Текст книги "2012 Хроники смутного времени"

Автор книги: Евгений Зубарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Дождь вдруг закончился, и я еще минут десять спокойно погулял по площади, наблюдая за строевой подготовкой Гвардейского полка, но потом заметил, что здорово нервирую старших офицеров «гризли», вынужденных отдавать мне честь при каждом моем взгляде на них.

Я вернулся к подъезду управления и вызвал для себя машину. Правительственный гараж находился в пятистах метрах от здания управления, но первый из трех

«хаммеров», выделенных в распоряжение Совета Движения, прибыл к подъезду лишь спустя пятнадцать минут, к тому же появившись со стороны набережной, а не гаража.

Я сел рядом с водителем и внимательно посмотрел в его вспотевшее от волнения лицо.

– Халтурил, сукин сын! – сказал я уверенно, и водитель тут же пошел красными пятнами, понурив стриженную под ноль голову.

Внезапно мне пришла в голову очевидная мысль: а жизнь-то налаживается!.. Ведь если водила не боится выполнять заказы случайных людей, а эти люди не боятся садиться в машину к незнакомцу, значит, кровавая вакханалия последних недель подходит к концу.

– Кого возил? – спросил я, с расчетливым дружелюбием улыбнувшись ему.

Он поднял голову и несмело улыбнулся в ответ:

– Картошку возил. В Жилево. Соседи очень просили. Ну, и мешок картошки дали за работу. Мне ваш секретарь сказал, что вы целый день в управлении работать будете… ну, я и рискнул. Вы меня простите, соратник Антон. Больше не повторится!

– На первый раз прощаю. На второй раз останешься в Жилево до конца года – там сейчас как раз очень руки рабочие нужны, свинарник строить.

Мы поехали по вечернему городу, и я с интересом принялся смотреть в окна, на сияющие всеми огнями улицы Каширы. Света мы не жалели сознательно, потому что наша ГРЭС, даже работая едва на четверть своей мощности, оставалась избыточным ресурсом для местных предприятий, а продавать электроэнергию в другие регионы было пока невозможно. Самый крупный потенциальный потребитель, Москва, находился в плотном кольце из тысяч, если не десятков тысяч неорганизованных мародерских кланов, терпеливо ожидающих часа, когда они смогут прорваться к жирному белому телу столицы Империи. В зоне, контролируемой этими кланами, не осталось не то что линий электропередач – там, как говорили случайно уцелевшие очевидцы, даже деревья все уже спилили и разобрали по винтику все мосты.

Конечно, нам здорово повезло, что ни одна из беснующихся весной и летом вокруг Каширы группировок не спалила подземное газохранилище и склады ГСМ Литейного завода. По словам хозяйственников, при нынешнем режиме уровне потребления мы могли не волноваться насчет запасов углеводородного сырья еще лет десять и даже экспортировать половину из них без ущерба для своей промышленности и коммунального хозяйства. Кстати, последнюю неделю Аналитическое управление плотно работало над этим вопросом – Холмогоров предложил проложить подземные кабели в те регионы, которые безоговорочно поддерживают Движение, и я признал, что энергетическая дубинка – ничуть не худший аргумент, чем автомат Калашникова.

Впрочем, хотя освещенные улицы и выглядели красиво, до мирной картинки пейзаж за окном не дотягивал – там не было видно ни единой живой души, кроме патрулей Движения, пеших и моторизованных – на машинах, выкрашенных в нашу символику: красный с черным.

Отменять комендантский час я еще не решался, несмотря на настойчивые советы Олега Мееровича – он уверял, что такой жест придаст нашим людям «огромный позитивный заряд». А вот Холмогоров опасался, что огромным будет ущерб от ночных налетов – какая-никакая, а преступность у нас еще была, и провоцировать ее рост мне совершенно не хотелось.

Джип въехал в зону партийно-правительственной резиденции, и сразу после ворот КПП город стал похож на ту самую, довоенную сказку – по улицам коттеджного поселка сновали спокойные, но безоружные мужчины, а ярко одетые женщины и веселые дети гуляли без охраны.

Машина остановилась возле крыльца центрального коттеджа, и я, кивнув водителю на прощание, выбрался наружу, потягиваясь и полной грудью вдыхая влажный вечерний воздух.

В коттедже было тихо и сумрачно – прислуга ушла еще в восемь, как положено, а больше здесь никого и не было.

Мне все больше нравились эти тихие одинокие вечера, когда не надо было держать лицо перед соратниками, принимать быстрые, жесткие, но далеко не всегда верные решения, успокаивать буйных поклонников или обезвреживать опасных интриганов. Люди все больше утомляли и раздражали меня, и я с каждымз днем все яснее понимал, что эта работа, это каждоднев ное лидерство в огромном, но таком разнородном людм ском коллективе однажды сведет меня с ума. К тому жЩ Чужой больше никак не проявлял себя, и я боялся, что| он растворился во мне без остатка – это пугало так, что я просыпался ночами, представляя себя огромной, сочащейся слизью, кошмарной тварью, разрывающей на куски всех попадающихся мне под руки людей…

Я быстро разделся и с наслаждением поплескался в душе, напевая там вполголоса гимн Движения. Текст и музыку написал я сам, по настоятельному требованию психиатра – дед ведь поначалу с большим энтузиазмом отнесся к созданию мифов и ритуалов Движения и даже лично написал две главы Хартии Порядка.

Получившийся у меня текст для гимна подходил мало, но психиатру понравился припев, и он утвердил всю песню целиком.

Первый и единственный куплет нашего гимна полагалось петь с укором, а потом шел припев, который можно было радостно горланить сколько угодно раз подряд:

«Но каждый твой шаг – это новая цель, для тех, кто шагает рядом!

И пусть ты не выполнил все, что хотел, – ты прожил, как было надо!»

До лапидарности и гибкости Михалкова мне, конечно, было далеко, зато была в этом гимне какая-то искренность, густо замешанная на подростковой рефлексии и недетской романтике. В общем, наш контингент эта песня, что называется, «цепляла», и мне нравилось слушать, как ее горланят даже на закрытых семейных торжествах, где демонстрировать лояльность было некому и не перед кем.

Накинув халат, я отправился в гостиную и уселся на диван перед телевизором. Ассортимент телезрелищ стремительно сокращался с каждой неделей – международных спутниковых каналов к концу октября уцелело не больше десятка, а российских и вовсе осталось всего два. Один, интересный только москвичам да подмосковным мародерам из Кольца Ожидания, живописал столичные будни во всей их гламурной красе, а единственный федеральный транслировал не столько новости, сколько бесконечные «круглые столы» да обращения людей, называющих себя политиками. Впрочем, федеральный канал я вечерами посматривал – надо же было знать, когда нас наконец объявят вне закона… Дело явно шло к тому – чем большую силу мы набирали, тем откровеннее нервничали в Кремле, справедливо усматривая в Движении реальную, а не картонную оппозицию.

Вот и сейчас по федеральному показывали потрясающий сюжет: за круглым столом расселось несколько потных образин в дорогих костюмах, а еще одна образина стояла у плазменной панели и водила по ней указкой, с негодованием вскрикивая:

– Посмотрите, это же не наши медведи! Медведи нашей партии носят округлую, короткошерстую морду, а у «Восточных медведей» морды вытянутые и заросшие шерстью!

Пристально глядя на красочные медвежьи морды, красующиеся на панели, один из мужчин вдруг вскочил, отбросив стул, и заголосил:

– Россияне! Вы должны понимать, что за медведя вам подсовывают безответственные экстремисты! Это же медведь гризли, это же американский медведь! Это канадские гризли! Теперь вы понимаете, откуда дует ветер?!

Сумасшедшие комментаторы еще битых полчаса перемывали косточки нашим медведям, и я понял, что ничего нового там уже не услышу. Да и не решали ничего эти говоруны… Судя по тому, что сообщали нам соратники, рассредоточенные в Москве, официальное решение по Движению будет принято ближе к концу года. А пока Кремль довольствовался мелкими интригами, пытаясь натравить на нас соседние самоуправляемые регионы – впрочем, безуспешно. Мы ведь никому зла не делали, но и спуску обидчикам не давали, так что наших людей уважали и привечали на всей европейской территории страны в отличие, кстати, от кремлевских эмиссаров, которых, случалось, и вешали на фонарных столбах, если появлялся достойный политический повод.

Картинка на экране сменилась, и я с изумлением увидел свою перекошенную физиономию – огромный плакат на стене жилого дома. Приглядевшись, я понял, что плакат сделан со знаменитой фотографии Вани Сыроежкина на митинге в Ступино. Это было с месяц назад, в самом конце сентября – мы запустили хлебобулочный комбинат и всем правительством явились на открытие, и в тот же час в город ворвались на десяти армейских грузовиках около сотни заплутавших в Подмосковье, совершенно спятивших и обкуренных домодедовских мародеров. Я работал по ним из автомата Калашникова прямо с трибуны, где до этого выступал с зажигательной речью, и Ваня снял классный сюжет, который продал потом во все европейские телекомпании.

Впрочем, тогда все соратники отработали на пять баллов – к внезапным проблемам привыкаешь, если

они случаются каждый день, а тогда они случались по пять раз на дню,

Не только я, все члены правительства тогда спокойно отстрелялись по вражеским целям с трибуны. И у Вани, кстати, есть еще одна классная фотка с того митинга – там, где три Матери Совета по Детству стреляют по последней уцелевшей машине домодедовских, и она взрывается с красивым «ядерным» грибом, потому что, как потом выяснилось, эти придурки возили с собой ящик фугасов.

Я включил звук погромче и услышал, что «отвратительный культ личности небезызвестного и так называемого гризли Антона Пожарского достиг Петербургского Самоуправляемого региона. Несколько сотен сторонников движения Восточные медведи» провели митинг, на котором объявили Васильевский остров Автономной территорией, подчиняющейся только Совету гризли и лично Антону Пожарскому. Собравшиеся граждане также публично объявили о введении на острове Хартии Порядка, включающей, как широко известно, Правило Превентивного Убийства. Губернатор Петербургского автономного региона, госпожа Манилова уже заявила, что не допустит распространения в регионе деструктивной идеологии, но признала, что уровень преступности в Санкт-Петербурге действительно угрожающе высок».

Я с интересом просмотрел репортаж до конца и поймал себя на том, что торжествующе ухмыляюсь.

А чего они хотели, эти неповоротливые и лживые чинуши,– чтобы подведомственный им народ скромно и молча угаса, каждый в своей квартире? Так не бывает – инстинкт самосохранения активно протестует, когда в телевизоре раздаются идиотские призывы сохранять спокойствие и толерантность, а за окном кричат жертвы насильников и грабителей.

Не надо врать, господа чиновники, и люди охотно пойдут за вами куда угодно. Но вы же, лживые жабы, не

умеете без вранья. Вы всерьез думаете, что, если грамотно наврать, «подгрузить», как вы пишете в своих циничных и потому закрытых распоряжениях, все получится лучше и быстрее.

А вот хрен вам в рожу! Люди, возможно, и впрямь по большей части идиоты, но далеко не все, и вовсе не до такой степени, как вы полагаете. Я вообще уверен, что обычные люди много умнее своих начальников, но пока не готов сказать это вслух, своим соратникам. Потому что не время.

Но я скажу им это потом – когда ситуация выровняется.

Глава двадцать пятая

М еня разбудил ночной звонок, и я, чертыхаясь, нащупал трубку возле кровати и сипло рявкнул туда:

– Соратник Пожарский слушает!

– Здорово, Тошка! – услышал я голос Палыча и сел на кровати, тревожно поглядывая то на часы, то на темные окна спальни.

Было три часа ночи, и за окном, разумеется, было черным-черно.

– Палыч, зараза, дай поспать,– взмолился я, понимая, впрочем, что по пустякам соратник Минин бы не стал меня беспокоить.

– Вставай уже, соратник Антон, бля! – Палыч глумливо хмыкнул в трубку.– Ибо они, бляди, таки вошли в Москву.

– Кто вошел в Москву?..– не понял я, но тут же встал и пошел в ванную комнату, чтобы вылить на сонную морду холодной воды и стать хоть немного понятливее.

– Крысы из Кольца Ожидания вошли в Москву, с трех сторон сразу,– внятно произнес Палыч, и я немедленно проснулся.

– Ты сам-то где?—спросил я, чтобы выиграть немного времени, соображая, что теперь следует делать в первую очередь, что – во вторую, а что уже можно не делать никогда, потому что это уже совершенно неважно.

– Мы идем к тебе через Воронеж,– сообщил Палыч, и я, плеснув на лицо пригоршню холодной воды, наконец окончательно проснулся и заорал:

– Да иди ты хоть через Тамбов! Ты сейчас где?

– Из Смоленска выдвигаемся. Кстати, чтоб ты знал, Богучарская мотопехотная дивизия, ну, что от нее осталось, тоже вся под нас отошла. В общем, встречай…

Я схватил полотенце и, на ходу вытирая влажную небритую физиономию, пошел в гостиную, где висела карта Всея Руси, позаимствованная еще у штаба Южного батальона Казацкого войска Императора Всея Руси Пророка Малахова.

– «Встречай»! Да тебе только до Калуги сто километров пилить! – возмущенно бросил я в трубку, проведя пальцем по карте и окончательно уяснив для себя ситуацию.

– Можно подумать, ты уже рванул штурмовать Кольцевую! – огрызнулся Палыч.– Мы будем у тебя к десяти утра. Там и решим, что дальше делать. Пиво пока поставь в холодильник, соратничек… – буркнул он на прощание и отключился.

Последние две недели мы поддерживали с ним телефонную связь дважды в сутки, с того дня, когда он вошел наконец в Ярославль, завершив разгром Западного сектора Кольца Окружения. Судя по репортажам западных телеканалов, Палыч там не сильно церемонился – его даже пытались объявить вне закона в Москве, но я сразу сделал заявление, что в таком случае объявляю столице войну, и они подавились своими словами,

К тому времени под началом Палыча было уже не меньше десятка дивизий профессиональных военных – армейские части, брошенные на юге страны федеральным правительством, рвались в бой с такой отчаянной силой, что их приходилось даже сдерживать.

Четыре дня назад мы договорились с Палычем, что он оставит Волгоградский сектор под охраной Второй народной армии Юга (ВНА – Ю), а сам, собрав все оставшиеся части в железный кулак, двинется к нам через Ярославль – там мародеры Кольца Ожидания лютовали уж очень сильно, даже не все армейские разведчики возвращались оттуда…

Уже тогда было ясно, что Москва не устоит, но мы не думали, что эта катастрофа случится так внезапно. У Палыча в Москве были свои информаторы, но они тоже ошиблись в прогнозах – все были уверены, что до зимы армейские части удержат периметр столицы.

Я вытер наконец как следует свою физиономию и уселся в гостиной, возле узла прямой правительственной связи.

Все члены Совета поднимались с кроватей без лишних слов, уточняя лишь одно обстоятельство – сколько у нас есть времени, и, узнав, что примерно шесть часов, облегченно выдыхали в трубку, что едут и будут первыми,

Впрочем, первым, конечно, явился Олег Меерович – я едва пригубил кофе, а он уже спотыкался об казенную мебель в моей гостиной. Ему ведь даже ехать не требовалось – только проснуться и улицу перейти.

Когда приехали все члены Совета Матерей и майор Холмогоров, мы сели кружком вокруг включенного, но, увы, неработающего телевизора и принялись орать друг на друга. Это был уже привычный ритуал, в ходе которого принимались самые быстрые и верные решения Движения – главное, не сдерживать себя и орать то, что считаешь нужным в данный момент.

Быстро выяснилось, что голоса Управляющего Комитета Движения разделились ровно пополам – я, Аронович, Шарыпов и Назаретян считаем необходимым идти на Москву и спасать горожан от неминуемой расправы со стороны боевых крыс Кольца Ожидания, а майор Холмогоров, Мать Щепакова и еще двое соратников из Управляющего Комитета были уверены, что нам стоит выждать, пока крыс не укоротят сами москвичи, и только потом следует вмешаться бойцам Движения, зачищая территорию Москвы без лишних потерь, зато с большим имиджевым плюсом – как спасители, поставившие в этом Великом Ноябрьском Кошмаре последнюю свинцовую точку.

Мы спорили до утра так яростно, что в мой коттедж дважды заглядывали деликатные, но строгие соратники из комендантского батальона и каждый раз просили расписаться в журнале дежурств, что никаких проблем за отчетный период действительно не возникало.

Равенство голосов, даже после этих безумных споров осталось неизменным, и члены Совета согласились дождаться Начальника Штаба Движения Игоря Минина и Главного Распорядителя Движения Валерия Васильева. Их голоса должны были стать решающими, но они сами об этом еще не догадывались – мы договорились не вести никакой агитации, пока оба руководителя не явятся лично.

К Холмогорову стали поступать донесения от столичных соратников, и он принялся бегать за каждой телефонограммой к себе в коттедж, пока я не предложил переключить телефонную линию на свой номер и не посадить за телефоны обоих своих секретарей.

Так дело пошло намного эффективнее – донесения теперь приходили быстрее, чем мы успевали их читать.

«Соратник Доцент сообщает, что около десяти тысяч мародеров из Южного сектора Кольца ожидания в пешем строю двигаются по проспекту Вернадского в сторону Государственного университета. Видимого сопротивления не встречают. Грабежи совершают организованно, возможно, по заранее подготовленным спискам. Соратник наблюдает из окна своей квартиры, как два десятка человек оцепили магазин Центр-ювелир, но сами не входят, возможно, ждут своих начальников».

«Соратник Стрелок сообщает, что находится на рабочем месте в Торговом Доме Мир Кожи в Сокольниках. В составе группы быстрого реагирования частного охранного предприятия принимает меры по защите здания от полутысячи мародеров Северного сектора Кольца Ожидания. С обеих сторон активно используется огнестрельное оружие. Согласно последней информации от соратника, большая часть мародеров Северного сектора (около двадцати тысяч человек) встала лагерем в парке Сокольники и ожидает дальнейших распоряжений от бригадира сектора, некоего Дмитрия Рогозина».

«Соратник Канцлер сообщает, что в Кремле проходит совещание правительства Федерации Самоуправляемых регионов России, правительства Москвы и Бригадиров Кольца Ожидания. Правительственные чиновники просят у Бригадиров гарантий в части, касающейся свободного выхода из города всех жителей. Бригадиры настаивают на ограничениях, включающих, в частности, запрет на выход для всех представителей силовых структур и чиновникам всех уровней. Этим категориям населения безопасность не гарантируется. Кроме того, в соглашение предполагается включить запрет на выезд из города на автомобилях, а также вводится ограничение на максимальный вес ручной клади, которую могут взять с собой горожане, покидающие Москву. Правительство настаивает на двадцати килограммах, но Бригадиры Кольца Ожидания пока согласны только на пять».

«Соратник Писарь сообщает, что в данный момент находится на совещании в Кремле, где из официальных лиц присутствуют только чиновники второго эшелона. Первые лица покинули город около двух часов назад. По версии информаторов соратника, на данный момент бригадир Восточного сектора Дмитрий Рогозин является наиболее реальным претендентом на официальный пост Главного Бригадира Кольца Ожидания и Смотрящего за Москвой».

«Соратник Викинг сообщает, что оба батальона столичного ОМОНа отказались подчиняться приказу заквичи, и только потом следует вмешаться бойцам Движения, зачищая территорию Москвы без лишних потерь, зато с большим имиджевым плюсом – как спасители, поставившие в этом Великом Ноябрьском Кошмаре последнюю свинцовую точку.

Мы спорили до утра так яростно, что в мой коттедж дважды заглядывали деликатные, но строгие соратники из комендантского батальона и каждый раз просили расписаться в журнале дежурств, что никаких проблем за отчетный период действительно не возникало.

Равенство голосов, даже после этих безумных– споров осталось неизменным, и члены Совета согласились дождаться Начальника Штаба Движения Игоря Минина и Главного Распорядителя Движения Валерия Васильева. Их голоса должны были стать решающими, но они сами об этом еще не догадывались – мы договорились не вести никакой агитации, пока оба руководителя не явятся лично.

К Холмогорову стали поступать донесения от столичных соратников, и он принялся бегать за каждой телефонограммой к себе в коттедж, пока я не предложил переключить телефонную линию на свой номер и не посадить за телефоны обоих своих секретарей.

Так дело пошло намного эффективнее – донесения теперь приходили быстрее, чем мы успевали их читать.

«Соратник Доцент сообщает, что около десяти тысяч мародеров из Южного сектора Кольца ожидания в пешем строю двигаются по проспекту Вернадского в сторону Государственного университета. Видимого сопротивления не встречают. Грабежи совершают организованно, возможно, по заранее подготовленным спискам. Соратник наблюдает из окна своей квартиры, как два десятка человек оцепили магазин Центр-ювелир, но сами не входят, возможно, ждут своих начальников».

«Соратник Стрелок сообщает, что находится на рабочем месте в Торговом Доме Мир Кожи в Сокольниках. В составе группы быстрого реагирования частного охранного предприятия принимает меры по защите здания от полутысячи мародеров Северного сектора Кольца Ожидания. С обеих сторон активно используется огнестрельное оружие. Согласно последней информации от соратника, большая часть мародеров Северного сектора {около двадцати тысяч человек) встала лагерем в парке Сокольники и ожидает дальнейших распоряжений от бригадира сектора, некоего Дмитрия Рогозина».

«Соратник Канцлер сообщает, что в Кремле проходит совещание правительства Федерации Самоуправляемых регионов России, правительства Москвы и Бригадиров Кольца Ожидания. Правительственные чиновники просят у Бригадиров гарантий в части, касающейся свободного выхода из города всех жителей. Бригадиры настаивают на ограничениях, включающих, в частности, запрет на выход для всех представителей силовых структур и чиновникам всех уровней. Этим категориям населения безопасность не гарантируется. Кроме того, в соглашение предполагается включить запрет на выезд из города на автомобилях, а также вводится ограничение на максимальный вес ручной клади, которую могут взять с собой горожане, покидающие Москву. Правительство настаивает на двадцати килограммах, но Бригадиры Кольца Ожидания пока согласны только напять».

«Соратник Писарь сообщает, что в данный момент находится на совещании в Кремле, где из официальных лиц присутствуют только чиновники второго эшелона. Первые лица покинули город около двух часов назад. По версии информаторов соратника, на данный момент бригадир Восточного сектора Дмитрий Рогозин является наиболее реальным претендентом на официальный пост Главного Бригадира Кольца Ожидания и Смотрящего за Москвой».

«Соратник Викинг сообщает, что оба батальона столичного ОМОНа отказались подчиняться приказу заместителя министра МВД о разоружении и расформировании и организованной колонной, включающей около пятидесяти грузовиков и десять бронемашин, выдвигаются к Каширскому шоссе. Среди личного состава активную работу ведут агитаторы Движения. Соратник Викинг просит учесть готовность личного состава обоих батальонов немедленно присягнуть на верность Хартии Порядка и лично соратнику Антону. Викинг просит довести эту информацию до всех бойцов Движения, и утверждает, что московские милиционеры готовы к сопротивлению, вопреки слухам –об их пассивности».

Колонна Южного фронта Движения прибыла в Каширу за полчаса до десяти, когда по тревоге были подняты и приведены в маршевую готовность все наши восемь мотопехотных бригад.

Палыч, здорово похудевший, но все такой же наглый и уверенный в себе, бодро выбрался из головного БТРа колонны и сразу полез ко мне обниматься так, как будто мы с ним десять лет не виделись. Зато Васильев вылезал из соседнего БТРа намного вальяжней, чем следовало – он даже сначала неспешно раскурил свою извечную беломорину, протер очки и лишь потом спустился с брони на землю, отправившись пожимать руки нашим соратникам, выстроившимся на площади перед КПП.

Для соратников Южного фронта мы успели выставить двести армейских палаток, и этого количества действительно хватило, чтобы разместить большинство из наших гостей. Остальные расположились на своей технике – в БТРах, танках и грузовиках. Палыч, конечно, лучший консолидатор всех времен и народов – я и не знал, что на юге страны оставалось еще столько бесхозных войск и техники.

Мы провели еще одно, решающее заседание Совета Движения. Палыч сказал «да» сразу, Валера буркнул

свое «да» чуть погодя, так что большинством голосов мы приняли решение идти на Москву.

На гламурную, циничную, глупую, безжалостную, продажную, но все же дорогую нам Москву – просто потому, что пятнадцать миллионов ее нынешних обитателей были не виноваты в том, какие несчастья выпали на их долю. Виноваты были совсем другие лица, но они-то сейчас бодро потели в трансатлантических авиалайнерах, радостно удирая туда, где их не достанет никакое цунами народного гнева.

Лучше всего сформулировала наши общие мотивы соратник Юля. Она просто напомнила всем, что мы увидели после второго взятия Зарайска, а потом спросила, хотим ли мы увидеть это еще раз, только уже в масштабах столицы.

Желающих, понятное дело, не нашлось. Совет принял окончательное решение, несмотря на яростные возражения соратника Холмогорова, и тогда я с полным правом объявил Всеобщую мобилизацию движения Восточные медведи. На последний, решительный и кровавый бой, как нам всем тогда представлялось.