Текст книги "Флигель-Адъютант (СИ)"

Автор книги: Евгений Капба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Флигель-Адъютант

Часть первая. I ВАШЕ ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО

памяти Александра Беляева

Просыпаться не хотелось, но настырный лучик летнего солнца, отраженный от окон соседней высотки, лез в глаза и настаивал, что с меня хватит утренней дремоты. Заслонившись от него рукой, осторожно потянулся всем телом и подивился ощущению необыкновенной бодрости. У меня ничего не болело, я чувствовал себя отдохнувшим – впервые за сколько месяцев? Или – лет?

И Лиза, Лизонька... Я вдохнул воздух, пахнущий ее парфюмом и снова зажмурился – вот оно, счастье! Мы только вчера обручились – в маленькой церквушке на окраине, и теперь официально были женихом и невестой. Вечером отправились праздновать в "Прокоп", а потом было арелатское игристое вино и вальс, и скрипки, и мы целовались в экипаже, и... И теперь она лежала рядом, пшеничного цвета локоны были разбросаны по подушке, руки – свободно раскинулись в стороны, а одеяло, сбившись, открывало замечательный вид на ее изящные ножки.

Я уже протянул руку, чтобы прикоснуться к их бархатной коже, но был самым бесцеремонным образом прерван: из прихожей раздался решительный, даже агрессивный стук во входную дверь.

Тук! Тук! Тук! Так стучат те, кто абсолютно уверен: время и внимание других людей полностью в их распоряжении. Претендовать на мое время и мое внимание могло крайне ограниченное число личностей, и увидеть кого-то из них здесь и сейчас было бы настоящей фантастикой. А потому – я спустил босые ноги на пол, нашарил на тумбочке револьвер и взвел курок.

Теперь я не чувствовал себя голым, хотя из одежды на мне и были одни полукальсоны. С оружием в руках шагнул к двери, замер у косяка и спросил:

– Кто?

– Его Императорского Величества Канцелярия! Откройте, именем Императора! – с таким у нас не шутят даже самые отмороженные душегубы.

Такие визитеры, и я – в полукальсонах? Отменно! Только к двери в спальню метнулся – закрыть, там ведь Лиза. Двоих фельдъегерей с полными руками каких-то вещей я так и встретил – почесывая утреннюю щетину дулом револьвера и зябко переступая с ноги на ногу.

– Ваше превосходительство? – недоверчиво спросил один из них, совсем юноша, оглядывая мои стати и весьма скромный наряд.

– Какое еще превосходительство, господа? – удивился я. – Может, квартирой ошиблись? Конфуз вышел?

– Да нет-с, всё четко написано – вот, – старший фельдъегерь протянул конверт, где я увидел адрес этой самой съемной столичной квартиры, и что это именно мне – лично в руки. – Это ведь вы-с?

Дождавшись кивка, служивые расслабились:

– Выходит – вы. Никакой ошибки-с. Вот, значит, распишитесь о получении. Парадный мундир-с – одна штука, коробка малоформатная – одна штука, конверт бумажный – две штуки. И приглашение во дворец, сегодня-с, к двенадцати ноль-ноль. Машина за вами заедет, ваше превосходительство...

Мне сунули в руки матерчатый чехол, внутри которого, видимо, находился мундир на вешалке, коробку, конверты и приглашение, козырнули – и дверь захлопнулась. Еще бы, фельдъегерская служба – она такая, вечно куда-то торопятся!

Паркет холодил босые ступни, а потому я сгрузил посылки на диванчик и отправился искать тапки.

Лиза вышла из спальни, мило зевая и грациозно потягиваясь. Растрепанные волосы, шелковый невесомый пеньюар, который ничего-ничего не скрывал, и удивленный взгляд этих невероятных васильковых глаз – у меня дыхание перехватило, если честно. А она привстала на цыпочки и сделала несколько балетных движений для разминки, и только потом заметила меня, сидящего в кресле, всё еще в одних полукальсонах, с револьвером в руке, но зато – в тапках.

– Так! – сказала любимая и наморщила носик. – Я что-то пропустила?

Пришлось показать дулом револьвера на белоснежный лейб-гвардейский мундир с полковничьими эполетами, который висел на крючке у двери. На нем было тесно от наград, и, если полный бант Серебряных крестов понять еще было можно, то остальной иконостас как-то смущал. Тут имелась медаль Дружбы – ею награждают дипломатов, и орден Миротворца – кажется, для экспедицинных корпусов и дальней разведки, и даже натальский Крест Конгрегации. И сопроводительные документы на каждую награду имелись в наличии: плотная пачка бумаг лежала в одном из конвертов.

– Ты выходишь замуж за лейб-гвардии полковника, – несколько растерянным голосом проговорил я.

Лиза широко открыла глаза и спросила:

– Это разве плохо?

– Просто ужасно, – ответил я и, как выяснилось позже, оказался совершенно прав.

* * *

Я успел умыться, побриться и выпить кофе с вкуснейшими тостами, которые приготовила Лизавета. Ну, знаете – квадратики пшеничного хлеба, сердцевина вынута, на ее месте – яйцо, и всё это поджарено на деревенском сливочном масле... Настоящее блаженство.

– Мне пора в клинику, – сказала она, вытирая руки о полотенце и снимая передник. – Обещала подменить Веру Павловну после обеда. Если что – звони в ординаторскую, номер ты знаешь.

Голос у нее был тревожным. Всё-таки приглашения во дворец каждый день не приходят! И сюрпризы в виде полковничьих мундиров и десятка орденов – тоже.

– Я тебя заберу, – постарался сказать как можно более уверенно. – Поедем в синематограф, на Преторианский проспект, там сипангскую комедию показывают, Чарли Спенсер в главной роли. Маленький Бродяга опять в деле!

Обняв ее, я, кажется, и через ткань платья чувствовал ее стройное тело, и мне вовсе не хотелось ее отпускать.

– О-о-о-о, Спенсер! Обязательно пойдем! – закатила Лиза глаза и шутливо оттолкнула меня. – Всё, давай тебя одевать. Не терпится посмотреть на настоящего полковника!

И быстро поцеловала меня, едва дотронувшись губами до моих губ, а потом вывернулась и занялась мундиром.

Мне и тридцати-то нет, а тут – полковник! Это сколько очередных или внеочередных званий накапало, пока я мотался по Южному континенту и Сипанге? И на все – есть патенты, за подписью Императора! А еще – гербовая бумага об удовлетворении ходатайства о зачислении в лейб-гвардию. За меня ручались Артур Николаевич, князь Тревельян, некий Марк Вознесенский, лейб-акустик, и еще с десяток фамилий, о которых я и понятия не имел. "Быть по сему" – виднелась крупная надпись каллиграфическим почерком Императора поперек листа.

– Аж страшно! – сказала Лизавета, отступив на шаг от меня, оглядела с ног до головы и прижала ладошки к щекам. – Это как меня угораздило такого видного мужчину заполучить? Вот поедешь во дворец и найдешь себе там фрейлину какую-нибудь, что я буду делать?

– Ну, какую фрейлину, Лизонька?.. – я беспомощно развел руками.

Во всем этом белоснежно-золотом великолепии я чувствовал себя полным кретином. Ей-Богу, даже смокинг и штиблеты надел бы с меньшими душевными терзаниями. Но стоило признать – сидел мундир великолепно! И ткань была приятная.

– Всё, ты должен пообещать, что в больницу за мной приедешь вот такой вот! – заявила она. – Мы должны выгулять обновку! А я с собой платье возьму, красное. И там переоденусь.

– Ну, раз красное... – она в нем правда была очень хороша!

Не удержавшись, снова притянул Лизу к себе и поцеловал, а она и не думала отстраняться, обвив мою шею руками.

На улице загудел клаксон. С сожалением оторвавшись от девушки, отдернул штору. Глянув в окно, я увидел черный автомобиль с императорскими вензелями на дверцах. Пристегнул портупею с шашкой и посмотрел на револьвер – брать или не брать? Лиза только головой покачала:

– Знаешь, кто самый любимый параноик на свете? Угадай с одного раза, – поцеловала меня в щеку. – Колючий! Почему меня не попросил помочь с бритьем?

– Если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят. Всё, госпожа Валевская, разрешите откланяться... – я щелкнул каблуками, церемонно склонил голову.

Она сделала книксен:

– Ваше превосходительство... – а потом спохватилась. – А почему "превосходительство"? Это же генералы – превосходительство? Да и вообще – нынче же говорят "господин полковник", а не "превосходительство", не старый же режим!

– Не знаю, может у них там при дворе такое консервативное фрондерство в моде? И в лейб-гвардии, кажется. чины считаются на ступеньку выше. То есть – по пехотным меркам я получаюсь генерал-поручик...

– О, Господи! – Лиза нервно хихикнула. – Опять – поручик!

Я глянул на нее и хихикнул в ответ. Из поручиков – в генерал-поручики. Паноптикум!

* * *

Дверь в машину предупредительно открыл седой усатый унтер-офицер в преторианской черной форме.

– А можно сесть вперед, рядом с вами? – спросил я.

Он удивленно посмотрел на мои погоны а потом кивнул:

– Как вам угодно, ваше...

– Да бросьте. Я вот это всё сегодня в первый раз надел. Засыпал поручиком, проснулся полковником. Пару лет в Империи не был.

– А-а-а-а! – облегченно выдохнул он. – Так ты из тех, кто защищает рубежи Родины на дальних подступах? Садись, братко! То-то я смотрю, ты такой загорелый, не по-нашему, не по-аркаимски. Острова Пряностей? Ацтлан?

– Наталь! – откликнулся я.

Преторианец завел машину и потихоньку вырулил на дорогу. Я успел посмотреть на окна доходного дома, где снимал квартиру: Лиза стояла там, смотрела вслед – провожала.

– Эх, а меня не пустили! А я дважды писал рапорт... – сетовал седой вояка. А потом вдруг запел: – Наталь, Наталь, страна моя, ты вся горишь в огне-е-е... Веришь, нет, я бы этих федералистов зубами рвал. Такие же сволочи, как и наши лоялисты... Как на рожу ихнего Грэя в газете посмотрю – всегда плюнуть хочется. Какой-то он слащавый, аж приторный...

Я-то знал, что Грэй не был ни слащавым, ни приторным. Свирепый, матерый хищник – вот он кто! Но говорить водителю ничего не стал.

Автомобили, трамваи, экипажи, повозки – движение в столице было сумасшедшим. Стольный град наконец окончательно переименовали, вернув ему исконное имя – Аркаим. Первый император триста лет назад первым положил традицию менять названия городов, дав новое имя старой столице в честь своего небесного покровителя, но на тевтонский манер. Это послужило причиной переименования города во время Великой войны – мол, негоже. воюя с тевтонами, иметь столицу, названную по-тевтонски. Потом ее переименовывали лоялисты – два раза, в честь своих вожаков, которые в тот момент находились у руля. Один только Новодворский от такой чести отказался, так что Новодворском столица побывать не успела.

Когда мегаполис перешел под контроль войск, верных Регенту – переименовывать ее не стали, просто обходя этот тонкий момент в любых официальных документах, прессе и на радио. Столица – и столица. И вот, пока я носился по вельду и бороздил океаны, Аркаим снова стал Аркаимом. Ну, пусть так – только бы не звучали больше на улицах выстрелы, не слышался рёв озверевшей толпы и не звенели бы разбитые стёкла...

– Похорошел город при Императоре, а? – комментировал дорогу унтер. – Улицы асфальтом заливать стали, освещение кругом электрическое, в домах – отопление, горячая вода! Школ новых сколько! А больница на Синичкиных горах – чисто сказочный терем! Деревьев молоденьких сколько посадили – любо-дорого смотреть, глядите, как зеленеют – душа радуется! Памятники старые вон, тоже восстановили – ну, те, которым синие бошки откручивали и свои ставили. Теперь Железный всадник на человека стал похож, снова Первый Император нам путь указывает, а не козлобородый гад!

Привычка лоялистских эмиссаров увековечивать себя при жизни и называть своими именами улицы, города и веси и мне всегда казалась довольно странной. Черт его знает, может, потому у них ни черта и не получилось – из-за раздутого самомнения? Ну, и потому, что мы хорошо воевали, конечно, тоже.

На дворцовую площадь автомобиль въехал, шелестя шинами по брусчатке. Водитель опустил окно и кивнул дворцовой охране. Бравые усачи-преторианцы наскоро проверили днище, заглянули в салон, с удивлением обнаружив меня на переднем сиденье... Нам пришлось выйти: всё-таки они должны были проверить наши личности и провести осмотр вещей.

– Кузьма? – неверяще спросил я одного из караульных, вглядываясь в его лицо.

– Ва-а-аше... Благо... Превосходительство? Ну, поздравляю! – удалой вояка сверкал белыми зубами и щурил глаза.

Я не выдержал, шагнул ему на встречу, и мы обнялись. Черт знает , сколько не виделись, добирались из Наталя разными путями-дорожками... Приятно было видеть его живым и здоровым, да еще и в дворцовой охране!

– Да и ты, я смотрю, на месте не стоишь. Вольноопределяющийся?

– А то! – геройский преторианец явно гордился нашивками. – Через десять дней подпоручика присвоят!

– Теперь уже я тебя буду "благомордием" называть, так и знай! – ухмыльнулся я, вспоминая, как он изгалялся надо мной в Сан-Риоле.

– Ну, вы-то "сковордие" очень удачно проскочили, не дали мне потешиться! Цельный полковник, ну надо же! Большая шишка!

– Хо-хо.

– Ха-ха!

Вот за это меня начальство родной бригады терпеть не могло – за фамильярность с подчиненными. Подрывал, понимаете ли, многовековые устои, нарушал субординацию, позорил честь мундира. В башибузуки мне прямая дорога, а не в лейб-гвардию. Интересно, какого размера стали бы глаза у полковника Бероева, если бы он сейчас увидел меня в полном облачении?

Мы тепло расстались с Кузьмой, договорившись еще увидеться, и я оставил их трепаться с водителем – рассказывать о наших совместных подвигах, реальных и выдуманных.

По мраморным ступеням дворца я шел уже в настроении приподнятом – всё-таки преторианцы в массе своей были мужиками хорошими, правильными. На их штыках и установил свою власть Регент, незабвенный Артур наш Николаевич, и с их помощью стал потихоньку собирать осколки – а потом и мы, хаки, подтянулись... Каждый раз, общаясь с этими неуемными пассионариями в черных мундирах, я как будто заряжался их безграничной, плещущей через край энергией, настраивался на нужный лад. Воевать или работать – и то, и другое преторианцы делали с полной самоотдачей! Они были настоящими имперцами и настоящими воинами, а я... А я вот теперь настоящий полковник.

– Ваше превосходительство? – козырнул мне лейб-гвардеец в таком же, как у меня, мундире, но с капитанскими погонами. – Его Величество ожидает. Прошу за мной.

Сердце застучало чаще – всё-таки к Императору! Я его не видел с тех пор, как мы расстались тогда, у тех самых мраморных ступеней, по которым толпа солдат внесла его во дворец... Мы шли, минуя рабочие кабинеты и роскошные залы, посты придворной охраны и галереи, полные изысканных произведений искусства – скульптур, картин, гобеленов... И общество – те самые придворные, они были повсюду. Общались, куда-то торопились, о чем-то спорили – генералы, высокие чины в вицмундирах, какие-то дамы в шикарных платьях... Я мог только завидовать отличной выправке лейб-гвардейца, его идеальной осанке и безупречным манерам. Для него вся эта помпезная обстановка и высокое общество были делом привычным.

С неожиданной для себя злостью я подумал о том, что вроде как всю эту великосветскую камарилью вывели еще лоялисты, откуда она снова повылезала? Но – анфилада из роскошных комнат внезапно закончилась, и капитан в белом мундире остановился.

– Вам – туда, – указал он в сторону от огромной белой двери с позолотой, куда-то за бархатную зеленую портьеру.

В голову пришла дурацкая мысль: на фоне этой самой белизны и позолоты мундир лейб-гвардейца представлял собой отличный камуфляж! Но Бог с ней, с позолотой – там, за зеленой тканью, виднелась небольшая дверца – деревянная, скромная. Взявшись за простую медную ручку, я толкнул дверь вперед. Она подалась, и спустя секунду я оказался в странной комнатке, полной какой-то аппаратуры, книг и справочников, приборов, проводов и деталей. Контраст с роскошью и богатством остального дворца был просто разительным!

За заваленным бумагами, винтиками и какими-то металлическими штучками столом в наушниках сидел Император и увлеченно отстукивал что-то радиоключом. Его каштановая шевелюра была растрепана, взгляд смотрел в одну точку – Его Величество был полностью сосредоточен. Наконец он закончил и откинулся на спинке стула, сняв наушники и бросив их на стол, а потом увидел меня:

– Господи Боже! Вы! Ну, наконец-то!

II ЛЮБОВЬ И РАДИО

– Если я хоть что-нибудь понял за эти пару лет царствования – так то, что для такой страны, как Империя, самое главное – это связь, транспорт и коммуникация! Если бы мой дед не вложил все деньги от золотодобычи в строительство железных дорог – страна бы распалась сорок лет назад. Если сейчас я не вложу деньги от добычи нефти в налаживание радиосвязи и радиовещания, в строительство заводов радиоэлектроники – Империя рухнет через пять лет. Всё зависит от скорости реакции на возникшую проблему... Такое уж мне досталось наследие от великих предков: у нас в Империи есть только одна пословица про инициативу, и та имеет похабный смысл, – Император невесело хохотнул и продолжил: – Иерархия и дисциплина – вот что помогло нам выстоять в извечных битвах с кочевниками на юге, тевтонами и кимврами – на севере. Наше общество подобно пирамиде – это не хорошо и не плохо, это факт! И все смотрят наверх: какое указание придет, что нужно делать? А как делать – с этим-то уж разберутся, выкрутятся, наш народ смекалистый и способный! И так уж вышло – на вершине этой пирамиды нахожусь я. И конечное решение: куда идти и что делать – приходится принимать тоже мне. Значит – я должен максимально быстро узнать о проблеме и так же быстро на нее среагировать и определить, кому именно стоит ею заняться и какие ресурсы для этого потребуются. И у губернаторов, и у мэров должна быть такая возможность – быстро узнавать о проблеме, принимать решение и направлять ресурсы. Значит – радио, телефоны, аэропланы, дирижабли, шоссейные дороги, мощные моторы для автомобилей, новые шины, легкие сплавы...

Император ходил по комнатке, делая четыре шага в одну сторону и четыре – во вторую. И говорил довольно разумные вещи. Не каждой стране достается такой молодой-перспективный правитель! Определенно, Империи повезло с Императором. Правда, казалось, что все эти разговоры лишь для того, чтобы он мог собраться с духом и вывалить на меня всё как есть. Настоящую причину моего появления тут, в этом дурацком мундире и с иконостасом на груди.

– А система образования? – спросил я, чтобы поддержать беседу.

– Конечно, деньги на ремесленные колледжи и технологические институты мы будем включать в бюджет! В каждой провинции должен быть институт, в каждом округе – колледж! Нам нужно массовое техническое образование.

– Это всё прекрасно, Ваше Величество, но как насчет того, чтобы воспитать инициативных людей? Изменить подход к обучению, сделать его более творческим, больше внимания уделять экспериментам, сочинениям и опытам, а не заучиванию и зазубриванию? Меньше муштры – больше инициативы, особенно для гимназистов и лицеистов! В начальных классах прививать дисциплину, в старших – развивать самостоятельность и критичность мышления...

– Но... – нахмурился Император, а потом лицо его разгладилось. – Продолжайте! Это любопытно.

– Инициативные, творческие личности, и при этом – обязательные и ответственные, вот что должно стать целью системы образования к выпуску из учебного заведения. А не узкий специалист, который ничего не знает и не видит, кроме верстака, радиоточки или днища автомобиля. Тогда лет через двадцать наша пирамида...

– Рухнет? Превратится во множество маленьких пирамидок?

– Станет самоподдерживающейся конструкцией, состоящей из множества прочных элементов. И ваша работа как Императора будет заключаться не в том, чтобы лично решать вопрос с лесными пожарами на Янге, а в арбитраже между ведомствами и службами, которые кинутся исправлять проблему самостоятельно... – я снял фуражку и вытер лоб, а потом расстегнул верхнюю пуговицу на мундире. – Вам останется только наградить непричастных и покарать невиновных.

Понесло меня куда-то не в ту степь. Вздумал учить Императора? Совсем кретин. Ну, да это еще полбеды – дело-то тут гораздо серьезнее. Утешало одно – в ответ на мою неуклюжую шутку он все-таки усмехнулся.

– Вы же не о радио меня поговорить позвали, Ваше Величество. И не про систему образования... И висюльки все эти, и звания, которые посыпались на меня как из рога изобилия – неспроста... Что-то ведь случилось?

Император сник. Он просто рухнул на стул, надел наушники, потом снял их, потом снова надел. Его Величество теперь был похож на обычного юношу, которого всё доконало.

– Ну, почему же не про радио? Это – свобода, – сказал он и обвел рукой радиоаппаратуру. – Только так я могу общаться как хочу и с кем хочу. Все эти кавалеры, дамы, приемы, бумаги, совещания, конференции и заседания... Меня уже тошнит, понимаете? Я бы лучше в Варзугу вернулся, на скрипке играть... Мог бы, по крайней мере, сам собой распоряжаться. Теперь все пытаются выстроить со мной отношения с точки зрения того, что я – Император. Всем плевать на то, кто я есть, какой я есть... А вот тут – не плевать. Тут моего лица не видно, даже голоса не слышно... Поговорить можно по душам – пусть и морзянкой. Знаете, сколько в мире радиолюбителей? Тысячи!

Я кое-что начал понимать, и потому спросил:

– И много среди радиолюбителей девушек? – мы ведь всё это время говорили именно о девушках.

Его Величество глубоко вздохнул:

– Потому я вас и позвал. Мне нужен надежный человек рядом, человек со стороны, понимаете? Слушайте, вы меня с того света один раз вытащили, фактически – возвели на престол и ничего взамен не потребовали... И вот я опять вас прошу: помогите, а?

Когда повелитель одной из самой могущественных держав мира смотрит прямо в душу глазами отчаявшегося юноши – от этого мороз по коже. Ему беспрекословно подчиняется огромная, закаленная в боях армия. В его распоряжении – неисчислимые финансовые средства. Он может консультироваться у самых титулованных ученых и самых лучших специалистов – но просит о помощи меня? Кто я такой, в конце концов?

Есть только одна-единственная штука в мире, с которой не помогут ни штыки, ни деньги и власть, ни высочайший интеллект:

– Ваше Величество, вы что – влюбились?

Он спрятал лицо в ладони. А я еще раз глянул на всю обстановку этой маленькой комнаты, спрятанной в огромном роскошном дворце, и спросил снова:

– Влюбились по радио? По переписке? – мне нужно было это объяснить хотя бы самому себе.

Самым логичным сравнением казалось то, как фронтовики или заключенные находят себе жен с помощью почты – переписываются месяцами, а потом встречаются – и порой создают крепкие, любящие семьи. Я лично знавал пару таких. По крайней мере, так всё это в моей голове более-менее укладывалось. Потому как романтика по радио... С помощью морзянки... В страшную эпоху живём! Но, с другой стороны, телеграмма или радиограмма – это то же письмо, только доходит гораздо быстрее, так что в целом представить себе подобное было можно.

– И вы меня не осуждаете? – спросил он.

– С чего бы мне вас осуждать? Что может быть естественнее для молодого человека, чем влюбиться в понимающую девушку, которая готова его слушать? В ту, которая разделяет его интересы, обладает широким кругозором, незаурядным умом, твердым характером и определенным положением в обществе...

– Как это у вас получилось? – его удивление было неподдельным. – Вы так точно ее описали!

Простодушный Император? Или это только в одном конкретном случае?

– А какой еще может быть девушка, увлекающаяся радио? Это удовольствие – явно не для дурочек-мещанок или дам полусвета... Знаете – или вас обманывает какой-нибудь старый радист-извращенец, который притворяется женщиной, или она и вправду – неординарная личность.

Его лицо изменилось, он даже побледнел, представив такой вариант, а потом взял себя в руки и заговорил прерывистым голосом:

– Мы с ней поклялись друг другу говорить только правду, или не говорить вовсе. Она совсем юная, моложе меня – ей совсем недавно исполнилось восемнадцать. Замуж ее пока выдавать не собираются, какие-то семейные сложности... Но дело не только в этом – сейчас у нее серьезные проблемы. Ей угрожает опасность. И я не могу этого просто так оставить, понимаете? Она – единственная в мире может... Только ради нее я...Понимаете? – снова повторил он.

Я закрыл глаза – и перед моим внутренним взором тут же появилась Лиза.

– Понимаю, – вздохнул я.

– Так вы поможете?

– Всё, что угодно, Ваше Императорское Величество... – а что я еще мог сказать?

* * *

Одним росчерком пера в монаршей руке я оказался в чине флигель-адъютанта, то есть теперь имел право и был обязан находиться подле Императора. Карьерный рост! Полковник, лейб-гвардеец, флигель-адъютант... Для чего-то это было нужно, и тянущее чувство в груди подсказывало: впереди – далекая дорога.

Я шагал по коридорам дворца, пытаясь не потеряться, в поисках канцелярии – нужно было отдать туда, в архив, указ Его Величества о назначении меня, грешного, в ближнюю свиту. Задумавшись, едва не упустил момент, когда некто резкий и мощный ухватил меня самым бесцеремонным образом и утащил в темную комнату с наглухо завешанными окнами.

– Теряешь хватку! – сказал Феликс и довольно оскалился. – Как я тебя похитил, а?

– Это ты теряешь хватку, Карский, – я достал из кармана револьвер, который всё это время был направлен ему в пузо. – Не узнай я тебя спустя секунду – продырявил бы в шести местах.

– У-у-у-у, блатота, нахватался уголовных приемчиков... И что – метко получается через карман стрелять?

– А какая разница, если в упор? Мундир было бы жалко просто.

– Ладно, ладно. С хваткой у тебя всё в порядке. Теперь слушай, что происходит, и никому ни слова о нашем разговоре – даже Императору, смекаешь?

– Если он спросит напрямую – я не смогу соврать, – тут пришлось быть категоричным.

Феликс меня прекрасно понял. Все представители правящей династии в большей или меньшей степени обладали умением выворачивать человека наизнанку и заставлять говорить правду.

– Ну, так не ври – недоговаривай! Мне тебя что – учить? Как дитё малое, правду мне Арис про тебя говорил – инфантильный временами какой-то... Сколько у нас времени?

– Полчаса примерно, если покажешь, где ваша дурацкая канцелярия... – на "инфантила" я не обиделся.

– Она не моя, она Его Императорского Величества! – хохотнул Феликс. – И вообще, там не канцелярия, там цирк-шапито. Который уехал, а клоуны остались. Сам посмотришь... А пока – слушай.

Мы уселись на покрытый белым полотном диван, Карский закурил и начал рассказывать.

По всему выходило – Император вознамерился удрать. Ну, не насовсем, понятное дело. Он всё-таки юноша ответственный, а так – на полгодика примерно. И загодя для этого всё подготовил. Под предлогом объезда пределов Империи с целью ознакомления с насущными проблемами подданных подписал все документы – кому и какие полномочия на эти шесть месяцев переходят, кто будет входить в Регентский совет – во главе с Артуром Николаевичем Крестовским, конечно, а кто – заменит Его Величество на посту Верховного Главнокомандующего.

Как выяснилось из речи Феликса – для всего высшего света и даже для Тайного совета, который руководил Империей во времена Регентства, деятельность и интеллект молодого хозяина страны стали настоящим сюрпризом. Они-то рассчитывали получить символ, икону, наличие которой стабилизировало бы общество, а получили – настоящего правителя! Ну да, молодого... Но почти гениального! У него была абсолютная память, потрясающие математические способности, умение работать с огромными объемами информации и желание разобраться в каждой мелочи. Не хватало житейского опыта и общения со сверстниками – тут, как могла, помогала лейб-гвардия, но... Но Артур Николаевич идею поездки по городам и весям Империи поддержал – именно в этом ключе. Правитель должен видеть результаты своих действий и своего бездействия. Да и вообще – хозяину Империи нужен был отдых. А лучший отдых – это смена обстановки.

– Император задолбался, – сказал Карский. – Эмоциональное выгорание.

Еще бы! Возглавить великую державу в семнадцать, каково? А потом – несколько лет вкалывать как проклятый, разгребая последствия двух войн и двух революций... И вот теперь он нашел себе отдушину – эту неведомую радио-нимфу. Конечно, конторские слушали и перехватывали их переговоры, и прекрасно знали, что ее зовут Ясмин, и она из Шемахани. То ли придворная дама, то ли дочь какого-то знатного вельможи. Проблема была в том, что имя Ясмин в тех краях было очень распространенным среди знати, а нормальной резидентуры в этом прекрасном южном городе на берегу живописного озера не имелось, и выяснить, кто именно держит в доме передатчик такой мощности, чтобы общаться со столицей Империи, пока возможным не представлялось.

Вот так – в Федерации и Натале от имперцев было не протолкнуться, а тут, в паре тысяч километров от Аркаима – слепое пятно. Не интересовала никого Шемахань. Дыра дырой. Фрукты, рыба, овцы, вареный рис и войны с башибузуками... Ничего интересного.

– Ты же тоже шемаханец, да? – спросил меня Феликс.

– Вообще-то эвксинец, – скривился я. – Не заставляй меня сомневаться в профессионализме твоей конторы в общем и твоем – в частности.

– Один хрен из тех краёв! – отмахнулся разведчик. – Тебе проще будет освоиться.

– Эвксина на двести километров севернее Шемахани и на берегу моря, а не озера. И говорят у нас по-имперски, и вера та же самая, что в Аркаиме.

Ох уж этот великодержавный латентный шовинизм... Эвксинцы, шемаханцы, башибузуки – какая разница? Всё где-то там, на юге, где горы, море, солнце и хурма стоит дешевле картофеля.

– И вообще, что значит – освоиться? – опомнился я. – Не собираюсь я нигде осваиваться!

Феликс ухватил себя двумя пальцами за переносицу и сделал страдальческий вид:

– А ты еще ничего не понял? Его Величество попросит тебя сбежать вместе с ним. Он тебе доверяет, именно с тобой он совершил свое единственное настоящее Большое Путешествие – из Варзуги в Столи... то есть – в Аркаим!

– А я...

– А ты согласишься. Знаешь такое – если бунт нельзя предотвратить, его нужно возглавить? Вот мы и возглавляем. Документы, деньги, одежда, снаряжение, оружие – это всё здесь, – он похлопал по дивану. – Потом ночью сюда прокрадетесь, поднимете сидение – всё внутри. Скажешь – твои друзья подготовили. И не враньем будет, кстати. Оформим тебя по старинке, через ИГО и "Подорожник". Будешь ученый-этнограф с ассистентом. Прошвырнетесь до Шемахани, оглядитесь... Мы прикроем, не сомневайся, будем неподалеку. Держи блокнот, тут маршрут...

– Адреса, пароли, явки? Всё, чтобы мальчик почувствовал себя настоящим героем и бунтарем, но не пострадал? – с одной стороны я их понимал и даже поддерживал, а с другой – мне было противно.

– Точно! Ну, и если честно – мы тут судили-рядили и решили, что всё равно никого лучше тебя не нашли бы ему в попутчики.