Текст книги "Воины облаков (СИ)"

Автор книги: Евгения Петренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

–Пять баллов от Станиславского,– продолжала я внутренний диалог.

–Милости, помощи, лечения..

–А не слишком ли много просьб? Скажи, когда ты заболел?

–Уже год мучаюсь, господин.

–Год,– шепнула я на ухо Ахау,-это как раз после того, как изгнали тех несчастных. Ну, есть таки справедливость.

–Что говорит госпожа? Можно ли излечить болезнь?-засуетился мужичонка.

–Госпожа спрашивает, давно ли ты был на покаянии?-Ахау заглянул в глаза посетителя. Глазки забегали.

–Осмотри его, нужно точно знать какая у него болезнь,– попросила я.

Шаман вмешался.

–Я смотрел,– черви в нём, жрут изнутри. Были бы в желудке, я бы вывел, корни знаю, хорошие. А у него в лёгких, в бронхах. Кашляет. Пастух он. От лам небось.

–А вот я думаю,– жёстко сказала я,– что, кто такую гадость про скотоложство измыслил, не на пустом месте это сделал. Наверняка свой грешок парню приписал. У нормального человека этакая мерзость разьве в голове появиться может?

–Что? Что такое она сказала?-пастух юлил и трясся. Наверное, по моему тону понял, что ничего хорошего его не ждёт.

–А ты ему скажи, что болезнь от демона, который в ламу вселился,-посоветовала я.

Пусть он ламу эту приведёт. Мы из неё демона выгоним. А как увидим его, убьём. Болезнь и уйдёт. А, если он солгал, и демона там нет, значит болезнь – его наказание за ложь и подлость.

Шаман послушался. По мере того, как он говорил, лицо у лгуна менялось. Все эмоции от страха до злобы пробежали по его физиономии. Он понял, что ложь его раскрыта и от болезни ему не избавиться. Он зашипел, как змея и вылетел из дома.

–Я бы выгнала его из деревни, а его дом отдала бедной женщине. Только не уверена я, что у вас,-обратилась я к старому целителю, хватит сил и ума убедить деревенских в его лжи. Пусть подыхает от своей мерзости. Скажите деревенским, что болезнь наслал демон. Они ему сами абструкцию устроят.

–Он не семейный?-Ахау заволновался,– Заразу хоть не разнёс?

–Нет, женой не обзавёлся. Всё он на девушку ту засматривался, что с братом жила,-ответил старик,– только гадкий он, девки от него шарахаются. Сейчас понимаю, что надеялся, наверное, что мужа её за скотский грех убьют, а детишек, как демонят изведут, вот она, никому не нужная, ему и достанется.

–И где только такие разумные мысли раньше были?– с горечью произнёс Ахау.

Старик потупился и склонил голову.

–Старость не делает нас ни мудрее, ни храбрее,– грустно сказал он. За жизнь свою спокойную испугался, когда речь идёт о демонах…

–Ну вот пусть от него теперь народ побегает. Карантин по религиозным показаниям.

Всё. Зло наказано, справедливость восторжествовала. Кушать хочу.

-Что-то долго Ирины нет,– беспокоился Чаупи-тута. Он вертелся, как на иголках и, наконец, кинулся в сторону села. За ним побежал один из воинов, которые очень близко к сердцу приняли, вновь открывшуюся, способность малыша к предсказаниям.

Они успели вовремя. Хотя Ирина смогла перехватить руку с предательским ножом, но удар дубинкой по голове нападавшего, оказался не лишним. Пастушок-то ещё той змеюкой оказался. Понял кого ему за “справедливый суд” поблагодарить. И попытался – ножом из засады.

Чаупи-тута приклеился к руке Ирины, ему до сих пор было страшно отпустить её..

–Гадину эту, не хоронить, здесь обложить хворостом и сжечь,– от злости на свою неосторожность, я и впрямь вошла в роль посланницы богов,– обьявить одержимым демоном, напавшим на кровь Инти.

У воина что-то изменилось во взгляде. Он кивнул, с улыбкой в уголках глаз, и лёгкой трусцой побежал к дому шамана.

Чаупи-тута думал, что бы сказал учитель, если бы он не уберёг её. Пусть Ирина будет женой любого, но только пусть она будет..

Ночью к ней пришли слёзы. Она горько плакала, как плакал бы он сам. Когда проходит время, после того, как чуть не погиб, страх забирается в тело. Он помнил это ощущение после боя по дороге в Куэлап.

Полежав ещё немного, понял, что так долго от страха не плачут. Есть другая боль в её сердце.

Жизнь большая, как гора, тяжело развернуть гору в сторону солнца. Но иногда нужно просто потерпеть, подождать, и солнце само осветит её склон.

Он стал бояться видеть сны. Знание налагает ответственность. Не слишком ли он, для такой ответственности, мал? Совсем недавно ему хотелось казаться взрослым, а теперь он уже скучал за своей детской беззаботностью.

Как хорошо..Сегодня он не видел снов.

17 ноября.

–Почему в моей жизни всё так глупо получается? Может я сама просто дурочка? Вот прорыдала полночи, а спроси меня почему, так и ответить не смогу точно. Рядом со мной спит женщина, которая потеряла всю свою семью. А плачу почему-то я, а не она. Хотя она, бедная, просто провалилась в сон. Организм, иногда, так спасается от полного истощения. Ну, а что я вчера творила? Устроила судилище, да ещё под хиханьки-хаханьки. А чем всё это кончилось? Человек лишился жизни. И меня чуть на тот свет не отправил. А и поделом бы мне было. Что-то заигрываться я стала в случайно доставшейся роли. Всё мне не настоящим каким-то кажется, как-будто смотрю со стороны свой собственный сон. Рядом с Пушаком я себя живой чувствовала. А сейчас все события кажутся рутиной. Даже Чаупи-тута, маленький мальчик, которого я полюбила, стал немножко чужим и невзаправдашним.

Чужой и невзаправдашний в это время топал рядышком. Маленькие ножки всё таки обули в подареные мокасины. Сандалию он разорвал, а чинить времени не было. И то, что он принял обувь из рук женщины, на него явно налагало обязательства, о которых я не догадывалась. Ну, правда, не может же он всерьёз связывать это с брачным обрядом?

Мальчик в последнее время стал и так сам не свой. Эта его провидческая способность, открывшаяся слишком рано, как сказал Ахау, черезчур тяжела для такого малыша.

Узкая каменистая тропа мешала нести носилки. Да ещё три. И, если двое малышей не были слишком тяжёлым грузом, да и в случае чего, как ни цинично это звучит, мертвее они уже не станут, то носилки с раненым создавали кучу неудобств и даже опасностей. Поэтому двигались медленней, чем нам хотелось бы. Воины менялись, но это не сильно добавляло скорости. Судя по некоторым приметам, город вот-вот должен был показаться, когда из-за поворота тропы выбежал нам навстречу высокий парень. У него был ровный, натренированный бег. Скорее всего это скороход, спешащий с поручением. Во главе отряда ехал старый воин из этого города, который представлял его на торжестве.

–Пуриспа!-Крикнул ему воин.

–Идущий,– тут же перевёл Ахау. Он знал, как я интересуюсь тем, что означают имена людей.

Бегун остановился и стал что-то быстро нашёптывать знакомому на ухо. Потом махнул рукой на прощанье и снова включился в свой равномерный бег. Лицо воина было встревоженым. Он передал слова посланца Ахау и уставился на него выжидающе. Парень несколько неловко повернулся к нам и скривился от боли. Жестом приказал отряду остановиться. Потом махнул, чтоб носилки опустили на землю и отослал всех, кроме нашей компании.

–К городу идёт армия чанка. Раньше они мирно соседствовали с нами. Непонятно, что побудило их начать войну. Вам нельзя идти в город. Вы попадёте в осаду. Скороходы будут, сменяясь, передавать весть и скоро на помощь прийдёт войско, но до этих пор в городе может произойти что угодно.

–Да, и как это будет выглядеть для вашей политики? Посланники Инти обделались при одном известии о войне и сбежали?-зло сказал Алекс и повернулся в нашу сторону. Мы молчали, было страшно. Это не наше время и не наша война. Так, возможно, подумал бы любой и, не скрою, эти мысли были и у нас. Но, сбеги мы, и это выглядело бы так гадко, что мне бы, например, было стыдно находиться с самой собой в одной комнате. В конце концов, войны мы что ли не видели? Ракеты, они пострашней стрел будут.

–Так, мы идём в город. Во-первых Ахау пристроить надо, во-вторых, против большой армии всегда выручает преимущество в технологиях. Вот хочешь-не хочешь, а теперь ограниченное прогрессорство неизбежно. На что-то серьёзное у нас ни времени, ни возможностей не будет, но даже какая-то мелкая нежданная фигня, может предоставить преимущество в бою.

Алекс уже начал планировать по ходу. Он не спросил нас ни о чём, а мы ничего не возразили. Просто предоставили ему свободу действий, как самому опытному.

–Ахау,-продолжил он,– первым делом надо обезопасить от засады армию, которая будет идти на подмогу. Здесь горы, противник может вызвать обвал и расстрелять отряд из засады. А нам надо сделать засаду для засадников. Нужны воины, хорошо знающие окрестности, чтоб такие вещи организовать и грамотные разведчики, чтоб следить за действиями врага, не высовываясь. Связники для встречи и передачи информации нашим.

–Вот теперь всё действительно просто,-обрадовалась я. Есть “наши” и “их”. Всё наконец определилось. Пушак, ты за этим отправил меня от себя подальше? Чтоб твоё стало нашим?

Анджей и Анжелка прижались друг к дружке. Её рука была крепко зажата в его ладони.

–Я завистливая,-поругала я себя,-и обзавидовалась снова. Да моей ладошке было бы не так боязно, будь она в таком же положении.

–Олеся и Стас в кучку не сбились, но тоже как-то подобрались. Я и правда гордилась своими друзьями. Кто-то скажет: вся эта история вообще неправдоподобна. Ребята попали в такую задницу, а ведут себя, как в турпоходе. Пробежки-зарядочки, ни слёз, ни истерик. А теперь сами лезут в войнушку, в которой на раз замочат и фамилии не спросят, чёрт знает где, чёрт знает за что…

А скажите, где в наше время себя можно чувствовать спокойно? Где рванёт себя на всю голову религиозный фанатик? И даже проще..в авиаперелёте…в автомобиле…да просто вечерком у клуба, где тусят ребятки со стеклянными глазами. Я фаталистка. Кому суждено быть повешенным, не утонет. Истина старая, но какая же справедливая.

Мы снова поднялись. Двое самых быстроногих помчались вперёд, чтоб как можно быстрее передать вождю предложения Алекса. У нас ещё было время, чтоб подготовиться. Разведчики, из приграничной крепости, выслали скороходов ещё до вступления армии на территорию чачапойя. Для этого и стоят они, эти крепостцы. Для разведки, для отвлечения на себя части вражеских солдат. Они будут драться на расстоянии, за стенами, сколько будет возможно. А потом уйдут, для этого предусматривается замаскированный тайный ход в горы. В таких крепостях старые солдаты, порой, ведут свой последний бой, а молодые – доказывают право быть воинами. И получают боевое имя как награду. Или как наказание, которое им носить, всю оставшуюся жизнь.

Путь до города проделали лёгкой рысцой. Узкая тропа за поворотом пошла на спуск, и город уже был в поле зрения. Нас ждали.

Мы, ещё по дороге, прикинули все возможности. Максимум, что могли успеть – это сделать что-то типа подкидных цирковых досок. Чтоб забрасывать противника большими камнями. Настоящие баллисты не потянули бы. А с досками даже детишки управятся. К одному концу корзину привязать, а на другой прыгнуть. Для детей, так даже развлечение, только укрытие организовать. А каменная глыба, в скоплении врага, шороху наделает. Если найдём все нужные составляющие, можно горючие смеси сделать. В глиняных горшках. И тем же путём в нападающих отправить. Ночью очень классно смотреться будет. Даже, если на отдых станут, среди ночи, в спящих, такую плюху запустить, вот где паники будет.

С досками проблема одна – досок нет. Прийдётся вязать из стволиков деревьев, по типу плотиков. Два брёвнышка – стойки, в землю вкопать, для устойчивости. Под поперечную ось из медных полос проушины. К одному краю корзину, с низким краем, для снарядов, присобачить. Второй край тканью обмотать или тросом, чтоб прыгающие ноги не поломали, да аккуратно подушку подсыпать земляную, чтоб край доски не обломался. И пуляй себе. Народ работой озадачили. И пошли к Ахау.

Парень наш, обихоженый, лежал у своих, в храмовом доме. Стас вспоминал, исторически известные, составы “греческого огня”. Самым доступным признали: нефть, сера, смола и масло. Все составляющие использовались как лекарства и бальзамирующие средства. А вот с фитилями, в какой-то мере, повезло. У нас всех в рюкзаках лежали плотно завёрнутые туристские спички. Лучше не придумаешь. Нет, конечно что-то измыслили бы, но время поджимало, а нам ещё нужно было состав опробовать. Найти горшки, с узким горлом, отослали Чаупи-тута. Да и запечатать чем, найдём.

Как воевали чанки, Стас не знал. Насчёт инков читал, что они психические атаки любили. Только, как мы поняли, когда пытались, хоть приблизительно, вычислить время нашего местонахождения, империя Инков ещё империей не стала. Находилась в зачаточном состоянии. Эта информация, на тот момент, нас, вполне, порадовала. А вот теперь бы знать побольше. Заранее решили попробовать начать с переговоров. Послов в город не пускать, чтоб не давать возможностей разведки. Говорить на нейтральной территории. А чтоб сделать видимость дружелюбного приёма, и заодно укрыть говорящих от стрелков, разбить у входа в город шатёр с накрытыми столами. Если переговоры не удасться закончить положительно, время на них уйдёт, а нам это важно.

Город, тем временем, готовился к осаде. Всё наиболее ценное, а так же запасы пищи и воды, направлялись в Верхний город. Все, кто не сможет участвовать в сражении, отправяться туда же при первых признаках приближения войска. Вокруг города собирались камни. Для пращей и наших примитивных метательных сооружений.

Нападения часто планируются в момент, когда заканчивается урожай старого года, а новый ещё только в проекте. Меньше запасов у осажденных. Правда и нападающим отовариться негде. Всё равно, война – это хреново. Всходы могут уничтожить. Их за городские стены не спрячешь.

Наступал вечер. Разведчики доносили, что, пока, войск не видно. Людям надо было отдохнуть. Когда это удастся в следующий раз, никто знать не мог. Анджей и Анжелка, что-то с таинственным видом мастерили, когда я вернулась, в последний раз поговорив с Ахау. Увидев творение их рук, я расплылась в широкой улыбке. Анджей в своём репертуаре. Его любимое развлечение – воздушный змей. Точнее на этот раз дракон с чудовищной рожей и всем богатством фантазии двух голубков.

Тело сделали из конусов обтянутых самой тонкой тканью, что нашли в городе. Вовнутрь вставили камышовые свирельки, для звукового оформления. Хвост и крылышки отделали самыми большими перьями попугаев ара, связав их яркими пучками. Последним штрихом Анджей прорисовал основные детали рожи светящейся краской. Нашёл ещё в Лиме нужный цвет для своих змеев. Чтож, утром запустим. Пусть встречает армию чанкай. Интересно, как им понравится? По задумке, он их и ночью должен в нужном тонусе поддерживать. Где-то я читала, что на них воинов поднимали, чтоб врагов забрасывать горящими бомбочками. Только я бы не решилась живого человека на этой ненадёжной, на мой взгляд, штуковине, такому риску подвергать.

Чаупи-тута весь день мотался по городу. Да, вобщем-то, суетились все. Но, зато, к вечеру, всё задуманое, выполнили. Десятка два этих странных штуковин, для метания камней построили на наиболее вероятных направлениях атаки. Возле них лежали аккуратные пирамиды, собраных за городской чертой камней. Маленькие камешки, для пращей, дети собирали в корзины и выставляли на городских стенах. Тут же лежали связки стрел. Горшки с зажигательной смесью были спрятаны до поры в сухом, закрытом месте, во избежание неприятностей. Много сделать их не смогли. Поздно подобрали состав, который и хорошо горел, и прилипал. Деревянных палочек, которые называли смешным словом “спички”, было не очень много. А их хотели приберечь ещё и для похода в сельву. Там ведь тоже могут быть всякие малоприятные сюрпризы.

К вечеру он так устал, что даже не знал, чего ему хочется больше: спать, Спать или СПАТЬ. Но, войдя в комнату посланников, он забыл про сон. На него таращилось чудище, занимающее полкомнаты. Всё в перьях и ярких лоскутах, оно извивалось на полу, а Анджей привязывал к нему верёвки, как-будто боялся, что оно уползёт за дверь. Он подошёл и осторожно тронул его пальцем.

–Р-р-р..Ам!-из за спины прорычала Ирина.

Чаупи-тута вздрогнул. Потом, увидев её улыбающееся лицо, подумал: “Кровь, война..для чего всё это? Если в мире есть смеющиеся девушки, облака среди горных вершин..

Он сел у огня и Олеся подсунула ему миску с бобами. Он ел машинально, глаза у него слипались и в последний момент он почувствовал, что еду успели подхватить из его разжавшихся ладошек.

–Ухайдакали ребёнка,-было последнее, что он услышал.

Но спасительный отдых не шёл к нему. Он видел болото в лесной чаще. Маслянистый проблеск змеиной кожи в воде. Крадущиеся фигуры между толстых стволов деревьев и перепутаного буйства зелёного подроста. Слышал резкие крики птиц. Высоко в небе бесшумно проскользнула гарпия. Раздался визг пойманой обезьяны и треск мелких веток. Он нагнулся и разглядел во влажной грязи следы рифлёных подошв. Тут прошли посланники. Но из чащи уже выбирались низкорослые воины. Он побежал. В спину раздался издевательский хохот. На бегу, он всё же старался не упускать с таким трудом найденых следов. Его не преследовали. Может быть не считали достойным опасения, а может думали, что всё равно рано или поздно настигнут его в лесу, напуганного и измученого.

Ему хотелось знать, чем же закончится этот страшный сон. Иначе в его душе навсегда останется сомнение, но он уже видел другую картину.

Храм. Он узнал его. Хотя, в этом сне, его высокие стены были изъедены временем и лесом. Тот город, что он видел в своём первом видении, ухоженым и полным жизни, был мёртвым и безлюдным. Остовы домов без крыш проросли зелёной порослью. Непуганые птицы орали громкими голосами. И только, прорубленая мачете, просека показывала, что здесь прошли люди. В чаще раздался треск. Крупное животное ломилось сквозь заросли. На открытое место выбежал крупный пекари. И тут же, с низким гортанным взрыком, на него навалился крупный самец ягуара.

Глядя зверю в глаза, он отступал медленно и осторожно, пока, бьющий хвостом, хищник не ухватил добычу за холку и, коротко, отрывисто порыкивая, потащил её в чащу. Ещё долго сердце, бьющимся комом, перекрывало дыхание. Наконец, часто оглядываясь, и стараясь унять дрожь в ногах, он всё быстрее и быстрее пошёл к стенам, за которыми его ждало что-то важное, чего так жаждала душа.

18ноября.

Город расположился на одинокой горе, со срезанной вершиной. Он спускался вниз четырьмя терассами. Верхняя была самой узкой. На ней выстроили только Дом Избраных. Он тоже представлял собой половинку ступенчатой пирамиды, со срезом заподлицо со склоном, по которому вилась узкая тропка, так измучившая на подходе наш отряд. Вход видно, если стать у подножья, лицом к городским воротам, которые и не ворота вовсе, а узкая расщелина. В самом широком месте, вначале, в ней мог стоять взрослый мучина, раскинувший руки в полный размах. Дальше всё уже. В конце, могла пройти лама со снятыми перемётными сумами. Весь проход охранялся лучниками, стреляющими с высоких стен. Ещё три таких щели ограничивали подъём на каждую последующую террасу, а так же в дом избраных.

Дом был последним прибежищем и перекрывался ещё и решёткой из медных полос, где каждое сочленение связывалось иксобразно более тонкими полосками металла. Решётка опускалась мгновенно по каменным пазам, стоило лишь одним ударом выбить, держащий её, стопор. Поднимали её, при помощи тросов, четыре сильных воина и, в мирное время, она была всегда открыта.

Вершина пирамиды – площадка, где-то, тридцать на тридцать метров, с трёх сторон огороженая стеной до пояса. Ограждение, над отвесной частью горы, поднималось к середине и заканчивалось золотым диском солнца. Его нижние лучи, вмурованные в камень, создавали ощущение, что солнце восходит из-за горы.

Предрассветный туман глушил звуки барабанов, подходящего к городу войска, но всё равно, его услышали издалека. Сделанные из кожи побеждённых вождей, они рокотали гулко. Пронзительно визжали костяные дудки.. Да-да, кости тоже были человеческими. Армия выглядела огромной, да и было там не меньше тысячи воинов. Так, во всяком случае, показалось мне. Но, может быть, это только видимая часть чего-то большего? Впрочем, у страха глаза велики. Солдаты выстраивались клином. Завыли раковины-трубы. Ни дать-ни взять киношная постановка. Но сейчас и мы добавим своего декора. Туман рассеивался и клочьями вился только у вершины горы. Потом первый луч восходящего солнца ударил в золотой диск, и над горой начал подниматься чудовищный дракон. Трубы резко смолкли, над полем раздался громкий общий вздох. Дракон поднимался выше и выше и уже пел-высвистывал множеством голосов странную какофонию звуков разных тонов. На фоне золотого солнца стояли две маленькие фигурки в ослепительно-белом, как-будто удерживая чудовище на длинной привязи, чтоб он не сорвался и не спикировал с высоты на подходящее войско.

Некоторое время мы не видели никаких признаков активности. Потом от головного отряда отделилась группа и направилась в сторону города. Впереди шёл высокий воин. В руках у него была чаша в виде полной человеческой фигуры с двумя ладошками вместо ручек.

Мы заранее оговорили процесс приёма послов, если таковые появятся, связав с обычными правилами кое-какие примочки от “засланцев”. Когда группа подошла к шатру, который перекрывал вход в город, полы его распахнулись послам навстречу. Парламентёром от наших отправили Стаса. Алекс возражал, что у него больший боевой опыт, но мы решили, что именно поэтому он долен остаться. Его знания пригодятся для боевых действий. Со Стасом находился шаман, говоривший на пукина – языке чанкай. Кроме того, десяток опытных воинов. На случай взрывоопасной ситуации, у нашего парня имелся козырь в рукаве. Мы сделали два маленьких глиняных шарика с горючей смесью, размером поменьше кулака. Посреди шатра стояла жаровня на высоких ноках. Процесс переговоров предусматривал, что шаманы, которые присутствовали с обеих сторон, бросали в огонь определённые сборы трав, очищающие намеренья и отгоняющие злых духов. Зажечь запал было делом секунды, а, вырывающийся из руки, “файербол”, который можно бросить в нападающего врага, должен произвести впечатление.

Стас, как мы все, был одет в белоснежную тунику, со знаком солнца на груди. Такие, шаманы надевали на Празднике Инти. Ну, а у нас, они стали отличительным знаком. Шаманы сделали шаг к жаровне. В огонь полетели сухие букетики, и поднялся ароматный дым. Воин поставил сосуд на землю, опустился на одно колено и достал маленький золотой серп. Наружной стороной чиркнул по руке и уронил в сосуд несколько капель крови. Стас повторил процедуру. Они сцепились кончиками пальцев и на их ладони был вылит кубок крепкого вина, смешиваясь с кровью в чаше. Каждый облизал ладонь в знак того, что вино не было отравлено. Сосуд поставили в центр импровизированного “стола”, а попросту, расстеленой на земле, скатерти, и переговорщики опустились на колени вокруг.

Стас говорил, наш шаман переводил. Воин противника вёл разговор, а его шаман советовал ему, наклонясь к уху. Наши тоже имели право “советоваться”. Дурным тоном это не считалось. Переговоры начал “сын Солнца”.

–Приветствую посланника Чанкай. Моё имя Станислав – что означает “станет славным”. Позволь узнать твоё имя.

Индейцы придавали большое значение именам. Они давались людьми племени за определённые заслуги и особенности характера.

–Моё имя Джайна – тайный. Меня нашли у дома нашего правителя и он усыновил меня. Тайна моего рождения скрыта.

–Позволь узнать, сын вождя, что привело армию Чанкай под стены города чачапойя. У нас не было вражды.

–Мой отец в большом горе. Его дочь заболела. “Малая смерть” забрала её и не желает отпускать. Во время сватовства,– губы воина дрогнули и он непроизвольно скрипнул зубами,– она задрожала, покрылась холодным потом и впала в “мёртвый” сон. Тело её не поддаётся тлению. Когда шаман сделал ритуальный надрез на лбу, она вздрогнула. Отец отказался хоронить её. Наши,– он поколебался,-…люди (очевидно, не желая произносить слово “шпионы”) узнали, что у чачапойя гостят посланники богов. И среди них есть девушка, оживляющая мёртвых. Отец хочет вернуть свою дочь. Любыми способами. Лучше, конечно мирными. Но империя Чанкай сильна.

–Остановись!– голос Стаса поднялся на тон. Ты и так сказал много лишнего. Чачапойя не трусливые шиншилы, а храбрые воины. И на их стороне боги и посланники Солнца.

Всё это время, я слушала, находясь на другой стороне шатра. Моё журналистское любопытство не позволило мне пропустить такое событие и, со скандалом, я отпросилась послушать, с условием, при первой опасности, со всех ног нестись в городские ворота. Сейчас я с упоением слушала Стасика и удовлетворённо кивала головой. Все книги по любимым темам, прочитанные с детства, дали ему прекрасный шанс вести разговор в нужном тоне. Конечно, шаман вставлял свои пять копеек. Слушать было тяжело. Я тоже нуждалась в синхронном переводе. Поэтому второй городской шаман нашёптывал мне в ухо содержание беседы.

Когда речь зашла обо мне любимой, я удивилась, насколько быстро история оживления дошла до Чанкайских шпионов. В моей голове зашевелились дурные мысли. Надо поинтересоваться из “каких” был янакуна – папочка нашего вождя. Или это уже паранойя?

А за стенкой шатра разговор продолжался в несколько более дружелюбном тоне.

–Я был против того, чтобы послать войско. Но у отца, видимо, другие резоны. Он был абсолютно уверен, что ему откажут. И я не управляю войском. Мне доверены только переговоры.

Я, тем временем, думала о состоянии “принцессы”. Почему-то у меня в голове вся эта ситуация выстраивалась, как детская сказка про спящую красавицу. Надо бы мне посерьёзнее. Вся эта орава мужиков с оружием, по мою душу. Иди вот теперь и оживляй. Но, вообще, ситуация эта была похожа на истерическую летаргию. У меня в детстве тоже была эта, одна из распространённых, фобий. Боялась быть заживо похороненной. Это уже после мама меня убедила, что, при теперешнем уровне медицины, такое случиться просто не может. А, если это так, надо прежде всего найти причину желания организма выключиться из жизни.

–Так,.. парень сказал, что случилось это во время сватовства. Так, может, самое простое? Девочка влюблена в другого, а у папы политические виды на брак. Ну, ладно. Но, ведь, вывести из комы или летаргического сна, насколько я знаю, принудительно, не получалось. Какие-то наработки о положительном стрессе, разговорах с коматозниками его близких. Всё это есть. Но так чтоб кто пришёл и вытащил, такого я не слышала. Вот, если бы с Пушаком посоветоваться. В древней медицине были, неизвестные современной, способы. То, что называют колдовством и шаманством. А кто у нас шаман?.. Надо с Ахау поговорить. За неимением моего любимого амауты. Может и помог бы по психосоматике достучаться до девушки. Только возлюбленого вычислить надо. И тут я решила на арапа взять.

–Почему ты ничего не сказал о том, что дочь вождя влюблена в другого,– неожиданно вышагнула я из-за полога шатра. Шаман, переводивший мне, ввалился следом просто от неожиданности. Но моя профессиональная интуиция меня не подвела. Когда Джайне перевели мой вопрос, он отшатнулся и, в его глазах, я увидела страх.

–Вы, та самая…-он запнулся.

И чего это он так испугался? Не у него ли, подкидыша безродного, тайная любовь с названой сестрой. И папик, вряд ли был бы в восторге. Да, имечко у мальчика себя по всем статьям оправдывает. Но я должна убедиться точно.

–Я приглашаю тебя…одного…– уточнила я,– на совет посланников Инти. Ваше войско будет ждать до вечера (заодно и время потянем). Когда сядет солнце, ты выйдешь и сообщишь наше решение. Твои спутники отправятся обратно и будут ждать. Надеюсь, на это твоих полномочий хватит.

Я посмотрела в глаза Джайны и улыбнулась. Потом протянула ему руку. Шаман дёрнулся за ним, но наш жест был одновременен. Две ладони, в останавливающем движении, протянулись ему навстречу.

–Я согласен,– быстро сказал Джайна. И я подумала, что это говорит в подтверждение моей версии.

Шатёр открылся и выпустил в обе стороны по группе договорщиков. В узком входе гостю завязали глаза. На случай неблагоприятного исхода переговоров, он не должен был видеть городских укреплений и расположения здания, где будет находится. Джайна спокойно воспринял такой приём. Я всё больше убеждалась, что он, не меньше отца, желает возвращения к жизни дочери правителя и готов ради этого терпеть многое. И настроен значительно более мирно. Скорее всего, именно из-за этого приёмный отец доверил управление войска другому. Военноначальник должен быть уверен в правильности своих действий, иначе ему не убедить в ней своих воинов.

Сам парень, судя по внешнему виду, был отличным воином. Мне бы не хотелось встретиться с таким в бою. Мне вообще не хотелось бы встречаться с кем бы то ни было на поле боя. Простите, не кровожадна по натуре. Предпочитаю решать всё мирным путём.

–Пока все соберутся, ты побудешь здесь,-сказала я Джайне, снимая с его глаз повязку. Мы находились в комнате для занятий в Доме избраных. Это было одно из самых больших и нейтральных по наполнению помещений. В нишах находились только свёрнутые коврики для сидения. Всё остальное, нужное для конкретного занятия, вносилось перед уроком. А так, ничто не должно было отвлекать девочек от получения знаний. Комната находилась на одном из верхних ярусов пирамиды и освещалась из узких окон, выходящих на обрыв. Вдали, кроме гор и неба, не было видно ничего. Я достала два коврика, развернула. Предложила присесть гостю и сама уселась напротив, как можно ближе. Я должна была видеть его глаза и всё решить для себя, перед тем, как предложить ребятам своё решение проблемы. В комнату вошёл переводчик и скромненько присел у моего плеча.

–К сожалению, я не могу предложить тебе разговора с глазу на глаз, поскольку не владею твоим языком. Меня называют дочерью бога, но, чтобы ты понял правильно все мои резоны, мы должны быть полностью откровенны друг с другом.

Я и мои товарищи не боги. Шаманы говорят в нас есть их кровь. Иногда богам нужна помощь людей для выполнения их планов на земле. Может быть, мы и есть эти люди. Лично с Инти я не встречалась и заданий от него не получала. Но, зачем-то мы оказались здесь, прийдя из будущих времён, что само по себе говорит о исключительности нашего появления. Много ли ты видел людей пришедших из прошлого или будущего?

–Я понимаю о чём ты говоришь. И в твоих словах есть смысл,-задумчиво покачал головой Джайна,– но как же то…о чём нам говорили люди…ты ведь оживила ребёнка?