Текст книги "Школа в лесу"

Автор книги: Евгения Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава двенадцатая

Зоя думала о мачехе. Зачем она приходила? Что ей надо? Теперь Зоя боялась заходить далеко в парк: вдруг там «она». А на прогулках вздрагивала и оглядывалась при каждом шорохе.

Тонечка и Марья Павловна старались развеселить грустную Зою, а сами втихомолку вздыхали.

И вот однажды все увидели, как Тонечка бурей пролетела по всем коридорам, размахивая серенькой бумажкой.

– Зоя, Зоя! – кричала Тонечка, заглядывая в классы. Она налетела на Зою и, закружив ее в бешеном вихре, поставила на ноги. – От папы, от папы телеграмма! – ликовала Тонечка. – Слушай: «Жив, здоров, скоро выезжаю. Целую дочку. Голубев».

Зоя схватила телеграмму, не веря своим глазам. Только теперь Зое рассказали все об отце.

– Знаешь, Зоя, – сказала Тонечка, – а ты задачи плохо стала решать, надо тебе подтянуться.

– Я теперь по вечерам буду заниматься, – с жаром сказала Зоя, крепко прижимая серенькую дорогую бумажку.

– И я тоже буду заниматься, – решила Сорока, – а то ведь скоро испытания.

– И мы тоже.

Вечером, когда они решали у доски задачи, пришел столяр. Поговорил с Марьей Павловной, измерил метром угол и ушел.

– Что это он, Марь-Пална?

– Зачем дядя Вася приходил? – пристали ребята.

– Ничего не скажу, сами увидите!

А наутро столяр принес смолистую сосновую раму с полочками и прибил ее в углу, а Марья Павловна приколола надпись: «Лучшие тетради третьего класса «А».

Тут все ахнули и засуетились.

– Марь-Пална, можно мне два последних листа выдрать? – умоляла Мартышка. – Вся тетрадь чистая, только два грязных! Ну пожалуйста, Маричка Пална!

– Нельзя, нельзя.

– А мою поставите на выставку?

– А мою?

Все приставали к Марье Павловне и доказывали, что им нужны чистые тетради, потому что в старых только два листа осталось, и бумага шероховатая, и чернила расплываются, и поневоле грязь получается.

Они так умоляли, так умильно смотрели на Марью Павловну, что она не выдержала и согласилась.

Дежурный роздал новые тетради из глянцевой белой бумаги, и ребята, склонив набок голову и затаив дыхание, выводили ровненькие буквы, потому что каждому хотелось попасть на выставку.

Марья Павловна через день приходила по вечерам заниматься с отстающими. Зоя не пропустила ни одного раза, а писала так старательно, что вот уже несколько дней тетрадь ее стояла на выставке в ряду других, и Зоя даже в перемену забегала взглянуть на нее.

Ведь скоро приедет папа. Ради этого стоило постараться.

Мартышка, закрыв глаза, сидела в углу и повторяла таблицу умножения.

– Семью семь – сорок девять, семью восемь – пятьдесят шесть, – шептала Ида, раскачиваясь, как китайский болванчик.

– Семью девять… семью девять… Сорока, сколько семью девять? Все время забываю.

– Шестьдесят три, – рассеянно ответила Сорока, просматривая старые задачи.

– Вот бояки! – презрительно сказал Занька. – Чего тут бояться? Главное – только понять задачу.

– А как ее понять, если она трудная?

Наутро Марья Павловна дала контрольную.

У Зои внутри что-то дрожало. Она прочитала задачу и ничего не поняла. «Не решить».

И вдруг вспомнила, что на-днях решала очень похожую задачу. Она писала лихорадочно, торопливо, будто ее подгоняли. Ответ сошелся.

«Решила?» спросила ее глазами Мартышка, и глаза у нее были печальные, потому что она забыла, сколько будет злосчастные семью девять, и умножение никак не получалось.

Зоя посмотрела торжествующе и радостно. «Решила!» кивнула она головой.

Занька вертелся, как на раскаленных углях. Задачу он сделал очень быстро, а сейчас ему хотелось подсказать Чешуйке, который пыхтел, ковырял в носу, грыз карандаш и что-то мазал в тетради.

Ясно, задача не выходила. Но Марья Павловна стояла рядом, и подсказать не удавалось.

У Мартышки закапали слезы. Она никак не могла вспомнить, сколько будет семью девять.

– Шестьдесят пять, шестьдесят восемь… – шептала она. – Нет, не то!

Половина ребят сдали контрольную и вышли из класса. Вот и Эмма с Сорокой положили тетради. Зоя в последний раз проверяла задачу. Вдруг она услышала шопот.

– Сколько семью девять? – спрашивала вспотевшая, несчастная Мартышка.

Зоя начертила в воздухе огромные «шесть» и «три». Мартышка закивала, засмеялась от радости. Через пять минут она тоже сдала тетрадь и вместе с Зоей вылетела в коридор.

Перед звонком вышел запаренный Чешуйка.

– Ну что, ну что, Чешуйка? – подскочил Занька.

– Чуть не засыпался.

– Эх ты чудило! Ты почему ноль-то не снес? Уж я тебе показывал, показывал знаками, а он не видит!

– Да я и забыл про ноль. А потом вспомнил и вышло.

– А у меня никак не делится. Смотрю, а я вместо пяти два написала.

– А мне Зоя подсказала, – радовалась Мартышка.

– Кто еще остался, Чешуйка?

– Тройка пыхтит. Он там чего-то напутал. Да еще Лерман, бедняга.

За контрольную Зоя получила «отлично». С сияющими глазами она показала тетрадь Тонечке.

– Умница, Зоечка, слово держишь. Я говорила, стоит только позаниматься, – сказала Тонечка просто и серьезно, как старший товарищ.

Глава тринадцатая

Занятая радостными мыслями, Зоя совсем забыла о мачехе. Зато Чешуйка и Занька часами терпеливо рыскали по парку и измеряли веревочкой попадающиеся следы, но подозрительная женщина не приходила.

Однажды Занька строгал брусок в мастерской. Он обсыпался опилками и утопал в ворохе пахучих стружек. Кто-то засвистел пронзительно, тревожно. Занька кинулся к окну. Чешуйка размахивал руками. Занька отбросил брусок и рубанок, выскочил в окно и помчался, соря стружками.

Чешуйка потащил его в чащу.

– Выследил! Она из живого уголка вышла. Только бы не упустить!

Они чуть не сбили с ног маленькую первоклассницу Лялю. Она несла птицам чашечку с коноплей.

– Ой! – испуганно вскрикнула Ляля, рассыпав зерна.

Но ребята мчались дальше, как резвые кони. Ляля вздохнула, собрала коноплю и пошла в живой уголок. Ее две птички сидели в отдельной клетке скучные и нахохленные. Они не прыгали по жердочкам и не стали клевать коноплю.

– Бедные, – сказала Ляля, – вам, наверное, погулять хочется.

Она немножко подумала, потом вынесла клетку и раскрыла дверцу. Птички сначала не заметили раскрытой дверцы, потом одна робко высунулась, повертела головкой и выпорхнула, за ней другая. Они покружились над домиком и улетели в лес.

«Скажу потом тете Соне: птички заболели, и я их выпустила», решила Ляля и забросила клетку в угол.

Только что она ушла, как в уголок влетели Занька и Чешуйка.

– Ничего не пропало? Смотри хорошенько, – скомандовал Занька.

Осмотрели все клетки.

– Все цело! А где снегири? – вдруг спохватился Занька.

Они обшарили все углы, потом посмотрели друг на друга.

– Эх, упустили! Она за снегирями приходила.

– Ничего, – сказал Занька, – она теперь, наверное, за свинками придет.

В теплом вечернем воздухе плясали столбы мошкары, квакали крикливые, беспокойные лягушки в соседнем пруду. Тянуло в лес, на реку, и совсем не хотелось сидеть за партами.

Наконец-то уроки кончились. Заканчивалось и школьное соревнование. Ближе всех к пику Сталина стоял Зоин пионер в зеленой рубашечке. Ему оставался один уступ, один день, чтоб добраться до флажка. Третий отряд без конца бегал смотреть, там ли пионер.

Зоя волновалась вместе со всеми. Их отряд получит знамя. Завтра будет вечер, и…

Занятая этими мыслями, Зоя взяла чашечку с молоком и пошла кормить Мика. Издали она увидала, как крались по лесу Сорока, Мартышка, Эмма, Занька и Чешуйка.

Мик попил молока и выбежал на травку. Перед ним вилась желтая бабочка. Он погнался за ней, стараясь поймать и придавить ее своими толстыми лапками.

– Мик, Мик! – звала Зоя.

Котенок завернул за домик… и попал в цепкие руки женщины. Она выросла как из-под земли. Мачеха! Зоя задрожала и остановилась с протянутыми руками. Мик пищал и вырывался.

– Ну! – Она передвинула папироску в угол рта. – Подойди ко мне, не будь дурочкой, – сказала нетерпеливо мачеха.

Зоя подвинулась на два шага.

– Иди за мной.

Оглянувшись по сторонам, мачеха быстро зашагала, а в ее руках барахтался и пищал Мик. Зоя в отчаянии шла сзади. Ох, если бы Мик вырвался!

Они углублялись в парк. Далеко за деревьями мелькнула синяя майка. Это Занька вел свой отряд. Наморщив лоб, он измерял веревочкой чьи-то следы на примятой траве. Из-под рук у него выскользнула ящерица. Сорока погналась за ней и совсем было схватила ее за хвост, но ящерка увернулась и пропала под поваленным гнилым стволом.

Недалеко во мху лежало что-то белое.

– Ой, – услышали ребята удивленный крик Сороки, – я что-то нашла!

Ребята прибежали на лужайку. Сорока развертывала бумагу.

– Ящичек!.. – Вдруг она побледнела и пролепетала еле слышно: – Ой, это… это… динамит!

– Не бросай, взорвется! – предупредил Занька.

– Я боюсь, – захныкала Сорока.

Она стояла неподвижно, как статуя, и держала на вытянутых руках железный ящичек с надписью: «Динамит».

Ребята испуганно переглядывались. Вдруг ящик взорвется и разнесет Сороку на тысячу кусочков?

– Брось его изо всех сил и беги, – в отчаянии сказала Мартышка.

– Ой, нет! – запищала Сорока.

Тогда Занька, стуча зубами, двинулся спасать Сороку. Он медленно приближался, не спуская испуганных глав с динамита. Взял металлический заржавевший ящичек в дрожащие руки и стал тихонько опускать. Ребята затаили дыхание. Ящичек бесшумно улегся на мягкий мох.

– Ух! – шумно выдохнул Занька и схватил за руку Сороку. – Бежим!

Бешеным галопом пятерка помчалась прочь от опасного места. Только на главной аллее перевели дух.

– Кто его положил? – ломал голову Занька.

– Занька, ведь он взорваться может.

– Что же делать? – спросила позеленевшая Сорока.

– Вот что, – придумал Чешуйка: – пойдемте к Кузьме, расскажем.

И они, усталые, измученные, пошли к воротам.

Кузьма выслушал ребят, покачал с сомнением головой, но все-таки пошел.

Чешуйка крался боковой тропинкой на лужайку посмотреть, чтобы какие-нибудь ребята не взяли динамит.

Сзади Занька, Сорока, Мартышка и Эмма вели Кузьму.

– Дядя Кузьма, – осторожно выпытывал Занин, – может динамит всю школу взорвать?

– Ну, конешное дело, может, – спокойно отвечал Кузьма, попыхивая трубкой. – Да какой это динамит? Так, игрушка.

– Нет, дядя Кузьма, это правда динамит, – уверяла Сорока. – Я сама прочла, написано: «Динамит».

– Тише, тише! – выскочил из кустов Чешуйка и замахал руками. – Она!

Быстрыми шагами женщина пересекала лужайку, крепко сжимая Мика. За ней бежала перепуганная Зоя.

– Отдайте котенка!

– Пойдем, пойдем, довольно глупостей, – сурово говорила мачеха, – завтра отец приедет.

Неожиданно из-за деревьев выступил Кузьма с ребятами и перерезал ей дорогу. Женщина растерялась.

Зоя спряталась в кусты.

– Эй, гражданка, – сурово сказал Кузьма, – вы тут чего делаете?

– Я?.. Я по делу.

– По делу в ворота ходят, а калитки не отбивают. Пойдемте-ка в сторожку.

– Дядя Кузьма, она снегирей у нас взяла, – зашептал Занька.

– Смотрите, да ведь это Мик! – закричала Сорока. – Это наш котенок, отдавайте.

– Вот и котенка подобрали, – ворчал Кузьма.

Женщина разжала пальцы, и Мик упал на траву. Его подхватила Сорока, бросая на «воровку» сердитые взгляды. Чешуйка искал глазами коробку с динамитом. Она валялась около пня, надписью книзу, и эта женщина… наступила на нее ногой.

Чешуйка толкнул Кузьму под локоть и испуганно кивнул на коробку:

– Вон, вон она.

– А ну, – так же сурово сказал Кузьма, – что у вас под ногой?

Женщина взглянула и презрительно толкнула коробку.

Коробка раскрылась, и оттуда высыпался… обыкновенный желтый песок.

Кузьма, покряхтывая, поднял коробку, повертел, прочитал надпись и поверх очков оглядел ребят.

– Эх вы, – сказал он, – динамитчики!.. Пойдемте, гражданка, не задерживайте.

Кузьма ушел с этой неизвестной. А ребята, онемевшие, остались на месте. Занька вертел коробку и раздумывал. Вдруг он стукнул себя по лбу.

– Да ведь это взрывчатое вещество!

– Какое? – спросил Чешуйка.

– Когда в военную игру играли, знамя нашли, а его нет, да и забыли.

– И ве-е-рно, – протянула пораженная Сорока.

– А мы-то?

– «Ой, боюсь!» – захныкал Занька, передразнивая Сороку. Он сморщился и подержал коробку на вытянутых руках. – Ай, ой, разорвет… песком!

Ребята хохотали до слез.

Из-за деревьев вышла Зоя. Увидя ребят и Мика, она всхлипнула.

– Ты чего, Зоя? – подскочила Сорока.

– Где она? – спросила Зоя пересохшими губами.

– Эта тетка? Ее Кузьма увел. На тебе Мика. Она все время около живого уголка вертелась, двух снегирей забрала, а сегодня Мика стащила, – сказал Чешуйка.

Зоя села на траву, прижимая котенка.

– Это мачеха, Бронислава Казимировна, – сказала она удивленным ребятам. – Она меня домой хотела увести.

– Не ходи к ней, Зоя, – серьезно сказала Мартышка. – Папа к тебе в школу приедет.

Глава четырнадцатая

– Сорока, Сорока, – метался Подколзин, – да иди же скорей, уже началось! Сейчас нашему классу выходить.

Из-за занавеса выглянула красная Тонечка и поманила ребят. Взволнованные, они, как мыши, проворно забегали по рядам и один за другим взбегали по ступенькам на сцену, откуда слышался какой-то шопот, шорох.

Сидевшие на стульях вытягивали шеи.

На сцене за занавесом выстроился третий отряд. Они нетерпеливо поглядывали в угол.

– Вон оно, – шептал Занька.

– Я видела, из шелка.

– А наверху пика, как из золота.

– Тише вы, открывают!

Занавес пополз в стороны.

Тесно, плечом к плечу, стояли ряды лесношкольцев. В первом, между Мартышкой и Занькой, стояла Зоя. Тут же был изобретатель, а с краю выглядывал Чешуйка.

Все затихло. Шорох прошел по рядам.

– Наше социалистическое соревнование закончилось, – сказала Тонечка. – Пионер третьего «А» первым взошел на пик Сталина. По решению педагогического совета и совета пионеров, третий отряд получает переходящее красное знамя.

– Урра! – неожиданно крикнул Занька и захлопал в ладоши.

Этот крик подхватил весь зал. Треск стоял от дружного хлопанья. Блеснули медные трубы оркестра. Рявкнули басы, и запели флейты. Тонечка, улыбаясь, сошла со сцены.

Председатель Подколзин принял тяжелое знамя в маленькие руки.

Но что это? В зале шевелились, вертелись, оглядывались назад.

– Кто это? Кто? – зашептались ребята.

В дверях стоял высокий человек в кожаном пальто. У него были густые рыжие волосы, рыжие брови и ресницы и крупный, чуть вздернутый нос. Тетя Соня пошла к нему навстречу.

Третий отряд спускался со сцены. Подколзин, высоко подняв древко, нес знамя. Красный шелк стлался над головами ребят. Спускаясь со ступенек, Зоя взглянула в зал.

– Ай, папа!

Она бросилась, толкнув Подколзина. Знамя закачалось, и все увидели, что большой человек подхватил Зою и крепко прижал к груди.

– Это Голубев, – сказал Занька.

– Где?

– Вон он.

– Мартышка, Мартышка, смотри! Это Зоин папа.

– Где, где?

– Да вон. Пойдем поближе.

Папа сидел на стуле. Рядом, прижавшись к нему, – счастливая Зоя. А на полу расселись ребята. Ближе всех пробрался Занька.

– Знаете, – говорил он, дергая за рукав кинооператора, – мы про вас в «Пионерке» прочитали, а Зойка ничего не знала. Мы спрятали от нее газету.

– А знаете, – закричала Мартышка, – этот Рябчик, такое справочное бюро, чуть все не испортил!..

– Подожди, Мартышка, я расскажу, – перебила Сорока. – Знаете, мы увели Зою в парк, а Ида тоже чуть не проговорилась.

– Ну и неправда!

– Ну да, ты сказала: «Не читай «Пионерку», Зоя».

– Нет, подожди, лучше я расскажу. Вы знаете, Рябчик прибежал и кричит: «Кинооператора тигр растерзал!»

– А я у него схватила газету, – перебила Сорока.

– Ну вот, Сорока схватила газету и говорит: «Чего ты кричишь?»

– Нет, я сказала: «Тише!», а уж Зоя подходит, а Рябчик стал вывертываться.

– Да ведь я не знал, что это ее папа! – закричал Миша Рябов.

– Он говорит: «Да я сказал не кинооператор, а этот… как его…» Какого-то киноуборщика придумал. А Зоя все равно не догадалась.

– А где же ваш знаменитый Мик? – посмеиваясь, спросил Зоин папа.

– Пойдемте! – закричали все разом.

– Он в живом уголке.

Зоя схватила папу с одной стороны, Занька – с другой, и потащили. Ребята бежали с боков, забегали вперед. Миша Рябов кричал, всех перебивая, и путался в ногах у кинооператора. Тот два раза споткнулся и чуть не упал.

– А ну стоп! – крикнул Зоин папа. – Так я, пожалуй, упаду да еще раздавлю кого-нибудь. Давайте лучше наперегонки.

Ребята засмеялись.

– Вы тяжелый, я легкий, – хвастливо крикнул Занька, – я вас сразу перегоню!

– Зато у меня ноги длинные. Ну, кто со мной побежит?

– Я… Я…

– Постройтесь! Уж так и быть, я вам десять, шагов вперед дам.

Занька, лукаво взглянув на Зоиного папу, рванулся легкой птицей. За ним, взмахнув руками, помчалась, подпрыгивая, Мартышка и пятерка остальных. Насмешливо прищурившись, кинооператор смотрел, как сверкали их голые пятки в зеленой траве. И вдруг он ринулся. Его золотистый чуб развевался по ветру, рубашка на спине вздулась парусом. Занька опасливо оглянулся и поддал ходу.

– Эге-ге-ге! – закричал Зоин папа и в несколько прыжков обогнал лучшего бегуна.

Зоя, смеясь, бежала с ребятами сзади. Она-то хорошо знала своего папу.

– Ну что, бегуны, видали, какие у меня длинные ноги? – спросил он, встретив их у домика.

Занька только покраснел и отвернулся, будто это и не он хвастал.

– А вот и Мик!

Зоя посадила котенка папе на плечо. Мик потерся о его щеку, вытянув вверх хвост.

А уж Занька пролез к кинооператору и старался незаметно потрогать его мускулы, жесткие или нет.

– Вы борец? – спросил Занька.

– А ты что, побороться со мной хочешь? – засмеялся кинооператор. – Давайте так: сейчас я лягу на траву, а вы меня держите.

Они набросились на него шумливой толпой. Зоя прижала к земле его золотистые волосы, Занька изо всех сил придавил коленкой плечо, Мартышка села на ноги, Печенька давил на грудь. Это был Гулливер в плену у лилипутов. Он закрыл глаза и, казалось, спал. Ребята, затаив дыхание, смотрели на его лукавое лицо с золотистыми бровями. Вдруг он открыл глаза, шевельнул одним плечом (Занька покатился по траве), брыкнул ногами, заворочался, вырвал у дочки свои волосы и встал во весь рост. Отброшенные ребята кинулись к нему, потные, тяжело дыша. Он брал и сваливал их в одну кучу. В самом низу барахтался восхищенный Занька. Обвешанный со всех сторон детьми, кинооператор двинулся к школе. На плече у него сидела Зоя, а на плече Зои – Мик. В зале на него снова накинулся этот жужжащий рой…

– Расскажите нам про тигра.

– И как он вас рвал.

– Знаете что, – сказал Зоин папа, – пожалуй, я вам устрою кино. Так интереснее. У вас есть установка?

– Есть, есть! – с восторгом закричали ребята.

– Ой, сейчас тигра увидим!

– Занька, беги к тете Соне.

– Я побегу за Феней, чтобы она окна завесила. – И Прокопец помчался со всех ног.

– Эй вы, расставляйте стулья!

Зазвонил колокольчик. Сбежались все отряды.

Уселись.

Это была настоящая дальневосточная тайга. Огромные кедры в два обхвата, засыпанные снегом, легкие пихты, голые сучковатые лиственницы. В таком лесу трудно пройти без топора. Кустарник, поваленные стволы, бурелом. Местами ветер сдул снег, и была видна голая промерзшая земля, а рядом намело огромные сугробы.

Вот кустики зашевелились, оттуда опасливо выглянул зверь. Это была крупная росомаха. Она присела, понюхала воздух и исчезла в чаще.

Две птицы, похожие на рябчиков, только покрупнее, вспорхнули на лиственницу.

– Вон он, вон! – зашептал Занька Чешуйке, показывая черное пятно на снежной равнине.

Пятно приближалось. Но это оказалась палатка-лагерь охотников. Охотники в унтах, туго перепоясанные, осматривали ружья и лыжи. К палатке подъехал лыжник. Он беззвучно пошевелил губами и указал назад. Охотники подвязали лыжи, свернули огромную сеть и исчезли в чаще.

На снежной огромной поляне в кустах мелькнула длинная тень. Посыпались сухие мерзлые листья.

– Тигр! – выкрикнул Занька на весь зал, вскочив со стула.

Ребята заволновались, вытягивая шеи.

– Где, где он?

Огромными прыжками тигр выскочил из кустов и по брюхо провалился в наст. Это был рослый уссурийский тигр. Его густой мех был прочерчен темными полосами. Хищная пасть оскалена. С трудом выкарабкавшись из снега, он взобрался на поваленный ствол, отдыхая от погони.

Ветер закрутил снежную пыль. Тигр прислушался и стал уходить сначала прыжками, а потом рысью и шагом. Он берег силы и старался выбирать места, где гуще были заросли и больше бурелома. На снегу остались отпечатки его огромных лап.

Скоро на то место, где отдыхал тигр, пришли охотники на лыжах. Они осмотрели следы и провалы в снегу от его тяжелого тела. Двинулись дальше. Хищника надо было взять живым.

На экране снова появился тигр. От него валил густой пар, из оскаленной пасти капала пена. Он прополз несколько метров на брюхе и прилег на наст. Снег под ним таял, а он все лежал и не мог подняться. Кусты зашевелились, со всех сторон тигра окружили охотники. Один из них придавил ему голову рогатиной так, что тигр попал словно в тиски. Зверь забился, рванулся из последних сил и бросился на охотника. Тот увернулся за толстый кедр, но запутался лыжами в кустах и упал. Позади тигра мелькнула тень, кто-то вскинул ружье и выстрелил. Тигр обернулся, стукнул хвостом и бросился на человека с ружьем.

– Ой! Это Зоин папа! – охнула Сорока.

Картина оборвалась.

Ребята завертелись. Вскочили, заговорили все разом.

– Это он, чтобы спасти охотника, бросил аппарат и – на тигра, понимаешь? – объяснял Занька Чешуйке. – А другой кинооператор снимал все это.

Зоя сидела бледная, комкая платок. Хотя она знала, что папа жив, что сейчас он помогает Леше-механику показывать картину, все-таки было страшно, и по коже бегали мурашки.

– Все равно он его не досмерти загрыз, – говорила она Сороке. – Смотри, опять начинается!

Сорока закрыла глаза растопыренными пальцами.

– Я боюсь, Зоя. Скоро спасут? Скоро? – спрашивала она, а сама нет-нет да и выглянет в щелочки между пальцев.

– Ага, голубчик, попался! – закричал Занька, увидя на экране спутанного сетями тигра. Он неистово захлопал в ладоши и затопал ногами.

Зоиного папу уносили на руках.

Загорелся свет, и в зал вошел кинооператор.

Зоя бросилась к отцу, но ее оттеснили, каждому хотелось посмотреть, потрогать шрамы страшных когтей.

– Вы прямо как герой! – закричал, по обыкновению, Занька. – И я бы тоже так – ка-ак дал бы тигру!

– Ну да, – захихикала Мартышка. – Тигр – «Р-р-р!..», а ты заорешь: «Мама!»

Вечером за ворота школы высыпали все ребята. Зоя, одетая в новое, «свое» платьице и панамку, привезенные отцом, и от этого какая-то незнакомая, смущенно улыбалась. Она прижимала толстого, пушистого Мика. Отец уже сел в автомобиль, а она все еще стояла в толпе ребят.

– Приезжай, Зоя, – просили девочки.

– Смотри Мика привози! – крикнула Мартышка.

– А с Миком-то я и не попрощался! – вдруг закричал Печенька. Он схватил его толстую лапку. – До свиданья, до свиданья!

– И я тоже!

– И я!

Все протискивались, чтоб пожать Мику лапочку.

– Иди, иди, Зоя, – смеялся отец.

– Счастливая, Зоя! – вздохнула Сорока. – В море будешь купаться.

– Я скоро приеду: у папы ведь только на месяц отпуск.

Автомобиль уже трогался, когда через толпу ребят пробилась Тонечка и вскочила на подножку.

– Я вас до станции провожу.

Ребята замахали панамками. Зоя, обернувшись, высоко подняла Мика.

Клубы пыли окутали шоссе. Автомобиль скрылся за поворотом.