Текст книги "Тень ведьмы"
Автор книги: Евгений Нестеренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Глава 14
Ян перевернул страницу.
«…Когда в эту секту поклонников дьявола вступает новый человек, то он может узреть видение в образе лягушки, которую иные именуют жабой. Одни гнуснейшим манером целуют ее в зад, другие – в рот и тянут язык ее и слюну, заполняя ими свой собственный рот».
Тьфу ты, гадость какая, подумал Ян.
«Величиною жаба может доходить до размеров гуся, а иногда бывает она не меньше лошади или коровы. Иногда появляется там мужчина бледности необыкновенной, со взором черным и в черной же одежде. Мужчина этот настолько истощен, что нет на нем мяса, а одни лишь кости да кожа. Новичок совершает поклон этому скелету, и из его головы вылетают все мысли о боге, вся вера его пропадает совершенно».
Пропадает совершенно… Ян покачал головой.
«Затем все садятся за стол, а во главе их восседает огромных размеров черный кот, коему все кланяются, словно господину. Самые достойные допускаются его целовать. Стол накрывается блюдами, приготовленными из человеческого мяса, запивают же они его кровью».
Ян скривился.
«Когда же заканчивается сия сатанинская трапеза, начинаются отвратительнейшие оргии, невзирая ни на пол, ни на возраст, ни на родство…»
– Постигаем науку? – раздался насмешливый голос.
Ян поднял глаза – перед ним стоял Иоанн.
– Читаю вот буллу о колдовских сектах, – пояснил Ян. Иоанн посмотрел на обложку.
– Святого Аримавия сочинение… – протянул он. – Знаем. Большой был выдумщик.
Ян удивился.
– Иоанн, ты что же, не веришь словам Аримавия?
– Видишь ли…
Иоанн присел рядом, огляделся по сторонам.
– Видишь ли, Ян… Аримавий-то этот всю жизнь прожил отшельником, в пещере горной. Пишет он, конечно, ярко, я бы даже сказал – красочно, вот только насчет всех этих подробностей… Все эти жабы, черные коты… Откуда же, интересно, Аримавий мог их видеть?
– Так что же он, выдумал все это? Так, что ли?
– Я этого не говорил. – Иоанн пристально посмотрел на Яна. – Я хочу лишь сказать, что святой Аримавий немного сгустил краски. Просто, все сказанное здесь следует понимать не буквально, а в переносном смысле… Понял?
– Понял. А скажи, Иоанн, тебе приходилось когда-нибудь попадать на такие сборища?
– Не понял… – вытаращился Иоанн.
– Ну, я имею в виду – захватывать поклонников сатаны, – поправился Ян.
– А-а-а, захватывать… Приходилось, конечно.
– И как, насколько описанное в булле соответствует действительности?
Иоанн усмехнулся.
– Жаб гигантских и черных котов мне встречать не доводилось, а вот трапеза дьявольская и оргии, это почти всегда присутствует. В разном соотношении.
В библиотеку вошел Петр. – О чем беседуем?
– Да вот, про чернокнижников.
– И что же интересует нашего молодого коллегу?
– Практические вопросы, – сказал Ян. – Скажите, а задерживать поклонников сатаны на их собраниях сложно?
– В общем-то нет. Чего ж тут сложного?
– Как, а колдовство, а чары? Ведь им же демоны помогают!
– Знаешь, Ян, сборища эти как раз самые… безобидные, в сравнении с иными… штуками. Нет там никакого колдовства.
– Как, нет?
– Да вот так. Просто собираются там обыкновенные язычники и еретики, дабы бесовским утехам предаться. Обнаружить место проведения такого «банкета» не составляет особого труда. А вот какой-нибудь одиночка-чернокнижник гораздо опаснее.
– Почему ж так?
– Потому, что во-первых, выловить его намного сложнее, во-вторых, колдовство у него весьма реальное и очень опасное, а в-третьих, доказать его вину бывает непросто.
Ян недоверчиво покачал головой.
– Это после задержания-то?
– И даже после задержания, – подтвердил Петр. – Дело в том, что истинные колдуны и ведьмы почти нечувствительны к боли, потому как у них с дьяволом договор заключен. Этот договор они зашивают под кожу, и пока он там хранится, никакие пытки слугам сатаны не страшны. Последнее время мы так стали делать: обриваем задержанных, а затем хирург проверяет, есть на коже участки с зашитым договором. Если находит, то вырезает.
– Как же такое место найти?
– Просто. Нужно вонзить в кожу иглу. Если на этом месте стоит печать сатаны, то человек не чувствует боли. – И что, всегда такая печать присутствует?
– Не всегда, – сказал Иоанн. – Бывает два вида договоров с дьяволом: устный и письменный. Устный дает демонам меньше власти над человеком, но и ограничивает его колдовские возможности. А письменный позволяет колдуну или ведьме получить большое могущество, но зато и душа их при этом гибнет безвозвратно, попадая в ад.
– А устный договор можно разрушить?
– Можно. Бывали такие случаи. И даже более того: существует легенда о святом Феофиле, которому удалось расторгнуть письменный договор с дьяволом. Феофил долгие годы служил в одной церкви верой и правдой, славился своей честностью и скромностью. Но вот пришел новый епископ и лишил Феофила должности без всякой вины. Возроптал тогда Феофил и отправился к одному колдуну с просьбой вернуть ему потерянную работу. Колдун привел его в старый склеп, где происходил шабаш ведьм. Феофил увидел, что на возвышении стоит трон, а на том троне сидит сам дьявол. Тогда подошел он к дьяволу и поклонился ему, прося об одолжении. Дьявол заключил с ним договор, и вскоре Феофил получил обратно свое место. Но с тех пор пропал у него покой и не мог он справиться с угрызениями совести. Он пал на колени и сорок дней и ночей молил пресвятую деву о прощении. И свершилось чудо: Феофил уснул в церкви, а когда проснулся, то обнаружил подле себя сатанинский договор. Обливаясь слезами радости, он сжег его, а через три дня умер смертью праведника и был причислен к лику святых. Но такое бывает очень нечасто. И причина не только в том, что дьявол не хочет расставаться с душами грешников, а еще и в том, что многие колдуны и ведьмы сами не хотят покаяться в грехах и вернуться к вере божьей.
– Мы им в этом помогаем… – многозначительно добавил Иоанн. – А правду говорят, что если ведьму сжечь на костре, ее душа очищается? – спросил Ян с любопытством.
Петр задумался.
– Вообще-то это зависит от того, раскаивается ведьма в своих грехах, или нет. Если она покается искренно перед смертью, то Господь может и смилостивиться над ней, ну а если ведьма продолжает упорствовать, то душа ее прямиком попадает в лапы к сатане.
– Скажи, Петр, – Ян закрыл книгу, – а откуда ты черпаешь знания про сатану и других демонов? Ведь в священных книгах таких сведений нет.
– Кое-что, конечно, о враге человеческом и в священных книгах говорится… Но большей частью про дьявола и его слуг приходится узнавать из демонических книг, написанных чернокнижниками. В нашей библиотеке есть немало таких.
– Разве это не грешно? – нахмурился Ян.
– Грешно. Только ты должен знать, – строго сказал Петр, – что наше призвание как раз и состоит в том, чтобы брать на себя чужой грех. Если нам и суждено погибнуть, то во имя других.
– Чтобы побеждать врага, надо знать его оружие, – поучительно изрек Иоанн.
Ян не возражал.
Послышался звон колокола.
– Кажется, настало время обеда, – оживился Иоанн. – Идемте!
Иоанн с Петром направились к выходу. В дверях Иоанн остановился.
– Ты идешь, Ян?
– Я, пожалуй, задержусь, – решил Ян.
– Ну, как хочешь…
Клерики ушли. Ян некоторое время сидел неподвижно. Затем подошел к книжному шкафу, стоявшему чуть в стороне, словно в отчуждении. Предчувствие не обмануло его – здесь находились запрещенные, сатанинские книги.
Ян скользнул рассеянным взглядом по названиям. «Храм Зла», «Адское Пламя», «Падший Ангел», «И снова мертв», «Амон», «Тень Солнца», «Час вампира»… Одна книга почему-то привлекла его внимание. Называлась она «Забытое Имя Бога». Ян взял в руки обтянутую черной кожей книгу и раскрыл ее.
Забытое Имя Бога
Когда-то Бог был один. У него было одно Имя. И люди были одни. Все они были одинаковы, все были равны. Все любили своего Бога. Земля тоже была одна. Не было иных времен года, кроме лета, растения не переставали цвести и давать плодов. Мир был единым – не было островов и материков, не было океанов и не было гор. Не было такого множества языков, а был единый язык, одинаковый для всех.
И было одно чувство – любовь. Одно сердце. Одна душа. Одна правда. Одна смерть. Один ветер. Одна звезда. Одна Вселенная. И одна бесконечность.
У Бога был Ангел. Как-то раз пришел Ангел к Богу и сказал ему:
– Господи! Отпусти меня на землю. Я хочу ощутить, как это – быть человеком.
– Нет, – сказал ему Бог. – Я не могу отпустить тебя. Став человеком, ты перестанешь быть Ангелом. Ты забудешь Имя Бога. – Но почему, Господи? – вопрошал Ангел. – Почему я должен буду забыть твое Имя? Ведь люди не забывают его.
– У человека одна жизнь. У него одно прошлое, одно настоящее и одно будущее. Поэтому ему нечего забывать. Если ты станешь человеком, то у тебя тоже будет одно прошлое, одно настоящее и одно будущее. И в них не будет более Бога, он останется в другой жизни, жизни Ангела. Я не могу отпустить тебя.
Но Ангел был настойчив. Ему непременно хотелось узнать, каково же это ощущать себя человеком. Он снова и снова просил Бога отпустить его на землю. Бог не отпускал его. Тогда Ангел впал в скуку, затем в печаль, затем в обиду и, наконец, в гнев.
Испугался Бог. Еще шаг – и Ангел впадет во Зло. Бог этого не хотел. Он призвал Ангела к себе.
– Ты все еще хочешь спуститься на землю? – спросил Бог Ангела.
– Да, Господи, – ответил Ангел. – Таково мое желание.
– Ну что ж, – вздохнул Бог, – я не могу запретить тебе этого, иначе ты впадешь во Зло. Я отпущу тебя на землю. Но если ты станешь человеком, ты потеряешь свою власть Ангела.
– Я согласен, Господи, – поспешно отвечал Ангел.
Опечалился Бог. Ибо он знал будущее. И решил он оказать Ангелу последнюю милость.
– Ты не понимаешь… – сказал ему Бог. – Но я оставлю тебе еще одну надежду. Я дам тебе Последнюю Просьбу. Когда ты станешь человеком, ты сможешь ею воспользоваться и попросить у меня любой милости. Я исполню твою Последнюю Просьбу. Это все, что я могу тебе дать.
– Спасибо тебе, Господи! – сказал Ангел. – Я не забуду твоего Имени.
Ничего не отвечал Бог. Он превратил Ангела в человека и отправил на землю.
Сначала Ангелу понравилось на земле. Ему понравилось быть человеком. Он смог ощущать неведомые доселе чувства, смог наслаждаться неведомыми доселе радостями. Он любовался синим небом, он погружался в хрустальные воды, он вдыхал аромат цветов. Он познал, что такое Дружба, и что такое Любовь.
Но пророчество сбылось – он забыл Имя Бога.
Время шло, и Ангел неожиданно начал ощущать беспокойство. Ангел помнил, что он не просто человек. Но не помнил, кем же он был в иной жизни. Он знал только, что в той жизни он обитал на небесах, где-то там, высоко-высоко в том самом синем небе, которое теперь наблюдал снизу.
Он начал спрашивать у людей, кто обитает там, на небесах. Ему отвечали, что на небесах обитает Бог. Значит, я – Бог, решил Ангел. И возгордился он, и повелел людям почитать его и поклоняться ему. Но люди не поверили.
– Если ты Бог, – говорили ему, – то что же тогда ты делаешь на земле?
– Я спустился на землю, чтобы вы могли узреть меня, – гордо отвечал Ангел, – чтобы вы пали ниц предо мной.
– Докажи, что ты Бог! – сказали ему. – Соверши чудо!
Ангел хотел совершить чудо, чтобы доказать людям, кто же он есть на самом деле, однако он потерял всю свою силу и не мог более вершить чудес. Он задумался. Но ненадолго.
– Истинная вера не нуждается в подтверждении! – изрек он. – Все, кто в меня верит, идите за мной!
Нельзя сказать, чтобы ему никто не поверил. Нашлись такие, которые действительно поверили Ангелу и пошли вслед за ним. Но большинство людей все-таки не поверило Ангелу.
Тогда Ангел собрал своих учеников и принялся странствовать. Он посещал города и селения, разговаривал с разными людьми. И всем говорил, что он Бог. Некоторые верили, некоторые – нет. Некоторые смеялись над ним, а некоторые ругали. «Как смеешь ты называться Богом? – говорили они. – Ты даже не знаешь имени Бога!» Это смутило Ангела. Но он уже не мог остановиться. Он выдумал себе имя. «Мое имя – Назарянин, – сказал он. Вот истинное Имя Бога. Кто уверует в меня и поклонится мне, того будет царствие небесное!»
И все-таки люди оставались верными старому Богу. Лишь немногие присоединились к Назарянину. Ангел под именем Назарянина обошел множество земель. Он убеждал, он увещевал, прорицал, поучал, предостерегал и даже угрожал. И все же не смог добиться своей цели.
Возроптал Ангел. Возмутилась его душа. Взалкала божеской власти. Пробудились в нем дремавшие чувства. И вспомнил он, что есть у него Последняя Просьба…
Бог наблюдал за ним. И когда Ангел вспомнил про свою Последнюю Просьбу, обрадовался Бог. Он подумал, что Ангел опомнился и хочет вернуться обратно, на небеса. «Давай, выскажи свою последнюю просьбу, – сказал Бог. – Пожелай снова стать Ангелом, и я исполню твое желание!»
Но такова была гордыня бывшего Ангела, что не захотел он вновь становиться Ангелом. Ему показалось, что этого будет мало. Он не мог просто взять, и вернуться на небо, ему нужно было доказать людям свою правоту. Ведь я – Бог, сказал он.
– Да! Я – Бог. Вот моя Последняя Просьба: я хочу быть Богом!
Разгневался Бог и отвечал он падшему Ангелу:
– Такую Просьбу даже я не в силах выполнить!
Задумался падший Ангел. Только один был у него путь – стать Богом, но не суждено было этому пути сбыться. А отступать было некуда. Вокруг него собралась огромная толпа и люди кричали: «Ну что, Назарянин, докажи нам, что ты Бог! Докажи!» Побледнел падший Ангел. И пришла ему в голову страшная мысль.
– Хорошо! – крикнул он. – Вам нужны доказательства? Сейчас они будут! Моя Последняя Просьба такая: я хочу призвать на этих людей Зло! Пусть Зло охватит их!
Ужаснулся Бог, но не мог он уже ничего сделать. Он сам подарил Ангелу Последнюю Просьбу, и теперь должен был ее выполнить. И он напустил на людей Зло.
Обуяло людей Зло. Никто не в силах был ему противиться. Разгорелась в людских сердцах ненависть. Зашумела толпа вокруг падшего Ангела.
– Ну что, Назарянин? – закричали все. – Ты по-прежнему утверждаешь, что ты Бог?!
– Да! – гордо ответил падший Ангел.
Заревела страшно толпа и накинулась на падшего Ангела. Ибо не могли люди сдержать Зло. Они принялись бить лже-бога камнями, а когда он лишился чувств, они приковали его железом к тяжелому кресту и вбили тот крест на высокой горе.
Открыл глаза падший Ангел, обвел угасающим взглядом толпу и испустил дух. Ибо был он уже не Ангелом, а человеком, и был так же смертен, как и все остальные.
И когда схлынула волна Зла с людских сердец, то люди испугались содеянного. Чтобы искупить свою вину, они провозгласили Назарянина Богом, а учеников его возвели в ранг святых. Но при этом произошло непоправимое – люди забыли Имя Бога. Имя Истинного Бога.
Напрасно Бог пытался вразумить их. Они уже не помнили его. Тогда впал Бог в гнев и обрушил на землю гром и молнию, и ураган, и смерч, и землетрясения, и наводнения обрушил он на непокорных людей. Раскололись материки, образовались горы и океаны. Исчезло вечное лето, и вступили в силу холодная зима, унылая осень и сырая весна. Смешались страны и языки. Возникло множество злых и страшных чувств у человека, и принялся он вершить много жестоких деяний. Ибо не исчезло из его сердца Зло.
А Имя Бога так и осталось в забытьи. Бога стали называть Асмодеем. Левиафаном. Маммоном. Белиалом. Бехемотом. Вельзевулом. Дьяволом. Сатаной. Люцифером. Мефистофелем. Абаддоном. Манкубусом. Молохом. Бафометом. Евронимом. Азазелой. Саммаэлем. Валаамом. И еще тысячами других имен. Но ни одно из этих имен не является Истинным Именем Бога.
Но придет день, когда люди вспомнят наконец Забытое Имя Бога. И тогда Истинный Бог вернется к ним…
Клерики стояли перед отцом Люцером. Вчетвером.
– Вот, поступило письмо на имя его преосвященства…
– Жалоба, что ли? – скривился Иоанн.
Отец Люцер посмотрел на него с укоризной.
– Дай договорить. Поступило письмо от истинного ревнителя веры.
Отец Люцер развернул письмо.
– Так… «Ваше преосвященство! Будучи всецело предан вам, а также всему делу Святого Ордена и…» Ну, здесь понятно. Ага, вот: «…хочу донести до вашего внимания тот факт, что даже нашего сыновней любовью почитаемого града, то бишь Столицы, коснулась сия чаша мерзостей…»
– Однако, какой слог! – произнес Иоанн, закатив глаза.
– Да погоди ты! – прервал его Лука. – Читайте, отец Люцер.
– Можно, да? – язвительно протянул отец Люцер. – Ладно, читаю далее: «…сия чаша мерзостей, сатанинской ересью и чернокнижием именуемая. Как ни прискорбно осознавать, но дьявольское учение пустило корни среди некогда весьма благочестивых и примерных христиан, в нашем квартале проживающих. Поймал их в свои тенета Повелитель Лжи, желая погубить тела и души. Для этой цели каждый четверг собираются поклонники дьявольского культа в подвале одного дома на улице Кленов. Хозяин того дома – городской казначей, Яков Шалон, главный организатор и покровитель этих сборищ. Страшно описать, чем сии язычники занимаются на своих сходках! Они служат там мессы Люциферу, облачившись в черные ризы; всяк, кто там присутствует, обязан совершить также ритуал осквернения: плюнуть на святое распятие и наступить ногой на крест. В полночь же все они падают ниц и появляется сам Сатана. Он занимает почетное место и начинает вершить черную обедню, при этом издеваясь непотребно над христианской службой и предлагая для поклонения огромную красную морковь. И начинается затем сатанинский пир, сопровождаемый разнузданными оргиями, пожиранием трупов младенцев и бесовскими плясками. До самого рассвета длится сей шабаш, после чего все незаметно расходятся по домам. Они полагают, что все сойдет им с рук, поскольку они находятся под покровительством дьявола и с каждым днем становятся все более и более дерзкими. Я не удивлюсь, если завтра они выйдут на улицы и примутся осквернять святыни. Но я уверен, что вы не допустите такого попирания законов Божьих и строго покараете отступников. Пусть же обрушится на них весь гнев божеского правосудия, пусть кара Господня поразит богохульников и язычников!»
Отец Люцер отложил письмо и посмотрел на клериков.
– Кто же таков этот ревнитель веры? – спросил Иоанн.
– Подписано: «Доброжелатель», – прочитал отец Люцер.
– Вот, значит, как… Очевидно, этот доброжелатель сам в таких шабашах участие принимал, а теперь раскаяться решил.
– Может быть, ты и прав, Петр, – сказал отец Люцер. – Однако не следует забывать, что Господь завещал нам прощать. Если человек и оступился когда-то, но теперь осознал свой грех и покаялся, то мы должны проявить к нему снисхождение и милость.
– Истинно глаголете, отец Люцер! – подобострастно произнес Лука, косясь на Яна.
– Так что ж ответил его преосвященство? – спросил Петр.
– Что же он мог ответить? Разумеется, он повелел мне провести расследование и по мере надобности организовать Процесс… Сегодня какой день?
– Вторник, отец Люцер.
– Значит, послезавтра будет проводиться очередной шабаш…
– Разведать заранее? – предложил Иоанн.
– Нет, пожалуй, не стоит, – решил отец Люцер. – Можете только спугнуть их. Готовьте людей, соберите все необходимое для задержания, а на улицу Кленов отправитесь в четверг вечером, ближе к ночи. Знаете, где это?
– По-моему, это западная окраина города.
– Да, это там. Страшные трущобы, – подтвердил Петр. – Не понимаю, чего это вдруг городской казначей забрался в такую глушь.
– Теперь, кажется, понятно… – заявил молчавший до этого Ян.
– Да, повезло тебе, молодец, – хлопнул Яна по плечу Иоанн. – Сможешь теорию на практике подтвердить.
Фургон остановился. Из него вышли Иоанн и Ян.
– Смотрите, далеко не лезьте, – предупредил их Петр, высунувшись из подъехавшего в этот момент второго фургона. – Проверьте только, и сразу обратно. – Ладно-ладно! – торопливо ответил Иоанн, сделав Яну знак следовать за собой.
Они двинулись по узкой, небрежно вымощенной булыжником мостовой. Хмуро темнели силуэты неказистых домов, в окнах не горел свет. Воздух здесь был пропитан ароматами помойки, размещавшейся неподалеку, на пустыре. Вечернее небо закрывали тучи, где-то выла собака.
– Мрачноватая здесь атмосфера, – шепнул Ян.
– А, ничего особенного, – скривился Иоанн. – Типичная окраина. Свечей в домах не жгут – экономят. Живут в таких кварталах обыкновенно мелкие лавочники, ростовщики и голодранцы. Народ практичный. Ежели они и начнут поклоняться дьяволу, так не без выгоды для себя…
Дома раздвинулись, и клерики вышли на небольшую площадь. В центре площади торчал заброшенный фонтан.
– Та-а-к… – протянул Иоанн. – Вроде он.
– Вот этот, что ли?
– А ты что, видишь еще хоть один такой дом?
Действительно, дом городского казначея трудно было спутать с чьим-то другим. Он был чуть ли не вдвое выше остальных построек и примерно в три раза шире их. Колонны с резными кариатидами поддерживали его крышу и одновременно украшали фасад. Забранные витыми решетками окна были темны.
– Что будем делать? – спросил Ян, когда они подошли к массивной двери.
– Сейчас увидишь, – Иоанн огляделся по сторонам.
На улице не было ни одной живой души. Тогда Иоанн взялся за дверное кольцо и несильно, но отчетливо постучал.
Яна удивили действия Иоанна, однако он еще в Гвардии привык держать язык за зубами и не перечить старшим по званию. – Хозя-а-ева! – негромко пропел Иоанн, постучав еще раз.
За дверью послышались осторожные шаги.
– Кто там? – спросил испуганный голос.
– Божьи страннички, – ласково произнес Иоанн, – монахи мы странствующие. Подайте что-нибудь, Христа ради!
– Приходите утром, – проворчал голос.
– Как же так? – удивленно сказал Иоанн. – Неужто откажете нуждающимся?
– Завтра, завтра, говорю, приходите! Нечего по ночам шляться.
– Посмотрите, что делается, люди добрые! – злобно вскричал Иоанн. Понастроили домов в три этажа, а краюхи хлеба божьим странникам подать жалко! Истинно язычники!
– Тише, не кричите, – испуганно прошептал голос из-за двери. – Сейчас открою…
Заскрежетали засовы и двери отворились. Из дома вышел одетый в ливрею человек со свечой руке. Он пытливо взглянул на клериков и сунул руку в карман.
– Вот, возьмите, и ступайте себе, – слуга протянул Иоанну монету.
Иоанн сделал резкое движение рукой.
Зазвенела по камню монета, выпала из рук и потухла свеча. Издав глухой звук, упал на порог слуга. Развязав свой веревочный пояс, Иоанн крепко связал им слуге руки за спиной.
– Постой тут, – шепнул Иоанн Яну, – да смотри за этим типом. Если вздумает кричать – заткни его. Я скоро.
Иоанн нырнул в дом.
Слуга не шевелился. Ян наклонился к нему и нащупал пульс. Живой, сознание просто потерял. Но зачем Иоанн пошел в дом? Ведь был ясный указ – разведать обстановку и вернуться. Нет, отчаянный все-таки человек Иоанн, рисковый очень. Ян заглянул в дом. Там было темно и тихо. Яну показалось, что откуда-то из-под земли доносится тихое пение.
Иоанн бесшумно возник на пороге, чуть не столкнувшись с Яном. Внимательно осмотрелся и прикрыл двери.
– Порядок! Бери этого обормота, надо отнести его в фургон.
Ян взял слугу под мышки, Иоанн – за ноги, и они торопливо потащили его через площадь.
Петр встретил их у фургона.
– Ну, что там? А это кто?! – изумился он, указывая на бесчувственное тело слуги.
– Да так, подвернулся под руку… – уклончиво ответил Иоанн. – Давайте быстрее – там все в самом разгаре.
Петр заторопился.
– Так, Лука, бери своих людей. Марк, где твой отряд? Торопитесь, братья, торопитесь!
Из фургонов посыпались клерики.
Вскоре толпа монахов, насчитывающая до трех десятков человек, бесшумно подходила к дому казначея.
– Зажигайте факелы! – скомандовал Петр. – Лука, черный ход перекрыт?
– Все перекрыто – дом окружен, – подтвердил Лука.
– Тогда за мной!
Ян вошел в дом вслед за Петром. Иоанн указывал путь. Они спустились по небольшой лестнице, ведущей на нижний этаж, и оказались перед какой-то дверью. Теперь уже отчетливо можно было слышать пение, раздающееся из-за двери. Мелодия была знакомая – из псалма «Во славу Божию», но слов Ян разобрать не смог.
– Ну, давайте! – Петр кивнул.
К двери подошли два здоровенных монаха с небольшим бревном наперевес. Коротко разбежавшись, они так крепко ударили в дверь, что одна створка не выдержала и слетела с петель. Когда клерики ворвались внутрь, пение оборвалось.
Взору клериков открылась обширная, но с низким потолком, зала, освещенная многочисленными свечами, которые были равномерно рассредоточены по всему помещению. Зала была заполнена людьми. Часть людей сидела за большим круглым столом, часть стояла на коленях перед статуей, изображающей козлообразное существо с крыльями летучей мыши. Они были одеты в черные просторные одежды, в руках держали небольшие книги. При виде клериков в зале началась паника. Некоторые бросились к маленькой двери, ведущей, очевидно, к черному ходу. Кто-то забился под стол, кто-то упал в обморок.
Клерики принялись за дело. Они ловили людей в черных одеждах, вязали им руки веревками и выводили на улицу, где грузили в фургоны. Почти никто не сопротивлялся – все были так напуганы, что потеряли даже дар речи.
Петр подошел к одиноко стоявшему возле статуи человеку, облаченному в черную ризу с красной каймой.
– Яков Шалон? – спросил он его, поигрывая кинжалом.
– Д-д-да… – пролепетал казначей.
Петр выдернул у него из дрожащих рук книгу.
Подошел Иоанн, заглянул в книгу.
– Сатанинская библия? Ох, господин казначей, видится мне, не миновать вам костра…
– Помилуйте! – казначей упал на колени. – Не лишайте жизни!
Он понизил голос.
– Десять тысяч дукатов, – быстро проговорил он, глядя на Петра снизу вверх умоляющим взглядом.
– Что?! – грозно произнес Петр. – Что ты сказал?
– П-пятнадцать… – побледневший казначей схватил Петра за подол рясы.
Петр в бешенстве отпихнул его ногой.
– Уведите отсюда эту падаль! – рявкнул он.
Подошли два монаха, взяли казначея под руки и поволокли к выходу.
– Пощадите! – отчаянно закричал казначей. – Заберите все, заберите в пользу Святого Ордена!
Монах стукнул казначея кулаком в затылок и тот затих.
Зала опустела. Все еретики были уже схвачены и валялись связанными в фургонах. Клерики собирали разбросанные по полу сатанинские книги и прочие доказательства для Процесса.
– Ну что, увидел, что из себя представляет шабаш? – спросил Яна Иоанн, заглядывая в одну из мисок, стоявших на круглом столе.
– Да, увидел. А что это у них на столе?
Иоанн понюхал жидкость в миске.
– Похоже, бульон какой-то…
Он подтянул к себе большой чан, стоявший посередине стола. Открыл крышку. Чан тоже был заполнен варевом. Иоанн помешал варево поднятой с пола ложкой. На поверхность бульона всплыл глаз и недовольно уставился на клериков.
Ян отпрянул.
– Господи! Неужто и вправду людей варят?!
– Да нет, вряд ли. Похоже, довольствуются кошками, – Иоанн зачерпнул со дна котла и извлек небольшую кость. – Кости не человечьи. А здесь у них что?
Иоанн снял крышку с большого блюда. На блюде ровными рядами лежали обжаренные лягушачьи лапы.
– Тьфу, гадость какая! Жаб жрут! – скривился Иоанн и отбросил ложку. Денег, что ли, на нормальную еду нету? Даже хлеба на столе нет, а еще десятки тысяч дукатов сулил, казначей чертов…
– А это что такое? – Ян указал на шевелившийся и похрюкивавший завязанный мешок, который лежал возле статуи демона.
– Это? Поросенок.
– Зачем он тут? – удивился Ян.
– Ясное дело, зачем. Когда черную мессу отслужат, перерезают такому поросенку горло и пьют кровь. Бывает, что используют для этой цели и ягнят. Это у них называется «принесение невинного агнца в жертву козлищам».
Яна передернуло.
– Ты так спокойно рассуждаешь о таких вещах…
– Э-э-э, парень, – протянул Иоанн, – поработаешь ты с нами годик-другой, и не к такому привыкнешь. Человек, он к чему угодно привыкает. А на такой службе, как у нас с тобой, душа быстро черствеет. Знаешь, – продолжал Иоанн чуть тише, – я раньше даже сомневался, что это вообще люди. Ан нет – все-таки люди. Никакие там не особенные, такие же, как и мы с тобой. И вот это-то и есть самое страшное. То, что во всех нас сидит. Свой маленький дьявол. Сидит внутри и нашептывает, нашептывает… Послушай только его – и все, пропал. А не послушай, так он тебя изнутри сгложет, вытравит душу…
Ян ничего не ответил.
Ночную тишину нарушило конское ржание.
Человек поднялся с кровати, не зажигая свечи подошел к окну. Отодвинул штору и осторожно выглянул.
Возле дома городского казначея Якова Шалона стояло пять больших фургонов. Около фургонов суетились люди в монашеских рясах, освещая площадь факелами. Они выводили из дома других людей, в черных одеяниях, со связанными руками, и сажали их в фургоны. Последним вывели господина городского казначея. Точнее, не вывели, а вынесли. Два монаха тянули его под руки. Ноги казначея волочились по земле, голова безвольно висела. Монахи подтянули его к фургону и вкинули внутрь. Затем из дома вышли еще несколько монахов. Они внимательно оглядели площадь, затем закрыли входную дверь и заперли ее на ключ. Проследовали к первому фургону и скрылись в его недрах. Монах, сидевший на козлах, чмокнул, тряхнул вожжами, и вереница фургонов, сопровождаемая цокотом лошадиных копыт и стуком колес, скрылась из виду.
Человек задернул штору. Потом радостно хихикнул, потер руки и лег спать.
