Текст книги "Утро вечера мудренее"
Автор книги: Евгений Наумов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
И тут посыпался град вопросов:
– Ты спятил, что ли, Лысюра?
– Даже если чайники будут в полцентнера...
– Десять тонн, с ума сойти!
– Сам будешь собирать!
Лысюра огрызнулся:
– Ну и соберу, чего испугались? – и, так как шум не утихал, добавил: – Тише, тише, после все объясню.
– Нет, ты сейчас отвечай! – подступил к нему Живцов. – Зачем пообещал от имени класса сдать десять тонн? Где их возьмем?
– Без паники, – успокаивал всех Лысюра. – Ну, чего засуетились? Пойдемте, кое-что покажу.
Он стал пробираться к выходу, все повалили за ним.
У сарая Генка остановился.
– Здесь все свои? – он встал на цыпочки. В задних рядах топталось несколько третьеклассников, из любопытства увязавшихся следом. Гоните их в шею.
Когда приказание было выполнено, староста широко распахнул дверь сарая:
– Смотрите! Вот наши десять тонн.
Передние оцепенели у входа, но под напором задних влетели в сарай. Загремела жесть – все трогали, пинали металлолом, вытаскивали из кучи то утюг, то кастрюлю и бросали обратно.
– Кто это собрал? Кто? – слышались то и дело восклицания.
Лысюра выпятил грудь.
– Много будете знать, скоро на пенсию выйдете. Самое главное – наш металлолом, наш, понимаете?
Под его нахальным взглядом кое-кто опустил глаза или отвел их в сторону.
– Чего же, понятно, – хмуро бросил Живцов. – Только никто из наших ребят его не собирал, и мы не будем считать эту кучу своей.
Лысюра побледнел от злости:
– А ты чего лезешь всюду, Живцов? Чего лезешь? Ты собрал хоть килограмм металлолома? А? Собери столько, а потом будешь лезть.
– И соберу, – насупился Живцов, в волнении снимая очки. – Столько, правда, не соберу, но зато это будет наш металлолом.
– И верно, – поддакнул Черепанов. – Кто же это... собрал столько?
– Мы собрали, – вмешался Синицын, почувствовав обиду. – Я и Генка. Так это наш металлолом или нет?
Черепанов молчал, ковыряя ботинком землю. Живцов оторопело снял, а потом напялил очки.
– К-конечно, н-наш, – выдавил он. – Если вы собрали... Только не верится что-то. Вдвоем – и столько!
Все удивленно зашумели.
– Ах, не верится? – взвился Лысюра. – Какое ты имеешь право не верить мне, старосте класса? Что я, по-твоему, украл этот лом? Украл?
Зина смутился под таким натиском, виновато шмыгнул носом. Многие опустили головы.
– Да что там... – раздались голоса.
– Вдвоем, втроем – какая разница?
– Может, они где-то нашли эту кучу?
– А перетаскал кто? – послышался ехидный голосок.
Генка прищурился:
– А может, нам помогали? В порядке шефской помощи.
– Ну, если шефы... Тогда все понятно.
– Так бы сразу и сказал.
Вперед протиснулся Игорь Ступак и положил пухлую руку на плечо Макару.
– И чего спорите, одноклассники? – повернулся он к толпе. – Перед нами кто? Мо-о... – он по-дирижерски взмахнул руками. – Ну? Вместе, хором! Мо-о...
– ...лод-цы! – грянули все. Сзади кто-то крикнул:
– Шайбу!
– От имени класса выношу благодарность! Это ж надо... Постарались... для всех нас, – он всхлипнул, смахнул воображаемую слезу. – Ребята! Это же прекрасно. Не надо теперь лазить по дворам, выискивать, вынюхивать, где плохо лежат... эти железки ржавые. Надрываться!
– Много ты надрывался! – перебила его Даша. – Всегда твой отец приносит, а ты руки в брюки и командуешь: "Сюда, папа, сгружай!" Оттого ты такой толстый, что работать очень любишь.
Все засмеялись. Ступак покраснел.
– А план какой дают? С каждым годом все больше... Папа говорит, что и он не потянет, хоть у него разряд по штанге.
– Вот бы и пожалел его. Нет, ты скажи, почему ты такой толстый? не унималась Даша.
– Я не толстый, я упитанный! – защищался Игорь. – Мама говорит: дети должны быть упитанными. Сядешь обедать – она меня кормит, а сзади отец стоит... с ремнем, – Ступак жалобно скривился.
Зойка тут не выдержала:
– Ну, чего пристала к Игорьку? – накинулась она на Дашу. – Он не жадный!
Все одобрительно зашумели. Игорь всегда приносил в школу сумку из полиэтилена с портретом какой-то кудрявой певицы с широко разинутым ртом, а в сумке – множество разных бутербродов с колбасой, маслом, сыром, повидлом. Сам он бутербродов не ел, а щедро делился со всеми, говоря:
– Только вы меня и спасаете... Иначе пришлось бы за собаками с этими бутербродами гоняться.
Все ели и хвалили – бутерброды были очень вкусные, мама Ступака умела их делать – она работала буфетчицей.
Черепанов виновато вздохнул:
– Конечно, зря на Игорька так...
Ступак расправил плечи.
– Я и говорю! Если Макар и Гена помогли нам, то за это нужно сказать спасибо. И мама всегда говорит: "Бьют – беги, дают – бери". А вы... Эх! – он махнул рукой.
– Правильно! – зашумели вокруг. – Нам же добро делают...
Лысюра понял, что его верх, и победоносно оглядел ребят.
– Завтра приносите свой металлолом. Глядишь, еще и перевыполним обязательство.
Из сарая выходили – кто с ухмылкой, кто хмуро, кто крепко задумавшись. По знаку Лысюры Синицын замешкался и остался вместе с ним.
Генка сел на перевернутое ведро и вздохнул:
– Знаю я Живцова, все равно будет артачиться и докапываться... Ох, и настырный парень! Разобрать бы его на совете за плохую учебу, так учится он на совесть. Да-а...
Он искоса посматривал на Синицына.
– Слушай, Марочка, – заговорил он умильно. – Я давно хотел потолковать с тобой об успеваемости класса.
– О чем? – вытаращил глаза Макар. Генка смущенно заерзал на ведре.
– Да понимаешь, двоек еще много! Каждый день кто-то хватает... Как бы сделать так, чтобы не было их, этих проклятых двоек?
– А как сделаешь? – задумался Макар. Потом просиял: – Учиться надо!
– Скажешь тоже! Да разве двоечники хотят учиться? Их к учебнику и трактором не подтянешь...
– Да... – вздохнул Макар, вспомнив, как ему тяжело было когда-то садиться за учебники.
– Я надумал! – оживился Лысюра. – Ты ведь все можешь. Так достань мне такой маленький радиоприемничек-передатчик. Я сижу на задней парте, никто не обращает на меня внимания. А в это время у доски кто-нибудь отвечает урок. "Садись, – говорит ему Нина Борисовна, ничего не знаешь, ставлю тебе двойку". А я в это время нажимаю кнопку и говорю тихонько: "Не два, Нина Борисовна, а три поставьте, пожалуйста. Это пионер хороший, исправится". И учительница выводит тройку.
– Ну да! – присвистнул Синицын. – Так она тебя и послушает!
– Ведь приборчик будет волшебный! – доказывал Генка. – Его, то есть меня, все должны будут слушаться! Ну, попробуй, хлопни в ладоши, а?
Макар неуверенно повиновался. Как он и ожидал, никакого приборчика не появилось.
– Не получается, сам видишь, – горестно пожал он плечами. Его тоже заинтересовал проект Лысюры.
– Нет, Синицын! – грозно поднялся староста. Ведро зацепилось за его штаны, он с грохотом лягнул его. – Я вижу, ты для коллектива не хочешь даже пальцем о палец ударить.
– Я вон ладоши отбил, не ври! – защищался Макар. – А вообще отстань.
Лысюра изо всех сил хлопал себя сзади по штанам, отряхивая пыль.
– Ну, смотри, пожалеешь.
– Испугал! Что, на собрании разберешь? – ехидно ухмыльнулся Синицын. – А я все про металлолом расскажу.
– Зачем я тебя буду разбирать? – процедил Лысюра. – Нужен ты больно. А вот одна пионерка Д. узнает, как Синицын М. завоевал на турнире главный приз.
– Какая пионерка Д.? – Макар схватил Генку за грудки. Но тот стряхнул его руки.
– Сам знаешь, – хихикнул он.
– Эх ты, – отпихнул его Макар. – Разве это по-честному?
– А коллективу не помочь – это по-честному? – закипятился Генка.
– Да ведь ты же видел – не могу.
– Можешь. Для себя получать пятерки можешь, а для других – нет?
– Я учу... – промямлил Макар.
– Как же, учишь? – махнул рукой Лысюра. – Когда ни придешь к тебе – баклуши бьешь. И на уроках не слушаешь, даже других отвлекаешь.
Синицын съежился. Как объяснить Лысюре, что он может, а что не может? Ведь тот и слушать не хочет, долдонит свое: давай волшебный приборчик. А где его возьмешь? Но с другой стороны он прав: надо избавляться в классе от двоек.
– Но почему обязательно с помощью волшебства? Вон в четвертом "Б" ни одной двойки, они ведь без волшебства обошлись?
– Сравнил тоже! – сплюнул Генка. – Там коллектив нормальный. А тут всякие Живцовы мешают вывести класс в передовые. Для вас же стараюсь, а на меня все шишки...
Он скривился. Макар растрогался.
– Не переживай! – хлопнул старосту по плечу. Тот сразу оживился:
– Значит, сделаешь? Заметано?
– Потом скажу, дай время, – засопел Макар.
"ХОЧУ БЫТЬ КРАСИВЕЕ ВСЕХ!"
Перед началом занятий в класс ворвался Олег Черепанов, размахивая газетой:
– Ура! Наша ракета села на Венеру!
Все вокруг загалдели.
– А ну, читай!
– Кто командир корабля?
– Когда обратно прилетят?
– Не прилетят они обратно, – сказал Олег, складывая газету. – То есть она. Там космонавтов нет. Одна автоматическая станция...
Из-за двери вылез подслушивавший Пашка Многолет.
– А зачем посылают автоматические станции? С космонавтами интереснее. Они посмотрят, а потом прилетят обратно и расскажут, что там и как. Может, зверя какого привезут. С тремя копытами...
– Что ты понимаешь? – процедил Зина Живцов. – Сначала посылают автоматическую станцию, она разведает, может ли человек лететь, а потом уже... Вот будет турнир на эту тему, положим тебя на лопатки.
Но Пашка досадливо отмахнулся.
– А я бы полетел так, без разведки, – зашептал он. – Эх, дайте мне только космический корабль!
– Иди ты, трепач! – его скопом выкинули из класса. – Еще полезешь подслушивать, шею натрем! Теперь понятно, почему на турнире выигрываете! Болтать горазды!
– Пожалеете! – орал Пашка. – Я всю научно-фантастическую литературу наизусть знаю!
Целый день в школе только и было разговоров, что о космической станции на Венере. В центре внимания оказался все тот же Пашка Многолет. Он ходил по коридору, окруженный толпой, и рассказывал, что на Венере одни насекомые живут.
– Только они там здоровенные! Муравей с грузовик величиной, гусеница – как поезд-товарняк, а стрекоза – почти реактивный самолет. Одна такая схватила нашего космонавта и потащила, хотела сжевать. А он ее на лету застрелил, а потом на стрекозиных крыльях приземлился успешно. До сих пор чувствует себя удовлетворительно.
– Да врешь ты все! – возмутился Черепанов. – Космонавты еще не были на Венере. Научный факт.
– Это я в художественной книге читал. "Аргонавты Вселенной" называется. Не веришь – спроси в библиотеке. Только эта книга все время на руках, очередь надо забивать.
Возник спор о том, могут ли жить на других планетах люди. Кто доказывал, что к нам на Землю все время прилетают гости из других миров, кто с пеной у рта кричал, что они и сейчас находятся на Земле, только прячутся в лесу или в горах и наблюдают за нами, чтобы предотвратить атомную войну, а Пономаренко сказал, что недавно ночью он сам видел НЛО – неопознанный летающий объект.
– Летит над железнодорожной станцией тихо-тихо: впереди белый шар, сзади два зелененьких, а по бокам – красненькие, – рассказывал он, округляя глаза. – Было уже поздно, я козу в сарай загонял. А она подняла голову и – ме-ме-е!
– Контакт с ними устанавливала, – многозначительно бросил Пашка.
– Коза? – зашумели все. – Ты что, спятил?
– А рога у нее зачем? – Пашка не сдавался. – Это же замаскированные антенны.
Но тут вмешался Олег Черепанов и, поправляя очки, стал доказывать, что на других планетах жизни нет. Только на Земле существуют подходящие условия – кислород, растения разные, вода в жидком состоянии, температура, солнечная радиация, животный мир, эволюция...
– Газ, центральное отопление, универмаги, – не выдержал Пашка и дал Черепанову по шее так, что у того слетели очки. – Из-за таких, как ты, зануд, и нет жизни на Земле!
Кто-то подставил Многолету подножку. Еще минута – и началась бы всеобщая потасовка. Но тут раздался голос подошедшей Влады Изотовны, точнее Владки:
– Прекратите дискуссию! Вот будет очередной турнир, тогда и будете доказывать. Только не с помощью кулаков.
Кто-то дернул ее за косичку, и она погналась за обидчиком.
Домой Макар возвращался взбудораженный. Хрустел под ногами недавно выпавший снежок. По временам Синицын останавливался и, задрав голову, смотрел на звезды. Там космос, неведомые планеты... Говорят, там страшно холодно, человек мгновенно превращается в сосульку. Бр-р-р!
Макар поежился.
Тут его чуть не сбил с ног вылетевший из-за угла темный предмет. Это был Гоша Шурубура. За ним гнался известный дворовый хулиган Коляша, второклассник-второгодник. Гоша увидел Синицына и облегченно заорал:
– Макар, дай ему, чего он лезет?
Синицын перехватил портфель и угрожающе пошел на Коляшу. Тот сразу же свернул в сторону, подскочил к дереву и стал раскачиваться, вцепившись руками за ветку. Гоша швырнул в него снежком.
– Уф! Еле отвязался. Он меня у котельной подстерегал... Синицын выудил из кармана несколько завалявшихся подсолнечных семечек и принялся их грызть.
– Дай и мне! – оживился Гоша. – Жареные?
– Последние, – развел руками Синицын.
– Трудно хлопнуть в ладоши? – упрекнул его Гоша.
Синицын спохватился. Через минуту они вовсю грызли семечки. Приблизился Коляша и стал клянчить:
– Подсыпьте на бедность...
Ему наполнили растопыренные ладони, и он ушел довольный.
– Ну, как жизнь? – полюбопытствовал Макар.
– Плохо, – вздохнул Гоша.
– Почему? – изумился Синицын. Ему казалось, что хуже, чем у него, ни у кого жизни нет.
Шурубура почесал живот.
– Грозится Елена Дмитриевна из школы выгнать. Учительница наша.
– За что? Ты ведь учишься на пятерки!
– За поведение. Потому что на уроках ничего не слушаю и не сижу спокойно. А я могу слушать?
Ведь я все знаю, что учительница говорит. Это другим надо слушать, которые не знают ничего.
– Постой! – схватил его за рукав Синицын. – У меня тоже так было, понимаешь?
– Из школы выгоняли? – заволновался Шурубура.
– Почти. Так я стал делать вид, что слушаю внимательно, и теперь все в порядке.
– А я не могу... делать вид, – понурился Гоша. – Не получается. То назад оборачиваюсь, то в потолок смотрю. А Елена Дмитриевна уже заметила, что, если я в потолок смотрю, значит, не слушаю. Она знаешь какая? Все видит! Рогатку в парте спрячешь, учебниками заложишь, а она все равно найдет. Во!
– А бывает у тебя такое, что иногда хочется уроки поучить?
– Бывает, – признался Гоша. – Да что толку учить, если и так все знаешь? Мне иногда хочется двойку получить, а то пятерки и пятерки одни, даже скучно. Все вокруг так и вьются: "Гоша молодец! Гоша умница! Вундер-кит!" Противно... Вот раньше житуха была: двоек полно, все ругают...
– И мне тоже противно, – признался Макар. – А тут еще этот Лысюра пристал...
– Что, тоже хочет одни пятерки получать? А ты скажи: много вас таких, на дармовщинку.
– Нет, он требует такой приборчик, чтобы через него всем учителям приказывать, кому какие оценки ставить.
– Здорово! – восхитился Гоша. – Он что, директором хочет стать? А ты не давай ему приборчик, себе забери.
– Не могу, – сник Макар. – Еще Поспеловой скажет...
Он поперхнулся. А Гоша продолжал допытываться:
– Она что у вас – староста класса?
– Нет. Староста Лысюра...
– Тогда чего ее бояться?
– Ну, она... как бы тебе сказать... – мямлил Макар, придумывая, как бы перевести разговор на другое.
– А-а! Ябеда! – подскочил Гоша. – Я знаю, все девчонки ябеды. А ты мне ее покажи, я ее подкараулю и так напугаю, что она не захочет больше ябедничать. Я умею их пугать.
– Нет, она не ябеда! – горячо запротестовал Макар. – Она хорошая.
– Разве девчонки бывают хорошими? – вытаращился на него Гоша. Все они или ябеды, или плаксы. Уж на что Людка, моя сестра, даже по деревьям умеет лазить, а и то...
Синицын замял опасную тему:
– Еще семечек хочешь? На, – и поднялся. – Ну, я поплетусь, а то скоро мама придет.
Когда стемнело, Макар снова прокрался к холодильнику и, затаив дыхание, постучал:
– Тик-Так, Тик-Так! Выйди, покажись, важный разговор есть...
Ночь была глухая, безлунная, по небу неслись тучи, тонко высвистывал ветер в рамах окна. Вдруг засиял теплый свет на холодильнике – и Макар увидел мышонка с золотым хвостиком.
– Чего ты хочешь, добрый мальчик Синицын? Какое у тебя важное дело?
Макар подскочил поближе, стал торопливо объяснять:
– Ты сказал, что по первому моему желанию появится любая вещь. А сегодня я попросил приборчик, чтобы можно было через него приказывать учителю, какие кому оценки ставить. Но он не появился!
– Знаю, – ответил мышонок. – Все твои желания исполняются по моей воле, но этого желания я не мог выполнить.
– Почему?
– Потому, что эта вещь дала бы тебе власть над поступками и делами других людей. А такая власть всегда приводит к злу.
– Я не для себя просил, – стал оправдываться Макар. – А для старосты класса. Он хочет, чтобы в классе не было ни у кого двоек. Это же доброе дело!
Ничего не сказал мышонок Тик-Так и неожиданно исчез.
Днем Синицын собирал грязное белье в прачечную. Не нравилось ему это занятие, ох как не нравилось! Но ничего не поделаешь, мамины поручения надо выполнять. Кое-как набив сумку, он поволок ее со страдальческим видом.
"Только бы Поспелова не видела", – думал с опаской.
Почему-то ему казалось, что она станет презирать его, если увидит с хозяйственной сумкой.
Поспелова действительно явилась к Макару, но уже не застала его дома. Напрасно еще и еще раз нажимала она кнопку звонка.
Даша с утра билась над задачкой, но ничего у нее не получалось. Решила сбегать к Синицыну. "Уж Марочка поможет".
И вот неудача. "Почему он не открывает? – удивлялась она, притопывая от нетерпения. – Неужели в школу убежал? Рано... Спит, наверное, до сих пор!"
Не выдержав, она осторожно заглянула в замочную скважину. Тут кто-то схватил ее за пальто:
– Попалась! Ты чего подглядываешь?
Даша подскочила от испуга и оглянулась. Да это же тот самый мальчишка, который хрустальный стаканчик разбил!
– А тебе какое дело? – огрызнулась она.
Гоша отставил ногу и заложил руки за спину.
– А такое, что подглядывать некрасиво.
Даша покраснела.
– Я к Синицыну пришла... – залепетала она. – А его почему-то дома нет. Ты не знаешь, где он?
– Не знаю, – враждебно посмотрел на нее Гоша.
– Н-ну, тогда передай ему, как увидишь, что приходила Поспелова.
Она повернулась и начала спускаться по лестнице.
– Так это ты Поспелова? – изумился Гоша.
Она озадаченно остановилась.
– Я... А что?
– А то! – насупился Гоша. – Чего на Синицына ябедничаешь?
– Кто ябедничает? – возмутилась Поспелова и начала приближаться к Гоше. – Хочешь получить?
– Полегче, полегче, – опасливо попятился Шурубура.
Но Даша перешла в наступление:
– Кто тебе говорил, что я ябедничаю? Синицын?
Гоша задумался:
– Не... наоборот, он сказал, что ты хорошая.
Даша смутилась.
– Врешь ты все. Не мог он этого сказать.
– Точно! – осмелел Шурубура. – Говорит, что хорошая, а сам боится тебя. Это почему же, а?
– Чего он боится?
– Чтобы какой-то Лысюра...
Она перебила:
– Это староста класса, Генка.
– А, белобрысый такой! Знаю... И чтобы этот Генка не рассказал тебе чего-то. И потребовал он, чтобы Макар снабдил его приборчиком таким – команды учителям подавать, кому двойки ставить, а кому пятерки.
Даша только глаза таращила на Гошу. Потом приложила к его лбу прохладную ладошку.
– Температуру мерил утром?
– Отстань! – дернулся Гоша. – Я правду говорю, а ты...
– Пра-авду! – хихикнула Поспелова. – Как это он сможет учительнице приказывать?
– А так! Макар же волшебник, ты разве не знала? Ему только в ладоши хлопнуть – и будет, что захочешь.
– Ну какой же он волшебник? – улыбнулась Даша. – Если бы он был волшебником, то разве ходил бы в школу?
– А он так ходит, для вида. Думаешь, он учит уроки? Ха-ха. Он и мне так сделал, что я ничего не учу, а знаю всегда на пятерку.
Глаза у Поспеловой расширились.
– Правда?
– А то вру? – сплюнул Гоша. – Он и фонарик достал во какой, смотри!
Шурубура вытащил из ранца фонарик и совал его в лицо Даше.
– Да ты потрогай, не бойся! Я его, правда, никому в руки не даю, а тебе могу дать, только на минутку.
И тут в голове Даши вихрем пронеслись воспоминания о всех странных событиях, которые произошли в школе. В них всегда был замешан Синицын! И укутанные саженцы, и неизменные пятерки – а ведь он раньше из троек не вылезал. А волшебное мороженое, почему она забыла? А металлолом? Вот откуда он взялся! Если Синицын волшебник, ему ведь ничего не стоит достать сколько угодно металлолома!
– Но ведь это нечестно! – схватила она за плечо Шурубуру. Тот так и отпрянул.
– Почему? – обиделся он, пряча фонарь. – Что, я его украл, что ли? Мне подарили! Вместо него я еще ножичек отдал, четыре лезвия...
Но Даша уже вихрем летела вниз по лестнице. Гоша пренебрежительно посмотрел ей вслед.
– Вечно они так: не постоят спокойно, ни в чем не разберутся и сразу – трах-бах, нечестно, украл! Надо было ей рассказывать... А все Синицын – она хорошая! Не разбирается в людях, даром что волшебник. Нет уж, если девчонка – ничего хорошего не жди от нее... даже если по деревьям умеет лазить.
А Даша, вихрем промчавшись по двору, на узенькой улице нос к носу столкнулась с Макаром, возвращавшимся из прачечной с пустой сумкой.
Она резко остановилась и смерила его взглядом с ног до головы. Пальто ее было расстегнуто, одна косичка распустилась и выбилась из-под шапочки.
– Это правда? – крикнула она.
– Что правда? – буркнул Синицын. В животе у него заныло. Неужели этот Лысюра все-таки рассказал ей?
– Что ты волшебник! – выпалила Даша.
– Ну, правда, – сник Макар, но тотчас встрепенулся. – А ты откуда знаешь?
– Мне тот мальчишка рассказал, из вашего дома, который хрустальный стаканчик разбил, помнишь?
Синицын стиснул кулаки: ах ты, Шурубура несчастный, так ты отплатил за все добро?
– Значит, металлолом вы с Лысюрой нигде не собирали, он достался вам очень просто? – прищурилась Даша. – Ну-ка, покажи как.
– А зачем тебе? – попятился Синицын.
– Показывай! – наступала Поспелова. – Хочу знать, тяжело ли было. Хлопай в ладоши!
– Ну... а чего ты хочешь? – промямлил Макар.
Даша подумала.
– Давай старую кровать.
В это время из переулка вырвался самосвал. С пронзительным визгом машина затормозила перед внезапно появившейся кроватью так, что снежная пыль заклубилась под колесами. Шофер высунул из кабины побледневшее лицо и озадаченно завертел головой.
– Что за черт? – пробормотал он, еле ворочая языком от испуга. Ведь только что на улице ничего не было.
Тут он увидел стоявших на обочине детей.
– Чего хихикаете? Зачем поставили? – взорвался шофер. – А ну, мигом уберите!
И едва Синицын и Поспелова оттащили кровать в сторону, он дал полный газ. Если бы он оглянулся, то удивился бы еще больше: кровать исчезла.
– Значит, вот как ты делаешь чудеса, – протянула Даша, когда вдали затих шум мотора. – Хлоп в ладоши – и пожалуйста! Десять тонн как с неба падает. Вот так механизация...
– Не так уж и хлоп, – насупился Макар. – Мы по частям набрали, я все ладоши отхлестал, два дня болели. А Лысюра на одну ногу шкандыбал – ему утюг на ботинок шмякнулся. Производственная травма!
Даша залилась смехом, а потом посерьезнела.
– Ладоши, нога! А ребята пока наберут какую-то сотню килограммов, так у них все заболит – и руки, и ноги, и спины...
– Не так уж и заболит. Я сам когда-то собирал металлолом.
Он гулко ударил себя в грудь кулаком:
– Я тоже в детстве лиха хлебнул! И на прополку сахарной свеклы, и на сбор помидоров неоднократно хаживал.
– Знаем, как вы хаживаете, – буркнула Даша. – Девчонки работают, а вы по кустам хоронитесь...
Она снова загорячилась.
– Все равно, ведь это получается не по-пионерски: одни собирают на совесть, трудятся, а другие в это время спокойненько похлопывают в ладоши – и у них в десять раз больше. Да еще их же и хвалят. По-пионерски это, скажи?
– Нет, – вздохнул Синицын. – Не по-пионерски. А разве я виноват, что мне привалила такая удача? Зачем же я пойду собирать металлолом, как все, когда я могу набрать, сколько захочу, за одну секунду?
– Ну да, – подхватила Даша ехидно, – зачем мне и уроки учить, если я и так все знаю...
– Конечно, – тупо кивнул Синицын.
– Так из тебя тунеядец получится! – ужаснулась Поспелова.
– Чего это из меня тунеядец получится? – оторопел Макар.
– А как же, – убежденно сказала Даша и начала загибать пальцы. Учиться ты не хочешь, работать тебе не надо, все получаешь готовенькое. Кто же ты такой на самом деле? Да ты уже стал тунеядцем!
И она, победоносно задрав нос, пошла домой, но вдруг вернулась.
– Слушай, – зашептала она, отчаянно покраснев, – раз ты волшебник, то я хочу попросить...
– Ну, что ты хочешь, что? – торопил Макар.
Он обрадовался несказанно. Для Даши он сделает все на свете, что она только пожелает. А она вдруг выпалила:
– Сделай меня красивой!
– Как... красивой? – он оторопел.
– Ну да, красивой, самой красивой на свете, – пробормотала она. Красивее этой... Аллы Пугачевой!
– Какой Пугачевой? – хмыкнул Макар. – Которая в девятом "А" на конкурсе "А ну-ка, девушки!" главный приз получила?
– Что с тебя... Ну, в общем, чтобы я была красивее всех! нетерпеливо топнула Даша. Макар нахмурился.
– А зачем это тебе? – спросил он подозрительно.
– Чтобы стать киноартисткой! Неужели не понимаешь? – глаза Даши ярко блестели. Но Синицын заложил руки в карманы и твердо отчеканил:
– Нет, нет и нет.
– Это почему же? – побледнела Даша.
– Чтобы тебя другие целовали? – ляпнул Макар. Теперь Даша снова начала краснеть, но уже какими-то пятнами.
– Ты что говоришь, Синицын? – высокомерно посмотрела она на Макара прищуренными глазами. – Кто это меня вообще целовал?
Синицын вспыхнул.
– Да я так просто... – замямлил он. – Я ничего. На экране всегда целуются... с главным киноартистом. Прости, пожалуйста!
– Ладно, – успокоилась Даша. – Ни с кем я не собираюсь целоваться, даже на экране. Прощаю... если ты сделаешь меня самой красивой.
И тут у Синицына вырвалось:
– Зачем? Ты ведь и так самая красивая!
Даша смотрела на него во все глаза.
– Что? Что ты сказал?
Но Синицына уже никакими силами нельзя было заставить повторить то же самое. Он потупился и ковырял снег ботинком.
– Это правда? – допытывалась Даша. – Говори, правда?
Синицын только быстро взглянул на нее исподлобья.
– Мне этого еще никто не говорил, – шепотом призналась Даша и убежала.
А Синицын долго стоял на том же месте, пока не вырыл ботинком в снегу внушительную яму. Потом спохватился и стал ее закапывать.
ПЕРЕВЕРТЫШИ С ЧЕРНОЙ ЗВЕЗДЫ
По школе разнеслась весть, что Пашка Многолет строит в своем сарае космический корабль. После уроков почти весь четвертый "А" отправился смотреть.
В сарае было холодно. В углу валялись старые доски, под ногами хрустел уголь, но "конструктора" это не смущало. Он так и кипел энергией: носился по сараю, весь чумазый, цепляясь ногами за мотки проволоки, обрезки жести, раскиданные вокруг. Из карманов у него торчали плоскогубцы, отвертки, гаечные ключи.
При виде корабля у всех перехватило дыхание. Вот это корабль! Сделанный из белой тонкой жести (и где только Пашка добыл ее?), он сверкал при свете единственной запыленной лампочки и острым носом целился прямо в толстую серую балку потолка.
– Какой! – замерла Даша. Макар искоса посмотрел на нее и сердито засопел. Подумаешь, корабль! Это же игрушка. Он даже и не взлетит!
Макар не заметил, что последние слова он выкрикнул. Пашка, прилаживавший в это время "дюзу", вскочил на ноги:
– А тебе чего?
Синицын постучал костяшками пальцев по обшивке. Раздался звонкий пустой звук.
– Внутри-то ничего нет. Ха-ха-ха!
– Это у тебя в голове ничего нет! – вскипел Пашка.
– А как он полетит? – не сдавался Макар.
– Как надо, так и полетит. Тебе какое дело? Уж тебя-то в полет не пригласим.
– Больно надо! Если захочу, я и сам могу полететь! – сорвалось с языка Макара. Лучше бы он не говорил этого. Ох, какие крики и смех раздались вокруг!
– Во, загнул!
– Болтун – находка для шпиона! – кто-то хлопнул его по плечу.
Макар готов был сквозь землю провалиться. Он опрометью бросился из сарая. Вслед ему раздались гогот и улюлюканье.
Он летел, не разбирая дороги. Эх, жаль, что не может он сразу же показать всем свое могущество. Надо немного потерпеть, подождать, зря он сгоряча сболтнул...
Дело в том, что в сарае у Макара уже давно стоял космический корабль, только не такой, как у Пашки, а настоящий, с двигателями и всеми приборами. Тик-Так выполнил просьбу Макара, но не сказал, как им управлять, велел подождать до какого-то времени. А Макару не терпелось, и он тайком каждый вечер ходил в сарай, пытаясь разобраться сам в механизмах корабля.
Но ничего, скоро они узнают!
Неожиданно он почувствовал, что кто-то ухватил его за рукав. Это была Даша.
– Расстроился? – спросила она сочувственно. Макар дернул плечом, но на душе у него стало тепло.
– Ты, небось, тоже не веришь? – бросил он угрюмо.
– Почему же? Ведь я-то знаю...
Макар окончательно оттаял. Он стал усиленно размахивать на ходу портфелем.
– Макар... – голос Даши заставил его насторожиться. В нем послышались необычные нотки. – Макар, возьми и меня с собой, пожалуйста!
Он остановился, будто о стену лбом ударился. Откуда она и про это узнала?
– К-куда? – выдавил он, прикидываясь.
– В космос, куда же еще! – затараторила Даша. – Ты не бойся, я тоже пригожусь, не буду сидеть без дела. А вдруг на нас чудовище какое нападет? Я могу перевязку сделать в случае чего, ведь я сандружинница! Правда, правда!
Он ошарашенно затоптался на месте.
– Да я не знаю, когда еще полечу... – промямлил он, оттягивая время.
– Не ври, пожалуйста, – строго сказала Даша. – Я ведь знаю: ты решительный. И смелый. Ты хочешь стать первым пионером-космонавтом. А я хочу стать первой пионеркой-космонавткой... то есть космонавтом. И ты не имеешь права не взять меня с собой!
Она наступала на него, размахивая портфелем. Макар пятился, не зная, что отвечать. Вдруг Даша заплакала.
– Вот это космонавт... – опешил Макар.
– Значит, ты обманул меня, – всхлипнула Даша.
– Я?! Обманул?
– Да, – прошептала она. – Вчера...
Макар залился жаркой краской. В душе его шла отчаянная борьба. Он действительно собирался тайком лететь один на космическом корабле, как только разберется в его устройстве. И уже оттуда, из космоса, радировать на землю: "Чувствую себя удовлетворительно, готов выполнить любое задание!" Он не сомневался, что задание тотчас последует какое-нибудь очень трудное, невыполнимое для других, но не для Макара.
И по всей земле радио то и дело будет передавать: "В космосе советский космический корабль супер-экстра класса, пилотируемый пионером Макаром Синицыным!"
Вот будет переполоху в школе! Все станут думать и гадать: как попал Макар в космос? А он передаст оттуда привет своей средней школе номер пять и учительнице Нине Борисовне.
Потом будут рассказывать по радио его биографию. Что же, интересно, сообщат в биографии? Родился... пошел в школу... А что еще? Найдут, наверное, что. Портреты его в газетах, по телевидению... Лишь бы о двойках ничего не говорили. Нет, пусть скажут так: "Космонавт Макар Синицын ранее систематически... нет, лучше "иногда" получал двойки, не успевал, но потом начал упорно заниматься и больше двоек не получал, только одни пятерки..." Правда, упорно он не занимался, но кто знает об этом? Про космонавтов тоже небось всю правду не говорят. Ведь не может быть, чтобы все они на пятерки учились.
