Текст книги "Лечение водой"

Автор книги: Евгений Москвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5

I

Город в этот час выглядел ненатурально безлюдным и, пожалуй, только то, что не к кому было обратиться, заставило Гамсонова вынуть коммуникатор и посмотреть по карте, где находится ближайший банк. Раньше-то он всегда только и пользовался электронной картой… снова и снова он видел и чувствовал необычные вещи, которые и в нем нарушали привычки и мелочи – как он ни пытался отринуть…

В воздухе как остановилась белая масса солнечного света. Но за ней видны все предметы, постройки… все части улицы. Клены… они сияют еще ярче этой массы? Хотелось, скорее, думать об этом, нежели… действительно это так.

Он шагал, едва различая сияние дисплея, но как-то буквально за пару секунд ему удалось определить по карте, куда идти…

Он шел мимо луж – голубых осколков неба, – как счастливо разбившееся зеркало. Один раз в воде отразилась верхушка промышленного крана, другой – колючая проволока, перечеркнувшая голубизну; и то и дело звенели в воздухе отголоски с завода.

Дома так посвежели от вчерашнего дождя; кое-где на белизне стен обозначились темно-зеленые разводы – как втершаяся трава, – а клены потаенно прикрывали их нависанием и глубиной лабиринтов.

На домах – ровные солнечные квадраты, в ряд, между первыми и вторыми этажами, протяженные по всей улице и такие четкие, – они казались намалеванными желтой краской. И клены, будучи рядом, никогда не отражались в них тенями. Только раз в одном квадрате что-то чиркнуло. Муха?.. Нет…

Денис чувствовал, как недавнее раздражение и беспокойство в нем странно отступают – против воли. Только минуту назад он опять хотел пробовать дозвониться Переверзину, катить бочку, но теперь… напряжение – оно как-то отошло. Он словно размагнитился в этой обстановке. И успокоился.

Банк в трех кварталах отсюда… Денису нужен был обменник, еще он хотел высмотреть букмекерскую контору. Разумеется, в этот раз он отправил ставки в привычную московскую. Но потом, даже если быстро отсюда съедет… а что, может, здесь окажется и повыгоднее. Он сам себе усмехнулся: в области всегда отыщется теплое местечко, область этим славится. Впрочем, надо сохранять осторожность: ведь год назад он выиграл на футболе «больше, чем рассчитывали букмекеры»… и в результате его кинули, просто заблокировали аккаунт. Но теперь все это вспоминалось с азартным смехом – до чего же нескучно, а!

После того случая Гамсонов сменил несколько сайтов для ставок, пока не устоялся на двух. Но все равно это только за последний год… но Денис считал их уже какой-то твердой основой для себя – ведь с телефонами все гораздо изменчивее. Даже самый современный ай-фон, Гамсонов, если ему нравился, оставлял себе хорошо если на два месяца.

Проходя по одной из улиц, он увидел возле скамейки валявшуюся поломанную раму детского велосипеда. Она была сплющена и согнута, но выглядела такой чистой и даже новенькой – как блестела. И красная краска нисколько не облупилась – даже в сильно деформированных местах. Интересно, сколько времени лежит эта рама… день-два или несколько месяцев – такое возможно? И почему-то казалось, ее еще долго никто не уберет отсюда – из тех, кто сядет на скамейку или будет проходить мимо…

Но есть ли вообще здесь на улицах кто-нибудь?..

Да, Гамсонов уже встретил по дороге двух-трех человек.

II

– Ты мне бы еще в ментуре квартиру снял, – Денис размашисто вышагивал вдоль сияющих трамвайных путей.

– Чего?

– А-га-га… в одном отсеке менты сидят, в другой я – со всеми КПК и наваром. А действительно, сложно догадаться – какой лошок пойдет ныкаться в самую ментовку.

– Подожди… – озадаченный голос Переверзина… пропал в динамике на секунду. – Ты о чем вообще? Ты о…

– Какой ты догадливый. Я о твоей Полетаевой или как ее там.

– Э-э-э… – Переверзин остановился. – Подожди, а-а…

– Мэ-мэ, ты мне там не мекай, как овца.

– Но Денис… подожди, а что она такое сделала-то?

– Она? Она ничё не сделала, – ответил Гамсонов.

– Но тогда…

Пауза.

«Похоже, он действительно не понимает», – подумал Гамсонов.

– Я тебе говорю, что она… она… – Гамсонов выделил это слово. – Ничё не сделала…

– Ну Денис… ты мне можешь объяснить?

– Ну-Дени-и-ис. Ты что там изнываешь, как барышня? Одна уже изнывает от любопытства, чем я таким занимаюсь.

– Ты о ком?

– О ком, о ком, почему ты не сказал, что там еще дочка есть?

– A-а… у этой женщины? А что тут такого? Я ее не знаю, – удивленно ответил Переверзин.

– Ты не знаешь дочь своей родственницы?

– Это дальняя родственница.

Гамсонов бросил трубку и сбрасывал весь следующий час.

Но на самом деле, он был очень воодушевлен и бодр – его так всесильно гнало по Москве, по всем улицам, станциям метро и трамвайным остановкам. Он так здорово обновленно себя чувствовал – после странного, замедленного солнцем города. В Гамсонове будто включились дополнительные ресурсы – он и так всегда ходил быстро, но сейчас все просто расступалось и проносилось мимо! Когда-то он работал катерщиком – теперь ему казалось, он летит с той же скоростью. И главное – раскрепощение во всем теле! По всем высоткам и перекресткам! Работающие плечи будто разгоняют шум машин – быстрее, еще быстрее! Обгоняя трамваи, мимо бордовых бутонов на рекламных табло, серых заводов и деловых центров с голубоватыми ирисками в синем стекле. Сегодня в нем такая особая уверенность! Высокие солнечные лестницы на мосты, земляные подъемы – с ветхой травой, – и текущие белесые воды Москвы-реки… на краю земли. И еще… его сознание. Оно не то что обострилось… оно будто стало свободнее и совершеннее. Вперед, вперед!! – если ему надо было отыскать тихую узенькую улочку или тупиковую задворку, он делал это гораздо быстрее обычного… почему-то. Один взгляд на карту коммуникатора…

Ага, и вот уже пришел! Будто запрыгнул в нужное место!

Выйдя из метро, он ни разу не перепутал сторону, в которую идти. Задворки прачечной, затем далекий склад на Андроновском шоссе – Гамсонов заехал за партией сим-карт с серебряными номерами, чтобы как всегда перепродать на форумах.

Один раз он понял, как надо идти, еще не выйдя из метро, а заметив правильную ниточку дороги, когда поезд по «наземке» пересекал Москву-реку. Он увидел правильную дорогу из окна!

«Как странно, что со мной такое!»

* * *

Но на реке он оказался уже после полудня, а сначала надо было купить один раскуроченный ай-фон – вчера он как раз договорился об этом в чате.

– Ты Денис, да?.. – сказал парень, поднявшись по лестнице на уличный двор – от двери подвального офиса.

– Да.

– Послушай, я не понял вчерашнего окончания. Какая программа у тебя висла на ай-фоне?

– Да она глючная изначально. Если с виндой ее ставишь, она виснет и… – Гамсонов сделал характерный жест рукой. – Производители это уже просекли… она снята с производства уже просто. Они выложили информацию на сайте. И там можно обновление скачать. Обновление лучше, но это все же еще не то. Я теперь совсем другую запускаю.

– А… какую?.. Да я вообще в этих ай-фонах не секу, – тотчас стал как-то отнекиваться парень; не переставая улыбаться. Голос у него был звонкий и какой-то даже зудящий. – Ладно… – он потянулся в портфель и достал прозрачную пластмассовую коробочку, в которой лежал ай-фон. – Вот, собственно. Экран поврежден. Я пытался заменить. Мне сказали в ремонте, что это будет стоить десятку. Я спросил: а чё так много? Они мне сказали, что в Москве таких экранов еще нет, это совершенно новая модель. И его заказывать и везти черти откуда.

Гамсонов открыл коробочку, вытащил коммуникатор. Передал коробочку парню, снял с ай-фона сенсорный экран. Светоотражатель, похожий на гладкий кусок фольги, ослепительно засиял на солнце. Не смотря на то, что был запятнан и даже в каких-то грязных волокнах.

За ним – еще несколько экранных слоев, – как блокнотные листики.

– Слушай… надеюсь, не запутал тебя, когда сказал, что жду возле памятника? – спросил парень. – Это же просто кусок олова… никто и не знает, что он тут стоит, но мы называем это памятником…

– А?.. – Гамсонов так и изучал экранные слои; не отрывая взгляда.

– Падающему солдату… «Героизм и смерть» называется… – парень качнул головой – на скульптуру, возле которой они стояли.

– Да нет, все в порядке, – как-то оживился Гамсонов. – Хотя я Москву плохо знаю – пришлось поплутать. Я в офисе работаю, так что в одно и то же место уже три года…

– A-а, да-да-да! – рассмеялся парень. – У меня та же самая фигня! Уже пять лет с девяти до шести – здесь. Каждый будний день. Мы прямо родственные души!

– Ты сильно в нем копался?

– A-а… нет. Немного. Да понимаешь, я вообще, если честно, в этих ай-фонах почти не секу, – повторил-завернул парень. – Мне его подарили.

– Поэтому ты и полез… в свой подарок, – дружелюбно ухмыльнулся Гамсонов.

Парень опять стал смеяться.

– Да, да, наверное…

Гамсонов некоторое время бережно приподнимал и опускал светоотражатель, и тот чуть вспыхивал на солнце.

– У тебя все есть к нему?

– Да, полный набор. С драйверами, со всем. Ща достану, – парень потянулся в портфель. – Слушай, а ты так хорошо во всем этом шаришь – это твое хобби?

– Ну типа того, – задумчиво ответил Гамсонов. – У меня брат двоюродный еще лучше в этом разбирается. Я дилетант в сравнении с ним. Но он меня совершенно случайно приучил. Ну в смысле… мы в Норвегии отдыхали… на лыжах – так он в снег свой телефон окунул и сразу там пришлось его разбирать… так он его почти починил. Потом уже когда домой приехали, там только лирика осталась… А так он специально чинит, коллекционирует «со-ни-эриксоны» всех поколений.

– Ого! – воскликнул парень пораженно-уважительно.

Гамсонов кивнул на его портфель.

– Батарея там?

– Ты хочешь включить?

Денис ответил: но он же должен включаться все равно. Хотя бы зеленая лампочка должна замигать.

Парень достал упаковку, открыл ее и протянул Гамсонову аккумулятор, лежавший сверху. Гамсонов вставил его в ай-фон, но тот не включался, и лампочка не загоралась.

– Зачем ты стал в нем рыться, я не пойму… – он опять говорил безо всякой придирчивости, а только с легким укором – просто за небережное отношение.

– Ну не знаю… – улыбчиво отшутился парень, чувствуя, что дело за этим не прогорит.

Гамсонов приложил коммуникатор к уху, тыльной стороной – светоотра-жатель и экранные слои веерно свисали с корпуса.

– Чего он не вибрирует? Ты и вибромотор, что ли, снял?

Парень ответил, что да. Он, наверное, в коробке лежит. Стал искать, а потом сказал: да Бог его знает. Может, где-то и потерялся. А может, сняли в ремонте – и рассмеялся.

Гамсонов, в конце концов, прекратил свои попытки, вытащил кошелек и достал шесть тысяч; протянул парню. Тот быстро взял деньги.

– Послушай, ну хоть арка-то была для тебя ориентиром?

Парень кивнул Гамсонову за плечо, в угол двора, на арку, через которую во двор вдувался сильный дорожный шум.

– Чего?.. – спросил Гамсонов, пряча коммуникатор в карман.

– Ну ты говоришь, плутал…

– А-а… – протянул он как-то пространно. – Да не-не, все в порядке.

* * *

К полудню Гамсонов снова позвонил Переверзину.

– Слуш, Диня, я тебе отвечаю, что…

– Я сейчас уже о другом разговариваю. Мне нужно, чтоб ты Visa оформил. Для покупки видюхи.

– Для ноутбука? Да, ты говорил. Но я так и не понял – ты видюху просто в инет-магазине не можешь заказать?

– Там только в одном месте. Там через пэй-пэл оплата… мне нужно доступ в пэй-пэл получить. Ты им пользовался вообще?

– Нет.

– Короче, нам надо встретиться, чтобы в банк идти. Завтра, перед тем, как в Реутов поедем.

– Слушай… вот я и хотел тебе сказать по поводу Реутова… даже не знаю, как сказать… Ничего не выйдет, похоже. Никитка нас динамит.

– Чего? – Гамсонов обомлел.

Он шел по мосту и остановился, прямо посредине, а мимо него продолжали прошмыгивать машины.

– Никитка нас динамит, говорю. Говорит, не сможет в Китай поехать. Послезавтра сил у него нет никаких.

– Как это: нет сил? – вкрадчиво осведомился Гамсонов. – И ты мне только сейчас это сообщаешь?

– Динь, но ты ведь до этого мне сам…

– Чё случилось? Почему он поехать не может?

– Говорит, срочная сделка.

– Но я ведь обещал его на работе подменить три дня.

– Он сказал, сам должен там быть. Нужно его присутствие, его имя и печати.

– Да я и сам могу печати поставить – что он нам мозги полощет! – в сердцах воскликнул Гамсонов. – Я уже договорился с Китаем сегодня ночью. Сейчас самое время, чтобы…

– Я и сам расстроен. Но я ведь предупреждал, что может сорваться вполне. Тебе надо самому восстановить паспорт, потом загранку сделать и…

– Советы не раздавай мне… – сказал Гамсонов; но уже не грубо, а неуверенно. И отдувался. На такой срыв он совсем не рассчитывал. – Ты бы тоже себе загранку сделал бы да поехал… – он уже произнес как обвинительно.

А Переверзин в ответ усмехнулся, что как только попытается, сразу поедет не в Китай, а на службу родине.

– У тебя есть еще вариант – кого можно послать в Пекин, Динь?

– Так, так… это очень плохо, – в крайней нерешительности забормотал Гамсонов. – Уже договорился вчера обо всем… и сколько уславливались… ты хоть знаешь? А ничё ты не знаешь… времени на это убахал… и вообще сколько навалилось всего – в собственной квартире чуть не прирезают… и все за одну неделю.

– Денис, ну прости…

– А за что прощать-то… Ты что ли хотел меня прирезать… и еще извиняешься, – слабо пошутил Гамсонов. – Знаешь… дай мне телефон Никиты.

– Никиты? Ну хорошо. Но это ничего не даст… ну ладно.

Гамсонов позвонил Никите, но как ни старался уговорить поехать в Китай… даже деньги предлагал – все было бесполезно. Гамсонов, на сей раз, здорово пожалел, что почти всех держит на расстоянии и большинство людей, на которых он рассчитывает, – однодневные знакомые…

Впрочем, подобные проколы вызывали в нем только желание побыстрее избавляться от этих «ненадежных» – и искать новых.

Ill

Марина вышла во двор и свернула налево от детского сада и кленов. Миновала гаражные ракушки, залепленные солнечными пятнами, и двинулась в сторону проспекта, к продуктовому магазину, которым заправлял отец Витька.

Витек по средам и четвергам в первой половине дня подрабатывал там помощником товароведа.

Она тщательно подготовилась перед тем, как выйти на улицу – обмотала бинтом руку от локтя до запястья и для пущей убедительности, чтобы было заметно под кожаной курткой, вставила еще кусок картона между бинтов – будто ей уже и гипс наложили.

Но вышагивала очень даже лихо, и застежки на короткой куртке и полукольца, вдетые в свисающие ремешки, бодро позвякивали в молочно-желтом воздухе…

Остановившемся.

Марина замедлила шаг только когда проходила мимо старой одноэтажной фабрики детского питания, уже полуразобранной. «Зона… мелом отчеркнутая на стене… куда мячом бросать», – мелькнуло случайное воспоминание. Это было лет десять назад? В детстве? Она уже не помнила. От стены теперь осталось одно коричневое основание. Площадка перед ним была разрыта, и Марина заметила внушительную трубу, из которой просыпался сырой каменистый песок.

Она пригнулась от кленовой ветки, когда огибала ограждение, – ни один листик не дотронулся до ее волос и куртки.

И тут увидела Пашку Ловчева, идущего навстречу мимо луж, от которых будто испарялся белый свет.

– Ты-то мне и нужен…

– Привет. Что-т… случилось? – заикнулся на полуслове Пашка.

– Ага! Еще как случилось, – объявила Марина почти радостно… – слушай… это не ты мне говорил, что хочешь мобилу продать?

– Да. Ищу покупателя.

– Покажи.

Пашка достал мобильный, и когда Марина стала рассматривать меню, ее голова, прямые длинные волосы и краешек телефона, зажатого в руке, тенью отразились в солнечном квадрате, стоявшем на стене дома, под кленовой шапкой.

Даже перстяной клык на пальце Марины был виден в этом желтом квадрате – но ни одной тени кленовых листьев.

– И сколько ты хочешь за него? Я тебе могу рассказать, как продать его в три раза дороже той цены, по которой ты купил.

– Ты совсем охренела? Три года назад я купил его за пять тысяч. Сейчас хочу две.

– Я знаю, как продать его за пятнадцать, – мигом отреагировала Марина; как со знанием дела. – У меня есть друг, который может это разрулить.

Пашка вылупился на нее своими огроменными, локаторными глазами – неужели, мол, думаешь, я поверю в такой развод?

– Вот так-то. Но только… – она хихикнула. – Он очень стеснительный.

– Эт-то… что такое? – Пашка кивнул на Маринину перебинтованную руку.

– Только сейчас заметил? – спросила Марина, не отрываясь от мобильного.

– Д-да нет, сразу… что у тебя с рукой?

– Вот об этом я и хотела потолковать. Я сейчас иду в Витьковский магазин. Надо, чтоб ты пошел со мной.

– Это Витек?..

Марина не ответила.

– Подожди… это Витек сделал? Слушай, я ж гворил те, что он…

– Успокойся, успокойся.

– Я же гворил… ты помншь? – Пашка совсем растерялся, проглатывая гласные, и засопел носом.

– Успокойся, я все помню, – повторила Марина. А затем сказала, что подралась с Витьком, да, но это самая обычная ссора, несерьезная и идет она в магазин не для того, чтобы продолжать разборки, а просто ей надо купить кое-что. Но Витек сейчас там и когда ее увидит, будет лучше, если рядом будет Ловчев.

– Ты что… – Ловчев опять начал заикаться. – Это значит, чт-то…

– Да не набросится он на меня. Но просто ты должен идти туда со мной.

– Я ему вкачу, если хочешь.

– Нет, это совершенно не нужно… – серьезно оборвала Марина. – Не вздумай, понял? Если увидишь Витька, не обращай на него внимания. Ты хорошо понял?

– Ладно… Слушай, по поводу пятнадцати тыщ это ты…

– Это секрет. Ничего не расскажу, а то ты опять слишком занервничаешь. Пошли в магазин, – не возвращая мобильника, она манила Пашку за собой. В ту сторону, откуда он пришел.

Они вышли на проспект и завернули в ближайший маркет.

– Ауч… – Марина взяла Пашку за руку – свободной незабинтованной рукой – как только заметила Витька, слева вдалеке, за кассовым аппаратом. Вообще… говоря откровенно, она и не очень-то хотела увидеть Витька сейчас, ее интересовало несколько иное… а Пашку она прихватила с собой так, на всякий случай. И вдруг Витек прямо тут! Ну надо ж ему было сразу нарисоваться! И с чего он решил вдруг подменить кассира – он никогда так не делал…

Марина, не выпуская Пашкину руку, двинулась вдоль просторного, стеклянного ряда витрин, через который проходили косые солнечные лучи. Они не засвечивали ни одного товара, а, напротив, делали каждую упаковку очень четкой – даже можно было прочитать мелкие надписи. И возле красных букв и упаковок луч света казался чуть рыжим – как во время заката.

Марина принялась насвистывать, когда, идя вдоль витрины, поравнялась с кассой. Но она сильно нервничала, а Ловчев «тёпал» за ней, и голова его была странно отставлена назад, как у человека, которому завязали глаза.

Витек, стоя за кассой, не обращал на них ни малейшего внимания… может, до сих пор их не увидел? Марина, конечно, заметила, что Витек только смотрит на кассу и клацает по клавишам, когда подходит редкий покупатель. Ей стало досадно, но тотчас она сказала себе, что это даже лучше – тогда ему уж точно и в голову не придет, что она может где-нибудь выследить его… «Да, так лучше!»

И вдруг она почувствовала, что именно сейчас, совсем скоро и надо действовать. «Надеюсь, папочка Марата как всегда лежит пьяный… надеюсь», – да. Она очень на это рассчитывала!

– Слушай, пойдем-ка отсюда, – сказала она Пашке вполголоса.

– Как… т-ты ничего не собраешся… что ты все я не понимаю…

– Тихо. Говорю, пошли теперь отсюда.

В результате они вышли через оранжевую створку «без покупок».

– Он же нас и не увидел. Ты что, передумала? – сказал Пашка. Уже на улице – и у него как-то разом выправился голос, так бывало. – Зачем все эти финты?

Глаза у Марины лукаво, расслабленно поблескивали, как от тихой любви, а веснушки золотились – в полуденном свете.

– Да! Передумала, – весело-открыто ответила она. Это звучало почти как «не судьба!», будто отказывала в свидании… но за этой романтически-хитрой улыбкой…

Она теперь только и хотела, что быстрее избавиться от Ловчева. Но это надо сделать аккуратно. «Да… раз Витек здесь… но скоро он уйдет, а я… главное, чтоб отец Марата…» – вертелось и вертелось у нее в голове.

– Да если бы Витек нас и увидел… он никогда не поверит, что мы с тобой встречаемся.

– Вот это как раз и хорошо.

– A-а… я понял. Да. Я понял… Да и все равно он ведь знает и о Максе и об Илье… обо всех…

– А это вообще тебя не касается.

– Хорошо. Но послушай… эй! Куда ты теперь?

Марина обернулась на ходу.

– Мне нужно по разным делам. И к подруге зайти. Потом, может, скажу тебе, как продать телефон за пятнадцать тыщ, понял? А сейчас не иди за мной. Все. – Она пошла по проспекту…

…Но только для отвода глаз. Потому что стоило Ловчеву развернуться и направиться восвояси, Марина тотчас пошла назад и свернула в проход, который вел на задний двор магазина. Она уже снимала бинт на ходу и потом выдернула картонку; выбросила все это в первую попавшуюся урну.

Машина Витька стояла рядом с небольшим товарным грузовиком, ближе к железным подъездным воротам, и была едва видна, если смотреть на нее с дороги.

Марина взглянула на часы… оставалось еще пятнадцать минут до часу дня (когда заканчивался рабочий день Витька). Она ускорила шаг, даже иногда переходила почти на бег, но часто оглядывалась и посматривала на Витьков-скую машину – боялась, что он может уехать в любой момент… и по сторонам… На задней фаре машины «прикрепился» желто-радужный световой шестиугольник… как игрушка… как опознавательный знак?.. Что машина еще здесь…

Марина добежала до девятиэтажки в конце двора. И все думала про себя о папочке Марата: «Главное, чтоб ты как всегда был в соплю… пожалуйста, пожалуйста… Руслаша, умоляю тебя… будь пьян». И облегченно вздохнула, когда, поднявшись на этаж и отперев входную дверь, услышала характерное, гундосое сопение.

Только на секунду у нее закралось сомнение: может, в квартире есть кто-то еще? – тогда все обломилось…

Марина прокралась в большую комнату…

Зрелище было весьма колоритным. На кушетке спал толстый, лысый мужик в черной байкерской куртке, с руками, изрисованными розовыми и коричневыми татуировками… самой кушетки почти и не видно – мужик был огромен… но лежал калачиком и шумно сопел. Широченное окно позади… И большой алюминиевый скат соседнего дома, подходивший прямо к нижней раме. И казалось, мужик в этой позе скатился по скату в комнату из какой-то фабрики механического мира; по расширяющейся солнечной перспективе… а может, с завода, гул которого слышен и отсюда? А к скату подходит труба – из бесконечной сети, ветвящейся по городу?

Огромные размеры окна только подчеркивали всеобъёмное ощущение.

Слева от ската виднелся фрагмент улицы, по которой недавно бежала-шла Марина – та самая дорога и задний двор магазина…

Марина пригляделась: Витьковская машина так и выглядывала из-за грузовика, и солнечный шестиугольник на фаре… он был виден и отсюда – против всех законов перспективы… и совершенно не изменился, не поменял формы. Неужели это и правда хрустальная игрушка, а не солнце?

Марина ненадолго успокоилась, расслабилась, когда снова увидела солнечный шестиугольник… Затем осторожно прошла к вешалке в углу комнаты, на которой висело Маратово пальто – за ключами…

…Мотоцикл стоял возле дома, на бетонированном кирпичном возвышении, метра в полтора высотой. Сияющий руль и округлое зеркало – на фоне желтеющей полоски дальнего горизонта и желто-вздымленных облаков на небесной глади.

Сбоку возвышения к темно-коричневым кирпичам зачем-то была прибита железная решетка, напоминавшая оконную. И от этого казалось, мотоцикл стоит очень высоко, на краю дома.

Марина, держа подмышкой шлем, остановилась и, рассматривая мотик, подумала: «Какой же все-таки красавчик – сверкает, сияет – вот бы Марат отдал мне его ко днюхе… а себе новый пусть покупает».

Но нажать на Марата по поводу мотика!.. Придется придумывать уж очень лихие ухищрения.

И вдруг у нее в голове возникла странная мысль: вот сейчас, когда она будет садиться, увидит в зеркале заводскую трубу – и веселье сразу исчезнет.

Завод она помнила… хорошо знала с самого детства.

Тут ее пронзило как от боли… Ей даже самой стало удивительно, как внезапно опять накатило: «Кристинка, Кристинка, сволочь, тварь! Тва-а-а-арь!! Чтоб ты сдохла». Лицо Марины потемнело, когда она вошла в прямоугольную солнечную зону. Горло так и сдавило – эта страшная злоба и яд – покусились на территорию – убить, убить, череп раскроить, бить ногами, ногами по роже – до тех пор, пока в месиво не превратится!!.. Это были прогибания ревности и ярости – в груди, – не то быстрые, не то гулкие и тянучие, как резиновые – убить, убить, чтоб ты сдохла, убить… Как что-то… инородное?

Закидывая ногу на мотоцикл, Марина посмотрела в зеркало заднего вида…

Когда взревел мотор, в тени, на стене дома дрогнула обширная солнечная паутина.

…И потом Марина преследовала Витька – до вечера, пока клены не порыжели, а листья по краям приобрели едва заметную розовую окайму… Людей на улицах стало гораздо больше, и они двигались как в размеренном цикле, мимо кленов и сияющих стекол супермаркетов и бутиков… в этих низких, оранжевых лучах.

Марина тоже ехала медленно, следила осторожно – Витек колесил по городу не спеша, а иногда вовсе останавливался, но поначалу из машины не выходил.

А в воздухе так и слышались стальные удары молотков, сцепления-расцепления и тяжкие толчки – конвейер звуков, которые повторялись… но иногда к ним прибавлялись новые оттенки… И Марине все почему-то казалось, что сегодня отголоски означают ровно одно – она обязательно приедет на завод. Следуя за Витьком?.. Нет, Витек все ездил будто без цели и позже только поехал в «Скобяной», потом заглянул в автомойку – у него там друг работал…

…Марина видела, как они что-то перетирают, стоя возле ворот – но разговор, похоже, самый обычный, вяловатый…

К этому моменту ей уже здорово наскучило это все. Она уже хихикала – но не потому что думала о ложности своих подозрений насчет Кристинки, – Марине вдруг показалось, она запросто сумеет надавать по заднице и без таких ухищрений… А как это сделать? «А просто я набреду на них где-нибудь почти случайно и устрою…» – заявила она мысленно и почти нравоучительно. Ей всегда везло на такие штучки – если ничего не планировать. Надо только подключить интуицию и быть всегда готовой. Зачем она вообще стала преследовать Витька?

Еще ее вдруг позабавило, как она заверила Ловчева, что он выручит пятнадцать тысяч за свой облезлый телефончик.

Сейчас она стояла довольно далеко от автомойки, возле рекламных вывесок, и потом сняла шлем, а спицы на колесах мотоцикла пламенели закатом.

Тут у нее вдруг зазвонил мобильный.

– Эй, Машк, ты?.. – сказала Марина в трубку очень радостно. – Блин, как хорошо, что звякнула – я… да я тут вообще от безделья… фиу… Слушай, у меня есть новости для тебя… Ну а как жечь!.. Я поговорила… ты помнишь, ты меня просила… Я с ним поговорила… но не совсем чтоб супер идеально, но… слушай, а где ты ща? – Марина стала крутиться на каблуках сапог, смотря по сторонам – словно ее подруга была где-то поблизости. – A-а, ну хорошо, конечно… я ща приеду без проблем… а вот секрет как приеду!..

И бросила трубку и тотчас, с умильным видом вскочив на мотоцикл, стала очень быстро его разворачивать – будто только и ждала повода, чтоб улизнуть отсюда.

С Машкой она встретилась через десять минут – в другой части города.

– Эй!

– Ой… привет! Ты чё, с Маратовым мотиком! Ну ни фига! Он же никому его насмерть не дает.

– А кто спросит-то!.. Вот те и сюрприз, – Марина уже сняла шлем и ехидно склабилась Машке, которая вышла с почтамта – у нее кончился рабочий день.

Марина с мотоцикла не слезала, а подкатывала его чуть вперед, подвигая ноги по асфальту.

– Так что вот.

– Как ты его достала-то?

– Да ты дура, он вообще не следит за ним, проще простого!

– Да? – Машка глупо уставилась на Марину. И так откровенно – ее сильно косящий левый глаз странно дополнял эту открытость.

– Н-да! – Марина азартно цокнула языком. – Мне надо было воще гораздо раньше его стянуть.

– Ну чё, поехали тогда, дура?

– Нет, мы не поедем никуда.

– Почему?

– Ты ж хотела про Севу узнать – я с ним поговорила. Забыла уже, дура?

– Ой, да, слушай. Ты поговорила, да? Поговорила? – Машка так сразу вся и оживилась. И спрашивала с надеждой.

– Да, да… Пошли, прошвырнемся, расскажу…

Они, болтая, направились по улице.

– Ну и чё ты ему сказала? – спросила Машка.

– То самое, что ты просила.

– Что он, по-моему, слишком засмотрелся на Ленку и…

– Да, да, да! Ну он согласился со мной. Он не писал тебе ничего после этого?

– Нет.

– Значит, не сработало, – Марина поджала нижнюю губу. – Надо что-то еще придумать… надо что-то сделать.

– Ну он, может, и не подумал обо мне, дура.

– Блин, как он мог не подумать, если мы втроем за день до этого забухали.

– Ну может, он о тебе подумал.

– Да не, блин… не мож такого быть, – Марина засмеялась. – Ладно, я просто с ним еще раз побалакаю и сработает, позвонит он тебе. Сведу я вас, не волнуйся…

– Не, ну я не настаиваю… – Машка тут замялась-зарделась. Потом спросила: – Ну а второй чего?

– Ты о ком? О Ремезове, что ли? Бармене?

– Ну да. О Димке.

– Ну я написала ему, да.

– Ну, надеюсь, ты ему ничего лишнего не сказала, дура?

– Ну нет. В баре теперь можно будет купить коктейль за сто пятьдесят рублей всего.

– Это Димка сделал?

– Ага. И приходи, поставит он тебе.

– Но мы ж совсем про другое договаривались…

– Ну да, – тут Марина хитрюще взглянула на Машку. – Я задала ему этот каверзный вопрос, да Спросила, когда он будет свою девушку возить на машине.

– А он чё?

– Он типа отвечает: «не в этой жизни».

– Чё, прямо так и ответил?

– Ага… Не прошло, по ходу дела… Короче, он не сказал, есть у него девушка или нет. Так и непонятно. И вообще он не клюнул… «Не в этой жизни», прикинь? Так мне в смс и написал… Да зачем он вообще те нужен? С чего ты решила, что он к тебе приклеился? Он тормознутый какой-то – то, что он налил тебе тогда, угостил, он, по-моему, всем так наливает. И денег у него, на самом деле, нет ни фига. Ходит в какой-то куртке задрипанной, которой уже лет пять. Кожа вся в трещинах.

– Да это ж стиль такой.

– Да какой стиль, ты чё, долбанутая? Этот Ремезов… короче, забить на него вообще. Вон пусть коктейли тебе наливает – все, – Марина выдержала паузу. – Слышь, чё скажу: я хочу заставить Марата подарить мне этот мотик.

– Ты шутишь, дура!

– Нисколько! Пусть подарит мне на день рождения.

– Так это ж только через четыре месяца!

– Соображаешь, дура. Вот как раз и надо Марика к этому времени раскрутить. А себе пусть новый покупает. Раз я так взяла его мотик, пусть он и станет моим. Да Марат же все равно хотел новый покупать – хе.