Текст книги "Ложь(СИ)"

Автор книги: Евгений Немец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

За месяц работы у тебя появляются постоянные клиенты. Один парень так вообще каждый вечер отоваривается на твоей пивной точке. Его появления стабильны, как английский фунт-стерлинг. Полседьмого, и вот он тут как тут.

– Привет, – говорит он, отсчитывая жменю мелочи.

– Здорово, – отвечаешь ему. – Как всегда, две «Слобожанского»?

– Ага…

Как-то раз у этих реплик, заученных наизусть, появляется продолжение. Вместо обычного «ага», он говорит:

– Слушай, земляк, у меня сейчас денег нет. Дашь в долг? Завтра вечером отдам.

Ты размышляешь пару секунд. Вроде нормальный парень, одет прилично, не супер шмотье, конечно, но все же получше, чем у тебя. Уже месяц железно в пол седьмого тут отмечается. Почему не дать? В конце концов, пару бутылок можно и на бой списать.

– Ладно, – говоришь ему. – Две дам. Только если завтра не вернешь, лучше на глаза мне не попадайся.

– Не переживай, земляк. Завтра вечером железно.

Он забирает пиво и уходит. На следующий вечер появляется, здоровается и честно отсчитывает пригоршню монет.

– А ты переживал, – говорит он и подмигивает.

– В наше время мало честного народу, – отвечаешь ему нравоучительно. – Не знаешь, кому верить можно.

Такая вот ничем не примечательная история. Если бы не продолжение…

Куда-то везет тебя поезд метро. Вагон заполнен наполовину, все сидячие места заняты. Ты стоишь у дверей и смотришь на свое отражение в черном стекле. Потом в окне мелькают огни приближающейся станции, поезд сбавляет ход, останавливается. Двери открываются, народ перемешивается, двери закрываются, поезд дергается и катит дальше.

– Граждане пассажиры, – доносится из дальнего конца вагона. – Помогите, чем можете инвалиду… Спасибо, дай бог вам здоровья… Спасибо…

Суматошность того действа заставляет ненароком оглянуться. Ты поворачиваешь голову и чувствуешь, что тебя в эту самую секунду прибивают к полу.

В проходе между скамьями, в оборванных лохмотьях, с мешочком для мелочи на шее, с перемазанным грязью лицом и такими же руками лежит на животе твой постоянный покупатель «Слобожанского». Из глубины другой вселенной он преспокойно смотрит тебе в глаза. В этом взгляде уверенность в твоем молчании, настоятельное приглашение стать по его сторону. «Хватит сопли разводить, ты такой же, как я, разве нет?!» – вот что написано в его глазах.

Шок. Не пошевелиться, ни слова сказать. Это даже не оторопь, это последствие резкого сдвига точки обзора, когда вдруг оказывается, что данный объект представляет собой совсем не то, что ты о нем думал раньше. А что же такое ты о нем думал? Нормальная одежда, стабильность в покупке пива и уверенный взгляд – вот и все, что ты знал про того парня. Исходя из этого, нельзя было делать никаких выводов, а ты, оказывается, сделал. За что и поплатился. Ложь, она не дремлет. Даже когда ее не видно, она всегда рядом. В данную минуту имя ей – заблуждение.

Ты смотришь в лицо своего постоянного покупателя «Слобожанского» и видишь взгляд Ее Величества. Спокойный и уверенный, без тени угрызений совести. Сегодня вечером обладатель этих глаз придет к тебе снова и купит две бутылки пива. И это пугает больше всего. Это приносит почти физическое недомогание. Наверное, это та тошнота, о которой писал Сартр.

Омерзение – вот что ты чувствуешь. Словно вступил в лужу блевотины, и теперь с брезгливостью стряхиваешь ботинок, и с ужасом понимаешь, что придется таки мыть руками.

В гардеробе Ее Величества много нарядов, но сейчас ее платье самое уродливое и отталкивающее.

«Калека», волоча за собой неподвижные ноги, проползает мимо, ты отворачиваешься к черному окну. Сквозь матово-непроницаемое стекло тебе возвращается взгляд. В нем страх перед всепроницаемостью Королевы.

Сию минуту ты меняешь маршрут движения и направляешься в контору своих работодателей, чтобы тут же получить расчет и уволиться к чертовой матери. Мысль о возможной встрече с покупателем «Слобожанского» вызывает непреодолимое отвращение. Нет, черт возьми, ты с ним не по одну сторону! Там, в его вселенной, ложь чересчур уродлива, слишком противоестественна.

Ты снова бежишь, утекаешь, словно Ее Величество это столб посреди поля, от которого в самом деле можно отдалиться. А может, это становится уже привычкой? Слышишь, как Она говорит:

– Что, Немец, снова жизнь превращается в отчаянные поиски заработка?..

В ленте твоей истории компостер жизни поставил очередной прокол. Пауза отдыха от марафона, который начался еще в девять лет, окончилась – снова бежать.

19

Тебе двадцать четыре и твои друзья первоклассные лгуны и лицемеры. Чтобы добиться у них уважения, нужно врать как можно изящнее и утонченнее. Ты пользуешься популярностью.

Вы с Русланом в комнате симпатичных и глупеньких первокурсниц. Ты рассказываешь историю о проведенных каникулах у дядьки на арктической станции. Твой товарищ настоящий спец в области вранья – он тут же подхватывает незавершенную фразу и с легкостью ее продолжает. Это называется импровизация на заданную тему.

Милые первокурсницы верят твоей болтовне. Они верят вам обоим. Им нужна романтика, и вы говорите про месяц, проведенный на сырой рыбе. Им нужна романтика и вы рассказываете о пятидесятиградусных морозах, и ветрах со скоростью сорок метров в секунду. Они даже не знают, много это или мало – сорок метров в секунду. Не знаете этого и вы. Но девочкам нужна эта чушь, и вы разливаете дешевое вино и продолжаете говорить. О полярной станции и бескрайней снежной пустыне, настолько чистой и белой, что выжигает глаза. О грядах скал-торосов, похожих на зубы гигантского динозавра. Об ослепительном солнце над тем ледяным пейзажем. О вьюгах, сносящих все на своем пути. О белых медведях, величественных королях арктических пустынь…

Каждому из вас нужно затащить одну из первокурсниц в постель. Ты этого не показываешь. Твой друг этого не показывает. Но именно это вам и нужно. Для этого весь спектакль и разыгран. А девушки – они такие свежие, цветущие, чистые, наивные. Не то, что ты и твой друг – уравнение из лжи, цинизма и лицемерия. Что из того, что вся эта история высосана из пальца в момент откупоривания бутылки? Что из того, что твоя настоящая жизнь не имеет и одного процента рассказанных приключений? Какая разница? В случае чего, всегда можно сочинить себе новую историю, а то и новую жизнь. И поверить в нее, как верят эти милые девочки. Разве не так же поступали наши предки? Разве простой люд не сочиняет себе собственную историю? И… разве цель не оправдывает средства?

Ты смотришь вниз и видишь широко раскрытые чуть удивленные глаза. Глаза кого-то по другую сторону. За границей этого взгляда клокочут образы, созданные твоим враньем. Она думает:

«Господи, какая у него интересная жизнь!»

Или:

«Какой он замечательный!»

А может:

«Мы непременно должны быть вместе!»

Романтика настолько захлестывает ее, что она не может даже возбудиться. Она почти не стонет. Ты смотришь вниз и видишь широко раскрытые глаза. Глаза кого-то из другой вселенной.

«Черт!», – думаешь ты, и отворачиваешься.

Тебе уже двадцать четыре и ты не можешь кончить от простого прикосновения тоненьких пальчиков к члену. Твой эгоцентризм возвращается к тебе же бумерангом и бьет в самое незащищенное место… в совесть?.. Ты отворачиваешься, и вспоминаешь последнюю порнуху на видео. На задворках сознаний всплывает хлипкий вопрос: «И зачем все это?.. не лучше ли подрочить?..» Ты вспоминаешь предпоследнюю порнуху на видео, потому что секс без любви, без серьезных отношений, всего лишь качественная мастурбация. Но тебе-то надо большего…

Еще не поздно и на улицах полно народу. Вокруг обычный гам и суета. Небо пасмурное, воздух, словно отсыревшее покрывало. Вот-вот пойдет дождь.

Ты неторопливо идешь по тротуару, заливая досаду пивом, и со злостью косишься на окружающее. Руслан занят тем же – он идет рядом. Вы молчите, говорить вам не о чем. Очередная бесполезная победа. Ну, добились чего хотели, а надо ли было? Ради чего добивались? Чтобы загнуть еще один палец, поставить галочку, типа: и эта девочка тоже?

Отглатываешь пива и косишься по сторонам. Секс, оргазм – все это должно давать разрядку нервам, наливать тело легкой приятной усталостью, но ничего этого нет. Ты думаешь, неужели у тебя еще осталась совесть? И следом: неужели она была?! Или это тоска по любви? Тоска по чистым гармоничным отношениям? Что же это такое?!

Ты останавливаешься, смотришь на Руслана и говоришь со всей накопившейся горечью и злостью:

– Руслан, ты всего лишь пешка в Сицилианской защите Ее Величества. Ложь играет черными.

Руслан смотрит с не меньшей злостью, отвечает с раздражением:

– А ты сам то кто? Конь что ли?! Такая же пешка!..

Цель снова не оправдала средства. Ни в этот раз.

Первая капля, холодная и тяжелая, словно ртутная слеза Королевы, бьет по голове и, обжигая холодом, стекает за шиворот.

20

Литературы уже недостаточно. Ты копаешь глубже. Тебя интересует «Почему». Тебя интересует «Как».

Тебе двадцать пять, и тебя все это интересует.

Твоими друзьями становятся Крафт-Эбинги, Юнги и Берны.

Совсем не много времени, и ты набит под завязку пониманием человеческих взаимоотношений. Вон идет типичный анальный тип. А вон ярко выраженный представитель игры «Бродяга». Тому пора откушать фентиазина, а эта нуждается в глубоком психоанализе. Вон тот испытывает подсознательное гомосексуальное влечение к собственному отцу, а этот страдает комплексом отлучения от материнской груди.

Совсем не долго, и ты набит пониманием понимания себя.

Ты выходишь из кинозала с твердым намерением совершить сию минуту подвиг, а Фрейд, Адлер и Геральд Гефдинг кричат в твоей голове:

– Да ладно тебе! Это всего лишь экзальтация!

Ты берешь гитару, и наслаждаешься извлекаемыми звуками, но в твой голове сидят Каптерев, Юнг и даже древний дед Иоганн-Фридрих Гербарт. Сидят и наставляют:

– Сублимация! Не пора ли найти себе постоянную подружку?

Ты сидишь всю ночь в баре и жрешь водку. Сидишь до утра с одной лишь целью – напиться до потери реальности. И вот это-то, как раз и не получается. Алкоголь вступает в реакцию с депрессией и нейтрализуется. Водка уже не лезет, она подталкивает желудочный сок к выходу, а опьянения как не было, так и нет. Только гулкая дурь колышется в голове. И сквозь это все ты слышишь нравоучительный голос Ланге, Бине и Юма:

– Фрустрация, батенька. Серьезный симптом невроза.

Пройдет пять лет, и все эти голоса сольются в единое бессвязное эхо. Тебе придется напрягать память, а то и заглядывать в потертые издания, чтобы вспомнить, кому принадлежит та, или иная фраза. Но сейчас тебе двадцать пять, и ты легко отличаешь каждый голос по интонации, и по настроению, и по слогу.

Не понятно, что за праздник, но ты проставляешься. Может быть, сдал курсовой проект, и избавил, наконец, свой стол от кипы чертежей, так что на нем уже можно расставить стаканы и бутылки. А может, задавил последний экзамен в этой сессии. неважно. Ты проставляешься и в твоей конуре полно народу.

Один из друзей притащил с собой глазастую подругу, изучающую историю в универе. На ее симпатичном личике прямо написано: «О, Господи! Если бы у меня еще были и мозги!..» Потому, что все остальное у нее в порядке. Так вот, она – это породистое дитя интеллигенции, первым делом топает к твоим книжным полкам и принимается изучать их содержимое. Крафт-Эбинг и Берн не вызывают в ее голове свободных ассоциаций, но не знать Фрейда современному человеку просто не прилично!

– Вы изучаете психологию? – спрашивает она, и одаривает тебя заинтригованным взглядом.

– Нет, мы изучаем конструирование радиоэлектронных систем, – твоя физиономия невозмутима.

– А это у вас что? – спрашивает она и, не глядя, показывает пальцем через плечо. – Это ваше хобби?

Там, куда она показывает, стоит Шопенгауэр, но ты понимаешь, что она хотела Фрейда.

– Типа того.

– Знаете, я тоже люблю психологию! – тебе становится скучно. – Я как раз вчера дочитала Козлова «Психологию личности».

Тебе хочется спросить: «А как долго ты ее читала?» И еще: «Как можно любитьпсихологию? Это что, сиамский котик, вылизывающий свои яйца на твоей веранде?» Но ты говоришь другое:

– Козлов мудак. Ширпотреб. Эдакий отечественный эквивалент Карнеги. Мне посчастливилось его не дочитать. Я вообще терпеть не могу книги, в которых по пунктам излагаются правила жизни.

На симпатичной мордашке разочарование и плохо скрываемая обида. Глазки блестят праведным гневом, губки часто раскрываются, слова возмущения, словно тяжелые торпеды, того и гляди сейчас выстрелят в твоем направлении. Господи, как потешно!

Ты на сто процентов уверен, что после Козлова она бы рассказала про себя. Потом про своих интеллигентных друзей и знакомых (причем все, как один – замечательные и интереснейшие люди, рифмующие слова, кропающие позу, пишущие маслом и способные взять на гитаре септаккорд). Она тарахтела бы без остановки. Это был бы Ниагарский водопад всякой чуши и ерунды. Добралась бы до своей собственной прозы и уж точно декламировала бы стихи собственного производства. В конце концов, она поблагодарила бы за чудесную беседу и с удовольствием явилась бы еще. Это называется «культурное интеллигентное общение».

«Милая детка, – думаешь ты, – на тех полках стоит куча книг, в которых все о твоем вранье написано. Ты еще не родилась, а тебя уже померили, посчитали, классифицировали и занесли на страницы пыльных каталогов, словарей и энциклопедий. Все упаковали и разместили на длинных стеллажах книгохранилищ. Надобно-то всего лишь достать нужный том, открыть на закладке «Породистые дети интеллигенции» и прочесть. Что я и сделал. Ты хотела поиграть в «Давайте поговорим о том, какая я замечательная»? Я, видишь ли, тут тебе не партнер. Я сам люблю эту игру, и делиться с тобой не собираюсь.

Ее замешательство выглядит забавно. Словно наблюдаешь щенка, который еще толком не умеет ходить.

«Черт возьми! – думаешь следом, – если бы она сказала: «Сиди и слушай! Сейчас я тебе расскажу про себя!», – это бы точно меня заинтересовало! Я бы сел и внимательно слушал! Потому что это было бы честно. В этом не было бы игр. Ее Величество оставило бы нас на пару минут, что само по себе – удивительно и крайне редко. Но культурное общение искренность не предполагает.

Ничего такого она не делает. Напротив, она поступает так, как ее учила многовековая мораль – она проигрывает.

Злой и бестактный, – вот что будет думать она о тебе и рассказывать подругам. И будет права. Что же еще можно ожидать в ответ на такое грубое и беспринципное отношение к милому самообману молоденькой девушки?

Жалость? Сострадание? Подите прочь! Ты не священник, чтобы сеять любовь и всепрощение. Каждый в этой жизни жаждет самоутверждения, и готов для этого пройти по головам и ближних и дальних. Так в чем же твоя вина? В том, что ты немножко попрактиковался в ломании чужих игр?.. Тебе смешно. Тебя это не беспокоит.

Породистому ребенку интеллигенции сказать нечего, пауза затягивается. Появляется ваш общий знакомый, и глазастая пассия твоего приятеля, вцепившись своему спутнику в руку, спешно покидает твое жилище. Ты знаешь, что больше тебе ее тут не видеть, и тебе плевать.

«Мне же ее не трахать», – говоришь ты себе и возвращаешься к остальным поиграть в замечательную игру всех времен и народов: «Хватит трындеть! Давайте лучше выпьем!»

21

Мир становится ближе, если наблюдаешь его сквозь прицел снайперской винтовки.

Ты накопил столько злости к окружающему, что собираешься воевать с ним самым странным и парадоксальным способом – правдой. Ты пытаешься быть честным, а стало быть, злым. Тебе двадцать пять, и ты думаешь, что достаточно ловить на вранье окружающих, чтобы быть честным самому. Разумеется, ты заблуждаешься, но чтобы понять это тебе понадобится еще четыре года. А покуда это дерьмо бьет из тебя фонтаном.

Злость – она обостряет чувства, утончает слух и зрение, снимает заскорузлость с сознания. Она все равно, что увеличительное стекло. Микроскоп над срезами человеческих чувств и желаний. Тот самый прицел снайперской винтовки. Если кто-то попадает в перекрестие, ты обязательно нажмешь на курок. Хренов ополченец правды…

За внешней ранимостью и ангельским взором Юленьки скрывается мощная пробивная сила. Она твоя землячка, мало того, вы учились в одной школе, так что вы знакомы давно. В данный отрезок времени Юля на четвертом курсе университета изучает премудрости журналистики.

В этом мире каждый идет своей дорогой достижения значимости. Твоя знакомая выбрала путь не самый легкий – последние два года она добивалась собственного телешоу на местном канале. Думаете для двадцатитрехлетней девчонки это слишком большие амбиции? Так вот она таки свое получила. И в этот самый момент ты топаешь на телевиденье, потому как Юлька пригласила тебя участвовать в ее первом шоу. «Измена духовная и измена физическая» – вот что будет на повестке дня того действа.

Кафешка в здании телевиденья, словно кусок социалистического прошлого. Небогатый ассортимент алкоголя вполне компенсируется низкой ценой на него. Ты тут же проглатываешь полпинтовую бутылочку «Баварии», и отправляешься в студию перекинуться парой слов с ведущей, прежде чем все начнется.

Скамейки участников заполнены парнями и девчонками, которых Юлька приперла из своего «универа». Человек тридцать. Все они в рубашечках, джемперочках, аккуратно подстриженные и причесанные. Прямо выставка светлого будущего отечественной интеллигенции. Музей будущих сияющих управленцев.

В центре студии неподалеку от места ведущего установлено кресло. Туда поместили женщину в строгом темно-синем костюме. На вид ей лет тридцать семь – тридцать восемь. Это психолог. По сценарию она должна регулировать споры, а в конце предоставить выводы.

Верхнее освещение гаснет, включают «юпитеры», по экрану бежит заставка. Затаите дыхание – шоу начинается!

– Добрый вечер всем, кто нас смотрит, и всем, кто сегодня у нас в гостях, – начинает Юля. Камера берет ее крупным планом. Курносый носик, едва различимые веснушки, в карих глазах свет свершения мечты, в морщинках вокруг губ легкий страх возможной неудачи. – Тема, которую мы хотим сегодня обсудить, стара как мир, но тем не менее, она не потеряла и толики актуальности. Мир людей – это мир человеческих взаимоотношений. Люди любят друг друга, ненавидят, боготворят, предают, изменяют. Давайте поговорим об одной из этих сторон. Об измене. Как вы считаете, что хуже, что страшнее – измена духовная, или измена телесная?

Поначалу народ не очень активен, но вскорости храбреет и начинает высказываться.

У ведущей есть помощник – худючий молодой человек в черном костюме и белоснежной рубашке. Он бегает между рядами и протягивает микрофон желающим выступить.

– Мне кажется, духовная измена хуже телесной…

– Телесную измену можно понять и простить, а духовную…

– Ничего не может быть хуже духовной измены…

В таком духе высказывается «позолоченная» молодежь. А чего еще от нее ожидать?

Ты не высовываешься, но посреди всего этого мажорства ты со своим длиннющим хаером, тремя серебряными кольцами в ухе, потертыми джинсами и рубахе на выпуск выглядишь, словно ель посреди Сахары. Помощник ведущей уже не раз посматривал в твою сторону и вот, наконец, не выдержал. Он подходит и протягивает тебе микрофон:

– А что выдумаете по этому поводу? – спрашивает он, делая ударение на местоимении.

Тебе двадцать пять и ты не собираешься играть в правильного. Ты принимаешь микрофон, рассматриваешь секунду молодого человека, потом говоришь:

– М-м-да-а… Целых пять минут я слушал этот бред, – лицо помощника ведущей принимает озадаченное выражение. Ты смотришь ему в глаза, камера берет тебя крупным платном. У зрителей есть возможность ощутить на себе взгляд снайпера. – Мне кажется, что все высказавшиеся не имеют понятия о том, что же такое духовная измена. Очевидно, они думают, что это желание трахнуться с другим партнером. В таком свете, совершенно все люди изменяют постоянно, и называется это инстинкт продолжения рода. Рядом с сексуальной девушкой любой мужчина испытывает желание, ровно, как и женщина хочет привлекательного мужчину. Зачем давать этому явлению специальное название и вкладывать в него иной смысл? В том виде, в котором вы тут хотите преподнести духовную измену, ее не существует. Измена либо есть, либо ее нет. Хотите знать, что же такое духовная измена? Почитайте Джорджа Оруэлла, в частности его роман «1984», там прекрасно описана духовная измена, но явление это настолько редкое, даже уникальное, что в реальной жизни попросту не встречается. Для этого нужны очень специфические условия. А потому такой вот присутствующим от меня совет: не изменяйте физически, и проблем с духовной изменой у вас не возникнет.

На лице помощника озадаченность. Он тянет руку, он хочет забрать микрофон.

– Вы говорите с позиции превосходства, – вдруг подает голос молчавшая до этого женщина-психолог. Она говорит спокойно и уверенно – она же профессионал. – Иначе как объяснить вашу агрессию?

Ты не отдаешь микрофон, ты отвечаешь:

– Да, возможно. Но я обсуждаю проблему, а вы пытаетесь обсудить меня.

– Мнение человека зависит напрямую от его жизненной позиции. Ваша позиция – чистый эгоизм.

Сквозь восьмилетнюю толщу времени дух Валентины Сергеевны грозит тебе пальцем.

– Да, – отвечаешь. – Я эгоист. Насчет этого я не заблуждаюсь, и полностью отдаю себе в этом отчет. В отличие от остальных, между прочим. Человек от природы эгоистичен, только в младенчестве это называется инстинкт самосохранения. Столетиями мораль доказывала нам, что эгоизм это плохо, закрывая глаза на то, что все человечество только благодаря нему и существует. Надеюсь, вы не собираетесь убеждать меня, что человечество взращено альтруизмом? С детского садика в наши головы вбивают, что эгоизм – чуть ли не первородный грех. Но стоит индивидууму дорасти до определенного уровня в этом самом эгоизме, и этот грех чудесным образом трансформируется в добродетель. Все мы помним и уважаем Сашу Македонского, Наполеона и Суворова. Все мы восторгаемся подвигами Тесея, Геракла и Одиссея. Мы гордимся нашими олимпийскими чемпионами. Но кто они по сути своей? Чего хотят и хотели те великие люди? Да просто быть первыми. Быть лучшими. Быть единственными в своем роде. Вам не кажется, что это вершина эгоцентризма?..

Перепалка с психологом длится еще минут пять. А ведущие так и не находят слов, чтобы закончить ее и вернуть игру в нужное им русло. Что ж, это не твоя проблема.

Подобные мероприятия проходят гладко и удаются на славу, только если ведущий в каждый момент времени абсолютно точно знает что и зачем ему нужно делать. Он должен уметь управлять представлением, иначе оно скатится на самотек, станет неконтролируемым, а в результате может закончиться бог знает чем.

Так ты и сделал с этой передачей – ты перевел все внимание на себя, стал ее центром, сломал сценарий. Помощник ведущей забирает у тебя микрофон и спешно удаляется. Больше он к тебе не подойдет. Юля пытается вернуть движение в нужном направлении, но после твоего выступления будущие управленцы высказываются неохотно. Потому что у «позолоченной» молодежи нет суждений, до которых они бы дошли самостоятельно, которые они бы выстрадали и осознали, на поле кровавой брани эта молодежь беззащитна. Они, разодетые в качественный трикотаж и турецкие золотые побрякушки, подначиваемые «правильными» суждениями старших – своих родителей и преподавателей, остались слепыми щенками, которых бросили в сельву, где обитают дикие койоты и вольные снайперы. Они не были готовы к встрече с тобой. Если ты не выстрадал свою точку зрения, твое место по ту сторону перекрестия прицела снайперской винтовки. По законам эволюции, эти молодые люди должны либо измениться, либо исчезнуть, как вид. Они почувствовали это, и шелест их невразумительной речи стал стихать. Так что шоу заканчивается вяло.

Камера берет крупным планом ведущую. Всего на мгновение, и улетает дальше – рассматривать озадаченные физиономии студентов. Но за это мгновение на Юлькином личике отчетливо видно в глазах поражение, нервные складки вокруг носика и морщинки злости вокруг пухлых, но бледных, губок.

В перекрестие прицела попали три десятка будущих экономистов и управленцев, два ведущих, один психолог и неисчислимый сонм телезрителей. Камера плавно перемещается по сцене, выхватывая трупы расстрелянных тобой врагов.

Юлька больше не зовет тебя на свои шоу и вообще старается не попадаться тебе на глаза. А тебе… Тебе все так же плевать.

22

Вы спешно прыгаете с перрона в проем открывшейся двери. Конечная цель – небольшой городишко, родина твоих друзей, он в двух часах езды, которые придется провести в раскаленном вагоне электрички, поэтому очень желательно занять сидячие места.

– Эй, Виталик, – доносится вдруг, – давайте сюда…

Вы быстро рассаживаетесь и переводите дух. Ты вытираешь лоб носовым платком и рассматриваешь парня, который окликнул твоего товарища. Им оказывается молодой мент, с припухшими щеками и обозначившимся сквозь форменную рубашку животиком. Он говорит Виталику:

– Я так занял места, на всякий случай. Подумал, что в это время много кто домой едет, хоть поговорить будет с кем.

Виталик быстро вас знакомит и спешно откупоривает потную бутылку пива. Торопливость в данный момент уместна – через десять минут пиво станет горячим.

В твоем пакете журнал «In/Out» и второй том Ницше. Твои друзья хорошо тебя знают, поэтому в том, что ты собрался в дороге читать философию никакого выпендрежа нету.

Ты в раздумьях смотришь в пакет, решая с чего начать, потом заключаешь, что статьи о сведении звука по такой жаре дадут мало толку и достаешь книгу. Нет необходимости вдумываться в текст. Перечитанная десятки раз, сейчас эта книга будет нести удовольствие чисто литературное. Единожды убедившись в гармонии слова старика Фридриха, ты можешь читать его часами, наслаждаясь красотой и изяществом оборотов. Воистину, Ницше великий виртуоз искуснейшей лжи.

Ты открываешь книгу на разделе «Изречения и стрелы» и приступаешь к чтению.

«Как? Разве человек только промах Бога? Или Бог только промах человека?»

– А-а, Ницше, – подает голос юный защитник интересов государства. Ему приходится чуть пригнуться, чтобы прочитать на обложке имя автора. Он едва заметно кивает, подтверждая самому себе уже оформленную мысль, прежде чем высказать ее вслух. Далее выносит вердикт, – профашистский философ.

«Есть ненависть ко лжи и притворству, вытекающая из чувствительности в вопросах чести; есть такая же ненависть, вытекающая из трусости, поскольку ложь запрещена божественной заповедью. Слишком труслив, чтобы лгать…»

Ты подымаешь глаза. Ты смотришь в лицо молодому менту. Виталик все понимает. Он даже непроизвольно отстраняется от носителя той ереси.

– Жека… – начинает Виталик примирительно, но ты не обращаешь на него никакого внимания.

«Вот оно что! – думаешь ты, чувствуя, как изнутри едкой прохладой подымается знакомое чувство. – Мы даже мнение свое имеем. Мы даже знаем такое слово «профашистский». Мы типа не так себе просто, а взрослые мыслящие люди, да? Интеллектуальный мент, полюбуйтесь!»

Ты закрываешь книгу и очень спокойно говоришь:

– Ты читал Ницше?

– Нет, но я и так знаю.

Виталик картинно бьет себя ладонью по лбу и отворачивается. Он знает, что сейчас начнется казнь.

«О как! Он и так знает! Пройдет пару лет, ублюдок, и ты будешь охаживать дубинкой по почкам таких как я, и будешь уверен, что все делаешь правильно. Тебе ведь не надо разбираться в ситуации – кто там прав, кто нет. Ты же и так знаешь, зачем тратить драгоценное время?!»

Ты продолжаешь все так же спокойно:

– Хорошо, спросим иначе. Люди, которые тебе сказали, что Ницше «профашистский», как ты изволил выразиться, философ, они объяснили, в чем именно его мировоззрение пересекается с фашизмом?

На физиономии оппонента недоумение. Он явно не ждал такого поворота. Ну что поделать – глупость наказуема. Хотелось блеснуть своими знаниями? Ну так блести до конца, серебряный ты наш!

– Ну-у… что тут объяснять… – его брови сходятся над переносицей – явный признак работы мозга, то есть попытка помочь работе своего мозга шевелением кожи головы. – Фашисты и сами не скрывали…

«Мент, пытающийся думать – это что-то! Огурец становится соленым, если его опускают в рассол, невзирая, хочет он того, или нет. Два года, и у тебя будет такая же тупая морда, как и у всего вашего племени, да и сейчас на ней интеллекта не видно».

– Ну так вот, – продолжаешь ты. – Во-первых: Ницше никогда не участвовал ни в каких политических движениях. Во-вторых: он умер в тысяча девятисотом году, за тридцать три года до прихода фашизма к власти. В-третьих: есть только одна его мысль, которую фашизм взял на вооружение, а именно: сверхчеловек. Они даже пропустили такую формулу, как «Жизнь есть борьба за власть», что с моей точки зрения непростительно, ну да суть не в этом. Да, они взяли идею сверхчеловека, которая сама по себе очень красива, и абсолютно оторвана от реальности. Машина пропаганды третьего рейха сделала из этой идеи хороший инструмент, потому как приход сверхчеловека должен был ассоциироваться именно с арийской расой.

Обалдевший от такой лекции, мент опускает локти на колени, его глаза бегают. Он понимает, что его мелкое желание блеснуть эрудицией привела к совершенно неожиданным результатам. Ну да, это не та ситуация, когда знание – сила.

– Ну-у… я про это и говорю…

– Про что, про «это»? Ты ни черта не знаешь о Ницше, и о его работах, а делаешь выводы. А вот скажи мне, такие имена, как Гербигер, Розенберг, или Гаусхофер тебе о чем-нибудь говорят?

Он вынужден признать, что нет.

– А жаль, потому как они то и есть основа фашисткой философии. По-крайней мере активно участвовали в ее создании. И странно получается, про Ницше ты уверен, что он суть мозги фашистского рейха, а о реальных двигателях того явления и не подозреваешь. Можешь такое объяснить?

«Не надо проявлять трусости по отношению к своим поступкам! Не надо вслед за тем бежать от них! – Угрызения совести неприличны».

Он не может. Он нервничает, но не сдается. Расписаться в собственной глупости? На такое он пойти не готов.

– Да в конце концов весь мир – это ложь! – вдруг выпаливает он в отчаянье.

Это не лезет уже ни в какие рамки. Да, изреченное им верно, но разве имел он право сие изрекать? Разве выстрадал он эту глупую истину? Разве искал ее годами, постоянно обжигаясь и понимая, что бродишь впотьмах? Нет, ничего этого он не делал, он просто опять ляпнул наобум. Ляпнул первое, что в голову пришло. Тыкнул пальцем в небо и вдруг неожиданно попал. Хотя, если тыкать всю жизнь, один раз да попадешь.