Текст книги "Купленная. Игра вслепую (СИ)"
Автор книги: Евгения Владон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
– Далеко собралась?..
* * *
Интересно, на что это похоже в действительности? И понимает ли в тот момент сам человек, что у него только что снесло крышу? Или это больше выглядит на состояние близкое ко сну, когда сознание находится по ту сторону реальности, воспринимая мелькающий перед «глазами» бред, как за настоящее. Хотя иногда мне казалось, что я уже почти на грани. Еще чуть-чуть и точно двинусь. Причем все начиналось, как и обычно, с самого малого. В пятницу с утра отослал Стрекозе смс-ку, прождал целый час, а ответа так и не получил. А учитывая, что в это время я сидел, как треклятый, на своем рабочем месте в заваленном по самую макушку отделе, пытаясь разгрести прилетевшую нам с утра очередную проблему века, естественно, сосредоточится на самой работе я уже не смог. Когда мысли постоянно возвращаются к телефону, а в голове долбит навязчивой идеей-фикс позвонить Марьяше и узнать на месте ли Великий и Ужасный, все остальное уже попросту кажется каким-то нереально далеким и лишенным самой примитивной обоснованной логики.
После второй смс-ки и ответного молчания меня уже начало потряхивать куда ощутимее. Полная неизвестность – штука крайне коварная. Одно дело не знать по каким именно причинам тебе не отвечают и совершенно другое – давать своей больной фантазии безграничную свободу воли. А фантазия бывает не только критически бурной, но и не менее беспощадной. Я и раньше не особо восхищался подбрасываемыми ею картинками убойных сценок из темы: отец, Стрекоза и их предполагаемые постельные извращения, а сейчас… Сейчас я даже думать об этом боялся, не представляя, что со мной будет, если я разрешу ей и дальше бесчинствовать без каких-либо допустимых границ. Одним классическим срывом крыши тут явно не обойдется и… Не обошлось.
О работе можно было забыть уже надолго. Не умел я в таком состоянии отвлекаться и думать о чем-то другом. И даже если мои опасения подтвердятся и отца не окажется ни в его рабочем кабинете, ни где-либо в пределах самой компании, это тоже не даст никаких гарантий касательно его точного места нахождения. С таким же успехом он мог быть сейчас, где угодно, а не со Стрекозой. Он не из тех людей, кто будет отчитываться перед кем бы то ни было за каждый свой проделанный шаг. И звонить Мережину прямо сейчас было бы тоже крайне импульсивной ошибкой. Отец уже давно должен был вычислить все его предыдущие слежки и вполне мог ожидать подходящего момента, чтобы прищемить сыскному агентству "Сокол" хвост со всей присущей ему добротой душевной. Подставлять Константина лишь из-за импульсного желания выяснить, где сейчас находятся Стрекоза и Стрельников-старший – тупейший кретинизм даже для Кирилла-неадекватного с полностью отбитой головой.
Поэтому мне ничего и не оставалось делать, как просто тупо ждать и тупо рисовать в своем воспаленном воображении дичайшие картинки из гипотетического развития событий сегодняшнего дня. Конечно, лучше бы я этого не делал, но разве собственное безумие можно как-то контролировать, особенно в таком подвешенном состоянии. Оно просто росло и ширилось, раздуваясь изнутри кипящими парами токсичной кислоты. Причем чуть ли не с первых секунд достигнув своих критических пределов, а потом и вовсе выломав/раскрошив ко всем чертям все мешавшие ему преграды.
Меня начало колотить еще до обеда, хотя я так и не рискнул притронутся к барным запасам своего офисного кабинета. Мне и без алкогольных паров хватало выше крыши улетных фантазий собственного сочинения. А что я мог еще сделать? Пойти в ва-банк? Под очередным идиотским предлогом ворваться в кабинет отца или рвануть в другой район города и выломать двери в квартиру Альки? А если она сейчас в институте?..
Бля, да что ж ты за?.. Неужели нельзя просто ответить? Это что, так сложно? Написать пару слов в ответной смс-ке и наконец-то меня успокоить? С тебя что убудет? Или ты просто отключила звуковые сигналы, чтобы они не отвлекали тебя и твоего папика от совместного времяпрепровождения?
Господи… Мне нельзя думать о таком. НЕЛЬЗЯ. У меня и без того череп трещит под внутренним давлением только-только зарождающихся скудных картинок возможного хода событий, но его уже должно вот-вот снести ко всем херам собачьим. Если я позволю этой гребаной фантазии взять над собой верх, она же прикончит меня прямо на месте за считанные минуты.
Ты не можешь, бл*дь… Нет, пожалуйста… Сделай, что угодно, но только не раздвигай перед ним ноги, иначе… если я об этом узнаю, я же… Я точно убью вас обоих. Я знаю об этом так же четко и ясно, как и том, что не сумею пережить от тебя такого предательства. Если только тебе в этот момент не приставили к горлу нож и не взяли тебя насильно.
НУ ОТВЕТЬ ЖЕ УЖЕ, МАТЬ ТВОЮ.
Казалось, я начал орать ментально уже постоянно, разве что не бился головой об стенку. Но трясло меня уже с периодичным постоянством все сильнее и болезненней. Соображать я перестал, кажется, еще быстрее. Тут не то, что не получалось думать, даже просто осмыслить, где я сейчас нахожусь, на кой и почему тут вообще до сих пор сижу.
Был момент, когда я порывался позвонить матери и попросить ее дозвониться до отца, но вовремя остановился. Что-то мне подсказывало, Стрельников-старший обрубил сейчас прямые связи со многими, и мать в этом списке находится в самых первых строчках. И то чувство, окружившей меня со всех сторон западни, вовсе не случайное. Я оказался внутри не просто так, только понял об этом уже слишком поздно, когда дверца за моей спиной захлопнулась, а меня самого припечатало к стенке сработавшим в один металлический щелчок механизмом медвежьего капкана.
Разве что главный подвох состоял отнюдь не в чувстве загнанной в западню (или, вернее, в полную жопу) безмозглой жертвы, а в ее последующей реакции. Если она начнет метаться и делать глупости, попадая в скрытые повсюду хитроумные устройства бесчисленных ловушек, то, в итоге, либо истечет кровью, либо, как того и требует классика жанра, самоубьется. Или, как в моем случае, бросится на острие ножа, зажатого в руке своего охотника, решив пойти на рожон.
Был бы я совершенно один в данной ситуации, скорей всего так бы и сделал. Но, не зная ни черта ни об Альке, ни о ближайших планах Стрельникова-старшего, в конечном счете, я и чувствовал себя теперь тем, в кого меня сейчас и пытались превратить – беспомощной добычей самого опытного и самого беспощадного в этом городе убийцы-хищника. И последнее словосочетание вовсе не метафора. Если бы я не знал, кем на самом деле являлся мой всесторонне развитый родитель…
А то, что он уже догадался (точнее даже, выследил и просчитал) о нас со Стрекозой, в этом я уже нисколько не сомневался. Поэтому ни черта не мог теперь сделать. Только сидеть, скулить и биться головой об стенку, рисуя в долбанутых фантазиях крышесносные картинки его садистских вые*онов с моей Алькой.
К вечеру, от Кира-разумного и трезвомыслящего такими темпами остались лишь одни скудные воспоминания. Я превратился в сплошной оголенный нерв, прикосновение к которому могло вызвать мгновенную смерть, как для меня, так и для того безумца, кто рискнул бы пойти на такое. Скорей всего, именно тогда часть моего здравого рассудка и дала ощутимый сбой, поскольку не прочувствовать такое просто нереально. Когда тебя перемалывает изнутри собственными эмоциями, зашкаливающими страхами и бесконечно разрастающейся болью (про чувство полного бессилия, подрезающей слабости и лихорадящей одержимости можно и не говорить), остаться в своем уме и в трезвой памяти, как прежде, до смешного нелепо и НЕВОЗМОЖНО.
Домой я возвращался уже далеко за полночь, на взводе, наэлектризованный до мозга костей сумасшедшей болью и срезающей под корень немощью. Удивительно, что в таком состоянии я каким-то чудом не попал в аварию, постоянно при этом выпадая из реальности и сознанием, и ни хрена невидящим взглядом. Зато, нечему было удивляться в последствии.
Стрельников-старший добился своего, практически дисквалифицировав своего соперника с помощью моих же слабостей. И даже ничего при этом не делая со своей стороны. Как, оказывается, я уязвим и ничтожен в чужих глазах. Да что там в чужих. В собственных тоже, если не сумел совладать с изводящим меня искушением воображать невесть что и тем самым убивать себя своими же руками. Ведь этих демонов мог выпустить лишь я один, все ключи от моих внутренних дверей находились только у меня. Что, в принципе, я благополучно и сделал, накрутив себя до опасного для жизни предела и дав волю личному безумию вырваться на свободу.
Дома меня ждал еще больший ад, потому что… так оно и было в действительности. Даже просто зайти во входные двери для меня стало настоящим испытанием. Я же знал, что у Стрекозы до сих пор находится дубликат моих ключей. Но при этом полагать, что я увижу сейчас ее в своей квартире, было бы тупейшей наивностью даже для меня. Конечно, ее там не оказалось, а мое последующее блуждание по открытым комнатам, где чуть ли уже не все напоминало о ней или отдавало следами ее недавнего здесь присутствия, перешло в острую форму неуправляемого сумасшествия. Меня снова начало лихорадить, как только я понял, что сегодня она тут не появлялась. Разве что от данного осмысления становилось еще хуже. От удушающего понимания, что меня игнорировали весь этот день не просто так. А она… Она так ни хера и не попыталась сделать, чтобы хоть как-то связаться со мной… прислать хоть какую-то ничтожнейшую весточку… Хотя бы просто подала знак о том, что жива и думает обо мне…
Господи, откуда я вообще мог знать, что моя собственная квартира однажды превратится для меня в пыточную камеру. Прихожая, гостиная, кухня и ванная… Она же везде тут была. Ее руки касались, наверное, всего, что находилось в этих комнатах, мне даже чудился едва уловимый эфир ее исключительного амбре. Казалось, я буквально соприкасался кожей и нервами с ее постоянно ускользающим призраком, как идиот, озираясь по сторонам или резко оборачиваясь, когда мне мнилось, будто она стоит за моей спиной или вот-вот войдет.
Конченный еблан. Разбитый, расхеряченный и собственными стараниями низвергнутый до состояния размазанного по полу слизняка… Но я ни хрена не мог с этим поделать. Слишком сильно сказывалось нервное истощение за прошедший день, в течение которого, кстати, я в рот не взял ни крошки. Может только выглушил ведро убийственно крепкого кофе. Странно только, что мое сердце от таких нагрузок не приказало долго жить, хотя аритмией меня лупило нешуточной на протяжении всего дня (а затем уже и вечера, и более затяжной ночи). В таком состоянии определенно долго не живут. По крайней мере, не ходят так долго на ногах заведенными кроликами на долговечных батарейках Енергизер. Наверное, я и сам на тот момент не очень-то походил на живого. Во всяком случае, по ощущениям, точно либо ни черта несоображающий лунатик, либо безмозглый зомби. Зато очень много чего чувствующий, не способный отразить атаки собственного безумия.
Я, наверное, потому и заперся в своем кабинете, потому что банально не смог продержаться в своей же спальне и пяти минут. Для меня это оказался предел всему… Особенно, когда я замер всего в шаге от порога комнаты, глядя на аккуратно застеленную постель и… начиная заново трястись, сжимая в карманах брюк дрожащие кулаки. Как бы я не старался гнать от себя смертельно навязчивые мысли, толку от этого было уже ноль. Я уже давно дошел до ручки, а данный этап – всего лишь привнес в полную картину пережитого еще один исключительный штрих, добавив пару канистр бензина в полыхающее в моей сущности пожарище. Если и не добил окончательно, то перевел мое безумие на абсолютно новый уровень.
Поэтому я и сбежал оттуда. Так и не сумев заставить себя дойти до кровати и не сойти на ней с ума уже полностью и безвозвратно. Банально не смог. И не потому, что там все напоминало о тебе, а то, что без тебя, но с твоим призраком я бы точно свихнулся еще больше, чем уже было. Искать тебя в складках постельного белья, как одуревшему нюхая подушки, на которых ты лежала?.. И каким же я буду к следующему утру после подобной пытки?
В моей голове даже было промелькнула шальная мысль рвануть в какой-нибудь ближайший отель и снять там на ночь номер. Но остановила меня от этой дурацкой затеи не менее идиотская идея-фикс. Я решил ждать тебя в кабинете. Почему-то подумал, что ты можешь прийти в любой момент. Просто до этого ты ничего не могла сделать… Стрельников-старший тоже обложил тебя со всех сторон. Уж кто-кто, а подобными трюками он владеет, не сказать словами, в каком совершенстве. Настоящий виртуоз и давным-давно всеми признанный гений. Тягаться с ним на его же поле могут только конченные камикадзе. И, видимо, я один из них. Разве что так и не понял, в какой из моментов он затянул меня в свою партию, не предупредив заранее о начатой им игре и не дав ни единого шанса на подумать для ответного хода.
Какой там ответный ход? Мне бы хоть как-то дотянуть до следующего утра. Про выкарабкаться из этой выгребной ямы, в которую меня так удачно скинули благодаря моей же недальновидности и бескрайней тупости, можно и не говорить. Бросаться грудью на амбразуру в таком состоянии, в попытке совершить какой-нибудь идиотский и никому ненужный подвиг, сейчас было бы еще неразумней. Абсолютно без сил, с нескончаемо кровоточащими ранами и без единой разумной мысли в голове… Наверное, я и оставался до сих пор живым только благодаря своему добитому до предсмертных конвульсий самочувствию, поскольку на другие действия уже не был пригоден вообще ни с какого боку. Только сидеть в кресле своего домашнего кабинета перед ночной панорамой города, зализывать раны и беззвучно скулить на неполную луну. И тупо ждать. Наивно надеяться, что ты все-так придешь, иначе… Даже не представляю, до чего и куда меня способно все это довести…
Честно говоря, я и сам не ожидал от себя подобной реакции ТАКИХ убийственных масштабов. Да и не с чем мне все это сравнивать, с какой стороны не подберись. Одно дело, когда истязают твою плоть и ты хотя бы понимаешь, зачем это делается и почему кому-то нравятся чужие физические мучения. Но когда твою душу вынимают вместе с внутренностями и сердцем, чтобы набить их отравленными осколками ржавых ножей и прокрутить несколько раз через мясорубку, позволяя дышать только через тоненькую соломинку… Тут уж во истину ответ напрашивается только один. Кто-то очень хочет, чтобы ты попал в дурку и как можно скорее. И отсчет уже пошел, постепенно сужаясь из полноценных дней в считанные часы, а затем уже и скоротечные минуты.
В этом-то и вся проблема. Если бы я был в этой игре единственной специально выбранной фигурой, которую целенаправленно ведут к полному уничтожению… Только я в ней участвую далеко не один. И если бы не Алька…
В этой ситуации нет ни единой фигуры, которой можно было не раздумывая пожертвовать для защитного маневра. И если я попробую вслепую сделать хоть один ответный шаг, то, боюсь, после него сегодняшний ад покажется мне недельным отдыхом в раю…
ГЛАВА шестая
Нет ничего бредовее, чем притворяться тем, кем ты никогда по сути и не являлся, как и говорить того, что не смог бы сказать вслух при стольких свидетелей еще пару недель назад. Но я это делал, поражаясь той относительной легкости, с которой мне давалась моя новая роль и все связанные с нею действия. А ведь несколько часов назад я был уверен на все сто, что сорвусь еще до того, как моя нога ступит в зал центрального ресторана «Зимней Вишни». После вчерашнего убойного дня и вымученной вслед за этим ночи мне только и оставалось, что упасть на спину кверху лапками и просить о пощаде куда более сильного и опытного в столь коварных играх соперника. Но я не только умудрился продержаться больше половины субботы, добраться до гостиницы Шевцовых и выдержать целый час в компании пугающе милой кошечки Арины, но и выгадать несколько минут для спонтанного маневра.
Не знаю, на кого я был похож в эти минуты. Увидь себя со стороны, наверное, точно бы перепугался до усрачки. Зато вот Ариночке успело перепасть в виде нехилой дозы шоковой терапии. И слова не сумела выдавить из себя после того, как я оттащил ее от компашки наших родаков с их вездесущими прилипалами, сославшись на желание сколотить собственную группку из более подходящих для этого кандидатов. А затем огорошил заявлением, что мне нужно срочно позвонить, а для этого выйти из зала в более тихое и подходящее место. Похоже, в тот момент я и не выдержал, резким рывком содрав со своего лица недавнюю маску. Притворяться дальше не было никакой нужды. Да и не воспринимал я Арину, как за что-то значимое, перестав замечать ее буквально в упор, как только мы отпочковались от Шевцовых и Стрельникова-старшего.
– Тебя трясет, – единственное, что она успела тогда пискнуть, когда я, не особо церемонясь, схватил ее за локоть и потащил куда-то в сторону наугад. Главное, подальше от вездесущих глаз наших чересчур уж бдительных предков.
– Сделай мне лишь одно бесценное одолжение. – естественно, я проигнорировал ее слова, заговорив с ней уже после того, как мы отошли на достаточно безопасное расстояние от нежелательных свидетелей с их чуткими ушами.
Как раз тогда мой голос и надломился, а с лица слетело все недавнее притворство циничного "пай-мальчика", выдав без каких-либо прикрас скрывавшийся за ним до этого жутчайший лик серийного убийцы на задании. Хотя за последние секунды я так и не взглянул ни разу на перепуганную физиономию Шевцовой, блуждая мало что запоминающим взглядом по окружающим границам зала и с большим трудом удерживаясь от дичайшего соблазна потянутся в сторону убегающей Стрекозы. Для этого я и потащил Арину в противоположное от барной стойки и коридора с уборными крыло ресторана. Типа, чтоб никто не догадался, куда на самом деле я сейчас и мысленно, и физически рвусь, будто прикованный к неподъемным цепям бешеный пес. Хотя трясти меня изнутри начало намного раньше.
– Пока меня тут не будет, постарайся найти тут кого-то из своих знакомых или подружек своего возраста. Соберитесь все до кучки, а я потом вас найду и присоединюсь.
– А как долго ты будешь висеть на телефоне? – судя по ее оробевшему голоску, на более дотошные вопросы с пристрастием она уже на вряд ли решится.
– Пока не наговорюсь, – я наконец-то взглянул в ее выбеленное личико и заставил его слегка посереть, когда выдал (не специально) растянутую ухмылочку безумного Джокера. – Поэтому, будь хорошей девочкой. Сделай мне приятное хоть раз в жизни.
После чего, сделал почти приятное ей. Прикоснулся горячей ладонью к ее отштукатуренным щеке и скуле ласковым жестом доброго, но дико безумного папочки. Не знаю, что она увидела в те секунды в моих глазах, но, судя по ее реакции, что-то во истину жуткое и смертельно пугающее. Странно, что не отшатнулась от меня, как от прокаженного, хотя, скорей всего, ее просто парализовало, пригвоздив намертво к месту.
Ну а потом, я начисто забыл о ее существовании, стоило мне отвернуться и сделать несколько целенаправленных шагов в сторону выхода из ресторана.
Не скажу, что в тот момент меня накрыло окончательно и беспросветно. Это произошло намного раньше, как только я увидел Стрекозу после стольких мучительных без нее дней. Никогда бы в жизни не подумал, что меня будет так ломать из-за кого-то. И неважно, что этот кто-то – Алька Семина, самая обыкновенная девчонка первокурсница, которая каким-то загадочным образом сумела пробраться мне под кожу и в кровь, отравив на клеточном уровне всю мою сущность и разворотив ко всем чертям одержимую ею душу. И, судя по ощущениям, засела она там настолько крепко, что про долго уже можно и не говорить. Все равно, что носить с собой денно и нощно частичку треклятого ада, выжигающего изнутри своим испепеляющим пламенем каждый раз, когда мои мысли возвращаются к ней, а мое тело выкручивает и разбивает внутренней лихорадкой, когда ему запрещают к ней прикасаться. Когда между нами воздвигают неприступный барьер в виде непреодолимого расстояния, либо, как сейчас – в лице моего дражайшего родителя.
Но, кто сказал, что я намереваюсь терпеть это и дальше? Мне с лихвой хватило и последних дней, в особенности вчерашнего и предыдущей ночи, в которых я буквально выживал, гуляя по самому краю обрыва над черной бездной, откуда (в чем я уже нисколько не сомневаюсь) никто не возвращается. А ведь мог и сорваться, и даже это чувствовал, а может и хотел, где-то на очень глубоком подсознании. Не исключаю, что избежал последнего, потому что сумел заснуть, перебравшись из кресла на кожаный диван и уже там отключившись на несколько часов под прессующим гнетом бредовых сновидений (или видений). Но даже во сне меня продолжало ломать и перемалывать. Хоть и проспал я на удивление долго, но чувством физической разбитости придавило меня после пробуждения на редкость исключительным. Такого убойного дропа я не испытывал, наверное, даже после самого сильного алкогольного отравления. Вроде ничего физически не болело, но… ощущение было такое, словно болело как раз все подряд, включая волосы на голове и самые глубокие в организме косточки. Как будто меня до этого разнесло на мелкие кусочки, которые потом обратно собрали, аккуратно сшили и немножко обкололи обезболивающим, действие коего уже начало сходить на нет.
Умереть хотелось буквально на месте и сразу же, но с тем же самым, именно это и помогло мне заставить себя встать на ноги и добраться до ванной. Не даром говорят, если ты чувствуешь боль, значит, ты еще живой. На счет чужой боли, не знаю, но не исключаю и данного факта. Поскольку не думать о Стрекозе у меня никак не получалось, впрочем, как и не ощущать ее фантомной близости. Ибо как раз из-за этих ощущений меня так и выворачивало все эти дни (если уже не целые недели). Она была не то что рядом, в виде незримого призрака и оставленных ею на мне следов-прикосновений, а уже во мне. Будто она пряталась внутри моего собственного тела, забираясь в мою голову, обволакивая присущей лишь ее телу аурой физического эфира и… Все. Никаких гвоздей. Так просто и естественно, словно она давно там и жила, просто ждала нужного часа и момента, когда было можно активироваться и сжать мое сердце своими осмелевшими ладошками…
Бл*дь… Откуда это? И почему действительно так невыносимо больно? Причем эта боль разрастается еще больше и глубже, достигая запредельных граней, стоит только Альке появиться где-то рядом – врывшись в мою жизнь и в меня ослепляющей вспышкой Сверхновой. Обычно, после такого не выживают. Но, видимо, поэтому так и больно, потому что я выжил и собирался бороться за свою жизнь и свои права дальше. Если что-то меня и убьет, то только не это. Уж кто-кто, а ты меня точно не убьешь, даже если и будешь пытаться. Как, впрочем, и попыталась за эти два дня. Нет, мое золотце. Ничего у тебя не выйдет. И не надейся. Сегодня уж точно.
Можешь даже попробовать спрятаться от меня, штырнуть побольнее своим презрительным взором, обвиняя не пойми в каких смертных грехах или встать за спину Стрельникова-старшего, думая, что он сумеет тебя как-то защитить. Нет, моя Стрекозка. Даже не пытайся. Ты мне за все ответишь. И за вчера, и за сегодня, и даже за завтра…
Я действительно ни черта не видел перед собой, пока шел по давно изученному мною маршруту (на благо в "Зимней Вишне" я успел в свое побывать предостаточное количество раз, поскольку она была отстроена нашей компанией почти десять лет назад). Двигался больше по инерции, не сбавляя скорости и позволяя своему телу самому "выбирать" правильную дорогу. На деле же, я просто обходил зал ресторана снаружи, чтобы зайти в нужный коридор с черного хода. Они тут понатыканы везде буквально у каждого сервис-заведения или административного крыла. Единственное – нужно было проделать неслабый крюк, но я должен был успеть обойти его по любому и как можно скорее. Иначе… Не представляю до чего дойду иначе…
* * *
– Далеко собралась?.. – я не узнал собственного голоса, и себя, впрочем, тоже. В моей голове будто что-то щелкнуло, переключившись на неведомый мне режим не пойми какого из моих внутренних демонов. Я и без того проторчал под дверью даже не представляю сколько времени, порываясь каждую гребаную секунду сорваться с места и выломать вместе с косяком и петлями эту долбанную панель. Хотя больше всего в эти минуты пугало мыслью, что я опоздал и тебя там уже нет.
Но я же не мог настолько облажаться. Я не мог тебя не чувствовать, как и не знать, где ты сейчас. Этим-то как раз и сводило с ума сильней всего. Находится так близко, всего в нескольких метрах и не иметь никакой возможности дотянуться/прикоснуться.
Тут уж действительно выкрутит все извилины, а тело растрясет до болезненной ломоты в костях. Я и без того чуть не расцарапал себе ладони, пока сжимал что дури пальцы в кулаки в карманах брюк, привалившись спиной и затылком к стене и пытаясь вслушиваться в едва различимые в скрытой уборной звуки. Пытаясь выделить из них тебя – твои движения, твое дыхание… твой стук сердца…
Знаю… Чистое сумасшествие, но… это единственное, за что я сейчас держался и благодаря чему так до сих пор ничего безумного и не вытворив. Только благодаря тебе. Твоей близости, удерживающей меня от тебя на этом треклятом расстоянии.
Видимо, к тому моменту, когда ты наконец-то вышла из туалета, я и достиг критического предела своей слетевшей с катушек одержимости. Просто рванул в твою сторону на подрезавшей меня импульсной волне, практически толкнувшей на тебя как изнутри, так и снаружи. Наверное, мне и хотелось в эти мгновения просто до трясучки накрыть тебя собою всю, с головой, до самой последней клеточки тела и души. Чтобы ни вырваться не смогла, ни хотя бы закричать о помощи. И при этом с четкой ясностью понимая, что это уже все. Обратной дороги и выхода не будет. Так просто я тебя уже не отпущу. Будет надо, сам, буквально заберусь тебе под кожу, как это сделала ты со мной, чтобы мучать и истязать в любое время суток, где бы ты при этом не находилась физически и насколько далеко от меня.
– Кир?.. Ты с ума сошел?..
– А что, бл*дь? Не видно?
На благо, за последние минуты мои глаза свыклись с окружающим полусумраком коридора и мне не нужно было напрягать зрение, чтобы увидеть во всех мельчайших деталях ее перепуганное до смерти лицо. И глазища. Раскрывшиеся до возможных пределов и почти почерневшие из-за сильного испуга и темноты. Но меня все равно долбануло по мозгам при их виде, слегка ослепив и даже дезориентировав в пространстве. Хотя, на последнее мне уже было насрать. Мне достаточно было и того, что я уже держал тебя в своих руках, развернув на себя лицом и склонившись впритык, будто изведенный диким голодом коршун над зазевавшимся кроликом.
– А если кто-то увидит?.. Он же здесь… Ты что… ушел за мной прямо на его глазах?..
Господи, никогда бы не подумал, что подобные вопросы будут врезаться мне под кожу дробящими лезвиями, полосуя рассудок и нервы снова и снова, удар за ударом, без остановки и возможности отдышаться. Причем до такого предела, что уже хотелось взреветь и сотворить нечто дичайшее и несовместимое с разумной волей.
Это что-то за гранью… Даже не знаю, как это назвать. Почти уже сойти с ума… Держать тебя так близко к своему сердцу, к своей полыхающей от невыносимой боли душе, прекрасно понимая, что только ты способна ее унять или снять этот лихорадящий жар и с тем же… Хотеть и убить, и украсть у всего мира одновременно. Сделать не менее больно, чем ты сделала мне, а потом добить нежностью и ласками, на какие я только вообще способен или, наоборот, не способен…
Я точно свихнулся… Другого объяснения банально не нахожу.
– Я сошел с ума? – о-о, как мне хотелось проорать это тебе в глаза, со всей дури сжав твою лебединую шейку своими трясущимися ладонями. Но я только прохрипел, сдавленным в трохее рыком, вырвавшимся болезненным выдохом в твое лицо, прямо в твои приоткрытые губки… Разве что не взвыл, пусть и тянуло, просто до безумия.
Зато от другого соблазна так и не сумел удержаться, припечатав твое такое шикарное бл*дское тело к ближайшей стенке, прямо у дверей туалета, навалившись сверху, чтобы, не дай бог, даже дернуться не смогла или хотя бы пискнуть.
– А, знаешь, ты ох*ительно права. Потому что-таки да, – и по-другому это точно не назовешь, тем более, когда сил сдерживаться почти уже не осталось. Да и не хотелось мне (ВАШУ МАТЬ) сдерживаться. После всего того ада, что мне пришлось до этого пережить.
С каким наслаждением я теперь мог оплести твое оцепеневшее личико своими пальцами, одновременно и лаская, и дурея от тех ощущений, что сливались в моей коже в рецепторах вместе с моим зудом. А вдыхать со столь близкого расстояния твой одурманивающий запах, а прижиматься и вжиматься в тебя такую податливую и до безумия реальную, мечтая охватить тебя абсолютно всю, до самой последней клеточки, слившись в одно целое и неразрывное…
– Ты меня не просто сводишь с ума, – и уже хрипеть прямо в твои дрожащие губки, вдавливаясь быстро твердеющим членом до острой боли в разбухшей головке в твой живот и очень чувствительный лобок. Да у кого вообще после такого останется хоть капля здравого разума в голове? – А буквально… доводишь до ручки… И только попробуй сказать, что не чувствуешь того же. Что не ждешь, чтобы я тебя вые*ал прямо здесь и сейчас.
– Ты… ненормальный… – какое жалкое подобие на отпор, упереться в мою грудь немощными кулачками и даже жалобно всхлипнуть. Только не выглядишь ты сейчас на стопроцентную жертву насилия. Почему не кричишь и не отбиваешься? Почему в твоих глазах, кроме дрожащей пелены чуть набежавших слезок разрастается эта зыбкая дымка столь знакомого мне сумасшествия?
Потому что, да, моя девочка. Это такая же одержимость и такое же срывающее все блокираторы с тормозными колодками сладкое безумие, которыми пробирает до мозга костей и меня. От которых в голове лопаются бурным фейерверком жалкие остатки человека разумного, охватывая эрогенным пламенем как тело, так и ничтожнейшую сущность. Взрываясь остервенелой похотью и греховной пульсацией практически везде, где находятся нервные окончания – от спинного мозга и вплоть до кончиков пальцев рук и ног.
– Не больше твоего. Просто признайся… скажи мне правду. Ты меня хочешь?
Меня уже просто трясет. Я больше ни черта не вижу, не слышу и не чувствую, кроме своей Стрекозы. Она единственное в этом мире, на чем сосредоточено абсолютно все мое внимание, к чему тянется мое безвольное тело и кровоточащая уже который день подряд жалкая душонка.
