Текст книги "Отпуск бойцовской курицы"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Фаина Раевская
Отпуск бойцовской курицы

Глава 1

– Дуська, вставай!

Молчание. Только легкий храп.

– Дуська, кому говорю, просыпайся! На пляж пора! – Я настойчиво дергала сестру за ногу.

Она лишь брыкнула меня в ответ и плотнее завернулась в простыню, которой укрывалась по случаю страшной жары.

– Ну, ладно! Прибегаю к крайним мерам! – угрожающе произнесла я и подняла над Дуськиной кроватью литровую банку с холодной водой.

Примечательно, что к этим самым крайним мерам я прибегаю каждое утро вот уже в течение трех дней. И каждое утро перед выходом на пляж сестренка вывешивает перед домом свою простыню. Наверное, Вера Ивановна, хозяйка, сдавшая нам комнату в собственном доме-мазанке, подозревает, что у Дуськи энурез. Иначе чем объяснить появление на веревочке каждое утро мокрой простыни? Три дня назад мы с Дуськой, моей двоюродной сестрой, ступили на гостеприимную крымскую землю. Ромка, мой муж, Венька, друг семьи, и Вовка, старший следователь прокуратуры по особо важным делам, а по совместительству мой ангел-хранитель, скрепя сердце отпустили меня к морю. Провожая нас с сестрицей во Внукове, они взяли с меня торжественное обещание не влезать ни в какие истории, а Дуське строго-настрого наказали: дальше десяти метров меня от себя не отпускать. Евдокия, нимало не сомневаясь в моих способностях, криво улыбалась и интенсивно трясла головой в знак согласия. Как ни странно, долетели мы благополучно: самолет не рухнул, его не угнали террористы, и к нам никто не клеился во время полета. Последнее событие сильно расстроило сестрицу, потому что, в отличие от меня, она ехала на курорт в поисках какой-нибудь интрижки или, на худой конец, романа.

Среди всего многообразия крымских городов мы выбрали Судак. Во-первых, я когда-то там уже была, и мне очень понравился и сам городок, и его гости; во-вторых, городок этот очень уютно расположен на побережье, словно его аккуратно положили в небольшой залив, чтобы не обдували морские ветра; и, в-третьих, Судак очень чистый в экологическом смысле. Дуська ничего против не имела, и вскоре мы стояли на улице маршала Бирюзова перед симпатичным домиком, утопающим в зелени, и разговаривали с хозяйкой. Она любезно уступила нам свою комнату в доме, правда, за несколько повышенную цену, а сама с мужем, полковником в отставке, переехала в небольшой сарайчик. Этот самый полковник оказался очень охочим до женщин. Причем его интересовали только крупные дамы, в теле, так сказать. А поскольку я не принадлежу к этой категории, полковник решительно отмел мою кандидатуру и в дальнейшем стойко игнорировал. Зато на Дуську отставник положил глаз, и порой не только глаз. Во дворе дома росло персиковое дерево. Хозяева любезно разрешили нам пользоваться его плодами, а полковник, дабы облегчить нам добывание волшебных плодов, приволок лестницу-стремянку. Едва Дуська появлялась во дворе, он тут же подкатывал к ней на своих толстых коротеньких ножках и, сверкая лысиной на крымском солнце, начинал ворковать:

– Евочка, – Дуська представителям сильного пола называла лишь часть своего имени, – Евочка, – гудел полковник, – ты только посмотри, какой персик во-он на той веточке! Специально для тебя! Ты бы залезла, а?

Сестрица, не желая обидеть дядю Сашу, забиралась по лестнице за сочным плодом, а полковник очень аккуратно и нежно поддерживал ее за филейные части тела, млея от удовольствия. Тетя Вера, жена и хозяйка, спокойно смотрела на эротические заигрывания своего супруга, решив, вероятно, что полковник уже отвоевался и его пистолет надежно спрятан в кобуре…

– Дуська, считаю до трех, – не унималась я, пытаясь разбудить сестру. – Раз… Два…

По счету три я вылила на нее банку с водой и на всякий случай отскочила к противоположной стене, ибо Дуська в гневе страшна.

– Женька… твою мать! – подскочила сестрица. – Чтоб тебя черти слопали! Очумела совсем, на живого человека воду лить?!

– А чего ее на покойника лить? Он все равно не проснется, поверь моему опыту! Ведь тебя иначе не разбудишь! Ты вон храпишь так, что деревья дрожат, и твои любимые персики падают сами. Евочка, миленькая, ну пойдем уже на пляж, а? Смотри, солнышко светит, птички поют… – когда я желала подлизаться к Дуське, я называла ее исключительно этим библейским именем.

– Ты с ума соскочила, да? – пробурчала сестрица, взглянув на часы. – Время только восемь утра!

– Так это ж и хорошо! Во-первых, не очень жарко, – принялась я загибать пальцы, – во вторых, на пляже еще мало народу, в-третьих…

– А в-третьих, – перебила меня вредная родственница, – еще все торговые точки закрыты. Где мы будем завтракать? Или ты будешь готовить?

Готовить я не собиралась в принципе. Раз я отдыхаю, то по полной программе. Однако меня сложно сбить с толку такими пустяками.

– А мы съедим по твоему фирменному бутербродику, и хватит с нас. А пообедаем «У Саши»! – пошла я на компромисс.

Дуська задумалась, причем сам процесс мышления заметно отражался у нее на лице. Наконец она согласилась:

– Вовсе не обязательно водой меня поливать, я же тебе не клумба. Что подумает полковник? Что я писаюсь по ночам, да?

– Нет, – успокоила я Дуську, – он подумает, что ты потеешь. Ты, Ева, иди, приготовь нам по бутерброду, а я пока быстренько в душ сгоняю.

Я не стала дожидаться, пока Дуська выскажет свое мнение по этому вопросу, схватила полотенце и умчалась в душ. Наплескавшись вволю, я появилась на кухне. За столом чинно восседала Евдокия в компании полковника. Он трепетно ухаживал за сестрицей, подливая ей в кружку молока.

– Евочка, молочко парное! С утреца к Степаниде сходил. Почитай, специально за ради тебя! – ворковал дядя Саша.

– Где бутерброды? – задала я вопрос.

Дуська перевела томный взгляд на меня и предложила:

– Ты, Жень, молочка попей! Смотри, как дядя Саша расстарался!

– Ненавижу молоко! У меня от него живот пучит! А с парного, между прочим, поправляются!

Это существенное замечание привело сестрицу в нормальное состояние, взгляд ее стал осмысленным, и она, виляя бедрами, прошагала к холодильнику. Полковник, пуская слюни, проследил за Дуськиным передвижением и вздохнул:

– Ты, девушка, напрасно так говоришь! В молоке витаминов – что блох на бездомной собаке! Да и на цвет лица оно благотворно влияет! И на потенцию! – Дядя Саша залпом опустошил стакан с молоком, стоявший перед ним. – А насчет поправляются… Так Евочке это не помешает. Она хоть дама и видная, да вот личико бы надо малость покруглее.

Дуська метнула злобный взгляд в сторону дяди Саши. А мне казалось всегда, что круглее Дуськиного лица только луна в фазе полнолуния. Ей, разумеется, я об этом не говорю, зная, что сестрица помешана на всякого рода диетах. Последний раз она полгода пила чай для похудения. Эффекта никакого, зато треть зарплаты уходила на туалетную бумагу. Впрочем, справедливости ради, замечу, что сестренка не очень комплексовала по поводу своего веса. Она запросто носила мини-юбки, шорты и обтягивающие брюки. Комплекция не мешала ей крутить романы с мужиками. Правда, почти все избранные представители сильного пола были толстенькие и лысенькие. Как шутила сама Дуська: «Это мой любимый размер!» В глубине души она, конечно, мечтала о стройном красавце с фигурой Ван Дамма и лицом Ричарда Гира и не теряла надежды, что рано или поздно роковой красавец встретится на ее жизненном пути. Поэтому она периодически голодала, пила пилюли и с завидным постоянством наедалась на ночь. Иногда Дуська, глядя на мою субтильную конституцию, завистливо вздыхала:

– Везет тебе, Жень! Ешь, сколько хочешь, и не поправляешься! Куда все только девается?!

Это на самом деле так. Я могу съесть бизона, буду страдать от несварения желудка, но не поправлюсь больше, чем на пару килограммов, которые через какое-то время волшебным образом исчезают сами. Тем не менее раз в месяц я даю себе твердое обещание разгрузить несчастный организм, сесть на диету и начать заниматься спортом. Однажды я продержалась целый день на минеральной воде и яблоках, за что муж моментально приклеил мне дурацкую кличку Диета. Однако вечером прикатил друг Вовка, привез огромный торт «Наполеон» – между прочим, мой любимый, – объявил, что его повысили в звании, и, пока мужики полоскали в рюмках с водкой майорские погоны следователя, я усиленно налегала на торт, ругая себя в душе за слабость характера разными нехорошими словами.

– Садись, ешь! – оторвала меня от воспоминаний сестрица.

На столе дымилась чашка ароматнейшего кофе со сливками и пятиэтажный бутерброд, который я называю дусьбургер. Он состоит из огромного куска черного хлеба, огурцов, помидоров, сыра, колбасы, салата, майонеза, кетчупа и еще одного куска хлеба.

– Дусь, – еле выговорила я, пытаясь распахнуть рот как можно шире, чтобы туда уместить Дуськин бутерброд, – а давай сегодня на Алчак сходим?

Алчак – это гора, служащая границей города. С другой стороны границей является тоже гора по имени Крепостная. Ее назвали так потому, что на вершине стоит крепость то ли пятнадцатого, то ли шестнадцатого века, обнесенная стеной. Туда даже водят на экскурсии туристов. Внутри башни какой-то музей. Один минус: высоковато над уровнем моря. То ли дело Алчак! Там можно легко устроиться у подножия на огромных валунах. И к морю близко, и вроде на скалах, и народу никого! Можно даже голышом загорать!

– Я похожа на дуру? – с набитым ртом пробубнила Дуська.

– А что? – внимательно посмотрела я на нее.

– А то! Полковник говорит, что зимой кусок скалы упал в море. И теперь на твоем Алчаке только Чертов мост и остался.

Чертов мост вовсе и не мост никакой, а обыкновенный кусок стального троса, вбитый крюками в почти отвесную стену. Чтобы перебраться через обрыв, надо держаться руками за трос, а ногами упираться в стену. Там, правда, не очень высоко, каких-то метров пятнадцать-двадцать, но внизу камни. Если сорваться, мало не покажется!

– А мы по морю! – не сдавалась я.

– Так, как ты плаваешь, лучше сразу по дну идти! – ухмыльнулась Дуська.

И опять она права. Плавать-то я умею, но медленно и плохо. И, что характерно, от берега могу плыть сколько угодно долго, а вот к берегу… Ну, не несут меня руки и ноги, и все тут! К тому же, не дай бог, задену какой-нибудь частью тела за посторонний предмет в воде – неважно, медуза это будет или чья-нибудь рука или нога, да хоть простые водоросли! – я тут же камнем иду ко дну. Вопрос о том, чтобы нырнуть, вообще не поднимается! В первый день, как только мы устроились, разумеется, сей же час отправились на море. Дуська затащила меня на волнорез, взяла за руку и предложила сигануть с него в воду. Полчаса она потратила на уговоры, обещая все мыслимые и немыслимые блага. Я же разревелась и заявила, что с такой высоты – сантиметров семьдесят – я спрыгну только под страхом смерти. Хитрая сестрица сделала вид, что отстала от меня, отошла за спину, дождалась, пока я успокоюсь, и коварно отвесила мне пинок в мягкое место. Получив ускорение, я влетела в воду, прощаясь с жизнью. Однако ничего страшного не произошло. То ли жажда жизни во мне сильна, то ли мне на роду написано быть повешенной, но я всплыла пятой точкой кверху. Рядом весело плескалась Евдокия.

– Ну, как? – похохатывая, спросила она.

Я в сердцах сплюнула морскую воду, обозвала сестрицу мымрой и вяло погребла к берегу. После того случая к волнорезу я близко не подхожу.

Мысленно согласившись с Дуськой, что чемпиона мира по плаванию из меня не получится, я опечалилась. Увидев мои страдания, сестренка сжалилась:

– Ладно, Жень, не грусти! Пообедаем и на Крепостную сходим. В музей. А оттуда на теплоходе в Новый Свет прокатимся. Там поужинаем, а вечерком в санаторий летчиков на дискотеку пойдем.

Составив таким образом план на сегодняшний день, Дуська удалилась.

Вскоре мы с сестрицей уже неторопливо вышагивали по аллее, ведущей к морю. По дороге купили огромный арбуз, который пришлось тащить Дуське по причине моей физической недоразвитости. Она всю дорогу ворчала, называя меня доходягой, дистрофиком и прочими обидными словами. Впрочем, на Дуську я не обижаюсь. Она хоть и двоюродная, но родная: росли вместе, разница в возрасте каких-то три месяца, жили почти рядом… В отличие от меня, Евдокия успела побывать три раза замужем, но, как назло, мужья ей попадались какие-то неправильные. Они никак не могли взять в толк, что на свете существуют только два мнения: одно Дуськино, а остальные все ошибочные. Мужская гордость восставала против такого расклада, и в конце концов сестрица выгоняла строптивых мужиков. На данный момент она отдыхала от последнего своего мужа, который смылся, прихватив на память о любимой женщине все ее драгоценности.

– Жень, давай здесь упадем, – тяжело дыша, сестра кивнула на место возле волнореза.

– Ни за что! У меня от одного его вида головокружение начинается! – ткнула я пальцем в направлении бетонного прямоугольника, вдающегося в море. – Лучше отойдем от него метров на тридцать и расположимся поближе к водичке!

Это оказалось не так-то просто! Несмотря на ранний час, народу на пляже было уже предостаточно. Мы с трудом отыскали свободное местечко неподалеку от одинокого дядечки Дуськиного любимого размерчика, то есть маленького, толстенького и почти лысого. Дядька этот гордо восседал на полотенце, прильнув к окулярам огромного полевого бинокля.

– Ну ты и нашла местечко, – ворчала сестрица, – маньяк с одной стороны, семейство с малолетними детьми – с другой! Не отдохнешь по-человечески!

– Отдыхай, кто тебе мешает?

– Детишки орать будут и все время теряться, а псих с биноклем начнет прелести разглядывать!

– Какие прелести, Дусь! У кого ты их видела? – удивилась я, скидывая с себя шортики.

– Это у тебя нет ничего, а у меня – полный комплект! Не отдых, а сплошное наказание! – не унималась Дуська.

Мне надоело ворчание сестры, и я отправилась в море. Дуська, бормоча под нос проклятия в мой адрес, пошлепала следом. В прохладной водичке с нее разом слетело плохое настроение.

– Хорошо-то как, Жень! – сладострастно простонала Евдокия. – Давай до буйков сплаваем?

– Нет! – Я мотнула головой. – Ты плыви, Дусь, а я тут на мелководье поплескаюсь, боязно мне что-то!

Сестрица поплыла, рассекая мощными взмахами рук толщу воды. Я завистливо вздохнула и потопала к берегу. Не желая в одиночестве возвращаться на наше лежбище, я уселась на камушках прямо в полосе прибоя и блаженно прикрыла глаза. Солнышко, пока еще не жаркое, ласкало мою кожу, морской бриз рождал ощущение покоя и умиротворенности, а водичка нежно касалась кончиков ног. И не говорите, что в рай попадают только после смерти! Блаженное состояние души и тела неожиданно было прервано ощущением чего-то тяжелого и скользкого на шее и на плечах. Я открыла глаза, собираясь возмутиться столь бесцеремонным вторжением в мой внутренний мир, и замерла от ужаса. Прямо на меня смотрела морда… змеи! Ее раздвоенный язык появлялся и исчезал с быстротой молнии.

– Мама! – распахнула я рот в беззвучном крике и замерла.

– Девушка, ты ротик-то захлопни! Не к стоматологу пришла! – раздался откуда-то сверху молодой мужской голос. – А то так и будешь на фотографии с перекошенной физиономией!

По-прежнему не шевелясь, я скосила глаза в сторону. На расстоянии вытянутой руки стоял фотограф и улыбался.

– Сними эту тварь, слышишь? У меня же инфаркт с минуты на минуту приключится, – прошипела я не хуже гада у меня на плечах.

– Федя не тварь, – обиделся фотограф, – он очень даже милый и добрый. Хочешь, он тебя поцелует?

– Сам целуйся, придурок! Убирай быстро Федю, а то я… я его укушу!

– Подумаешь, цаца! – парень щелкнул фотоаппаратом. – Пойдем, Федор. Слышь, ненормальная, захочешь взять фотки – я на набережной, возле «Маяка».

Укротитель змей удалился.

– Болван, придурок, ты бы еще с крокодилом приперся, – ворчала я, пробираясь на наше место. Дядька, посмеиваясь, хитро поглядывал в мою сторону. Вдруг он схватил бинокль и направил его в сторону моря. Я невольно проследила за ним. Картина, представшая перед глазами, достойна кисти Рубенса. Из моря торжественно и плавно возникала Дуська. Красота, да и только!

– Водичка просто блеск! – восторженно сказала сестрица, плюхаясь рядом со мной. Мужичок с биноклем не сводил окуляров с сестренки, нимало не смущаясь тем обстоятельством, что она находилась в каких-то двух-трех метрах от него.

– Дусь, а Дусь, этот маньяк на тебя в бинокль смотрит! – прошептала я на ухо сестре.

– Да и фиг с ним!

– Дусь, а вдруг это и правда маньяк? Проследит, где мы живем, изнасилует, а потом в море утопит? Ты бы его как-нибудь нейтрализовала, а? – не унималась я.

Неожиданно Дуська схватила меня за грудь и громко прошептала:

– Любимая, когда же мы останемся наедине? Мне не терпится насладиться твоим телом!

– Чего? – обалдела я.

– Иди ко мне, я тебя поцелую, – продолжала издеваться Дуська.

Вот еще! Лучше с Федей бы поцеловалась, ей-богу! Я уже хотела высказать эту мысль вслух, но тут краем глаза заметила, что маньяк с биноклем, подхватив полотенце, улепетывает с пляжа.

– Все, – гордо сказала Евдокия, – подозрительный тип нейтрализован! Загорай спокойно!

Что я и сделала. Очень скоро солнце из ласкового котенка превратилось в злобную пантеру. Находиться на пляже в сорокаградусную жару стало просто невыносимо, но я мужественно терпела, подставляя разные части тела под палящие лучи. Наконец, когда мне уже стало казаться, что даже внутренности готовы к употреблению в жареном виде, Дуська промолвила:

– Ну, на сегодня хватит! Пошли обедать – и на Крепостную.

Я покорно кивнула и, плавясь на беспощадном солнце, поплелась вслед за сестрой. Признаюсь, я чувствовала себя пивной закуской. Дело в том, что я моментально обгораю до состояния вареного рака. Краснота держится ровно пять дней, затем темнеет и все! После этого я могу с утра до вечера лежать на сковородке, именуемой пляжем, и больше не загорю ни за что. Дуська же после недели, проведенной под палящим солнцем, становилась похожей на мулатку.

Обедать мы решили не «У Саши». Плов, который готовили в этом кафе, был, безусловно, великолепен, но… именно сегодня нам до судорог захотелось поесть шашлычку. Это чудо кавказской кухни в Судаке готовили на каждом шагу, поэтому трудностей с выбором обеда у нас не возникло.

– Дусь, а меня удав поцеловал! – похвасталась я, вонзая зубы в шашлык. – Черт, не мясо, а просто «братский» кусок какой-то!

– Как это? – удивилась Евдокия.

– А так: пожевал сам, дай пожевать другому!

– Да я про удава! – сморщилась сестра.

Я в красках и лицах пересказала ей утреннее происшествие.

– Ничего, – успокоила меня Дуська, – тебе не привыкать! Твой Ромка – чисто мамба африканская: вредный, скользкий и ядовитый!

У сестрицы с моим мужем скрытая вражда. Честно говоря, я сильно подозреваю, что они меня ревнуют друг к другу. Поэтому я промолчала и, бросив остатки шашлыка местному Шарику, произнесла:

– Ну, пойдем, что ли?

Склон Крепостной, куда мы направились, следуя Дуськиному плану, начинался от самого причала. Нам предстояло подняться на высоту около двухсот – двухсот пятидесяти метров, посетить музей, полюбоваться местом, откуда какая-то царевна бросилась на камни из-за несчастной любви, и вернуться обратно. Признаюсь, после арбуза и шашлыка карабкаться наверх желание пропало. Однако ударить в грязь лицом перед сестрой я не могла и отважно ступила на тропинку, ведущую вверх. Ровно десять минут я старательно пыхтела, преодолевая подъем. На одиннадцатой мой организм не выдержал и потребовал срочной остановки, напоминая, что арбуз и пол-литра пива, выпитого за обедом, все-таки жидкость.

– Дуська, мне нужен привал! – предупредила я сестру.

– Зачем? – поинтересовалась та, хотя прекрасно знала о том, что мои почки работают как часы.

– В туалет хочу! Не могу больше, честное слово, Дусь!

– Терпи! – приказала инквизиторша. – Туалет только через сто метров!

Конечно же, она была права. Но терпеть еще сто метров мой организм просто отказывался!

– Дуська, я отбегу во-он туда, – я указала на кучку веток и палок, произрастающих, и довольно густо, из одного места, – меня никто не заметит, честное слово!

Евдокия, глядя, как я скачу на одной ноге, милостиво кивнула:

– Только быстро!

Я во весь опор рванула в кусты. Управившись с делами, я уже хотела отправиться к ожидавшей меня Дуське, как услышала мужские голоса. Они приближались, и не было никакой возможности проскользнуть мимо них, не вызвав насмешек в свой адрес. Поэтому я опустилась на четвереньки и решила переждать нашествие мужчин на кусты.

– Да говорю тебе, Бизон, он здесь! Хата свободна! Нужно брать! Там добра столько, что и внукам твоим хватит! – говорил очень приятный баритон.

– Ты, Штифт, не суетись! Взять хату Хобота – дело непростое. Он кто? Известный во всем Питере антиквар. А ты кто? Щипач-домушник? То-то! Думай, если умеешь! – отвечал не менее приятный басок.

– Бизон, а Бизон! Я же его лично, вот как тебя, на рынке видел! Он здесь с бабой своей. Надо брать, слышь? И все, на покой!

Парочка остановилась возле «моих» кустов. Господи, только бы они арбузы сегодня не ели!

– Ладно, – решился Бизон – через неделю летим в Питер!

– А почему не завтра? – разочарованно осведомился Штифт.

– Во-первых, билеты не купишь, во-вторых, я позавчера говорил с ребятами. Хобот был еще в городе, значит, у нас еще есть время. Он, наверное, только вчера приехал, ну, и в-третьих, нужно же нам хорошенько пощипать отдыхающих! Столько денег! Мечта!

– Да что отдыхающие? – заныл Штифт. – У Хобота брюлики, червонцы царские, цацки, картины, деньги…

– Ша, сявка! Умри! Сказано, через неделю, значит, через неделю! А пока попасем его, – приказал Бизон, и парочка двинулась в направлении причала.

Едва они отошли на безопасное расстояние, я вылетела из кустов, как ракета, и бросилась к Дуське. Ни слова не говоря, схватила сестру за руку и ринулась вниз по склону.

– Ты куда, Жень? – прокричала сестрица.

– Дуська, ты, главное, сейчас молчи, поняла? Я тебе потом все расскажу! Дело такое, что… что… – впервые в жизни я не находила слов. Я сама еще толком не знала, каким боком меня касаются дела неизвестного Хобота. В одном только я была уверена на все сто: преступление можно не только раскрывать, но и предупреждать! А Судак – город небольшой! Какого-то Хобота найти – раз плюнуть! Тем более раз он такой богатый антиквар, значит, отдыхает в каком-нибудь фешенебельном отеле! Много ли их в Судаке? Я решительно тянула Дуську вниз. Необходимо было нагнать Бизона и Штифта! Зная, как они выглядят и проследив за ними, будет легче найти Хобота!

Эти мысли молнией мелькнули в моем мозгу, слава богу, еще не до конца расплавленном на горячем крымском солнце!

Вскоре мы увидели пару ребят, торопливыми шагами направляющихся к пристани. Один из них, крепкий и коренастый – Бизон, догадалась я. Другой, длинный и тощий – Штифт. Я резко затормозила, три этом Дуська финишировала всей своей массой в мою спину.

– Ты чего? То несешься как угорелая, то тормозишь? Может, ты все-таки с удавом Федей поцеловалась, и теперь яд тебе в голову ударил?

– Видишь тех двоих? – оставила я без внимания ехидную реплику сестрицы. – Это преступники! Нам нужно следить за ними!

– Ясно! Тебе не только яд в голову ударил! Ты, Жень, в туалет-то успела сходить?

Мне кажется, Дуська решила, что от жары я сошла с ума.

– Евочка, миленькая, – залебезила я, – ну очень нужно, понимаешь? Вовка всегда говорит, что лучше предупредить преступление, чем его раскрыть! Вот я и хочу предупредить!

Евдокия посмотрела на меня долгим внимательным взглядом. Я прекрасно видела, как сомнения грызут ее нежную душу. С одной стороны, обещание, данное во Внукове моему мужу, а с другой – нормальное женское любопытство. Мне ничего не оставалось делать, как ждать, что же окажется сильнее.

– Так! – наконец произнесла Дуська. – Допустим, одну я тебя на дело не пущу, это факт! Будешь работать под моим чутким руководством…

– Согласна! – быстро кивнула я.

– Подожди ты, – сморщилась сестрица. – Без моей санкции – ни шагу.

Я удивленно уставилась на нее: откуда, интересно, ей известны такие слова?

– Дальше…

– А дальше нам надо срочно на теплоход лететь! Наши подследственные уже загружаются! – крикнула я, указывая, как Нельсон, в светлую морскую даль.