Текст книги "Послушник забытого бога (СИ)"

Автор книги: Евдоким Котиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 7. А у кого сейчас нет биполярки?

Я уже успел поныть, что всё это была подстава? Значит, повторюсь. Другого слова я подобрать не смог.

Вот лежал я себе на ИВЛ, значит, никого не трогал. Тут – здравствуйте! – ласка сидит в белом костюмчике. Хоп! И я среди снегов с двумя сучностями, у которых тараканов в голове больше, чем снежинок в той очаровательной ледяной пустыньке. Спасибо, что хоть безумное чаепитие не закатили. Долго ли, коротко ли, но вот я прошёл инструктаж и готов прыгать на Суру с парашютом и даже без.

Часов при мне не было, но по ощущениям от укола в больнице до “дай лапу Гермиготу” и полдня не прошло.

И вот уже я валяюсь на каменном полу храма-сарая с шестнадцатью прожитыми здесь, в Олобе, годовыми циклами и нестерпимой головной болью. А это пушисто-хвостатое божественное недоразумение шаманит надо мной.

– Спокойно, Саша, потерпи немного, сейчас скину тебе на лимбическую систему и неокортекс всё, что нужно, и пойдём формировать миелиновые оболочки…

– Шестая нота… – честно попытался я обматерить Гермигота, но от собственных слов на одновременно и неизвестном, и знакомом языке мне стало ещё хуже.

Отчего я лежу на полу, обхватив голову руками? Воспоминания из прошлой жизни, от детского сада до встречи с Визером, постепенно возвращались ко мне. Причём моё сознание с трудом сдерживало их поток.

И ладно бы на этом всё, но все мои воспоминания с Земли накладывались на память о жизни здесь, в Олобе. Точнее, пытались наложиться, но выходило плохо. То есть у меня вообще не выходило, плохо выходило у Гермигота.

Голова болела нестерпимо, воспоминания перепутались, словно их перемешали миксером и теперь пытались затолкать целую цистерну полученной массы в черепную коробку. К счастью, мозг быстро понял, что нужно делать, и перевёл меня в режим гибернации – я отключился.

И вот нет бы дать мне спокойно полежать в беспамятстве, пока мозг плавился от объёма информации, обработать которую он был не в состоянии. Стоило лишь на мгновение потерять связь с реальностью, и снова здравствуйте! Передо мной за столом сидел Визер. На этот раз в белом халате, на столе лежала сумка с набором для реанимации. Хорошо устроился, и тут, и там его передают, морду усатую.

– Очень смешно. Ты притащил меня в этот мир, чтобы вот так тупо убить? Оно, конечно, спасибо за тихую и скучную жизнь в этой пасторальной средневековой дыре, но вот честно, неужели ничего получше было не придумать?

Кажется, это была моя самая длинная реплика за всю историю общения с божественной лаской…

– Спокойно, спокойно, – Визер примирительно поднял лапки. – Маленькая недоработка: не ожидал, что ощущения будут настолько неприятными. Мне уже недолго, скоро будешь знать и уметь всё точно также, как в прошлой жизни, даже лучше, а небольшая электростимуляция…

– Нет, ты скажи, вот зачем? – невежливо перебил я, пытаясь не дать заговорить мне зубы. Негодование никуда не делось. И причин на то было немало. Шестнадцать… Да нет, даже больше! Восемнадцать лет, как я живу тут. Восемнадцать земных лет, Карл! Тут и у здорового крыша поедет, а я вроде как умер только сегодня. Хотя это для Саши «сегодня». А для Хеди это было давно. Впрочем, я и есть Саша. Хотя Хеди – это тоже я…

– В детский мозг все твои воспоминания, знания и навыки не вместились бы, он ещё не сформирован до конца, нужные доли просто не готовы к такой информации, вот и пришлось ждать, когда твои нервные клетки созреют, – прервал мои нездоровые мысли Визер.

– А сразу взрослым нельзя было?

– Можно. Но без бумаг и знаний долго бы тут протянул? Здесь же совсем другие законы. А чтоб попасть в другого человека… его нужно убить. Ты сможешь, решая дилемму «тварь я дрожащая, или право имею», выбрать второе?

Нет, на такое я бы не согласился. Но и на то, чтобы взрывать мой мозг, я тоже согласия не давал.

– Выбора, значит, не было? Мог бы и предупредить тогда хотя бы!

Как бы там ни было, моё возмущение постепенно сходило на нет. Может, помогали знания Хеди об управлении эмоциями, а может, манипуляции Гермигота, каким-то образом отправившего бесполезные воспоминания из прошлой жизни туда, где им и положено прятаться.

– Ну, во-первых, так было бы неинтересно. А во-вторых, что ты жалуешься-то? Прожил по-новому детство на Суре, чем плохо? Неблагодарный ты, Шурик, человек, скажу я тебе.

Что ж, Визера мне не переиграть. Тут и будучи правым, почувствуешь себя виноватым. Диалектик недоделанный…

– Как мне вообще теперь понять, что я – это я? Может, я не пережил тогда твою телепортацию сюда, и ты просто впихнул мои воспоминания бедному парню?

– Это бы привело к раздвоению личности, а оно сильно усложняет жизнь, знаешь ли. Я как сущность с двумя ипостасями и вагоном аватаров знаю, о чём говорю. Ладно, поболтали и хватит, я там уже закончил.

С этими словами Визер помахал мне лапкой, и я очнулся. А пробуждение было не из приятных. Поскольку ни в прошлой, ни в этой жизни я никогда не напивался и знаю о состоянии после попойки только понаслышке, но наверняка так и чувствовалось дичайшее похмелье. Хорошо, что последнее попавшее в желудок – тот тыквенный пирог; иначе бы точно стошнило.

Я лежал в позе эмбриона всё на том же самом каменном полу. Ну да, что с ним будет-то… А надо мной висела проекция ласки, состоящая из теней и бликов: из них и складывалась фигура с нечёткими краями и темнотой со вспышками света внутри. И он жаждал общения. А я нет.

– Добро пожаловать на Суру, Саша! Ты, между прочим, единственный, кого я тут встречаю лично. Хотя сюда не часто попадают из других миров. Предпочитают моему миру более фешенебельные курорты.

– Неудивительно, – я кое-как сфокусировал взгляд на собеседнике. Жаль, никогда не мог повторить взгляд как у злющей тётки из бухгалтерии.

– Ладно, ты устал, я, впрочем, тоже. Являться в реальном мире – это не то же самое, что во сне, а тем более для продолжительной «нейрохирургии». Как получишь специализацию, топай к горе, поговорим на руинах древнего храма.

– Дай хоть пару недель в себя прийти, я же только после операции.

Причём как на мозгах, так и на аппендиксе. Пара недель, чтоб освоиться, были бы очень кстати, но кто ж мне их даст…

– Я привлёк своим явлением слишком много внимания. Через две недели нам с тобой лучше засветиться где-нибудь подальше отсюда, иначе те, кто очень боится моего возвращения, превратит Олоб в Хиросиму. И Эженейро только руками разведёт.

– Класс. То есть за моей головой будет кто-то охотиться…

Впрочем, не удивлюсь, если и это была ложь. Но вот проверять что-то не хотелось.

– Эту проблему я со временем решу. А пока твоя задача – за десятницу добраться до горы, – сказал Гермигот. В этом мире недели состояли из десяти дней, а не из семи, поэтому назывались десятницами. – И ни в коем случае не сталкивайся с Эженейро: если он залезет тебе в голову и увидит твои воспоминания с Земли… Лучше не рисковать. Всё Саш, удачи. Если будет совсем стрёмно, произнеси моё истинное имя, станет легче.

С этими словами образ ласки, паривший передо мной в центре зала, начал приближаться и растворяться. И когда мне уже показалось, что я остался в одиночестве, до меня донёсся шёпот, от которого у меня встали дыбом волосы. Всего одно слово, значения которого я не понял, но тем не менее вызвавшее у меня необъяснимый трепет: «Спинфирас».

Постояв с полминуты и по выработанной за годы учёбы в Лесной школе привычке (с которой мне теперь ещё нужно освоиться) приведя дыхание и пульс в норму, я пошёл на выход.

На улице уже смеркалось, а ведь я пришёл сюда днём. Нужно было поторопиться домой, пока совсем не стемнело. Розовая луна на небе вызывала когнитивный диссонанс. Какого цвета должна быть луна? Память выдала сразу два ответа: голубого и розового, а вслед – критическую ошибку в виде болевых сигналов.

Назывался спутник в этом мире тоже иначе. Но один фиг, луна она есть луна. И вот ведь зараза, впарил мне опцию встроенного переводчика, а на кой она мне сейчас, если я здесь вырос, а язык, на котором говорят в Свободных Землях, мне теперь тоже родной? И ведь знал же, комок ценного меха, что мне этот его “полиглот” не понадобится, а всё равно впарил. Странно это. Вроде ведь серьёзное что-то затеял, и вдруг такой троллинг… Хотя ладно, ничего, всё равно потом пригодится. Дарёному коню в зубы не смотрят.

Кое-как добравшись до «дома», я готов был упасть прямо в прихожей и проспать до утра. Реализовать этот план мне не дала дожидавшаяся меня внизу Белл, которая буквально засыпала меня вопросами о инициации. Инициация, блин. Можно подумать, я в какую-то секту вступил…

– Мне явился Гермигот и связал меня со стихией света, – еле выговаривая слова, ответил я. Про тьму я говорить не стал, а то история и так звучала невероятно.

– Хеди, ты шутишь? – вскрикнула поражённая Белл, забывшая, что все уже спят и нужно говорить шёпотом. Да уж, пора привыкнуть, что, кроме боголаски, Сашей меня больше никто не назовёт.

Чтобы понять ситуацию, я поясню: моя фраза для Белл звучала примерно как для человека из моего мира другая: «По дороге в кабак я встретил лепрекона, и он подарил мне сундук с бриллиантами».

Выдох.

Я вспомнил, как утром все, кого встречал Хеди, желали ему удачи. Сосредоточившись на ощущении тепла и заботы, я из последних сил попытался ощутить любовь. И как только чувство меня охватило, я направил его в руку, словно желал всю её держать на ладони. Над моей раскрытой ладонью возник небольшой всполох, который и увидела тётушка Белл.

Она охнула, а я, помахав ей, с вымученной улыбкой отправился наверх. Небольшая демонстрация магии придала мне сил и уверенности. Ровно столько, чтобы наощупь добраться до своей комнаты и не раздеваясь рухнуть на кровать. И даже головная боль не помешала мне заснуть в тот же миг, как щека соприкоснулась с подушкой.

Завтрак я проспал. Биологические часы, благодаря которым Хеди, то есть я, просыпался в одно и тоже время уже несколько циклов, после шаманства боголаски не сработали. Солнце светило в окно, давно поднявшись над городом, который выглядел… скучно. Рука привычно потянулась за телефоном у подушки. Естественно, никакого телефона я там не нашёл, да и было бы странно, окажись иначе. Здорово, Гермигот, интернет-зависимость из прошлой жизни мне, конечно, очень поможет. А так хочется не выходя из дома узнать о погоде, сколько сейчас времени, проверить спам на почте и утренние фотографии котиков в социальных сетях. Хотя о чём я, на Земле восемнадцать лет прошло. Моя дочь уже не подросток, а женщина на пороге кризиса среднего возраста.

Привычным движением руки я поправил собранные в хвост волосы... Класс, греби вас всех единорог. В прошлой жизни за такой видок мне бы вломил любой встреченный в подворотне гопник. Правильные черты лица, опрятный вид и длинные волосы создавали образ лощёного мажора-аристократа. И ведь прямо сейчас отстричь нельзя, это будет слишком странным поступком для окружающих, я с такой причёской уже много лет хожу. Вот же…

Деваться некуда, в этом мире у мужской моды два тренда: брутальность и элегантность… Хотя лучше уж второе: быть качком совсем уж не моё, я в тренажёрку-то ни разу в жизни не ходил.

Забив на умывание (кажется, впервые за всю жизнь в этом мире), я направился вниз, чтобы выйти подышать воздухом.

Завтрак я тоже пропустил. Остальные воспитанники разошлись праздно шататься по городу – а что тут ещё делать? Ни кинотеатра, ни бильярдной, ни-че-го! Мафлид давно ушёл по делам, и вот что могло пойти не так…

Внизу сидели Белл и моя кузина Оник. Именно последняя и спасла меня от расспросов тётушки о подробностях встречи с персонажем местного фольклора. Сказки про Гермигота весьма занимательны, но их я расскажу как-нибудь в другой раз.

Оник. Статная девушка, одетая в обычную для студентов академии форму, которую в моём родном мире сочли бы фривольной. Хотя этот мир мне тоже родной. Вот же…

Светло-русые волосы сестры были собраны в хвост, да и сама она была, как всегда, предельно собрана. Если бы не резкость в общении и боевой характер, Оник наверняка бы не успевала отбиваться от ухажёров. Впрочем, личная жизнь сестры меня и раньше не интересовала, а уж теперь так тем более. Я вообще придерживаюсь мнения, что от людей, которые испытывают нездоровые чувства к подросткам или родственникам, лучше держаться подальше. Нет, до того, как ко мне вернулись воспоминания, я испытывал свойственный моему возрасту интерес к ровесницам, но отношения меня не сильно интересовали. А сейчас, глядя на сестру, я так и вовсе невольно подумал о своей дочери…

Нет, внешнего сходства не было вообще. Но возраст… Примерно столько было и моей дочке… Когда я доберусь до этой горы, чтоб её кислота поела, обязательно спрошу у Гермигота, как там моя бывшая семья.

– Хеди! – прервала Оник мои невесёлые мысли привычным для неё способом; легонько шмякнув меня по голове своим посохом. Кривая металлическая позолоченная палка с навершием в виде плоской пятиконечной звезды, созданной, по мнению кузины, чтобы опускать её плашмя на головы друзей при встрече. Ну, или чтобы шандарахнуть врага молнией. Тяжёлая, зараза.

– Я тоже рад тебя видеть, Оник, – ответил я, сохранив невозмутимость, поскольку как-то реагировать на специфическое приветствие не имело смысла, – каким ветром тебя занесло? У тебя же экзамены на носу, я думал, ты в академии днюешь и ночуешь.

– Ха! Меня отпустили на два дня, чтобы закрыть практику, так что сегодня я бездельничаю, а завтра пойду в лес, рвать и метать, – протараторила Оник без остановки, заряжая меня своей энергией. – Хотела позвать тебя составить мне компанию, заодно испытаешь свои новые силы – Белл сказала, тебе открылся свет! Везунчик! А, и ещё, пока не забыла: отец просил тебя заглянуть к нему на ужин сегодня.

– И как ты всё успеваешь? Я вот сегодня даже позавтракать не успел. А вчера не успел поужинать и пообедать. Так что пошли посидим в трактире, там и поболтаем.

Находившееся неподалёку заведение только называлось трактиром, но по факту это было самое настоящее кафе с террасой на свежем воздухе.

Могло показаться, что я находился в Средневековье, но на самом деле это не совсем верно. Олоб был скорее чем-то вроде экопоселения в средневековом стиле. Городом это недоразумение было не назвать, больше он скорее походил на европейскую деревню населением около пяти тысяч человек. Тут даже электричество было. Стихийное.

– Ну, расскажи, что там такого случилось на инициации, что ты провёл в храме целых полдня? – начала выпытывать Оник.

Двоюродная сестра была, пожалуй, единственным человеком, которому я здесь действительно мог доверять. Дядюшка – единственный в свободных землях квалифицированный алхимик, и когда он работал, то мог не выходить из лаборатории по пять дней кряду. Так что Оник, как и я, в детстве была предоставлена сама себе и, будучи очень энергичным человеком, всегда заботилась обо мне. Вот такая вот смена ролей, за которую мне теперь было стыдно: всё-таки я мужчина, да и к тому же пусть и ненамного, но старше.

Можно было смело сказать, что она была моим единственным настоящим другом в этом мире, самым близким мне человеком.

В общем, сестре можно было доверить секреты и поделиться с ней сокровенным. Но не тем, что у меня была прошлая жизнь. Как раз об этом лучше вообще никому не говорить: Гермигот ясно дал понять, что пока я не научусь давать отпор, лучше внимания к себе не привлекать.

– Слушай, Оник, это было нечто. Только пока не знаю, о чём стоит болтать, а о чём нет. Мне явился Гермигот. Он не страшный совсем, на выдру похож немного, – рассказал я часть правды. Про ласок, горностаев и куниц в этом мире мне слышать не доводилось, пришлось импровизировать. – Возложил на меня какую-то странную миссию, сказал срочно идти к горе, чтобы там раскрыть потенциал. И привязал меня сразу к двум стихиям: свету и тьме.

На какое-то время сестра зависла, обдумывая мной сказанное, после чего выдала:

– Да ты брешешь, так не бывает.

– Спорим?

– Не поверю, пока не покажешь, – требовательно посмотрела на меня Оник. Ну да, иногда моя сестра напоминает стереотипную блондинку из дурацких анекдотов. Но я и сам туплю частенько, грех жаловаться.

– Думаешь, это хорошая идея – устроить посреди улицы такое шоу?

– Нет, не думаю, – перешла на громкий шёпот Оник, осознав, какую глупость ляпнула. Благо в промежутке времени между завтраком и обедом на террасе никого кроме нас не было. – Покажешь завтра в лесу. Вот об этом точно лучше никому не знать. И вообще, никому не говори про тьму, только про свет. Это и так неординарное событие для Олоба, а если кто-то узнает, что ты владеешь несовместимыми стихиями, все свободные земли встанут на уши.

Тоже мне, капитан очевидность.

Оник выпрямилась и посмотрела на меня так, словно впервые увидела. Ну да. Из воплощения заурядности я в один миг превратился в загадочного героя.

– Ладно, Хеди, завтра на рассвете чтобы был у патрульной казармы. Если проспишь, я тебя прибью, – красноречиво перехватила свой посох сестра. И ведь она могла.

А будильников я за все годы в Олобе не видел. Придётся попросить кого-то разбудить меня перед рассветом. Поход в лес вместе с сестрой был просто прекрасной возможностью испытать свои силы. И никаких посторонних вокруг не будет, и более опытная волшебница направит по нужному пути.

– Я буду вовремя. Мне тоже интересно, чему тебя научили в академии.

– О, ты будешь удивлён! Я покажу там свою магию. Бах! Бах! Тарарах! – схватив посох, Оник принялась отправлять в невидимых врагов невидимые заклинания. – И ты потрать время до ужина с пользой. Сходи в библиотеку, почитай про свет и украдкой про тьму, а то я о них сама мало что знаю, только базовое и очень поверхностно. Сам понимаешь, не моя специализация.

Посидев ещё немного и послушав болтовню сестры о её преподавателях, я попрощался с ней, вышел из трактира и зашагал по улице. По привычке хотел глянуть на телефоне, сколько времени, но…

Да как же! Неудобно! Смотреть! Время! По солнцу! А ведь в этих землях солнечная погода была не постоянно.

И вообще всё это непривычно и неудобно. Ну вот представьте, живёте вы себе спокойно, исполнилось вам восемнадцать, молодость, наивность, максимализм и все дела. И вдруг вы вспомнили свою прошлую жизнь. Именно вспомнили, именно свою. А в той жизни вы успели перешагнуть за черту кризиса среднего возраста, сменили наивность на цинизм, а максимализм на пофигизм. И вроде как вы полны сил для великих свершений, весь мир открыт и вся жизнь впереди, а с другой стороны, уже не секрет, что жизнь говно и дальше будет только хуже. Короче, я бы тоже такое не смог себе представить. Я вообще во всю эту реинкарнацию не верю. Хотя, наверное, уж верю. Позабылись уже как-то все эти яркие эмоции и чувства, не нужны они мне уже были, и вот снова.

Но есть, конечно, и свои плюсы. Без эмоций невозможно почувствовать связь со стихиями, человек без эмоций будет обделён и магией. Да и моё поведение после инициации не изменилось настолько, чтобы это привлекало внимание окружающих. А то, что я выгляжу как юнец позволит мне ввести в заблуждение тех, кто захочет меня обмануть. Вроде сплошь одни плюсы. Ха-ха.

Закончив копаться в себе, я задумался о том, что делать дальше. Совет сходить в библиотеку был отличный, но… Читать трактаты об эмоциях и стихиях ужасно скучно, а главное, вычленять крупинки полезной информации придётся перелопачивая сонм теорий и гипотез, противоречивых и порой откровенно бредовых. Так можно заснуть и пропустить ужин у дяди. А это невежливо, да и еда там невероятно вкусная.

Так что, подумав, я решил узнать о своих стихиях не из пыльных талмудов, а из первых рук. И в этом мне как раз мог помочь мой попечитель, викарий Мафлид.

Глава 8. Правда-матка

Солнце светило высоко, сегодня был девятый день десятницы, и это значило только одно – Мафлид должен был сейчас быть на пути в приют. Работа работой, но обедал викарий по расписанию.

Хотя какой он, к лешему, викарий? Тут же даже церкви нет. Есть боги, есть храмы этих богов, но там жрецы. А Мафлид… Мой попечитель был одет в ризу, как викарий, говорил и вёл себя, как викарий, и работа его заключалась примерно в том же, что у священнослужителей. Ну, или у мастеров-ремонтников. Это как посмотреть.

Дело в том, что стихия света обладает среди прочего одним весьма занимательным свойством: обработанные ею предметы становятся прочнее. Более того, можно даже что-то чинить, как лечат кого-то целители. Но об этом, пожалуй, в другой раз.

Так вот. Мафлид ходил по домам как сотрудник газовый службы из моей прошлой (к чему я до сих пор не привык) жизни, укреплял своей магией дома, заборы, сараи, чинил трещины на горшках и утешал жителей, выслушивая их напасти и горести и давая никому даром не сдавшиеся душеполезные советы. Неплохая работа, если подумать.

По крайней мере, Мафлид был состоятельным, всеми уважаемым и многими любимым.

А застал я этого священнослужителя несуществующей церкви, разумеется, в приюте. Он уже успел пообедать, так что момент для разговора был самый подходящий. Свой кабинет Мафлид обустроил в маленькой комнатке, теряющейся среди подсобных помещений где-то в дальнем краю первого этажа здания. Найти его наугад было практически невозможно, если только не знать, что искать надо среди каморок и чуланов.

– Хеди, здравствуй. Я рад, что ты зашёл. – Викарий сидел за столом, сортируя золотые монетки на четыре разного размера горки, хаотично расположенные на столе. Никогда не интересовался, чем викарии занимаются в свободное время, а вот. И да, самое главное: радости от появления в комнатушке такого красивого меня не было у Мафлида ни на лице, ни в голосе. Скорее чувствовалась некоторая обречённость.

– И я рад, что застал вас, наставник Мафлид. – Говорить с викарием нужно было очень аккуратно. Даже несмотря на то что по меркам прошлой жизни я давно перестал быть неопытным подростком, думать, что я в лёгкую переиграю Мафлида, было наивно. Выглядя по земным меркам лет на сорок, Мафлид на самом деле разменял уже восьмой десяток. В этом мире с продолжительностью жизни получше – дядюшке, по тем же земным меркам, вообще за сотню.

– Значит, Гермигот и свет? – Мафлид оторвался от монеток и посмотрел на меня. Отливающие серебром волосы лохмами ложились на его плечи, а на узкие скулы и острый нос падали блики от свечей. Привычной маски доброжелательности на лице у викария не было. И я прекрасно мог его понять – всё утро общаться с людьми и слушать их нытьё, а тут ещё в единственный час отдыха вместо подсчёта денег приходится разговаривать с назойливым сопляком.

– Ага. И ладно бы на этом всё, так он ещё и велел идти к горе. Там, мол, ближайший приличный источник стихии света. А я, понимаете, со светом ну вообще никак. Нас же к такому не готовили. Вот и подумал, может, вы меня научите, как понимать эту стихию.

А главное, всё чистая правда. Даже Вальтхамистер о любви и о ненависти говорил как о чём-то непостижимом. Да что там, сестра, и та об этих стихиях имела только общее представление.

Мафлид тяжело вздохнул и словно стал выглядеть циклов на десять старше.

– Мой мальчик, не могу сказать, что ты мне как сын, но… Об этом мало кто знает. Моя стихия… не свет.

И вот тут я подвис. И не надо смеяться, что я подвисаю в любой непонятной ситуации! У каждого, между прочим, свои недостатки.

– Но вы же того… Вы же всё время светом. Я раз сто видел как вы его используете, в том числе боевые заклинания! Как? – Совру, что специально плохо формулирую мысли, чтобы лучше косить под подростка.

– Моя стихия – тьма. Кричать об этом на каждом углу опасно, особенно с учётом того, что я сбежал в свободные земли от преследования, и только помощь магистра Эженэйро спасла меня от убийц. – Мафлид выглядел спокойным как скала. Не иначе, давно в деталях продумал этот разговор. И ведь знал же, что я к нему приду. Зараза. – А свет я использую только благодаря своей стихийной ризе. Подобных артефактов на всём континенте не так много. В такой ризе любой сможет использовать свет.

Викарий-невикарий с тёмным прошлым и тёмной магией. Как оригинально, и кто бы мог подумать! Кстати, это объясняло его бзикнуто-трепетное отношение к одеянию. Не иначе эта штука стоила как половина Олоба. А то и дороже.

Тут с волшебными предметами всё очень странно. Хотя это норма, такой уж тут мир, что всё через одно место. В общем, артефакт можно сделать из чего угодно. Хоть из деревянной ложки. Но для этого нужно подобрать подходящие предметы, пропитанные определённой стихией. Как правило, их можно извлечь со стихийных порождений. Напитываешь ложку силой от каких-нибудь палок с хищных кустов и обломков коры со злобных деревьев, и вуаля – ты владеешь усиленной артефактной ложкой. Да, звучит бредово. Именно поэтому из ложек артефакты не делают (но это не точно), а вот, например, из посохов – вполне.

Возвращаясь же к разговору с Мафлидом… Да, никакой пользы от этого разговора я не приобрёл. О том, что я владею тьмой, рассказывать викарию я не стал. Откровение за откровение? Да с чего бы! Уверенность Мафлида в моей к нему лояльности ещё не значит, что, узнав про моё сродство с двумя стихиями, он не побежит прямиком к Эженэйро. Особенно с учётом того, что его хотели убить. Явно неспроста. И об этом викарий распространяться не собирался. Так что грош цена таким откровениям.

Правда, дельный совет он мне всё же дал.

Чтобы пользоваться своей светлой ризой, артефакт нужно было заряжать. Той силы стихии света, что можно было получить в Храме-сарае Всех Стихий, было недостаточно, и Мафлид каждые два цикла шёл к горе, где как раз находился мощный локальный источник стихии света.

И главный его совет как опытного паломника к горе Вноши (вот такое у неё нелепое название) был держаться подальше от деревушек. Потому что кадры там могли встретиться напрочь отбитые. В свободных землях старались устроиться в городах, а небольшие поселения образовывали в основном асоциалы и те, кого вежливо попросили в городе не появляться. Рука Эженэйро железная, да далеко не тянется. На периферии Свободных земель могло твориться всё что угодно.

Ага, удивительно, фэнтезийный мир, в котором по лесам шастают разбойники. Вот это поворот, ага.

Так что переть к горе мне было рекомендовано через лес, из-за влияния стихии природы скорее напоминавший джунгли. Во что стихия природы может превратить настоящие джунгли, я даже думать не хотел.

Но, как говорится, спасибо и на этом. Жаль, конечно, что вместо обучения магии получил разговор по душам. На чужую тайну пива в кабаке не купишь. Может быть, я бы действительно расстроился, но на прощанье Мафлид сказал мне ещё кое-что интересное.

– Прости, что не смог помочь тебе, Хеди. Но не переживай, я уверен, Гермигот тебя не бросит.

– А? – Упоминание боголаски в таком контексте меня обескуражило.

– Он нечто большее, чем сомнительный фольклорный персонаж. Твои родители очень долго не могли зачать. Они перепробовали всё, взывали ко всем богам. Отчаявшись, они попросили помощи у Гермигота, – Мафлид замялся, словно решая, стоит ли продолжать. – Да. Гермигот ответил на их зов. Но его цена была высока. Твои родители покинули Олоб не просто так: пришло их время отдавать долг. Не думал, что расскажу тебе, но раз уж ты связан с ним… В общем, я решил, что так будет честнее по отношению к тебе.

Да уж, тут было над чем подумать.

– Спасибо, наставник. Я обещаю хранить вашу тайну.

Мафлид по-отечески улыбнулся на прощанье и с задумчивым видом вернулся к сортировке монет.

А я отправился восвояси. И тайны викария сейчас меня волновали меньше всего; а больше всего – тайны моих родителей и Гермигота. Ну, что я родился в этом мире не просто так, а с его помощью – это как раз закономерно. Но что ему понадобилось от моих родителей?

Ответов не было. И логика тут не помогала. Кто знает, что в голове у бога, который провёл два тысячелетия в компании деда-маразматика и снега? Вопрос риторический…

Я хотел незаметно выскользнуть из приюта и неспешно прогуляться в сторону дядюшкиного особняка, но по пути к выходу меня перехватила Белл.

– Ну что, Хеди, научил тебя наш викарий какому-нибудь приёму?

Ну вот и что мне ответить? «Нет, вместо этого мы мило побеседовали за жизнь»? «Мафлид рассказал мне, как водить за нос целый город с помощью артефакта»? Лучшая защита – это нападение! Знал бы я, к чему это приведёт, придумал бы какую-то более примитивную отмазку, но я сказал:

– Белл, ты же вроде была знакома с моими родителями? – Очень незаметная смена темы, ага.

– Хеди… Значит, старый лис тебе таки рассказал? – Лицо Белл приобрело то же уныло-страдальческое выражение, что недавно украшало физиономии викария.

И меня припечатало новым потоком откровений, к которым я совершенно не был готов.

– Я знала твоих родителей очень хорошо. И о том, что за твоё рождение им придётся расплатиться, тоже. Твоя мать, Айри, знала, что они с мужем должны будут уехать из Свободных Земель. Навсегда. Именно поэтому они немало вложили в приют и попросили меня приглядывать за тобой. Ты вырос замечательным молодым человеком, Хеди. Они бы гордились тобой.

Если Мафлид скорее выражал сочувствие, то от слов Белл веяло грустью. Укладывая в голове новую информацию, я и не заметил, как с языка сорвался вопрос:

– Получается, ты была так добра ко мне лишь потому, что мои родители тебя об этом попросили?

– Поначалу да, – после тяжёлого вздоха ответила мне она, – но ты очень быстро завоевал мою симпатию. Уж поверь, если бы ты был скверным мальчишкой и занозой в заднице, огребал бы от меня несмотря ни на какие старые обещания! – Так-то логично. Какой вообще смысл лезть из кожи вон, выполняя просьбу людей, которых ты, скорее всего, больше не увидишь?

И всё это хорошо, конечно, но теперь я по-новому посмотрел на своё детство в этой жизни. И в той. И вообще. Оказывается, быть юным не так уж и беззаботно.

Не зная, что сказать, и чувствуя некоторую неловкость от собственного вопроса, я вместо слов подошёл и обнял Белл. В конце концов, в этой жизни мало кому до меня было дело. А Белл… Не факт, что у меня ещё будет возможность сказать ей, как много для меня значила её забота. Такие вещи обычно осознаёшь только потом, когда уже поздно. Ну, или видишь их с высоты полученного в прошлой жизни опыта.

Так или иначе, про мой разговор с Мафлидом Белл успешно забыла, и я, ощущая себя сбежавшим от завуча школьником, наконец-то отправился на ужин к дяде. Его особняк – самое большое здание в Олобе – конечно же, располагался на самой окраине.

По меркам Олоба, каменная махина, в которой окопался дядюшка, была настоящим дворцом. Именно таковым он и казался мне в детстве – величественным, роскошным, хранящим множество тайн и загадок. По меркам же моего родного мира до дворца сие сооружение не дотягивало. Скорее вилла, причём даже не сказать, что богатая.