Текст книги "Ускользающий город. Инициализация (СИ)"

Автор книги: Евгений Булавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Сколько он весит? – пробормотал Евгений.

– Граммов сто, – ответил начальник, взвесив в руке невесть откуда взявшийся телефон. Судя по тому, что он не вставал и не копался в ящиках, в деле был замешан один из его карманов. – Пишите сто тридцать три.

Евгений пожал плечами и записал.

– Вы поймите… – проговорил начальник, и носитель с удивлением расслышал извиняющиеся нотки. – В любое другое время я выдал бы вам без вопросов. Но обстоятельства…

Чем дальше Евгений продирался через этот бланк, тем меньше понимал, чего добиваются от него безымянные авторы. «При каких обстоятельствах Вы обнаружили пропажу», «Спустя сколько часов вы обнаружили пропажу (примерно)», «По пятибалльной шкале оцените важность потерянной вещи, где 1 это самая незначительная важность, а 5 – максимальная важность»…

Всё это походило на безумный психологический тест. Евгений и не заметил, как растворился в том фруктово-овощном состоянии, когда не осознаёшь, что́ читаешь и записываешь, но тем не менее адекватно справляешься с поставленной задачей. Или не справляешься?

Настало время последней подписи. С глубоким чувством, что он понаделал ошибок и придётся заполнять новый бланк, Евгений приблизился к начальнику. Тот принял бумажку и не глядя расписался на обороте. Телефон перешёл из рук в руки – тёплый и обильно инкрустированный жемчужинками пота.

– Всего доброго, – пожелал начальник, натянув на лицо служебную улыбку.

– Взаимно, – отозвался Евгений и, ощущая странную неловкость, направился к выходу. Было что-то разочаровывающее в столь лёгком завершении этой истории. Словно бюрократии на пути к заветному телефону оказалось… недостаточно.

Он вздрогнул за секунду до того, как дверь нешироко, но гневно отворилась. В кабинет, оттеснив Евгения к дивану, влетела багровая ракета в полицейской форме, с порога швырнула фуражку начальникуна стол и, ничуть не смущаясь, продолжила с середины:

– …здец! Сколько ждать! А это ещё… Посторонний?!

Голос мужской, запоздало понял Евгений, увязнув глазами в кумачовой физиономии. Обязательные для полицейских физические упражнения нисколько не сказались на её упитанности.

– Телефон потерял… – почти затравленно, хотя на самом деле устало отозвался начальник охраны.

– Нет! – возразил человек-ракета, для категоричности взмахнув пухлой рукой. Евгений в попытке увернуться от неё плюхнулся на диван. – Только не говори, что у вас нет стола находок! Я сам знаю…

Начальник, поймав взгляд Евгения, едва заметно пожал плечами. Было в этом что-то сетующее на полуденную жару, надоедливых комаров, или переходный возраст сына. Их кратенький контакт прервался решительными мерами человека-ракеты, который взял и наклонился к отпрянувшему носителю. В такой близи поры на багровом лице казались марсианскими кратерами.

– Майор Прухин! – заявил он о себе без обиняков. – А что вы можете сказать о себе? А, подозрительный гражданин?!

От варева из вчерашнего алкоголя и сегодняшней «Примы» даже Искателю стало дурно.

– Он просто… – попробовал было начальник.

– Не просто! – Человек-ракета покинул орбиту Евгения и взял курс на столкновение с главой охраны. – С такими никогда не бывает просто! Патлы распустил как гомик, отъелся, пока население штурмует прожиточный минимум!

Майор опустил взгляд на себя и, немного поразмыслив, втянул живот.

– Зуб даю, журналист. Из тех, кто гадости в интернете, про президента. А может, кто мо́зги напрягает каннибалами из Промзоны? Плохо окрашенными скамейками? ЖЭК то, ЖЭК сё… Проблем у нас в стр-ране нет, что ли?!

Евгений заподозрил, что первый вопрос майора давно потерял актуальность.

– Ты хоть понимаешь, дебил, – грохотал Прухин, – что проник в кабинет начальника охраны, когда идёт важное расследование?! Ну, как идёт… Собирается. Ждёт кое-кого.

Не успел Евгений даже подумать, как человек-ракета вновь взорвался – на сей раз от бешеной догадки напополам с нехорошим торжеством.

– О-о-о-о! Так ты понимаешь! Какой же я дурачок…

Евгений чуть не прыснул от такой самокритики. Прухин это заметил.

– Вам есть что сказать?

– У меня… нет слов, – из последних сил подавил смешинку носитель, но глядя на то, как лицо майора не может определиться с оттенком красного, Евгений зашёлся разрушительным хохотом. Неожиданно крепкие конвульсии в животе перекрыли кислород и он, дико гогоча, откинулся на спину.

Носитель смеялся, пока сил стало хватать лишь на беспомощные всхлипы. Рот судорожно хватал воздух. Слёзы ели глаза и ручейками катились по щекам. Он вытер их ладонью, приподнялся на локте и увидел, что начальник разделил его веселье, пусть и немного сдержанней – улыбкой.

Прухин мял в руках фуражку и явно не знал, как реагировать. Аспект тоже не понимал, к чему всё это, и тоже ощущал себя немного… дурачком.

– Я… – пробормотал Прухин, смущённо покосившись на Евгения. Затем встрепенулся, поглядел на него как бы во второй раз – то, что Аспекты называют по-настоящему, и хлопнул себя по лбу. – Ну конечно! Ты «внештатный специалист», о котором говорил… хм, наниматель. Как там его, подскажешь?

– Азилев, – ответил Искатель, не веря своей удаче. Как обычный человек смог увидеть Аспекта?..

– Я спрашиваю, – раздельно, с ударениями повторил майор. – Как. Зовут. Твоего. Нанимателя.

– Приехали… Азилев!

– Говори. Гнида, – вспухшие глаза майора выворачивали душу наизнанку. – Кто…

– Так, – поднялся начальник, – я попрошу!

Ростом он был тоже с доброе пугало.

– Как вы не понимаете, – процедил майор, не оборачиваясь: куда важней удерживать зрительный контакт с «гнидой».

– Азилев! Ты чем слушаешь, тюфяк?! – орал в отчаянье Искатель.

– Наш журналистик не просто так оставил телефон. – Прухин как ни в чем не бывало перестал сверлить Евгения глазами и натянул фуражку. – Он знал, что в вашей помойке нет стола находок… А если на эту адскую штуку записаны все наши разговоры? Я вынужден её конфисковать.

– Азилев!

Майор протянул Евгению обветренную ладонь. Носитель подавил желание дать «пять» и демонстративно положил телефон в нагрудный карман куртки.

– У вас нет оснований…

– А у вас, – торжествующе обернулся на начальника майор. – Нет оснований возвращать находку. Бумаги ведь оформлены через пятое место? Ну-ка, предъявите!

– Это внутреннее дело порта…

– Пока расследование не в архиве, каждый пердёж в этих стенах – дело полиции. Документы!

Начальник, изобразив каменное лицо, протянул изрядно помятую Евгением бумажку. Майор пробежался по ней глазами.

– Ну конечно. Ни печатей, ни подписей. Прошу вернуть устройство, пока я вас обоих не отправил обезьянничать.

Ладонь вновь организовалась перед носителем.

– Азилев, – глухо проговорил Евгений.

Искателя, нервно обдумывающего, что делать, как по виску зарядило.

– Ты не…

– Прошу повторить? – прищурил глаз человек-ракета.

– Азилев. Мой наниматель.

– Надо же… Можно взглянуть на ваши руки, товарищ внештатный специалист?

– Это ещё зачем?

– Насрать в них хочу. Просто покажите.

Евгений без задней мысли последовал его как бы просьбе. Осознание, какую он глупость совершил, вспыхнуло уже после того, как на запястьях клацнули наручники. Майор Прухин: полицейский, волшебник, гипнотизёр вынул телефон из нагрудного кармана подозреваемого, пихнул куда-то себе за пояс и бесцеремонно рванул его на ноги.

– В чем вы меня обвиняете? – выдавил «журналистик», проглотивший собственное сердце.

– На месте узнаешь.

И Прухин направил Евгения к выходу, пиная по ботинкам. «Козёл», читалось в провожающем взгляде начальника. Он уже крутил чей-то номер на старомодном колёсном телефоне.

Фанерон. Не от мозга сего

Народу на первом этаже заметно прибыло. Одни исследовали ларьки с сувенирами, другие вздыхали над ценами в продуктовых. Чудаки, не купившие билет через официальный сайт, отстаивали жиденькие очереди в кассы. Основная же масса оккупировала скамейки и, обложившись багажом, ковырялась в смартфонах и планшетах. Виднелись даже одиночки с очками виртуальной реальности. И никто, кроме пары скучающих детей, не обращал внимания на их с Прухиным маленькую процессию.

Евгения это задело. Он что, настолько органично смотрится в наручниках?

«Я говорил только Игроку, человек бы не услышал…»

Набережная встретила их коваными фонарями, выскобленной брусчаткой времён Петра Первого и бурой громадой реки Каменёвки. На том, далёком берегу краны грузили щебень на подозрительно проржавелые баржи.

Прухин назойливыми пинками по ботинкам подгонял Евгения в сторону парковки, которая примыкала к набережной как пятое, современное, асфальтное и к тому же изрядно износившееся колесо.

«Да где он мог услышать?!»

Служебная «десятка» синела в гордом отдалении от остальных, на месте для инвалидов. Майор, придерживая подозреваемого за воротник, затолкал его на заднее сидение. Дверь захлопнул от плеча – Евгений едва успел втянуть ступню. Щёлкнула дверь водительского сидения, и «десятка» заметно просела под массой авторитета человека-ракеты.

– Чего за мной уселся? – пропыхтел он, бросая фуражку на пассажирское сидение.

Евгений пересел вправо. «Десятка» чуть выровнялась – как весы, на свободную чашу которых упала крупинка.

«Азилев что, нанял его тоже?»

– И не стыдно сальник в таком возрасте наедать? – вогнал майор строгий взгляд в зеркало заднего вида. – У меня-то ладно, мышцы под старческим салом. А у тебя?

Евгений пожал плечами. Прухин воздел руки к потолку и, выдержав идеальную паузу, потянулся к рации. Только сейчас носитель осознал, что всё это время фоном их беседы служили обрывчатые переговоры полицейских.

– Двадцать первый – центру, – пробухтел майор в микрофон.

– Центр – двадцать первому.

– Шлите машину, взял тут одного.

– Центр – двадцать первому, ожидайте.

– Наш сучёнок, Сань? – раздался другой голос.

– Не по рации, Ванюш, – отрезал Прухин и повесил аппарат.

Тут же в его кармане заумцевал странный клубнячок – из тех, которые никогда не запоминаются, но почему-то оккупируют вершины чартов.

«Сам поставил, или дочка?», пробежала закономерная мысль. Почему-то у таких как Прухин заводятся только дочери.

«К кому я попал…»

– Сам ты пыхтишь в трубку! – почти взвизгнул человек-ракета. На жилке, вспыхнувшей на его виске, можно было повиснуть, удерживаясь локтями. – Ну не люблю я дебильное «алло»! Ладно. Ладно, да. Да, «внештатный спец» Азилева. Не знаю, но точно замешан. Да потому что у Азилева что ни «спецы», то мудачье! Ага. Потому они и эксперты, что замешаны. Да не-ет, не он это. Мелковат мальчишка. Но через него выйдем на глистов покрупнее. Ты супруге звонил? Азилева, кого! Ну значит, надо проверить. На вшивость, да. Ну. Убрал моряков, убрал и Азилева. Чего? Логика?! К Геродоту иди со своей философией! Логикой… Пока не отыщем, буду дрочить тебя до посинения. Давай.

Прухин не то торжественно, не то торжествующе вложил телефон в карман и переглянулся с зеркалом заднего вида.

– С первого взгляда учуял в тебе какую-то лажу. Не гнильцу, как во всяких нехимических элементах, лажу. Приводов у тебя нет, к бабке не ходи. А что у тебя есть? Дети, жена? Ты меня слышишь?

«В чём же он специалист?»

– Нет, – ответил Евгений невпопад. Ему очень хотелось размять виски, или, лучше, хлопнуться в подушку.

По лицу майора загуляли антициклоны. «Как это – не слышат?!», понимание, как вспышка, что это мог быть ответ на другой вопрос, краткое умиротворение и тут же – на какой? Пришлось вспоминать, какие вопросы он задавал и когда. Вдруг этот странный тип ответил на вопрос, который он, майор Прухин, задал полчаса назад? Мысль отчаянно работала над лицом, пока он, наконец, не произнёс:

– А у меня есть. Бывает, зайдёшь к дочери, а она ковыряется в этих её… гадже́тах. Общается со мной вроде, мычит что-то, а сама на две трети в облаках. Вот ты напоминаешь эти её гадже́ты.

Судя по интонации, венчавшей эту пронзительную историю, от Евгения требовалось что-то ответить. Одна беда, речи майора подобны плитам египетских пирамид – и бритву не ввернёшь.

«Я не вижу его память!»

Прухин, не дождавшись ответа, опустил стекло и высморкался на улицу. Вновь скользнул взглядом по зеркалу.

– Тебе на телефон записывают новости?

Евгений чуть не уплыл от такой формулировки.

– Новости… да.

Майор извлёк улику из-за пояса и, поразмыслив, как снять блокировку, провёл по экрану пальцем. Успех!

– Приложение «Красная нить», – подсказал Евгений. – На иконке…

– Знаю!

Прухин поёрзал и даже слегка откинул спинку сидения. Почти дедушка с газетой.

«Он… словно… избавился от пут носителя».

– Та-ак, – прокряхтел майор. – «Мужчина пытался ограбить центр микрокредитования…» Давно пора! «Но все обошлось благополучно: ему оформили кредит и отпустили на все четыре стороны». Мхе. «Мёртвый оленёнок застрял в заборе… напоминаем, что это уже пятый труп оленя, который нашли за эту неделю… «Архитектура города не предназначена для транзита животных», прокомментировал ситуацию Виталий Орбитин, министр экологии Чернокаменской области…» Ха! Она для транзита людей не предназначена, куда там животным! «Клоуны избили директора мясокомбината в пьяной драке». Вот Михалыч порадуется, любит он такое… Гм.

Прухин листал новостную ленту, дыша при этом как нагревающийся чайник. К тому же полицейские постоянно обменивались короткими фразами по радио, а за окном грузили щебень. Кажется, ещё чуть-чуть, и звук осыпающегося щебня разнесётся по всему городу.

– Отломал копье у статуи возле суши-бара и пошёл охотиться на воробьёв? Как включить нормальные новости?

– Ну… никак, – признался Евгений. – Вы точно открыли «Красную нить»?

Прухин направил луч смерти в зеркало заднего вида.

– Ты гражданин, или кто?!

«Я теряю крохи контроля! Я не смогу исполнить своё предназначение!»

– Футбол не интересен? – почти вопил Прухин. – Политика? Культура?! Хотя, ну её, культуру, к бабам и педикам… Всё неинтересно, а, молодёжь?! Подавай только странную хрень на поржать? О-о, пока ты будешь ржать, настоящие проблемы подберутся да как ударят! Не смехом будешь заливаться. Слезами! Блевотой!

– То есть, вести об очередном провале российского футбола помогают приготовиться к ударам жизни? – поинтересовался Евгений. Он и сам не знал, откуда черпает эту нагловатую храбрость. Знал он только, что в СИЗО таких ломают первыми. – Честно, я сам ничего не понимаю. С самого утра вместо новостей – какой-то поток сознания.

– Вот про поток ты да, – проговорил, вдруг успокоившись, Прухин, – в точку. Я скоро. Чтоб без глупостей!

Майор швырнул телефон в фуражку на пассажирском сидении и пулей выскочил на улицу, едва не забыв захлопнуть за собою дверь. К вокзалу он понёсся, делая странные движения тазом.

– Что хуже – преждевременная смерть носителя, или невозможность до конца его жизни исполнить то, ради чего я перенёсся в этот мир?..

«Какой бред…», думал Евгений. «Бывает же – встать не с той ноги. А я как будто с чужой. Чужие мысли, чужие имена… Кто такой Азилев? Почему мой внутренний голос так часто шепчется о нем? Актёр какой-то, что ли… Зря я вчера смотрел этот артхаус…»

«Он… слышит меня?»

«И эта постоянная паника… Я же спокоен! Как будто навязанная…»

– Ты слышишь меня?

«Слышу… как себя не слышать?»

Искатель, если мог, хлопнул бы себя по рту.

– Невероятно! Слушай! Мы должны скорее выбраться из этой машины! Ты слышишь?!

– Так, вот это – шизофрения, – вслух констатировал Евгений и попробовал хрустнуть шеей.

– Не увлекайся, позвонки расшатаешь. Мы действительно должны уйти…

– Хватит. Говорить с собой хорошо, но лучше одним голосом…

– Слушай. Ты же слышишь меня? Я не шизофрения. Я открою тебе часть своих воспоминаний. Воспоминаний, что никогда не были твоими.

– Заткнись! Чертова какофония… Раньше отголоски, но теперь…

– Успокойся.

– Это непросто, когда сидишь в ментовском катафалке.

– Стой! Как раз незапертым. Он забыл её закрыть.

– Глупая шизофрения. Зачем убегать от закона, если через час… ну, день-неделю меня и так выпустят?

– Ты не понимаешь! Просто подожди…

Десять минут проползло. Только носитель возрадовался тишине внутри черепа, как…

«Леди полной грудью вдыхает прохладу ночи… врывается с призраками полупрозрачных тюлей… парчовой подушке. Глаза… закрытыми веками… потолок. Ладонь – бледнее лунной дорожки. Тщась высказать нечто иррациональное…»

– Что это?

– Не понимаешь, откуда это? Не помнишь? Нет? Потому что это не твои воспоминания.

– Ну знаешь, я пересмотрел много всякого шлака…

Вспыхнул образ альбиноса с красноватыми глазами и манерно поморщенной губой.

«Два дня назад причалил ничем не примечательный контейнеровоз. На борту – дорожные регистраторы, вай-фай для метро, автобусов и электричек, системы безопасности и прочее гуано, которое так долго обещал муниципалитет»…

…«Каково было их удивление, когда члены экипажа не оказались дегенератами! Среди пропавших – сын Человека Мэра».

– Теперь понимаешь, что тебя не оправдают ни через неделю, ни через месяц? За ниточки дёргают слишком серьёзные люди. Может, мой совет не так плох, и ты выйдешь уже из открытой машины?

– Пахнет грязными манипуляциями. Что-то ты недоговариваешь.

– Потому что нет времени!

– Я не уверен, что всё это не плод моего воспалённого воображения.

– Заладил с этой шизофренией… Хочешь испытать правосудие Прухина? Что-то мне подсказывает, оно будет… иррациональным. Послушай. Если ты действительно безумец, никакой тюрьмы тебе не светит. Отделаешься Гоголевкой.

– Потрясающая перспектива.

– Ты не проблемный. Будешь хорошо себя вести в Гоголевке – улучшат условия. Это лучше любых условий в тюрьме. Задумайся.

На это Евгений истерически рассмеялся.

– Может, ты действительно не от мозга сего… – Носитель всхлипнул, подавляя неестественный смешок. – Так идиотски уговаривать… Давай так. Позвоню я твоему Азилеву. Если он реально существует и знает тебя, то ладно, продолжим разговор. Но если ответивший пошлёт меня лесом… лучше пообезьянничаю пару суток. Идёт?

– Мало ему чужих воспоминаний…

– Слишком напоминают кинцо с японскими спецэффектами, – почти извинялся Евгений.

Двери сзади оказались незаблокированными, потому носитель смог без проблем выбраться на улицу и сесть на пассажирское, к телефону.

«Как хорошо, что руки у меня не за спиной… Удивительно даже»

– Потому что ты не рецидивист и не оказывал сопротивления.

Грубое вмешательство в мысли носителя болезненно кольнуло в голову. Евгений увидел в зеркале краем глаза собственную гримасу и ужаснулся.

– Диктуй давай свой номер…

Искатель продиктовал, ожидая, что Азилев высветится как один из запомненных контактов. Но нет. Евгений поднёс телефон обеими руками к уху, сообразил, что ладони закрывают микрофон и неловко вдел устройство между левым плечом и наклонённой головой. Шея отозвалась трескучей канонадой позвонков, отчего Искателю стало не по себе.

– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – сообщил безразличный женский голос, и его продублировал по-английски более выразительный мужской.

Чертыхнувшись, носитель уронил телефон себе на колени.

– Послушай…

– Нет, я рад, что ты догадался подсунуть настоящий номер, – странно-спокойным голосом оборвал его Евгений. – Но нет. Хотя, о чем я вообще? Набрал номер от балды, а он оказался существующим. Вероятность высокая… долбаный псих. А в дурдоме даже проверять не стали, узнав, что не прохожу в армейку по позвоночнику…

Когда в окно слева постучали, Евгений словил пинок в сердце. За водительской дверью как свидетель на свадьбе стоял начальник.

– Что?.. Вы?.. Как?..

– Лицом вниз! – крикнул начальник.

– Кому сказали! – взревел Искатель.

Евгений пригнулся за считанный миг до того, как окно протаранили чем-то увесистым и железным. Жестом художника разворотив стеклянную паутину, начальник посбивал застрявшие в раме осколки.

– Выходите!

Евгений отряхнулся от стекла как кот и вышел в свою, целёхонькую, дверь.

– Боже… – выдохнул начальник. Но взгляд говорил больше – настолько, что ему отпадала нужда драть волосы на затылке.

– Ну почему «боже», – проговорил Евгений, испытывая неодолимое желание хоть как-то его приободрить. – С кем не бывает? Просто в следующий раз начинайте с вопросов.

«Что я несу? Какой смысл уточнять у задержанного заперта полицейская машина, или нет?»

– Я вас не ранил? – забеспокоился начальник. В его правой руке плясал какой-то монструозного вида инструмент. – Не задел? Стекло не попало за шиворот?

– Все нормально.

– Прошу прощения, но нам пора бежать. Я создал слишком много вопросов…

Евгений покосился на дело его рук, кивнул, но тут же запротестовал:

– Стоп. Нет. Мне не нужны проблемы с законом.

– Ещё раз прошу прощения, но я вам их только что устроил. Вашей версии никто в жизнь не поверит. По крайней мере… он.

– Начальник прав.

– Вы… согласны? – с недопониманием вопросил глава охраны порта.

– Слишком много… – «голосов», чуть не проболтался Евгений. – Капец. Мне придётся идти у вас на поводу.

«У всех вас».

– Хорошо! Мы и так слишком задержались, – начальник огляделся, задержал взгляд на далёком прохожем, но, не увидев в нём ничего подозрительного, снова воззрился на носителя. – Чуть не забыл – протяните руки.

– Я на этом уже прогорел!

Тогда начальник продемонстрировал Евгению то, что держал в руке. Монструозным инструментом оказались ножницы по металлу, способные перегрызть не то что наручники – корабельные цепи. Подставляться под них было, мягко говоря, страшновато. Начальник рискнул перекусить лишь цепочку, которая поддалась двум точёным лезвиям как нитка. Браслеты Евгений запихал в рукава куртки.

– Теперь передайте мне, пожалуйста, телефон.

– Почему? – спросил носитель, хотя сам знал ответ.

– По нему нас не составит труда вычислить. Не беспокойтесь, вам возместят ущерб.

Евгений с противоречивой охотой отдал причину своих злоключений. И разочаровался, когда начальник, вместо того, чтобы раздолбать его своими адскими ножницам, неэффектно запустил «гадже́т» в реку.

– По возможности не отставайте.

Судя по прихотливому маршруту, постоянным поглядываниям куда-то вверх и периодическим командам повернуть голову то влево, то вправо, начальник проводил его сквозь сеть видеокамер.

«На систему наблюдения денег хватило, а на стол находок – нет», отметил Евгений с непонятной самому себе злобой.

Тяжёлая тень Прухина стояла за этими мыслями. Она же заставляла носителя озираться на все посторонние шорохи, кои становились с каждым шагом всё многочисленней и громче.

Фанерон. Альпинизм

А всё потому, что начальник приближался непременному району, где бесконечная стройка, а под ногами эклектично-грязный песок. Всюду виднелись барханы щебня, гудели краны, переставляя с места на место бетонные блоки, одни машины свозили кирпич к пустырям, где ему предстояло превратиться в обляпанные дешёвеньким раствором стены, а другие крошили уже возведённые стены…

– Над этой стройкой стоит визг работающей пилы. Не утруждайся, ты услышишь её лишь из высокого кабинета.

Бульдозеры и катки разворачивались на месте так часто, словно это была не необходимость, а балет. Водители собрались настолько опытные, что, несмотря на фривольную манеру вождения, ни разу не наезжали на людей и разбросанные повсюду металлические контейнеры. Начальник остановился у одной из непронумерованных коробок и отворил проржавелый замок собственным ключом. Из-за приоткрытой двери дохнуло удушливой пылью, которая докатилась даже до стоявшего поодаль Евгения.

– Ступайте аккуратней, – прокашлявшись, велел начальник.

– З-зачем мы здесь? – насторожился носитель. Воображение рисовало маньячил с ножами и мусорными пакетами из карманов.

– Наставник попросил спрятать в этом хранилище корабельные журналы и ключи.

«Наставник? Что это, ещё один сектант?»

– Только не говорите, что ваш… – Евгений запнулся, подбирая слово, – наставник как-то причастен к трагедии с кораблём.

– Что вы! – всплеснул руками начальник. – Наоборот, он заинтересован, чтобы Искатель распутал этот клубок. Собственно, платой за нашу помощь и станет информация о результате ваших изысканий.

– Спроси, как Добрый Каменщик узнал о моем появлении.

– Я не ослышался? Искатель? – проигнорировал Аспекта Евгений.

– Да, Искатель, – закивал начальник. – Вы.

– Теперь ты мне веришь?

– Даже если он не часть розыгрыша, – процедил Евгений, – его слова не упрощают дело. Как раз наоборот. Возникает вопрос…

– Какой?!

– Это Искателю снится, что он Евгений? А может, наоборот? Мужик ведь не сказал «Искатель, который внутри вас». Он сказал «вы, Искатель».

– Ох! Он не видит всей картины. Никто не станет объяснять пешке ситуацию на доске. Чем меньше она знает…

– Достаточно. Прекрасно умею отмазываться и без тебя.

Начальник следил за его бормотаниями с настороженным восторгом – как человек, который повстречал на улице известного, но поехавшего на всю голову деятеля искусства.

– Прошу прощения, – Евгений прокашлялся. – Иногда я теряю нить…

– Не передо мной вам извиняться!

– Э. Да. Если поможете разрулить моё недоразумение с законом, то тогда я помогу вам… чем смогу.

– Я здесь как раз для этого! Что ж, пройдём внутрь?

Вновь перед глазами замелькали мясницкие ножи и мусорные пакеты.

– А можно я постою на шухере?

– Но если вас увидят?!

– Мой… приятель не допустит этого.

– Хорошо, – явно озадачился начальник, но всё же зашёл, прикрыв за собою дверь.

Евгению подавил естественное желание покатиться колобком куда глаза глядят. Вместо этого он пощурился на стальные просветы промозглого солнца, оглядел кипящую стройку – вон, мужики кувалдой крошат валун, ни в чём себе не отказывают – и заговорил:

– Как зовут тебя, Искатель?

– Имена не вечны, в отличие от Аспектов.

– Аспекты, говоришь. Искатель, Игрок, кто там ещё? Звучит как типажи в средневековом театре.

Когда Искатель молчал, обдумывая что-то про себя, в голове возникала блаженная истома. В такие моменты хотелось нагружать непрошеного гостя и нагружать, чтоб пыхтел и размышлял он, чтобы самому тонуть в разврате ментального расслабона. Поэтому Евгений продолжил:

– Знаешь, происходящее вроде выглядит наспех склёпанной чередой событий, но почему-то ведёт к осуществлению твоей, засранец, цели.

– В чем вопрос?

– Почему?

– Потому что мне помогают. Этот Город опутан сложным узором дружбы, вражды, временных и долгосрочных альянсов. То, во что я тебя втянул, лишь верхушка айсберга, чьи корни тянутся если не к ядру, то к мантии Земли. В этой игре ты даже не новичок. Легко спутаешь ириску с конфетой. Тебе же во благо прислушиваться ко мне по любому непонятному вопросу. И почти каждому понятному.

– Плыть по течению как кораблик из спичек?

– Я уважаю независимость мышления…

– О, да!

– Если видишь, что какой-то мужик обошёл лужу, ты пойдёшь за ним, или проявишь мокрый нонконформизм? Поверь, я заинтересован в сохранении твоей жизни не меньше тебя самого.

– Это пока я двигаюсь к разрешению твоей загадки. А что потом?

– Другая загадка.

– Почему так неубедительно?

– Не знаю.

– Постой. Что ты мне втираешь? Ириска и есть конфета!

– Я же говорил.

Разговор явно соскальзывал с дорожки здравого смысла. К счастью, дверь контейнера крякнула, вытряхнув клубы строительной пыли – и начальника в тряпичной маске на лице.

– Вот, – сунул он Евгению три судовых журнала. – Ключи придержу у себя. Может, успеете что вычитать, пока я подготавливаю мопед…

– Какой такой – мопед?

– «Карпаты»…

– Значит, пешком до корабля долго, – пояснил Искатель как дитю малому.

– Настолько, что лучше потратить время на починку этого куска… винтажа?

Начальник заметно помрачнел.

– Не ругайтесь. Мне всего-то нужно обновить масло да пройтись тряпкой по сидению.

– Извините.

– Не передо мной… хотя, передо мной. Ничего страшного. В общем, читайте.

Но дверью начальник хлопнул все же на пару децибел громче.

– Каменщики…

– Хочешь сказать, он масон? – проговорил Евгений, листая журналы.

– Да – если бы я говорил по-английски.

– То есть, мировое правительство…

– Только в головах неизобретательных сумасшедших. Каменщики скорее…

– Секта?

– Маленькая, сгруппированная вокруг патологического раскольника. Ей далеко до масштаба нынешних мировых. Официальных… Знаешь, в чем юмор? Если Церкви узнают о существовании Каменщиков, то примут их за еретиков, а не фундаменталистов.

– Ты ведь понимаешь, что ни черта ничего не объяснил?

– Я сказал достаточно, чтобы ты сам пришёл к нужному выводу. Что ты делаешь?

– Читаю. Может, не придётся чапать за ответами в мопедную даль.

– Придётся. Но полистать, конечно, можешь. С учётом того, что путь Искателя – это поиск ответов на вопросы реальности в самой реальности. Бумажки, заполненные по бюрократической необходимости, отвечают лишь на вопросы, поставленные точно такими же бумажками.

– По твоей извращённой логике полицейские отчёты, заключения патологоанатомов, Конституция – всё это выдумка бумажная?

– «Выдумка бумажная» объективна настолько, насколько много фильтров между ней и реальностью. Наше восприятие окружающего уже фотокамера с жуткими дефектами. Информация искажается пока поступает в мозг, пока осознается, пока переносится на бумагу или другой носитель… Уже сколько фильтров! Затем путь через инстанции вверх, через людей, с каждой ступенькой всё более отдалённых от земли… Представь, что твою не идеальную фотографию снимают другим аппаратом со своими дефектами, затем выбрасывают твой «оригинал», а копию отдают под другой объектив. Цепочка продолжается. Кто-то не может разобраться в том, что ему подсунули, и он пытается проявить изображение в химических растворах, или швыряет фотографию в шредер и реставрирует по полоскам – так, как ему искренне кажется верным. Добавь намеренное ретуширование неприятных или компрометирующих кусков, бессмысленные споры, чем лучше фотографировать – «Кэнноном» или «Никоном»… вплоть до того, что фотографу, предпочитающему «Никон», подсовывают «Кэннон». Чем больше субъективный разум стремится к объективности, тем дальше он от неё уходит – в области, которые необъективны даже относительно его собственной необъективной системы. То, что принято называть «абсурдом».

– И как тогда ты ищешь истину?

– А я и не ищу истину. Я не из когорты Прухина, чтобы нагло заявлять о себе как о представителе некой объективной силы.

– Ну и чем ты тогда занимаешься? Лезешь в мозги случайным прохожим?

– В том числе.

Евгений помедлил, вспоминая, c чего вообще начался этот разговор.

– То есть, смотреть в журнал не нужно.

– Дело твоё.

Евгений покачал головой, многозначительно приподняв брови.

– Что-нибудь вычитали? – спросил начальник, выкатывая из контейнера свои «Карпаты». Если бы не отмытый двигатель, бак и сидения, могло бы показаться, что это не мопед, а точная копия из гипса.

– Нет, – усмехнулся Евгений. – Это вообще легально – ездить в таком виде?

– Вы правы! – Начальник снял маску и протёр ею вусмерть загаженный номер на задней раме. – Теперь – да.