Текст книги "Дети Солнца. Во мраке дня (СИ)"

Автор книги: Евгений Семыкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Вот, этого хватит? – спросил он, протягивая девочки деньги.

– Мужик, ты больной? – спросил Денчик с наездом, подходя к нему. – Ты больной? Ты видишь, сколько ей лет или нет?

– А что такого, если предлагаешь за неё больше, то я дальше пойду, – ответил мужик. – Их тут таких целая улица, покупай, не хочу.

– Ты меня что, неправильно понял? – спросил Денчик у мужика, подойдя к нему ещё ближе, они практически дышали нос в нос.

Дальше всё произошло очень быстро. Аморальный мужичёк толкнул Денчика в грудь, но тут, он убрал от себя его руки, и ударил его кулаком в челюсть. От сильного удара, тот рухнул на асфальт.

– Милиция! Милиция! – закричали на улице.

К нам подбежал патруль. Мы не сопротивлялись, нас скрутили, нацепили на наши запястья наручники, и повели в главное управление внутренних дел, куда нам собственно было и надо. Теперь хоть доставят быстро и в лучшем виде.

Когда на первых порах узнали кто мы, и зачем сюда шли, нас сразу же отправили в допросную, всех вместе.

Допросная была только названа так. Никаких белых стен, стёкол, через которые не видно тех, кто наблюдает за тобой по ту сторону. Нет. Это был обычный заплесневелый подвал, в котором легко можно схватить туберкулёз или воспаление лёгких. Сыро, холодно, темно. Что ещё нужно чтобы допросить и расколоть нужного человека? Времена меняются, а методы нет.

– Милиционеры, блин, чёртовы, кого попало берут, – со злобой сказал заходящий к нам в допросную офицер. – Убили женщину, пусть и преступницу, а это самосуд! Устроили драку на улице посреди белого дня. Что можете сказать в своё оправдание?

– Ничего, – начал говорить Артём.

– Молчи, ради всего святого, молчи, – прошипел я еле слышно, но так, чтобы дошло до Артёма.

– Как это ничего? – искренне удивился офицер. – Так уж и ничего? А то смотрите, может, ещё оправдаете свои действия.

– Да что тут говорить-то, – не реагировал на мои мольбы Артём. – Мы поступили так, как посчитали нужным. Это был не самосуд, а адекватные действия. Её бы всё равно расстреляли.

– Хорошо, а драку, зачем затеяли? – задал следующий вопрос офицер. – Там этих проституток, целая улица. Кого вы там не поделили? Да вы милиция, но у вас не столько привилегий.

– В смысле? – тут уже своё слово вставил я, ибо я честно сказать запутался.

– Не понимаю твоего вопроса, – сказал офицер.

– Мне показалось, или вы разрешили проституцию? Под окнами правительства, пол тысячи проституток каждый день своё тело продают, а вы на это закрываете глаза?

– Послушай сюда сынок, – грубо ответил офицер. – Не нужно разговаривать со мной в таком тоне, ты без году неделя в милиции, а уже что-то здесь предъявляешь. Не надо так. Это, во-первых. А во-вторых, почему бы и нет? Мы делаем то, что хотят люди. Вы понимаете, что их хоть как-то нужно задобрить отвлечь от проблем насущных. В городе и так бардак, так пусть хоть люди в утехах этих бед не замечают.

– Той девочке, было лет тринадцать, если не меньше, – возмутился Абрам. – Что потом получится из этого поколения?

– Это будет потом! – разозлился офицер. – А пока что нужно решать дела насущные. Если победят красные, всё что думали наперёд, всё зря.

Наступила тишина. Мы смотрели на него, исподлобья, с недоверием, злостью и призрением. Он же вообще старался на нас не смотреть.

– Расстреливать вас, конечно, никто не будет, – успокоил он нас, хотя я этого сильно и не опасался. – Люди нам нужны, даже такие как вы. Теперь вы будете приписаны к пятому штрафному полку.

– А в чём различие штрафного полка от обычного? – спросил Дравдин с интересом.

– А такая, что первыми в атаку бросают штрафные полки, на переправу там, или на штурм укреплённых участков, – ответил он злорадствуя. – И средняя продолжительность жизни бойца в таком полку, меньше трёх дней. Так что считайте это смертным приговором.

И там, и здесь между рядами

Звучит один и тот же глас:

– "Кто не за нас – тот против нас!

Нет безразличных: правда, с нами!"

А я стою один меж них

В ревущем пламени и дыме

И всеми силами своими

Молюсь за тех и за других.

Максимилиан Александрович Волошин (Кириенко Волошин)

День 22

«Русские рубят русских»

Нам относительно повезло. Сколько там сказал офицер, средняя продолжительность жизни бойца в штрафном полку? Меньше трёх дней, ну что ж, мы уже изрядно переплюнули этот срок. Прошло семь дней, и медленно как и все предыдущие шёл восьмой день нашей службы в ополчении. Правда стоит отметить, что за всё это время, чудом ли, или просто стечением обстоятельств, но мы ни разу не участвовали в бою. Не сделали не единого выстрела, как по большому счёту и весь наш полк.

Но обольщаться нам не стоило, как говорил мужичёк, которого погнали из верхушки командования за «неправильные» мысли, и тоже сослали в наш штрафной полк, обе стороны затаились, перед решающим сражением, причём такое говорил не только он, подобные разговорчики ходил всюду.

Мол ура товарище, конец войне, скоро заживём хорошо. И правда, со стороны условного говоря красного берега, на наш, стало приплывать всё больше неудачных беглецов. Если уж целые армии не могли переправится через реку, что уж говорить об одном, или нескольких людях. Но видимо, люди были доведены до отчаянья ещё больше чем здесь, и старались бежать оттуда. Однако сдаваться красные не собирались, они были готовы биться до последнего, даже если объективных причин для этого уже не было.

Я и сам стал замечать, что наше командование готовиться к большой операции. Почти каждый день к нам присылали патроны, больше еды, и поговаривали, что в подвале у командира полка целая фляга спирта, мол, перед боем, чтоб руки не дрожали. Всё шло к тому, чтобы начать массированную переправу.

Только за последние тря дня, к берегу, перебросили два полка полиции, и три полка наспех сформированных добровольцев. Они, правда, пойдут вторым эшелоном, а сначала мы, пушечное мясо в действии.

И наконец позади нас, буквально вчера вечером поставили целый миномётный расчёт, спрашивается на кой им это делать? Место у нас уязвимое, мину можно вполне точно отправить в цель с того берега. А миномётов мало. И ценились они порой больше человеческих жизней.

Стоит сказать, снарядили нас из рук вон плохо. Я не был военным, однако смотря фильмы о войне, читая кое-какую литературу, слушая новости, наконец, сейчас я понимал, что что-то не так. Да хотя бы потому, что нам не выдали касок. Снарядили даже не карабина а винтовками Мосина образца 1939 года, не нужно удивляться, на складах министерства обороны и не такие раритеты встречаются. Причём они были вполне пригодны для использования, что уже не однократно применялось в боях.

Однако стрелять, и каждый раз после этого передёргивать затвор было мягко говоря не удобно, и ко всему прочему снижало плотность стрельбы. Хотя тут всё просто и понятно, просто не предполагается, что мы будем вести прицельный огонь, концентрировать свой огонь на чём-нибудь. Предполагалось, что мы переправимся, высадимся на берег, ввяжемся в рукопашный бой, может быть, закрепимся, а там уже подоспеет второй эшелон солдат.

А недавно к нам зашёл генерал, один из немногих, кто принимает решения на высшем уровне. Сказал собрать мешки в поход, всего по минимуму, воды, патронов. Еды и медикаментов не дали, и посоветовали не брать, подумать о тех, кому они будут действительно нужны. Нас осознано готовили к скорой гибели, а мы осознавали это, но ничего не могли предпринять.

Точного времени я не знал уже несколько дней, единственные наши механические часы мы выменяли на пару бутылок палёной водки, которая помогала хоть как-то согреться и не думать о плохом, хотя бы на какое-то время. Теперь я ориентировался по солнцу, и существовало теперь всего несколько моментов дня. Это ночь, утро, полдень, день и вечер. Точнее было никак, да это собственно было и не важно.

Сейчас был полдень, или предобеденный час, скоро должны будут выдать норму в еде, которая для солдат естественно была выше, но которой всё равно очень не хватало.

Наш полк расположился недалеко от берега. Мы соорудили кое-какие баррикады мебели, машин и всяких других подручных материалов, да так и легли на холодную землю, кстати говоря, уже человек пятнадцать со всего полка за этот день, уехали на труповозке. Воспаление лёгких, не боевые потери были куда больше боевых.

Я сидел, прислонившись к холодной крыше, перевёрнутой машины, за которой собственно мы с друзьями и расположились. Место хорошее, завидное, пули не достают, от мин прикрывает хорошо. Многие хотели такое место, но не у всех оно было. Просто кто-то изначально поленился прикатить с соседней улицы брошенные автомобили, теперь жалеет об этом. Чтобы не было холодно, мы набросали на землю разорванные коробки, газеты, всевозможные бумажки и листочки, и это, кстати сказать, довольно неплохо помогало.

Руки сжимали винтовку Мосина, которую я держал перед собой. Голова безвольно лежала затылком на машине, а сам я, то ли спал, то ли дремал, то ли бодрствовал. Когда совершенно теряешь счёт времени, а всё что можно было переделать, ты уже переделал, наступает непонятное противное состояние. Мои боевые товарище, отошли по нужде, а мне идти не хотелось, просто было лень. В последние дни почти на каждого из нас напала сильнейшая апатия.

Слева от нас постоянно спал мужичок. Он вставал только чтобы справить нужду, покушать, ну и на утреннее и вечернее построение. Никто не спрашивал у него на прямую, почему он постоянно спит, ни с кем не разговаривает. Поговаривали, что вся его семья сгорела в пожаре, сильно пожаре, который произошёл позавчера. И он не нашёл другого выхода, кроме как искать себе смерти в бою, даже специально в штрафной полк записался. Чтобы поскорее.

А справа расположились двое друзей. Лучших друзей, всё пайку делят, что-то оставляют на потом. Заботятся друг о друге, как настоящие братья. Они очистили от пакости мусорный бак, перевернули его, и, набросав коробок, спали там. Это было, пожалуй, идеальным укреплением, им даже дождь был не страшен. Но и с ними мы особо не общались, так как они были сами по себе. За сегодня я их, кстати, что-то не видел…

– Сегодня кстати, этих голубков что-то вообще не видать, – выдал Артём возвращаясь из-за угла. – Что это они? Друг к другу примёрзли?

– Очень смешно, – отозвался Абрам. – Почему сразу голубки? Они может просто хорошие друзья.

– Днём они друзья не разлей вода, – сказал Артём. – А ночью муж с женой, в таком же виде.

– И откуда в тебе столько злобы? – спросил Денчик. – Оставь людей в покое, пусть что хотят, то и делают. Пусть лучше друг с другом, чем тех детей, на той улице…

– Кроме шуток, – отозвался Джордж. – Их правда, что-то даже на утреннем построении не было. И за пайком они не выходили. Может проверить их?

– Ага, ты к ним тук-тук, кто там живой, а они тебе присоединяйся, третьим будешь, – засмеялся Горев, явно довольный своей шуткой.

– Да заткнись ты уже, – осадил его Денчик. – Рамчик, сходи, проверь, а то весь день мешком сидишь, пройдись хоть чуток.

Делать нечего пришлось вставать и идти. Поставив винтовку к стене, я направился к перевернутому мусорному баку. Постучал по нему, ля приличия, и позвал их:

– Эй, мужики, у вас всё в порядке?

В ответ тишина. Я не стал церемонится, присел на корточки и посмотрел внутрь бака. Они лежали, обнявшись, уже полностью синее, даже немного покрытые белым инеем. В дне бака зияла маленькая аккуратненькая дырочка, а тонка струйка света падала точно на пулевое отверстие в шее одного из мужиков. Крови было не много, хоть пуля и прошла через два горла на вылет, успела быстро свернуться. Мало вероятно, что это работал снайпер, шальная пуля, вот и всё. И такое бывает.

– Зовите труповозку, – бросил я, и вернулся на своё уже остывшее место. – Шальная пуля, обоих сразу, в горло на вылет.

– Мда, – произнёс Абрам. – Вот так живёшь себе, живёшь и на тебе. Ладно бы в бою умереть а то так, без цели, глупо как-то.

– Жизнь штука не справедливая, – сказал Денчик.

– Да хватит уже об этом, – сказал я. – Хватит, три раза уже подобную тему заводили, зачем её мусолить?

– И то верно, – сказал уже несколько дней молчащий Древаль.

И снова наступила тишина. Почти беззвучно подъехала труповозка, погрузила на неё этот замороженный полуфабрикат, они так смёрзлись, что разъединить их не смогли даже здоровенные мужики с ломами. В итоге их так и закинули на тележку. Печальная картинка, но и смешная в то же время, нервы начинали сдавать конкретно.

Уже действительно казалось, лучше несколько часовую атаку, чем ещё день сидеть на этих осточертевших позициях.

Вдруг, тишину разрезал пронзительный свист, и где-то в семи метрах от нашей позиции громыхнул взрыв. Следующая мина упала чуть левее от нас, но уже ближе к позициям.

– Пристреливаются, гады, – сказал кто-то с боку. – Точно по нам метят, попасть хотят, сволочи.

Прогрохотало ещё несколько взрывов, причём работали уже несколько миномётов, мины падали кучнее, и всё ближе к нам. В следующую секунду, всё вокруг наполнилось свистом, визгом, а затем оглушительной серией грохочущих взрывов. Сверху на нас посыпалась земля. Взрывы не прекращались не на секунду, мины падали за нашими позициями, перед ними. Мы были дезориентированы. Повсюду сыпалась земля, стоял непроглядный дым.

Несколько мин попали в деревянные укрепление, которые щепками разлетелись в разные стороны. Одна из обломанных досок, врезалась мне в икру, из-за боли я присел на одно колено и взвыл.

Миномётный обстрел не прекращался. С каждым следующим залпом они били всё точнее, всё большее количество мин падали прямо на наши позиции. Под ногами плавилась земля. Сверху помимо земли стали падать человечески конечности, части тела. Вся одежда была запачкана кровью вперемешку с землёй.

Мы метались по позиции, не зная, куда пристроится, где спрятаться. Побежим вперёд, тут же перед нами вздыбиться от взрыва земля, отбросит назад, оглушит, и мы побежим назад, а там та же ситуации.

Наконец мы добежали до стены какого-то дома, прижавшись к ней, стали ждать окончания миномётного обстрела.

Последняя мина упала через десять минут после начала обстрела, масштабы поражали. На земле живого места не осталось, воронка на воронке, а количество лежащих, присыпанных землёй или разорванных в клочья трупов сосчитать было сложно. Многие были контужены, били себя по ушам, в надежде обрести утраченный слух.

Наши укрепления, которые можно было назвать баррикадами, были почти уничтожены. За редкими исключением, оставались покореженные металлические конструкции, как например наша и несколько других машин. Мусорные баки, большие бочки или ванные были смяты или вообще разорваны.

По хорошему нужно было помочь раненым, но мы сами по большому счёту таковыми являлись. Мало что слышали, лица наши были иссечены мелкими царапинами и порезами от осколков. К тому же моя нога теперь нещадно болела.

Я сделал несколько шагов вперёд, наступил на что-то и остановился. Начал оглядывать вокруг, как неожиданно получил толчок в бок, из-за чего неплохо так приложился плечом о землю. Во мне горело жуткое желание встать и отомстить обидчику, но приподнявшись, я не стал этого делать.

Оказывается, я стоял на чьей-то оторванной по плечо руке, и сейчас к ней приближался немного окосевший мужик, у него не было левый руки, она была оторвано по плечо, из которого теперь торчали одни культяпки.

Присев на колени он схватил целой рукой оторванную конечность, и стал её себе примерять. Но оказалось, что лежавшая на земле рука была правой, а мужику не хватало левой. Издав короткий досадный скулёж, он отбросил руку в сторону, и пошёл искать дальше, только теперь нужную руку.

А я так и остался сидеть с большими круглыми глазами, смотрящими на место, где ещё недавно лежала оторванная рука.

– Они идут! – прокричал кто-то сзади.

Я повернулся в сторону реки, и растерялся. К нам, нам, на плотах плыли красные. Казалось, что они заполонили всю реку, десятки плотов двигались к нам. А у нас в строю осталось чуть меньше четверти полка, и оружие, не ахти. Но нужно было что-то предпринять, и нужно было действовать.

– Где командир полка? – прокричал Горев что есть силы.

– Нету его, сбежал говорят! – прокричали ему откуда-то в ответ.

– А командиры рот где? Хоть кто-то остался? – спросил он ещё раз.

– Убило всех, – снова ответили из далека. – Последний вон, свои кишки с земли собрать пытается, одни мы!

– Разбираем винтовки! На позиции! И отправьте кого-нибудь за подмогой!

Если рассказать о нашем положение, то в охранение нашего полка находилось половина острова Отдыха, его правая часть относительно моста. А это большое по протяжённости расстояние. Артём с Древалём отправились ближе к мосту, чтобы организовать оборону там, а я вместе с Денчиком и Абрамом остались здесь.

Попутно произведя расчет личного состава, мы выяснили, что в нашем введение осталось не больше пяти сотен солдат. И это из двух тысяч, которые были в составе изначально.

Мужики легли на животы, расположившись линией вдоль берега прямо напротив наступающих. По моей команде, они начали заряжать винтовки, меня буквально оглушило от резко начавшегося механического стрекота затворов.

– Целься! – скомандовал я подняв руку вверх, после чего каждый прильнул к прицелу, и я закричал что есть силы. – Огонь!

Оглушительный грохот, заполнил, казалось, всё вокруг. В мгновение ока образовалась не густая белая дымка от пороховых газов, отчётливо запахло жжёным порохом, отчётливо запахло боем.

Где-то там впереди послышались крики, вопли, и стоны людей, всплески воды, и крепкие русские маты, было очевидно, что мы попали, однако расслабляться нельзя. Я приказал перезарядить, и снова стрелять. Мы делали залп за залпом, пока в магазинах (а винтовка Мосина магазинная, хоть и с ручной перезарядкой) не кончились патроны. Вставлять новый было слишком долго, да и у же поздно, первые плоты с «красными» уже коснулись края берега.

– Примкнуть штыки! – крикнул я, а вторил мне уже лязг штыков.

Краем глаза я заметил что Абрам, которому винтовкой в силу своего огромного роста, а это больше двух метров, драться ею в рукопашную было не с руки, поэтому он успел сбегать до места, где мы рубили дрова и взять два топора.

Я тоже примкнул к своей трёхлинейке штык, схватился обеими руками за винтовку, встал в стойку, и закричал:

– В атаку! Ура!

Знаменитое русское «ура» подхватили все без исключения бойцы, и мы понеслись в стремительную штыковую атаку. Красные, не успели ничего понять, вот только недавно мы лежали и стреляли залпами, как вдруг мы уже практически перед ними в полный рост, идём в штыковую атаку.

Так получилось, что я шёл в первых рядах, и от первого моего удара, зависела жизнь, победа, и куча чего ещё. В метрах трёх от красных, я наконец разглядел противника, с которым мне придётся столкнуться. Молодой парень, даже слишком, славянской внешности, в глаз читался страх, винтовка его была направлена в нашу сторону, однако руки находились на прикладе, и на цевье, при том что штыка не было. Он был слабым соперником, и моим шансом выжить. Парень был ниже меня, сантиметров на двадцать, а значит мои руки были длиннее.

Я бежал прямо на него, первым ударом винтовки, отбил его СКС в сторону, однако он его не выронил, затем я ударил его в грудь с ноги, после чего он упал, откатившись на добрый метр от меня. Я сделал шаг навстречу лежащему, и вонзил штык ему в живот, навалившись на трёхлинейку всем телом. На лице парня застыло недоумение, он стал очень серьёзным, как в общем и всегда при ранение в живот. Голова его маленько приподнялась вверх, но вскоре безвольно упала, а изо рта потекла маленькая алая струйка.

Боковым зрением я увидел, что ко мне направляется следующий красный, довольно высокий, плотный, даже можно сказать мускулистый. Я попытался вытащить винтовку из убитого парня, но она вошла слишком глубоко, что даже мушка оказалась в теле.

А происходило всё быстро. Красный попытался сделать боковой удар прикладом, очень серьёзный удар, означающий серьёзную травму головы, а в сложившейся ситуации смерть. Однако я сумел присесть, и приклад прошёл у меня прямо над головой. Но видимо красный был хорошо подготовлен, и не растерявшись тут же ударил меня пяткой в плечо, из-за чего я кубарем покатился по земле.

Я лежал, а он приближался ко мне, намереваясь пригвоздить меня штыком к земле, вставать было поздно, и глупо. Мужик стремительно нёсся на меня, я подтянул к себе лежащую рядом трёхлинейку со штыком, дождался пока красный подойдёт поближе. Ударом ноги отвёл ствол его «калаша» со штык ножом в сторону, а сам выставил винтовку перед собой. Мой враг не успел затормозить, и по большому счёту убил сам себя.

Он грузно повис на моём штыке, я перекинул его через себя, затем встал и оценил обстановку. Наши теснили красных обратно к воде, при чём наше преимущество отчётливо виделось. На земле лежало уже дюжины три солдат, с красными повязками намотанными на плече, и где-то вдвое меньше нагих.

Видимо, наши враги совсем не ожидали штыкового боя, во всяком случае не сразу после высадки, у многих даже не был примкнуты штыки, и они представляли собой отличный мишени для удачного укола.

Особенно отличился Абра. В пылу битвы, он уже действовал на автоматизме, бил своими топорами на право и на лево, да так, что только головы летели. Через минуты, враги уже старались избегать разъярённого великана, однако он в несколько больших шагов настигал их, и наносил смертельные удары в шею и голову.

Оставалось добить деморализованного противника.

Я сделал выпад вперёд, и прямым ударом приклада в лицо, вырубил одного из красных. Затем поразил штыком в горло близстоящего противников, бойцы последовали моему примеру, а Абрам так и подавно ринулся в гущу противников, размахивая топорами.

Красные поплыли, спасаясь от наших штыков они бросались в воду, бросали оружие и в панике спасались бегством.

Как только последнего из красных, оставшихся на берегу поразило в грудь аж разу три штыка, и он сначала упав на колени, а затем и лицом в землю, бойцов охватила эйфория, от победы, от того, что они остались живы.

– Бойцы! – обратился я к воина. – Бойцы!

Но они меня не слышали, сейчас для них в мире осталось только одно, они обнимались, и уже начинали делится впечатлениями от своего первого моя, однако в упор не слышали меня.

Абрам поднял с земли пистолет офицера красных, и почти очередью выпустил всё обойму в воздух, после чего все затихли, и посмотрели на нас.

– Говори, – сказал он мне.

– Спасибо Абра, – поблагодарил я друга, и обратился к солдатам. – Бойцы, нужна убрать тела, и наших и этих, красных. Половина пойдут с Абрамом к укреплением, тела наших сложите линией метрах в десяти от баррикад, а вторая половина со мной.

Вопросов никто не задавал, придя в себя, и увидев вокруг десятки, если не сотни трупов, понимали, что проводить в последний путь товарищей, с которыми минуту назад дрался плечом к плечу, необходимо, ну и красных куда-нибудь убрать, а то на следующий день уже вонять начнёт.

Абрам поднял длинную руку в верх, и зазывая половину с собой, удалился наверх, к укреплениям, оставшиеся со мной, не нуждались в моей команде, и стали стаскивать тела наших наверх.

– Командир, – неожиданно для меня обратился один из бойцов. – А с красными что делать?

– Эм, – немного растерялся я, от нового статуса среди бойцов, который я приобрёл. – Вытащите плоты на которых они приплыли на берег, и складывайте пока туда, в кучу, без разницы.

– Понял тебя командир, – ответил боец, и начал организовывать вытаскивание плотов на сушу.

– Рамчик! – прокричал Абрам сверху.

– Ау! – отозвался я. – Чего тебе?

– Руки и ноги, которые оторванные, их куда девать? Вместе с телами уложить?

– Нет, найдите коробки, или ящики какие-нибудь и складывайте пока туда, потом разберёмся где чья.

Работала кипела, и в пылу боя, а затем и в важности, и необходимости выполнения уборки трупов, мы совсем забыли а втором участке! Там, где командование взял Артюша. Нужно было поспешить.

– Абрам! Слушай, я до Артюши сбегаю, проверю как там у них, ты пока за меня если что!

– Понял тебя!

Я не пошёл, я побежал, ведь совсем не факт, что Артём с таким же успехом, справился с боем как мы, я не в коем случае не занижаю командирских и личных качеств своего друга, просто могло получится по разному, а человек так устроен, что кажется ему всегда плохое.

Но я был искренне рад, когда прибежав на места, застал следующую картину. Артюша ходил среди трупов, пинал то или другое тело ногой, и если замечал признаки шевеления, добивал раненого штыком. Вместе с ним за этим делом были заняты человек десять, может двадцать, остальные так же занялись уборкой трупов.

Я помахал Артёму, который кстати сказать, сразу меня заметил, жестами показал что у нас тоже всё отлично, и направился обратно, к своему берегу. А там меня уже ждал сюрприз.

Рядом с огромной фигурой Абрама, стояло трое солдат, при чём е рядовых, а самых настоящих высоких офицером. Майоры, с фуражками, красивыми погонами и нашивками. В руках нет оружия, только пистолеты, и те спрятаны в кобуру, и висели на поясе. А позади них, три или четыре шеренги бойцов, как на подбор рослых, а автоматами Калашникова за плечом. Видимо, это подоспевшее «вовремя» подкрепление.

– В чём дело? – спросил я подходя.

– Я требую отчёт о том, что здесь произошло! – спокойным, но приказным тоном говорил один из офицеров. – Но этом боец отказывается предоставить мне его, сказал, что ничего без вашего присутствия не скажет.

– Теперь же, – подхватил второй. – Мы просим вас предоставить устный, а затем и письменный отчёт о случившемся.

– Разрешите доложить, во второй половине дня, мы подверглись мощному и длительному миномётному обстрелу, из-за чего потеряли больше половины личного состава, После этого мы в рукопашном бою отразили атаку превосходящих сил противника.

– Вы командир полка? – спросил меня майор.

– Нет, – ответил я честно. – Командир бежал с поля боя, и мною было принято решение взять командование на себя.

– Отлично, сейчас проследуете за нами в штаб дивизии, и мы всё это за документируем, – сказал один из офицеров, а потом, глянув на Абру сказал: – И товарища своего с собой берите, там, рядом у нас перевязочный пункт.

Я долго не мог понять, при чём здесь Абрам и перевязочный пункт, пока не увидел что штанина его в районе икры была буквально мокрой от крови, великана всё-таки сумели ранить, однако в пылу схватки он того не заметил, а потом видимо забыл.

Денчика и Древаля решили оставить за старших, чтобы они доделали начатую работу, а затем приступили к восстановлению разрушенных укреплений. А тем временем я, Артём, раненый Абрам и увязавшийся с нами Джордж отправились в штаб дивизии.

По приходе на место мы разделились, Джордж повёл Абрама на перевязку, как оказалось, что госпиталь находился буквально в следующем доме, а мы с Артёмом зашли в сам штаб дивизии. Там мы доложили дежурному о своём приходе, как оказалось, нас уже ждали. И выделили отдельную комнату для того, чтобы мы написали отчёт.

Мы сразу же, без каких-либо вопросов уселись, и стали писать, уже сотни раз прокрученный и прошлифованный текст. Пока мы писали, в комнату зашёл не много не мало сам генерал-майор, именно он командовал всей дивизией.

– Значит, мы сумели поднять людей после миномётного обстрела в штыковую атаку? – задал он вопрос, шагая из угла в угол, с заведенными за спину руками.

– Получается так, – ответил Артем, оторвав взгляд от листка бумаги. – То есть, так точно.

– Мною было принято решения назначить вас командующими своих полков, тех которыми вы командовали. Ситуация такова, что скоро наступление, без этого никак, долго мы так вести позиционные бои не сможем. Завтра должно быть масштабное наступление. Ваша задача высадится завязать бои на берегу, по возможности нейтрализовать пулемётные и миномётные расчёты для беспрепятственной переправы основных сил.

– Это конечно хорошо, но если так, то нам будут нужны винтовки, явно получше чем трёхлинейки, хотя бы самозарядные карабины, ну и гранат бы, – начал я.

– Всё будет, – сказал генерал. – На другом листочке напишите, что вам нужно, в приделах разумного конечно.

Я подумал, что пока дают, нужно брать, и как можно больше. Поэтому не долго думая, номерую по порядку я стал записывать что было действительно нужно, и чем можно было пренебречь. Мною были указаны автоматы Калашникова полторы тысячи штук, и самозарядные карабины Симонова, пятьсот штук. Поимо этого тысячи патронов, несколько ящиков гранат и многое другое. Затем я поставил внизу свою подпись и отдал листок генералу. Тот внимательно прочитал её и еле слышно сказал:

– Так-с, разберёмся, – сложил листок в двое и положил себе в карман. – Утром к вам прибудут координаторы миномётных и артиллерийских ударов. У вас ещё есть вопросы?

– Никак нет, – ответил я вставая.

– Значит, свободны!

– Есть! – ответили мы с Артёмом в голос и поспешили удалиться из этого подвала.

Сам же генерал уселся за стол, который мы секунду назад занимали, и стал внимательно прочитывать каждую строчку в листочке, который я ему отдал, и делать там какие-то свои пометки.

Мы вышли из штаба дивизии, и вздохнули полной грудью. Всё складывалось хорошо, теперь, по крайней мере, мы командовали штрафным полком и могли повлиять на то, что будет. Теперь появлялся неплохой шанс выжить, а может и занять не плохое положение в будущем после войны.

– Пошли до Джорджа с Аброй? – предложил мне Артюша. – Чего-то они долго? Заодно и обрадуем.

– Ладно, пойдём, – согласился я. – Только побыстрее нужно, нас целый полк ждёт.

– Проживут как-нибудь и без нас, – халатно отнёсся к этому Артём. – Мы же теперь их командиры, пусть проявят самостоятельность, пошли давай. Потом можно, кстати в пивную заскачить, думаю командующим полком дадут бесплатную кружечку пива.

– Ты не о том сейчас думаешь, – осадил я пыл друга.

Не знаю зачем, но я повернул голову на лево, в сторону стены одного из зданий, и притормозил, после увиденного.

На постеленной картонной коробке среди прочих бомжей, инвалидов и алкашей, изуродованных новым миром, сидела молодая девушка, лет восемнадцати. На вид она была чистенькая, ухоженная. Даже в стареньких потрепанных джинсах и рваной курточке, она выделялась из всей остальной массы. Даже волосы были у неё чище. Она сидела прислонившись к стене, обхватив свои согнутые ноги в коленях руками. А перед ней стояла коробочка, а перед ней табличка «Если вы пройдёте мимо, мы умрём».

Сначала я не понял, почему там было написано слово мы, ведь она сидела в общем то одна, и довольно таки далеко от всех остальных. И лишь после я понял, что она беременна. И уже на достаточно приличном сроке.