Текст книги "На воле"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Глава 32

– С кем она общалась? – спросил Колян, когда Угрюмый плотно прикрыл за собой дверь.

– Да практически ни с кем… Так, несколько ничего не значащих звонков. Старые подруги, ты их всех знаешь.

– Ни одного мужского голоса?

– Ни одного.

Колян понимал, что нервы у него стали ни к черту, но поделать с собой ничего не мог. Кроме усиливающейся раздражительности он сделался невероятно мнительным: жену подозревал в неверности, бойцов в предательстве, даже на Угрюмого поглядывал как на двурушника. В далеком прошлом остались их дружеские беседы, когда они рассказывали друг другу о самых сокровенных мечтах и помыслах. Между Коляном и Угрюмым установились отношения хозяина и слуги, и расстояние, разделявшее их, было непреодолимо – так же далеко сиятельный князь находится от дворового холопа. От остальных членов бригады Колян отдалился еще сильнее, и, если кто-то из бойцов, пусть даже ненароком, пытался сократить дистанцию, Николай безжалостно показывал ему его место.

– Ладно, все идет так, как нужно. Пусть и дальше за ней смотрят в четыре глаза.

Возможно, еще год назад Федор съязвил бы: «Уж не боишься ли ты, что тебе женушка рога наставляет?» Но сейчас он промолчал, напоминая стреноженную лошадь, стоящую в тесном стойле мордой к стене.

Раздался робкий стук в дверь, и предупредительный голос поинтересовался:

– Можно?

– Входи.

В комнату заглянула Надя.

– Коля, можно я завтра пойду к маме?

– Перебьешься!

Надежда мгновенно прикрыла дверь, сообразив, что муженек не в настроении. Прошло то время, когда она наказывала его за грубость недоступностью. Сейчас, стоило Николаю пожелать, она отдалась бы ему даже среди толпы. Такой же животный страх и с пытывала перед зятем теща и смотрела на него как цыпленок, прижатый к полу цепкой кошачьей лапой.

– Ну так я пойду? – Угрюмый натянуто улыбнулся.

– Хмырь с Сявкой еще не объявились?

– Нет. Ну и наделали они шороху! Весь город до сих пор на ушах стоит. Ментов понаехало с центра!..

– С чего бы это? Чего ты мне лепишь? Аркашку-то они не убили!

– На этот раз ему повезло. Три дыры в спине, и ни одна пуля сердце не зацепила…

Федор не смел даже присесть. Он редко переступал порог квартиры Коляна, но если такое случалось, то он чувствовал себя словно в клетке. Куда подевались те славные деньки, когда он мог плюхнуться в мягкое кресло и задрать ноги выше головы, пошутить с Надеждой, а то и хлопнуть ее ниже талии, причем подобные шалости всегда оставались их крошечной тайной. Федор даже подумывал о том, как бы проверить, не расположена ли Надежда пошалить с ним всерьез.

Теперь все изменилось – он боялся не только смотреть в сторону Надежды, даже думать о ней было опасно. Невозможно было угадать, какие коварные замыслы вынашивает ее изверг муж. Если он выслеживает собственную жену, то естественно, что и собственному окружению он не доверяет. Угрюмый вспомнил случай, происшедший в прошлом году в ресторане. Один из братков отважился пригласить Надежду на медленный танец. Многие обратили внимание на то, что во время танца он слишком вольно вел себя с супругой босса: прижимал к груди, поцеловал в шею, а когда провожал на место, слегка притронулся ладонью к ее бедру. Колян на забавы пехотинца взирал с отеческой снисходительностью. Шеф даже ободряюще улыбнулся нахалу, но следовало сначала хорошо узнать Коляна, прежде чем верить его иезуитской улыбке. Через пятнадцать минут парня вызвали на улицу. Обратно он уже не вернулся.

Нашли его только через пять месяцев в заброшенном доме на краю города – одежда на трупе давно истлела, руки и ноги были стянуты колючей проволокой, рот забит камнями. Все догадывались, чьих это рук дело, но предпочитали молчать, боясь разделить судьбу покойного пехотинца.

Угрюмому порой казалось, что Колян способен даже читать чужие мысли (черт его знает, чему их там учили в спецшколе!), а потому в присутствии бригадира лучше всего размышлять о бабах и выпивке.

– Что не зацепила, это плохо, – сокрушался Колян. – Живучий этот Штырь! Вот падла! Значит, опять проблемы. А проблемы, как ты знаешь, не решаются без оперативного вмешательства. Так ведь?..

Угрюмый не раз задавался вопросом, откуда у Коляна такая власть над людьми. Ему достаточно было повысить голос, и его собеседник уже готов был в штаны наложить от страха. Конечно же Никола Радченко волевой человек, не обижен силой, мозгов ему тоже не занимать, но подобными качествами, обладает немалое количество людей. Однако нужно быть по-настоящему исключительной личностью, чтобы сказать: «Подите все прочь! Я пришел!» – и при этом быть твердо уверенным в том, что тебя послушаются.

Вера в могущество Коляна не позволяла Федьке У г рюмому опуститься в свободное кресло и дожидать ся когда Колян изречет очередную многозначительн ую фразу. Угрюмый застыл перед бригадиром, словно не дотепа-солдатик перед грозным сержантом.

– К чему ты ведешь, Колян? – настороженно спросил Угрюмый.

– Я не люблю, когда мои приказы не выполняются. Раз я сказал, что Аркаша мне мешает, значит его надо урыть. Приказ они не выполнили, только дело усложнили. Сейчас он лежит в больнице под охраной ОМОНа и собственной братвы. Даже в палате его охраняет на всякий случай пара автоматчиков. Боится сука! Представляешь, какая идиллия царит в больнице – сидят рядышком здоровенные мужики в кожаных куртках и в камуфляже и смотрят себе спокойненько по телевизору мультики. А ведь еще несколько дней назад они делились на бандитов и ментов.

– Аркашу в больнице не достать, это верно, – осторожно высказался Угрюмый, оперевшись рукой о край стола. – Вот разве что выманить его оттуда…

Николай усмехнулся:

– Он же лежачий пока, как ты его выманишь? На носилках, что ли, вынесут? Вот что: Хмырь и Сявка заставляют себя ждать, разыщи их.

– Хорошо, – произнес Угрюмый, понимая, что ничего хорошего бойцам это поручение не сулит.

Глава 33

Хмырь и Сявка отыскались на седьмой день. Точнее, они и не пытались скрываться – их заприметили на центральном проспекте города, где они, не выходя ИЗ машины, высматривали проституток.

Местечко во всех отношениях было знаменитое: здесь толкались самые юные проститутки, проходившие что-то вроде стажировки перед тем, как покинуть Студеные сибирские края и податься на заработки В столицу. Их трудовая деятельность начиналась едва ЛИ не в четырнадцать лет, а в шестнадцать они набира ли такой колоссальный опыт, которому, возможно, Позавидовали бы даже жрицы любви Древнего Восто ка. Малолетки были по-крестьянски трудолюбивы, их раб ота еще не успела им осточертеть. К тому же они не столь корыстны, как опытные шлюхи, которые, п омимо гонорара, старались раскрутить клиента на под арки и кабак – малолетки рады были любить за сто баксов. Бойцы Николая Радченко курировали точку и, естественно, имели право «первой брачной ночи» с каждой свеженькой девчонкой. Кроме того, раз в неделю девчонки должны были обслуживать бойцов бесплатно – это называлось «субботником». Как правило, субботник проходил в конце недели в одном из городских ресторанов, где братва шумно отмечала успешное завершение опасной и трудной недели.

Хорек длинно просигналил, тем самым прервав почти интимный процесс «снятия телок». Хмырь, сидевший за рулем, мгновенно потерял интерес к ночным бабочкам и, надавив на газ, подрулил к машине Хорька.

Стекло медленно поползло вниз, и Хмырь испуганно, посмотрел на сердитую физиономию ближайшего соратника бригадира.

– Какого хрена?! Где вы болтаетесь?! Колян рвет и мечет, велел разыскать вас!

–Давно ищет? – На губах Хмыря застыла нелепая виноватая улыбка.

Хорек злорадствовал: обычно у него самого делается такое же жалкое лицо, когда Радченко желает его видеть.

– Недавно. Всего лишь неделю!

В глазах Хмыря метнулся самый настоящий страх.

– Где же он?

– Недалеко. Поезжай за мной, я тебе покажу.

Стекло заскользило вверх, спрятав за темной блестящей поверхностью хищную физиономию Хорька. Разговор был окончен.

Радченко коротал время в своем любимом баре. Сделавшись его хозяином, он не пожелал ничего менять – на покойного Назара работали отличные дизайнеры, так что интерьер был что надо.

Хмырь с Сявкой раскованной походкой вошли в бар, старательно изображая беспечность. В беспечность можно было бы поверить, если бы не их лица, на которых явно читалась тревога.

Колян сидел за длинным столом, рядом с ним – Федор Угрюмый, осиротевший Олег Спиридонов и еще парочка пехотинцев, готовых покатываться со смеху от одного вида согнутого пальца. У всех пятерых было прекрасное настроение, и, чтобы поддержать веселье на должном уровне, они то и дело прикладывались к кружкам с пивом.

– Вы посмотрите, мои друзья, какие к нам гости пожаловали! – радостно воскликнул Колян, едва Хмырь с Сявкой переступили порог бара. – А я-то вас заждался, все глаза проглядел…

Колян поднялся из-за стола и, раскинув в объятии руки, поспешил навстречу бойцам. Приветствие выглядело искренним, если, конечно, предположить, что бригадир вообще хоть с кем-то бывает искренним.

– Сявка! Хмырь! Где же вы, черти, пропадали? Если бы вы знали, как вы мне были нужны! Может, пивка желаете?.

– Они не пивка хотят, им баб подавай! – хихикнул подошедший Хорек. – Колян, ты знаешь, где мы их засекли? На точке у тети Маруси. На проспекте. Свежатинки им захотелось.

– Это бывает, – сказал Николай, сев на прежнее место. – Бывает, когда по лесу бродишь столько, сколько они. Свежий воздух так хер напрягает, что он аж штаны рвет! Правда ведь? – плутовато подмигнул Колян.

Хорек, желая угодить бригадиру, подобострастно захихикал, его дружно поддержали узколобые пехотинцы. Угрюмый сдержанно улыбнулся. По лицам Хмыря и Сявки нетрудно было догадаться, что о бабах они начисто забыли, едва увидели своего грозного командира. Его веселье никогда и никому не сулило ничего хорошего.

– Чего же вы, ребятки, на меня так тоскливо смотрите? – забеспокоился Николай. – Может, не угодил чем?

– Все в порядке, Колян, – натянуто улыбнулся Сявка, хотя от шуток бригадира его бросило в дрожь.

– Ну и славненько! Разобрались наконец. А я уж переживать стал, – и Колян облегченно вздохнул. – Ведь я же к вам со всей душой, можно сказать, как отец родной, а вы меня, неслухи, переживать заставляете. А знаете ли вы, каково это любящему родительскому сердцу? То-то, не знаете! Нет у вас еще детушек. Да вы садитесь, что же это вы пнями посреди зала встали? Прямо как не свои…

Пехотинцы опять заржали. Николай любил устраивать театр одного актера, и, надо признать, такое действо получалось у него отменно. А присутствие аудитории, способной отзываться на малейшие нюансы представления, делало его мастерство почти профессиональным.

Радченко готовил какой-то неожиданный ход, и зрители невольно затихли в ожидании чего-то необыкновенного.

Хмырь и Сявка старались держаться бодро. Они сели за стол между Угрюмым и пехотинцами, не отказались от предложенного пива, улыбались, пытались шутить и делали все, чтобы показать, будто им так же весело, как и всем остальным.

– А я вам приготовил подарочек за отменную стрельбу, – неожиданно объявил Колян, посмотрев поочередно на Хмыря и на Сявку. Он достал из нагрудного кармана два небольших конверта и небрежно бросил их на стол. – Забирайте, они ваши!

– Что там, Колян? – с робкой улыбкой поинтересовался Степан-Сявка. Он совершал над собой насилие, поддерживая предложенную игру, но чувствовал, что душевные силы у него на исходе и если похабное веселье продлится еще минут десять, то он непременно опустит кружку с недопитым пивом на голову одного из весельчаков.

– А ты открой и посмотри… Говорю же тебе, сюрприз!

Сявка взял конверт, посмотрел его на свет, но плотная бумага оберегала тайну. Под пристальными взглядами сидевших за столом он оторвал край конверта и сунул два пальца внутрь. В руке у него оказался длинный шелковый шнур.

От громкого хохота едва не погас свет. Растянул губы в улыбке даже Угрюмый. На лице Хмыря тоже появилось нечто напоминающее улыбку.

Колян терпеливо пережидал взрыв веселья. Когда узколобая пехота вытерла проступившие от смеха слезы, он обратился к Хмырю:

– Теперь твоя очередь.

Хмырь быстро распечатал конверт и вытряхнул из него пулю.

–Это и есть мой подарочек, – иезуитски улыбнулся Колян. – Знаете, что это такое? Ваша судьба. Я, конечно, не китайский император, но именно так он поступал со своими провинившимися вельможами. Отправит шелковый шнур и знает, что на следующий день адресат непременно на нем повесится. Тебе же, Хмырь досталась пуля, не обессудь…

Сказанное можно было бы принять за шутку, если бы не жесткий взгляд бригадира. С таким выражением лица судья зачитывает приговор смертнику.

– За что, Колян? – искренне удивился Сявка.

Николай горестно вздохнул:

– Приказы надо исполнять в точности, Степа. Если я сказал, что нужно стрелять в голову, так будь добр, исполняй! Не надо меня подводить. А так и для тебя большая неприятность вышла, и меня расстроил.

– Мы же стреляли…

– Верно, – охотно согласуйся Колян. – Четыре трупа за вами. Только не в того вы стреляли, ребятки… Баловством занимались, а застрелить нужно было Ар– кашку! Теперь достать его нам будет куда труднее.

– Колян, мы сделали все возможное… – попытался вступить в разговор Хмырь.

Колян горестно вздохнул:

– Я не люблю, когда не выполняются мои приказы, Ванюша. Если я сейчас прощу вас, то завтра придется помиловать кого-то еще. Так что все решено. Признаюсь, я хотел сначала живьем замуровать вас в подвале этого бара – заложить кирпичиками в стене, а там, глядишь, лет через сто и отыскали бы ваши мумии. Но потом я подумал и решил, что это негуманно. К тому же я побаиваюсь привидений. Появляются, понимаешь, в самый неподходящий момент и портят настроение. Ну что вы расселись, птахи мои сизокрылые? Ведь нам пора в путь.

Колян допил остатки пива и поморщился:

– Фу! Теплое.

Хмырь с Сявкой поднялись вместе с остальными. Они оказались в окружении вошедшей в бар пехоты и только теперь поняли, что вокруг них образовался некий невидимый роковой круг и никто из вчерашних приятелей не рискнет разорвать его из опасения самому оказаться за смертоносной чертой.

Во дворе бара было пустынно.

– В машину, – распорядился Колян. – Сявку ко мне, а Хмырь пускай к тебе садится, – сказал он Угрюмому. – Нет, садись на переднее, прокатим тебя в последний раз на командирском месте.

Сявка безропотно распахнул дверцу «сааба» и сел на переднее кресло. Очень хотелось надеяться на то, что это страшный розыгрыш, что еще секунда и Колян дружески хлопнет его по плечу и предложит обмыть удачную шутку свежим пивком. Минуты шли, но ничего подобного не происходило, да и не могло произойти – Колян никому ничего не прощал и люто ненавидел неудачников. Сам Степан не однажды спроваживал на тот свет менее удачливых коллег, но никогда не думал, что такая же участь может постичь и его самого.

Колян почему-то медлил садиться в машину.

Сявка глянул через стекло и увидел, что Хмырь уперся, не желая идти. Угрюмый ухватил его за волосы и с силой ткнул лицом в капот стоявшего рядом с «саабом» «БМВ». Раздался сильный удар, который должен был оставить на полированной поверхности изрядную вмятину. Хмырь по-прежнему упирался, повиснув на руках «быков». В то же мгновение раздался хлопок, словно откупорили бутылку шампанского. Хмырь дернулся и рухнул навзничь, ударившись затылком об асфальт.

Бойня заработала. Следующим трупом предстояло стать Сявке.

Степан в ужасе схватился за ручку дверцы, – но тут же тонкая капроновая веревка захлестнула его горло. Он попытался оттянуть веревку руками, но она затягивалась все туже. Пальцы Сявки вдавливались в его собственное горло. Лицо его страшно побагровело, он попытался повернуться, забил ногами, коленом разбил панель, но боли не почувствовал. Веревка продолжала затягиваться, хрустнули горловые хрящи, и через минуту на Сявку тяжелой плитой навалилась темнота. По его телу прокатилась судорога, и он затих…

– Что у тебя там? – заглянул в окно «сааба» Колян.

– Порядок, – жизнерадостно отозвался широкоплечий парень с многообещающей уличкой Горыныч.

Он уверенно наматывал на ладонь шнур и всем своим видом старался показать, что мокрые дела для него такая же обыкновенная работа, как для мясника – рубка мяса. Он сунул веревку в оттопыренный карман куртки и предусмотрительно защелкнул карман на кнопку, – дескать, послужит еще.

Николай брезгливо разглядывал лица покойников.

– Фу! Никогда не любил мертвяков. Глаза-то как выпучил, ну прямо как у рака. А язык! Посмотри, он у него аж на грудь свесился. Синий какой-то. Премерзкое зрелище, я вам скажу…

Горыныч взирал на шефа с преданностью верного пса. Шпане, которую Колян недавно набрал в свою бригаду, он представлялся идолом. Это было, что называется, второе поколение его бойцов. Труднее было с теми, с кем он начинал подниматься. Каждый из них знал Кольку Радченко обыкновенным хулиганом, отбиравшим деньги у подростков. Впрочем, он и тогда уже каждодневно доказывал свое превосходство над другими. И это у него получалось отменно, надо признать.

Горыныч глуховато хохотнул, показав щербину в передних зубах.

– А они, жмурики, все такие.

Радченко недолго пребывал в благодушном настроении – лицо его приобрело привычную жесткость, и он строго приказал:

– Покойничков отвезти на городскую свалку да закопать поглубже, чтобы бичи сдуру не вырыли, а то опять появятся ненужные хлопоты.

Пехота расторопно выволокла из салона обмякшее тело Сявки. Мягко отворился багажник «сааба».

– Краску не отбейте, – предупредил Хорек. – Это вам не сраный «жигуль». Такая машина денег немалых стоит.

Рядышком в багажник уложили и Хмыря.

– А ты молодец, не сдрейфил, – похвалил Горыныча Колян.

Тот широко улыбнулся, обрадованный похвалой.

Колян проследил взглядом за «саабом», который осторожно, словно настоящий катафалк, выезжал со двора.

– Вот что, Горыныч! – сказал Колян. – Ты уберешь Аркашу. У тебя получится, я в тебя верю. Не огорчай меня, ладно?

– Хорошо. Я постараюсь, – бодро ответил Горыныч, вытянувшись перед бригадиром по стойке «смирно».

Глава 34

Неделю назад Варяг провернул блестящую сделку – ему удалось продать двенадцать новейших вертолетов в Югославию. Сложность операции заключалась в том, что страна находилась в полнейшей изоляции и даже горстка патронов, официально переправленная Россией на ту сторону, вызвала бы возмущение со стороны НАТО. Поэтому приходилось действовать нетрадиционно, заниматься поисками стран-посредников, которые за небольшой процент сумели бы не только принять дюжину боевых машин, но и тайно переправить их в Югославию. Понимающие люди отыскались в Венгрии. Одним из таких был бригадный генерал Ласло Магнус, курирующий границу с Сербией. Всего лишь за сто тысяч долларов он сумел переправить вертолеты через границу на специальных платформах, причем во всех документах боевая техника фигурировала как многопрофильные комбайны. Молодой, нагловатый, он мог бы пополнить ряды наемников, разгуливавших вдоль сербско-хорватской границы. Возможно, так бы оно и вышло, если бы не стабильный доход с участка границы, который генерал курировал по должности, но к которому относился как к своей феодальной вотчине.

Прощаясь, Ласло Магнус крепко пожал Варягу руку и на безукоризненном английском произнес:

– Очень приятно было иметь с вами дело. Если у вас появится еще аналогичный товар, милости просим в наши места. Непременно что-нибудь придумаем.

За несколько дней, что они провели вместе, Владислав смог довольно хорошо узнать бригадного генерала. Магнус б ыл из тех людей, которые не чураются развлечений. Он любил крепко выпить, покуражиться в компании, в запасе у него всегда имелось десятка два скабрезных историй, и в свои тридцать пять лет он разбил немало сердец и соблазнил несметное число женщин. Но главными чертами его характера были авантюризм и отвага. Он был из породы тех мадьяр, которые некогда сумели остановить победное продвижение турок в Европе.

– А с пяток боеголовок вас не устроит? – с серьезным видом полюбопытствовал Владислав.

– Но только самые новейшие, – в тон ему отозвался Магнус, и они одновременно расхохотались.

На полученные деньги Варяг купил три сахарных завода в Германии, доходы с которых в скором времени должны были потечь в общак. После каждой удачной операции Варяг переправлял значительную часть средств в Россию, и эти деньги «гревом» шли в зоны строгого режима. Особым покровительством пользовались те зоны, где Варягу приходилось чалиться, – кроме традиционных водки и чая, туда доставляли бюргерское сало. Никто и представить себе не мог, что немецкие фермы, откармливающие свиней на сало, целиком принадлежат российскому общаку.

Варягу достаточно было проработать в Госснабвооружении несколько недель, чтобы понять: оружие – самый прибыльный в мире бизнес. Доходы от него не шли ни в какое сравнение ни с проституцией, ни с рэкетом, которым облагались даже крупные заводы. Здесь можно было заработать сотни тысяч долларов только одним росчерком пера. Даже наркомафия не имела таких доходов. У наркобаронов на пути стояли карательные органы многих государств, готовые перехватить поставки товара. Другое дело – оружие. Человечество нуждалось в нем всегда, и интерес к орудиям убийства до сих пор не угас. В оружии нуждались правительства, чтобы придать своим странам больший вес на международной арене и защититься от более сильных государств.

Оружие требовалось мафии, чтобы с его помощью запугивать протестующих и устранять конкурентов. Нуждались в оружии лидеры политических движений отчаявшиеся добиться своих целей мирными средствами. Оружие, наконец, нужно было даже законопослушным гражданам, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Варяг считал, что занимается настоящим мужским делом, и гордился тем, что мог в какой-то мере влиять на международную политику.

Как-то незаметно Андрей Егорович Платонов ушел в тень, передав бразды правления Владиславу Геннадьевичу, без одобрения которого теперь не заключалась ни одна сделка. Андрею Егоровичу оставалось только потягивать коньяк в своем кабинете и пощипывать за ягодицы молоденьких секретарш. Однако авторитет компании за последний год только возрос. В первую очередь это происходило потому, что Варяг не пренебрегал никакими оружейными выставками, на которых непременно отыскивал клиентов. Число партнеров его пополняли все, кто платил, – от арабских шейхов, имевших личные самолеты, до предводителей повстанческих групп, едва сумевших наскрести денег на три десятка автоматов. Во-вторых, Варяг старался привлекать на службу профессионалов и безжалостно избавлялся от сынков влиятельных чинуш. Новым работникам он, не стесняясь, постоянно напоминал о том, что продажа оружия напрямую связана с ростом их личного благосостояния. В результате каждый работал так, словно строил маленький коммунизм для себя и своей семьи.

Среди сотрудников было шестеро людей Варяга, занимавших ключевые посты, – особо доверенные лица. Он мог отправить их в любую точку планеты – скажем, проконтролировать исполнение контракта или обналичить деньги – и знал, что никто из них не посмеет задать лишнего вопроса.

Конечно, они не обладали всей полнотой информации, но именно через них проходили практически все «левые» сделки. Доверенные лица напрямую связывались с поставщиками и прекрасно знали обо всех каналах, через которые следовало провозить оружие. Проявляя недюжинную сообразительность, они находили новые области сбыта. Это были настоящие профессионалы своего дела. Они знали, сколько и кому нужно «отстегнуть», чтобы контейнеры с «мухами» прибыли из Барнаула в Бейрут. Им не нужно было советовать, на кого и как следует надавить, если на границе груз задерживается или если вдруг выясняется, что вместо пилорам в вагонах находятся ящики с гранатометами. Порой достаточно было одного звонка, чтобы пограничники давали отмашку на выезд.

Потерять таких людей означало обескровить организацию и лишить общак солидных вливаний, что, в свою очередь, привело бы к потере влияния на начальство в воровских зонах и, как следствие, к голоду и нищете среди заключенных.

Хорошие связи у Владислава завязались с Индией, которая традиционно питала слабость к российскому оружию, считая его лучшим в мире. Индийцы были надежными партнерами и перечисляли доллары без лишних напоминаний. Особые отношения у Владислава завязались с Радживом Беру, невысоким плотным индусом с цветом кожи, напоминающим хороший чифир. В поставках оружия Раджив имел свой личный интерес, позволявший ему содержать огромное имение и шикарный зоопарк – его гордость, где в просторных вольерах жили десятки экзотических животных, собранных со всего мира.

Своих представителей Варяг имел практически во всех странах мира, предъявлявших спрос на оружие. Десятки эмиссаров разъезжали по горячим точкам и в случае надобности могли подогнать туда не только вагон с противопехотными минами, но и парочку ракетных установок. Система действовала как часы, заставляя колесики и винтики Госснабвооружения вращаться с неимоверной скоростью. Единственное, о чем не следовало забывать, так это о своевременной смазке трущихся деталей – на «смазку» уходило почти двадцать процентов прибыли.

Варяг обзавелся новым офисом, располагавшимся недалеко от Рублевского шоссе. Офис представлял собой небольшое трехэтажное здание из красного кирпича. Место было во многих отношениях выигрышное – и не так далеко от центра, и в то же время нет такой толкотни, как в пределах Садового кольца. Варяг полюбил этот дом и старался его украсить, как собственное жилье. У самого, входа в особняк росли голубые ели _, чугунный забор отдаленно напоминал кованую ограду Летнего сада в Питере. А подстриженные акации сделали бы честь даже садовникам консервативной Англии. Впрочем, траты Варяга на обустройство были далеко не бескорыстными – даже у обывателя следовало создать впечатление, что в небольшом красивом здании, контрастно выделяющемся среди бесцветных многоэтажек, крутятся очень большие деньги. Подобный фасад у солидного клиента непременно вызовет ощущение основательности и надежности. Небольшой офис без вывесок был предназначен для господ, чье личное состояние превосходило бюджеты некоторых государств.

Неожиданно для себя Варяг вжился в новое дело. Кроме того, что оно было весьма прибыльным и давало большие возможности для выхода на самые высокие властные сферы многих стран, Варягу просто нравилось управлять миром и знать, что от его подписи на фирменном бланке с двуглавым орлом, грозно смотрящим и на запад, и на восток, зависит политическая ситуация в каком-либо регионе земного шара. Достаточно вооружить мятежников в одной из банановых республик, и «могущественный» диктатор уходит со сцены – зачастую в небытие.

Варяг нажал на кнопку селектора и коротко поинтересовался:

– Из Дели был звонок?

Приятный женский голос мгновенно ответил:

– Нет, Владислав Геннадьевич, если бы что-то было, я бы непременно вам сообщила.

Это был Ольга, девятнадцатилетняя красотка с бархатными глазами испуганной газели. Варяг имел возможность убедиться, что Оленька не так пуглива, как могло показаться. Пребывая однажды с ней в славном городе Гамбурге, где проходила выставка стрелкового оружия, Варяг заглянул как-то в ее гостиничный номер на чашечку кофе и уже через час смог убедиться, что девушка имеет одну пикантную привычку – не носить под вечерним платьицем трусиков. Происшедшему Варяг не придавал ровным счетом никакого значения. Он по-прежнему любил жену – вытеснить ее из его сердца не сумела бы ни одна другая женщина. Но судя по взглядам Ольги, которые она порой украдкой бросала на него, гамбургское приключение оставило след в сердце девушки.

– Если будет звонок из Индии, соедините меня непременно.

– Хорошо, Владислав Геннадьевич.

Варяг отключил селектор. Ветер швырнул в окно охапку листьев. Погода была прохладной. «Интересно, надела ли Ольга сегодня трусики?» – с добродушной усмешкой подумал Варяг.

В последнее время у него появилось смутное подозрение, что против него кто-то очень крупно играет. Все началось с того, что шесть месяцев назад был засвечен канал, через" который Варяг переправлял оружие в Сирию. Почти всех, кто был связан с нелегальными поставками, заперли в «хозяйскую деревню». Подобное случалось и раньше – невозможно осуществлять крупный бизнес без риска. Возможно, Варяг не придал бы неудаче большого значения, если бы уже на следующей неделе не сложилась аналогичная ситуация, на сей раз на прибалтийской границе – военный самолет, доверху нагруженный противотанковыми минами, был задержан российскими пограничниками, которые никак не хотели верить в то, что тяжелый «Руслан» перевозит в Швецию металлические трубы. Можно было предположить, что по недосмотру порвалась цепочка, например начальнику заставы не уплатили причитающуюся сумму. Однако интуиция подсказывала Варягу, что произошел умышленный провал, направленный лично против него. При перевозке оружия Россия не всегда пользуется официальными каналами, а он отвечал как раз за нелегальные поставки. Каким-то образом был заснят задержанный самолет, а фотографии растиражированы по всей Европе. Все бульварные газетенки вопили о том, что Россия ведет нечистоплотную политику. Это было хуже всего.

Варяг конечно же понимал, что одного поручительства Платонова будет недостаточно для назначения человека с сомнительной репутацией на один из ключевых постов в Госснабвооружении. Именно поэтому пришлось обратиться к весьма влиятельным людям, которые рады были вернуть Варягу свои долги. В его назначении имелся определенный резон: как вор в законе, он имел солидные связи за рубежом, в том числе и с международными преступными синдикатами, и, естественно, мог обеспечить каналы неофициальной переброски оружия.

В этом отношении Варяг являлся идеальной кандидатурой. К тому же он был умен, славился умением держать язык за зубами, и, кроме того, высшее руководство полагало, что в случае какой-либо крупной неудачи на вора можно будет навешать всех собак. Такой ход мысли был понятен Варягу, и он с усмешкой размышлял: «Нет, друзья мои, я вам не презерватив, чтобы меня можно было использовать и выбросить за ненадобностью. Я могу причинить вам немало неприятностей, если вы захотите от меня избавиться».

В кабинет без стука вошла Ольга. Подобной вольности она прежде себе не позволяла. Варяг поднял голову. При одном взгляде на Ольгу было понятно: произошло что-то серьезное.

– Владислав Геннадьевич, – пробормотала девушка, часто хлопая ресницами, – тут позвонили из Дели и сообщили, что Раджив Беру… скончался.