Текст книги "Воины облаков (СИ)"

Автор книги: Евгения Петренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

В лагере уже перекриваются воины, собираясь отправиться в путь, а над ним стоит Ахау и трясёт его за плечо.

–Вставай, соня. Беги к ручью, я приберёг для тебя лепёшку и печёную рыбину,-он улыбался,– так ты проспишь и своё предназначение. Ты же знаешь Маманчик приходит до восхода Солнца и, просыпаясь поздно, можно так и не узнать, к чему готовят тебя боги.

Чаупи-тута потянулся. Сон убегал от него. И ноги перестали дрожать от испуга.

–Я видел странный сон,-задумчиво сказал он Ахау.

–Не рассказывай,-покачал головой парень,-странные сны могут быть вещими, они предназначены только тому, кому приснились. Говоря о них другим, можно изменить судьбу. А к лучшему или нет, никто не знает.

13 ноября.

Атумпукро. Город окружён высокой, почти трёхметровой стеной. Около полутора сотен домов, привычной формы. Только основания-возвышения, на которых стояли дома, несколько большего размера и в орнаментах больше цветов.

Алекс, который на местности ориентируется лучше нас всех, говорит, что где-то недалеко отсюда должен находиться Чачапойяс, городок нашего времени.

Дважды попали под короткий, но сильный дождь. Наши куртки нас бы не спасли. Но перед самым отъездом в Перу, я всё таки получила посылочку от тётушки из Штатов. Я просила и получила, слава богу, два десятка дождевичков из тонюсенького полиэтилена. Как в магазинных кульках. Такие выдают на Ниагаре, во время экскурсий, от водяной пыли. Когда я была у неё в гостях, мне показалось удобным иметь такой плащик. Его, конечно, надолго не хватит, но зато, свёрнутым, в кулачке спрячется.

Кроссовки намокли и весили по пуду, на уставших ногах. И запасной обуви нет. Надо будет попробовать хотя бы какие-то мокасины изобразить. Чаупи-тута получил плащик тоже. Хорошо, они кучкой так и лежали в моём рюкзаке, благо места занимают чуть. Он удивлялся и радовался, как ребёнок. Хотя, что я говорю – он и есть ребёнок. В городе надо будет озаботить Ахау и достать масла или жира и воска. Попробовать пропитать палатки. Полностью не спасёт, но хоть что-то. Начинается сезон дождей. Что-то мокрой спать мне не улыбается. Может будем останавливаться там, где есть жильё? И сколько ещё будет продолжаться эта рекламная акция?

-Пушак, я соскучилась.. Тому, кому прийдётся читать мой дневник, точно прийдёт в голову: озабоченая девица и человека толком не знает, а туда же – неземная любовь!

Да я и сама удивляюсь. За собой такого раньше не замечала. Ну, я не девственица, конечно. У меня были парни. С одним я даже жила полгода, думала серьёзно, но не сложилось. Но и так, чтоб скакать по постелям, так нет. И такого бешенного желания, как с амаутой, я в жизни не испытывала. Действительно, сколько я его знала?

Но, после разговора с Аари, я начала догадываться, что как минимум половина этого влечения, не совсем моя. Эх! Далеко ты, моя телевышка, а добивает, как надо. Может он правда умеет любить сильнее меня, а может его мужское тело так стосковалось, что теперь из меня жгуты крутит. После моёго “дальнобойного секси”,

я как-будто чуток успокоилась. По крайней мере пропало постоянное напряжение натянутой струны. И скучать за амаутой я стала по другому. Сердцем. Хотелось просто посидеть рядышком где-нибудь на берегу реки, глядя на бегущую воду, прижавшись к его сильному плечу. Распросить о его жизни, о том, что он думает, чем хочет жить. Насколько ему нужно, чтобы я была рядом.

Город был молодым. Скорее даже сильно разросшийся посёлок. Здесь селились земледельцы и пастухи. Дома избраных здесь не было. Небольшой анклав молодых воинов, нашедших здесь женщин и ставшие первым ядром защитников и городских стражников. К моей огромной радости в городе было несколько скорняков, у одного из которых нашёлся подходящий материал и деловая хватка. Я поменялась с ним простой выкройкой мокасин в обмен на большой кусок кожи тапира, и уже готовые кожаные полосы, для сандалий. Ими я собралась свою будущую обувку сшить. Я уверена, что мастер отдал бы мне кожу и так. Влияние статуса. Только мне не хотелось этим пользоваться. Вместе мы углём вычертили выкройки мокасин на всю нашу компашку, включая нашего малыша и даже Ахау. Парень был такая лапочка! Подождите, я ещё свою идею со свитерками не оставила. Наши чуть не лопнули от смеха, когда я стала рисовать на куске ткани ступни всех вышеупомянутых, а Чаупи-тута сказал, что сандалии к свадьбе каждый шьёт сам.

–А когда это ты невесту нашёл?-даже я не удержалась от хохота, хотя с ним стараюсь этого не делать. Очень потешно обижается.

–Нашёл,-конечно же надулся он, -только она, глупая, об этом ещё не знает.

–Скорее, ещё не родилась,-показала ему язык я. И умчалась в город, на этот раз взяв с собой Ахау, для лучшей коммуникабельности. Отчего малыш собрался накукситься ещё больше, если бы Алекс не сказал, что у ему тоже нужна помощь, чтоб достать масло и воск.

–Это есть у шамана,-сказал Чаупи-тута,-для мёртвых.

Шамана мы решили пограбить. Это для их престижа мы вояж проводим. Вот пусть и выделят средство, чтоб божьи засланцы народ соплями не нервировали.

Первую пару для малыша мы сделали втроём. Если налажаем, меньше кожи испортим.

Я положила маленькую выкроечку ступни на кожу, очертила слегка сгладив изгибы и больше закруглив носочную часть. Вот я ему ещё шерстяной носочек свяжу, как раз место будет. И запасик чуть дала. У него ножка-то растёт. Правда сколько такой мокасин в горах продержится, это ещё проверить надо. Может и вырости ножка не успеет. Да ладно! По натоптаному, дальше на раз наделаем. Выкройки только сохранить. Ступню вдоль пополам разделила. По наружной стороне ноги отмерила высоту боковушки. От точки мизинца до верхней линии мокасина провела по косой линию. Всю длинну очертания ступни промерила кожаным шнурком и отчертила линию верха. А в самом конце пририсовала на глазок язычок. Потом прорезали дырочки для ремешка и собрали в два счёта. Скорняк был в восторге. Так он себе на невесту за год заработает. На дом, камнетёсом в общественных каменоломнях три месяца, вместо положенной недели, отработал. Зато теперь, он похлопал по крепкой стене, есть куда жену вести. Долги только отдать за постройку. Вот уж теперь недолго его Ачупа ждать будет.

–Ачупа, что это?– cпросила я Ахау.

–Ананас,-засмеялся парень. Снаружи колючий, внутри сладкий.

Ребёнок принял свою обувку с опаской.

–Может ему портянки мотать научиться?-задумчиво сказал Алекс. Меня батя научил.

–Мне бы шерсть и спицы, – попросила я,– хоть деревянные. Только дерево твёрдое надо и не сучковатое.

–Ну, да, ты б ещё отковать предложила,-хохотнул Стасик.

–Надо было у ювелира серебряные спросить,-Олеся ковырялась в миске,– творожку бы.

–Кого бы тут подоить,-опять подал голос Стас и завистливо посмотрел на тискающихся “голубков”.

Последний “хоровод” cделал парней ядовитыми. И шутки приобрели определённую направленость. Того и гляди с вояками за село побегут.

Алекс тихонько помешивал в горшке масло инчи и вливал в него тонкой струйкой растопленый воск. Мазали все вместе. Чаупи-тута наделал нам метелочек из какой-то жёсткой травы, которая слегка пованивала.

Нам выделили один дом из двух общественных, во втором были все остальные, кроме воинов. Те спали в стражницких. Заодно и местным помогли. Менялись чаще. Все были рады тому, что получили. Опять зарядил дождь.Из-за него церемония представления нас любимых, не сильно затянулась. Палатки сушились внутри. Чем дальше, тем сильнее они воняли.

–Ничего, на воздухе выветрятся, но с таким дождём, как сегодня, боюсь наша пропитка нам не сильно поможет,-посетовал Алекс морщась.

–А представляешь сколько весит мокрое пончо?– съязвила Олеська,-не хочешь?

–Не-а,-спокойно ответил Алекс,-спите уже, если завтра дождя не будет, двинем дальше. Хочется уже побыстрее эту эпопею завершить. Пользуются нами шаманы, как хотят. Но что делать. Мы, в данный момент, ими пользуемся тоже. Сами вляпались в эту историю. Нам ещё с Пушаком повезло. С мозгами мужик оказался.

А, если б какой тупой оказался, поди знай, что бы в его мозгах сложилось. Могли нас выставить демонами или богами. Ещё не знаешь, что хуже. Сразу на стрелы насадили бы или ещё помучили в лице демонов или, за неумение чудеса творить, с Олимпа скинули в то же дерьмо. А амаута философ, понимает, что мы люди, понимает, что из другого времени и к вопросу нашего здесь появления подходит с такой житейской мудростью, что слов нет. Он, по ходу, ещё нас жить научит.

Я лежала, слушала Алекса, и его слова вызывали у меня чувство гордости за своего мужчину.

Чаупи-тута был расстроен. Его воспринимают, только как глупого ребёнка. Да, заботятся, да, любят. Но в серьёз не воспринимают совершенно. Ирина говорила, что их дети не взрослеют так быстро. Хотя думают хорошо. Только у них нет необходимости рано становиться взрослыми. А он уже не был ребёнком. Учился, не только со слов амауты и Ахау. Жизнь стала шире, поступки людей приобретали смысл, когда он понимал их истоки. Речка тоже начинается с маленького родничка и всё, что вливается в неё по пути делает её большой рекой, озером, даже, большой-большой водой. Когда он учил слова, Ирина назвала её – океан. Он никогда не видел даже большого озера, хотя ещё деревенский шаман, уча его именам богов и истории чачапойя, рассказывал о озере Титикака. Но, если он не видел его, это не значит, что его нет. И, если он сейчас не достаточно большой, то он не станет великим, как Океан. И тогда им будут гордится. И мама, и учитель, и …Ирина.

Вот она, рядом. Слушает, что говорят про амауту, а на лице выражение, точно как у отца, когда он передавал для матери шкурки шиншил на прощанье. Гордился даже таким маленьким и естественным поступком сына, как забота о матери. Он догадывался о чём она думает. Вернее о ком.

Дождь заколотил сильнее по крыше. Вода, сливающаяся в сток, собиралась в углублении в полу. Поверх травы, плотно уложенной для покрытия кровли, спиралью укладывали, скрученые жгутом, связки из длинных стеблей. Вдоль них, как по руслу, дождь стекал к краю крыши и в специальное отверстие. По стене в желобок, а дальше к дыре в полу. Её обмазывали глиной и дождевая вода, особенно в годы засухи, когда пересыхали колодцы в городе и приходилось доставлять воду из рек, быстро наполнялась с первым дождём. Да и в обычное время вода в доме лишней не бывает.

Под шум дождя Чаупи-тута не заметил как заснул. На этот раз сон был совсем другим. Их отряд продвигался вдоль гор, шёл ливень, склон горы был скользким. Кое-где ручейки воды стекали, становясь всё полноводнее, скручиваясь в тугие струи, вспрыгивая бурунчиками, обрывая и унося с собой комья земли с травой и мелкие камешки..Они поднимались выше по склону, он не понимал зачем, но видел, как Ахау махал рукой и показывал вверх. Сон был совершенно беззвучным. Перекрикивались воины, лица были тревожны, но криков их не было слышно. Пелена дождя закрывала обзор, и те, кто отходил дальше чем на 20-30 шагов, пропадали за водяной стеной. Его нога вдруг поехала по скользкой траве и ремешок сандалии разорвался, он бы покатился вниз, но его подхватил кто-то из воинов. Чаупи-тута ударился спиной о камень, торчащий из травяных кочек и вдруг отчётливо увидел, что там у подножия горы стоит несколько малюсеньких домиков, сложеных даже не из камня, а из квадратных глиняных кирпичей и рубленых кукурузных стеблей. Он не мог видеть их из-за дождя, но видел. И вдруг его сон разорвался далёким, но грозным гулом. Мальчик вскинулся со сна, но это был только гром. Буря шумела за стенами дома.

–Страшный сон,-подумал Чаупи-тута,-наверное из-за грозы. Он заснул снова и на этот раз проспал до утра, без сновидений.

14ноября-15ноября.

Утреннее небо, отмытое дождём, было высоким и синим, покрытым мелкими круглыми облачками. Как будто стадо овечек паслось на голубой траве. За городской стеной росли высокие деревья. Вверху на горных склонах паслись стада лам. Вниз опускались террасы с посадками картофеля и оки, на которых работали мужчины, женщины и даже дети. Они рыхлили землю спрессованную дождём, мотыгами, которые Чаупи-тута назвал лампа. Ниже виднелись поля киноа.

Мы поднимались вверх и пошли по узкой горной тропе. На самом деле мы ушли совсем недалеко от Куэлап. Просто все эти заходы в посёлки, остановки в них и городах, заняли довольно много времени. Если бы мы захотели вернуться, это вряд ли заняло больше двух-трёх дней. Кроме того, мы старались пополнить свои запасы рыбной ловлей и охотой на водоплавающую птицу, мелких грызунов и изредко на диких гуанако.

Семьи животных в несколько голов встречались довольно часто. Правда подойти к ним не очень легко. Если добычу замечали раньше, чем она замечала нас, то воины, по возможности, прятались за камнями с подветреной стороны и ждали, пока какое-то из животных окажется на расстоянии выстрела. Иногда они сами подходили к камням, чтоб почесать бока, если их уж очень донимали паразиты.

Но, случалось, ветер менял направление, и самец, только что мирно пощипывавший травку, высоко поднимал свою голову, так как-будто колышек проглотил. Почуяв чужой запах, опускал уши и спугивал самок и детёнышей резким ударом копыта и пронзительным свистом. Тогда стадо уносилось, если в последний момент, дожидавшийся лучшего положения воин, всё же не запускал из пращи камень в убегающих животных.

Вымороженный картофель уже надоел до чёртиков, а кукурузы было мало, тут она росла плохо и её сеяли ниже и привозили сюда понемногу. До нового урожая было ещё далеко и небогатые посёлки больше употребляли оку и картошку. Её тут было множество всяких сортов. Только метод заготовки нам не слишком импонировал. Его хранили в виде ч’унью. Это что-то типа крохмала. Картоху морозили, потом выминали ногами сок и снова морозили. Пока она не превращался в лепёшку, которую досушивали и тёрли в порошок. А потом загущали супец. Кукуруза -лакомство и мы не хотели его отбирать. На складах следующего города пополним.

Киноа тоже неплохо, но опять таки приелось. Мы привыкли к разнообразию в пище, о каком бедным индейцам даже и помечтать не прийдётся. Не выдумать им такого. В Атумпукро нас угостили арахисом. Земляной орех не любит холодов. Его привозят из более тёплых мест и продают на кату. Он замечательно хранится. И масло, которым мы пропитывали палатки, делают из какой-то разновидности орешков, похожих на арахис.

К вечеру небо нахмурилось и мы снова попали в дождь. На этот раз нам повезло и он был сильным, но недолгим. Нам попалась скала с небольшим углублением и, сбившись в кучу, дождь мы переждали под ней.

Поскольку ночевать всё равно где-то было нужно, мы сдесь же и остались. Лагерь разложили рядом, но уж если непогода разыграется снова, хоть какое, а укрытие есть.

Ночью гроза порывалась залить нас дважды. Приходилось вставать и теснится под каменным козырьком. С утра всё началось сначала. Непогода только усиливалась и мы решили сняться и попытаться добраться до ближайшего посёлка. Если поторопиться, то часа за три-четыре дойдём.

В горах, в такую погоду, и неприятно, и опасно. Есть возмоность схода селей. Потому Ахау предложил нам не обходить гору вокруг подножия, а перевалить через вершинку. Заодно и путь сократим и опасность попасть под сель меньше.

Когда мы стали подниматься, я заметила, что Чаупи-тута всё вертит головой и оглядывается. В это время ливануло. По всем складкам и выемкам потекли потоки воды. Сначала ручейки были небольшими, потом, сливаясь друг с другом, образовывали потоки, которые приходилось перепрыгивать или переходить по щиколотку в воде. Ахау торопил подняться повыше. Мы увидели седловинку на вершине горы, где можно было пройти не поднимаясь так высоко. Я обернулась, чтоб посмотреть, где мальчик. Ливень просто стал стеной. Я увидела, что малыш закричал, потом его нога поехала, и воин ухватил его за шкирку. Но он всё кричал и кричал, хотя не было похоже, что он пострадал. Я тоже крикнула Ахау, что поднимался впереди, но голосов наших не было слышно. И тут гул перекрыл шум дождя. Земля у места, где гора разделялась поползла вниз. Очевидно там было углубление, где собралась вода. Тонкую земляную перемычку размыло и вся скопившаяся жидкость с землёй, клочьями вырваной травы, камнями, сначала мелкими, потом всё более крупными, ринулась вниз. Если бы мы подошли поближе, нас, безусловно, смыло бы вниз. Помощник шамана был к селю ближе всех. В паре метрах под седловиной был карниз шириной около двух метров. Вода, вырвавшаяся из импровизированной запруды, всем весом шлёпнулась на выступ горы, снёсла его и обдала парня волной грязи и сбила с ног. Ахау сорвался и заскользил, цепляясь за травяные кочки. Алекс, шедший метрах в пяти ниже, бросился вперёд, чтоб остановить падение, но не успел. Парень врезался в камень, правда по скользящей. Падение остановилось. Но и Ахау лежал в неестественной позе, с явно искривлённой костью ноги.

Зато чёртов дождь вдруг стал стихать, как-будто он своё уже сделал. Мы собрались вокруг раненого. От боли парень потерял сознание. Хуже всего было то, что оба человека, которые в нашем отряде знали что делать в таких ситуациях, из игры выбыли. Сам раненый и наш маленький целитель. Чаупи-тута, обычно такой рассудительный, бормотал, что он во всём виноват, что там внизу ещё люди и они могут погибнуть. О каких людях он говорил никто понять не мог. Пришлось нам пробовать что-то сделать. Нет, я в состоянии наложить шину, соорудить носилки и добраться до ближайшей возможной помощи, надо только собраться. Как назло склон порос низким ползучим кустарником и травой. Не было даже маленьких деревцев. Слава богу перелом закрытый, но ссадина на ноге здоровенная и всё покрыто грязью. В голове крутилось: столбняк..заражение крови..болевой шок..

Кость на место я точно не поставлю.

Ахау зашевелился и застонал. Я достала флягу с чистой водой и промыла ссадину от грязи, стараясь не трогать ногу без нужды. Закрыла чистой тканью.сложила одеяло, чтоб получилась полоса шириной сантиметров 10. Попросила Стасика чуть согнуть ногу в колене и ступню под 90 градусов. Проложила полосу но задней поверхности ноги и зафиксировала ремешками. Слава богу, ещё не все выкройки для мокасин сшили. Потом, для стабильности, привязала к здоровой ноге. Всё.

–Ребята, что с носилками делать будем?-я растеряно смотрела на Алекса.

–Не вопрос, рюкзаки.

–Ёлки, тупая, там же жёсткая рама. Правильно, даже разбирать не будем. Просто соединим два, перевернём шмотками вниз и сверху палатки.

–А если ремни отстегнуть снизу и приспособить упряжкой,-вклинился Анджей. Нести легче будет.

Чаупи-тута подёргал меня за рукав.

–Надо половина и половина,-он как будто приходил в себя понемногу. Но выражение лица было страдальческое.

–Не поняла,– у меня не было настроения на грамматические загадки.

–Там,-мальчик протянул руку к подножию горы,– люди. Вода. Камни. Люди мёртвый будет.

–Боже, да откуда ты знаешь?-я изо всех сил пыталась разглядеть внизу хоть что-то.

–Сон. Вчера видел, что сегодня. Не верил. Ахау болеть..Там люди,– он вдруг заплакал.

–Хорошо. Пусть старшие и половина воинов несут раненого в город. Половина воинов и кто-то, чтоб дорогу знал с нами.

–И я пойду,-Чаупи-тута решительно выдвинулся ко мне.

У меня не было ни сил, ни желания спорить. Отряд разделился.

-Почему я не поверил своему сну,-сокрушался Чаупи-тута, стоя над страшными следами схода селя.

Действительно, у подножия горы, притулились саманные домишки. Четыре, кажется, или больше? Сейчас этого даже понять невозможно. Весь верхний слой земли с камнями вперемешку съехал на поселение крохотульку. Только один домик остался нетронутым и один задело краем потока. Возле домика плакала женщина, раскачиваясь из стороны в сторону. Она была не ранена, только руки по локоть в грязи. Видно было, что она пыталась помочь кому-то из тех, что попали под поток.

У её ног лежали два маленьких тельца покрытые коркой уже подсыхающей грязи.

Чаупи-тута подошёл к ней и молча положил руку ей на плечо. Женщина обернулась, увидела незнакомых людей и зарыдала ещё горше.

Место для жилья видимо было выбрано потому, что рядом тёк ручей, по руслу которого и сошёл сель. Глину для самана тоже брали рядом, весь склон горы был глинистым и на нём мало что росло, кроме травы и низкого кустарника. Наверное поэтому верхний слой почвы сошёл как растаявший кусок масла.

История семьи была необычной. Жили они в деревушке неподалёку отсюда. Ещё совсем молоденькой, эта женщина полюбила сына сестры своей матери. Парень был очень красивым, и многие деревенские девицы заглядывались на него. Их семьи были бедны, так как рано остались без отцов. За заботой о пище для тела, матери упустили их души. Запретная близкокровная любовь принесла плоды. Девушка ждала ребёнка, а согласия на брак получить не могла. Так и жили в безбрачьи. Как назло ребёнок родился больным, слабоумным.

Чтоб хоть как-то заработать, парень пас общественное стадо. Вторым пастухом был их склочный, недалёкий сосед. Когда он украл телёнка и сказал, что его задрал волк, парень пытался уговорить его признаться. Наивный.. Тот побежал к шаману и обвинил беднягу в скотоложстве.

–Сам видел,-лгал негодяй шаману,-в ламу вселилась женщина демон, а он ей обладал. Он и с сестрой своей в беззаконии живёт. А демоница та, видать его жене своего урода подбросила.

По деревне поползли слухи. Шаман был слаб – и как шаман, и как человек. Не смог людских страхов и злобы унять. Знал он, что не зря у каждой семьи хранится кипу со всеми ветвями рода. Чтоб не было таких детей от близких по крови. Но побоялся, что убьют их всех, чтоб беды на село не навели. Как же – колдовство..демоны.. А тут и второй ребёнок родился. И опять урод.

Шаман взял в общественное владение дома обеих семей. Старые матери своих детей оставить не захотели. Дал им, в счёт оплаты, полтора десятка лам, да кукурузы пятдесят снопов и выставил за деревню.

–Страху мы натерпелись, пока отстроились,-рассказывала бедняжка.-Волк к ламам повадился. А топлива мало вокруг. Все ночи с трещётками, сменяясь, сидели. Вот и решили здесь у ручья домики поставить, для себя, для скотины. Вода и глина рядом. Мешали с травой да кукурузной сечкой. Думали выживем, а оно вон как вышло.

Матери и муж под землёй и камнями лежат. Их даже воинам вашим не достать. А сыночков вытащила, только забрали их жизни боги себе. Теперь и мне лечь с ними рядом. Всё погибло, и все погибли.

Ирина, конечно, воинам наказала и мать, и детишек с собой забрать. Только Чаупи-тута себя простить не мог. Предупредили его боги, а он, глупый, не поверил. Жизни не спас, а мог. И Ахау пострадал. Что ещё с ним будет?

15 ноября-16 ноября

Деревня открылась внезапно. Только что один из воинов, знавших эти места, вёл нас по узкому горлу между двух невысоких гряд, как вдруг оно резко раскрылось видом на несколько десятков домиков в округлой долинке. Воин что-то сказал.

–Дырявый горшок,-перевёл Чаупи-тута.

Я бы скорей назвала этот горшок бездонным, но, пожалуй, для этой деревеньки, было бы слишком претенциозно.

Когда мы проходили узкий вход, то было понятно, что когда-то давным-давно, осыпь, возможно, после землятрясения, засыпала его, как пробкой. Но люди пришедшие со стороны “донышка”, начали строиться, сначала выбирая камни поменьше, потом разбивая крупные, и, в конце концов, остался один огромный валун, оставляющий две неширокие дорожки для прохода, с обеих сторон каменюки. Он был огромен, для того чтоб десяток деревенских могли его расколоть.

Кроме того, перекрывал проход северному ветру и микроклимат в долине был от этого ещё лучше. Ручьи и дождевые потоки стекали в пруд у южного конца села, так как к концу долина понижалась. Но уклон был небольшим, зато позволял видеть всё поселение, как на ладони.

–Не знаю сможет ли помочь деревенский шаман,-сомневалась я,-вправит кость неправильно и останется парень хромым на всю жизнь. Слушай,-спросила я Алекса,-как думаешь, а гипс они знают?

–Да, у малого не спросишь, фиг ты ему обьяснишь, что такое гипс.

–Я и пытаться не буду, лучше добраться до Ахау и с ним всё обсудить,-махнула я рукой,– вообще, проще, наверное, сразу до ближайшего города махнуть, только отмыть его здесь, шину сделать понадёжнее и обезболить.

–Я думаю,-вмешалась Олеся,-если он в себя пришёл, уж что-нибудь из своих запасов сам достанет. Он, я уверена, грамотней любого деревенского целителя.

–Ну из того, что нам тут эта демоническая мать порассказала,-съехидничала Анжелка,– ничего больших надежд не вызывает.

У самой деревни нас встретил один из наших, отрядных и прямым путём повёл в дом шамана. Наша изгвазданая компания мало напоминала божьих посланников и, скорее, повредила бы имиджу, задуманому Пушаком. Хорошо деревенские были трусоваты и, если и поглядывали откуда, то из окошек своих домов.

Шаман егозил под взглядами больших людей, когда ему перевели наши слова. Мы явно выразили своё недовольство тем, как поступили с пострадавшей женщиной.

Однако с Ахау всё было в порядке. Он и вправду воспользовался своими запасами, чтоб снять жуткую боль. И даже покомандовал по мере сил и возможностей и ногу ему вправили. Для сельских жителей, травмы, дело знакомое и частораспространённое. Об этом мы и не подумали. Вот только шина из длинных щепок, казалась нам какой-то ненадёжной. Я попыталась поговорить с Ахау насчёт гипса, но для него этот способ был незнаком. Мы пофантазировали на тему глиняной формы. Будь мы в городе, рядом с Домом избраных, и более компетентными целителями, скорее всего попробовали бы фантазии претворить в жизнь. Сейчас же мы хотели одного – побыстрей туда добраться. Осталось решить, что делать со спасённой.

Женщина, привыкшая стойко переносить удары судьбы (уж сколько ей досталось),

знала, чтоб горе не победило тебя, надо попытаться победить его. Она сама обмыла и очистила тела детишек. Конечно, никакие не демоны, но ярко выраженый кретинизм видно было и по костным изменениям, и по лицам. Имбридинг, в худшем проявлении. Интересно, если бы знала наперёд, что дети так пострадают, что бы со своей любовью делала?

Шаман о чём-то заискивающе говорил с Ахау. Рядом стоял со строгим и печальным лицом наш маленький провидец.

–Взять с нами,-попросил он меня, показывая на женщину, которая на руках донесла детей до носилок. Воины связали их ещё там из деревянных обломков порушеного хозяйства.

–Да,.. кому она здесь нужна,-подумала я,– нам бы этого гада наказать, что всю эту сплетню распустил, только хорошо бы и Ахау побыстрей в город доставить.

Всё же народу отмыться и перекусить перед дорогой надо.

Солнце опускалось, и всё равно через час-другой искали бы место для лагеря. Поэтому решение пришло само собой. Остаться до утра здесь, привести себя в порядок. Соорудить нормальные носилки для Ахау. Дождь вроде больше не намечался. Жилище шамана находилось у края деревни, у самого озера. На ночь больного устроили там. У шамана, несмотря на его очевидную малокомпетентность было два ученика. Один из мальчиков возраста Чаупи-тута, а другой молчаливый парень, который в этом году должен был идти к месту сбора всех, кто хочет пройти посвящение.

Группа собиралась за месяц перед праздником цветов, недалеко от границы земель чачапойя и шуар. Поселение круглый год охраняли воины. Это была группа ветеранов и молодые, “последнего года выпуска”. Таких обычно ставили на год в приграничных областях, в маленьких крепостях. Оттуда ежедневно выходили разведотряды, наблюдатели, которые следили за военной активностью соседей. Эта крепость была побольше, она имела ритуальное значение. Шуар не слишком стремились расширить свои владения. Их привычным местом обитания была сельва. И весь их образ жизни отталкивался именно от этого. Но рейды небольших групп случались. Скоро и мы отправимся в эту крепость. К Храму. Только оттуда для нас существует обратный путь.

И сегодняшние события опять вернули меня к мысли о том, чем стоит жертвовать ради любви. Была ли так счастлива эта женщина со своим погибшим мужем, чтобы стоило перенести то, что перенесла она. И смогу ли я во имя своей любви отказаться от привычной мне жизни. Как говорила целительница, если думаешь о себе…значит это не любовь? А моё чувство должно быть по-настоящему большим, потому, что и требует от меня немало.

Пока весь отряд устраивался у озера, я решила поговорить с Ахау. Без него наше дальнейшее путешествие становилось затруднительным. Я вообще не видела в нём большого смысла, но я не чачапойка. Да и себя, со товарищи, посланцами богов не воспринимаю. Наш больной лежал и жевал листья коки. Вообще, то что я читала раньше о местных индейцах, предоставляло их образ, вечно жующих эту гадость, как коровы жвачку. К чачапойя это не относится. Они употребляют коку, как лекарство и для религиозных обрядов. Насчёт дальнейшего похода Ахау сказал, что всё решит в ближайшем городе.

Я вышла из дома шамана и хотела было отправиться наконец отдохнуть и перекусить чего-нибудь. Сегодняшний день был достаточно наполнен событиями. Как по мне, даже переполнен. Но не срослось..

У дома шатался мерзейшего вида человечишка. Какой-то выродок среди крепких светловолосых людей, по большей части, довольно приятной внешности. Этот был рыж, с серым лицом, выгоревшими блеклоголубыми глазками, раскосыми и глубокопосажеными. Двигался он как-то боком, будто старался забежать вперёд тебя, или боялся к кому-то спиной оказаться. Почему-то я была больше, чем уверена, что это тип, оговоривший изгнанников. Выглядел он больным, его мучал кашель. Пробормотав что-то невнятное, мужичонка своей кривенькой походочкой подобрался к входу в дом. Но войти не решался. Я решила посмотреть, чем же закончится история. Зашла, рассказала о посетителе Ахау. Тот позвал шамана. Какое-то время переговоры шли мимо меня. В конце концов Ахау перевёл мне переговорный процесс.

Я не ошиблась, гость действительно оказался тем, о ком я и подумала. Благо, если на всю деревню оказывается одна гнида. Но как говорила моя мамуля-медработник, если одну гниду в волосах оставить, скоро вся башка завшивленой будет. Я с ней согласна. Поскольку шаман, как все посвящённые, языком владел, решили подключить его к воспитательному процессу.

–Ввести подсудимого,-пошутила я с нашим хромоножкой.

Ввели. Шаман осуществлял синхронный перевод.

–О чём ты пришёл просить?-строго сказал Ахау.

–Я болен,– хныкающим голосом загундосил проситель.-А наш шаман сказал, что не в силах помочь. Я слышал прибыли посланники богов..

Он недоверчиво покосился в мою сторону.

–Да, дорогой, сама в шоке,-мысленно отпустила я очередную шуточку.

–И что ты хочешь от посланников богов?-деланно нахмурился Ахау.