Текст книги "От аншлага до «Аншлага»"

Автор книги: Евгений Крыжановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Окончился концерт, и ничего не подозревающий Длусский отправился домой. Как у многих холостых людей, путь у него туда был не очень прямым, поэтому добрался до дома Анатолий только где-то к двум часам ночи. На его удивление, свет в окнах Леопольда все еще горел. Встревоженный старик встретил его прямо у порога, чинно поклонился и быстро затараторил:

− Где это вы ходите? Вот вам телефонограмма. Я же не могу держать при себе так долго такую важную информацию.

− Какую еще информацию? – удивился Длусский. Леапольд ему зачитал телефонограмму. Анатолий, конечно, сразу понял, чьих рук это дело, поэтому сказал Леопольду уверенно:

− Спасибо. Все нормально. Завтра я разберусь.

В 7.30 утра его разбудил стук в стену:

− Анатолий, почему вы еще не ушли? Вас же ждут в Доме правительства, – выговаривал ему из-за двери Леапольд.

− Да, ладно. Я попозже зайду, – попытался успокоить его Анатолий. Но старик не унимался:

− Да как же вы можете? Они же подумают, что это я не передал телефонограмму, раз вы не явились.

Пришлось Анатолию встать, сделать вид, что он набирает номер телефона, что-то пробубнить в трубку, чтобы Леапольд не разобрал слов, а потом, постучав тоже в стену, крикнуть:

− Все в порядке. Я перенес встречу на 11 часов.

Придя в 11 на репетицию, невыспавшийся Длусский выдал нам все, что думал о нас и о нашем розыгрыше. Но на этом «депутатство» Анатолия не закончилось. Как только в стране происходили какие-либо неполадки: повышались цены, останавливались заводы или совершались громкие преступления, Леапольд тут же бежал к своему квартиранту и выговаривал ему за неумение работать. Строго следил он и за посещением Анатолием сессии Верховного Совета. Бывало, показывают по телевизору очередное заседание, а Анатолий в это время спокойно сидит дома.

− Анатолий, почему вы дома? – с укоризной спрашивал Леапольд.

− Мне нужно срочно песню дописать.

− Но вам же народ доверил… Почему вы не выполняете своих обязанностей?

Он искренне расстраивался и был очень недоволен тем, как Длусский нес «бремя депутатства». В конце концов, это стало невмоготу и самому Анатолию, и однажды он сообщил своему хозяину, что недавно исключен из депутатов.

− Ну и правильно, – вздохнул успокоенно Леапольд и еще раз повысил Длусскому квартплату…

Вова Воронкова

Если вы думаете, что в название этой главы вкралась опечатка, то вы глубоко ошибаетесь. Просто наш Володя Воронков за свою актёрскую жизнь переиграл столько женских ролей, что их и сосчитать невозможно. Не знаю, влияют ли сыгранные роли на него, но порой кажется, что влияют. Иногда у Вовки бывает плохое настроение и тогда он как фурия нападает на всех и закатывает скандал за скандалом, но тут же мгновенно отходит и становится нормальным человеком. Иногда же, наоборот, Вовка становится добрейшим и ласковейшим человеком на земле и тут его можно расколоть на любые деньги или выпивку.

После отъезда в Землю обетованную Сереги Александрова у нас остро встал вопрос о его замене. Было понятно, что потери при вводах нового артиста неизбежны, но выбора не было – Сергей так плотно был занят во всем репертуаре, что без его замены пришлось бы просто останавливать работу, гастроли и съемки. И вновь наш взор обратился к Театру кукол. Почему вновь? Да потому что Шура Вергунов, сам выходец из этого театра, давно «сватал» нам своего бывшего коллегу Володю Воронкова, артиста яркого, самобытного и непохожего на других. Сев за стол переговоров и налив аргументы, мы с Юрой Лесным мгновенно выяснили, что Володька свой человек и во всех смыслах «вольется» в «Христофор» безболезненно. А учитывая, что и Толя Длусский тоже был «кукольного» роду племени, выходило, что в «Христофоре» образовалась целая «кукольная» диаспора…

Вообще, в Володю все влюбляются мгновенно. И зрители, и режиссеры, и женщины, и коллеги, и начальство. Клара Новикова, например, назвала его белорусским Бенни Хилом, а певица Лолита даже мерилась с ним грудью (Вовка в тот день играл медсестру с грудью 10–го размера).

Володя Воронков – универсальный актер. Он может сыграть практически все, но особенно ему удаются женские роли, и особенно роли… дур. Выходит такая «чувиха» на сцену, вылупится в зал и стоит секунд тридцать поджав губки и сверля зрителя злобным взглядом. Народ хохочет, аплодирует, а Вовка делает пару шагов в драных колготках, в туфлях на высоком каблуке и снова овации. А когда эта «мадам» откроет рот, тут уж истерика и у зрителей, и у артистов… Мама Володи однажды увидев его в такой роли по телевизору, погладили сына по голове и со вздохом сказала:

− Ну, ты у меня и стерва…

Многие годы (более 25 лет) Вова играет медвежонка Топу в бессмертном и бесконечном бестселлере Белорусского телевидения «Калыханка». Сидя под столом и держа в одной руке насаженного на ладонь Топочку, другой рукой Володя безнаказанно и с наслаждением щиплет ведущих этой детской программы… В 48 лет. Недаром Горький когда-то сказал: «Артисты, это те же дети…»

Однажды телевизионное начальство решило, в рамках «Колыханки», обучать детей Правилам дорожного движения. Съемка должна была быть на улице. Так как Володю Воронкова в лицо дети не знают (все-таки 25 лет под столом просидел), то решили, что он сыграет…живой светофор. На Вовку надели милицейский мундир, дали в руки полосатый жезл, а на голову напялили поролоновый светофор с лампочками. И вот, недалеко от цирка, напротив Дома ветеранов поставили камеру, на другой стороне улицы Воронкова и дали команду «мотор». По сюжету Володька должен был, подняв жезл, объяснить маленьким телезрителям, что есть красный, желтый и зеленый свет и что они обозначают. Конечно, собралась толпа народу – всем же интересно, как проходят съемки. Итак, дают команду «мотор», Володя-«светофор» поднимает жезл, открывает рот и… раздается визг тормозов… Из остановившейся развалюхи-легковушки вылезает водитель и на полусогнутых, протягивая документы, бормоча что-то в свое оправдание подходит к Воронкову. Все зрители подумали, что так и надо и что артист-водитель отлично вошел в образ… Вовка смотрит на него и говорит:

− Мужик, тебе чего?

– Да я не виноват, я ехал 60 км в час.

Володя показал на свою голову, где вместо милицейской фуражки красовался светофор, переливаясь красным, желтым и зеленым светом:

– Ты это видишь?

Мужчина внимательно посмотрел на светофор и произнес:

− Так я же, товарищ милиционер, ехал на зеленый…

Несколько лет назад жена Воронкова Юля решила съездить в США на заработки, как это теперь модно. Поработала год – понравилось, поработала два – еще больше… Да так прижилась там, что и вид на жительство получила и… вышла замуж… Во, дела. За это время Володя «выучил» сына Митю, «поступил» его в институт Культуры и отдыха, научился прекрасно готовить, убирать, стирать… В общем, так вошел в образ своих героинь, что и выйти теперь не получается. До того дошло, что требует на восьмое марта подарки… А нам не жалко, дарим, так как лучшей «тетки» нам все равно не найти. Я на выступлениях так его и представляю – народная артистка республики Владимир Воронков.

Однажды Раневская принесла мочу на анализ… в термосе! Медицинская сестра очень удивилась: «Фаина Георгиевна, зачем же в термосе – надо же в баночке!» И великая актриса ехидно пробасила: «Ох, ни х… себе! А кто вчера сказал: неси, прям с утра тёплую!?»

Режиссеры Алов и Наумов снимали фильм, в котором была занята большая группа цыган. Один из постановщиков все время обращался к ним (видимо, ему казалось, так будет вежливее): «Товарищи цыгане, войдите в кадр!.. Товарищи цыгане, выйдите из кадра!.. Товарищи цыгане, все налево!.. Товарищи цыгане, все направо!..» В конце концов один из цыган спросил его: «Товарищ еврей, а перерыв на обед когда?»

Июль, жарища. На пляже сочинского санатория «Актер» сидит великий дирижер Натан Рахлин. Старый, рыхлый, грудь висит, жировые складки в три ряда. На длинные седые патлы нахлобучена мятая шляпа. К нему подходит дежурный по пляжу и сурово говорит: «Бабушка, оденьтесь, неудобно – люди кругом!» Грянувший в ответ монолог был исполнен такой виртуозной ругани, что служитель бежал без оглядки, а актерский пляж разразился бурными аплодисментами.

Сергей Комиссаров

Много лет назад, когда я преподавал в Институте Культуры и отдыха, у меня на 2–м курсе учился студент с коммунистической фамилией Комиссаров. Надо честно сказать, он мне сразу не понравился. Приходил он на занятия редко, иногда после бурно проведенной ночи. Сидел на лекциях развалившись, в глазах скука смертная, на губах презрительно – наглая усмешка. Ну, думаю, паразит, попляшешь ты у меня на экзаменах… Однако расправиться с Комиссаровым мне не удалось, так как я сам ушел из института…

Прошло несколько лет, и вот однажды вечером раздался звонок, который перевернул жизнь нашего «Христофора». Звонил Комиссаров.

– Евгений Анатольевич, это Сергей Комиссаров.

− Слушаю.

− Евгений Анатольевич, я хотел бы попробоваться к вам в театр…

− У нас все места заняты, артисты нам не нужны, разве что пародисты…

− Я и пародии делаю…

Я всегда был мягким человеком, не умеющим отказывать и, поэтому, применил обыкновенную чиновничью тактику – кормить «завтраками».

− Вы знаете, Сергей, мы сейчас уезжаем на гастроли… на месяц. Вернемся, тогда и позвоните…

Через месяц снова звонок Комиссарова… и снова перенос просмотра из-за… съемок телепередачи. Опять несколько недель – и снова звонок… Продолжалась эта волынка почти полгода. Другой бы давно плюнул и больше не звонил, но не таков был Комиссаров. Он начал звонить и утром, и вечером, и ночью. Появлялся в самых неожиданных местах – в бане, в банке, в магазине, на пляже. Одна газета написала, что он даже на балкон ко мне залез (!!!). Он так настойчиво добивался этого просмотра, что я сломался и назначил «творческую встречу» после одного из наших спектаклей во Дворце культуры Тракторного завода.

Надо сказать, что просмотр нового артиста – это всегда очень нервное и непростое дело. Представьте себе, как несколько месяцев этот самый артист готовится к показу – учит монологи, пишет фонограммы с песнями, репетирует, если надо, с партнерами… А потом, в пустом зале, без зрительской реакции, перед артистами и режиссером театра надо показать все, что ты умеешь. А в нашем варианте (после выступления) рабочие, стуча молотками, разбирали декорации, уборщица подметала сцену, а вахтер дворца поторапливал нас, чтобы закрыть зрительный зал… Да и все мы, уставшие после спектакля, хотели только одного – скорее уйти домой… И вот в такой «дружеской и теплой» атмосфере на сцену вышел Комиссаров…

Если читатель думает, что следующая фраза будет примерно такой – «на сцену вышел Комиссаров и покорил нас своим искусством…», имея в виду то, что я, в начале этой главы, написал о звонке, «перевернувшем жизнь «Христофора», он глубоко ошибается. Комиссаров не только не покорил нас своими пародиями и монологами (они были непохожими и скучными), а наоборот, мы еще раз убедились, что одним бездарным артистом, пробующимся в «Христофор», стало больше… Сам Комиссаров тоже понял, что его показ был почти провальным и выложил свой последний козырь: «А я еще пишу сценки…» – и протянул мне два смятых листочка…

Если же читатель опять думает, что именно с этого-то момента и начался новый этап жизни «Христофора», то он тоже ошибается. О новом этапе еще ничего не говорило. Хотя мечты такие были. Дело в том, что любой артист эстрады (разговорного жанра) скажет вам, что самое главное в нашем искусстве – это текст. Без текстов Полякова не было бы Райкина, без текстов Жванецкого не было бы Карцева и Ильченко, без текстов Перцова не было бы «Христофора» и «Кроликов». Лион Измайлов, Семен Альтов, Виктор Коклюшкин, Анатолий Трушкин, Сергей Кондратьев и другие авторы являются «крестными отцами» Геннадия Хазанова, Ефима Шифрина, Клары Новиковой, Владимира Винокура, Евгения Петросяна, Михаила Евдокимова и многих, многих других известных и любимых артистов.

После ухода Перцова мы несколько лет еще держались на плаву, играя старые программы, делая номера и целые спектакли из анекдотов, но сами прекрасно понимали, что без своего автора долго не протянем. А в Беларуси, да и в России авторов, пишущих не монологи для артистов-одиночек, а сценки для эстрадных театров, не было. Об этом мы знали не понаслышке. Будущее театра вырисовывалось мрачным и безрадостным… Другими словами, первая фраза, написанная в Библии, – вначале было Слово, – воспринималось нами в прямом, а не в переносном смысле.

Но, к делу. Прекрасно понимая, что на листочках, которые мне подсунул Комиссаров, написана очередная туфта, которую нам почти каждый месяц приносят доморощенные авторы, я сунул их в карман и уехал домой…

Через пару дней раздался звонок и до боли знакомый и противный голос произнес:

− Евгений Анатольевич, это Комиссаров, вы прочитали мои сценки?

Я аж скривился, как от зубной боли.

− Да вот как раз собираюсь сейчас их почитать, – соврал я, не задумываясь. Пошарив в карманах, я нашел два смятых, порванных и засаленных листочка…

И вот как раз тут и следует поставить фразу о начале новой жизни «Христофора», потому что прочтя несколько первых фраз я понял, что наша многолетняя мечта о своем авторе может вот-вот сбыться.

Нет, это не были тексты уровня Жванецкого или Задорнова… Это… Это было лучше. Здесь был своеобразный, ни на что не похожий стиль, а самое главное, это были сценки, а не монологи и было просто очень смешно…

Вот так началась совместная работа с Сережей Комисаровым, который вырастал как артист и автор прямо на глазах. Его номера проверялись в наших программах, переделывались, переписывались и становились сценками, из которых складывались целые эстрадные программы – «Постой паровоз», «Хоть стой, хоть падай» и другие. Именно с его номерами мы, в конце концов, попали на российские телеканалы… Опять начались аншлаги и приглашения, что и стало новым этапом в многострадальной христофоровской жизни.

Но у Сергея Аркадьевича (как начали его называть в театре, хоть он и моложе всех) были и болевые точки, которые мешали и ему, и «Христофору». Уж больно любил он погулять на полную катушку. Десятки историй, в которые он попадал по пьянке, потерянные телефоны, украденные у него деньги, фингалы и выбитые зубы, отобранные права… А уж гусарство с женщинами – это вообще отдельная история. Сегодня таких «Ромео» днем с огнем не сыщешь. Почему Ромео в кавычках? Да потому что все эти подвиги Сергей делает не постоянно, а только во влюбленном состоянии, а оно не бывает частым ни у кого. Но картина, бывает, достойна пера какого-нибудь великого художника. Представьте – в три часа ночи к театральной общаге подъезжает такси. Таксист, сам ошалевший от такой миссии, стучит в дверь комнаты возлюбленной Сергея Аркадьевича. И сонной, ничего не понимающей избраннице, вручает… золотое кольцо с бриллиантом. В другой раз другой «Джульетте» таксист вручает самый дорогой сотовый телефон долларов этак за 400–500 или супердорогие итальянские сапожки, или золотой браслет…

А стога цветов, отвезенных таксистами белорусским красавицам от него, об этом и говорить нечего. У минских таксистов о Сергее ходят легенды и на его фотографию молятся руководители таксопарков, так как он всегда помогает им выполнить и перевыполнить план. Правда, после таких красивых сцен у Сергея Аркадьевича порой даже на пакет молока не хватает, но что поделаешь – искусство любви требует жертв.

Но… талантлив, зараза. Прямо какой-то юмористический Есенин. Ой, а зовут его, кстати, тоже ведь Сергеем. Главное, чтоб не закончил по-есенински… Но, слава Богу, помаленьку все это уходит в прошлое, Сергей в свои тридцать с небольшим начинает «взрослеть», и есть надежда, что из него вырастет большой артист, большой автор, и когда-нибудь, лет этак через 40–50, он станет главным режиссером театра «Христофор». А почему бы и нет…

Как-то Сергей с однокурсником решили разыграть своих однокурсниц. Они загрузили в один из лифтов Академии культуры стол вместе со стулом, благо лифты там огромные, и проделать эту операцию не составляло особого труда. Сергей усаживался за стол, а однокурсник в это время поднимался на несколько этажей выше, где «кучковались» однокурсницы. Вот что происходило дальше. Однокурсник стучался в дверь лифта, одновременно обращаясь к девчонкам, мол, не подскажете, Сергей Аркадьевич Комиссаров у себя в кабинете или нет? Девчонки, конечно же, в ответ покрутили пальцем у виска, а в это время двери лифта отворяются и открывалась такая картина: в лифте с умным видом за столом сидит Сергей и серьезным таким голосом говорит:

− Да-да, войдите, вы, голубчик, по какому вопросу?

Чувство юмора у Сергея отменное: он практически мгновенно может пошутить или обыграть любую ситуацию. И не раз это чувство помогало ему и иногда даже спасало. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Однажды с товарищем он возвращался из гостей. В 7 утра. Настроение веселое. А народ-богатырь даже не догадывался, что с ним в переполненном автобусе едет будущий автор и артист театра «Христофор». Народ был полусонный, озлобленный, нервный и мрачный. Дело было зимой, все были в шубах и пальто, протиснуться невозможно, дышать нечем. Сергея с приятелем разбросало в разные стороны – один у задней двери, другой ближе к середке. Так как они были чуть-чуть навеселе, то стали прикалываться друг над другом. Их шутки не вызвали никакой положительной реакции, а наоборот, кто-то из пассажиров предложил им «заткнуться по-хорошему»… Но парочка не унималась. А надо сказать, что это происходило в то время, когда инфляция «съедала» всю нашу зарплату, доллар рос каждый час, люди нищали прямо на глазах. И вот в такой тяжелой атмосфере (в прямом и переносном смысле) наша парочка веселилась от души… Рабочий класс, ехавший на свои заводы и фабрики, с классовой ненавистью смотрел на двух молодых «буржуинов» (а надо сказать, что Сергей всегда хорошо и модно одевается), в семь утра веселящихся в автобусе. Тучи сгущались с каждой секундой. Уже несколько человек предложило выкинуть молодчиков из автобуса… Сергей, было, притих на минуту, но все же не выдержал и с грустной интонацией громко сказал своему дружку:

− Ой, Семён, даже не знаю, что и делать-то, у меня всего 400$ осталось, как дожить до зарплаты… ума не приложу…

Что тут началось, я думаю описывать не надо. Кричали и матерились все – и дядьки, и тетки, и старики, и дети, и водитель в микрофон. Наши юмористы летели в сугробы прямо из открытых дверей автобуса, а вслед им летели их шапки и проклятья трудового народа…

У нас в ТЮЗе работает артист, о находчивости и огромном чувстве юмора которого ходят легенды. Фамилию его называть не буду, так как не знаю, останется ли он доволен, узнав, что я добавляю ему популярности таким образом. Пусть у него будет распространенное в литературе имя N.

Произошло это много лет назад. Сбылась давняя мечта N, и он купил автомобиль. Какой марки? Ну на какую мог рассчитывать у нас артист при его зарплате?! Конечно, «Запорожец». Зато новый, в то время как сейчас артисты и на подержанный вряд ли накопят с зарплаты.

Так вот, в один из ближайших выходных решил он обкатать обновку и поехал к родственникам в деревню за картошкой. Там его, разумеется, посадили за стол и начали угощать. А какое застолье в деревне обходится без выпивки? Хватало ее и на этот раз. Хотя гость был не большой любитель этого дела, да и за рулем ведь, но как он ни отнекивался, под давлением многочисленных родственников (должен же он обмыть машину!) ему все-таки пришлось пару раз рюмку пригубить.

Отобедав, N загрузил багажник картошкой и поехал домой. Сначала все шло хорошо, но на выезде из Молодечно у поста ГАИ ему подали сигнал милиционеры, требуя, чтобы он остановился. Вспомнив, что он употреблял алкоголь, N испугался. Опыта общения с работниками ГАИ у него еще не было, но он слышал, что за управление транспортом в нетрезвом виде карают строже всего. Что делать? И N решил удирать. Ударил, как говорят, «по газам» и помчался по шоссе. Милиционеры сначала опешили, так как не ожидали такой наглости от «Запорожца», и позволили ему достаточно далеко от них оторваться, но потом бросились в погоню, решив, что это какой-то очень опасный рецидивист, раз отважился на столь отчаянный поступок.

А дорога от Молодечно до Минска (кто ездил, тот знает) почти все время идет вдоль железнодорожного полотна, по которому курсируют электрички. Когда водитель «Запорожца» увидел, что его настигают «гаишники» и что ему не уйти от них на своем ”быстроходном авто», он резко повернул к остановке электрички, выскочил из машины, смешался с толпой на перроне, потом сел в вагон и уехал в Минск.

Добравшись домой, N позвонил в милицию, сообщил, что у него угнали автомобиль, и описал его приметы. Там его успокоили, сказав, что автомобиль уже найден, причем, в целости и сохранности.

Наутро N поехал в ГАИ, забрал «найденный» автомобиль и написал там огромное благодарственное письмо, пригласив заодно всех на свои спектакли. Позднее он узнал, что на основании его письма, участвовавшие в операции сотрудники милиции, были поощрены начальством. Так ко всеобщему удовольствию закончилась эта почти детективная история. Кстати, я был бы очень вам признателен, дорогие мои читатели, если бы вы меня правильно поняли и не подумали, будто я даю здесь рецепты ухода от милицейской погони. Боже упаси! Я хотел только привести пример находчивости одного из моих коллег. И все!

P.S. Представьте мое удивление, когда в передаче «Блеф-клуб» из Санкт-Петербурга я услышал эту же историю, только слегка подправленную, из уст Юрия Стоянова («Городок»). Естественно, он рассказывал ее от своего имени и утверждал, что она произошла именно с ним. Но чудес на свете не бывает.

Напрягшись, я вспомнил, что однажды, по пьянке, в Риге рассказал эту историю Илье Олейникову. А вот как о ней узнал Стоянов? Понятия не имею… Может они с Олейниковым знакомы?..