Текст книги "Франгуляры (СИ)"

Автор книги: Евгений Беляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Часть 4. На пути к совершенству

Глава 1. Летние игры

Пока третьекурсники страдали на полевых сборах, весна успела перейти в жаркое южное лето. Там, в предгорьях, это как-то не ощущалось, но в Ксарте по солнцепеку ходить было уже совершенно невыносимо, даже стойкие франгульские дети, привыкшие передвигаться босиком, надели сандалии, поскольку в разгар дня под ногами плавился асфальт. Естественно, все мечтали о том, чтобы побыстрее убраться из города на лоно природы и, желательно, до самой осени. Все организации, что могли приостановить работу хотя бы на пару месяцев, временно позакрывались, в остальных резко сократилось количество наличного персонала. Начинался сезон долгих летних отпусков. Учреждение, в котором работал Афлат, тоже распустило сотрудников на лето, и семейство Игирозов уже наверняка отправилось бы в какое-нибудь туристическое путешествие, благо средства позволяли, если бы именно в эти дни к ним не приехал гость из Кенлата: Инфет Асден, давний друг семьи.

Встречать Асдена на вокзал Афлат отправился лично. После первых приветствий, обмена свежими новостями и расспросов о работе Инфет, наконец, рискнул затронуть тему, которая его интересовала больше всего:

– Ну и как, дружище, обстоят дела с твоей миссией? Эксперимент удался?

– Сам увидишь, – усмехнулся Афлат. – Вот до дому доберемся, и поглядишь на моего наследника…

Наследник, однако, отправился гулять на весь день и вернулся только к ужину, когда основательно проголодался. Гостя он узнал первым, хотя не видел уже год.

– Ой, дядя Инфет!.. Здрасте! Вы к нам надолго?

Инфет стоял и не верил своим глазам. Вот этот босой жилистый подросток в одних трусах – тот самый скромный тощенький Игинкат, школьный хорошист и маменькин сынок?! Нет, конечно, уже год прошел, мальчик и должен был вырасти, но чтоб настолько внешне измениться!..

– Привет, Игинкат. Ну, ты даешь! Даже не сразу тебя узнал… А что это ты в таком странном виде по улицам разгуливаешь?

– А что? Жарко же! Дядя Инфет, да тут все пацаны так ходят!

– И ногам не горячо?

– Да не, по асфальту-то я в шлепанцах хожу, просто на крыльце их скинул. А по земле стараюсь босиком.

– Тебя тут, слышал, вовсю во франгуляры готовят?

– Есть такое дело.

– И как успехи?

Игинкат заулыбался от уха до уха, метнулся в свою комнату и вернулся оттуда со знаками мальчишеской доблести трех ступеней и двумя почетными грамотами в руках.

– Нате, смотрите!

Пораженный Инфет внимательно прочитал обе грамоты, полюбовался на знаки, после чего поднял глаза на мальчишку:

– Невероятно. Ты, новичок, и оказался лучше коренных франгульцев?..

– Да ну, дядя Инфет, – заскромничал Игинкат, – там же на двух первых курсах в основном мелкота была. Чтоб их, да не обыграть…

– Ну, не скажи, их же тут муштруют с самого раннего детства… И розгами, говорят, тоже. Ты-то как все это перенес?

– Да вот перенес как-то, – улыбнулся Игинкат, – и даже получше многих.

– Слушай, подойди-ка сюда, дай взглянуть на тебя поближе, – попросил Инфет.

Мальчик спокойно приблизился и дал себя рассмотреть со всех сторон. От увиденного у Инфета глаза полезли на лоб. Поджившие следы от розог по всей спине… и на бедрах тоже… Страшно подумать, что тогда могло быть на ягодицах… Не, если бы в Кенлате вдруг показали ребенка с такими «украшениями» на теле, скандал бы поднялся на всю страну с неизбежными суровыми оргвыводами в отношении его родителей, воспитателей, или кто там еще его так «отделал»! А здесь, во Франгуле, это, стало быть, в порядке вещей, если подросток может вот так спокойно ходить по улицам, даже не пытаясь прикрыть рубцы?!

– Ох, бедный, сколько же тебе досталось-то!.. И тебя не смущает, что все прохожие это видят?

– А что такого-то? – удивился Игинкат. – Сейчас это у всех пацанов есть, которые на третью ступень сдавали. Тут, дядя, этим даже гордятся. Чем больше следов на теле, тем круче, стало быть, парень. Совсем непоротыми только недопацаны могут ходить, да и то если они совсем паиньки.

– Недопацаны – это кто?

– Ну, мальчуганы, которые не тянут на роль настоящих пацанов. К ним здесь как к девчонкам все относятся, они даже учатся в девчачьих школах. Короче, мрак.

Инфет посочувствовал неведомым ему недопацанам, примерив их незавидную судьбу на своего собственного сына. Тот еще недотрога, кстати. Ну, какой из него был бы по здешним меркам настоящий пацан, если для того, чтобы считаться настоящим, тебя должны драть, как вот этого вот Игинката? Не, о таком даже подумать страшно… И что, идти учиться тогда в женскую школу? В Кенлате таковых нет, но если бы были, сын бы уж точно посчитал это оскорблением, такой хай бы поднял, что хоть святых выноси! Впрочем, размышления о школах породили у него еще один вопрос.

– Игинкат, а учебе все эти твои воинские курсы не мешают? Ты здесь тоже хорошист?

– Берите выше, круглый отличник! – совсем разулыбался Игинкат. – Вы удивитесь, но даже по физкультуре!

– Не, вот этому я теперь точно не удивлюсь, – промолвил Инфет, снова окинув взглядом мускулистую фигуру подростка. – Ты тут просто богатырем сделался. Если б не видел тебя, никогда бы не поверил, что за каких-то девять месяцев возможны такие перемены.

Польщенный Игинкат утопал к себе, оставив гостя разбираться в его впечатлениях.

На следующий день Игирозы планировали познакомить Инфета с достопримечательностями Ксарты, но все планы порушило письмо, пришедшее с утренней почтой. Рингис и Салвис Конведы приглашали все семейство Игирозов посетить празднество в честь богини Аленты, которое должно было состояться завтра на центральном городском стадионе. Чтобы религиозные торжества проводились на стадионах, о таком в Кенлате даже не слыхивали, в том числе и применительно к Франгуле, да и вообще местной религиозной жизнью Игирозы интересовались мало, в храмы никогда не заглядывали, и их туда никто никогда не приглашал. Тогда с чего бы вдруг? Афлат и Киру решили срочно проконсультироваться у хорошего знакомого, практически уже друга семьи, Талиса Эресфеда, Игинкат же сразу после завтрака помчался домой к Конведам, уж те-то точно все должны разъяснить! Салве, по счастью, оказался дома.

– Слушай, это куда это вы нас приглашаете-то? – сразу с порога взял быка за рога Игинкат.

– Ну, праздник такой в честь богини охоты.

– А почему именно на него?

– Потому что я сам буду в нем участвовать, – обезоруживающе улыбнулся Салве.

– Ты-ы?!

– А что ты удивляешься-то? Это ж по сути спортивные соревнования среди тринадцатилетних ребят и девчонок тоже. Не всех, конечно. Только тех, кто носит красные или золотые трусы и купальники. Причем пацаны, носящие золотые трусы, обязаны сдать экзамены как минимум на третью ступень. Я всем этим критериям соответствую, ну, меня и пригласили.

– Все же странно как-то, ты и охота…

– Ой, да причем тут охота, – замахал руками Салве, – просто считается, что богиня Алента покровительствует самым стойким мальчикам, ну, и амазонкам тоже. Эти игры уже не одну тысячу лет у нас проводятся! Ну, традиция такая древняя. А раз я участник, то имею право пригласить поболеть за себя и родных, и друзей. Вам трех билетов хватит?

– Да нам бы хватило, только к нам еще гость из Кенлата приехал, – потер лоб Игинкат. – Родители его одного ни за что не оставят…

Салве огорчился, у него лишних билетов не было, но уже к обеду проблема разрешилась, поскольку приглашение на то же мероприятие прислал еще и Истребитель, так что билет на празднество перепал даже Эресфеду, который, заглянув к Игирозам на ужин, обстоятельно дополнил рассказ Салве о предстоящих соревнованиях.

– Эти празднества – древнейшая наша традиция, – вещал Талис. – Многие другие уже забылись, даже самый государственный строй изменился несказанно, а состязания цвета нашей молодежи в честь богини Аленты по-прежнему проходят в начале лета.

– А не маловаты они еще для молодежи-то? – усмехнулся Афлат.

– Ну, это сейчас кажется, что маловаты. Во-первых, всем известно, что Алента – это богиня, любящая мальчиков, юноши под ее покровительство как бы уже не подпадают, а во-вторых, в древние времена у нас подростки уже с тринадцати лет имели право вступать в брак, ну и, соответственно, начинать романы крутить с противоположным полом. А до этого возраста – ни-ни! Вот у вас в Кенлате мальчики с девочками где обычно знакомятся? В школах, на танцульках всяких? А у нас школы всегда были раздельные, да и пацанам на танцульки ходить некогда было, у них сплошные тренировки и занятия по овладению воинским мастерством в тесных мужских коллективах. Только на таких вот совместных празднествах и встречались! Эти соревнования, считайте, всефрангульская ярмарка будущих женихов и невест, причем отборных, самых сильных и здоровых. Ну, и родители, конечно, всегда приходили за ними понаблюдать, а заодно подобрать своему отпрыску лучшую пару. И там точно есть на что посмотреть! Короче, принимайте приглашение, не пожалеете!

Празднество на центральном стадионе Ксарты поражало своими масштабами: до тысячи участников и почти полностью заполненные трибуны. Соревнования проводились по бегу, прыжкам в длину, двум видам метаний и панкратиону. В забегах по опоясывающей поле беговой дорожке участвовало по двадцать человек разом, из которых только один выходил в финал. Прыгунам, копьеметателям и дискоболам предоставлялось на предварительном этапе всего по одной попытке, финалисты получали право еще на три. Ринги для поединков в панкратионе были расставлены рядами с обеих сторон поля, схватки на них, разумеется, проходили навылет. Сама религиозная церемония с участием победителей была отнесена на вечер. В этом многолюдстве и мельтешении трудно было что-то разобрать. Зрители на трибунах следили в основном за выступлениями своих юных родственников, частенько, впрочем, отвлекаясь и на других ребят и девчонок, чем-то привлекших их внимание. Чтобы лучше разглядеть происходящее на поле, многие даже вооружились биноклями.

Инфета, плохо еще знакомого с местными порядками, поражало почти полное отсутствие одежды на детях. Узенькие трусики красного или золотистого цвета на мальчиках, то же самое плюс довольно ажурные лифчики на девочках, и у каждого еще повязка на левой руке с указанием номера участника, вот, собственно, и все. Ни обуви, ни головных уборов, хотя день был ясным и солнце жарило весьма прилично.

– Что-то ваши ребятишки одеты уж больно скромно, – обратился он к сидящему рядом Талису, – словно специально выставляют себя напоказ. Да и солнечный удар по такой жаре схватить можно запросто.

– Не-е, таких слабачков, что от жары могут в обморок упасть, здесь не водится! – усмехнулся майор. – А что до одежды, так в прежние века на таких празднествах вообще принято было выступать обнаженными, правда, мальчики и девочки тогда соревновались раздельно и наблюдать за ними могли только лица одного с ними пола. И только когда на трибунах стало появляться много посторонних лиц, включая почетных гостей из числа иностранцев, чтобы не слишком их искушать, участникам предписали прикрывать интимные места. Смысл в раздельных соревнованиях, соответственно, отпал, и их объединили. И родственникам выступающих так удобнее. А еще больше прикрываться ребятам смысла никакого нет, наоборот, эти празднества – прекрасная возможность для них показать себя во всей красе: и свою физическую подготовку, и совершенство своего тела. Ну, и свои шансы среди сверстников и сверстниц оценить. Им же тут по тринадцать всем, скоро массово влюбляться начнут. Так лучше уж в здорового партнера или партнершу, чем в кого-нибудь больного и убогого, чтобы и следующее поколение франгульцев не уступало этому.

Инфет мысленно представил бледное, тщедушное тельце своего сына среди этого живого цветника и сокрушенно покачал головой. Да уж! Бедный мальчик, оказавшись в такой компании, будет потом страдать комплексами до конца жизни. Да и почти все его одноклассники здесь выглядели бы нелепо и комично. Это что же, только во Франгуле умеют растить здоровых, красивых и физически развитых детей? Даже если учесть, что здесь собраны лучшие представители юного поколения со всей страны, зрелище все равно выглядело впечатляющим.

Одолжив у соседа полевой бинокль, Инфет пригляделся к происходящему на поле. В окуляры сразу попал копьеметатель, готовящийся к броску. Совершенством тела мальчуган не уступал тем древним мраморным статуям, что выставлялись в кенлатских музеях как образец людской красоты. Ну, торс, конечно, не такой мощный и мускулы не бугрятся, но как отточены все линии, какая дивная грация в движениях, и золотистые трусики в обтяжку ничуть не диссонируют с общей картиной. Прямо юный бог, а не человеческий ребенок! Ага, поднял копье, разбежался, метнул в прыжке, тут же затормозил, гася скорость, чтобы не переступить белую черту, смотрит, куда улетело копье, и вот уже высоко подпрыгивает, победно воздев руки. Представив, как бы выглядел на месте этого красавца его собственный мосластый, неуклюжий сын, мужчина чуть не заплакал.

Игинкат тоже с интересом наблюдал за соревнующимися, выискивая среди них знакомые фигуры. Салве с его светлой шевелюрой и здесь не затерялся. Вон, как раз сейчас он метает диск. Вполне технично, кстати. И когда только научиться успел? Истребитель, разумеется, записался на соревнования по своему любимому панкратиону. Было просто любо-дорого наблюдать, как технично он разделывается с соперниками. Кстати, они же соревнуются без разделения на весовые категории, стало быть, кто-то один станет абсолютным чемпионом. К своей радости среди соревнующихся мальчик увидел и Рамету. Юная амазонка соревновалась сразу и в беге, и в прыжках в длину, и, похоже, особых затруднений с соперницами не испытывала.

Только ближе к вечеру дело дошло до финалов. Салве в своей дисциплине боролся яростно, но до призов не добрался. Несколько удрученный поражением, он покинул поле, заняв место на трибуне рядом с родителями и Игинкатом.

– Да уж, куда нам состязаться с краснотрусыми… – пробурчал он, комментируя собственное выступление. Действительно, во всех дисциплинах побеждали пацаны – обладатели красных трусов и девчонки-амазонки. – А впрочем, так оно и к лучшему, им ведь еще Аленте жертву приносить. Я бы точно не выдержал…

– Какую еще жертву? – удивился Игинкат.

– Скоро увидишь. В религиозном смысле все эти соревнования – только способ выявления самых достойных.

Тем временем, завершились поединки в панкратионе. К бурной радости Игинката и Салве, в финальном бою победил Истребитель, хотя и с трудом, но все же одолев более высокого соперника. Рамета проиграла финальный забег, но зато сумела выиграть в прыжках. Проигравшие переместились с поля на трибуны, внизу, рядом со статуей Аленты, в окружении ее жрецов и заслуженных франгуляров, осталось лишь девять победителей соревнований в разных дисциплинах: пять мальчиков и четыре девочки. Им вручили завоеванные награды, надели на головы лавровые венки, но на этом церемония не закончилась. На поле вывезли каменную плиту на подставках и установили ее прямо перед статуей. Старший жрец обратился к статуе с длинной молитвой.

– Это алтарь Аленты, – прошептал Салве на ухо Игинкату. – Сейчас их всех на нем будут сечь.

– Зачем?

– Ну, чтобы принести их кровь в жертву Аленте. Древняя традиция такая.

– И много им достанется?

– Парням по сто розог, а девчонкам по пятьдесят. И надо все их выдержать достойно, без крика, а то будет полный позор.

Игинкат присвистнул. Максимум, что ему самому доводилось получить зараз, это восемьдесят розог, да и те вытерпеть не удалось, и он не припоминал, чтобы кто-то из однокурсников тогда хвастался, что сумел продержаться до конца. А тут их ровесники должны протерпеть сто! Было и страшно за них, и жутко любопытно.

Тем временем, молитва закончилась, и вот уже первый из пацанов, сняв трусы, улегся на плиту. Двое жрецов, вооружившись розгами, принялись его полосовать. Паренек лежал спокойно, даже почти не вздрагивал, хотя секли его крепко, действительно стараясь пустить кровь. Где-то после тридцати ударов она, наконец, проступила, затем ее становилось все больше, больше, вот уже красные струйки потекли с ягодиц на алтарь. Мальчик все терпел, не издавая ни звука. Когда все положенные сто розог были выданы и он с трудом, но самостоятельно слез с алтаря, на месте, где он лежал, видна была красная лужица. Жрецы старательно собрали кровь и окропили ей статую, а на плиту уже ложился следующий парень. Высеченные ребята уходили в подтрибунное помещение, видимо, для медицинских процедур, двоих пришлось вести под руки. Истребитель, к гордости Салве и Игинката, ушел без чьей-либо помощи.

За парнями настала очередь юных амазонок. Розог им доставалось вдвое меньше, но секли настолько крепко, что кровь успевала пролиться все равно. Для Игинката стало откровением, что девчонки могут так держаться. Ни одна даже не дернулась! Он, конечно, больше всего болел за Рамету, но и следил при этом за ее поркой особенно жадно. Все же есть в этом мире высшая справедливость: она видела, как полосуют его, а он – как секут ее! Ушла она с поля, кстати, тоже своими ногами.

Когда церемония закончилась и некоторые зрители уже потянулись к выходу, на трибуну неожиданно заявился Истребитель, все еще в лавровом венке и с призом в руках.

– Ну, ты силе-он! – восхитился Салве, оглядывая его красные трусы. – Едва подлатать успели, и уже бегаешь! И не больно в трусах-то? Пластыри с задницы не сдерешь?

– Даже если и сдеру – не беда, – Истребитель улыбался, несмотря на боль, и откровенно наслаждался своим триумфом, – трусы же красные, на них кровь не видна.

Талис, Афлат, Киру и супруги Конведы наперебой поздравляли юного героя с победой, один Инфет не проронил ни слова, пялясь на него округлившимися глазами, и лишь когда Истребитель, наконец, ушел, Асден решил обратиться к Игинкату:

– А ты что… тоже так можешь?..

– Ну, сотню мне еще не выдержать, – тут мальчик скромно опустил глаза, но шестьдесят четыре однажды уже удавалось, – за что был удостоен почти столь же потрясенного взгляда, каким Инфет только что взирал на Истребителя.

По дороге домой Игирозы и их гость почти не обсуждали увиденное. Все же впечатления оказались слишком сильными, их еще надо было в себе переварить.

Глава 2. Вольная жизнь

Инфет скоро уехал на родину, в связи с чем Игирозы получили, наконец, возможность отправиться в поход. Цивилизованного туризма во Франгуле то ли не знали, то ли просто им брезговали как занятием для лентяев. Другое дело отправиться куда-нибудь в дебри, захватив с собой минимум вещей, а пропитание добывая рыбалкой и охотой! Таких воистину диких туристов семейству Игирозов на пути встречалось немало. Многие даже без палаток обходились, сооружая себе на месте стоянки временные шалаши. Зато здесь было принято таскать с собой в походы детей, едва научившихся ходить. Малыши, оказавшись на лоне природы, быстро избавлялись ото всякой одежды, измазывались в грязи и вскоре уже своим внешним видом ничем не отличались от настоящих дикарят из какого-нибудь первобытного племени, проживающего в глубине тропических лесов. Те, что постарше и уже ходят в школу, сооружали себе юбочки из травы и зеленых ветвей, скорее всего, не из скромности, а для прикола. И тех и других родители почти не дергали, на привязи не держали, благодушно спускали с рук мелкие шкоды и лишь за действительно серьезный проступок могли отхлестать прутьями, срезанными с ближайших кустов. Глядя на радующуюся вольной жизни мелкоту, Игинкат завидовал, что он в их возрасте не был так раскован.

Вместе с одной такой туристической семейкой Игирозов как-то занесло в горы, где, по словам их попутчиков, еще сохранились какие-то особо дикие, непроходимые леса. И они, похоже, ничуть не погрешили против истины, поскольку лезть вверх пришлось по очень узкой, с трудом различимой в зарослях тропе, на которой часто встречался звериный помет, из чего Игинкат сделал вывод, что и появлением своим эта тропинка обязана отнюдь не людям, а животным.

Догадка его вскоре подтвердилась. Для ночлега самодеятельные туристы выбрали сравнительно ровную полянку в горной седловине. Игирозы поставили палатку, их компаньоны соорудили шалаш, потом сообща натаскали сушняка, развели костер, сварганили на нем походный ужин, после чего все завалились спать. На рассвете Игинката разбудили какие-то странные звуки. Высунув нос из палатки, он обомлел: костер потух, а на полянке, буквально в двух шагах, кормилось семейство кабанов! Огромный секач повернул свое рыло к мальчику. Тому хватило ума запахнуть полог и уже изнутри издать громкий крик. Проснулись, конечно, все. Вспугнутые дикие свиньи с поросятами ломанулись в окрестные заросли, кабан, не видя противника, не надолго замер. Неизвестно, что потом пришло бы ему в голову, может, он ринулся бы атаковать полотняное сооружение, откуда доносятся столь пугающие звуки, но, на счастье, в соседнем шалаше у главы семейства было с собой ружье, причем на всякий случай заряженное. Секач получил пулю в голову и издох на месте. Игирозы не знали, как и отблагодарить своего спасителя, но он отмахивался, заявляя, что и так получил несказанное удовольствие от этой охоты.

Пришлось задержаться на стоянке, чтобы разделать добытого кабана. К удивлению Игинката, в этом принимал деятельное участие и семилетний пацаненок – сын владельца ружья. Этому мелкому дикаренку по имени Эрхе осенью еще только предстояло пойти в школу и, соответственно, записаться на первый курс в Агелу, но он уже ловко обращался с охотничьим ножом и даже выстругал себе деревянное копье, с которым и носился по лесу, испуская дикие крики и распугивая птиц. К костру он возвращался, разумеется, без добычи, но родители все равно были горды: охотник растет! К Игинкату Эрхе не лез: узнав, что старший мальчик недавно успешно сдал экзамены на третью ступень, малыш проникся к нему почтением и не смел беспокоить этого почти уже франгуляра своей жалкой, еще ничего не добившейся в жизни персоной. А жаль, в походной жизни этот малец уж точно понимал больше Игинката.

Когда пришло время есть жаркое из кабана, отец Эрхе, обычно скупой на слова, разговорился и поведал, что специально выбрал эти места в надежде поохотиться. Дикого зверья здесь прорва, встречаются не только кабаны, но и крупные хищные кошки: рыси и горные барсы, и никаких лицензий на их отстрел получать не надо.

– Не опасно ли на них в одиночку выходить? – поинтересовался Афлат.

– Да что вы, – ответил охотник, – против хорошего стрелка у них нет никаких шансов! Знаете, иногда специально подпускаю их на расстояние прыжка, а то это уже не охота получается, а просто бойня. Наши предки охотились с луками, а то и с одним копьем на кабана выходили – вот это был настоящий риск, но и слава удачливого охотника ждала тоже настоящая. А теперь что, теперь выживать в лесу уже и не учат почти… Ну, разве что тех пацанов, которые хотят сдать нормативы на четвертую ступень. У Эрхе бы там были шансы… если, конечно, сумеет взобраться на предыдущие три!

Вдоволь набродившись по лесам и горам, семейство Игирозов вернулось домой в Ксарту. До начала учебного года оставалось еще больше месяца, торчать в раскаленном городе по-прежнему не хотелось, и старшие члены семейства подумывали уже о том, чтобы снять домик в деревне и вывезти туда хотя бы Игинката, но тут мальчику сделали куда более заманчивое предложение. В гости неожиданно заявился Истребитель с предложением съездить на уборку винограда, ну, и всяких прочих фруктов. У нас, мол, довольно большая компания подобралась, и Салве там, и еще многие известные Игинкату парни. И денег заработаем, и оттянемся вволю. И вообще, есть у ксартских пацанов такая традиция – подряжаться летом на сбор фруктов. После выяснения деталей Игинкат понял, что дело тут вовсе не в заработке, хотя, конечно, иметь собственные деньги – для подростков вещь очень привлекательная. Главное, что жить они будут своей мальчишеской коммуной, практически без контроля взрослых, да еще и в почти райском уголке. Никакого сравнения с летними лагерями, где всюду строем и почти все по команде. Предложение оказалось настолько заманчивым, что мальчик с радостью согласился и сумел уломать родителей отпустить его на месяц на вольные хлеба.

Компания, а точнее рабочая бригада под руководством Истребителя, оказалась действительно многочисленной – полсотни пацанов одиннадцати – тринадцати лет из разных городских школ. Ребят помладше, как понял Игинкат, на работу просто не берут – уж слишком легкомысленные они, больше балуются, чем работают, и без контроля со стороны взрослых еще не могут, а старшие подростки находят себе на лето возможности более привлекательного времяпрепровождения.

На ферме в предгорьях, чей хозяин традиционно принимал на работу мальчишечьи бригады, ребят заселили в здоровенный барак без водопровода и с удобствами во дворе, снабдили стремянками (ну, это для тех, кому придется снимать урожай с деревьев), тарой и секаторами в качестве рабочих инструментов, договорились, когда доставлять еду и куда выходить на работу, и оставили компанию обустраиваться без всякого пригляда со стороны. Игинкат узнал, что умываться (и купаться по желанию) придется в соседней речке, очень чистой, поскольку течет с гор, и довольно прохладной, но летом все же прогревающейся.

Оказавшись на месте, пацаны первым делом скинули с себя всю одежду, включая трусы. Выяснилось, что это тоже такая местная традиция. Во-первых, жарко, во-вторых, здесь все свои, и ни одной девчонки рядом нет, и перед кем же, спрашивается, смущаться, в-третьих, здесь все на равных и не принято кичиться друг перед другом красными или золотистыми трусами, ну, и в-четвертых, это прекрасная возможность позагорать, так сказать, «целиком», чтобы никаких белых пятен на теле не оставалось. Осенью же всем идти на диспансеризацию, и там светить белым задом – это только позориться.

Не успел Игинкат разложить тюфяк на выбранной им кровати, как на него налетел… Ренке! Какими путями его занесло в бригаду Истребителя, можно было только гадать, но вот довелось снова встретиться. Долговязый теперь уже шестиклассник ничуть не держал обиды на своего бывшего партнера по борьбе, некогда преградившего ему дорогу к столь вожделенному знаку мальчишеской доблести второй ступени, а напротив, жаждал поделиться своей радостью, что пусть с четвертой попытки, но он экзамены на эту ступень все же сдал. За прошедшие полгода Ренке вымахал еще больше, ничуть не уступая в росте самым высоким из тринадцатилетних парней, но остался таким же тощим, даже постоянные занятия борьбой впрок не пошли. Помимо достигнутого успеха, парень был счастлив, что наконец-то, после двух лет мучений, сможет отдохнуть от занятий в Агеле, ну, хотя бы один семестр.

Еду на всех готовила хозяйка фермы, а в барак доставлял ее сын, прямо в больших кастрюлях и котлах. Рунке, одиннадцатилетнего ординарца Истребителя, поставили на раздачу, а мыть после еды свою миску каждый должен был сам. Днем перекусывали прямо в саду под деревьями, а вечером, помимо ужина, сын фермеров привозил еще большую флягу свеженадоенного молока, и каждому доставалось по кружке. Если хотелось еще чаю, его заваривали в котелках над разведенным во дворе костром.

Работа была не тяжелая и даже монотонной не казалась, поскольку всегда можно было немного отвлечься на возню с приятелем. Спелые грозди винограда срезали с лозы и складывали в корзины, которые потом относили на сборный пункт, черешней и абрикосами заполняли ящики. Особенно много хлопот было с большими сладкими персиками, каждый из которых следовало уложить в свою ячейку в ящике, чтобы не помялись при транспортировке. При этом хозяева не следили, сколько плодов юные работники слопают прямо с деревьев, видимо, этот приятный бонус входил в изначальную договоренность, да и мальчишеские желудки, в конце концов, не бездонные.

Когда основная часть винограда была собрана, Игинкату довелось поработать и на давильне. Надо было вымыться целиком под душем (и особенно чисто оттереть ноги!), залезть в огромный чан и там давить грозди ступнями для получения сусла. Чтоб было веселее, хозяева врубали музыку, ноги от нее сами начинали двигаться в такт. По окончании работы ребята, все в сладком соку, опять становились под душ (чтоб потом мухи не облепили) и могли быть свободны.

Те, кому приходилось работать не в тени деревьев, иногда сооружали себе головные уборы из огромных лопухов, другие спокойно обходились и без них, во всяком случае, Игинкат не помнил, чтобы кто-нибудь из ребят получил солнечный удар. Да и в целом в этой местности было не очень жарко, со стоящей на равнине Ксартой не сравнить. К концу месяца все загорели до шоколадного оттенка, у и без того блондинистого Салве волосы выгорели еще больше. Удивительно, но за месяц никто из пацанов ничем не заболел, даже животом не маялись.

По вечерам Салве куда-то исчезал, да и не он один, и Игинкату захотелось узнать куда. Оказалось, не так уж далеко находится еще одна ферма, где работают исключительно девчонки. Потенциальных кавалеров туда пускали, но только тех, кому исполнилось тринадцать, и чтоб были в приличном виде. Под приличным видом здесь понимались трусы, на большем никто и настаивать бы не посмел. Своими золотистыми Салве гордился, стирал их после каждой прогулки и разглаживал под матрасом. По его словам, после встречи у дверей барака ребята разбредались по плантации, каждый со своей пассией, а чем уж там дальше будут заниматься эти парочки, никого решительно не интересовало. Игинкат, которому в начале лета как раз исполнилось тринадцать, хотел было составить другу компанию, но почему-то так и не решился, может, просто время его еще не пришло.

Более мелкие пацаны, которых в девичье царство не допускали, вынашивали планы смотаться тайком на ту ферму в разгар рабочего дня, чтобы поглазеть на голых девчонок, но Истребитель прознал про это и припугнул заговорщиков, дескать, той фермой владеет очень суровый мужик, который их наверняка отловит и выдерет даже не розгами, а пастушьим бичом, да так, что им потом не один день придется отлеживаться. Рунке на эти угрозы скептически усмехнулся, мол, нашел чем пугать! Зная бесшабашность своего младшего приятеля, Истребитель провел расследование, выяснил, что именно Рунке и был инициатором планируемого непотребства, и устроил над ним коллективный суд. Судили всей бригадой и большинством голосов постановили наказать мелкого самим, дабы не позорил компанию перед нанимателями, не портил старшим всю лафу и сверстников во всякие безобразия не втягивал. В исполнение приговора нарезали прутьев в растущих у речки кустах, растянули осужденного прямо на траве, и каждый из ребят нанес ему по одному удару. Рунке, уже год назад заработавшему свои красные трусы, получать полсотни розог было не впервой, хотя, наверное, и обидно, и присужденное обществом наказание он снес достойно, даже не пикнул ни разу.