ножкой, обутой в элегантную и безумно дорогую туфельку, по асфальту. Где же я уже видела эту леди?..

Шофер тем временем о чем-то увлеченно рассказывал, а я изо всех сил морщила ум, пытаясь вспомнить где.

– Эй, приехали! – вернул меня в реальность парень. – Во сколько за вами заезжать?

– Через час будем готовы. Жди нас здесь. – Я вышла из машины и, по-прежнему пребывая в глубокой задумчивости, прошагала в комнату. Дуська, разумеется, еще спала. На тумбочке возле ее кровати лежала фотография Хобота, похищенная мною вчера на яхте. Да это же она! Я даже подпрыгнула на месте. Это же девушка Хобота! Но почему здесь, в Судаке? Они же в Ялте! Господи, что делать?! Я заметалась по комнате.

– Дуська, вставай! – приступила я к ритуальной побудке. Времени оставалось мало, поэтому я, не раздумывая, выкинула хиленькие цветочки из вазы и вылила ее содержимое на сестру.

– Женька… твою мать! Одурела совсем? – как обычно пожелала мне доброго утра сестренка.

– Она здесь! – таинственным шепотом поделилась я новостью.

– Кто?

Я молча указала на фотографию.

– Конечно, если я сама вчера вечером ее сюда положила, – ухмыльнулась Евдокия.

– Кого? – настала моя очередь задавать вопросы.

На этот раз Дуська ткнула пальцем в снимок.

– Она же в Ялте, как ты не понимаешь? И вдруг здесь!

– Жень, – сестра с опаской покосилась на меня, – ты нормально спала? Тебе Ромка во сне не снился?

– Дусенька, милая, юнга мне вчера русским языком сказал, хоть и негр, что они ночуют в Ялте, а утром идут в Новый Свет. По-твоему, я похожа на глупую овцу?

Евдокия пристально посмотрела мне в глаза и неопределенно пожала плечами.

– Слушай, Дусь, я сегодня утром пошла на рынок. Позвонила Ромке, кстати, напомни мне, что в семь надо звонить Вовке. После рынка я поехала на экскурсию по городу и увидела там ее. Она разговаривала с каким-то типом очень подозрительной наружности. Вот объясни, как такое может быть?

– А ты ее увидела после разговора с Алексеевым или до него? – уточнила Дуська.

– После.

– Тогда понятно, – сделала вывод сестрица, – я тебе как массажист говорю: у тебя галлюцинации.

– Думаешь? – усомнилась я.

– К гадалке не ходи. Жень, а что ты на рынке купила?

Я принялась перечислять, похвасталась своей новой шляпкой и тут подскочила, как ужаленная:

– Вот блин, а? Ну и растяпа! Я ж шляпку и сумку у цыгана в машине оставила. Смотается с продуктами, и можно забыть про Новый Свет!

Роняя стулья, я выскочила во двор, сопровождаемая изумленным взглядом Дуськи. Она, по-моему, всерьез решила, что я спятила. Как ни странно, парень сидел в машине и, кажется, совсем не интересовался моими продуктами и шляпкой.

– Что, уже едем? – завидев меня, он расплылся в улыбке.

– Пока нет, но скоро. Слушай, давай сначала на причал заскочим. Ну, там, где яхт-клуб.

– Как скажете, королева, – блеснул белыми зубами цыган.

Я схватила сумку, нахлобучила шляпку и помчалась обратно.

– Дуська, собирайся! Он ждет! – с порога, крикнула я.

Тишина. Я заглянула в комнату: Дуськи там не было! Возле кровати одиноко валяюсь ее тапка. На кровати сиротливо белела подушка, оставшаяся без простыни. А вот сестрички не было.

– Господи, Дуська! Тебя похитили! Только этого мне не хватало! – заскулила я, прижав к груди одинокий тапок. – Может, вернешься сама, Дусь? Ну посуди: когда мне твоими поисками заниматься? Если по-честному, Хобот первый! Мне с ним сначала нужно разобраться, а уж потом и до тебя очередь дойдет. Но ты же знаешь, я не могу так поступить. Ты хоть и вредина, конечно, но сестра все-таки. Так и быть, сначала тебя найду, а потом уж и за Хобота примусь. Интересно, – я все так же прижимала к себе Дуськин тапок и вела разъяснительную беседу сама с собой, – за тебя будут выкуп просить? Ты, Дусь, на много не рассчитывай! Баба ты вредная, как мухомор. Он тоже с виду красивый, а внутри – сплошной яд. Вот, к примеру, помнишь, как ты меня в ковер завернула и заставила стихотворение Пушкина учить? Ну и что, что потом я тебе обрезание хотела сделать. Это была чистая месть. Ты же знаешь, я с детства не терплю насилия над своей личностью! А пожар? Я ж, Дусь, по твоей просьбе химический опыт проводила. Меня потом бабушка в угол на соль поставила, а ты гулять умчалась… Нет! Пожалуй, я все-таки сначала Хоботом займусь…

– Ты с кем это беседуешь? – услышала я за спиной голос сестрицы. – А чего ревешь?

– Ой, – икнула я, вытирая слезы, – тебя уже отпустили? Вот видишь, Дусь, даже бандиты тебя долго не выдерживают!

– Какие бандиты? – Дуськина челюсть поползла вниз.

– А тебя разве не похитили? Где ты была? – слезы окончательно высохли.

– Пеленку свою, тьфу, простыню сушиться повесила да по бутербродику нам приготовила. А что?

Я пожала плечами:

– Да так, ничего. Я думала, ты в руках бандитов, хотела уже спасать тебя. А ты вот она, живая и здоровая. Даже, по-моему, чересчур.

– Эх, Женька, Женька, – Евдокия ласково потрепала меня по голове, – и все-то ты спасать кого-то рвешься! Ну чисто МЧС, ей-богу! И как только Ромка тебя терпит?

– Он меня не терпит, а любит, – проворчала я. – Ты давай собирайся. Карета у крыльца ждет.

– О, мы сегодня с колесами? – удивилась Евдокия. – Молодец, сестренка! Пошли завтракать.

Дядя Саша, как обычно, крутился на кухне. На столе стояла поллитровка. Завидев Дуську, он заулыбался, распрямил спину, выпятил и без того немаленький живот и важно произнес:

– Евочка! У меня сегодня юбилей. Милости прошу на шашлык вечерком. Сын из Симферополя приедет, сестра придет, Степанида… Так что… Буду ждать. Ну, и ты заходи! – это уже мне.

– Сколько ж тебе стукнуло, дядь Саш? – запихивая дусьбургер в рот, поинтересовалась я.

– Да уж шесть десятков! Самый мужской возраст! Я, можно сказать, только в силу вошел! – дядя Саша легонько приобнял Дуську за плечи.

– Точно как арбуз: пузо растет, а хвостик сохнет! Погоди, пень трухлявый, тебе тетя Вера покажет мужскую силу! – проворчала я в сторону и гаркнула: – А ну, Ева, на выход! Карета подана, кучер в нетерпении. За мной!

Евдокия с виноватой улыбкой стряхнула полковничью руку с плеча, поднялась во весь свой могучий размер и, печатая шаг, как солдат на параде, проследовала к выходу. Отставник с восторгом наблюдал за прохождением небольшого войска по его кухне и даже, по-моему, порывался поднести руку к козырьку. Обнаружив отсутствие последнего, он досадливо поморщился и опустился на стул. Бравый офицер начинал праздновать свой юбилей с восьми часов утра.

Весело хохоча, мы с сестрой загрузились в машину.

– Сначала к «Маяку», потом в яхт-клуб, а потом, бог даст, и в Новый Свет махнем, – кратко обрисовала я маршрут водителю.

Пятачок на набережной, возле ресторан – «Маяк» был забит торговцами и свободными художниками. Здесь можно было приобрести пахлаву, фрукты, козье молоко, с заодно нарисовать портрет с себя, любимого. Причем портрет этот мог весьма и весьма походить на оригинал, а мог и просто его пародировать. Если пройти чуть дальше, то при желании можно и водолазный костюм взять напрокат, чтобы полюбоваться красотами морского дна в районе городского пляжа. Причем костюм этот, на мой взгляд, был сооружен еще при царе Горохе: ботинки, как и положено, снабжены свинцовыми утяжелителями, чтоб, значит, легче было до дна добираться, шлем с иллюминаторами прикручивался к металлическому обручу на шее огромными болтами, что тоже добавляло конструкции немалый вес. Глядя на это сооружение, я задалась одним-единственным, но существенным вопросом: а можно ли, находясь внутри данного монстра, после погружения всплыть обратно? Или же система работает только в одну сторону?

– Где Олег? – спросила я у патлатого художника, уныло глазеющего по сторонам в писках клиентов.

Служитель искусств молча вытянул измазанный краской палец куда-то в сторону.

– Спасибо. А подробней нельзя? – не удовлетворилась я разъяснением местного Сусанина.

Художник кивнул, поднялся и, по-прежнему молча, протянул руку в том же направлении.

– Вы очень любезны! – Я вытащила из кармана сарафанчика пятьдесят рублей.

Увидев купюру, парень изобразил на лице подобие улыбки и разжал уста:

– Т-т-там.

– Возле ресторана? – уточнила я.

– Д-д-Да. В-в са-ал-лоне!

– Спасибо, дорогой, ты очень толковый парень! – Я похлопала художника по плечу в награду за его болтливость, убрала купюру обратно и пошла в салон, не дожидаясь окончания начатой фразы.

Со стороны черного хода ресторана я обнаружила набольшую будку, которую сначала приняла за трансформаторную. При ближайшем рассмотрении удалось найти корявую надпись, сделанную мелом: «Фотосалон». И ниже: «Не входить! Идет процесс!» Интересно, что там за таинственный процесс идет? Звонок, естественно, отсутствовал. Пришлось легонько постучать в дверь, обшитую тонким металлическим листом. Никакой реакции. Тогда я прислонилась к этой самой двери и принялась барабанить по ней пяткой. Минут через пять, когда я стала всерьез подумывать о необходимости подкрепления в виде Дуськи, из-за двери раздался голос:

– Входите, не заперто!

Помещение, как избушка Бабы-яги, без окон и дверей, было освещено красным светом. Единственная комнатушка, разделенная пополам фанерной перегородкой, являла собой гибрид спальни и лаборатории. Повсюду валялись кассеты из-под фотопленок, пленки, конверты, щипцы и всякая другая дребедень, необходимая любому уважающему себя фотографу. Едва я переступила порог, мне под ноги с оглушительным лаем бросился какой-то красный комок, вслед за ним на плечи свалилось что-то мохнатое и принялось копаться в волосах, издавая странное попискивание. Из-за перегородки донесся механический голос с сильным кавказским акцентом: «Здравствуйте! Я Сирожа!»

– Кто там? – Я наконец услышала человеческий голос, очень похожий на голос Олега.

– Это я, Женька! Ну, которая с Федей целовалась! – голова начала невыносимо чесаться, и я юлой завертелась на месте, пытаясь сбросить с шеи добровольного парикмахера. Вдруг раздался собачий визг, и острые зубы вонзились мне в щиколотку. Я громко закричала. В этот момент зажегся нормальный свет, появился Олег и, не удержавшись, захохотал. Посередине комнатки стояла красная девица, то есть я, с обезьяной на плечах, которая, наковырявшись вволю в моих волосах, принялась теребить ухо. Внизу, вцепившись в ногу, расположилась белая болонка, показавшаяся мне в свете фонаря красной, а на передней лапе болонки стояла нога, обутая в легкую сандалию. По кровати, застеленной старым покрывалом, извиваясь, полз Федя, угрожающе высовывая раздвоенный язык. В довершение всех бед из-за перегородки выпорхнул Сирожа, огромный белый попугай с не менее огромным клювом, уселся на кровать с ползущим Федей и, по-моему, всерьез вознамерился мною перекусить, так внимательно изучал он мои ноги.

– Чего ты ржешь, как полковая лошадь? – рассвирепела я. – Развел тут зоопарк, нормальному человеку ступить негде!

– Ты Зайке на лапу наступила, вот она и обиделась. Нечего орать, у меня звери нервные, не переносят громких звуков! – Олег отогнал от меня живность, обработал укус, забинтовал, причем делал это вполне профессионально. Я для порядка постанывала и кривилась от боли. Наконец медицинские процедуры были закончены.

– Ты теперь меня до конца отпуска будешь бесплатно фотографировать, возмещать, так сказать, моральный ущерб, – проворчала я. – Давай снимки!

– Подожди, надо еще противостолбнячную сыворотку ввести. Зайка хоть и домашняя, но гадость всякую погрызть любит.

Я не стала уточнять, что он имел в виду под гадостью, и вместо этого спросила:

– Ты что же, укол мне собираешься делать?

– Ну да. – Олег пожал плечами.

– А… в какое место? – волнуясь, задала я дополнительный вопрос.

Перспектива оголять интимные части ела перед малознакомым человеком мне не понравилась.

– И потом, ты же фотограф! Как ты можешь делать уколы живым людям?

– Не волнуйся, у меня медицинское образование. Да и в армии частенько приходилось уколы ребятам делать, так что уколю за милую душу.

– А у тебя и сыворотка есть? – не унималась я.

– Есть! Думаешь, ты первая пострадавшая? Ну, давай подставляй руку! – Олег поднял вверх одноразовый шприц.

Я, конечно, большая девочка, но уколов боюсь с детства. Помню, мама рассказывала, как она привела меня в поликлинику для очередной прививки. Если раньше, пока я не умела ходить, проблема была только в моем громком плаче, то на этот раз не обошлось без жертв. Как только я увидела медсестру со шприцем в руке, соскочила с кушетки, залепила по ноге мучительницы в белом халате и с воплем «Низя! Бо-бо!» ринулась из кабинета. Этот крик напугал многих младенцев, и в коридорах поликлиники еще долго не умолкали детские вопли. Укол, кстати, мне все же сделали. Для этого пришлось вызывать доктора-мужчину, который крепко держал мои руки и ноги.

Вот и сейчас я не была уверена, что правильно среагирую на попытку Олега вколоть мне противостолбнячную сыворотку. Поэтому вцепилась обеими руками в фанерную перегородку, закрыла глаза и прикусила нижнюю губу, готовясь немедленно умереть при первых же приступах боли.

– Все, – услышала я голос Айболита. – Жить будешь.

– Как это «все»? Я же ничего не почувствовала! Кто так уколы делает?! Ты издеваешься надо мной, да?

– О господи, откуда ты свалилась на мою голову?! Сначала Федю испугала, потом напилась сама и Дездемону напоила, Зайке лапу отдавила, а теперь вот вместо благодарности за первую медицинскую помощь претензии предъявляешь?! Это вообще как, нормально?

Вопрос, по-моему, риторический. Все, кто меня знают, сочли бы это не только нормальным, но и вполне закономерным.

– У тебя еще попугай неохваченным остался, – ковыряя носком туфли пол, пробубнила я.

– Серого не трожь! – испугался Олег. Он уже старый, и ему нервные перегрузки противопоказаны!

– А чего он на меня так смотрит, будто завтракать собрался?

– Слушай, как там тебя, Женька, да? Так вот, забирай свои снимки и иди отсюда. А то что-то волнительно мне, когда ты рядом находишься!

С этими словами Олег протянул мне конверт с фотографиями и принялся легонько оттеснять к выходу.

– Подожди, – решительно остановила я его. – Ты говорил, если не понравится, то перефотографируешь. Мне же надо еще посмотреть!

Олег закатил глаза, но промолчал, согласившись в душе с моими справедливыми претензиями.

Снимки получились что надо! Штифт и Бизон, уныло щерясь – должно быть, это у них называлось улыбкой, – смотрели прямо в объектив. Где-то сбоку при желании можно было разглядеть Дуськину руку, лежавшую у Бизона на плече, и часть моего прекрасного лица, выглядывавшего из-под руки Штифта. Другая фотография понравилась мне гораздо меньше: моя перекошенная физиономия с ужасом взирала на счастливую морду удава Федора.

– Ну, – мрачно поинтересовался Олег, – пересниматься будем? Сейчас Федю кликну…

– Нет, спасибо, – торопливо убрала я снимки обратно в конверт, – все замечательно! До свидания!

Я не мешкая покинула помещение салона и, слегка припадая на раненую ногу, побрела к ожидавшей машине.

Вокруг транспортного средства хорошей рысцой прогуливалась Дуська.

– Ты где была? – накинулась она на меня, когда я приблизилась на достаточное расстояние. – Что с ногой?

– Ерунда, Зайка укусила. – Я беспечно махнула рукой и уселась в автомобиль. Евдокия влезла за мной.

– А на руке почему пластырь, если тебя заяц в ногу укусил? – продолжала Дуська допрос. – И где ты зайца нашла? Тебя за чем посылали? Где фотографии?

– До чего ж ты, Дусь, нудная, прости господи! Объясняю популярно: меня укусил не заяц, а Зайка, болонка такая, укусила за ногу, потому что выше она просто не достает. Пластырь на руке – это след инъекции. Мне фотограф ввел противостолбнячную сыворотку. А Сирожа мною чуть не позавтракал! У него такой клюв, что даже твою голову запросто прошибет! Все ясно? – Я посмотрела на сестру с жалостью, с какой доктора смотрят на смертельно больных.

Дуськины глаза скатились к переносице, она покрылась испариной и часто-часто задышала.

– Господи, Дуська, что с тобой? – засуетилась я. – Тебе плохо? Надо обратно к фотографу бежать! Он врач!

– Не надо! Я не хочу, чтобы мною завтракал какой-то Сирожа и чтобы врач-фотограф меня лечил. Мне уже ничего не поможет. Ты, Жень, снимки-то взяла? – простонала Евдокия.

– Ну, разумеется, раз я за ними и пошла!

– Хорошо. Теперь куда? – оправившись от приступа, спросила сестрица.

– На причал. В яхт-клуб, – ответила я.

– Слышал, Захар? – обратилась Дуська к водителю-цыгану. – Гони к причалу!

И мы погнали. Оставив сестрицу на попечение цыгана, я направилась к пристани. Там стояли несколько яхт, таких же красивых и гордых, как и «Ариэль». Возле одной из них суетился негр таких огромных размеров, что я невольно вздрогнула: здорово все-таки, что я встретила юнгу, а не его папашку. Почему-то я ничуть не сомневалась в родственных связях юнги и этого мужчины, ведь не так много негров в Судаке. А, скорее всего, их только двое. Повстречай я эту гориллу на яхте, скончалась бы на месте от разрыва сердца. Внимательно изучив надписи на бортах, я, к своему великому изумлению, обнаружила на стоянке и «Ариэль»… Выходит дело, я не ошиблась, и со странным дядькой в черном разговаривала именно подруга Хобота. Что ж, это даже лучше! Не придется никуда ехать. Я осторожно подошла к яхте.

– Здравствуйте, – пискнула я. – А могу я видеть юнгу с яхты «Ариэль»?

Негр сверкнул в мою сторону белками глаз:

– Ваньку, что ли?

Таким простым русским именем, оказывается, звали моего юного знакомца.

– Ага.

– А зачем он тебе? – поинтересовался Ванькин отец.

– Понимаете, мы с ним вчера в Ялте познакомились. Он устроил мне экскурсию по яхте, а я торопилась на теплоход и забыла сказать парню спасибо. Вот я и пришла…

Раздался громкий свист.

– Ванька, выходи! – прокричал негр таким мощным голосом, что у меня заложило уши. – Тут к тебе подруга пришла!

По трапу, быстро перебирая босыми ногами, сбежал мой юнга.

– О, Женька! Привет! Надумала, что ли? – поздоровался Ванька.

– Ты о чем? – не поняла я.

– Ну, в помощники ко мне…

– A-а! Да нет, у меня же морская болезнь, забыл? Я тут мимо проходила, увидела «Ариэль», дай, думаю, загляну к юнге. Как дела?

Иван совсем по-взрослому вздохнул:

– Да вот, видишь… Собирались в Новый Свет, а крале дяди Геры плохо стало. Мне, говорит, срочно надо в Судак, к доктору. Ну, мы ночью и снялись с якоря. Эх, всегда вы, женщины, нам планы ломаете!

Я подивилась такому философскому взгляду на жизнь совсем еще юного мужчины, но спорить не стала.

– Она в больницу ложиться собралась? – как можно невинней поинтересовалась я.

– Зачем ей больница? У них в санатории врачей пруд пруди. Они же в летчицком остановились, в седьмом корпусе. А там сплошная элита! Любой врач с удовольствием осмотрит и найдет все болезни, какие пожелаешь. Тьфу, мафия! – Ванька в сердцах сплюнул.

– Чего это ты ругаешься?

– Да вот стой теперь на приколе из-за бабских прихотей! У меня вон батя все болезни водкой лечит, и до сих пор не помер. А у вас как где стрельнет, кольнет, все, хана мужику! – Мне кажется, что юнга рос явным женоненавистником.

Мы помолчали.

– Слышь, Вань, помоги мне, а? – жалобно обратилась я к негритенку.

– Чего?

Я протянула фотографию, которую недавно с боями получила у Олега:

– Ты этих типов тут сегодня не видел?

Ванька долго изучал снимок, а потом, хитро прищурившись, спросил:

– А зачем тебе?

– Понимаешь, они хотели зафрахтовать яхту на пару дней, наобещали, а сами смылись, прихватив наши с сестрой денежки.

– Говорил тебе, жениться надо на миллионере! – проворчал негритенок.

– А как его отличить-то? Эти вон тоже, плели, что у них нефтяные вышки в Австралии… – Я довольно натурально хлюпнула носом.

– Не реви. Они, которые миллионеры, сразу заметные. Держатся с достоинством, говорят важно, а эти… Сразу видно, прощелыги! И как тебя угораздило?

Я снова всхлипнула.

– Не реви, кому говорю! Видел я их сегодня. Мы когда якорь бросили, они появились. Как только дядя Гера со своей кралей сошел на берег, они и слиняли. Я уж грешным делом подумал, не следят ли они за ним? Стало быть, в городе они, если, конечно, уже не смотались.

– Спасибо, Вань, – искренне поблагодарила я пацана. – А хочешь, приходи вечером ко мне в гости! У хозяина юбилей, он шашлык домашний делать собрался, а я специально для тебя торт-мороженое куплю, придешь?

Ванька солидно кивнул: