Текст книги "2012 Хроники смутного времени"

Автор книги: Евгений Зубарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава одиннадцатая

Московская трасса оказалась достаточно свободной, по сравнению со старыми добрыми временами. Тем не менее машины там все-таки были, и, чтобы двигаться по трассе со скоростью около ста километров в час, Игорю приходилось прикладывать довольно значительные усилия.

– Если хочешь, я тебя сменю,– предложил Валера через пару часов однообразного движения по прямой.

– Сядешь за руль на выезде из Москвы,– процедил Палыч, обгоняя очередную фуру с сопровождением из двух «Нив» и ловко перестраиваясь затем в свой ряд перед носом у огромного тонированного джипа.

В джипе на удивление легко проглотили обиду и даже слегка притормозили, пропуская наш скромный камуфляжный броневичок.

Просто таращиться в окна было скучно, и мы с Валерой начали копаться в содержимом багажных полок, размещенных в микроавтобусе над правым и левым рядами сиденьев.

Там нашлись две помпы, два пистолета «Иж-71» в складской промасленной бумаге, несколько десятков упаковок разнокалиберных патронов, а также четыре плоских ящичка, глядя на которые Валера уважительно сказал:

– О-о-о!

– Ничего не «о-о-о», а на все разрешение имеется,– тут же отозвался Палыч, бдительно контролируя в зеркале заднего вида обстановку в салоне.

– Ну, это, я полагаю, нам не понадобится,– с надеждой сказал Валера, задвигая ящики на место.

Потом он развернул из упаковочной бумаги один из пистолетов и начал сладострастно щелкать затвором, обоймой и вообще всем, что только могло щелкать в пистолете «Иж-71» – на мой взгляд, довольно вялой модификации стандартного «Макарова».

– А на «Ижи» у тебя разрешение есть? – спросил я Игоря, присматриваясь ко второй упаковке с пистолетом.

– На вас лично? На вас лично разрешений нет,– вздохнул Палыч.– «Короткостволы» только на контору оформлены. Да и то, между прочим, сделать было непросто.

Валера еще минут пять щелкал всеми подвижными механизмами «Ижа», а потом нашел упаковку патронов и начал заполнять ими обойму. Потом он защелкнул снаряженную обойму в пистолет, решительно засунул его себе за пояс брюк и сказал:

– С ним спокойнее. А после Москвы, похоже, на документы смотреть будет некому.

– Это верно,– согласился Игорь.– Но пока никуда с оружием из машины не суйтесь.

Мы еще немного порылись в закромах микроавтобуса, неожиданно нашли под сиденьями три разновидности бронежилетов и, разумеется, тут же начали примерять их друг на друга.

– Все-таки жарко в таком,– сказал Валера, с Tpyt/ дом нацепив на себя нечто толстое, твердое и черепахо-образное.– В Ханкале нам выдавали самые легкие, а мы все равно из них пластины вытаскивали.

– Зато тот, который на тебе, даже гранату от под-ствольника держит,– пробурчал с водительского места Палыч.

– А от бактериологического оружия у тебя ничего не предусмотрено?..– Я осторожно пнул Валеру кулаком в жилет, для пущей проверки защитных свойств конструкции.

– От бактериологического оружия вы у меня будете руки мыть, с мылом. Мыло лежит справа, в контейнере,– снова подал голос Палыч, обгоняя очередную фуру с сопровождением.

Я тоже примерил приглянувшийся жилет, тот, что выглядел полегче, но глубокое недоверие к этой форме защиты у меня осталось еще с армейских времен, и в конце концов, повертевшись пару минут, я повесил его на спинку соседнего кресла.

Прошлым летом на стрельбах в Гюльчитае недоумок Шамиль Гуссейнов из моей роты выстрелил в живот не меньшему недоумку – некоему Захару Полищуку, сержанту третьей роты. Полищук нацепил стандартный армейский броник, чтобы на спор проверить его защитную силу, но Шамиль стрелял из «калаша», причем с двадцати метров. Так что, когда мы сняли с Захара жилет и х/б, все тело мускулистого, но тупого сибиряка представляло собой один большой синяк: спереди – черно-фиолетовый, сзади – зеленовато-оранжевый.

Полищук умер через день в окружном армейском госпитале от несовместимой с жизнью контузии внутренних органов, и я на всю жизнь запомнил комментарий тамошнего хирурга:

– Запомните, придурки: от дурака и «калаша» за

щиты не бывает! – и я подумал, что это и впрямь похо

же на правду.

Спокойное продвижение вперед по ровному и достаточно свободному шоссе стало откровенно усыплять, и мы с Валерой принялись болтать на свободные темы, стараясь вовлекать в беседу и Палыча тоже, чтобы он невзначай не заснул.

– Недавно в судебном морге анекдот рассказали,—

вспомнил вдруг Валера.– Короче, детский сад на прогулке в лесу. Воспитательница: «Дети, если кушаем ягодки, то срываем по две. Одну ешьте, а вторую кладем в кармашек, для судмедэкспертизы».

Я не стал смеяться, потому что тут же начал думать о том, как сейчас выживают детские учреждения. Ведь бюджетная охрана школ и детских садов не была предусмотрена и в мирное время, а потом этой проблемой тем более никто не озадачивался. Значит ли это, что в стране уже не осталось детских учреждений, потому что мародерам все равно, что грабить?

– У меня дело было в Калининском районе – там коммерсанта реально ягодами отравили,– вспомнил вдруг Палыч.

– Лесными? —озаботился Васильев. Большой фанат всего дикорастущего, он интересовался лесной флорой как наиболее доступной для любительского изучения и потребления.

– Ну, вроде да,– неуверенно ответил Палыч.– Супруга, типа, лечилась у какого-то экстрасенса и долечилась до того, что экстрасенс ее ежедневно трахать повадился. Ну, а мужу, чтоб не отсвечивал, экстрасенс прописал лечебный отвар. Муженек и вылечился, навсегда. Полетела, что называется, душа в рай.

– Ну уж прямо в рай… – усомнился Валера.– Ком– ; мерсантам, по-моему, туда летать не положено. Их черти;, должны жарить. Тебя, к примеру, там точно подкоптят. J-

– Статья 282 Уголовного кодекса Российской Феде-, рации,– просветил Палыч.– Возбуждение ненависти' либо вражды, а равно унижение человеческого досто-, инства по признакам отношения к религии наказываются штрафом в размере от ста тысяч до трехсот тысяч рублей. Либо лишением свободы на срок до двух лет. Я остолбенел:

– Правда, что ли ?

– Ну да, а что тебя удивляет? Религия – мать порядка,– сказал Игорь, недоуменно поглядывая на меня в зеркало.

– Я тут как-то батюшку одного сажал, он по фальшивым документам сорок тонн меди вывозил в Эстонию,– начал рассказывать Васильев,– так меня прокуратура полгода по столу носом возила – этот фармазон написал, что я его религиозное достоинство унизил.

– А ты, конечно, не унижал? – усмехнулся я, припоминая методы допросов в «убойном» отделе.

– Да мы его пальцем не тронули! Он ведь, дурилка картонная, сам сразу раскололся,– объяснил Васильев.– Но физику нелинейных процессов в ядерных реакторах я ему за два допроса объяснил. У нас там с ним диспут случился, насчет технологии подогрева котлов в аду, и этот диспут попяра позорно проиграл. Вот и обиделся – прокуратуру, как инквизицию, на помощь призвал. Так что эту 282-ю статью я знаю…

– Да ладно врать-то, Валера! – укоризненно сказал Палыч и вдруг резко нажал на тормоза.

Я увидел справа на обочине сине-белую будку ГИБДД. Оттуда к нам бежал милиционер. Судя по пузу – не меньше капитана. Он почему-то пригибался и интенсивно сучил локтями от нетерпения.

– Если гаишник к вам бежит, а не идет, значит, ему не просто нужны деньги – они нужны ему срочно! —

Игорь достал из нагрудного кармана очередную зеленую купюру.

Впрочем, когда к первому, торопливому, гаишнику присоединились еще двое автоматчиков, Палыч презрительно хмыкнул.

Капитан встал у водительского окна, истерично тыча дулом автомата едва ли не в лицо Игорю, а двое его коллег, также с автоматами наизготовку, замерли на обочине.

– Документы на груз, быстро!! – заорал капитан так, что я сразу инстинктивно потянулся к своей помпухе, пригревшейся под левым плечом.

Палыч спокойно достал накладные и показал нервному гаишнику.

– Да мне по хрену, какие там у тебя бумаги! – не логично, но крайне истерично проорал в ответ гаишник и передернул затвор своего автомата.– Быстро выгружаем всё из машины!..

Я как-то сразу догадался, что нас банально грабят, и, посмотрев на Валеру, увидел, что он тоже это понял. Тогда я кивнул ему влево, а Валера, подмигнув, кивнул мне вправо.

После этого Васильев вытащил свой новенький нелегальный «Иж», одним движением продвинулся к переднему сиденью и со зловещим щелчком взвел курок, держа пистолет у самой головы гаишника.

– Мне тебя пристрелить – раз плюнуть! – сказал

он и тут же плюнул капитану прямо на погон.

Я приоткрыл боковую дверь и нацелил свою помпу на автоматчиков, картинно вставших на обочине с автоматами наперевес.

– Против помпухи «калаш» – говно! – громко сообщил я и пальнул в воздух.

Оба молоденьких сержанта тут же подняли руки, беззвучно шевеля губами. Наверное, молились во спасение…

– Быстро! Положили автоматы! На землю!! Или!Убью! На хрен!! – заорал я, выбираясь наружу. У меня в голове зашевелилось знакомое злобное чудище,и я встряхнул шевелюрой, успокаивая его, потому что не та была сейчас ситуация, чтобы серьезно волноваться.

Сержанты быстро положили автоматы на асфальт и стали тихонько отступать к своей будке, пригибаясь так низко, как будто в них уже палил целый батальон.

Я передернул помпу и выстрелил в воздух еще раз, после чего гаишники отважно развернулись ко мне спиной и рванули со всех ног.

Я метнулся к автоматам, одним движением цапнул их за ремни и успел заметить, как Палыч забирает у кали-тана его автомат прямо через боковое стекло.

Потом капитан с поднятыми руками медленно стал отступать к своей разлюбезной будке, а я вернулся в микроавтобус, швырнув добычу на задние сиденья.

– Поехали! – скомандовал Валера, оценив обстановку, и Палыч втопил акселератор до отказа.

Взвизгнув шинами, наш «форд» рванул по пустому шоссе, но этот быстрый отъезд был скорее жестом вежливости и примирения, чем действительно необходимым действием, – нас ведь никто не преследовал и тем более не стрелял вдогонку.

«Гадят они там сейчас, возле будки…» – подумалось мне.

Минут через десять Палыч сбросил скорость до безопасных ста километров в час и небрежно бросил через плечо:

– Эпизод отработан удовлетворительно. Молодцы!

– Служу Советскому Союзу! – серьезно отозвался Васильев, и я поразился искренности, прозвучавшей в его голосе. Похоже, и спустя четверть века после гибели огромной и загадочной в своих немыслимых противоречиях Державы у нее находились верные и преданные сторонники.

– А ты чё, коммунист? – спросил я Валеру, на что тот ответил грубым и нецензурным комментарием, смысл которого заключался в том, что он вовсе не коммунист, зато я – идиот.

– Советский Союз – единственная страна, где реальным приоритетом была справедливость, а не материальные стимулы. Справедливость – это то, что сейчас позарез нужно нашей стране,– строго сообщил мне Валера, и я решил промолчать, чтобы не разжигать в тесной машине масштабную идеологическую рознь.

Зато с нескрываемым сарказмом отозвался Палыч:

– Дорогие друзья! Как только обустроитесь в своей новой, самой справедливой и славной стране, непременно потом позовите меня. Только я хочу, чтобы в

этой стране, помимо абсолютной справедливости, еще и люди бы никогда-никогда не умирали!

– Где каждый был бы счастлив и свободен и имел бы не менее трех рабов! – не удержавшись, подхватил я..

– Мудаки вы оба… – вздохнул Васильев и закурил свой вонючий «Беломор». Впрочем, деликатно выдыхая едкий сизый дым в опущенное до отказа окно.

Смотреть там было не на что – шоссе давно уже стало пустым в обе стороны.

Проехав еще километров пятьдесят, Игорь вдруг резко сбросил скорость, свернул на обочину и встал там, пристально вглядываясь сквозь желтеющую листву куда-то далеко вперед, в смутную мешанину разноцветных домиков и машин, устроенную у подножия холма, на котором мы сейчас находились.

Валера поправил очки и тоже уставился туда, подслеповато щурясь и бормоча что-то невнятное.

Я, разумеется, тоже поглазел, но ничего интересного не увидел. Тогда я порылся в нашей амуниции и выудил из кучи пакетов и ящичков футляр с биноклем. Наблюдению сквозь лобовое стекло мешали искажения и дорожная пыль. Поэтому я вышел из машины и, уже стоя на дороге, увидел, как проводят досмотр проезжающих автомобилей армейские части – у развилки трех широких дорог замерли две бронемашины и штук пять военных грузовиков, в которые непрерывно что-то грузили суетливые, как муравьи, фигурки в камуфляже.

Вдоль обочины стояло не меньше десятка фур с распахнутыми дверцами. Рядом уныло бродили сгорбленные фигурки в штатском.

– Грабят, похоже,– сказал я, указывая ребятам биноклем на развилку.– Хотите посмотреть?

– Да я все и так вижу! – с неожиданной злобой ответил Палыч и поднял глаза к потолку машины, как будто обращаясь к небесам с немым призывом вмешаться и покарать.

– Надо посмотреть, как они на легковые машины

реагируют,– заметил Валера, тоже выбираясь наружу

размять ноги.– Может, их только фуры интересуют.

Палыч услышал это предложение и оглянулся посмотреть, не едет ли кто за нами. Увы, никто никуда не ехал…

– Через час начнет темнеть. Очень может быть, что до утра вообще никого не появится,– озабоченно заявил Игорь, тоже вышел из машины и с тоской посмотрел в лес. В лесу уже смеркалось, под ветвями лежали густые тени, и даже трава на обочине выглядела не зеленой, а серой, как глина. Впрочем, может, она на самом деле была тут серой.

– А давайте-ка я туда прогуляюсь, жалом повожу, что к чему,– предложил я, откладывая бинокль на тупорылый капот «форда».

Палыч с минуту оцениваюше на меня смотрел, а потом покачал головой:

– Идти должен Валерка. У него ксива действующая. Тебя могут сдуру прямо там отрихтовать так, что мало не покажется. Или вообще в расход пустят, как лишнего свидетеля.

– Слушай, у нас вроде пока не Гаити и даже не Сомали,– не поверил Валера.– Ладно, давай я схожу.

Он вытащил из-за пояса пистолет и положил его на капот рядом с биноклем.

– Если что, считайте меня коммунистом! – подмиг

нул мне Васильев и вразвалку пошел вниз по шоссе.

Мне показалось, что подножие холма совсем близко от нас, но это было обманчивое впечатление – Валера быстро разогнался и пошел достаточно быстрым шагом, но добрался до бронемашин лишь через полчаса.

Когда мне наскучило разглядывать его сутулую спину, я принялся осматривать в бинокль окрестности. Дома вокруг выглядели дорогими и обитаемыми – в окнах висели занавески, а во дворах некоторых коттеджей я с удивлением увидел типовой провинциальный антураж – бельевые веревки, действительно увешанные бельем.

Палыч сходил в салон за биноклем для себя, но, судя по негромким восклицаниям, изучал исключительно военную заставу на дороге.

Спустя полчаса, когда Валера дошел до первого«Урала» и направился дальше по осевой линии пустынного шоссе, я подумал, что он так и пройдет заставу, ни с кем не заговаривая, и что такая разведка мало чем нам поможет. Но уже возле следующего грузовика Валеру остановил человек в камуфляже, и они довольно долго,с минуту, беседовали. Потом человек в камуфляже ударил Валеру в лицо и еще добавил ногами, пока Валера валялся на асфальте.

Валера встал и начал отряхиваться, а потом вдруг побежал назад по шоссе. Ему наперерез выскочило еще несколько солдат, которые, судя по копошению вокруг, добавили «беглецу» несколько плюх.

Потом я увидел, как Валеру ведут со связанными его же курткой руками к одной из бронемашин справа от шоссе и пристегивают наручниками к скобам БТРа, оставив сидеть на земле.

Я опустил бинокль и посмотрел на Палыча. Он тоже опустил бинокль, но смотрел не на меня, а на лес по правую сторону дороги.

Я понял его мысль, но сама идея нападения на роту вооруженных солдат мне показалась самоубийственной.

– Нереально, Палыч. Надо узнавать, кому они подчиняются, и звонить начальству,– предложил я.

– Узнавать, кому они подчиняются? – с яростным сарказмом переспросил Палыч, снова поднимая к глазам бинокль.– Судя по тому, что они вытворяют, они подчиняются сомалийским пиратам. Будем звонить в Могадишо?..

Мы изучали обстановку еще минут десять, но ничего нового, кроме довольно быстрого наступления сумерек, не происходило – Валера по-прежнему сидел на земле возле бронемашины с вздернутыми руками, а солдаты вернулись к перегрузке отобранных товаров в

СБОИ грузовики. Я подумал, что через пару часов руки у Валеры затекут до полного онемения. Палыч кивнул на капот:

– Убери здесь все,– и вернулся в кабину, заводя

«форд».

Я собрал оба футляра от биноклей и пистолет, оставленный Валерой, после чего тоже вернулся в микроавтобус.

Палыч проехал несколько метров вперед и свернул вправо, аккуратно продвигая машину в лес через едва обозначенную в этом месте придорожную канаву. Машине удалось пройти метров десять, так что с дороги ее точно было уже не видно.

Тогда Игорь заглушил мотор.

– Чего расселся! Пошли!

Я вопросительно посмотрел на амуницию у себя за спиной, но Палыч с усмешкой покачал головой:

– Штурмом мы их не возьмем. Пошли, на месте по

смотрим-послушаем, что делать. А здесь сидеть точно

нет никакого смысла.

Игорь тщательно запер машину, и мы пошли по сосновому лесу, довольно удобному для пешей прогулки – там не было густого подлеска, характерного для березовых рощ или тем паче еловых зарослей. Я прикинул, что при сильном желании между этими соснами можно будет даже провести наш микроавтобус.

Палыч думал о том же – он критично оглядел нашу машину и местность вокруг, после чего заметил:

– Вполне реально будет потом заставу лесом обойти.

Но только утром. Ночью они нас увидят или услышат.

Мы пошли быстрее, потому что и мне, и Палычу не терпелось посмотреть, как там поживает Валера. Спустя минут двадцать мы добрались до подножия холма и, осторожно пригибаясь, подкрались к кустам возле обочины.

Бронемашина стояла на месте. Рядом крутился молоденький солдатик в аккуратно подогнанной форме, с шевроном Федеральной пограничной службы на рукаве. В одной руке солдат держал пластиковое ведерко с водой, а в другой – тряпку, которой он весьма тщательно отмывал скобу, к которой несколько минут назад был пристегнут Васильев.

А вот самого Валерки нигде не было…

Палыч озирался с неменьшим изумлением, чем я, но в конце концов был вынужден признать очевидное – Васильев пропал, и где его искать – совершенно неясно.

Прежде чем я успел что-либо сказать, Палыч вдруг бросился на солдатика в каком-то немыслимом собачьем прыжке – выставив вперед руки, свирепо оскалившись и издавая даже не рычание, а хриплый вой раненого гиппопотама. Я такие звуки слышал лишь однажды – когда у ротного на учениях местные калмыки сперли канистру спирта – и запомнил их на всю жизнь.

Юный погранец успел только пискнуть и послушно упасть, но на этот писк откликнулось сразу человек пять вполне взрослых мужиков в камуфляже без знаков различия. Мужики, нисколько не мешая друг другу, какими-то очень грамотными и точными движениями в два счета растащили Палыча и солдатика, после чего застегнули на сбитом с ног Игоре наручники.

Тогда я громко сказал: «Приехали!» – и вышел из леса, наставив на них свою помпу. А что мне еще оставалось делать?

На щелчок взводимой помпы первым обернулся белобрысый громила в красном берете.

– О! Еще один клоун! – весело сказал он, поворачиваясь ко мне всем корпусом, и я увидел направленный на меня короткоствольный автомат с уже снятым предохранителем.

– Посоревнуемся, братишка? – предложил белобрысый.

– Думаю, помпа уложит тебя быстрее,– хмуро ответил я, впрочем, не шевелясь.

Мой собеседник вроде бы только дернул плечами и вдруг оказался в шаге от меня. Он тут же мягко вынул помпу из моих рук и, оглядывая добычу, кивнул:

– Вообще-то ты прав. Помпа быстрее. Но к ней еще

нормальный боец прилагаться должен. А не шпана вро

де тебя.

Я с нарастающим изумлением смотрел на этого белобрысого мужика, на его окружение и осознавал какое-то вопиющее несоответствие между словами, которые слышал, и обстоятельствами, в которых находился.

– Вы кто такие, господа мародеры? – Я пристально разглядывал вставших в круг «мародеров» с чистыми,выбритыми и на удивление нормальными, человеческими лицами.

Белобрысый нахмурился и еще раз шевельнулся. Его серые глаза оказались в десяти сантиметрах от моего лица.

– Мы – мародеры? Да вы охренели, что ли, гражданин?! – выдохнул он мне в лицо, и я отметил, что этот парень не только регулярно бреется, но еще и чистит зубы, не курит и за прошедшие пару дней не выпил ни капли спиртного.

Я молча смотрел на него, как на инопланетянина, пока Палыч, все так же лежа на животе, вдруг не заорал безудержно – радостным голосом:

– Бляха-муха! Это же «Град»! Мать вашу, а ну зовите ко мне вашего Макарова! Я ему, скотине, сейчас в рожу чихну!..

Белобрысый, слегка наклонив голову, с демонстративным недоверием выслушал это сообщение, но потом все-таки бросил в плечевой микрофон:

– Вячеслав Степанович, это Атос. Тут, на КПП нам-бату, вас домогаются. Якобы знакомый. Прием.

– Хорошо, сейчас подойду…– раздался равнодушный голос.

Несколько минут никто не двигался с места, пока из-за бронемашины не показался коренастый, бритый наголо мужчина с широким круглым лицом, мясистым носом, приплюснутыми ушами и на удивление добродушными глазами. Мужчина был одет в обычный камуфляж, и берет на нем был тоже обычный, камуфляжный.

– О, Палыч лежит! – Мужчина осторожно тронул ногой поверженное тело.– Ну и хрена лысого ты тут разлегся?! Больше негде?

– Сам ты лысый хрен,– огрызнулся Палыч, тут же поднимаясь на ноги.– Здорово, Слава!

Они обнялись, точнее, «градовец» обнял Палыча, руки которого по-прежнему были застегнуты наручниками за спиной. Потом Слава расстегнул наручники и протянул их Палычу со словами:

– Дарю. На долгую память. Потом указал на меня:

– А это кто? Палыч, потирая багровые запястья, скривил физиономию:

– Да так, прибился тут один случайный хмырь. Можешь пустить его в расход, мне не жалко…

– Оставьте его мне, Вячеслав Степанович,– попросил белобрысый, сверкая своей белоснежной челюстью и показывая на меня стволом автомата.– Мы с ним еще не доспорили о преимуществах помпы перед автоматом.

– А чего туг спорить? В ближнем бою помпа лучше,– пробасил Вячеслав, забирая мое ружьишко из рук белобрысого и передавая мне.

Я благодарно кивнул и тут же освободил от куртки правое плечо, пристраивая там на ремне свое оружие. Все пятеро бойцов смотрели на эту процедуру с каким-то острым, профессиональным интересом.

– И что, удобно такой работать? – спросили меня.

– Удобно, неудобно… У меня другой все равно нет,– буркнул я.

– А далеко ты, такой красивый, с ней собрался пройти? – снова спросил все тот же настойчивый боец, глядя на меня откровенно насмешливыми глазами, но совсем не улыбаясь своим до театральности суровым, обветренным лицом. Похоже, ему на самом деле было интересно, как далеко может пройти по стране человек с таким вооружением.

– Мы с ней пройдем две тысячи километров к югу от Москвы,– ответил я и злобно выпятил челюсть, услышав дружный и искренний смех вокруг.

– К югу от Москвы и километра нельзя пройти. Там сейчас только ездят. Причем на танках. Или летают – на «крокодилах»,– объяснил белобрысый.

Потом Вячеслав показал на коттедж неподалеку, и мы пошли туда втроем. Остальные члены группы, как по команде, бесшумно разошлись.

Впрочем, наверное, команда «Разойтись!» действительно была, а я ее просто не услышал.