Текст книги "На районе"

Автор книги: Евгений Полищук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Но тут было что-то другое: обычно спокойный наш друг размахивал руками, захлебываясь слюной и явно хотел поделиться впечатлениями.

– И что там за улётная телка такая? – насмешливо спросил Гвоздь – С седьмого отряда? Ей хоть за десять перевалило?

– Да пошел ты! – беззлобно отмахнулся Муха – Какой там седьмой отряд! Она вожатая, ей двадцать два! Вы прикиньте?

Мы притихли. Это было неожиданно. Как вожатая могла клюнуть на Муху? Какие к черту двадцать два, когда нам по четырнадцать?

– Её посадят за совращение малолеток! – поржал Иван.

– Может быть, может быть… – мечтательно улыбнулся Муха – Это, в общем, не телка, а ураган какой-то, пацаны, я вам говорю! Я думал, она со второго, максимум – первого отряда. Ну, пригласил на медляк, понаваливал там что-то ей на ухо. Вышли покурить. Я сигарету еще не успел выкинуть, как мы в кустах валялись. Жаркая тёла…

– Что, реально она прям сразу так в тебя вцепилась? – удивился Гвоздь – Как-то даже и не верится. Что она в тебе такого нашла?

– Да я и сам не знаю, пацаны, честно говоря – глупо улыбался Муха – Как-то вот так получилось. Но телка что надо, я вам говорю.

– А зовут как? – поинтересовался Иван.

– Лера – с гордостью ответил Муха – Валерия…

– Чего лыбишься-то как индюк довольный? – вступил я – Влюбился в Валерию?

– Гонишь что ли? Я толком даже не успел понять, как она выглядит.

– Может она страшная, как дизентерия – поддакнул Иван – А ты тут нам хвастаешься.

– Ну, я в лицо особо не вглядывался… – сознался Муха – Но фигура у нее заебок. Сто процентов. Жопа такая упругая… Сиськи нормальные… Короче, есть за что подержаться.

– И что теперь делать будешь? В любви к ее жопе признаешься?

– Рот завали. Я все продумал, на прощание стрельнул у нее городской телефон. Позвоню, у отца ключи возьму от съемной хаты…

– И что? – перебил его Иван – Думаешь, ей в городе будет до тебя дело? Это же лагерь, тут все со всеми везде и подряд. Но, что было в лагере, остается в лагере. В городе ничего не получится, врубаешь?

– Ну, не знаю… Может быть… – расстроился Муха – А может быть, и нет. Ладно, что раньше времени расстраиваться. Поживем – увидим.

– Поживем-увидим, поживем-увидим… – передразнил Гвоздь – проебал ты свой шанс, Амиго!

– Да пошел ты – ответил Муха.

ГЛАВА 7

Сезон в “Мечте” благополучно закончился. Мы больше не бегали утренние кроссы, не махали клюшками по асфальту в разгар лета и не курили в лесу. Последняя дискотека была отмечена эпохальной попойкой.

Единственное, что я запомнил отчетливо, валяясь в кустах в пять утра и пытаясь освободить свой организм от дешевой пшеничной водки – гигантский силуэт деревянной горки на фоне расплывающихся звезд. Невыносимо болела голова, я разгребал ногтями грязные листья, а эта горка возвышалась надо мной каким-то немым упреком. Хотелось просто доползти до корпуса, умыться и аккуратно положить раскалывающуюся голову на мягкую, белую подушку. Пометав фарш еще минут пять, я так и сделал.

На следующее утро позеленевший и опухший спортотряд загрузился в душный автобус и здравствуй город! По пути домой все вытащили из рюкзаков неиспользованные рулоны туалетной бумаги и выпустили из окон. Белые шершавые змеи развевались на ветру, мимо мчались наши русско-серые леса и поля, все радостно гоготали и водитель, ухмыляясь в густые усы, дымил в окно и вытирал пот со лба. Было жарко.

Так и закончилось Лето, потянулись серые школьные будни. Бесконечные уроки географии, биологии, химии, физики… Ручки, тетрадки, рюкзаки, гнилые шуточки пожилых училок…

Стало холодать, мы ходили курить в туалет, во двор и за теплицу. Иногда забегали на тренировки, но после лагеря интерес к флорболу ослаб как-то сам собой. Периодически ходили за школу смотреть махачи, заранее зная, кто победит. В столовой по-прежнему продавались вкусные бутерброды с котлетой, топовые телки по-прежнему одевались так, как будто им за тридцать, самым крутым перцем в школе по-прежнему оставался Вова-наркоман из десятого Б.

По большому счету ничего не происходило, осень хлестала холодным ветром, и уже совсем скоро нужно было искать теплую шапку.

На районе все тоже притихло, основные движняки сконцентрировались в компах и двух-трех подъездах. На улице сидели бабушки в огромных вязаных турбо-пальто, иногда мелькали отважные собаководы. Контра стала надоедать, и многие переключились на Diablo 2. Долгими вечерами я сидел дома и раскачивал своего героя – смертного некроманта. До сих пор помню, что самое эффективное проклятие – corpse explosion. Заманиваешь врагов на кучу трупов и взрываешь их, пока пальцы на мышке не вспотеют… Скука короче.

И как-то раз после школы все изменилось.

Как обычно, мы с Иваном, Мухой и Гвоздем смолили во дворике пятиугольного дома рядом со школой. Молча пускали дым. И тут Муха, чуть улыбаясь, дернул плечами и сказал куда-то в сторону:

– Слышьте, паца, а я ей все-таки позвонил!

– Что? – непонимающе посмотрел Гвоздь – Кому ты там позвонил?

– Ну, этой телке из лагеря… Лере… – чуть засмущался Муха.

– Лере… Лере… А! Этой вожатухе – Валерии! – понял Иван – И что-что! Что она сказала? Побрила тебя сразу же?

Мы мгновенно обступили Муху. Он как-то неестественно заулыбался.

– А ты чего раньше молчал! – накинулся на него Гвоздь – Давай, выкладывай, чего там назвонил!

– Да ничего особенного… – попытался противостоять он нашему напору – Позвонил – да позвонил. Ничего особенного, просто поболтали…

– О чем вы там болтали? – заржал Ваня – Ей же за двадцатник вроде. О чем она вообще могла с тобой разговаривать?

– О чем – о чем! О погоде, блядь, болтали – внезапно разозлился Муха – Это с вами, дегродами, не о чем поговорить, а с девушкой я общий язык как-нибудь найду. И вообще не ваше это, короче, собачье дело – о чем мы разговаривали. Просто вот я ей позвонил и все, чтоб вы не пиздели, что я не могу ей позвонить – ясно?

– Ясно-ясно… Ты не кипятись, дружище – осадил Гвоздь – Мы же не поржать над тобой хотим. Молодец, что позвонил. Я вот тоже могу Памеле Андерсон позвонить, если сильно захочу, а что с того? Ты о встрече договорись, на хату ее привези, покажи результат – тогда да, тогда ты реально крут. А по телефону поговорить – это, друг, извини, для телок. Пацаны делают, а не говорят.

– Все будет, не волнуйся – твердо сказал Муха– Главное – сделать этот первый звонок, остальное само собой пойдет.

– Ну давай, ковбой, удачи – все усмехаются.

– Дам-дам, не ссыте. И мне дадут – самодовольно улыбнулся Муха и кинул истлевшую сигарету в детскую песочницу.

Все ржут как кони, и мы расходимся по классам, вроде как ничего не случилось. На самом деле – готовы жопу порвать от зависти.

На уроке скука смертная. Кучерявая литераторша со зрением в минус десять тыкается носом в книгу и старается зачитать отрывок из Пушкина. Что-то про Евгения и Парашу. Параша вскинула брови… Параша взглянула на Евгения… Её лицо залилось краской… Евгений томится, Параша вся такая неловкая… Через пять минут класс не выдерживает и начинает хихикать.

Училка с недоумением смотрит, все притихают, потом откуда-то сзади сдавленным голосом “Ну и параша…”

Класс взрывается. Смеются все. Покраснел и гогочет здоровенный Гоша. Писклявым голосом извивается Димас. Даже отличница Маша прикрыла рукой рот и тихонько хихикает.

Литераторша догоняет и перевоплощается в медузу-горгону. Толстые стекла роговых очков отблескивают праведным гневом. Кудри струятся змеями. Она начинает орать так громко, что я вижу, как трепещет звоночек внутри ее горла. Литераторша обладает уникальными голосовыми связками. Наверное, она могла бы распять Иисуса одним своим криком.

Оставшаяся часть урока проходит в том молчании, которое в книгах называют “гробовым”. Читаем отрывки по очереди. Параша теперь – просто девушка, а Евгений – ее возлюбленный. Трагичная история и все такое. Урок закачивается. Расходимся по домам.

Домашние задания, Diablo, курим во дворе.

Курим во дворе, Diablo, домашние задания.

Всех интересует, что там с Валерией. Муха молчит как партизан.

Через неделю бухаем после школы в подъезде.

– Ну что, как там твоя Лера? – не выдерживает Гвоздь – Не звонит?

– Почему не звонит? – ухмыляется Муха – Еще как звонит. Позавчера в кино ходили. Матрицу смотрели. Спецэффекты там, конечно. Нео такое творит…

– Да хуй с ним с Нео. Что там с Лерой? На хату приводил?

– Пока еще нет. Сейчас ключики у отца выманиваю. Как только – так сразу. Все будет.

– Все будет, все будет… Пиздишь больше.

– Посмотрим… – довольно улыбается Муха.

Еще через три дня встречаю его в школе. Лыбится как индюк довольный. Все ясно.

– Ну че? – спрашиваю.

– Че-че. Все ништяк. Ключи у отца взял. Встретились в центре. Погуляли по набережной, выпили пива и поехали на хату. А там все как по маслу. Ваще ахуенно.

– А гондоны?

– Че гондоны? Заранее купил, конечно. Все продумано, браза.

– И че? Как?

– Как-как. Как обычно.

– В смысле, как обычно? Ты ж до этого не фачился.

– Ну, я имею в виду охуенно. Ваще круто, короче. Лера – ништяк телка. Горячая. Опытная.

Дребезжит звонок, мы расходимся по классам. Это – событие. Еле досиживаю уроки до конца. После школы идем курить во двор. Пацаны уже знают. Муха – триумфатор. Рассказывает все в деталях. Просто слюни бегут.

– Слышь, Русь… – осторожно начинает Гвоздь – А у вас с ней теперь вообще как?

– В смысле?

– Ну, в смысле, все серьезно или ты просто покуражился?

– Я даже не знаю… – чешет репу Муха – Да нет, какой там серьезно. Она, конечно, жаркая телка, но реально старше меня. Это так, скорее покуражиться было. Я чето после лагеря понял, что пора бы уже, в общем, с кем-нибудь…. А то пятнадцать лет скоро, а все – девственник. Ну вот, целью задался – цели достиг… Как-то так.

Молчим. Курим. Всем все понятно. Немножко неудобно, но понятно.

– Ну, слушай… – неуверенно говорит Гвоздь – Раз такое дело… Может, ты и нас с Валерией познакомишь?

– В смысле? – не догоняет Муха.

– Ну, в таком смысле… Мы же друзья. Друзья, вроде как, должны делиться…

– Бля… – выдыхает дым Муха – Ну вы даете… Я даже не знаю. Она, конечно, баба веселая, но не до такой же степени.

– Не-не, да мы не настаиваем – испуганно замахал руками Гвоздь – Не гони. Ничего такого не думай. Ты просто следующий раз, когда на хату ее пригласишь – нам маякни. Мы, если что, подтянемся. Выпьем, пообщаемся. А там – как карта ляжет… Может, и взаимный интерес появится. Ну, если ты не обламываешься, конечно.

– Да я-то не обламываюсь. А вот как Лера будет себя вести – не знаю.

– Да ладно, что загадывать – говорит Гвоздь – Как будет – так будет. Ты, Муха, в общем, как договоришься следующий раз – сообщи, если не обломно.

– Сообщу-сообщу. Если договорюсь.

– Ага.

Докуриваем и идем по домам. Ужинаю, играю в Diablo и ложусь спать. Ночью снится Лера. Она ужасно похожа на Памелу Андерсон. Интересно, какого цвета у нее волосы?

Проходит неделя, все уже как-то забыли про Леру. Муха ничего не говорит, да и спрашивать как-то неудобно. Когда, мол, мы уже с твоей подругой пойдем, проветримся? И вообще, все это как-то неправильно.

Вечером гоняем в футбол в металлической сетке около школы, высыпали первые дожди. Кеды стали промокать, дешевые мячи с оптовки – стираться в два раза медленнее.

После футбола зашли попить воды к Гвоздю. Выпили две полторашки, раскинули картишки. Сначала в сику, потом в сто одно. Тут Муха и говорит:

– Парни, я тут Лере звякнул вчера.

– И? – спрашиваю.

– Ну, типа, насчет встретиться.

– И как?

– Нормально. Что-то мялась сначала, потом согласилась. Так что, в общем, завтра.

– Что, прям завтра? – не понимает Иван.

– Ну да, прям завтра. А тебе че, к дню рождения надо было подогнать?

– Дебил что ли.

– Ну и не задавай тупых вопросов тогда. Договорился на шесть вечера. Сначала погуляем недолго, выпьем чего-нибудь, а потом уже на хату.

– А нам что делать?

– Что-что делать. С кулаком общаться. Сидите там где-нибудь неподалеку. Я с ней как-нибудь аккуратно разговор про это заведу. Если нормально отреагирует, я выйду, как бы покурить на балкон и вам отмаячу.

– Ага. Ништяк – спокойно сказал Гвоздь – Так и сделаем. Мы тогда во дворе будем тереться, и ждать сигнала.

– Забились.

Доигрываем и расходимся по домам. Стаскиваю потную футболку и грязные кеды, моюсь в душе, думаю о Лере. Она по-прежнему похожа на Памелу Андерсон. Пью чай, смотрю телик и ложусь спать. Все будет завтра. Сердце колотится так, что хоть в школу не иди.

Шесть уроков пробегает как будто за шесть секунд. Все время смотрю в окно, ни о чем не могу думать.

Ближе к четырем встречаемся во дворе. Все подбили нормально лавэ. Я сказал маме, что иду на день рождения к другу. В принципе, почти не соврал.

Берем ноль пять водки, шесть бутылок пива, буханку белого хлеба с майонезом и Колокольчик. На троих самый раз. Будет с чем подождать Муху. Все какие-то серьезные и молчаливые, особенно Иван. Быстро распиваем водяру и кружим по району.

До боли знакомые двенарики и пятнарики удивленно смотрят на нас. Голова начинает расплываться. Встречаем знакомых чуваков, они тоже хотят выпить. Отдаем бутылку пива в обмен на полпачки “Русского Стиля”, с трудом отмазываемся от совместной попойки и заруливаем в соседний с Мухиным подъезд. Времени почти полшестого. Надо подождать еще полчаса. Курим.

– А вы гондоны взяли? – вдруг спрашивает Гвоздь.

Мы с Вано переглядываемся. Все понятно.

– А если ниче не выгорит? Может, там как-нибудь на месте успеем сгонять?

– Вы че, придурки? – ржет Гвоздь – Как НА МЕСТЕ? Она лежит, вся готовая, а ты – ей “секундочку, милая, ща в аптеку сгоняю и скоро буду”.

– Пойдем тогда в аптеку – угрюмо говорит Иван – Только у меня денег вообще не осталось.

– У меня тоже – говорю.

– Насобираем что-нибудь – говорит Гвоздь – Все лучше, чем с пустыми руками.

Насобирали тридцать рублей. Идем в аптеку, как раз за моим домом. Опасливо заходим внутрь. Тетка за прилавком недоверчиво косится в нашу сторону.

– Что брать будем? Эти слишком дорогие – тычет Иван пальцем в разноцветные Contex – Может, Гусарские возьмем? Поддержим отечественного производителя!

– Давай Гусарские – говорит Гвоздь – Сколько они там стоят?

– Тридцать три рубля.

– Блядь! – пересчитывает деньги Гвоздь – У нас тут ровно тридцать. Трех рублей не хватает. Вот же мы дебилы, а! Не могли раньше подумать.

– Да ладно, у Мухи там стопудово лишние останутся. Смотри, они тут меньше чем по три в пачке не продаются. Стрельнем, если что.

– Не катит. А если не останутся? Развернемся и домой пойдем? На прощание ручкой помахав? Давай, короче, самые простые возьмем, вот эти.

Гвоздь показывает на гондоны по два рубля тридцать копеек. Простые, русские, одиночные гондоны в бесцветной пачке с надписью “Презервативы”. Жесть. Чешем репы.

– Они же стремные, пиздец. А вдруг порвутся? – говорит Иван – Тогда что делать?

– А ты, Ваня, аккуратнее – говорит Гвоздь – Сильно свой мотор не разгоняй и не порвутся.

– Что еще делать? – говорю – Выбора у нас нет. Либо эти, либо вообще ничего.

– Добрый день, можно нам пять презервативов по два тридцать? – засовывает Гвоздь свою кудрявую голову в окошко.

Пожилая продавщица в грозящем разъехаться по швам синем халате возмущенно фыркает, смеряет нас презрительным взглядом, но достает с полочки пять гондонов. Гвоздь, ничуть не смущаясь, засовывает их в карман, отдает две десятки, берет сдачу, и мы выходим на улицу.

Время почти семь. Муха уже должен был нагуляться и двигаться в сторону хаты. Пора караулить его на улице. Идем в наш подъезд, распиваем последнее пиво. Курим.

– Что, не ссыкотно? – спрашивает Гвоздь.

– А хули тут ссать-то? – говорю – Ща все заебись будет. Я в Муху верю, он пиздеть – мастер.

– А если делиться не захочет? – говорит Иван.

– Захочет – захочет, куда он денется – сплевывает Гвоздь на пол – Он уже согласился. Назад дороги нет.

– Ага.

Закуриваем еще по одной и молчим.

– Пойдем, может, на лавочке посидим? Там как раз балкон видно – предлагает Иван.

Выходим из подъезда. Темнеет. Солнце уже заходит за тучи. Чуть дует прохладный ветерок, но мне не холодно, хоть и в тонкой кофте. Наваристый ерш из водяры и пива уже бурлит в крови. Вокруг пинают резиновый мяч малыши, в конце двора знакомые чуваки играют в квадраты, толкают коляски молодые мамаши. А мы тут сидим на взводе и ждем Муху. А он, сука, все не выглядывает. И вообще непонятно, они уже пришли в хату или нет. Может, он нас все-таки кинул? Или у нее сегодня не получилось? Вот хуйня.

– Слышь, может они еще гуляют? – с надеждой спрашивает Иван.

– Я ниебу, может и гуляют – говорит Гвоздь – А, может, он там наверху уже шороху наводит. Короче, ждем еще полчаса и уходим. Сегодня вроде за теплицей чью-то днюху отмечают, если что – туда можно макануть.

Я сосредоточенно смотрю вверх, на седьмой этаж. Туда, где балкон, покрытый синим строительным материалом и какими-то досками. Снизу виден кусок старой лыжи, торчащей из-под брезента. Этой лыже, наверное, уже лет двадцать. Вряд ли Муха на ней катался, скорее всего – родаки. Закуриваю и отвлекаюсь на пару секунд от балкона.

Вдруг Ваня вскакивает и тычет пальцем вверх. Сверху высовывается знакомая голова. Муха улыбается во все лицо, делает подгребающие движения руками и выдыхает дым. Значит – можно заходить.

– Ну че, пойдем?! – вскакивает со скамьи Гвоздь – Ай да Муха, ай да сукин сын!

– Ща-ща пойдем. Не торопись. Дай докурю – отвечаю.

В голове нехило шумит, мелкой дрожью подергиваются руки. Резко начинает хотеться срать. Это от сигареты или от волнения?

Заходим в подъезд, вызываем лифт. Всегда нажимаю на кнопку вызова внешней стороной согнутого пальца – на случай, если кто-то туда уже плюнул. Все равно неприятно, но хоть подушечки пальцев чистые. Едем на седьмой этаж. Пиво нежно урчит в животе.

Дверь лифта открывается медленно. Напротив стоит Муха. Улыбка – как у Чеширского Кота.

– Ну че? Где Валерия? – шепчет Гвоздь.

– Все заебок – довольно отвечает Муха – Там сидит. Гостей ждет. Мы пока гуляли, выпили пузырь вина на двоих и пивом шлифанули. Она вообще уже хорошая. Я такой говорю “Не хочешь с моими друзьями познакомиться?” А она, такая “Да с удовольствием, давай зови их сюда, пусть только выпить принесут”. Вы же не с пустыми руками?

Молча переглядываемся. Почему-то чувствую себя виноватым.

– Мы уже все что было – употребили, короче – говорит Иван – Так что получается – с пустыми. И что теперь – домой идти? Лаве по нулям у всех.

– Блядь, ну вы и тупые. Ладно, заходите – сдается Муха – Я там еще батину заначку нашел – можно будет аккуратно полпузыря выпить, и потом воды долить. Я так уже делал.

Гуськом проталкиваемся в квартиру. Краем глаза отмечаю странные цифры на счетчике электричества – ПЖ 577. Думаю, к чему это?

Хата – двухкомнатая, тесная. В коридоре навалены зимние куртки, картонные коробки, старые детские игрушки и еще куча всякого хлама. Муха сигналит, что можно не разуваться. Отлично, ненавижу ходить в носках по грязному полу. Заходим в зал.

Валерия сидит на диване, закинув ногу на ногу, и пьет вино из пластикового стаканчика. Улыбается нам. Выглядит очень даже ничего, учитывая, что ей двадцать два. Она рыжая и вообще не очень похожа на Памелу Андерсон, скорее – на Калинину Арину из параллельного класса. Те же тертые джинсы и вишневая кофточка в облипку.

– Привет, мальчики… – улыбается она, отхлебывая красного пойла – Меня зовут Валерия – и подает нам ручку, как английская королева.

– Костя, Ваня, Женя… – стеснительно мычим в ответ. – Ээээ…

– Ну, давайте, присаживайтесь… – облизывает она комки красной помады на губах.

Краем глаза я замечаю какого-то старого плюшевого медведя, разодранного на части. Огромного, одноглазого. Подгребаю медведя под себя, сажусь и наливаю вина. Приятно продирает горло. Солнце уже зашло за горизонт, в квартире нет электричества, и все тона становятся сумрачно-серыми.

Все, кроме рыжей шевелюры Валерии. Гвоздь начинает пускать в ход свое дешевое обаяние. Рассказывает проверенные истории. Лера хохочет, как сумасшедшая, игриво толкает его в плечо. Муха сидит рядом, слегка приобнимая за талию и без устали наполняет ее стакан. Мы расположились напротив и буравим ее взглядами. Замечаю сколотый кусочек зуба. Чем больше мы пьем, тем красивее становится Лера. Иногда она вставляет свои замечания, но в основном говорят Гвоздь и Муха. Стараются ни на секунду не замолкнуть.

– А может, в картишки? – предлагает Иван – А?… На раздевание?

– Ну я не знаю, мальчики… – смеется она, накручивая локон рыжей шевелюры – У вас явно больше одежды, чем у меня… Так нечестно будет…

– А мы по две сразу снимать будем – предлагает Гвоздь – Так стопудняк честно получится!

– Ну, я не знаю… – мнется она.

Муха вскакивает и по-бырому приносит карты. Начинаем играть в дурака. Лера больше ни во что не умеет. Через пару конов она вынуждена снять кофточку и остаться просто в белой обтягивающей майке. Переглядываемся. Гвоздь активно мигает и делает страшные глаза.

– Мож, куранем сходим? – предлагаю пацанам.

– Пойдем-пойдем – торопится Вано – Русь, тут на балконе можно курить?

– Ага, пойдемте, сходим – с неохотой убирает руку с Лериной талии Муха – Костян, ты пойдешь?

– Вы идите, а я сейчас догоню. Последнюю партию сыграем.

Идем на балкон, коридор завален стройматериалами. Больно спотыкаюсь о какую-то шифонерину, матерюсь. Еле слышно, как Гвоздь закрывает стеклянные створки двери в зале.

Началось… – думаю.

Курим. Хорошо, что не надо снимать обувь – балкон очень грязный. Огромные склянки и засохшие пятилитровые бутылки укрыты кусками серой ткани. Изгибаясь, встаю рядом с лыжами.

– Твои лыжи, Русь? – спрашиваю.

– Неа, родаков. Старые, советские еще.

– Понятно. Так и думал.

Молчим. Курим. Дует прохладный ветер. Из окна видно двор, старый колодец, крышку канализационного люка, стройные ряды гаражей. За гаражами проложены трубы, обмотанные колючей стекловатой. Говорят, что если прикоснуться к стекловате, а потом к лицу, то в глаза могут попасть микроскопические кусочки стекла и все. Постепенно ослепнешь. Не очень верится в такие байки, но стекловата все-таки неприятная штуковина.

Еще дальше – болото, дамбы и мутный Иртыш. Но Иртыша не видно, я просто знаю, что он там.

Снизу доносится лай собак. Они обступили маленького мальчика и рычат. Он плачет.

Я громко свищу, прижав нижнюю губу к зубам.

– А ну пошли вон! – ору и плюю вниз. Не слышат, еще бы седьмой этаж. Подбегает какая-то храбрая мамаша, разгоняет собак. Пацаны ржут.

– Нормально ты их напугал. Герой – говорит Иван.

– Еще бы – отвечаю.

– Что, как думаешь, долго они там будут? – спрашиваю у Мухи.

– Не знаю… – неопределенно кивает он – Минут двадцать, наверное. А что там дольше делать? Я прошлый раз за пять минут управился. Основное время – чтобы уговорить. Само дело быстро делается.

– Понятно…

Затихаем. Прислушиваемся. Изредка доносятся всхлипы женского смеха и приглушенный бас Гвоздя.

– Вань, сгоняй на кухню, налей-ка там водяры, она в нижнем шкафу – говорит Муха.

– Не хочу, сам сгоняй. Твоя же хата.

– Ну че ты, как овца – то?

– Я сказал тебе – не хочу. Значит – не хочу. Хули ты меня, как телку, уговариваешь?

– Давай я схожу – говорю.

– Давай, там короче в нижнем ящике кухни, справа от умывальника стоит. Литровая бутылка. Пять озер или как-то так. Она откручена уже, налей нам по ватерлинии – протягивает Муха стаканчик. – Вань, ты будешь?

– Куда я денусь? – протягивает Ваня свой стаканчик.

Выхожу на кухню, напрягаю уши. Тишина. Вообще ничего не слышно. Стараясь не шуметь, роюсь в ящике. Так, вот она. Тяжелая. Аккуратно наполняю три стаканчика, ровно по ватерлинии. Раз вино уже кончилось – то и водка ништяк. Тем более, с нее начинали. Круговорот водки в природе. В холодильнике нахожу остатки апельсинового сока, развожу с водой, получается неплохой запивон. Возвращаюсь на балкон.

– Вот ваша водка – раздаю стаканчики, как Дед Мороз подарки.

– Спасибо дружище – говорит Муха. Иван сопит и улыбается. Достаем еще по сигарете.

– Блядь, скоро они там или нет! У меня уже дымится – говорит Иван.

– А с хуя ли ты решил, что ты следующий? – говорю.

– А кто следующий?

– Давайте я – предлагает Муха.

– Нет, ты уже был. Надо кому-то из нас успеть – возражает Иван.

– Давайте, короче, на ван-ту-фри, чтобы честно было? – предлагаю.

– Давайте, только до трех побед.

– Это как? Нас же трое.

– Ну, кто три раза выграет – первый. Оставшиеся – между собой до трех побед играют.

Скидываемся на ван-ту-фри. Я все время показываю ножницы или колодец. Почему-то не люблю бумагу, она какая-то ненадежная. Пацаны, видимо, разгадывают это, подстраиваются и попеременно кидают то бумагу, то колодец. В упорной борьбе выигрывает Муха. За ним – Иван. Я иду последний.

– Блядь! – нервничаю – И сколько мне тут вас ждать?! Вы, может, там по часу будете вола ебать, у меня тут сигарет не хватит ждать. Шесть штук уже осталось.

– Не ссы, мы постараемся быстро – ржут они. – Ты тут пока в туалет сходи. Настройся, подрочи – ржут еще больше.

Вот уебки. Ненавижу, когда так получается. Идти последним всегда херово. Тем более в такой-то ситуации.

В коридоре возникает какое-то движение. Разворачиваем головы – из-за угла появляется Гвоздь, по пояс голый. Худющий, взъерошенный, довольный. Лыбится, засунул одну руку в штаны.

– Ну че?

– Че-че… Заеби-и-ись… Валерия – божественна, парни. Базарю. Кто там следующий? Я пошел мудя сполосну.

Гвоздь скрывается в ванной, шумит вода. Муха ушел в комнату. Наливаем себе еще по стопке, и одну – Гвоздю. Он выходит из ванной, тщательно протирая яйца синим махровым полотенцем. Все мудя у него покрыты густым ворохом черных волос. У меня, наверное, раза в два меньше и не такие черные. Хлопаем водки. Выходим на балкон, курим.

– Да, парни, это что-то… – заводит Гвоздь – Она реально горячая, Муха ни разу не пиздел. Как он вообще ее в лагере подцепил? Вожатая, блядь… Детишек уму-разуму учит. Такое мне выдавала.

Гвоздь в красках расписывает что там и как. Стараюсь не слушать, голова уже неслабо кружится от водки. Подташнивает, хлеб с майонезом уже просятся наружу. Надо было у родаков больше денег попросить или из дома колбасы прихватить. День рождения друга…

Муха забегает на пять секунд на кухню, наливает две стопки водки, показывает большой палец и убегает в комнату. Время тянется медленно. Голова кружится все сильнее, глаза уже слезятся от сигаретного дыма.

– Слышь, может, подготовимся? – толкает меня в бок Иван.

– В смысле? – не понимаю я.

– Ну, в смысле, разогреемся. Чтоб сходу стоял короче.

– Че, прям здесь что ли?

– А где еще?

– Иди в туалет и разогрейся.

– Да как-то одному неохота.

– Ну вы и дебилы… – ржет Гвоздь – Идите, вон, в комнату разогрейтесь, при мне тут не надо хуями размахивать.

Иван уходит в комнату, я секунду думаю и иду за ним. За стенкой слышно ритмичное поскрипывание дивана. Муха работает как паровоз. Мы садимся по разным углам комнаты, достаем и начинаем работать руками. Друг на друга не смотрим.

Я закрываю глаза и пытаюсь представить Леру. Вместо нее в кадр упорно лезет то Памела Андерсон, то Вика из десятого. Иван громко пыхтит. Мешает, сука. Я настраиваюсь на Памелу, стараясь не слышать Ваню и то, что происходит в соседней комнате.

Памела-проказница делает всякое, от чего у меня стоит как каменный. Я увлекаюсь и не выдерживаю. Малофья брызгает на пол белой слюной. Блядь! Муха убьет за такое. Стараясь не мешать Ване, левой рукой нахожу какого-то пыльного зайчика из советской коллекции игрушек и размазываю густые пятна по линолеуму. Пятна отчего-то не торопятся исчезать. Я отчаянно растираю их, Ваня не обращает внимание. Наяривает себе, как на гармошке.

Еле успеваю избавиться от пятен, как в комнату заходит Муха.

– Ну че, я закончил. Давайте следующий быстрее. Она там уже нервничать начинает. Говорит, что домой хочет. Надо быстрее, пока она не снялась.

Иван с трудом заталкивает свое оружие в штаны и уходит, неловко передвигая ногами, как утка. Меня сильно тошнит. Все трусы мокрые. Стараюсь спрятать советского зайчика среди другого барахла. Он прилично испачкался. Слава богу, Муха ничего не замечает. Идем на балкон. По дороге захожу в ванную, ссу и тщательно подмываюсь. Скоро моя очередь.

Выкуриваем по две сигареты. Осталось еще две. Пока нас не было, Гвоздь насинячился в одну каску и уснул прямо на кухонном столе, обняв голову руками. Литровая бутылка “Пять озер” победоносно возвышается около раковины. Осталось меньше половины. Просто развести водой уже будет палево.

В голове у меня туман. Шатаюсь. Муха выглядит уставшим. Я сажусь на табуретку рядом с Гвоздем, опираюсь на стенку и закрываю глаза. Начинаются вертолеты. Тошнит жестко. Бегу в ванную, становлюсь на колени, засовываю два пальца глубоко в горло и долго блюю. Голова трещит, глотка болит, в ванной начинает нешуточно вонять. Засовываю голову под ледяную воду. Вроде получше. В дверь начинает ломиться Иван.

– Открывай давай! – шипит он – Пропустишь свою очередь, ща Гвоздь очухается и еще раз пойдет.

Открываю дверь, забегает Ваня, правой рукой зажимая спадающий гондон. Торопливо стягивает его, включает кран и набирает полную резинку воды. Гондон становится похож на небольшую водяную ракету.

– Т-ты это нахуя делаешь? – еле ворочу языком.

– Как, нахуя? – удивляется он – Чтобы проверить. А вдруг он порвался или дырявый был? Вот, видишь – завязывает он ракету узелком и сжимает – Вода не вытекает – значит все заебись. Вся сперма осталась внутри.

– Вижу, вижу… Ты че так быстро? Я думал, ты дольше будешь…

– А чего там тянуть? Сунул-вынул, поработал тазом – вот и все дела. Проще, чем на физре. Ты вообще собираешься идти? А то я могу еще раз сходить.

– Собираюсь – собираюсь…

Вываливаюсь из ванной, с трудом сохраняя равновесие. Боковым зрением вижу Гвоздя с Мухой. Они нашли какую-то хавку, разогревают воду в кастрюле. Пельмени, наверное. Жрать хочется.

Иду в дальнюю комнату как во сне. Коридор то сужается, то расширяется. Меня шатает, стены стараются ударить в плечо. Уворачиваюсь от одной, но другая больно атакует справа. Шершавые доски на полу норовят укусить за ногу.

Захожу в комнату, чуть не разбив стеклянные створки. Нещадно кружится голова. За окном уже потемнело, и Муха включил в комнате свет. Вместо люстры с потолка раскачивается обычная лампочка, наполняя комнату ярким желтым светом, бьющим прямо в глаза. Лера лежит на полу в одних трусах и стеснительно прикрывается лифчиком. Трусы у нее белые, простые, но загорелые ноги выглядят лучше всего, что я когда-либо видел. Загар, видно, с лета еще не сошел. Я вот уже белый как поганка.

– Привет – улыбается она – Ну ты уже что-то совсем хороший.

– Да, от водки этой дало – стараюсь говорить бодрее. – Может, паленая была. Но это так, временный эффект, вообще водка – классная.