Текст книги "Первая научная история войны 1812 года"

Автор книги: Евгений Понасенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Итак, князь Владимир принял православие из Византии… Формат данного краткого обзора диктует нам лаконичный стиль. Для описания весьма показательной истории – трагедии той страны, которую Владимир и его последователи выбрали в качестве базисной цивилизационной модели для развития своих княжеств, я предлагаю обратиться к яркой статье одного из самых интересных аналитиков нашего времени, чей принципиально научный подход к самым разным областям знаний не может не вызывать уважения: к очерку кандидата филологических наук Ю.Л. Латыниной (1966 г. р.) о Византии. В нем суммируется данные многих академических исследований. Вот некоторые выдержки из него:

«(…) Бесплодность Византии

Что в этом государстве самое поразительное? То, что, имея непрерывную историческую преемственность от греков и римлян, разговаривая на том же языке, на котором писали Платон и Аристотель, пользуясь великолепным наследием римского права, являясь прямым продолжением Римской империи, – оно не создало, по большому счету, ни-че-го.

Европа имела оправдание: в VI–VII веках она погрузилась в самое дикое варварство, но причиной этого были варварские завоевания. Империя ромеев им не подвергалась. Она была преемницей двух самых великих цивилизаций античности, но если Эратосфен знал, что Земля – шар, и знал диаметр этого шара, то на карте Косьмы Индикоплова Земля изображена в качестве прямоугольника с раем вверху.

Мы до сих пор читаем «Речные заводи», написанные в Китае в XIV веке. Мы до сих пор читаем «Хейке-моногатари», чье действие происходит в XII веке. Мы читаем «Беовульфа» и «Песнь о Нибелунгах», Вольфрама фон Эшенбаха и Григория Турского, мы до сих пор читаем Геродота, Платона и Аристотеля, писавших на том же языке, на котором говорила империя ромеев за тысячу лет до ее оформления.

(…) Вдумайтесь: несколько сот лет просуществовала цивилизация, бывшая преемницей двух самых развитых цивилизаций античности, – и не оставила после себя ни-че-го, кроме архитектуры – книги для неграмотных, да житий святых, да бесплодных религиозных споров.

Это чудовищное падение интеллекта общества, суммы знаний, философии, человеческого достоинства произошло не в результате завоевания, мора или экологической катастрофы. Оно произошло в результате внутренних причин, список которых читается как рецепт для идеальной катастрофы: рецепт того, чего никогда и ни при каких условиях нельзя делать государству.

…Во-первых, империя ромеев так никогда и не выработала механизм легитимной смены власти.

Константин Великий казнил своих племянников – Лициниана и Криспа (уточню: Крисп был сыном Константина – прим. мое, Е.П.); затем он убил жену. Власть над империей он оставил трем своим сыновьям: Константину, Констанцию и Константу. Первым актом новых цезарей было убийство двоих своих сводных дядьев вместе с их тремя сыновьями. Затем убили обоих зятьев Константина. Затем один из братьев, Констант, убил другого, Константина, затем Константа убил узурпатор Магненций…

…Император Юстин, преемник Юстиниана, был сумасшедший. Его жена Софья убедила его назначить своим преемником любовника Софьи Тиберия. Едва став императором, Тиберий упрятал Софью за решетку. Своим преемником Тиберий назначил Маврикия, женив его на своей дочери. Императора Маврикия казнил Фока, казнив перед тем на его глазах его четверых сыновей; заодно казнили всех, кого можно было считать верными императору. Фоку казнил Ираклий; после его смерти вдова Ираклия, его племянница Мартина, первым делом отправила на тот свет старшего сына Ираклия, намереваясь обеспечить престол своему сыну Ираклиону (и это духовность? – прим. мое, Е.П.). Не помогло: Мартине отрезали язык, Ираклиону – нос (вспоминаем постоянные непрерывные кровавые истории периода так называемой «смуты» и весь восемнадцатый век, а затем убийство Павла I, вероятное отравление Александра I, убийство Александра II, расстрел семьи Николая II – прим. мое, Е.П.).

Нового императора, Константа, угрохали мыльницей в Сиракузах (термин Ю. Латыниной «угрохали» кому-то может показаться неакадемичным, но главная задача ученых – передать суть явления, как можно более точно: поэтому данный термин еще очень интеллигентный – прим. мое, Е.П.). Его внуку, Юстиниану II, выпало бороться с арабским нашествием. Сделал он это оригинальным образом: после того как около 20 тысяч славянских солдат, раздавленных налогами империи, перешли на сторону арабов, Юстиниан приказал вырезать в Вифинии все остальное славянское население.

(…) Людям, поверхностно знающим историю, может показаться, что подобная кровавая чехарда в Средневековье была свойственна любым странам. Отнюдь. Франки и норманны уже к XI веку быстро выработали на удивление четкие механизмы легитимности власти, приводившие к тому, что смещение, например, с трона английского короля было ЧП, произошедшее вследствие консенсуса знати и крайней неспособности вышеозначенного короля к правлению.

Вот простой пример: сколько английских королей, будучи несовершеннолетними, потеряли престол? Ответ: один (Эдуард V /уточню: он не был коронован, поэтому юридически не мог считаться королем – прим. мое, Е.П./). А сколько византийских несовершеннолетних императоров потеряли престол? Ответ: все. Полуисключениями можно назвать Константина Багрянородного (сохранившего жизнь и пустой титул потому, что узурпатор Роман Лакапин правил от его имени и выдал за него свою дочь) и Иоанна V Палеолога (регент которого, Иоанн Кантакузин, все-таки в конце концов вынужден был поднять мятеж и провозгласить себя соимператором).

(…) Отсутствие работоспособной бюрократии

Хроническое отсутствие легитимности работало в обе стороны. Оно позволяло любому проходимцу (вплоть до неграмотного собутыльника императора вроде Василия I) занять престол.

Такой свод правил существовал в Китае, его можно выразить двумя словами: система экзаменов. Меритократическая система, при которой чиновники знали, в чем состоит их долг.

(…) Англия тоже создала подобную систему, ее можно выразить в двух словах: честь аристократа. Плантагенеты правили Англией в сложном симбиозе с военной аристократией и парламентом, и феодальная Европа подарила современному миру одно из его главных наследий: понятие чести человека, его внутреннего достоинства (честь эта первоначально была честью аристократа), отличное от его должности, состояния и степени милости к нему правителя.

Империя ромеев не выработала никаких правил. Ее аристократия была раболепна, спесива и ограниченна.

(…) Квазисоциализм

Несмотря на отсутствие нормального государственного аппарата, империя страдала от сильнейшей зарегулированности, истоки которой опять-таки восходили к эпохе домината и эдикту Диоклетиана «О справедливых ценах». Достаточно сказать, что производство шелка в империи было государственной монополией.

(…) Про это-то замечательное государство – со всеми его императорами, режущими друг друга, со Стилианом Заутцей, с евнухами и тиранами, с динатами, отжимающими земли у рядовых крестьян, – нам говорят, что оно было очень «духовно».

О да. Духовности было хоть ложкой жуй, если под ней подразумевать стремление императоров и черни резать еретиков, вместо того чтобы бороться с врагами, угрожающими самому существованию империи.

Накануне возникновения ислама империя чрезвычайно удачно принялась искоренять монофизитов, в результате чего при появлении арабов те массово переходили на их сторону. В 850-х императрица Феодора развязала преследование павликиан: 100 тысяч человек убили, остальные перешли на сторону халифата.

(…) «Духовность» была призвана заменить вакуум, возникающий в связи с хронической нелегитимностью власти и хронической недееспосбностью госаппарата.

(…) Духовные византийцы умудрились забыть, что Земля – это шар, зато в 1182 году обезумевшая толпа, в очередном приступе взыскующая духовности, вырезала в Константинополе всех латинян: младенцев, крошечных девочек, дряхлых стариков.

(…) Империя ромеев – исчезла.

(…) Античной Греции нет уже две тысячи лет, но мы до сих пор, изобретая проводную связь на расстоянии, называем ее «теле-фон», изобретая аппараты тяжелее воздуха, сочиняем «аэро-дром». Мы помним мифы про Персея и Геракла, мы помним истории Гая Юлия Цезаря и Калигулы, не надо быть англичанином, чтобы помнить о Вильгельме Завоевателе, и американцем, чтобы знать о Джордже Вашингтоне.

(…) Империя ромеев рухнула с концами – и в Лету. Уникальный пример деградации некогда свободной и процветающей цивилизации, не оставившей после себя ничего».⁸

Продолжаем. В Северо-Восточной Руси с середины XII века усиливается Владимиро-Суздальское княжество: его князья вели борьбу за Киев и Новгород, но сами всегда оставались во Владимире (другими значительными княжествами были Черниговское, Галицко-Волынское, Смоленское). Было еще Литовское княжество (которое некоторые исследователи называют «литовско-русским государством» или даже просто «Русским государством» – но это отдельный разговор). В 1237–1240 гг. большинство так называемых «древнерусских» земель подверглись разрушительному нашествию войск Золотой Орды под руководством внука Чингисхана Бату (Бат хана – в русской традиции Батыя).

Как писал в эпоху недалекую от войны 1812 года А. де Кюстин (1790–1857): «После нашествия монголов славяне, до того один из свободнейших народов мира, попали в рабство сначала к завоевателям, а затем к своим собственным князьям. Тогда рабство сделалось не только реальностью, но и основополагающим законом общества» (важный контекст цитаты – см. в главе «Документы»). Не без оснований русский историк Л.Э. Шишко (1852–1910) полагал, что «Царская власть досталась московским князьям по наследству от татарского хана».⁹

Но ордынцы не могли бы долго властвовать, если бы им в этом не помогали некоторые алчные и эгоистичные русские князья, которые были не против жить фактически в улусе Золотой Орды. Один из ярких примеров – Александр Ярославич (1221–1263), прозванный «Невским». В 1247 году он специально ездил на низкий поклон к Батыю и заверил, что он будет ему выгоден. Но согласно завещанию Ярослава владимирским князем должен был стать его брат Андрей (? – 1264). В итоге усилиями главного врага Руси Александр получил Киев и «Всю Русскую землю» (а Андрей бежал к шведам). Этот князь-Иуда стал сборщиком дани и наместником, давящим в крови все попытки освободиться от иноземного господства. Характерно: именно его изображение сегодня украшает вход в государственный музей войны 1812 года в Москве. Это безусловный исторический позор и надругательство над знаниями, которые предоставляет нам наука. Также Александр известен нападениями на шведские торговые транспорты: эти вылазки спустя несколько десятилетий будут раздуты в его церковных «житиях» до героических масштабов. Все подобные негативные действия «Невского» еще больше отдалили Русь от цивилизации Европы.¹⁰

Продолжаем путешествие по годам и векам. С начала четырнадцатого века среди древнерусских княжеств постепенно формируется и усиливается новый центр – Московское княжество. Со временем князья этого образования сумели победить в схватке за владимирское великое княжение, ярлык на которое давали ханы Золотой Орды. Владимирский великий князь выступал сборщиком дани и верховным правителем в пределах Северо-Восточной Руси.

История Московского княжества, затем ставшего называться Русским государством, подменила собой историю целых стран! Показательна агрессия, захват и репрессии Московских князей в отношении, например, Новгородской республики. Я напомню о том, что Господин Великий Новгород (Новгородская республика) – большое по территории и значению средневековое государство, существовавшее в период с 1136 по 1478 год, а отнюдь не мелкое княжество, которое легко стало органичной частью «собирающей русские земли» Москвы. Московские князья были подлинными агрессорами – и их победа означала победу отстающего в развитии образования, унаследовавшего самые негативные черты экспансивного ордынского улуса.

В период наивысшего расцвета кроме самой Новгородской земли республика (только представьте себе: «республика» на территории, которая потом стала частью суровой империи Третьего отделения, каторги и ссылок в Сибирь!) включала также территории от Балтийского моря на западе – до Уральских гор на востоке и от Белого моря на севере – до верховьев Волги и Западной Двины на юге. Существенный момент: основным экономическим фактором была не земля, а капитал. Это в значительной степени обусловило особую социальную структуру общества и необычную для средневековой Руси форму государственного правления. Новгород вел широкую торговлю с Европой – прежде всего, с ганзейскими городами. Развивалась письменность, в которой исследователи отмечают множество светских сюжетов. Новгород был вечевой республикой с выборными властями, посадником и тысяцким. Новгородская правящая верхушка стремилась воспрепятствовать собиранию дани Москвою и искала поддержку у Литвы.

В 1470 году новгородцы запросили епископа у киевского митрополита (Киев в ту эпоху принадлежал Великому княжеству Литовскому – кстати, позднее воссозданному в 1812 году Наполеоном!). Тогда московский князь Иван III (1440–1505) обвинил новгородцев в предательстве (но это был лишь примитивный предлог для агрессии) и в 1471 году объявил поход на Новгород. После продолжительной борьбы в 1478 году Новгород был присоединен к Московскому княжеству. Город сдался Великому князю Московскому, который сурово навязал ему отказ от вечевой формы управления и ликвидацию должности посадника. Начались репрессии: новгородские бояре были частью казнены, частью вывезены в другие области как рядовые «служилые люди»; на новгородских же землях были помещены «служилые люди» из центральных областей Московского княжества. Вечевой колокол вывезли. В 1494 году Иван III положил конец и новгородско-ганзейским отношениям: по его указу немецкая контора в Великом Новгороде была закрыта, а ганзейские купцы и их товары были незаконно арестованы и отосланы в Москву. Можем ли мы подобное назвать «воссоединением»? Хороший ли это базис для будущего «патриотизма» во время «отечественных» войн? Помимо прочего, стоит заметить, что выжившая и окрепшая Новгородская республика вряд ли стала бы основным двигателем коалиций против будущей Французской республики.

Сегодня ученые имеют все основания заявлять, что без агрессии Московского княжества история русских земель могла бы пойти совсем по другому – более позитивному сценарию.¹¹

Я напомню и подчеркну: все эти дикие расправы происходили в отношении русского княжества, где жили мирные русские православные люди – а отнюдь не «басурмане-иноверцы» или выдуманные пропагандой «агрессоры». Повторяю, уважаемый читатель, необходимо физически представить самые жестокие убийства и расправы над единоверцами и соплеменниками (хотя чего далеко ходить – сталинские репрессии были совсем недавно…). Ничего подобного Великая армия Наполеона в 1812 году не учиняла, мирных людей не трогала (даже в ответ на нападения в спину на своих безоружных солдат) – наоборот, спасала из огня, подожженной Ростопчиным Москвы, кормила оставленных детей-сирот (а ведь из местных кто-то бросил…) и т. д.

Начиная с решившего принять царский титул Ивана III, в Московии активно начинают пропагандировать ни на чем реальном не основанную концепцию «Третьего Рима», которая постепенно вырастает в опасную авантюру имперского тона и мессианской демагогии. С каждым десятилетием и веком экспансия Московии, России, Российской империи все нарастает. Бешеное экстенсивное развитие в ущерб интенсивному – главный бич сменяющихся государств. Он диктует авторитарный способ управления, который все равно совершенно не может контролировать такую масштабную территорию: и в итоге происходит то, что называется простым русским словом тюркской этимологии – «бардак».

Процесс вступил в активную фазу при Иване III, продолжился особенно при Иване Грозном, потом в семнадцатом веке (в т. ч. вместе с расширением за счет Украины), затем Петр I самовольно объявляет себя императором, и начинается экспансия и необоснованное вмешательство неразвитого провинциального государства в европейские дела. Масштабные и кровавые авантюры Екатерины II (в том числе, направленные на осуществление ее «Греческого проекта»), постоянные агрессивные захватнические войны ее внука Александра I – а затем кризис и, наконец, крах непомерно раздутой империи. Но после краха происходит попытка воссоздать империю еще более преступными методами (и опять-таки преступными в отношении, прежде всего, собственного народа) при Сталине – и новый крах! Любопытно, что еще в 1796 году французский агент в Петербурге Гюттен полагал, что «деспотическая империя» (Россия) «обрушится под собственной тяжестью».¹²

Таким образом, Русское государство в древности сложилось путем хищнического захвата окружающих территорий: как более прогрессивных, так и (много позже) находящихся фактически на полупервобытной стадии родоплеменного развития (некоторые азиатские и горские регионы). Для кого-то из временно, но надолго покоренных подобное стало благом (но непрошенным и этно-культурно чуждым) – для кого-то ужасом и регрессом (на Западе).

Много позднее, при Екатерине II (урожденная София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, Sophie Auguste Friederike von Anhalt-Zerbst-Dornburg: 1729–1796), ее соплеменники – немецкие придворные историки Герард Фридрих Миллер (1705–1783), Август Людвиг Шлецер (1735–1809) – задним числом выдумали, сочинили, я бы сказал, пьесу «история России» (можно еще вспомнить их предшественника – Готлиба Зигфрида Байера: 1694–1738).¹³ В упомянутой «пьесе» авторы ненаучно объединили совершенно различные и в исторической реальности боровшиеся друг с другом явления, разные государства – и встроили их в концепцию, удобную для имперской пропаганды (при этом подчеркну, что конкретный небольшой эпизод – «норманнская теория» – ими был упомянут оправданно).

Этот процесс заново оформил и дополнительно развил в духе европейского сентиментализма и в стилистике западного же неоклассицизма (и с добавлением многих французских слов в тогда еще очень бедный русский язык) современник Русской кампании Наполеона Н.М. Карамзин (1766–1826), о сочинении которого («История государства Российского») А.С. Пушкин (1799–1837) хлестко и элегантно написал:

 
В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута.
 

По большому счету вся последующая российская историография существовала в рамках этой пропагандистской «пьесы», наспех слепленной немецкими придворными и писателем-сентименталистом (происходившим из татарского рода Кара-мурзы). Вспоминается свидетельство современника эпохи наполеоновских войн П.Я. Чаадаева (1837 г.): «Пятьдесят лет назад немецкие ученые открыли наших летописцев; потом Карамзин рассказал звучным слогом дела и подвиги наших государей; в наши дни плохие писатели, неумелые антикварии и несколько неудавшихся поэтов, не владея ни ученостью немцев, ни пером знаменитого историка, самоуверенно рисуют и воскрешают времена и нравы, которых уже никто у нас не помнит и не любит: таков итог наших трудов по национальной истории».¹⁴

Да, это был, если можно так выразиться, «немецкий проект»: заказчики и главные первые исполнители были немцами по крови и языку. Но на них история «русской истории» не заканчивается: в девятнадцатом веке появляется новая идеологическая штука – русский национализм. И он тоже был «сшит» по иностранным лекалам пробужденного наполеоновскими походами немецкого национализма. Что касается эстетики, то вначале русский патриотизм и национализм изображался по трафаретам античным – прошедшим через галломанию, через наполеоновский ампир из античности, а уже потом появилась мода на готическую немецкую стилистику и поиски «братских народов». В этом контексте нашли славян с Балканского полуострова, объявили им в русских газетах, что их будут «спасать» – и дальше внешняя политика империи была, в значительной мере, подчинена этой химере. Одним из следствий ее стала отчасти и Первая мировая война, похоронившая сей «немецкий проект» (начатый еще в эпоху Ивана III).

Для перевода на язык необразованного обывателя всей этой заграничной мифологии и для оправдания «кнута» и необходимости ложиться в гроб за «братские народы» приходилось изобретать самые монструозные идеологемы. Самая известная и масштабная из них – это так называемая теория официальной народности, сочиненная современником наполеоновских походов графом Сергеем Семеновичем Уваровым (1786–1855). Эффектную, но для здравого смысла болезненную формулу «Православная Вера. Самодержавие. Народность» изобрел отнюдь не вышедший в лаптях с толстовского сенокоса мифический «Герасим Курин», а бывший секретарь посольства при дворе Наполеона (в 1809 г.), автор работ по древнегреческой литературе, добрый знакомый И.В. фон Гёте (1749–1832) и А. фон Гумбольта (1769–1859), любитель красивых молодых людей и всего европейского.¹⁵ Таким образом, для народа – кнут, а для элиты – Европа и разные древнегреческие наслаждения. Так и жили (и продолжили жить).

Естественно, параллельно с созданием пьесы об имперской истории, необходимо было вмонтировать в нее (проще говоря, своровать) историю присоединенных регионов: прежде всего, Украины и Литвы.

III

В данном экскурсе, по объективным причинам, мы не можем подробно говорить о каждом из упомянутых сюжетов, но есть один принципиально важный. Новая история России, безусловно, начинается с преобразований Петра I. Однако, вопреки привычной формулировке с критерием «водораздела» по времени, я бы означил эту историю по сословиям: так сказать, с точки зрения развития российского общества как явления. Петр поделил Россию на два общества, которые затем продолжили существовать в двух разных временах: дворянство искусственно было «послано» в «будущее», а крестьянство (и производное…) – осталось в прошлом (во всяком случае, простонародная «машина времени» двигалась с сильно меньшей скоростью). Разделение на хозяев и крепостных рабов началось давно, но теперь оно начало приобретать эстетический, цивилизационный характер! Постепенно они уже по-разному одевались, говорили физически на разных языках, дворяне перенимали мифологию великой европейской античности и идеи Просвещения, учились и жили в Европе, женились и выходили замуж за европейцев (прежде всего, за немцев). Да, еще долго все подобное было неуклюжим (что ярче прочих высмеивал А.С. Грибоедов), но тем не менее разделение стало весьма явственным. И 1812 год – показательнейший пример абсолютного разделения двух частей населения: война особенно остро вскрыла описанную выше разность.

Безусловно, историю войн и вообще исторических явлений необходимо начинать с хотя бы краткого рассказа о тех, кто стал их главным автором, кто создал инфраструктуру – ибо История создается только личностями. И поэтому, по моему убеждению, самая важная дата российской истории – это не октябрь 1917, не август 1991, не какие-то войны, а август 1689 года, когда юному Петру удалось (все держалось на волоске!) укротить заговор царевны Софьи (1657–1704). Если бы у руля власти осталась эта представительница архаики и мракобесия, то для меня совершенно очевидно, что история пошла бы по совершенно иному сценарию. Не было бы России, по крайней мере, в том виде, как мы ее знаем. Возможно, это был бы провинциальный и небольшой регион «третьего мира», без индустрии, но лишь на забаву заезжим туристам – любителям экзотики и экстрима.

Именно Петр первым запретил рабски падать перед царем на колени, запретил зимой на морозе снимать шапку, проходя мимо царева дома – и пояснил. Можно долго разглагольствовать о жестких методах Петра I в деле создания нового государства, но надо осознать одно: если бы не его срочная переделка страны (вначале верхушки элиты и армии), если бы не неотложный переход на нормы жизни Европы, России бы сегодня не существовало. Я имею в виду, что не было бы не только империи (позитивное или негативное от ее появления в мировой Истории – тема отдельного исследования), но и вообще страна вскоре распалась бы на провинциальные и недоразвитые архаичные части.

Стоит также напомнить, что при Петре I впервые появилась русская регулярная армия, но создана она была иностранцами и исключительно по европейским лекалам. Кстати, и сами слова «регулярная» «армия» – снова нерусские (как и: «униформа», «инфантерия», «кавалерия», «артиллерия», «инженер», «генерал», «фельдмаршал», «солдат», «драгун», «улан», «гусар», «кирасир», «гвардия», «дивизия», «батальон», «баталия», «флеши», «марш», «гимн», «флаг», «фронт», «реляция», «дипломатия», «контрибуция», «империя» и т. д.). У ее истоков были полки так называемого иноземного строя и «потешное войско» юного Петра Алексеевича. Во главе первых двух полков – Преображенского и Семеновского – стояли Юрий (Георгий) фон Менгден (Юрий Андреевич Фамендин) (около 1628–1703) и Иван Иванович Чамберс (John Chambers: 1650–1713), а «крестным отцом» российской гвардии стал начальник войск иностранного строя (на службе русского царя) Патрик Леопольд Гордон оф Охлухрис (Patrick Leopold Gordon of Auchleuchries): в России известен как Пётр (или Патрик) Иванович Гордон (1635–1699).

А началось само «потешное войско» с того, что капитан «Федор» Зоммер (огнестрельный мастер) построил в «потешном» селе Воробьево небольшую игрушечную крепость с пушками, стрельбой из которых «потешил» Петра Алексеевича в День его рождения. В 1684 г. в подмосковном селе Преображенское голландцем Францем Тиммерманом (Frans Timmerman: 1644–1702 (по другим данным – 1710)) был возведен «потешный» городок «Пресбург»; он же учил Петра всем необходимым наукам, и еще один голландец Карштен Брандт (Carsten Brandt: около 1630–1693) начал обучать царевича строительству и управлению кораблями.¹⁶

Как писал отечественный исследователь (кстати, происходивший из помещичьей семьи) и кадровый офицер Л.Э. Шишко, рассказывая о влиянии европейской цивилизации и Ф. Лефорта (фр. François Le Fort, нем. Franz Jakob Lefort: 1656–1699) на сознание Петра, царевич «увидел своими глазами, что иностранцы во всяком деле понимали больше русских».¹⁷

Таким образом, разного рода комические россказни об «исконности», о «превосходстве» «чудо-богатырей» (между прочим, именно этим определением в частной переписке А.В. Суворов (1730–1800) именовал генерала Бонапарта!)¹⁸ у ученого могут вызвать лишь саркастическую улыбку. Важнейший элемент цивилизации (регулярная армия) пришлось завозить из «бездуховной» Европы (а как же пресловутое «импортозамещение»?): и это произошло всего за столетие (время жизни одного долгожителя) до войны 1812 года! А почему сами не сумели? Более того: весь восемнадцатый век русская армия реформировалась и все обучение шло по европейским образцам, по немецким и французским учебникам, а непосредственно перед войной 1812 года армейские реформы прошла именно по французскому образцу, причем руководили ей, в большинстве своем, иностранные по происхождению офицеры. Именно по европейским учебникам и мемуарам набирался знаний тот же М.И. Кутузов (кстати, лечился от ран он также в Европе).

Возникает логический (для здорового мозга) вопрос: зачем идти (например, в 1799, 1805–1807, 1812–1815 гг.) воевать с теми, у кого заимствуешь все главные элементы цивилизации (эстетику, ученых, новшества техники и искусства, модель армии, все основные слова – термины науки и культуры)? Ну еще ладно бы воевать: повод для демонстрации известной биологам доминантности всегда найти можно, но вести себя неблагодарно, быть «Иванами, не помнящими родства» (забывшими родительскую европейскую цивилизацию) – это уже совсем постыдно (и, что опаснее, неэффективно). Постепенно и подданные русского императора стали развивать науку и технику, мы помним имена восхитительных по своему таланту людей, но все это произошло только после принятия цивилизационной модели из Европы.

Я нарочито перечислю ряд важных преобразований и установлений Петра I, чтобы читателю было наглядно видно, что базовые явления цивилизации появились в России всего-то за век до войны 1812 года. Итак:

– Учреждена Школа математических и навигационных наук (главные специалисты-учителя – из Европы).

– Открыты артиллерийская, инженерная и медицинская школы, а также морская академия.

– Создан русский флот.

– Созданы горные школы при Олонецких и Уральских заводах, «цифирные школы» и первая в России гимназия.

– Петр приказал устроить новые типографии, в которых за 1700–1725 было напечатано 1 312 наименований книг: подчеркну, что это в два раза больше, чем за всю предыдущую историю русского книгопечатания! В невероятно бедном и архаичном русском языке (на нем невозможно было объяснять явления современной науки и искусства) вскоре появилось несколько тысяч новых слов, заимствованных из европейских языков (к вопросу о «бездуховной» Европе)! Именно с эпохи петровской попытки перерождения России в Европу непригодный к современности русский язык обогатился важнейшими терминами, среди которых, к примеру: алгебра, акт, аренда, тариф, глобус, компас, амуниция, ассамблея, оптика, апоплексия, лак, крейсер, порт, корпус, армия, капитан, генерал, дезертир, кавалерия, контора и т. д. Сегодняшние невежественные казенные «профессиональные» патриоты даже не ведают, что эти уже ставшие привычными слова – голландские: флаг, флот, балласт, буер, ватерпас, верфь, гавань, дрейф, лавировать, лоцман, матрос, рея, руль, штурман и т. д. Вы можете себе такое представь: слова «флот» и «флаг» появились в России всего за век до защиты «исконности» и флага?! А ведь Голландия в 1812 году – это часть империи Наполеона. И за упомянутое столетие сама Франция («басурманская» и «вражеская») одарила нищий на язык «Третий Рим» важнейшими понятиями, как то: режиссер, актер, антрепренер, афиша, балет, жонглер, бюро, будуар, буржуа, деклассированный, деморализация, департамент витраж, кушетка, ботинок, вуаль, гардероб, жилет, пальто, кашне, кастрюля, махорка, бульон, винегрет, желе, мармелад, батальон, гарнизон, пистолет, эскадра и др.¹⁹ Отмечу, что взамен Западной Европе (странам формирования будущей Великой армии Наполеона) России предложить было решительно нечего. Безусловно, много десятилетий спустя очень конкретные граждане России (а не некий аморфный «народ») смогут внести свой весомый вклад в мировую науку и культуру, но это стало возможным исключительно благодаря заимствованию цивилизационной базы с Запада. И данная основанная на первоисточниках и здравом смысле монография, и даже самые преступные и примитивные пропагандистские сочинения эпохи Российской империи и СССР – все эти столь разные по смыслу и значению произведения обязаны своим существованием европейским словам, формулам, идеям и образам.