Текст книги "Непреложная пара (СИ)"
Автор книги: Евгения Кобрина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Его прикосновения жгли кожу, поцелуи оставляли на ней невидимые огненные рубцы, а когда он легко прикусывал её плоть, девушке казалось, что он обернулся в волка и терзает её своими острыми клыками. Она кусала свои губы, когда он не целовал их, сжимала его плечи, когда он не прижимал её руки к кровати, терлась об него обнаженным телом, когда он немного отстранялся от неё. Сайли стала дикой, необузданной, страстной, она стонала и вскрикивала от сильного возбуждения, которое быстрым пламенем разгоралось в ней.
И больше её не мучило чувство страха к нему, оно трансформировалось во что-то другое, чему она не находила названия. Это чувство было сильным, диким, древним как сам мир, оно заполняло и просило выхода, оно пугало девушку, но было безумно приятным и всепоглощающим.
И плотина прорвалась, когда Крейк вошёл в неё резким толчком, сделав Сайли своей женщиной. Боль, шок, паника и вместе с ними экстаз, радость, желание. Девушка и не подумала отстраниться, она сильнее придвинулась к нему.
– Нет, – прорычал мужчина, удерживая её на месте. – Не двигайся.
Сайли вонзила ногти в его плечи:
– Я хочу, – страстно прошептала она, попытавшись снова придвинуться. Но Крейк удерживал её на месте, и тогда девушка захныкала: – Пожалуйста, почему ты остановился…
– Тебе нужно привыкнуть ко мне, волчонок, я слишком большой для тебя.
Сайли в бешенстве зажмурила глаза и выпалила:
– Я больше не волчонок! Я твоя самка! Не называй меня так!!!
– Твои крики доказывают обратное, – усмехнувшись, заметил он.
Как он мог, так просто лежать и смеяться над ней, когда она сгорала от внутреннего пламени, которое нестерпимо жгло её. Она знала, что только он мог его потушить, инстинкты и природа сказали ей об этом. Сайли распахнула глаза и посмотрела прямо на него:
– Фильм идет час пятьдесят, мы и так потратили много времени впустую.
Он сначала непонимающе на неё уставился, а потом медленная улыбка стала расплываться по его лицу. И мужчина начал медленно двигаться. Сайли зажмурила глаза и застонала от боли и наслаждения, которые соединились в одно. А потом девушка, как будто услышала его внутренний призыв и открыла глаза: Крейк, не отрываясь, смотрел на неё. Он захватил в плен её глаза своим глубоким, темным взглядом и она больше не посмела их закрыть.
Темп движений нарастал, пот стекал тонкими струйками, дыхание участилось и начало прерываться, стоны становились громче и протяжнее. И когда Сайли подумала, что сейчас умрет, сильный оргазм накрыл её, и она громко закричала, соединившись с его звериным стоном.
Она не видела звезды, не видела цветные круги или искры, она видела его черные бездонные глаза, которые навсегда запечатлились в памяти девушки. Крейк опустился на неё, и это было самой приятной тяжестью. Девушка непроизвольно подняла отяжелевшую руку и погладила его волосы:
– Спасибо, – одними губами сказала она.
Мужчина сладко вздохнул, отдаваясь её невинной ласке, и неспешно перекатился на бок, увлекая Сайли за собой. Так они и лежали, прижавшись друг к другу, словно были одним единым телом.
Глава 9.
«…»
«А что скажешь?»
Крейк уснул, удерживая её в объятиях, девушка поняла это по ровному дыханию мужчины. Она коснулась его щеки и провела по линии губ. Он что-то заворчал во сне и теснее прижал её к себе. Сайли блаженно вздохнула и закрыла глаза.
Но через несколько минут снова их открыла. Тело девушки отдыхало, а это значит, что разум снова занял свои позиции и начал нашептывать нерадостные мысли.
«Она стала его».
И это было приятно, очень приятно, потрясающе!
Но разве так должно было быть? Она не знает его, не любит, боится. Она не хочет быть с ним, её заставили. Сайли подумала, что могла бы быть и сдержаннее, не так страстно отдаваться ему, не так жадно принимать его ласки и поцелуи, и уж тем более, не молить его двигаться в ней. Теперь он подумает, что она несдержанная, похотливая сука, которой всё равно, кто ею обладает. Девушке стало стыдно, очень стыдно. Она зажмурила глаза, пытаясь избавиться от этого чувства, но это не помогло.
Сайли медленно высвободилась из его объятий и села. Она быстро надела бельё и мигом проскочила в ванную за оставленной там одеждой.
Крейк резко проснулся, как будто кто-то его толкнул. Он открыл глаза и втянул знакомый запах. Её запах.
Как сладко она пахла, когда отдавалась ему, когда возбудилась и пустила соки, кода её соки смешались с его, дарующими жизнь. Она была такой страстной, такой податливой, такой открытой. Она наслаждалась его ласками, поцелуями, прикосновениями. И как откровенно прошептала «Я хочу»… А потом ужасно рассвирепела, когда он назвал её волчонком, и невозмутимо заметила, что они и так потеряли много времени. Она была такой разной, такой живой и настоящей, честно принимая наслаждение своего тела.
Мужчина потянулся к своей невесте, но её не было рядом, только мягкие простыни ещё хранили её тепло и запах.
«Ушла!!!». Он резко сел и мгновенно рассвирепел, но сразу успокоился, когда увидел её выходящей из ванны. А потом разозлился еще больше, заметив, что Сайли полностью одета и тихо крадется к входной двери.
– Что-то украла? – медленно спросил мужчина.
Девушка резко остановилась и посмотрела в сторону кровати.
– Прости, я разбудила тебя?
– Нет, я проснулся сам, но был бы признателен, если бы меня разбудила ты.
Девушка смущенно заметила:
– Ты так сладко спал, я не хотела…
– Не унижай себя и меня банальными отговорками, – резко перебил Сайли Крейк и тоже встал. Он подошёл к своей одежде и стал её быстро натягивать. Сайли смущенно отвернулась, а мужчина заметил: – Поздно строить из себя невинность, ты не находишь?
От осознания того, что он намекает на её несдержанность в постели, девушке захотелось провалиться под землю. Она стиснула руки и молча стала ждать, пока он оденется. А потом мысль о Кэтрин спасла её от неловкого ожидания. Сайли достала телефон: восемь пропущенных звонков и все от подруги. Девушка набрала её номер.
– Ну неужели! – услышала Сайли вместо приветствия, – Мисс Секретность удостоила чести слышать её.
– Прости, я отключила телефон.
– Напомни мне в следующий раз, когда я соглашусь тебе помочь, сразу позвонить твоему отцу и сдать тебя, – сказала Кэт.
– Придется уже сдавать её мне, а не отцу. Здравствуй Кэтрин, – громко сказал Крейк, и Сайли зажмурила глаза от стыда.
– Что?!! – воскликнула Кэт и после недолгой паузы громко сказала: – Привет, Крейк, – зная, что со слухом оборотня мужчина тоже её услышит, а потом зашептала тихо-тихо: – Он что там делает???
– Как фильм? – спросил мужчина.
– Интересный, – ответила Кэт. – Обязательно сходите.
– Может, я дам трубку Крейку, чтобы вам было удобнее? – раздраженно спросила Сайли, отрывая трубку от уха. Ей никто не ответил, и она тихо сказала подруге: – Через полчаса я буду дома. Спасибо, что помогла, Кэт. Для меня это было очень важно.
– Ладно, Сайли. Потом поговорим. До завтра.
– До завтра, – сказала Сайли и отключила телефон.
Девушка медленно повернулась к мужчине, он был полностью одет.
– Спасибо, – тихо сказала она. – За всё.
– Твоя попытка уйти не попрощавшись, сказала мне другое. Она хотя бы была честной, в отличие от твоих слов.
И, не дав ей оправдаться, Крейк прошёл мимо девушки и вышел из номера. Сайли удрученно поплелась за ним. Ей больше не было стыдно за то, как она вела себя в постели, ей стало стыдно, что она опять незаслуженно обидела его.
Утром, в день её свадьбы, Сайли была разбитой, некрасивой и несчастной, как никогда.
Ей дали поспать чуть подольше и не будили рано, но это не принесло нужных результатов. Она всё равно не выспалась. Да и как можно выспаться, если не спать всю ночь? В неконтролируемых приступах жалости к себе, чередующимися с приступами ненависти к себе, она проплакала всю ночь и всё утро, которое ей отвели для сна.
Как только вчера вечером девушка переступила порог своей спальни, слёзы градом полились из глаз вместе с громкими рыданиями, которые она заглушала подушкой. Ей было жалко себя, своей жизни, своих мечтаний и стремлений. Она ненавидела себя за слабость, страх, за то, что ей было себя жалко. А больше всего за то, что обидела Крейка, но не могла поступиться своей совестью и предать память Рейна. Она рыдала от сладких воспоминаний о Крейке, его прикосновениях и поцелуях, о сильном теле, которое с такой нежностью дарило ей наслаждение, о его улыбке и шутках, о его заботливых словах и поступках. Она хотела снова всё это испытать и ненавидела себя за это желание. Она ненавидела себя и его, а потом ненавидела себя за то, что ненавидит его. И все эти бессвязные, нелогичные, противоречивые мысли и чувства терзали её всю ночь. Когда слёзы заканчивались, Сайли лежала, неподвижно уставившись в потолок и ждала, пока они снова покатятся. И через некоторое время они снова приходили, и девушка снова начинала рыдать и мучиться.
Так началась и закончилась ночь, началось и длилось утро, пока дверь её спальни не открылась и на пороге не появилась её мать. Улыбка женщины мгновенно пропала, когда она вдохнула стойкий запах слёз и отчаянья, который пропитал комнату дочери.
– Сайли, – тихо прошептала Настия и поспешно прикрыла дверь, чтобы этот горький аромат отчаянья не учуял еще кто-нибудь.
– Всё в порядке, мама, – хриплым голосом сказала девушка и хлюпнула распухшим носом. – Я просто немного простудилась.
Настия быстро подошла к окну и широко его открыла, проветривая комнату. Она ничего не ответила на слова дочери, потому что не знала, что может сказать. Её сердце рвалось от горя её ребенка.
– Правда, мама, всё хорошо. Уже прошло.
Настия присела на край кровати рядом с дочерью и, как всегда, убрав локон волос и её лба, сказала:
– Я не знаю, что тебе сказать… Не знаю, чем помочь, чем утешить… Я бы предложила тебе побег, если бы не боялась за твою жизнь.
– Это тебе к Кэт, – грустно улыбнулась Сайли, – она тоже его предлагала,.. Нет, мама, всё правда уже в порядке. Слёз не осталось и эмоций тоже. Я справлюсь, вот увидишь.
– Я это знаю, милая. Но как мне грустно от того, что тебе нужно справляться.
Сайли помолчала немного, а потом спросила:
– Мам, а ты любила папу, когда он заявил на тебя права?
– Первый раз в жизни я жалею, что любила его тогда, и не могу ничем тебя обнадежить, – грустно протянула Настия. – Но не все выходят замуж по любви. Хотя сейчас, мне кажется, это никчемное для тебя оправдание.
Девушка грустно улыбнулась и сказала:
– Я думаю, у меня еще не самый страшный случай. Мне даже завидуют. Иона часом не украла моё платье?
– Нет, – улыбнулась женщина, – Мы не спускали с него глаз, а на ночь заперли у твоего отца в рабочем кабинете. Я думаю, там оно в полной сохранности, никто не осмелится туда пробраться.
Сайли улыбнулась чуть веселее, представляя Иону с платьем в руках, которую отчитывает её отец. Настия потянулась и крепко обняла дочь:
– Я знаю, Сайли, ты сейчас не станешь меня слушать, я тоже в твоём возрасте была уверена, что мои родители ничего не понимают, но все-таки скажу. Ты сама строишь свою жизнь, даже если считаешь, что ничего не решаешь. Да, ты не можешь выбрать себе мужа, но можешь сделать так, чтобы быть счастливой с ним, или наоборот, прожить всю жизнь несчастной. Дай ему шанс, Сайли, я уверена Крейк – хороший человек, потому что, что бы ты ни думала о своём отце, он бы никогда не отдал тебя плохому мужчине. Даже ради стаи, – а потом она зашептала в самое её ухо: – Только не говори ему, что я тебе так сказала, он в этом никогда не признается, даже под пытками.
Сайли рассмеялась, и ей показалось, что утро не такое уж и хмурое.
Её мать помогла ей привести себя в порядок: отмочила в горячей воде, сняла отёчность век и носа, наложив холодный компресс, растерла занемевшие мышцы. Через час только слегка блестящие и покрасневшие глаза выдавали бессонную ночь девушки. Потом приехала Джессика, и Настия передала дочь в профессиональные руки стилиста-парикмахера, которая без умолку болтала, отвлекая тем самым Сайли от ненужных мыслей. Когда прическа была почти готова, дверь распахнулась и на пороге появилась Кэтрин, одетая в красивое короткое платье цвета ранней листвы.
– Ва-у! – воскликнула она и влетела в комнату, – Глядя на тебя, я тоже захотела замуж! Привет, подруга, – сказала Кэт и, обняв, поцеловала Сайли в щеку. – Выглядишь просто «отпадно».
– Привет, Кэтрин. Ты тоже. Очень красивое платье и…
– И кошечка в нем ничего, – продолжил за Сайли её брат, который, войдя в комнату, прислонился к дверному проёму. – Но с предыдущим оратором тоже согласен: «Ва-у!» и «отпадно».
Кэтрин, смущенно покраснев, отошла к кровати. Сайли посмотрела на брата в зеркало, перед которым сидела, и улыбнулась:
– Привет, Бренд. И пожалуйста, перестань дразниться, а не то мне придется испортить прическу и настроение Джессики, которая так долго её делала. Я обещала Кэтрин наподдать тебе, когда ты снова начнёшь обзываться.
– Сговор? – спросил Бренд и, приподняв бровь, поглядел на Кэтрин, которая тихо сидела на кровати. – И чем она удостоилась такой чести, что ты готова пойти против родной крови?
Сайли повернулась к Кэтрин и тихо серьезно сказала, глядя ей в глаза:
– Она моя сестра, всегда ею была и будет.
Кэтрин быстро приложила палец к уголку глаза и смахнула предательскую слезу. Бренд сделал вид, что не заметил этого и весело сказал:
– Не помню, чтобы был в родстве с кошачьими, хватит с меня и родственницы человечка. Если все красивые девушки будут в родстве со мной, на кого тогда предъявлять права, когда решу жениться? – спросил он и, не заметив удивленного взгляда Кэт и ласкового взгляда Сайли, вышел из комнаты.
– Только молчи, – предупреждающе сказала Кэт, увидев хитрую улыбку подруги.
Сайли прикусила губу и отвернулась, посмотрев в зеркало на Джессику, которая подкалывала локон:
– Уже всё?
– Пара минут, – сказала женщина, а потом, не удержавшись, спросила: – Так вы человек? А вы… кошка? Не думала, что у волков возможно такое родство.
Девушки дружно расхохотались.
Через полчаса Сайли была готова выйти замуж и навсегда покинуть родную стаю. Она стояла на крыльце родительского дома в красивом белом платье, полевыми цветами в волосах, бледная и волнующаяся. Вокруг сновали члены стаи, собираясь на свадьбу. Каждый считал своим долгом, пробегая мимо девушки, сказать насколько она ослепительно выглядит и как стае Гродвольнов повезло, что скоро у них появится такое очаровательнее пополнение в её лице. Почти всем говорящим это она верила, близкие друзья семьи были искренни. Но некоторые говорили это для приличия, из вежливости, а про себя думали, что это их стае повезло, что они избавляются от необращающейся волчицы. Сайли сильнее сжимала руки после таких неискренних слов, а Кэтрин, которая стояла возле неё, легонько гладила их, улавливая волнение подруги.
– Интересно, – прошептала Кэт подруге на ухо, – почему невеста готова, а все остальные нет? Разве не должно быть иначе? Разве не тебя должны все ждать?
Сайли легко улыбнулась и оставила замечание подруги без ответа. Оно сделало своё дело, девушка немного расслабилась. Но потом снова напряглась.
К ней неспешно подходила её младшая двоюродная кузина Роззи с двумя своими подругами, которая в юности подстрекала многих игнорировать Сайли из-за её несостоятельности. Она и сейчас не пылала к девушке сестринской любовью и всякий раз, имея возможность, пыталась всячески её задеть. Сайли старалась избегать свою кузину, чтобы не напрашиваться на завуалированную грубость и прозрачные намеки. Сейчас их встреча была неизбежна, и девушка мужественно сжала кулаки.
– Привет, Сальвеггия, – поздоровалась кузина и чуть улыбнулась, окидывая взглядом платье и причёску девушки. – Миленько, – заметила она и указала на цветы в волосах, – сама собирала?
– Нет, Бренд собирал, – ответила вместо подруги Кэт, зная, что Роззи всегда хотела, чтобы тот обратил на неё внимание и сделал своей. – Сегодня утром. Специально, чтобы порадовать Сайли.
– А-а, – протянула Роззи. – Привет, Кэтрин. Как сама?
– Отлично, – ответила девушка.
– Все крутишься около Альфа-семьи, хочешь «накрутить» себе тёплое местечко? – спросила Роззи.
– Уже накрутила, – ответила Кэтрин и загадочно улыбнулась.
Роззи злостно уставилась на неё, понимая, на что та намекает:
– Думаю, как только твоя подружка уедет отсюда, ты тоже здесь надолго не задержишься, – злостно сказала девушка и, посмотрев на Сайли, ехидно добавила: – Удачи, Сальвеггия, хорошей свадьбы. Мы будем тобой любоваться, – сказала Роззи, намекая на последнюю часть обряда Связывания в пару.
Сайли сдержалась и спокойно ответила:
– Спасибо, Роззи.
Та раздраженно хмыкнула, не почувствовав паники от Сайли и, развернувшись, отошла от крыльца. Кэтрин послала ей вдогонку такой заряд злости, что Роззи чуть споткнулась и, резко обернувшись, оскалила на девушку зубы. Кэт в ответ тихо зарычала на неё.
– Кэтрин, – попросила Сайли и посмотрела на неё, – пожалуйста.
Подруга перестала рычать и Роззи медленно ушла.
– Прервала на самом интересном, – обиженно сказала Кэтрин и надула губы.
– Да, точно! Было бы очень интересно, появись я на свадьбе в порванном платье и с растрепанными волосами. Вот бы Гродвольны обрадовались, что кто-то извалял меня в грязи перед тем, как передать их стае. Тогда бы моя свадьба стала не поводом для заключения сильного альянса ради мира, а поводом к войне.
– Ты бы и в грязи смотрелась лучше всех, – улыбнулась Кэтрин. – И думаю, порванное платье огорчило бы только твоего жениха, все остальные были бы рады увидеть побольше.
– А он, значит, был бы не рад?
– Конечно, нет! Крейк бы был в ярости, потому что все увидят то, что предназначено только для его глаз?
Сайли вздрогнула при упоминании имени мужчины, и все ночные чувства навалились снова.
– Стоп, подруга! – резко прервала её Кэт. – Контролируй себя. Твои эмоции, как шквалистый ветер, которым меня сносит. Не нужно, чтобы и другие о них знали.
Сайли взяла себя в руки и глубоко вздохнула, пряча мысли и эмоции в самые тайные уголки души, запирая от чужих «носов». Она сосредоточилась только на одной мысли, как бы не свалиться с больших каблуков её свадебных туфель, на которых все-таки настояла мать.
«Буду думать только о них», – решила девушка, замыкая всё остальное.
Утром Крейк был в бешенстве. Никогда ещё он не был так зол. Мужчина злился на себя, на неё, на волчьи традиции: по одной из них ему нельзя было видеть невесту в день свадьбы до обряда. И, значит, он не сможет сказать ей то, что хотел сказать до церемонии: «Не бойся, я с тобой».
Вчера они плохо расстались, Сайли хотела сбежать, не попрощавшись, и это его разозлило. Он сказал ей грубость, и она замкнулась в себе. Так молча они и доехали до его офиса, не сказав друг другу не слова, и так же тихо расстались: сели каждый в свою машину и разъехались по домам. Но он не сразу поехал домой, не хотел, чтобы домашние учуяли его негативные чувства. Крейк колесил по городу еще час или полтора, обдумывая происшедшее. Она пришла к нему, просила о помощи, угрожала, оскорбляла и снова просила, а потом отдалась ему смело, самоотверженно, страстно… А после хотела убежать, как будто совершила что-то неприличное или незаконное и хотела скрыться с места преступления. Крейк был зол на неё за это, за то, что хотела сбежать от него, как будто устыдилась своего поступка, своей страсти. Он был зол на себя, что поверил в то, что она может хотеть его, хотеть по-настоящему. Она всего лишь хотела сделать задуманное и для этого пошла на многое, даже вышла обнаженной из номера отеля. Он тогда не поверил, что она будет способна это сделать, но когда девушка открыла дверь, а он уловил запах другого мужчины, все чувства пропали, оставляя место только для жгучей ревности. «Моё!!!» – заревели в нем инстинкты, и Крейк еле сдержался, чтобы не обернуться и не растерзать случайного свидетеля её прекрасной наготы.
Но девушка была такой настоящей в своей страсти, что Крейк не мог заставить себя поверить, что она притворялась. Она не могла притворяться, не могла так умело играть сильное возбуждение, он бы раскрыл её игру и почувствовал обман. Она была искренней в своей невинной страсти, искренней в своих эмоциях и чувствах к нему, когда он любил её. Просто после он позволил себе расслабиться и уснуть, и за это время Сайли растеряла страстность и уверенность, разум и страх снова заговорили в ней. Она не бежала от него, она бежала от себя, уверял себя мужчина. Но настойчивые сомнения и ревность грызли его изнутри, нашептывая неутешительную правду: девушка была страстной, потому что была молодой и готовой к самцу, и любой смог бы зажечь её пламя. А бежала она потому, что устыдилась своих чувств к нему, вспомнив, что он ей не нравится. И последней мыслью Крейка была короткая мысль, которая засела в голове и сердце острым клинком: «От Рейна она бы не бежала…».
Он подавил в себе эту ревностную мысль и остальные чувства и к вечеру приехал домой. Но семья не стала его донимать, все как будто сговорились не трогать Крейка сегодня вечером, дать ему спокойно подготовиться к предстоящей свадьбе. Только его мать постучала к нему около полуночи и тихо зашла после его разрешения.
– Я увидела свет у тебя и решила, что ты еще не спишь, – улыбнувшись, заметила Полайя.
– Уже ложусь, – ответил Крейк.
– Да, завтра тяжелый день, – медленно протянула женщина и добавила, смахивая несуществующие пылинки с комода: – Волнуешься?
– Пусть невеста волнуется, мне чего бояться? – хмыкнул он.
Полайя по-доброму улыбнулась:
– Да, девочка, наверное, не может уснуть. Помню себя перед церемонией, я ворочалась всю ночь и поэтому в следующий вечер провалилась в сон сразу, как дотронулась до подушки. Твой отец мне это еще год вспоминал.
Крейк улыбнулся, а Полайя тихо сказала:
– Она хорошая девочка, Крейк. Она будет хорошей женой.
Мужчина молчал, уставившись в темное окно.
– Конечно, – наконец сказал он и добавил, как будто мыслил вслух: – Она была бы хорошей женой Рейну, не мне.
Полайя подошла ближе к сыну:
– Я всегда поражалась, как двое мальчишек-двойняшек могут быть настолько разными. Даже цвет волос у вас противоположный, – сказала женщина и дотронулась до головы сына. Крейк прикрыл глаза под нежной лаской. – Но в одном вы всегда были едины: у вас добрые сердца, которые стучали в унисон. И даже теперь, когда сердце Рейна… его сердце больше… больше не бьётся… я все равно слышу тихий ровный ритм, который стучит в унисон с твоим… Она будет тебе хорошей женой, Крейк, потому что, как и я, будет слышать доброту твоего сердца. А ты будешь ей хорошим мужем, потому что твоё сердце не допустит иного.
Полайя нежно поцеловала сына в голову и, не говоря больше ни слова, вышла из комнаты. Крейк остался сидеть в кресле и думать о словах матери, а когда наконец опомнился, что нужно отдохнуть перед тяжелым днем, наступил рассвет.
Глава 10.
«Из Непреложного закона глава об обряде «Связывания в пару»:
«Пара оборотней, волк (который может зачать потомство) и волчица (достигшая возраста 21 года отроду), могут связаться в пару, если самец доказал своё право обладать данной самкой (см. закон «О предъявлении права на владение самкой»). Две стаи (одна стая, если пара волков принадлежит одной стае) собираются в священном месте на стыке их территорий (на своей территории) для проведения обряда «Связывания в пару». Обряд проводят двое (один) старейших и уважаемых членов стай, которые выбираются Альфа-вожаками. Старейшины зачитывают связующий договор, а пара волков даёт клятву на крови в его соблюдении. Затем оборотни по очереди признают друг в друге пару и дают Непреложный обед быть вместе до смерти, согласно Седьмому Непреложному закону (см. «10 Непреложных законов»). После прочтения клятв и обетов, если никто больше не предъявляет своих прав на самку (см. закон «О предъявление права на владения самкой»), пара волков прилюдно спаривается и берет в свидетели своего связывания всех членов стай (стаи), которые пришли на обряд. После спаривания волки становятся Непреложной парой, которую больше никто и ничто не может разрушить, кроме смерти, согласно Седьмому Непреложному закону (см. «10 Непреложных законов»)».
Оборотней было много. Они занимали всю большую поляну, которая находилась между густым лесом, территорией стаи Гродвольнов, и широкой рекой, за которой начиналась территория Обергвайнов. Река, если она протекала по границе волчьих территорий, всегда была нейтральной зоной.
Две стаи пришли на свадьбу отпрысков Альфа-вожаков в полном составе, никто не хотел пропустить такое важное событие. Дома остались только самые немощные, даже своих волчат родители привели с собой, взрослые хотели посмотреть на происходящее, а не сидеть с маленькими дома. Поэтому малыши весело бегали между взрослыми волками, которые в предвкушении обряда тихо переговаривались. Но оборотни держались обособленно: стая семьи Гродвольнов ближе к лесу, Обергвайнов – к реке, которую перешли по специально построенному для этого мосту. И только слишком заигравшиеся дети иногда перебегали незримую границу, но тут же возвращались обратно, почувствовав недовольство родителей. Две стаи не были во вражде, и в обычной жизни волки дружески общались, но обряд требовал соблюдения традиций, по которому они могли перейти невидимую черту, перемешавшись друг с другом только после его завершения. И то ненадолго, пока, согласно закону, должны были поздравить друг друга со свершившимся событием, а невеста попрощаться с семьёй и стаей, в которой до этого жила.
Волки были нарядно одеты, свадьбы везде свадьбы, и волки, как и люди, наряжались для радостного торжества. Женщины были в платьях, которые согласно традициям должны были всегда надевать по особым случаям, и только их длина, фасон и расцветка варьировались, напоминая о том, что сейчас далеко не средневековье. Мужчины были одеты как мужчины, в брюки и рубашки. Смокинги и галстуки волки не признавали, как ненужные элементы одежды, сковывающие тело и движения. Дети напоминали цветных бабочек и жуков в своих ярких летящих платьицах и свободных рубашечках, шортиках и штанишках, они и носились по полю, словно жуки, «перелетая» от одной группы взрослых к другой. Единственных цветов одежды, которых нельзя было увидеть на поле, были белый и черный цвета, они были под строгим запретом. Только невеста сегодня должна была прийти в белом, и только жених – в черном. Это подчеркивало их статус и выделяло среди яркой толпы. Белый – цвет чистоты, невинности, смерти и рождения в другом статусе, цвет самки, которая станет принадлежать самцу, которую ждет новая семья, новая стая, новая жизнь. Черный – цвет силы, власти, непоколебимости, цвет самца, который заслужил право обладать самкой и заберёт её в новую семью, стаю, жизнь.
Время шло и неуклонно подходило к началу обряда.
Оборотни почуяли запахи своих Альфа-вожаков, а это означало, что обряд начинается, они ведут молодых волков к месту их связывания. Это всегда делали Альфа-вожаки, независимо от того, были молодожёны их кровными родственниками или нет, Альфа отвечал за всю стаю, а значит, и за каждого её члена в отдельности. Звуки на поляне затихли: люди перестали переговариваться и усмирили детей, взяв самых маленьких на руки. А потом медленно расступились, освобождая широкий проход для торжественной процессии.
На широкой тропе из леса появилась семья Гродвольнов, а на мосту через реку – волки семьи Обергвайнов. Сначала шли младшие члены семей: младшие сыновья Гордона Кэден, Дениэл и Аллен и единственный сын Маркоса – Бренд. Они несли в руках части связующего договора, который по традиции старейшины объединят в один. За ними шли матери, Настия и Полайя, одетые в красивые длинные платья кроваво-красного цвета. Женщины несли в руках острые кинжалы, которыми молодоженам предстояло порезать ладони для принесения клятвы на крови, и поэтому цвета их платьев были так же прописаны традицией. После женщин шли Старейшины двух стай, они были преклонного возраста, но выглядели довольно молодо для своих лет. Мужчины несли в руках книги Непреложного закона, которые выглядели древними и обветшалыми, а именно такими и были, потому что передавались от Альфа-вожака к Альфа-вожаку стаи с незапамятных времен. Конечно, любой волк мог спокойно купить в книжном магазине новенькую книгу Непреложного закона, чтобы иметь её всегда под рукой, но для всех важных церемоний в стае была древняя книга, на которой давали клятвы и обещания.
А после Старейшин на мосту и тропе появились Альфа-вожаки, они застыли на месте, заслоняя от любопытных глаз виновников данного торжества. Таков был еще один обычай, уходящий своими корнями в глубокую древность, когда волки не были еще достаточно цивилизованными, как и люди. Альфа-вожаки заслоняли собою молодых волков, чтобы в любой момент защитить их от нападения, ведь пока Старейшины не договорятся между собой о браке, самка была уязвима и желанна для любого другого волка, а самец мог быть убит другим самцом, желающим заполучить его невесту. Всё это, конечно, не могло случиться ни в современное время, ни в конкретном случае: обе стаи хотели этого брака, но всё делалось согласно традиции, даже если для опасения не было ни малейшего повода.
Старейшины сошлись и недолго о чем-то серьезно разговаривали, а потом, повернувшись к своим Альфа-вожакам, одобрительно кивнули. Гордон и Маркос отступили в стороны и все наконец увидели жениха и невесту, которые медленно начали сходиться друг к другу.
«Шаг, второй, шаг, второй, шаг…» думала Сайли, считая шаги и уставившись себе под ноги. Она, как и планировала, сосредоточилась на своих неудобных туфлях и каменистой земле, по которой приходилось в них ступать. Зацепиться и упасть на счастье недоброжелателей было проще всего, но девушка не хотела доставлять им такой радости, насмехаться над её неуклюжестью. Она медленно и твердо ступала вперед, не глядя по сторонам или вверх, только вниз, под ноги.
«Чего она ищет и себя под ногами?», – думал Крейк, усмиряя своё раздражение. Когда отец девушки отступил в сторону и Крейк наконец увидел свою невесту, он возликовал: какой она была красивой и юной! Облегающее белое платье подчеркивало грудь и бедра и плавно спадало к ногам. Волосы девушки были уложены в красивую причёску и украшены мелкими полевыми цветами, запах которых, перемешанный с запахом её волос, он чувствовал еще когда не видел Сайли. Он уже не удивлялся, что мог спокойно различить её аромат среди других волков, он мог это делать еще до вчерашнего вечера, а уж после того, как она стала его, и подавно. Но то, что она не смотрела на него, раздражало Крейка, приводило в тихую ярость, но он подавлял её, чтобы другие ничего не чувствовали. И никто ничего не заметил, мужчина всегда был мастером-виртуозом в контроле над своими эмоциями. Его радовало только то, что он не чувствовал от Сайли страха или паники, только сосредоточенность и напряженность, что были вполне приемлемы к данной ситуации. Его волчонок взял чувства под контроль и мужчина был доволен, что она не боится его прилюдно, это было бы очень сильным оскорблением для Крейка.
