Текст книги "Долгий, крепкий сон"

Автор книги: Эйлет Уолдман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– С Фрэйдл, – закончила я.

– С этой хасидкой, – подтвердила Анат.

Я бросила бесполезные попытки привести блузку в порядок и оперлась на стойку.

– Они давно встречаются?

Анат отдала поднос с суси ближайшей официантке.

– Думаю, уже несколько месяцев. Все это время я видела эту хасидку у нас в доме. Только последние неделю-две она не появляется. По крайней мере, при мне. У нас в доме есть внутренний двор. Как в «Мелроуз-Плейс»,[28]28
  «Мелроуз-Плейс» (1992–1999) – популярный американский сериал о голливудских яппи.


[Закрыть] знаете?

Я кивнула.

– Так что если бы она заходила, когда я дома, я бы ее заметила. Последний раз она была очень расстроена. Кажется, рыдала, или что-то вроде. И выглядела просто ужасно. Нет… не то чтобы некрасиво, а… не знаю… плохо. Как будто у нее случилось что-то плохое.

– Вы с ней говорили?

– Нет. То есть мы здоровались иногда, но она только кивала в ответ, или что-то вроде. Она никогда со мной не говорила. А последний раз вообще пробежала мимо.

– Думаете, она знала про вас с Йосей?

– Возможно, но не уверена. Если Йося начнет говорить о своих девушках, его рассказ закончится нескоро. Понимаете, о чем я?

– Да. Я таких парней знаю. Вам еще повезло, что вы потратили на него всего неделю. Ведь было бы гораздо хуже, если бы вы встречались с ним год, а только потом поняли, что зря.

Она грустно улыбнулась.

– Слушайте, а вы правы. Никогда не смотрела на это с такой стороны.

– Вы знаете что-нибудь еще о Фрэйдл и Йосе?

Девушка запястьем откинула прядь волос со лба.

– Не думаю. – И тут, видимо, ей стало интересно, с чего вдруг я задаю такие вопросы. – Вы ее подруга? – спросила она.

– Нет. Фрэйдл работала у меня. Несколько дней назад она пропала, и я пытаюсь ее найти.

– Пропала? Сбежала из дома или что-то вроде?

– Или что-то вроде. Вы уверены, что не видели ее возле дома Йоси?

– Нет, не видела. Но если мы с ней приходим в разное время или если она сидит в его квартире, я могла ее и не заметить. Хотите дам адрес? Приедете и посмотрите сами. – Анат достала ручку и оторвала уголок от лежащей на столе коробки с печеньем. Она записала адрес и протянула мне. – Квартира Йоси на втором этаже, номер четыре.

– Большое спасибо, Анат. Вот мой номер. Позвоните, если вдруг что-то вспомните или увидите ее, хорошо? – я нацарапала имя и телефон на другом кусочке коробки. Она положила его в нагрудный карман, попрощалась со мной и вышла из кухни, унося блюдо с сырой рыбой.

Как только Анат скрылась за дверью, на кухню вошел Питер. Он с облегчением посмотрел на меня.

– Слушай, я тебя уже повсюду ищу. Ты как? Замыла пятно?

– Я-то нормально, а вот блузка не очень. – Я продемонстрировала ему кофту. Молоко почти отмылось, зато сама ткань, там, где было мокрое пятно, скукожилась и сморщилась. – Изумительно, – несчастно пробормотала я.

– Ладно, дорогая, – Питер подошел и заключил меня в объятия. – Ты выглядишь превосходно. Ну подумаешь, блузка чуть-чуть помялась. Какая разница? Ты великолепна.

Я уткнулась ему в грудь, вдыхая такой знакомый запах. Я прижалась к нему, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Сколько времени мы с мужем вот так не обнимались? Мое состояние после родов и загруженный график Питера свели нашу близость почти на нет. Я уже не помнила, когда в последний раз наш разговор не перерастал в ссору.

Питер поцеловал меня в макушку.

– Я люблю тебя, Джулиет. Ты это знаешь?

– Знаю. Я тебя тоже очень люблю. Просто в последнее время я словно плаваю в какой-то гормональной ванне. Постоянный недосып тоже не поднимает настроения.

– Прости меня, дорогая, – нежно прошептал он. – Я не выполняю свою часть обязанностей, да?

Я не ответила, но это и не было нужно. Я просто глубже зарылась носом в его рубашку.

– Слушай, а что, если я буду сидеть с ребенком две ночи в неделю? К примеру, в те дни, когда не нужно ехать на съемки? Хотя я согласен сидеть с ним, даже если на следующий день придется работать. Договорились?

Я откинулась назад и посмотрела на него.

– Это было бы здорово, Питер. Думаю, мне станет гораздо лучше, если удастся поспать целых шесть часов без перерыва хотя бы два дня подряд.

Мы обменялись улыбками.

– Только посмотрите на этих голубков. Спрятались на кухне! – пропела Максимальная Минди с такой фальшью в голосе, что это заметил даже Питер. Он поморщился.

– Маленькие издержки грудного кормления, – сказала я, глядя прямо на ее грудь, противоречащую всем законам гравитации. – Пойдем, пообщаемся с гостями, дорогой. – Я взяла Питера за руку и утащила его обратно в гостиную.

Через пару минут я наконец нашла себе приятного собеседника – другую замужнюю женщину. Ее муж работал агентом. Она рассказала по секрету, что уже десять недель беременна после трех лет лечения от бесплодия. К концу вечера я уже знала все о низкой активности спермы ее мужа и об ее эндометриозе. Мы также успели с ней обсудить диагноз болезни Альцгеймера, поставленный недавно ее бабушке, и мои два кесарева сечения. В это же время Питер и муж этой женщины обсуждали «Доджерс»[29]29
  Бейсбольная команда Лос-Анджелеса.


[Закрыть] и их шансы получить кубок.

Это удивительно. Постояв в очереди в кинотеатр, я могу узнать больше о женщине – ее семье, учебе и даже генеалогическом древе, – чем мой муж о мужчине за пять лет тесной дружбы. И впрямь, женщины намного легче делятся своими секретами и проблемами. Мы рассказываем и обсуждаем, сплетничаем и спорим. И лично я уверена, что легкость, с которой мы доверяем друг другу наши секреты, – основной источник нашей силы. Намного проще пережить любую трагедию – начиная от выкидыша и серьезной болезни мужа и заканчивая поездкой к свекрови – если ты можешь прийти к подругам, поплакать у них на плече и благодаря их поддержке собраться с силами. И даже если подруги сейчас далеко, какая-нибудь женщина на вечеринке поможет тебе не хуже.

Мы с Питером собрались домой только около одиннадцати. Я обнялась с моей новой лучшей подругой, обменялась фальшивыми «спасибо» с Магнетической Минди и отправилась искать Анат. Она с еще одной девушкой-официанткой мыла на кухне посуду.

– Анат, – позвала я. Она обернулась. – Мы едем домой. Если что-то узнаете, у вас есть мой телефон.

– Хорошо, – кивнула она. – До свиданья.

– До свиданья.

Подходя к дверям, я заметила, как вторая девушка спросила у Анат что-то на иврите, но та только пожала плечами.

Когда мы с Питером приехали домой, Руби и Исаак уже спали в своих кроватках. Анжелика растянулась на диване. Как только мы вошли, она вскочила.

– Как дети? – спросила я.

– Отлично! У вас замечательные дети, – расцвела она. – Руби такая куколка. Она так долго и старательно делала свою открытку, а потом помогала мне убраться. Я ее даже не просила. А еще она сама залезла в ванну и даже не плакала, когда я мыла ей голову. Малыш проспал почти весь вечер. Правда, где-то час назад он проснулся, но минут десять назад снова задремал.

Тут Питер развернулся и стал спускаться обратно по лестнице.

– Эй! – окликнула я. – Ты куда?

– Домой. Это не наш дом.

– Скажите, Анжелика, а какие у вас планы на следующие… восемнадцать лет? – улыбнулась я.

Несмотря на возражения с ее стороны, я сунула девушке деньги. Я смогла заставить их взять, только заявив, что будет неудобно просить ее снова посидеть с детьми, если мы ей не заплатим. Питер проводил ее до машины.

Когда он вернулся, я уже лежала в постели. Каким-то образом я умудрилась влезть в свою черную атласную пижаму, которую муж подарил мне на годовщину нашей свадьбы год спустя после рождения Руби. Двумя прыжками Питер пересек спальню и заключил меня в объятия. А потом мы занялись тем, чем после рождения Исаака занимались всего пару раз. Это было чудесно. Может быть, подумала я, жизнь снова возвращается в нормальное русло?

Глава десятая

Окрыленная такой животворной ночью, я решила, что нам с Исааком пора приводить себя в форму. Я надела на малыша его самый шикарный наряд – голубой бархатный комбинезончик с фиолетовым воротничком и фиолетовые носки в тон. Сама я обошлась менее шикарными леггинсами и огромной старой футболкой Питера с надписью «Звездная академия» спереди и «Курсант» сзади. Мы с Исааком отвезли Руби в школу и поехали в Санта-Монику в спортивный клуб «Йога» на Монтана-драйв. В этом клубе я в свое время занималась предродовой йогой. Мне всегда нравился этот вид спорта, особенно поза под названием савазана, в которой нужно лечь на спину и не двигаться. Я даже собиралась продолжить занятия сразу после рождения ребенка, но, как говорится, добрыми намерениями выложена дорога к лишнему весу.

На стоянке я втиснула свою «вольво» между «мерседесом» и «лендровером». В «мерседесе» сзади виднелось детское автомобильное кресло, а на бампере красовалась наклейка: «Мой сын – на доске почета школы Оуквилль». Бампер «лендровера» тоже щеголял наклейкой с надписью: «Мой сын сделает вашего сына с доски почета». Иногда в Лос-Анджелесе автомобили сражаются вместо своих владельцев.

Я вошла в зал. Исаак сидел у меня на бедре. Он оглядел комнату, полную других малышей и их мам, удивленно раскрыл глаза и радостно засмеялся. Не знаю, что именно привело его в такой восторг, но это неважно. Я сама радовалась тому, что наши дела вроде как пошли в гору. Может, наконец мы сможем заняться и физическими упражнениями. Взяв коврик для йоги себе и одеяло Исааку, я отыскала свободное место на полу, закатала край одеяла и усадила на него малыша. Мы улыбнулись друг другу.

Я окинула взглядом группу. И все мое хорошее настроение вмиг улетучилось: я осознала правду. Я похожа на гиппопотама в стаде газелей.

«Йога» на Монтана-драйв очень популярна в Голливуде. В залах всегда полным-полно всяких актрис, агентов и директоров студий. Для них самое главное – это хорошо выглядеть, так что неудивительно, что каждая женщина в моей родительской группе напоминала зубочистку с оливкой наверху. Все они явно вернулись к своему нормальному весу еще до выписки из родильного отделения.

Я втянула живот и постаралась не заниматься уничижительным сравнением своей фигуры с фигурами окружающих. Мне был брошен вызов. И я проиграла. Но кто имеет право меня в этом винить?

Я села на пол и услышала голос миниатюрной блондинки через два коврика от меня:

– Мой тренер измерил объем моих бедер в тот день, когда я сказала ему, что беременна. Восемьдесят семь сантиметров. Мы проводили измерения каждую неделю беременности и, если объем начинал увеличиваться, корректировали схему тренировок и потребление углеводов.

Она слегка поправила свои идеально покрашенные волосы и похлопала по идеально плоскому обтянутому лайкрой животу. В этот момент ее двухмесячный малыш, тоже блондин, решил рыгнуть. Ну вот, хоть кто-то в этой семье – нормальный человек.

Рыжая девица с капризным личиком и носом, сделанным явно хирургическим путем, которая сидела рядом с блондинкой, завизжала:

– Какая потрясающая идея! И как я до этого не додумалась! И какой объем бедер был у тебя в конце?

Блондинка выглядела озадаченной:

– В конце? То есть в конце? Я же сказала: мы не позволяли объему увеличиваться.

В этот момент я посмотрела на свои ноги. Да у меня объем лодыжек восемьдесят семь сантиметров… Я отодвинулась в сторону, чтобы мои ноги не попались на глаза худым красоткам.

Третья женщина, в леотарде и колготках кислотно-зеленого цвета в тон ее повязке на голове и комбинезону сына, наклонилась к ним и взволнованно проговорила:

– Мой секрет в том, что с моим поваром работал мой диетолог, поэтому каждый кусочек, который попадал мне в рот, проходил тщательный контроль на содержание жиров и калорий. Я и сейчас так питаюсь. Перед тем как мы идем в ресторан, моему диетологу присылают по факсу меню, и она решает, что мне заказать. Работает замечательно. За все время беременности я набрала всего лишь семь килограммов, которые сбросила за две недели!

Две другие одобрительно закивали.

Я уже подумывала, не взять ли мне малыша и не отправиться ли в ближайшую пышечную «Данкин Донатс», когда в зал вошел инструктор. Валери – нормальный человек, с ногами и с животом, а не со спичками и гладильной доской, как у большинства в ее группе. Конечно, она не толстая, просто немного склонна к полноте, с крепкими рельефными мышцами и мягким округлым животом. Она невероятно сексуальна, но, думаю, остальные женщины в нашей группе этого не понимают: их идеал привлекательности – нечто среднее между фотомоделью Кэйт Мосс и жертвами концлагеря Берген-Бельсен.

– Здравствуйте, дамы. Здравствуйте, дети. Начнем занятие с медитации.

Несмотря на мою ненависть к человечеству и ужасное чувство незащищенности, мы с Исааком замечательно провели время. Я сделала позу Собаки и позу Воина с такой легкостью, что удивилась сама себе. Исаак радостно глазел по сторонам и жевал одеяло. Посреди занятия Валери взяла его, усадила на большой резиновый мяч и стала аккуратно покачивать. Через двадцать минут упражнений я уже не думала о своем внешнем виде, а просто наслаждалась тем, что мое тело двигается. Все мышцы болели и ныли, но это приятная боль.

После занятий я купила себе огромный коктейль с черникой и бананами и усадила Исаака в машину. Я вырулила со стоянки, проехав где-то в сантиметре от «мерседеса», выехала на Монтана-драйв и направилась к дому. Минут через пять я снова начала думать о Фрэйдл. Следя за дорогой – по крайней мере, пытаясь, – я стала искать в сумочке телефон. Затем несколько минут тщетно пыталась вспомнить, на какую цифру быстрого набора я записала Эла Хоки. В голову ничего не приходило, и я решила попробовать цифру «три». Она показалась ничем не хуже остальных. Вместо Эла мне ответила мать:

– Алло?

– Мама? Черт.

– Джулиет? Что значит «черт»? – Она явно недоумевала, почему ей звонит дочь и ругается в трубку.

– Ничего. Я просто перепутала номер и случайно позвонила тебе.

– Конечно. С чего вдруг тебе звонить маме специально, прости господи?

Это наш реальный разговор или сцена из комедии Вуди Аллена?

У нас с матерью всегда были сложные отношения. Мы можем болтать с ней примерно столько же, сколько и жаловаться друг на друга. Я считаю ее виновной в большинстве моих многочисленных неврозов, а она причисляет к своим заслугам все мои хорошие качества. Мы ругаемся постоянно, но при этом наши жизни и судьбы тесно и прочно связаны. Бывает, я звоню маме из универмага и, описав какую-нибудь вещь, спрашиваю, стоит ли ее покупать. И всегда делаю наоборот.

– Мама, перестань. Я тебе все время звоню.

– Да? И когда ты мне звонила?

– Вчера! Мы разговаривали вчера!

– Вчера? Это я тебе звонила. Ты мне не звонила.

– Какая разница? Мы же вчера поговорили. Ладно, мама, мне пора. Нужно позвонить Элу Хоки.

– Тому приятному мужчине, с которым ты работала? А зачем? Надумала вернуться на работу? – оживилась она.

Когда я решила уйти с работы, чтобы сидеть с детьми, больше всех расстроилась моя мать. Долгие месяцы она изводила меня длинными душещипательными разговорами о том, что я предала ее, что она и суфражистки столько выстрадали не ради того, чтобы я столь беспечно бросала на ветер такую возможность. Она повторяла, что сама всегда хотела быть адвокатом, но ей пришлось довольствоваться местом секретаря в юридической конторе. И все потому, что она слишком рано вышла замуж и была вынуждена работать, чтобы мой отец закончил учебу. Она рыдала и сокрушалась, что я упустила свой последний шанс попасть в Верховный Суд США.

– Нет, не решила. Эл обещал мне кое с чем помочь.

– Помочь? И с чем же? Нет, дорогая. Только не говори мне, что ты хочешь получить очередную пулю!

После моего последнего неудачного опыта в области частного сыска мать заставила меня поклясться, что, пока она жива, я не буду заниматься подобными вещами.

– Дай хоть слово вставить, мама, хорошо? Я не собираюсь лезть под пули. Начнем с того, что я и тогда не хотела, чтобы в меня стреляли. А сейчас моя няня сбежала из дома, и Эл помогает ее искать. Вот и все.

– Твоя няня? А у тебя была няня? А я об этом даже не знала! А почему она сбежала?

– Понятия не имею. Ладно, я пойду. Мне нужно звонить Элу.

– А когда мы тебя увидим, Джулиет? Мы бы сами приехали в Калифорнию, но я не могу бросить Бубу.

– Как она там?

– Не очень. Думаю, она долго не протянет, моя дорогая. Приезжай поскорее.

– Я доеду до вас. Обещаю. – Честно признаться, иногда казалось, что моя бабушка будет жить вечно. Год назад ей исполнилось девяносто пять, и на тот свет она пока явно не собиралась. – Просто нам сейчас приходится нелегко – Питер снимает пробные серии. Работает с утра до вечера. Так что пока ему не вырваться.

– Тогда приезжай сама. Бери детей и приезжай. Устроишь себе отпуск. Мы с папой посидим с детьми, а ты отдохнешь. Что может быть лучше?

– Я подумаю, мама. Хорошо? Мне уже пора.

– Ладно, дорогая. Договорим завтра. – Я выключила телефон и тяжело вздохнула. Конечно, нужно проведать бабушку. И было бы здорово, если бы мама посидела с детьми.

Я сильно огорчилась, когда после рождения Исаака мама сказала, что не может оставить Бубу и приехать к нам. Когда я рожала Руби, мать взяла на работе отпуск и буквально через пару часов после появления малышки на свет уже была у нас. Она готовила и убиралась в доме целый месяц. Это было самое настоящее счастье, и в этот раз мне очень ее не хватало.

Наконец я бросила жалкие попытки вспомнить номер Эла и позвонила ему в офис. Неужели материнство так притупляет интеллект? Раньше я была из тех организованных людей, которые держат в памяти все имена, телефоны и даже дни рожденья случайных знакомых. А теперь я могу в голом виде открыть дверь. Можно подумать, зачатие каждого ребенка убило во мне несколько сотен тысяч клеток головного мозга, и после рождения двух детей я осталась с коэффициентом интеллекта фикуса.

Эла в офисе не оказалось, и секретарша перевела меня на его сотовый.

– Привет, детектив! – рявкнул он.

– Как умно. Ну, что-нибудь есть?

– Нет. Ничего. За последние три дня обнаружили всего одну неизвестную – афро-американку средних лет. Думаю, это не твоя девушка.

– Не моя. Моя – белая и молодая.

– Ты говорила. В общем, я попросил моего старого приятеля, сержанта полиции, держать меня в курсе. Что-нибудь еще?

– Сейчас ничего, Эл, но, возможно, я тебе скоро еще позвоню.

– Буду ждать.

К этому времени я уже подъехала к пересечению бульвара Беверли и Санта-Моники. Мой дом был направо, но я поехала прямо и свернула на Мелроуз. За Руби нужно ехать только через час. Как раз хватит, чтобы проверить квартиру Йоси. Может быть, мне повезет, и я найду Фрэйдл там?

Я проехала по Мелроуз, добралась до дома Анат и Йоси и стала выискивать, где поставить машину. Поразмыслив пару минут, я припарковалась на стоянке детского магазина «Бэби Гэп». Я надела рюкзак-переноску, отскребла от него что-то непонятное и желтое, прилипшее спереди, и сунула туда Исаака. Малыш тут же заворчал, и я дала ему грудь. Он замолк и принялся энергично сосать молоко. Я быстро миновала табличку, предупреждающую, что все автомобили, не принадлежащие покупателям магазина, будут немедленно отбуксированы со стоянки, и уже собиралась пойти дальше по Мелроуз, когда услышала ужасный трубный звук.

– Исаак! Ты издеваешься? – я вытащила моего дурно пахнущего сына из рюкзачка. Маленький негодник опять умудрился уделать подгузники насквозь. Держа его на вытянутых руках, я обернулась к машине. Я взяла кассету с Барни.[30]30
  Главный герой детского американского мультфильма «Невероятные приключения динозаврика Барни».


[Закрыть] Взяла подгузники. Взяла салфетки. Взяла даже рюкзачок. Но вот смену одежды я забыла. Да, место в пантеоне плохих матерей мне гарантировано.

Все так же держа Исаака перед собой, я понеслась в «Бэби Гэп». В дверях меня уже с улыбкой встречала консультант, представительница поколения Икс. В ответ на ее «Здравствуйте! Чем могу вам помочь?» я взмахнула зловонным ребенком, и она указала мне на того, кто занимался обслуживанием покупателей, а не приветствовал их. Я кое-как пристроила Исаака на бедре, стараясь как можно меньше касаться его грязного тельца, порылась в сумочке и сунула продавщице кредитку.

– Что бы вы хотели приобрести? – спросила она.

– Что-нибудь чистое.

Она отвела меня в туалет, где я раздела ребенка и вымыла его в раковине. Я смотрела на останки некогда самого любимого детского комбинезона, который приобрел теперь неприятный желтый оттенок, и размышляла, не выкинуть ли его. Так и не заставив себя расстаться с ним, я запихала комбинезон в пакет из-под гигиенических салфеток и спрятала на дне сумки с подгузниками.

Продавщица уже ждала нас с Исааком у кассы с миниатюрными джинсами, футболкой и носками в тон. Я одела ребенка, поотрывав этикетки зубами, и протянула мокрые бумажки ошеломленной продавщице, которая с опаской пропустила их через сканер. Весь этот процесс занял у нас меньше пяти минут, и мы потратили меньше семидесяти долларов. Невероятно.

Дом, в котором, как я надеялась, могла скрываться Фрэйдл, не поддавался никакому описанию. Здание было построено в испанском стиле, как и большинство зданий Лос-Анджелеса 30-х годов, и украшено лепниной и чугунной оградой. С фасада все стены густо увивал плющ, грубо обрезанный вокруг окон. К дому вела каменная арка, расписанная изнутри яркими граффити на английском и даже на иврите.

Мы с Исааком миновали арку и вышли во внутренний двор. Когда-то здесь, наверное, было очень красиво. Посередине двора возвышался каменный фонтан. В центре овального бассейна на хвосте стояла русалка, запрокинув голову к небу. Нос у нее откололся, а из головы торчала ржавая труба. Наверное, раньше из нее била вода, падая вниз причудливыми брызгами. Но теперь в высохшем бассейне валялись только окурки и несколько пивных бутылок.

Квартиры первого этажа выходили во двор, по две с каждой стороны. Судя по всему, жильцы каждой из восьми квартир следили за участком перед своей дверью. У одних разбит аккуратный газон с пестрыми цветами в больших вазах и адирондакскими креслами. У большинства других стоят шезлонги. И только один или два газона у крыльца остались без украшений.

В дальнем углу двора я заметила лестницу наверх, к квартирам второго этажа. От одной двери к другой вела длинная внешняя галерея, опоясывающая второй этаж, словно открытая кольцевая веранда.

Перед квартирой номер четыре стояли два старых шезлонга. Судя по всему, когда-то они были красного цвета, но обивка давно выцвела и стала грязно-розовой. Возле дверей торчал зеленый ящик для цветов, из которого по стене рос помидор. Я посмотрела на Исаака. Он уже выплюнул мой палец и сейчас увлеченно сосал лямку рюкзачка. Я чмокнула его в макушку и постучала в дверь Йоси.

Через пару минут дверь открылась. На пороге стоял Йося, в одних джинсах, висевших где-то на бедрах. Его голая грудь заросла густыми черными волосами, которые сходились книзу в прямую линию, сбегавшую по плоскому животу в штаны. Пуговица на джинсах была расстегнута. Я старалась изо всех сил на него не пялиться. Как давно я вживую не видела обнаженный торс молодого двадцатилетнего мужчины! Я заглянула в его голубые глаза. Непохоже, чтобы он особо жаждал меня видеть.

– Привет, – поздоровалась я.

– Ее здесь нет.

– Но она здесь была.

Около минуты он пристально разглядывал меня. Я не удосужилась переодеться после йоги, так что на мне красовались все те же леггинсы и футболка.

– Вы из друзей родителей Фрэйдл? – с сомнением спросил он.

– Она работала у меня. Я уже вам говорила, там, «У Номи», помните?

– Вы не хасидка?

Я рассмеялась.

– Я похожа на хасидку?

Он еще раз оглядел меня с ног до головы и внимательно прочитал надпись на футболке, как будто решая, не может ли Звездная Академия быть эмблемой новой сети иешив.

– Сегодня не очень. Но «У Номи» были похожи.

– О чем это вы? – Я попыталась вспомнить, в чем ходила в израильский ресторан. И тут до меня дошло. Длинная черная юбка, белая рубашка с длинными рукавами, и самое компрометирующее – прикрывавший волосы берет. Конечно, он подумал, что я хасидка. Увидев меня тогда, Йося наверняка решил, что я друг родителей Фрэйдл или, по крайней мере, член ее общины. Неудивительно, что он не стал со мной разговаривать.

– Йося. Нам нужно поговорить. Я не друг родителей Фрэйдл. И я не хасидка. Я просто женщина, у которой Фрэйдл работала, и я о ней беспокоюсь. Видимо, так же, как и вы. Она пропала, и если вы знаете что-то, что могло бы помочь ее найти, вы должны это рассказать. Ее родители и тетя места себе не находят.

На секунду он прислонился к входной двери, затем, аккуратно закрыв ее за собой, опустился на один из шезлонгов. Жестом руки предложил мне сесть на другой. Я, нежно баюкая Исаака, тихо присела на самый край. Я боялась, что малыш почувствует, что я уже не на ногах, и начнет хныкать. Но каким-то чудом он этого не заметил.

– Йося, Фрэйдл здесь?

Он со вздохом откинулся на спинку стула и сказал:

– Нет. Ее здесь нет. Она не со мной. Я бы хотел, чтобы мы были вместе. Я столько раз предлагал ей уехать со мной. Но она всегда говорила «нет». В глубине души Фрэйдл хорошая девушка. Она всегда слушается своего отца, – с горечью сказал он.

– Йося, Фрэйдл ваша девушка?

Он нахмурился.

– Как она может быть моей девушкой, если ей не разрешают со мной встречаться? Как она может быть моей девушкой, если мы ни разу не были вместе больше часа?

– Не знаю. Может, и может. Послушайте, Йося. Я знаю, что недавно она ушла отсюда очень расстроенная. Что случилось?

Он не ответил.

– Так все-таки, какие отношения у вас с Фрэйдл?

Он молчал.

– Я понимаю, вы считаете, это не мое дело, но вместе мы могли бы попробовать выяснить, куда она пропала.

Ни слова.

– Вы боитесь, что я расскажу о вас ее родителям? Верно?

Тишина.

Наконец Йося вздохнул и тихо произнес:

– Теперь это уже неважно. – Он набрал в легкие воздуха, словно собираясь с силами. Затем начал рассказ. – Мы с Фрэйдл познакомились девять или десять месяцев назад. Я зашел в магазин ее тетушки на третий день после приезда в Лос-Анджелес. Я остановился у одной хорошей подруги моей матери. Эта женщина попросила меня сходить в кошерный магазин. Я пришел туда с длинным списком продуктов, а Фрэйдл там работала. Она отыскала мне все, что нужно, и даже помогла донести сумки и коробки до автобусной остановки. Мы с ней поговорили. Минуту, не больше. Она такая красивая. И эти глаза… Вы видели, какая она красавица?

– Да, глаза у нее и впрямь потрясающие, – согласилась я. – Фиалковые, как у Элизабет Тейлор.

– Как у кого?

– У Элизабет Тейлор. Такая актриса.

Он отрицательно покачал головой.

– Ладно, неважно. Значит, вы встретились, поговорили. А потом?

– А потом долгое время ничего не происходило. Я приходил в магазин каждые день-два. Иногда меня обслуживала она. Иногда она стояла за прилавком, а мне помогала ее тетушка. А потом я как-то зашел в магазин, а ее там не оказалось. Я заглянул туда, только чтобы увидеть ее, мне ничего не было нужно. Я купил плитку шоколада – просто, чтобы хоть что-то купить – и пошел к автобусной остановке. Там на скамейке сидела Фрэйдл и тоже ждала автобуса. Тогда я подумал, что это простое совпадение, но потом она рассказала, что ждала меня. Я сел рядом, и мы заговорили. Она все время оглядывалась по сторонам, опасаясь, что кто-нибудь может увидеть нас вместе. Подошел автобус, и мы зашли в него. Она села на сиденье передо мной, но не рядом, чтобы никто не подумал, что мы вместе. Мы поехали через весь город. Два часа катались на автобусе, и все говорили, говорили. Она рассказывала о своей семье, о книгах, которые читает. Я – о своей семье, о службе в армии и об Израиле. Мы просто говорили. Наконец автобус сделал полный круг, и мы вернулись на угол Мелроуз и Ла-Бри. Договорились встретиться снова в автобусе. Так прошло два месяца. Мы встречались три, иногда четыре раза в неделю. Я садился в автобус возле дома, в котором жил, а она – у себя на углу. Мы проезжали один круг. Иногда она брала с собой кого-нибудь из младших братишек или сестренок. Она держала ребенка на руках, мы катались на автобусе и разговаривали. Пару раз к ней подходили какие-то люди из ее синагоги или соседские хасиды. Но мы сидели в разных рядах, так что если такое и случалось, мы просто делали вид, что не знакомы. Через некоторое время мы стали выходить из автобуса в разных частях города. Ходили на Смоляные ямы Ла-Бри, в Музей искусства графства Лос-Анджелес, в кафе.

– И она обедала с вами в некошерных ресторанах? – перебила я.

– Нет, что вы. Она пила только воду или чай. Один раз попробовала мой кофе. Она никогда ничего не ела.

– И это все, чем вы занимались, Йося? Ездили в автобусе и гуляли по Лос-Анджелесу?

– Долгое время да. А потом я устроился на работу. Я работаю охранником. Главным образом по ночам и по выходным, но иногда приходится работать и днем. Мы стали встречаться все реже и реже. Одну неделю даже не виделись вообще. Это было тяжело.

– И что вы сделали?

Он нервно сглотнул и на секунду замолчал, раздумывая, стоит ли продолжать.

– Я снял эту квартиру. Я выбрал ее, потому что она рядом с домом Фрэйдл. Она приходила сюда, когда могла вырваться. Иногда рано утром, иногда днем. Я никогда не знал, когда ее ждать, поэтому иногда я оказывался на работе, и нам не удавалось встретиться. Тем не менее мы виделись несколько раз в неделю.

– Девушка-хасидка встречается с мужчиной в его квартире? Вы не находите, что это немного необычно?

– Мы любим друг друга! Я люблю ее. Она любит меня. Это не то, что вы подумали.

– Да, конечно, я понимаю. Простите, – попыталась успокоить я. – Так когда вы видели ее в последний раз?

Он вздохнул.

– Пару недель назад она пришла сюда. Все было как обычно, а потом она сказала, что все кончено, что ее родители нашли ей shidduch, партию, и что она согласилась. Я знал, что ей предлагали женихов, и каждый раз она отказывалась. Но в этот раз она сказала «да». Я умолял ее выйти за меня замуж. Просил уехать со мной в Израиль. Но она сказала «нет». Сказала, что должна слушаться своего отца. Фрэйдл всегда была очень хорошей девушкой, – он сердито потер глаза. – Вот и вся история. После этого я видел ее всего один раз. Я пошел ее искать. Зашел в магазин к ее тетушке. Затем прошелся по району. Она сидела в парке с вашим ребенком. Я предложил ей еще раз уехать со мной, и показал вот это. – Он достал из переднего кармана джинсов скомканный конверт с билетами на самолет и протянул мне. Внутри лежали два билета в Израиль «Трансуорлд Эйрлайнс». Один на имя Йоси Зингера, второй на имя Фрэйдл Финкельштейн. На рейс в четыре часа вчерашнего дня. – На билеты я потратил все деньги, которые скопил за эти месяцы. Видите, это не второй, а бизнес-класс.

Я посмотрела на мятые билеты. 3140 долларов 21 цент. Каждый.

– Но она не поехала, – продолжила я.

– Нет. Только сказала: «Я люблю тебя, Йося». Но я знаю: своего отца она любит больше.

– Может, она побоялась? Она еще совсем девочка. Может, предложение бросить семью и отца слишком напугало ее?