Текст книги "Неумолимая королева (ЛП)"
Автор книги: Ева Уиннерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
5
РЕЙНА
Т
Звук хлопнувшей двери вырвал меня из кошмара. Я должен был еще спать. Все было темно, и все, что я чувствовал, было… боль.
Мучительная боль.
Было трудно дышать. Думать. Даже отпустить казалось слишком много.
Приглушенные крики напрягали мое сознание, но полностью проснуться я не смог. Где был я? Что со мной происходило? Почему все было больно?
– Я больше не хочу видеть тебя рядом с ней. Голос бабушки. «Связь с тобой заставляет ее теперь бороться за свою жизнь. Я виню тебя в этом».
Я открыл рот, чтобы сказать что-то – что, я не знал, – но ничего не вышло. Она, должно быть, разговаривала с Папой. Она всегда винила его во всем. Я попыталась поерзать на кровати, чтобы привлечь к себе внимание.
Но я не мог пошевелиться. Я как будто весил тонну и ловил себя на том, что изо всех сил пытаюсь вдохнуть и выдохнуть. Грудь у меня болела, и каждый вздох грозил сломать ребра.
Было обменяно еще несколько слов, но они были приглушены. Мой разум был слишком затуманен, чтобы различать лишь мимолетные слова.
«Моя внучка может умереть из-за тебя. То, что вам нужно, здесь не имеет значения.
Затем последовало молчание. Темный. Одинокий. И так чертовски тихо.
Звук открывающейся двери и приближающиеся шаги прозвучали в моих ушах.
Мне нужен был кто-то, кто вытащил бы меня из этого болезненного тумана. Я яростно заморгала, желая, чтобы они открылись, но безуспешно. Матрас прогнулся, когда кто-то сел рядом со мной.
– Ох, Рейна. Голос моей бабушки дрогнул, и она фыркнула. – Я тоже тебя подвел.
Я открыла рот, чтобы заверить ее, что со мной все в порядке, но единственное, что вырвалось, – это хрип.
Матрас снова сдвинулся. – Успокой свой голос, – прохрипела она. Что-то мокрое капнуло мне на руку, и мне потребовалось время, чтобы понять, что это было. Слезы .
Кровать скрипела. Я представил, как она вытирала лицо, прежде чем кто-то поймал ее в таком уязвимом состоянии.
«Вы попали в аварию, Рейна. Врачи настроены оптимистично, – прошептала она, нежно касаясь моего лба. – Скоро тебя положат на операцию, а потом…
И что дальше, я хотел спросить. Что за авария? Это было слишком много.
Даже если бы я мог произнести эти слова, я не был уверен, что хочу знать ответы. Быть сильным – отстой. Быть слабым тем более. Что это меня оставило?
Один. Без него .
«Ты и Феникс – все, что у меня осталось», – прошептала она. «Не покидай нас. Потеря твоей мамы чуть не убила меня. Потерять тебя… Я бы этого не пережил. Ее голос дрогнул, и она прочистила горло. «Вы там сражаетесь. Боритесь за свою сестру. Сражайся за меня. Боритесь, чтобы жить».
Звуковой сигнал. Звуковой сигнал. Звуковой сигнал
Мои глаза распахнулись.
Шум в ушах был постоянным. Звуковой сигнал сотрясал мой череп. Яркие флуоресцентные огни ударили по моим векам, и я застонала, потянувшись, чтобы коснуться виска.
Мои глаза мгновенно расширились, увидев трубки, прикрепленные к моим венам. Мое нечеткое зрение прояснялось с каждым морганием, и я опустила взгляд, чтобы найти тяжелый гипс на другой руке. Синяки и порезы окрасили каждый дюйм видимой кожи.
– Что… – я закашлялся, в горле у меня пересохло, как в Сахаре.
«Она проснулась». Я услышал голос бабушки прежде, чем почувствовал ее теплое прикосновение к своей руке. Я медленно повернул голову, зажмурил глаза, а затем снова открыл их, чтобы посмотреть на нее. За ней сидели мои подруги и сестра. Четыре заплаканных лица с широко раскрытыми глазами. Губы бабушки опустились на мой лоб, порхая над ним. «Я так рада видеть твои красивые глаза. Как вы себя чувствуете?"
Я сглотнул, ком в горле все еще стоял.
Изображения начали просачиваться. Вечеринка. Амон. Я вспомнил, как чертовски больно было видеть его с кем-то еще. Я вспомнил, как мое беспокойство притуплялось болью от разбитого сердца.
Потом комплект фар.
И другой.
Прежде чем потерять сознание, я услышал голос.
Это звучало знакомо, но нет. Не заставляйте меня прибегать к радикальным мерам.
"Как я сюда попал?" Я кашлянул, в груди у меня сжалось.
Девочки переглянулись, прежде чем Феникс посмотрела на бабушку, которая отвела глаза и выпрямила спину. Я ждал, затаив дыхание. Я не знал зачем, кроме того, что мне нужно было это услышать.
Феникс встала и подошла к окну, прижавшись лбом к стеклу. По другую сторону барабанил дождь, и каким-то образом я знал, что она уже чувствовала эту боль раньше.
Это горе.
Это было то, о чем она меня предупреждала все время. Феникс вытерла глаза и повернулась ко мне. Моя старшая сестра выглядела опустошенной. Усталый. Раздраженный. Но она ничего не сказала.
«Добрый самаритянин», – просто ответила бабушка.
Моё сердце сжалось. «Кто-нибудь приходил ко мне в гости?»
Что-то мелькнуло в ее глазах.
«Только твой папа и мы». Почему мне казалось, что она лгала мне? Мои воспоминания были рассеяны, мои мысли путались. Мне казалось, что я слышу голос Амона, но, возможно, это все было в моей голове. Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул, сосредоточившись на своих ногах под одеялом. Я сглотнул, мои легкие горели. Или это были мои глаза?
«Какой прогноз?» – спросил я слабым голосом.
Прошло мгновение, прежде чем бабушка ответила: «Это не самое лучшее. Врачу нужно было провести срочную операцию, но, по его мнению, со временем вы вернетесь в норму». А ребенок? Я хотел спросить, но не смог найти голос. Я подозревал ответ и был в ужасе, услышав его. «Ваш живот какое-то время будет болеть, но повреждение не является постоянным. Однажды ты сможешь иметь детей». Я проглотила комок в горле, в уголках глаз загорелось. Мои пальцы потянулись к моему ожерелью, скручивая его так же, как и сердце. «Я позвоню врачу и сообщу ему, что ты проснулась», – тихо добавила она, и мне стало интересно, было ли это моим подтверждением того, что она знала, что я беременна.
Она нежно поцеловала меня в щеку, затем прошептала и исчезла из комнаты.
Дверь едва щелкнула за ней, как Феникс подписал: «Я говорил тебе, что он тебе не годится. »
Она не злилась, просто смирилась.
Я моргнула, пытаясь сдержать слезы. Я не знал, что сказать. Я случайно взглянул на своих друзей. Рейвен потерла затылок, а Исла отвела взгляд, но на их лицах задержалось то же обеспокоенное выражение.
«Мне жаль, что я напугал тебя», – прохрипела я, звуковой сигнал машины был громче моего голоса.
Афина подняла глаза, в ее глазах блестели слезы.
– Я так рада, что с тобой все в порядке, Рейна. Ей удалось выдавить слезливую улыбку, и было больно видеть, какой вред я причинил своим друзьям. Я был эгоцентричен с тех пор, как пересекся с Амоном, и в процессе я причинил им всем боль.
И все же я жду его.
Амон был моей причиной. Всю мою жизнь. Моя гибель.
Я хотела идти по этой земле, чувствуя себя целостной – с ним, – в то время как он хотел прожить свою жизнь без меня.
Такой глупый, наивный дурак. Эти слова проносились у меня в голове, высмеивая надо мной и моими романтическими идеями. Чтобы разорвать их на части, потребовалось одно лето, и мне от этого не стало лучше.
"Вы видели его ?" – спросила Исла неуверенным тоном, как будто боялась поднимать этот вопрос.
"Да."
" И? – потребовал Феникс. «Я не понимаю, почему тебе пришлось пойти к нему. Что было так важно? »
Я пожала плечами, опустив глаза на кровать и сосредоточив внимание на тонких линиях на хрустящих белых простынях. Я никогда не говорила своим друзьям, что беременна, и теперь это был спорный вопрос. В любом случае, все это не имело значения.
Я потеряла ребенка. Комок в горле задыхался, лишая меня кислорода.
"Вы говорили с ним?" – спросила Исла. Я покачала головой, не в силах услышать голос. «Нам не следовало отпускать тебя туда одного», – продолжила она со строгим выражением лица. «Мы должны были быть там с тобой».
– Нам следовало надрать задницу этому ублюдку, – прорычала Рейвен. «Разбил это красивое личико».
Исла закатила глаза. «Как будто ты когда-нибудь добьешься успеха. Он на целый фут выше тебя.
Рэйвен просто сбила ее с толку.
– Мы сходили с ума, – вмешалась Афина. – Ты был пропавшим без вести уже три чертовых дня. Сценарии, которые проносились у нас в голове… Твои папа и бабушка развалили город на части.
Я сглотнула, уголки моих глаз горели от слез, которые так и не потекли. "Мне жаль."
«Папа и власти продолжали получать неверную информацию. Феникс выплеснула руки. " Я думал, ты умер. Исла попросила своего брата Максима помочь. »
– К сожалению, он оказался бесполезен, – пробормотала она. «Иллиас мог бы, но я боялся, что он потребует, чтобы я вернулся домой, думая, что происходит какой-то заговор».
«Мы плакали чертовой рекой», – прохрипела Рейвен. «Я хотел найти этих двух братьев Леоне и убить их голыми руками».
«Мы бы все помогли», – заверила Афина, дрожащей улыбкой. – Я просто рад, что ты жив.
Я вызвал столько стресса. Так много боли. – Я не знаю, как загладить свою вину перед тобой, – сказал я, прочистив горло. – Обещаю, я с ним покончил. Моя клятва вызвала пустую боль в моей душе, но я проигнорировал ее. – Я никогда не хотел причинить тебе столько боли.
Все они замахали руками. «Все, что имеет значение, – это то, что мы снова вместе », – заверил Феникс.
– Но хватит этого, – тихо потребовала Исла. «Мое сердце не выдержит этого».
«Тебе нужно собраться с силами». Слова Рейвен были резкими, но ее мягкий тон компенсировал это. «Ни один мужчина не стоит твоих слез».
Я молча кивнул.
– С тобой все будет в порядке, – тихо пробормотала Афина. «Скоро ты даже не будешь его вспоминать. Все это останется далеким воспоминанием».
Я поднял глаза и встретился с их обеспокоенными взглядами. «Перестань говорить мне, что со мной все будет в порядке. Я не буду. Как мог здравомыслящий человек забыть все это дерьмо?»
Они погрузились в тишину, которая затянулась, как воспоминания, роившие мой разум. У меня было такое чувство, словно я попал в кошмар, созданный мной самим, и все мои демоны начали преследовать меня. Я хотел все это забыть, но это было вытатуировано в моей голове. То, как он смотрел на меня. То, как он меня поцеловал. Все это было разрушено образом его с кем-то другим.
Я уставилась на потолок, выложенный белой плиткой, проклиная себя за то, что я не такая сильная, как Рейвен. Или моя сестра. На самом деле, любой из моих друзей. Вместо этого мой разум продолжал пытаться найти оправдание его дерьмовому поведению. Он был разбитым сердцем, ожидающим своего часа; Я просто не думал, что все произойдет именно так.
Моя сестра прервала этот напряженный момент, задыхавший нас всех.
«Отдохни немного », – подписал Феникс. " Ты выглядишь усталым ."
Ей не нужно было спрашивать меня дважды. – Я, – пробормотал я.
Я снова задремал, уверенный в том, что моя семья и друзья все еще здесь. Когда объятия сна утащили меня под воду, последней мыслью, которая была у меня на уме, был он.
Мальчик с галактиками в глазах.
6
АМОН
С
он подарил мне рай, а я ей ад.
Я никогда не думал, что этот кусочек тьмы в моей душе в конечном итоге будет поглощен девушкой с корицей.
Прошло три недели с тех пор, как я видел ее в последний раз. Неподвижный и смертельно бледный на больничной койке. Я пытался увидеться с ней, но у ее семьи был список разрешенных посетителей. Медсестра фактически сказала мне пойти на хуй. Даже мое рычание и унижение в данном случае не сработали. Это было жалко, и по большому счету я был благодарен, что моего брата не было рядом, чтобы увидеть, в каком я состоянии.
Кроме того, ее бабушка Ромеро и ее друзья всегда были рядом и по очереди присматривали за ней. Я не получил известий от Ромеро, что заставило меня поверить, что Диана Глазго ничего не рассказала ему о том, что видела меня в больнице. Не говоря уже о том, что они разместили охрану и охрану на больничном этаже. Было тесно. Это было хорошо. Это защитит ее.
Это было к лучшему.
Но я по-прежнему приходил каждый день, задерживаясь возле больницы, как вор в ночи. Я наблюдал за ней из тени и взламывал больничные записи, отслеживая ее прогресс. Сегодня ее освободят.
Я надеялся увидеть ее в последний раз.
Мой телефон завибрировал, и я взглянул на него.
Это был мой брат.
Где ты, черт возьми? Вы нужны на этой встрече в Омерте.
Я проигнорировал это.
Оставшуюся часть своей несчастной жизни мне пришлось иметь дело с преступным миром. У меня был только сегодня для Рейны.
Я прислонился к самому дальнему дереву на участке, глядя на его голые ветви. Покрытая листвой земля дрожала от ветра, и я плотнее затянул пальто. Был особенно холодный ноябрьский полдень, и солнце уже готовилось к закату. Приближался День Благодарения, и я предполагал, что Рейна отпразднует его со своей семьей. Для меня этот праздник не имел никакого смысла, но американцы любили набить животы и утолить жажду.
Я посмотрел на часы и в который раз задался вопросом, почему они не отпустили ее первым делом этим утром.
Данте был прав. Он видел меня насквозь все это время. Она была моей одержимостью и, скорее всего, стала моим проклятием. Была грань между добром и злом.
Я пересек его; мы пересекли его. Неосознанно, но это не освободило нас от наших грехов.
Если бы я был лучше, сильнее, я бы ушел и держался подальше. У Рейны была семья. Они любили ее. Они позаботятся о ней и защитят ее.
Но я не был лучшим человеком. Я был эгоистичным ублюдком, который хотел еще раз взглянуть на нее.
Один. Более. Время.
Чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Видеть этот ореол вокруг ее головы. Я знала, что ангелу никогда не суждено остаться с ожесточенным принцем.
Она назвала меня своим принцем. Она ошибалась. Я оказался ее палачом. Я чуть не стоил ей самой высокой цены. Я стоил ей…
Я сглотнула, болезненно сжав кадык. Моя грудь так чертовски болела, что мне хотелось постучать по ней, чтобы хоть немного ослабить давление. Я подозревал, что это не принесет мне никакой пользы. Рейна Ромеро была частью меня. Она нашла путь в мою разбитую душу и засела там так прочно, что никакой хирургический нож не смог бы ее вытащить.
Мое внимание привлекло мерцание, и я резко вздохнул.
Первой на улицу вышла ее бабушка, одетая в золото и меха, как старая легенда Голливуда. Следующим был Ромеро в итальянском костюме и черном плаще.
Я затаил дыхание. Вот она.
В груди раздался громкий стук, и сердце возобновило биение. По крайней мере на данный момент.
Рейну вывозила из больницы ее сестра, ее ноги были накрыты одеялом, чтобы защитить ее от свежего воздуха. Медсестра шла слева от нее. Закрывшись в себе, Рейна сидела в инвалидной коляске, ее лицо все еще было бледным, а полные губы были на несколько тонов светлее, чем я привык. Она выглядела слишком хрупкой и слабой.
Даже отсюда я мог видеть темные круги вокруг тех сапфиров, которые больше не сверкали.
Темное облако, казалось, висело над ней, пока она смотрела пустым взглядом, потерянная в бог знает каком кошмаре. Феникс остановился, и Рейна повернулась к медсестре, ее губы медленно шевельнулись. На ее губах не было и намека на улыбку.
Я это сделал.
Боже, я бы все отдал, чтобы повернуть время вспять и все изменить. Я бы держался на расстоянии, сохраняя ее невиновность.
Теперь я втянул ее в свою темноту. Я навредил ей, и мы оба остались ни с чем. И мне больше некого было винить.
Рейна поерзала в кресле, поморщившись, и я не мог помочь своему телу, когда оно потянулось вперед, нуждаясь в помощи. Чтобы заботиться о ней. Ее бабушка, сестра и отец тоже бросились ей на помощь, но что бы ни сказала Рейна, они застыли на месте. Все, кроме ее сестры, так как она была глухой. Но Феникс, должно быть, поняла это, потому что отступила.
Я наблюдал, как Рейна пытается медленно встать. Сжав руки в кулаки, я изо всех сил старалась удержать ноги на земле и скрыться из виду.
Выражение боли исказило ее красивое лицо, но она сделала шаг, и в ее чертах проступила решимость.
И именно тогда я это понял.
Она двинется вперед, но я останусь в ее тени.
Она больше не была моей, но правильно или нет, я навсегда останусь ее.
Я поднял голову и посмотрел на серое, мрачное небо.
Прошла неделя, и единственное, что мне удалось, – это наткнуться на жалкий, саморазрушительный запой. Я игнорировал своего брата, свою мать и весь чертов мир.
Я оглядел свой пентхаус в Париже, испытывая искушение поджечь все здание. Каждый дюйм этой квартиры напоминал мне о ней.
Прозвенел дверной звонок. Я не удосужился ответить.
Услышав тихий щелчок, я мысленно отметил, что пора сменить все замки.
Мягкие шаги по твердой древесине подсказали мне, что моя мать приближается, и я приготовилась.
«Вы пропустили встречу в Омерте».
Я глотнул дешевой водки, которую вслепую купил в магазине дальше по улице. Мое последнее средство.
«Сомневаюсь, что пропустил что-то важное».
«Нельзя игнорировать свои обязанности». Мне следовало сказать ей, чтобы она прекратила говорить, но у меня не было на это сил. – Данте не рассказал мне, что на тебя нашло, но я подозреваю, что это как-то связано с ней .
«Оставьте заботу для тех, кому не все равно». И заслуживает этого.
«Твой отец начнет замечать», – тихо отругала она.
Я усмехнулся. «Нужно ли мне указывать, что он не мой отец?» Она вздрогнула. Я знал, что она ненавидела это напоминание. Вступай в чертов клуб . «Кстати, я столкнулся с Дианой Глазго». Выражение ее лица стало настороженным. «Она была очень расстроена, обвиняя нашу семью вместе с Томазо Ромеро в том, что они принесли им страдания».
Женщина не ошиблась. Это была единственная причина, которая удержала меня от того, чтобы задушить ее прямо здесь и сейчас.
Тишина растянулась, напряженная, как резиновая лента, готовая лопнуть.
Вот только следующие слова моей матери были наглой ложью. «Я не знаю, что она имела в виду. Они причиняли страдания, а не наоборот». Она подняла подбородок и подошла к большому французскому окну.
"И как это?"
«Их семья никогда не принадлежала преступному миру. Они не понимают, как обстоят дела среди семей в Омерте, и как важны деловые отношения».
Я скрутила браслет инь и ян, который подарила мне Рейна в тот день, когда я узнал, кто мой биологический отец. Это было задумано как начало, но оказалось концом. Меня не волновало, что это заимствовано из китайской культуры. Это только напоминало мне о ней.
– И ты это делаешь?
Моя мать обернулась, ее глаза сверкнули гневом. "Я делаю. Я вырос в этом мире. Мы принадлежим этому миру».
Я начал видеть в своей матери вещи, которые мне не нравились. Может быть, это была моя обида, а может быть, мои глаза наконец открылись.
7
РЕЙНА
Т
за последние несколько недель было несколько раз, когда я думал, что смерть лучше, чем остаться в живых. Это избавило бы меня от боли и слез, наступающих по ночам.
В смерти я бы обрел покой.
Вместо этого я сидел и смотрел на серый пейзаж, простирающийся на многие мили за пределами замка Глазго. В часе езды от Лондона сельская местность заставляла вас поверить, что вы находитесь в сотнях миль от города и цивилизации.
Был День Благодарения, и бабушка решила, что мы отпразднуем его в Кембридже, родном городе ее мужа. Поместье было огромным, и в нем было достаточно комнат, чтобы вместить как наши семьи, так и наших друзей. Конечно, День Благодарения праздновали не в Англии, но, учитывая, что внучка герцога Глазго родилась в Штатах и соблюдала обычаи, для всей их семьи это было в новинку.
Я наблюдала, как Ливи и ее муж играли с тройняшками – Лили, Леной и Лиамом Колдуэллом. Нормальная жизнь. Вот так у них это выглядело. Мое сердце дрогнуло. Прошло так много времени с тех пор, как наша семья была нормальной… Если предположить, что мы когда-либо были нормальными.
Мой разум отвлекся, и без моего разрешения просочились забытые воспоминания.
Вдалеке послышался громкий хлопок.
Я поднял взгляд от замка Лего, который мы с сестрой строили. «Что это было?» Я подписал, но потом вспомнил, что она не слышит.
Она просто пожала плечами.
Я как раз возвращался к нашим Лего, когда услышал еще один громкий хлопок, за которым последовали крики. Вскочив на ноги, я подбежал к окну гостиной и выглянул наружу.
Там было пятеро мужчин. С оружием!
Я бросился обратно к тому месту, где Феникс сидела на полу и смотрела на меня с растерянным выражением лица.
– Нам нужно найти маму.
Я продолжал подписывать, опасаясь, что кто-то может услышать меня снаружи. Когда я собирался поднять ее на ноги, в комнату ворвались мама и папа.
– Вы двое, поторопитесь, – призвал Папа. – Ты пойдешь со своей матерью.
Он не подписал, оставив Фениксу искать улики в моем лице. Я быстро перевела и последовала за ним к камину, где он поглаживал каменные стенки. Мама была бледна, как привидение, ее пальцы дрожали, когда она убирала мои кудри с моего лица.
– Все будет хорошо, – сказал Папа через плечо, но его голос звучал не так уверенно.
– Как ты вообще можешь такое говорить? Мама зашипела, ее лицо напряглось. «Это не то, на что я подписывался. Это не жизнь для моих дочерей».
Камин сдвинулся, и появилась темная дыра. Я стоял замороженный. Мне не нравились тесные помещения.
«Иди туда», – приказал он. – Мы поговорим об этом позже.
Папа схватил меня за руку и втолкнул внутрь. Я завизжала от боли, упала на колени, заползла в угол и обвила руками ноги. Мое сердце было как колибри, болело в моей маленькой груди.
Хлопнуть!
Доносились странные голоса, доводя Папу до безумия. Следующей он подтолкнул Феникс, которая тряслась, как лист, и я заключил ее в свои объятия, сжимая ее, то ли для силы, то ли для утешения, я не был уверен.
Я поднял глаза и увидел, что Папа держит в руках что-то блестящее и черное – пистолет, как я понял, – его глаза сузились на маме.
– Любимая, ты должна пойти туда. Кудри мамы дико подпрыгивали, когда она покачала головой. Она тоже боялась маленьких помещений. "Все будет хорошо. Всего на несколько минут».
– Томазо, нет. Ее голос был хныканьем, но, похоже, это его не остановило. «Клянусь Богом, я оставлю тебя, если ты это сделаешь».
«Ты бы предпочел умереть? Стоит ли нашим дочерям жизни?»
«Они не могут просто убить нас в нашем собственном доме».
«Я бы предпочел не рисковать и оказаться неправым».
Он взял ее за локоть и втолкнул внутрь. Я наблюдала за происходящим широко раскрытыми глазами. Она боролась с ним, но он был сильнее. Потом она была в темноте вместе с нами. Прежде чем она успела возразить дальше, Папа захлопнул дверь.
Маленькие кулачки мамы ударились о красный кирпич. «Томасо». Ее гнев вибрировал в маленьком пространстве. «Черт возьми, Томазо. Открыть-"
Тихие всхлипы Феникса наполнили воздух и приковали меня к себе.
– Я… все в порядке, мама, – прошептал я. Я заставил свою руку протянуть к ней руку и похлопать ее по спине, точно так же, как она всегда успокаивала меня, когда мне снились плохие сны. «Папа сильнее всех плохих людей».
– Если бы, – пробормотала она. – Я не позволю, чтобы с вами двоими что-нибудь случилось.
Окутанные тьмой, мы втроем сбились в кучу. В моих ушах ревело сердцебиение. Я не мог подписать, место было слишком маленьким и слишком темным, поэтому я просто держал Феникса поближе к себе.
Некоторое время мы молчали, если не считать звуков нашего прерывистого дыхания, когда голоса приблизились и снова раздались выстрелы. Мое тело затряслось еще сильнее, и в горле застряли крики. В ужасе от того, что меня нашли, я поднесла руку ко рту. Больше криков.
Хлопнуть. Хлопнуть. Хлопнуть. Больше кадров.
Громкий смех выдернул меня из памяти и вернул в реальность.
Я сморгнула образы темноты и чувства, сдавившего мое горло. Возможно, дела были плохи еще до смерти мамы. Это имело бы смысл. Если Феникс или я не принадлежали папе, это означало, что мама искала счастья где-то – или у кого-то – в другом месте.
Я не знал. Я больше ни в чем не был уверен.
Отбросив сбивающие с толку воспоминания, я сосредоточился на семье передо мной. Было так много вещей, за которые можно было быть благодарными.
Быть живым. У меня замечательная сестра. Семья. Лучшие друзья. Тем не менее, я не мог собрать ни грамма доброй воли или праздничного настроения.
Я потерла грудь, пока мой разум наполнялся разными воспоминаниями, на этот раз о мальчике, которого я слишком сильно любила. Или, может быть, недостаточно. Все, что я знал, это то, что это оставило меня пустым.
Мои ночи были полны сомнений и сожалений, я отчаянно пытался пережить счастливые моменты только для того, чтобы оказаться в том же самом месте: смотреть в никуда и желать исчезнуть.
Я постучал пальцами по бедру, беспокойство зудело по коже. Если бы я пошевелился, кто-нибудь кинулся бы и начал возиться надо мной, задушив меня.
Волосы на моей шее встали дыбом, когда я почувствовал присутствие рядом. Я не пошевелился, ожидая, что кто-то скажет что-нибудь. Или желательно ничего.
Мои руки крутили подвески, свисающие с моей платиновой цепочки. Мне следовало бы избавиться от того, что подарил мне Амон, но каждый раз, когда я собирался его снять, я оказывался не в состоянии это сделать. Возможно, я был мазохистом, и это было моим наказанием.
«Рейна». Голос Папы был низким и мягким. Как будто он думал, что повышенный тон может меня уничтожить.
Если только.
Засунув ожерелье под рубашку, я повернулась и увидела, как он приближается к пустому стулу.
Он сел, его движения были почти роботизированными. Его обычно безупречные волосы были растрепаны, а челюсть сжата. Его глаза были пустыми и измученными – более чем когда-либо – и я догадался, что дело не только в его преступных связях. За последние несколько месяцев он сильно постарел.
Звякали кастрюли и столовое серебро, воздух наполнялся болтовней и смехом, а звуки шагов и игрушек тройняшек составляли обычный саундтрек Дня Благодарения. Но ничто не было прежним, потому что я уже не был прежним.
«Рейна». Я моргнула и обнаружила, что он смотрит на меня.
– Прости, папа, – пробормотал я. «Я задумался».
Он смотрел на меня с терпением, к которому я от него не привык. Ни разу с тех пор, как умерла мама.
– Хотите рассказать мне, что произошло?
Я пожал плечами. "Автокатастрофа."
Отстраненный взгляд пробежал по его чертам. – Но есть нечто большее, не так ли?
По тому, как он наблюдал за мной, я боялся, что, возможно, доктор нарушил правила конфиденциальности между врачом и пациентом и сказал ему об этом, но это, вероятно, привело бы его в ярость. Я обхватила себя руками, холод пробрался в мое сердце.
"Что ты имеешь в виду?"
– Это было слишком, – сказал он, поджав губы. – С тех пор, как твоя мама умерла…
Его голос дрогнул, как всегда, когда он говорил о ней. – Я в порядке, – солгал я. Возможно, если бы я повторял это снова и снова, в конце концов я бы так и сделал. "Не волнуйся. Синяки почти прошли, и скоро снимут гипс».
Мое сердце болело, но я не думал, что от этого есть лекарство.
«Ваши профессора связались со мной», – продолжил он, и я знал, что будет дальше. «Ты пропустил много занятий в этом семестре». Это было преуменьшение. Мне было так больно, что я едва мог встать с постели. Авария не особо помогла. «Я разговаривал с вашими профессорами. Они позволят вам выполнять задания и даже выполнять их из дома, пока вы выздоравливаете. Ты останешься с бабушкой до окончания каникул, а потом вернешься в Париж.
Я был благодарен за поддержку своей семье и друзьям, но мне нужно было время. Космос. Я не мог дышать – ни в Париже, ни здесь.
«А нельзя ли мне вернуться в Малибу?» – спросил я, крутя пальцы.
"Нет. Это слишком опасно».
Я вздохнул и опустил плечи. "Хорошо. Но ты убеждаешь бабушку позволить мне остаться в противоположном крыле, подальше от всех остальных. Это было настолько близко к тому, чтобы получить немного места, насколько я мог получить. Он посмотрел на меня с беспокойством, написанным на его лице. Цвет его кожи был желтоватым, щеки измождены. – Папа, ты хорошо себя чувствуешь?
Он протянул свою большую морщинистую руку и мягко коснулся моей щеки. – Ты так похожа на свою маму. Затем он шокировал меня, наклонившись и поцеловав меня в щеку. «Просто сосредоточьтесь на исцелении. Для меня и твоей сестры. Как только ты почувствуешь себя лучше, нам с тобой придется поговорить.
От меня не ускользнуло, что он не ответил на мой вопрос. Нет. В. Все.
