Текст книги "Иосип Броз Тито"
Автор книги: Евгений Матонин
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)
Вечером 30 марта «Галеб» пришвартовался в Сплите, а на следующий день Тито специальным поездом прибыл в Белград. На центральной площади Братства и Единства его, по официальным данным, встречали 200 тысяч человек.
Свое молчание о событиях в Советском Союзе Тито нарушил только во время выступления на этом митинге. Говоря об умершем Сталине, он заметил, что «именно из-за него мы пережили самый трудный период в нашей истории, из-за него мы были в одиночестве, и под его диктовку советские руководители хотели раздавить Югославию, поработить, подчинить. Я считаю, – продолжал Тито, – что он очень скоро убедился, что ошибся и что другие ошиблись… Но он со всей силой вел „холодную войну“ и руководил ею, особенно против нашей страны».
Далее Тито перешел к анализу возможного курса нового советского руководства. «Не предпримут ли они, как более молодые и темпераментные, каких-либо непродуманных шагов, не ввергнут ли, возможно, мир в войну?» – спросил он. И сам же ответил, что не верит в это. По мнению Тито, они «будут все же добиваться, чтобы как-то найти выход из того тупика, в который завела их послевоенная политика». «Мы в Югославии были бы счастливы, если бы наступил такой день, когда они признают, что допустили ошибку в отношении нашей страны, – сказал он. – Нас бы это обрадовало. Мы подождем и посмотрим» [458]458
Броз-Тито J.Говори и чланци. Загреб, 1959. Кн. 8. С. 52.
[Закрыть].
В первые месяцы после смерти Сталина казалось, что в советско-югославских отношениях все остается по-прежнему. В апреле 1953 года орган антититовской эмиграции в Москве газета «За социалистическую Югославию» поместила, например, статью «Белградский палач в гостях у английских правителей» – о визите Тито в Лондон [459]459
Правда. 5.05.1953.
[Закрыть].
Тито в это время не раз говорил, что не видит пока признаков улучшения отношений с Москвой. Но даже если это и случится, то, по его словам, возврата к прошлым отношениям уже не будет. «Никогда не произойдет того, чтобы мы стали довеском Советского Союза и он вернул прежние позиции, которые раньше имел в нашей стране», – заявил он 12 июня во время встречи на Бриони с бывшим американским послом в Москве Дэвисом.
6 июня из Москвы поступило предложение об обмене послами. В Белграде его поддержали. 16–17 июня на Бриони прошел Пленум ЦК СКЮ, на котором обсуждались перспективы отношений с Советским Союзом. Тито изложил основные тезисы югославской позиции: Югославия не купится на «любую улыбку с их стороны», нормальными отношения станут только после «прекращения провокаций на границах», «мы будем внимательно наблюдать за развитием событий». «Югославия, – подчеркнул Тито, – единственная независимая страна и в отношении Востока, и в отношении Запада, и только в таком положении она сможет сыграть надлежащую роль» [460]460
Там же. С. 96–99.
[Закрыть].
Два события, которые случились летом 1953 года, несколько затормозили улучшение отношений между Москвой и Белградом. Во-первых, это восстание 17–18 июня в Восточном Берлине, которое подавили советские войска. 18 июня «Бор-ба» поместила статью «Социалистические маски сбрасываются». «Массовость сопротивления, – писала газета, – показывает, что в этих странах в рабочие массы уже глубоко проникло осознание предательства со стороны руководства, построившего вместо социализма систему государственно-капиталистической диктатуры, подчиненную СССР как иностранной силе, которая не знает границ эксплуатации» [461]461
Борба. 18.06.1953.
[Закрыть].
Второе событие произошло в самой Москве и сразу же вызвало сенсацию во всем мире.
26 июня в Москве арестовали заместителя председателя Совета министров СССР и главу МВД Лаврентия Берию. Буквально за день до этого Берия обсуждал с главой правительства Маленковым текст послания, которое должен был передать главе югославских спецслужб Ранковичу новый представитель МВД СССР в советском посольстве в Белграде полковник Федосеев. В послании, написанном от имени Федосеева, «товарищу Ранковичу» передавался привет от «товарища Берия» и строго конфиденциально сообщалось, что «Маленков, Берия и их друзья стоят за необходимость коренного пересмотра и улучшения взаимоотношений обеих стран». Если же, подчеркивалось в документе, и «товарищ Тито» разделяет эту точку зрения, то было бы целесообразно провести конфиденциальную встречу особо на то уполномоченных лиц либо в Москве, либо в Белграде. «Товарищ Берия, – подчеркивалось в послании Ранковичу, – выразил уверенность в том, что об этом разговоре кроме Вас и товарища Тито никому не станет известно» [462]462
Лаврентий Берия. 1953. Документы. М., 1999. С. 222–223.
[Закрыть]. Впервые Тито и Ранкович были названы в советском документе «товарищами», а не «бандитами» или «шпионами».
Однако это послание до Ранковича не дошло – Берию арестовали и расстреляли, а полковник Федосеев в Белград так и не прибыл – его тоже арестовали как «бериевца». На Пленуме ЦК КПСС 2–7 июля 1953 года бывшие соратники, клеймившие теперь Берию, ставили ему в вину замыслы установить связь с Тито и Ранковичем и «их бандой».
21 июля в столицу Югославии прибыл новый советский посол Василий Вальков. 30 июля на Бриони его принял Тито. Их встреча продолжалась 35 минут. Глава ФНРЮ говорил сначала на сербскохорватском, а потом перешел на русский язык [463]463
Едемский А.От конфликта к нормализации: Советско-югославские отношения в 1953–1956 гг. М., 2008. С. 130.
[Закрыть].
15 августа в резиденции Тито на озере Блед в Словении состоялся большой прием в честь аккредитованных в Югославии иностранных дипломатов. Впервые после 1948 года в нем участвовал и советский посол с супругой и несколькими работниками посольства. Супруга Тито, докладывал посол Вальков в Москву, специально разыскивала жену советского посла, чтобы поговорить с ней [464]464
Там же. С. 153.
[Закрыть].22 сентября в Москву прибыл наконец и югославский посол. Еще больший толчок к сближению с Москвой югославам дали события вокруг Триеста.
8 октября 1953 года Англия и США заявили о передаче части Триеста (так называемой зоны «А») под управление Италии и выводе из нее своих войск. Югославы возмутились – они считали, что Триест должен принадлежать только им. Тито не раз говорил: Триест не отдадим!
8 октября по Югославии прокатилась волна демонстраций. Перед демонстрантами выступали Милован Джилас и Моше Пьяде. В толпе уже поговаривали о скором походе на Рим [465]465
Уэст Р.Иосип Броз Тито. Власть силы. Смоленск. 1997. С. 314–315.
[Закрыть]..
Разъяренные манифестанты ходили по улицам, задевали иностранцев и громили помещения американских и английских информационных центров. Они скандировали лозунги: «Триест – наш!» и «Умрем, но из Триеста не уйдем!». Дедиер записал в своем дневнике: «Посольства подверглись нападению… Все разбито. Люди страшно возбуждены. Милиция, защищавшая английское посольство, била дубинками народ… Необычное сообщение Секретариата по внутренним делам, так как в нем говорится о провокаторских элементах. А это наиболее патриотически настроенные наши люди» [466]466
Dedijer V.Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tita. Beograd. 1980. T. 3. S. 626.
[Закрыть].
Постепенно демонстрации стали превращаться в настоящие беспорядки. Тито заявлял, что если в зону «А» войдут итальянские войска, то и югославская армия сделает это. Джилас спросил его: «Как же мы будем стрелять в итальянцев, если их защищают американцы и англичане?» Тито ответил: «Мы войдем туда, если войдут итальянцы. А там посмотрим…» – «Что будет, если они откроют огонь?» – поинтересовался Джилас, имея в виду англичан и американцев. «Они не сделают этого, – уверенно ответил Тито. – Если же начнут стрелять итальянцы, то мы откроем ответный огонь» [467]467
Djilas M.Rise and Fall. London, 1985. P. 65–66, 335–336.
[Закрыть].
11 октября Тито выступил на трехсоттысячном митинге в столице Македонии Скопье. Он заявил, что югославские войска выдвигаются на полустров Истрия и входят в район Триеста в зону «Б».
Слушать радиотрансляции выступлений Тито собирались жители и других городов. Одним из любимых занятий участников таких акций было сочинение различных стихотворных «кричалок». До нашего времени дошли некоторые из них: «Товарищ Тито, дай нам винтовки – фашисты подняли морды!» («Друже Тито, даjнам пушке, фашисти су дигли њушке»), «Но будет знать Америка, что Тито – из стали!» («Ал he знати Америка, да je Тито из челика!»), «Зона „А“, зона „Б“, будут наши обе две!». Время от времени кто-нибудь кричал: «Чья зона „А“?» – «Наша!» – отвечала хором толпа. «А чья зона „Б“?» – «Наша!» – «А Триест?» – «Наш!!!» – «А чей Тито???» – «Наш!!!» – «А мы чьи???» – «Титовы!!!» [468]468
Dedijer V.Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tita. Beograd, 1980. T. 3. S. 628.
[Закрыть]
В Словении и Хорватии уже началась частичная мобилизация. На полуостров Истрия двигались несколько танковых бригад ЮНА. В период кризиса в движение было приведено 50 процентов югославских танков и бронемашин [469]469
www.oklop.net23.net/jna/1950-1957.htm.
[Закрыть].
18 октября Тито на совещании с Карделем и Джиласом сформулировал главные принципы югославской позиции по вопросу Триеста: если в зону «А» входят итальянцы, то туда же входят и югославы, югославы не будут сражаться против английских и американских войск, но если они попытаются обеспечить итальянцам занятие зоны «А», то дело может обернуться катастрофой. Как сказал Тито, «нет такого популярного человека, который мог бы сейчас в Югославии обуздать настроения народа» [470]470
Dedijer V.Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tita. Beograd, 1980. T. 3. S. 631.
[Закрыть]. В этот же день газета «Борба» поместила на первой полосе большое интервью Тито британской газете «Обсервер»: «Мы однозначно расцениваем вступление итальянских войск в зону „А“ как агрессию против Югославии» [471]471
Борба. 18.10.1953.
[Закрыть]. Сотрудники советского посольства в октябрьские дни 1953 года обратили особое внимание на большое количество антизападных лозунгов среди демонстрантов. При этом антисоветских лозунгов не было вообще, а машины с советскими дипломатическими номерами даже приветствовали вполне дружелюбными жестами [472]472
Едемский А.От конфликта к нормализации: Советско-югославские отношения в 1953–1956 гг. М., 2008. С. 165.
[Закрыть].
Советский представитель в ООН Андрей Вышинский еще 11 октября потребовал созвать Совет Безопасности в связи с событиями вокруг Триеста, так как «англичане и американцы нарушают условия мирного договора с Италией». Вместе с тем протесты Москвы вовсе не означали, что она готова поддерживать действия Тито. Да и в Белграде это понимали.
15 октября в газете «Политика» появилась статья Моше Пьяде, который предельно ясно заявил, что позиция СССР не соответствует интересам «ни Югославии, ни населения Триеста». А сходство югославских и советских взглядов на проблему Триеста он назвал «случайным и кажущимся» [473]473
Политика. 15.10.1953.
[Закрыть].
Во время кризиса Тито оказался в дипломатической изоляции. Претензии Белграда на Триест не поддержал никто. Во второй половине ноября части югославской армии, переброшенные к Триесту и итальянской границе, возвратились к местам своей постоянной дислокации, а стороны начали переговоры, которые продолжались еще более года.
Удачно начавшийся для Тито 1953 год заканчивался для него очень тревожно. Не успел отгреметь триестский кризис, как в стране заговорили о деле Милована Джиласа, которое потрясло не только югославское руководство – оно привлекло к себе внимание всего мира.
Джилас и ТитоК осени 1953 года Милован Джилас был одним из самых известных и популярных представителей югославского руководства. Иногда в западных газетах его даже называли «человеком номер два» в Югославии. Во время советско-югославского конфликта Джилас стал принципиальным критиком Советского Союза, указывая, что причина конфликта не в людях, а в тоталитарной системе, созданной в СССР, и в перерождении советского социализма в государственно-монополистический капитализм.
Как рассказывал потом сам Джилас, чем больше он критиковал советскую систему, тем больше понимал, что ее недостатки присущи и югославскому социализму. Это открытие, вспоминал он, неприятно поразило его.
В июне 1953 года состоялся очередной Пленум ЦК СКЮ. Как рассказывал Джилас, ему не понравилось, что он проходил на острове Бриони – в резиденции Тито, а также, что на Пленуме было заявлено – идея об отмирании партии в настоящее время неактуальна, поскольку это – дело далекого будущего. Подобные заявления он расценил как «остановку процесса демократизации в Югославии».
В октябре 1953 года Джилас тоже был на улицах Белграда – он выступал перед демонстрантами во время триестского кризиса. После выступления демонстранты несли его на руках. Именно в эти дни, на пике популярности Джиласа, в газете «Борба» появилась и первая из его статей, которые, в итоге, и привели к скандалу.
Вскоре статьи Джиласа, в которых он рассуждал о самых острых для Югославии проблемах, стали появляться регулярно. «Сегодня ни одна партия или группа, ни одни класс не может претендовать на роль единственного выразителя объективных интересов общества, не может присваивать себе исключительное право „управлять“ развитием производительных сил», – писал он [474]474
Борба. 20.12.1953.
[Закрыть]. Джилас предлагал упразднить касту профессиональных политических работников, считал, что «главная задача социалистической, как и любой другой демократии, состоит в том, чтобы обеспечить свободное выражение идей и чтобы никто не подвергался преследованиям из-за своих взглядов» [475]475
Борба. 22.12.1953.
[Закрыть].
Статьи вызвали огромный интерес в югославском обществе. Никто не сомневался, что Джилас выражает официальную позицию, иначе как они могли быть напечатаны в главной югославской газете?
Тито ни разу не высказался по поводу этих статей. Однажды Джилас не выдержал и прямо спросил его, что он о них думает. Тито сказал, что статьи неплохие, но посоветовал больше внимания уделять проблемам молодежи и борьбе против буржуазии.
29 ноября 1953 года в Яйце отмечалось 10-летие создания АВНОЮ и присвоения Тито звания маршала. Тито, Джилас, Кардель и Ранкович вместе сфотографировались в городской крепости. Эта фотография югославской «большой четверки» станет последней.
Вскоре статьи Джиласа начали вызывать недоуменные вопросы. Писатель Мирослав Крлежа спросил его, показывает ли он статьи перед публикацией Тито. «Нет, – ответил Джилас, – ведь это не официальная позиция, а только мои личные размышления». – «Хорошо, если бы ты это все-таки делал», – возразил Крлежа. Более откровенно высказался председатель Народной скупщины Сербии Петар Стамболич. «Когда читаешь твои статьи, – сказал он Джиласу, – создается впечатление, что лучше всего просто послать все к черту».
Джилас писал теперь не о теоретических проблемах, а о повседневных вещах, которые очень хорошо были знакомы всем югославским гражданам. О том, что большинство партсобраний – напрасная трата времени. О том, что коммунисты оторвались от масс и уже не могут жить без разнообразных привилегий. Его взгляды стали казаться опасными даже его друзьям. «Надеюсь, мне никогда не придется терзаться философскими размышлениями, но позволь все-таки сказать тебе: то, что ты пишешь, идет во вред партии», – сказал ему как-то Ранкович. А Кардель так обозначил их разногласия: «Ты против партии, а я нет… Ты хочешь разрушить всю систему» [476]476
Husić D.Princ Politbiroa. Beograd, 1988.S.141–146.
[Закрыть].
Тогда же стали ходить слухи, что «Старый жутко зол» на Джиласа из-за его статей. Однако в поступках Тито это еще никак не проявлялось. Более того, 25 декабря Джиласа избрали председателем Союзной Народной скупщины.
В январе 1954-го в журнале «Нова мисао» («Новая мысль») было напечатано эссе Джиласа «Анатомия одной морали». Теперь он довольно зло высмеивал нравы и личную жизнь представителей партийной элиты. 7 января в «Борбе» появилась последняя статья Джиласа – «Революция». А через три дня та же газета изумила всю страну заявлением Исполнительного комитета ЦК СКЮ о том, что взгляды Джиласа, изложенные в его статьях, противоречат мнению остальных членов Исполкома. Сообщалось также, что публикация статей Джиласа прекращается и что вопрос о них будет обсуждаться на Пленуме ЦК СКЮ 16 января [477]477
Борба. 10.01.1954.
[Закрыть]. Джилас написал письмо Тито. Через два дня его пригласили в Белый дворец.
Вместе с Тито Джиласа ждали Кардель и Ранкович. Когда Джилас сказал, что уже не может спать по ночам, Тито, попросив принести ему кофе, заметил, что «другие тоже не спят». Разговор получился резким, но отнюдь не враждебным. Джилас попытался объяснить, что видит свою задачу в дальнейшем развитии социализма, на что Тито возразил, что его позиция может дать повод критиканам для нападок на Югославию. «Твой случай, – сказал он, – наделает в мире не меньше шуму, чем наш конфликт с Информбюро».
Джиласу предложили подать в отставку с поста председателя Скупщины. Он, не медля, написал заявление об отставке. Когда они прощались, Тито пожал ему руку. Теперь оставалось только ждать Пленума.
Третий внеочередной Пленум ЦК СКЮ открылся 16 января 1954 года. Тито признал, что Джилас спрашивал его мнение о своих статьях и что он посоветовал ему продолжать их писать. Но «товарищ Джилас зашел слишком далеко», заметил он. «Я был одним из первых, кто заговорил об отмирании партии, – сказал Тито, – но я никогда не говорил, что это произойдет в конце месяца или через год-другой. Это не случится прежде, чем будет нейтрализован последний классовый враг» [478]478
Husić D.Princ Politbiroa. Beograd, 1988. S. 150–157.
[Закрыть]. Особенно остро он критиковал Джиласа за его «Анатомию». Тито сказал, что Джилас написал ее специально, чтобы «мы, тот круг, на который он так нападал, не могли в моральном отношении с ним дискутировать на равных».
Трансляция Пленума велась по радио. Многие из югославов, сидящих в тот день у радиоприемников, испытали чувство потрясения и разочарования – они понятия не имели о разногласиях между Тито и Джиласом.
Свое заявление зачитал Джилас. Он частично признал свои ошибки – в том, что «идейно отошел» от своих товарищей по ЦК, нарушил дисциплину, считал, что может высказывать свои личные взгляды, оставаясь на партийных и государственных постах. Однако резко опроверг «домыслы», что его критика была направлена против Тито.
Джилас сказал, что готов отречься от своих заявлений, если «руководство признает, что они нанесли политический или какой-либо другой ущерб». «Не хочу комментировать слова товарища Тито, – заметил Джилас. – Обязуюсь, что буду руководствоваться ими в политической работе» [479]479
Цит. по: Dedijer V.Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tita. Beograd, 1980. T. 3. S. 535–536.
[Закрыть].
Почти все выступающие осуждали Джиласа. Моше Пьяде назвал «Анатомию одной морали» «политической порнографией». «Сейчас у Джиласа есть вилла, два автомобиля и все такое прочее, – с пафосом говорил он, – у него есть намного больше, чем у тех, кого он называет внушающей отвращение кастой избранных. Пока его близкие друзья изнемогают под тяжким бременем административной работы во имя государства и общества, он сидит в комфорте и пишет, и пишет. А затем развлекается, изображая из себя доброго демократа, и выпивает в кафе» [480]480
Цит. по: Husić D.Princ Politbiroa. Beograd, 1988. S. 169–170.
[Закрыть]. Пьяде ехидно добавил, что за свои статьи Джилас получил гонорар в размере 280 тысяч динаров. Дедиер возразил ему, что Джилас перечислил эти деньги библиотеке города Никшич в Черногории, однако Пьяде заметил, что этот факт ничего не меняет. «Легко быть добродетелем для Никшича и зарабатывать себе этим популярность», – парировал он.
Фактически только Владимир Дедиер (член ЦК СКЮ с 1952 года) и бывшая жена Джиласа Митра Митрович пытались защищать его. Дедиер, чуть не плача, обращался к Тито: «Старый, не допусти раскола! Разве мы не были вместе в самых тяжелых сражениях? Не надо ссориться!» Тито иронически ответил на это: «Владо, ты можешь говорить свободно, только смотри не доведи до слез Центральный комитет!»
Сам же Джилас вел себя крайне непоследовательно – то в нем проявлялся характер бунтовщика, то он вдруг начинал признавать свои ошибки и, по меткому наблюдению Дедиера, был «похож на человека, который каялся с шапкой в руках». Он признал все свои ошибки и заявил, что именно Союз коммунистов представляет в Югославии главную антибюрократическую силу. И в этом смысле, сказал Джилас, Пленум «вернул ему веру в партию», а от его теории «ничего не осталось» [481]481
Dedijer V.Novi prilozi za biografiju Josipa Broza Tita. Beograd, 1980. T. 3. S. 540.
[Закрыть].
Пленум расценил выступления и взгляды Джиласа как «вредные» и «антипартийные» и снял его со всех партийных и государственных постов. Сам он заявил, что вполне «заслужил исключение из Союза». «Пленум дает тебе возможность, – заметил Тито, – доказать, что твои сегодняшние заявления были искренними». – «В этом не стоит даже сомневаться», – ответил Джилас.
И для него, и для Тито эти события стали не только политической, но и личной драмой. Они знали друг друга 17 лет, и Джилас считал Тито своим учителем и старшим товарищем. Позже Джилас объяснял свое «покаяние» на Пленуме отчасти и тем, что, с одной стороны, очень тяжело переживал разрыв со своими товарищами, а с другой – был морально раздавлен.
Если верить Джиласу, то он всерьез считал, что его могут сослать на Голый остров. Этого не произошло, но весной 1954 года его выселили из элитного белградского района Дединье в трехкомнатную квартиру в самом центре города, рядом со зданием Скупщины.
В газетах продолжалась критика в его адрес, а Тито на одной из пресс-конференций заявил, что Джилас «политически мертв». «Когда я услышал об этом, – писал Джилас, – то на меня нахлынуло нечто мощное и подсознательное, возникшее где-то в глубине моей некоммунистической древней черногорской родовой памяти. Нет, не бывать этому! Я никогда не сдамся!» [482]482
Đilas М.Druženje s Titom. Beograd, 1990. S. 166.
[Закрыть]В апреле Джилас написал заявление в свою партийную организацию, что больше не считает себя членом СКЮ, и сдал свой партбилет номер четыре.
Оказавшись в опале, Джилас занялся литературной работой, но его пьесы и рассказы никто не публиковал. Даже библиотека города Никшича вернула ему те 280 тысяч динаров за статьи в «Борбе», которые он пожертвовал в ее пользу. В декабре 1954 года он дал интервью газете «Нью-Йорк таймс», в котором заявил, что в Югославии не существует свободы слова и дискуссий; монополия на власть в стране принадлежит только коммунистам, которые создали сталинистскую систему. Джилас назвал себя «демократическим социалистом», объяснив, что именно поэтому он и вернул свой партийный билет [483]483
Husić D.Princ Politbiroa. Beograd, 1988. S. 188, 189.
[Закрыть].
Интервью с похожими оценками дал иностранным журналистам и Дедиер. За свое выступление в защиту Джиласа его заставили объясняться на заседании Контрольной комиссии ЦК СКЮ, а затем уволили с должности преподавателя университета, где он читал историю народно-освободительной войны.
Когда Тито доложили о выступлениях Джиласа и Дедиера, он был возмущен. Он считал, что они нарушили свои обещания Пленуму. Против Джиласа и Дедиера возбудили уголовные дела, и 24 января 1955 года они предстали перед судом.
Суд, проходивший в закрытом режиме, признал их виновными в «преступной и враждебной антигосударственной пропаганде» и приговорил Джиласа к полутора годам тюрьмы условно, а Дедиера – к шести месяцам тюрьмы, тоже условно.
Таким образом, в начале 1955 года Тито расстался с двумя близкими людьми и соратниками, один из которых был его первым биографом. В марте 1953 года вышла книга Дедиера «Очерки биографии Иосипа Броза Тито», а Джилас к тому времени уже начал писать главную книгу своей жизни – «Новый класс».
