Текст книги "Купленная. Игра вслепую (СИ)"
Автор книги: Евгения Владон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Наверное, тогда я впервые и возненавидела Глеба всеми фибрами своей исстрадавшейся душонки. Наблюдать со стороны за его сыном, оказавшимся полной ему противоположностью и впервые с полной ясностью увидев, какая же между ними проложена просто невероятно огромная пропасть… Это что-то явно сродни ниспосланного самими богами прозрения или целому откровению. Даже временами пугающий факт, что их внешнее сходство с определенных ракурсов, казалось, едва не идентичным, почему-то совершенно ничем и никак меня не отталкивало. Я не то что прекрасно знала, насколько это абсолютно разные люди, а именно ощущала данную разницу на физическом и ментальном уровне. Как ни крути, но химия у каждого из них была своя, как и присущие им по жизни привычки с манерой поведения. И это чувствовалось, особенно сейчас, не сказать словами, как глубоко и сильно. Я и раньше воспринимала их всегда по-разному, а теперь так и подавно.
– …Думаю, тебе стоит обдумать идею съездить куда-нибудь на это время, как говорится, на самый безопасный случай. Хотя, это тоже далеко не выход, и мне совершенно не хочется отпускать тебя одну даже в соседний город. Но, если уж и выбирать между двух зол, то тут, конечно, выбор очевиден. Мне будет спокойнее, если Стрельников-старший не сможет добраться до тебя при всех имеющихся у него возможностях, хотя бы дня два или три. Поэтому любой вариант, который сумеет установить между вами максимально безопасное расстояние, я приму без какого-либо сомнения и возможно даже сожаления. Единственное, ты обязана мне пообещать, а то и поклясться на крови – что ни в коем случае не станешь отвечать на его входящие звонки и ничего ему не писать в смс-ках. И из этой квартиры без моего разрешения ни ногой. Запрись изнутри на все замки и, естественно, никому не вздумай открывать, даже если они будут называть себя моими ближайшими родственниками или друзьями-должниками, или газовщиками, получившими вызов от соседей о протечке газа из моей квартиры (кстати, у меня нет газовой плиты, и колонки, если что, тоже). А лучше, вообще не подходи к дверям и ни с кем по домофону не разговаривай. Чем меньше людей знает, где ты сейчас, тем лучше. Подружкам постарайся в эти дни тоже не звонить. А то мало ли. И в первую очередь Луневой. Это прямой намек на то, что здесь никого кроме тебя больше быть не должно. Никаких девичников, мини-вечеринок и прочих в подобном духе сборищ. С телевизором и музыкальным центром, надеюсь, разберешься. Захочешь в интернете посидеть, пароль от роутера, само собой оставлю. Где-то у меня был старый игровой ноут… в общем, вспомню, скажу по телефону. Продуктов в холодильнике должно хватить, как минимум на неделю, даже с твоими питоньими аппетитами…
Казалось, половину из всех напутствий Кира я пропустила мимо ушей, пока следовала за ним везде и чуть ли не по всей квартире безмолвной тенью, наблюдая за всеми его метаниями ненасытно жадным взглядом бедного родственника. Но, когда чуть позже я начинала вспоминать его слова вместе с прописавшимся на подкорку звучным голосом, они всплывали в моей голове практически все до единого, еще и с такой четкой ясностью, будто я их прослушала до этого в записи раз десять, не меньше. Жаль, что не додумалась записать их на диктофон своего мобильного. Видимо, надеялась, что он и сам скоро позвонит мне из своей машины по дороге в аэропорт.
Удивительно, что ему еще хватало ума и смелости на неуместные шуточки и почти обидные подколки.
– А может мне поехать с тобой? В смысле, проводить тебя до самолета…
При других обстоятельствах я быть может как-то и повелась на все его попытки хоть немного разрядить обстановку, но только не сейчас. Чем меньше оставалось времени до нашего расставания, тем труднее мне было соображать, сдерживать себя от слез и усилившейся дрожи нервного озноба. И что самое странное, мне было страшно отнюдь не за себя. В те невыносимо мучительные минуты, меня затягивало тугими жгутами панического страха именно от четкого понимания, что это не я находилась сейчас в предполагаемо смертельной опасности. И тот образ возникшей рядом с нами невидимой черной тени очень дурного предчувствия (с присущей почему-то именно Глебу Стрельникову энергетической аурой), нависал в тот момент вовсе не надо мной. Он тянулся все это время пугающе осязаемым шлейфом как раз за Киром. По крайней мере, мне это постоянно чудилось и рвало мое сознание вполне обоснованными страхами. Пусть это всего лишь разыгравшееся не на шутку воображение, но, что-то мне постоянно, четко и ясно подсказывало, что это вовсе не мне и не за себя нужно было бояться. Что все на деле совершенно не то, чем кажется в действительности. И из-за этой дурацкой спешки с навязанной нам паникой, мы до сих пор не видим всей картинный в целом, продолжая с завидной тупостью идти на поводу у самого главного инициатора и постановщика данного представления. Причем прекрасно обо всем этом зная, но не признаваясь вслух в своих идиотских действиях и ослином упрямстве.
– Мне будет куда спокойнее знать, что ты здесь в полной безопасности и терпеливо ждешь моего возвращения на родину и домой. До аэропорта почти час езды. Пик пробок уже приближается, поэтому… – Кир отрицательно покачал головой, в последний раз окидывая взглядом границы своего кабинета и уже окончательно запирая дорожный кейс на замки с цифровым кодом.
Побриться за это время он так и не успел, хотя легкая щетина в сочетании с темно-серым костюмом в более темную шотландскую полоску его совершенно не портила. Скорее даже наоборот. Или это я была настолько ослеплена его преувеличенной в моих глазах красотой, что могла любоваться его исключительной внешностью бесконечными часами и целыми днями напролет – где угодно, когда угодно и в чем угодно. В любом случае, я никак не могла им наглядеться. Про отпускать от себя, даже не заикаюсь.
– Никаких проводов до самолетов и улетающих в сизое небо Боингов. Я уже сказал. Мне будет спокойнее от мыслей, что ты здесь, гоняешь по Хбох-у в Неед Фор Среед или в Кредо Ассасина и уничтожаешь все имеющиеся здесь запасы конфет, а не торчишь в дорожной пробке в центре городе в вонючем такси. А теперь идем, буду учить тебя пользоваться внутренними замками и видеофоном.
Хотела бы я, чтобы эти последние минуты растянулись еще на несколько дней. А лучше лет или вечностей. Уж лучше так, чем отсчитывать ударами собственного сердца утекающие сквозь пальцы секунды перед неминуемым. Да и не желала я тратить их на вводный инструктаж по изучению дополнительных функций дверных замков. Меня до одури, со страшной силой и лихорадящей во всем теле трясучки тянуло к Киру, чтобы наконец-то его обнять. Крепко-крепко, ни о чем не думая и никого более в свои мысли не подпуская. Чтобы на коже, на всех соприкасающихся с ним местах вскочили синяки – большие, болезненные, можно и уродливые. Мне все равно. Главное, чтобы очень болезненные. Чтобы не давали мне забыться, постоянно напоминая своим нытьем о том, из-за чего и кого я их получила. Я хочу его чувствовать буквально, и не только в своих скудных воспоминаниях. Всегда, везде и постоянно.
Может, поэтому я почти не слушала, что он мне говорил и не видела – что показывал. Какая разница. Вся эта паранойя окажется очередной тратой столь драгоценного времени на абсолютно бессмысленные мелочи. Почему нельзя было его потратить на что-то более полезное и действительно жизненно важное? Еще на несколько минут жарких объятий, с возможностью прожить эти скоротечные мгновения именно так, как этого требуют и душа, и тело. Чувствовать только его одного, тонуть только в нем, в единственном мире, вакууме и губительной бездне, в которой я готова умереть прямо здесь и сейчас. А все остальное – к черту. Пусть сгорит в синем пламени дотла.
– …Надеюсь, многое из всего этого может и не пригодится. Но подстраховка, хочешь не хочешь, а лишней никода не будет.
Кир снова прокрутил все замки и защелки, убрав с дверных петлей блокирующие фиксаторы и в этот раз открыв двери совершенно для иной цели. Вернее, проверив, что она больше не заперта, и он может теперь выйти в коридор общего этажа без каких-либо препятствий.
У меня моментально остановилось и дыхание, и сердце. Как бы не банально это не звучало, но я все равно была не готова к такому, пусть и знала, что это должно было уже вот-вот произойти. Кир потому и притащил сюда с собой наспех собранную дорожную сумку, далеко не маленький пластиковый кейс и выбранное в гардеробной достаточно теплое демисезонное полупальто. Он больше не собирался возвращаться ни в одну из комнат собственной квартиры. По крайней мере не сегодня. Черный стильный кромби (простите, не знаю от какого брендового производителя) тоже ожидал своего звездного часа вместе с багажом. Скорей всего, его используют по прямому назначению уже после того, как его владелец доберется до Стокгольма.
Кирилл продержал дверь открытой всего несколько секунд. Затем снова ее закрыл и, совсем уж неожиданно, развернулся ко мне лицом, сделав всего один разделявший нас полушаг. Я и ахнуть не успела, как оказалась запечатанной внутри живой клетки рук, под удушающим напором сильного мужского тела и самой головокружительной в мире близости Стрельникова-младшего. Казалось, он буквально затянул меня в себя или окутал собой – физически, ментально, астрально и бог весть как еще. Но то, что это было пережито и прочувствовано на каком-то запредельно ирреальном уровне, я никак не могла не заметить, как и не пропустить через себя всесметающим взрывом собственной реакции и сводящих с ума ответных эмоций. Даже несдержанно всхлипнула, поскольку совсем не ожидала, насколько же это будет невыносимо больно. Практически смертельно больно…
– Все, что я тебя прошу и о чем буду умолять за пределами этой квартиры – не делать глупостей. Просто дождись моего возвращения и ничего более. Это минимум, что от тебя требуется…
Тогда какого он смотрит на меня так, будто уходит на войну или на какую-то опасную для жизни гопническую сходку? Зачем всматривается и разглядывает меня с такой ненасытной жадностью, касаясь дрожащими пальцами моего лица, как самого драгоценного в мире сокровища? А его глаза… боже правый.
Как мне теперь забыть этот убийственный взгляд сходящего с ума от внутренней боли смертника? Его бездонную глубину, в которой самой хотелось утонуть прямо сейчас, сию секунду и без возможности на бессмысленное спасение.
А его последовавший почти сразу за этим поцелуй… Накрывший мои губы жарким вакуумом сминающего рта… пронзивший насквозь и "навылет" мучительной реакцией моего тела каждую клеточку воспаленной плоти, агонизирующего сознания и измученного последними днями сердца… От таких поцелуев либо лишаются жизни сразу же и на месте, либо выживают вопреки всем законам природы и логики.
Я не знаю, каким чудом выжила тогда и почему так его и не остановила. Почему, господи? ПОЧЕМУ?
– Я скоро вернусь… обещаю.
Это неправильно. Так нельзя. Так не делает никто. Разве что только профессиональные убийцы. Вначале вонзая своей жертве в сердце острозаточенным стилетом, а потом обратно, с неспешной аккуратностью, вынимая его из проколотой, но все еще упрямо бьющейся мышцы.
– Люблю… – хриплым шепотом по моим глазам и новым ударом по сердцу. Горячими губами по переносице и холодному от болезненной испарины лбу… Смертельным разрывом наших тел и рук… наших душ и сердец…
Может поэтому я и не сумела ничего сказать в ответ? Из-за контузившего меня едва не до потери сознания болевого шока? Впрочем, как и закричать… Я вообще ни хрена не успела тогда сделать. А понять, что же только что произошло со мной и на моих глазах – так и подавно. Так и смотрела, молча, не дыша, с открытым на отрывистом выдохе ртом. Парализованная насквозь произошедшим, еще не мертвая, но уже и не живая. Ведь живые делают хоть что-то и хоть как-то борются за свою жизнь, а не смотрят соляным столбом в спину уходящего от них любимого человека…
Ты так за все эти пролетевшие с бешеной скоростью секунды и не обернулся. Ни разу. Даже когда закрывал за собой дверь. А я… Я так и не шелохнулась. Не произнесла ни звука. Не закричала и побежала следом… хотя, наверное, в мыслях рвалась из себя, как одержимый бес из тела своего носителя. Я даже не знаю, сколько так простояла, судорожно вслушиваясь в доносящиеся до меня из внешнего коридора звуки и пытаясь по ним определить, что ты сейчас там делаешь и как далеко уже ушел от меня. Хотя по ощущениям, то, как я продолжала тебя чувствовать до сих пор, мне все еще не верилось, что сегодня я тебя больше уже не увижу. По крайней мере, рядом с собой, в живую…
Наверное, и до спальни я так же добралась, чисто на автомате, не понимая как и благодаря каким внутренним механизмам сильно заторможенного организма. И, возможно, по той же причине не сразу расслышала мелодию телефонного звонка, приглушенного темными недрами моей повседневной сумки. А ведь Кир предупреждал, что позвонит сразу же из машины, прямо по дороге в аэропорт. Только, увы… Эта мелодия принадлежала не его номеру, пусть я и установила ее не так уж и давно. Да и мне понадобилось какое-то время, чтобы наконец-то сообразить откуда и почему уже по второму кругу играет песня Раинт ит Власк (уже и не помню в чьем конкретном исполнении).
Что ж. Раз звонят, то придется ответить. Зачем мучить абонента, пытающегося дозвониться до меня, даже не представляю, с какой уже по счету попытки.
– Да, Глеб…
ГЛАВА девятая
Если бы действительно все было так просто, и если бы от моих решений не зависело столько жизней…
Оставаться в стороне? Пугливо прятаться и забиваться в глубокую нору подальше от обложивших со всех сторон проблем? Тогда почему этого не сделал сам Кир? Даже нескольких минут не продержался. Рванул практически на самый дальний край континента (еще и северный) только для того, чтобы спасти своих людей от неминуемой расправы за его плотские грехи и невинные слабости. Так почему я должна сидеть сложа руки и наблюдать, как им манипулируют, принуждая к действиям, которые должны очень скоро подвести его к чему-то более неминуемому? Мы ведь прекрасно понимали, что все это далеко не обычная прихоть его отца, а самая банальная ловушка. И лезть в нее с головой, совершенно не зная, что ждет в ее скрытых недрах, куда глупее моего почти схожего поступка.
Но я, по крайней мере, хотя бы более-менее представляла, что именно меня ожидало. И, в отличие от Кира, имела возможность добраться до Глеба без каких-то обходных путей, после чего на месте определить всю масштабность нависшей над нами угрозы. А может даже и что-то сделать. Что-то предотвратить или на время приостановить.
Не могла я сидеть и играться в гонялки, зная, что в эти минуты Кирилл находится в серьезной опасности. Да и не только он один. Пусть мне и не говорили об этом открытым текстом, зато всячески показывали и "мягко" так намекали, что все зависит только от меня. Если я не одумаюсь, не осознаю всех возможных последствий моих последних ошибок, на моих глазах вполне очень даже скоро пострадают самые дорогие мне люди. Уж кто-кто, а Глеб Стрельников едва ли будет затягивать с уже давно принятым им решением.
Хотя, не знаю, что хуже. Когда приходится подыгрывать в чужом сценарии, зачитывая непривычные для меня тексты смиренной жертвы или же напрямую выяснять, чего же от меня хотят и чего добиваются. Хотел бы Глеб всех и вся расставить по своим местам, заставив тем самым выполнять лишь одни его четко прописанные условия, то на вряд ли бы стал затевать всю эту игру со сложными комбинациями и многослойными ходами. И это-то как раз и пугало. Осознанием, что это не сколько игра, а попытка достучаться до нашей совести до того, как мы успеем наломать еще больше дров и тем самым приблизимся к неизбежному наказанию. А то что оно должно в очень скором времени последовать – в этом я уже нисколько не сомневалась.
Вот поэтому я и взяла эту треклятую трубку, ответив на звонок. Потому что это не от Кира зависело наше возможное будущее, а как раз от меня. Именно я заварила всю эту убойную кашу, не представляя каких границ достигнут потянувшиеся за этим последствия. И именно мне предоставляли возможность все исправить или хотя бы попробовать это сделать, пока все не полетело ко всем чертям в Тартарары.
– Я уж было решил, что ты начала от меня прятаться или, того немыслимей, избегать. Забыла свой телефон в сумочке?
Не знаю, чем меня в действительности приложило в тот момент, его мягким, чуть ли не мурлыкающим голосом или последней фразой про телефон и сумочку? Даже интуитивно обернулась по сторонам, разглядывая окружающие стены, потолки и оконные "рамы" на наличие скрытых там видеокамер (но разве, понятие "скрытый" не предусматривает полную невозможность обнаружения оного предмета?). Хотя, едва ли Стрельников-старший мог дойти до такого с собственным сыном. Это было бы до омерзения подло и низко даже для него.
Но сердце все равно долбануло надрывным перебором о грудную клетку, чуть было не вызвав своей пугающей аритмией приступ сухого кашля.
– Да… как-то вылетело из головы… – а на деле, как всегда, вру. Вернее, пытаюсь. С переменным успехом, стараясь говорить с виноватой улыбкой в чуть дрожащем из-за сумасшедшего сердцебиения голосочком хорошей девочки.
Телефон я включила еще когда проснулась и перед тем, как пошла искать Кира. Надо же было проверить, кто и сколько раз мне звонил. Но, вполне возможно, я его и включила специально, чтобы звонившие не получали в ответ отмороженную фразу оператора, перечисляющего на нескольких языках отсутствия абонента (то есть меня) в зоне доступа.
– И проспала сегодня очень долго. Не могла ночью долго заснуть. – последняя фраза явно не к месту и с очень жирным намеком на "обстоятельства", но… что не сделаешь ради любви? – Слишком много получила впечатлений на приеме. Прямо под завязку.
Понятия не имею, что тянуло меня за язык, но оно определенно было сильнее чувства самосохранения. Правда, от последнего и так остались одни лишь скудные воспоминания после того, как я решила ответить на звонок.
Но, если уж и думать логически, рассматривая общую картину в целом и только с правильных ракурсов, не отвечать Глебу и тем более игнорировать его, я не имела никаких прав. Ведь это он меня купил первым. Он меня предупреждал с самого начала, что не станет меня ни с кем делить. И все, что он сейчас делал и говорил, лишь указывало на его нечеловеческую благосклонность и терпение за все нанесенные в его спину удары. Любой другой уже давно бы расписал меня своими коллекционными ножичками где-нибудь далеко за городом, в покинутой давным-давно людьми и животными лесополосе.
– Поэтому и хотел, чтобы ты хорошенько после всего того бедлама отдохнула. На что, кстати, сейчас и рассчитываю. Моя Стрекоза выспалась хорошо? Набралась сил и соответствующих желаний для предстоящих подвигов?
– Желаний, соответствующих чему? – я и до того прекрасно осознавала, в какую пытку может превратиться данный разговор. Единственное, не догадывалась насколько она станет для меня невыносимо мучительной.
В какой-то мере, Глеб был прав, когда высказывался о своем истинном отношении ко лжи и людям, привыкшим врать другим. Это воистину омерзительное ощущение. Знать, что лжешь и ты, и тот, с кем ты говоришь. Знать, что вы оба в курсе, происходящих со всеми нами событий и по какой тонкой грани сейчас ходят некоторые из нас, буквально на свой риск и страх. Но при этом продолжаем притворяться, как ни в чем ни бывало, именно играя в тех, кем мы перестали быть уже бог весть сколько времени назад. Но в том-то и дело. Правила данной игры задаются только одним человеком, и ты не сможешь пойти наперекор выдвинутым им условиям. Потому что это не в твоей власти. Ты вообще ничего не можешь. Ибо ты никто и даже зовут тебя не паспортным именем.
– Желаний, соответствующих моим. У нас остался всего один выходной, а вчерашний вечер из-за невозможности побыть с тобой наедине оставил не очень приятное послевкусие. Хотелось бы его немного пригасить. Или не немного.
А кто сказал, что будет легко, и что мне придется теперь трястись из-за совершенно иного осмысления все той же ситуации, но под прессом более пугающих причин и следствий. И щадить меня, естественно, никто уже не будет. Как и говорить прямым текстом, что на самом деле со мной хотят сделать и какие истинные причины скрывались за столь "невинными" словами-намеками.
Буду ли я потом жалеть о том, что решилась ответить на этот звонок? Наверное, не больше, чем о других уже совершенных мною глупостей. Хотя я не считала и не буду считать и в будущем, что сделала глупость, рискнув пойти на данное безумие. Может как раз благодаря ей я и сумела отвратить неизбежное от жизней многих дорогих мне людей. А так… задело лишь самых крайних, пусть это и не является должным оправданием ни для кого из них.
– Надеюсь, двух-трех часов тебе хватит, чтобы привести себя в порядок и настроиться на предстоящую со мной встречу?
– Даже более чем… – мой голос снова предательски надломился, но, слава богу, в нынешнем контексте он уже не мог привнести каких-либо усугубляющих последствий, как и повлиять на предстоящий ход событий. От меня уже сейчас ничего не зависело, кроме как правильного и разумного восприятия происходящего. А, значит, и моих на них ответных действий. Ну, а все, что от меня требовалось – слушать, соглашаться и выполнять все, что мне не будет велено сделать. Для того меня и купили и об этом данным звонком как раз и напоминали.
– Тогда готовься. Перезвоню, когда вышлю за тобой машину.
Какой щедрый жест. Целых три часа. Мягкий намек на то, что он прекрасно осведомлен, где я сейчас нахожусь. И звонить он мне начал прямо тогда, когда Кир вышел из дома. Я даже специально проверила по журналу звонков, хотя меня и трясло в те минуты, как на электрическом стуле, едва не до стука зубов и треска в костях. Пришлось поспешно присесть на край кровати, поскольку стоять на ногах я уже не могла. Впрочем, как и думать или плакать. Как будто взяли и одним ударом сбили с ног, а из легких вышибли дух. Настолько этот страх оказался неподъемным и сокрушительным, накрыв за считанные мгновения пугающей до смерти слабостью, леденящей кровь и сердце реальным физическим обморожением. Будто я только сейчас с полной ясностью осознала через что я только что прошла и что мне еще предстояло вскоре пережить. Не удивлюсь, если узнаю, что нечто подобное испытывают люди, приговоренные к смертной казни и отчитывающие последние часы с минутами перед своим последним шествием по коридору смертников.
А ведь я могла и не отвечать на звонок, как и никуда сегодня не ехать. Но Кир ведь тоже не остался, значит… Ловушка сработала именно так, как и была задумана изначально. А то, что я тряслась сейчас от страха, как осиновый лист – это только мои проблемы, решать которые придется мне одной…
* * *
«Удачное» стечение обстоятельств? На вряд ли. Это было так же очевидно, как и общее понимание происходящей с нами трагедии. Поскольку изначально являлось идеально просчитанным планом одного единственного человека, и мы все как один подпали под его искусные манипуляции без какого-либо сопротивления.
Если когда-нибудь вам вдруг "посчастливиться" столкнуться с нечто подобным, мой вам совет. Бегите сразу. Без оглядки и со всех ног. Даже не думайте, что в ваших силах что-то изменить или на что-нибудь повлиять. Не обманывайтесь на этот счет, как обманулась я. Вы ничего не сделаете и ничего не сумеете. Нельзя бросать вызов богам и наивно надеяться на свою неуязвимость. Дьяволу, кстати, тоже. Ибо, как это ни печально, но мы все смертны… абсолютно все…
* * *
Если бы можно было как-то все переиграть или отмотать назад, по крайней мере, чувства, которые еще не так давно связывали меня и Глеба. Ведь я что-то же к нему раньше испытывала, сходила с ума под его изощренными ласками и заводилась на раз от его прикосновений. Чем-то и как-то этому мужчине все-таки удалось затянуть меня в свои искусные сети опытного манипулятора и не менее опытного любовника, одурманить и очаровать, даже на время привязать к себе. Практически едва не влюбить… Я же доверяла ему, хотела его и кончала под ними. Такие вещи не могут так просто и быстро вдруг взять и бесследно исчезнуть в никуда на веки вечные. Что-то ведь должно было остаться. И я испытывала к нему все те бурные чувства не просто так, далеко не на ровном месте. Может, как раз поэтому я и решилась на столь безумный шаг? Наивно посчитала, что сумею как-то все изменить, найти лучший для всех выход?..
Только какой?
Глеб же не стал со мной ничего обсуждать до этого. Сделал вид, что ничего не произошло, продолжая с пугающим спокойствием играться нашими жизнями, как шахматными фигурами на своем игровом поле. Причем, против нашей воли. Я должна была понять сразу, что никаких поблажек нам не будет. Либо я все пойму и приму свою участь без лишних вопросов и слов, либо… Что-то обязательно за этим последует.
Жаль, что я не знала его настолько хорошо, как его знали собственный сын, жена и близкие ему люди. Может быть тогда бы трижды подумала, прежде чем садиться тем днем в черный внедорожник Стрельникова-старшего у дома с арендуемой для меня квартирой. А может быть ничего бы и не изменилось, и я бы все равно в него села, перед этим потратив больше часа на попытки успокоиться, взять себя в руки и придать своей внешности товарный вид. С одной стороны, я убеждала себя, что все не должно выглядеть таким уж безвыходным и ужасным. Людям свойственно преувеличивать, накручивать себя больше, чем есть, как и бояться того, чего нет. Как говорится, все находится в нашей голове и в слишком бурных фантазиях. И если бы мне и Киру действительно что-то угрожало, разве Глеб не сделал бы свой коронный ход конем сразу же, чтобы пресечь любые возможные от нас поползновения буквально на корню? Ведь проще донести желаемое до чужого сознания как раз через доходчивое предупреждение или те же угрозы. Вот здесь и начинала всплывать вторая сторона иного объяснения всем действиям Глеба.
Как я уже говорила, я совершенно ни черта о нем не знала. Не знала его привычек, каким он был в молодости или в том же возрасте, что и Кир. Убивал ли он кого-нибудь вообще, и, если да, то как и почему. До чего он вообще мог дойти в тех же преследуемых им целях, а, главное, какие методы он для этого использует? Может ему нравится затягивать столь исключительное для него удовольствие? Наблюдать, ждать, тянуть время; следить со стороны, как жертвы мечутся в загнанных им ловушках в поисках выхода; как раз за разом совершают ошибки и поэтапно, по выстроенному им маршруту приближаются к последней точке отчета. К неминуемому. К своему заключительному фатальному шагу…
Наверное, я сейчас так и выглядела, непонятно на кой разодевшись в вызывающе броский наряд и размалевавшись подобно променадной шлюшке. Неужели действительно хотела проверить себя на вшивость? Или выяснить раз и навсегда, кто из двоих Стрельников был первым и единственным, насколько я испорчена и имею ли хоть какое-то право быть рядом с Киром? Может ничего и не придется выбирать? За меня это сделает мое тело, а может даже и чувства. А то что было у меня с Кириллом… Мало ли. Вдруг я попросту поддалась слишком бурным страстям и эмоциям? Откуда я знаю, на самом ли деле его люблю, а не накрутила себя от страха намеренно, чтобы оправдать свое временное отстранение от Глеба?
В любом случае, этого не избежать. Я должна с ним встретиться, хотя бы для того, чтобы выяснить чего же он хочет. Не захочет сказать об этом сам, попытаюсь спросить в лоб. Если, конечно, хватит смелости и тямки.
– Ты как всегда сногсшибательна. – и как всегда Глеб Стрельников оказался неизменен выбранной им тактике поведения, делая вид, будто у нас все зашибись, как прекрасно и никакой черной кошки в лице его единственного сына между нами до этого не пробегало. Ну и за вчерашний день он мало в чем успел измениться внешне, разве что сменить костюм на более "домашний", без жилетки и галстука. Хотя мне и казалось, что с момента нашего с ним расставания прошло не где-то полдня, а, как минимум, пару недель. И образовавшаяся меж нами пропасть успела за это время разрастись до невероятно пугающих размеров. И только сейчас, стоя на пороге его роскошной квартиры в сталинской высотке, я в полную меру ощутила ее бескрайние масштабы, усиленные удушающими приступами панических страхов.
Была б моя воля, развернулась бы прямо сейчас на каблуках и со всех ног рванула либо обратно к лифтам либо на лестничную площадку. Не чувствовала я к нему, как и вчера тех, волнительно захватывающих чувств, которыми меня всегда притапливо от его близости чуть более недели назад. Я даже не могу понять, как такое вообще могло произойти, причем настолько быстро, словно прошло не несколько дней, а, как минимум, несколько лет.
– Вроде расстались всего несколько часов назад, а, такое ощущение, будто не виделись уже целую жизнь. Да и ты сама, как из другого измерения пришла или из будущего.
Со свойственной только ему улыбкой, Глеб наблюдал, как я не очень-то бойко и решительно вхожу в его квартиру, вцепившись перенапряженными пальцами в небольшую сумочку (куда заведомо не стала класть мобильный), выполняющую, скорее, декоративную роль, а не функционально полезную. Наверное, я вся сейчас так и выглядела, как эта сумочка – броско, эффектно, относительно дорого и максимально ухожено. Черное до колен платье из черного шифона с крупным рисунком из красных цветов с длинным облегающим рукавом и складками гармошкой, в качестве украшающих элементов. Плюс ожерелье со стрекозами из янтаря, которое Стрельников-старший подарил мне еще к нашему самому первому свиданию. В отличие от вчерашнего, оно хотя бы выглядело более-менее скромным и не таким пугающе роскошным. Почему я вдруг решилась надеть именно его? Без понятия. Платье ведь тоже мало походило на бл*дское, хотя и не скажешь, что выглядела я от этого менее сексуально. Что, впрочем, и подтверждалось неподдельно восхищенным взглядом Глеба.
– Я серьезно. Будто на несколько лет повзрослела, но стала от этого еще более роскошной. Так и порывает спросить, что же ты с собой такое сделала? – конечно, он шутил, закрывая за мной двери и при этом не спуская с меня бесстыдно любующихся глаз ни на секунду. После чего и вовсе перехватил меня за руки, разворачивая перед собой в удобном ракурсе и продолжая шарить по моему телу чуть замутненным нескрываемой похотью взором полноправного собственника. – Хотя за последнюю неделю, я так за тобой изголодался, что готов съесть едва не буквально прямо на пороге, используя любую зацепку и возможность.
