Текст книги "Погладить тигра"

Автор книги: Эва Киншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Загадочный человек, – пробормотала Джейн, все еще бездумно глядя за окно, и прибавила про себя: когда ему хочется быть таковым...

Она бросила взгляд на часы и решила, что пришло время вызывать такси. Но и по пути к Гордону Джейн не переставала размышлять. Много лет она работала над собой, училась быть журналистом и вот теперь начинала создавать себе имя. Ее подход предполагал, что следует всегда копать как можно глубже, всегда доискиваться до сути проблемы, не ограничиваясь поверхностными суждениями, – в любой теме. Уметь находить интересные аспекты, до сих пор неизвестные людям, и раскрывать их. Выработала она и свои методы – сложный и кропотливый поиск и, разумеется, профессиональное умение формулировать и задавать правильные вопросы.

Теперь она понимала, что отправилась на первое интервью с Гордоном Стенли гораздо менее подготовленной, чем ей тогда казалось. Это была не ее вина – так сложились обстоятельства. Зато сейчас Джейн осознавала, что, если она станет хорошо делать свою работу, у нее возникнут проблемы. Ибо этот человек уже очаровал ее.

Что это со мной происходит? – вдруг раздраженно спросила она себя. Ей не семнадцать лет. Она уже не впечатлительная девчонка, которая может вот так вот взять и влюбиться по уши. Она опытный журналист, верно ведь? Почему же тогда она почувствовала этот странный озноб, когда Гордон разглядывал ее при первой встрече? Это был вопрос, на который, как Джейн обнаружила, она боится ответить даже самой себе.

На этот раз входную дверь ей открыла седоволосая женщина, одетая в светлый халат. Она экономка, объяснила та, и, да, мисс Милред ожидают, но мистер Стенли очень устал сейчас, не против ли гостья немного подождать?

Не против, согласилась Джейн и снова повесила свое верблюжье пальто в красно-перечном холле. Ее провели в ту же комнату, и она уселась на тот же самый диванчик, покрытый розовым льном, – у огня. Ей принесли чашку кофе, а через двадцать минут экономка пришла за ней и проводила в заставленный книгами рабочий кабинет с окном, выходящим на улицу.

Гордон Стенли сидел за письменным столом, склонившись над бумагами. Услышав, как Джейн вошла, он проговорил:

– Прошу прощения, что заставил вас ждать. Как нога?

– Почти что в порядке, спасибо. Извините меня за эти синие туфли. Они очень удобные, видите ли.

Она не смогла понять, что заставило ее сказать это, а Гордон обернулся. Он перегнулся через спинку кресла, чтобы иметь возможность рассмотреть ее обувь, и в темных глазах промелькнула искра веселья.

И тут до нее дошло. Именно для того она и произнесла эту фразу – чтобы превратить невозмутимого холодного дельца в то, чем он стал в прошлый раз, после того как собака опрокинула ее на пол. Она согласилась бы видеть его любым – раздраженным, насмешливым, даже грубым, но только без такой вот отчужденности и подчеркнутой официальности.

Хотя, вообще-то, какое ей до этого дело? Он держится так, как ему удобнее, – и прекрасно!

– Слишком яркие, – сказал Гордон. – И это – не та обувь, какая подходит серьезному преуспевающему журналисту. Зато все остальное в вас – вполне на уровне. – Он поднял глаза и заинтересованно оглядел ее очки и строгую прическу, но его веселый взгляд быстро померк. – Присаживайтесь, Джейн. Если вы не возражаете, я бы хотел закончить с этим поскорее. У меня много работы, видите ли. В бизнесе сейчас могут возникнуть проблемы из-за финансового кризиса в некоторых странах Азии...

– Если хотите, мы можем начать именно с этого.

– О чем это вы? – Он вскинул бровь.

– Ну, – она вынула из сумки блокнот, карандаш и диктофон, – что вы думаете о причинах и возможных последствиях этого кризиса? Как он может повлиять на ваш бизнес, к примеру?

Она открыла блокнот и приготовила карандаш. Гордон Стенли нахмурился.

– Вы шутите?

– Отнюдь. А почему бы нет? Ведь бизнес в настоящее время – основная часть вашей жизни.

– Джейн, – сказал он терпеливо, – все, что я хочу сделать, это рассказать о своей болезни. Дать некоторым людям надежду, заставить поверить, что они вновь смогут ходить. Только это. Я не собираюсь комментировать международные кризисы.

– Этого мне от вас и не надо, но ведь у вас же есть какие-нибудь свои личные соображения? Это даст людям возможность получше узнать, что вы за человек. Их это интересует.

– Вся моя биография давно уже разложена по косточкам.

Джейн сохраняла невозмутимый вид.

– Не вся, мистер Стенли. Имеются существенные лакуны.

Повисло напряженное молчание.

– Слушайте, – сказал он мягко, но с нетерпеливыми нотками в голосе, одному Богу известно, почему я позволил втянуть себя в это в первый раз. Неважно. Но если вы полагаете, что сумеете получить здесь сведения, за которыми ваша братия гоняется не первый год, и состряпать из этого сенсацию, то глубоко заблуждаетесь.

– Вы имеете в виду подробности вашей личной жизни? – холодно отозвалась Джейн. – Я не думаю, что это может стать сенсацией и заинтересовать хоть кого-нибудь.

– Если не считать вас.

– Это я пропущу мимо ушей, мистер Стенли, – все так же холодно сказала она. – Я предложила поговорить о вашей биографии, поскольку не знала, что единственной вашей целью является рассказать публике, какой вы бедный-несчастный, как вы ужасно страдали и как совершили прямо-таки подвиг, героически преодолев все это.

Она закрыла рот и одновременно – глаза, ожидая взрыва. По правде сказать, Джейн сама не могла поверить, что только что высказала такое. Зато она представляла, что именно этот человек может сказать ей в ответ...

Глава 2

Ничего не случилось. Когда она вновь взглянула на него, его глаза метали молнии, но сказал он только:

– Знаете, как называются такие, как вы? Стервятники.

– Послушайте меня, Гордон Стенли, – спокойно отозвалась она. – Вы вызываете восторг и уважение у множества американцев. Если желаете держать свою частную жизнь при себе – прекрасно. Но коль скоро мы действительно хотим, чтобы статья действительно дала импульс, чтобы на нее обратили внимание, мы должны сделать ее интересной для всех. Для всей читающей публики, а не только для паралитиков и каталептиков. Для всего общества. Чтобы убедить людей помочь разрешить проблему инвалидности.

– Ах, вот мы и скатились до лести, – ехидно заметил Гордон. – Слово за слово, и нате вам, пожалуйста... Что там еще? – прибавил он, услышав легкий стук в дверь.

В кабинет заглянула экономка.

– Мистер Стенли, – осторожно сказала она, – у вас гости. Они говорят, что пришли на обед.

– Обед? – повторил Гордон изумленно. – Какой еще обед? О чем это вы, Сэлли? Я никого не приглашал, да и не время еще обедать.

Сэлли вошла в комнату. Она выглядела обес-покоенно.

– Это мисс Элисон их пригласила. Она, должно быть, позабыла об этом, когда они с Моникой уезжали. Она просила их прийти в полдвенадцатого, а сейчас уже больше.

– Да кто, черт побери, они такие?! – простонал Гордон.

– Ну... ваши общие друзья. – Сэлли неуверенно посмотрела на Гордона. Мистер и миссис Мортон и мисс Бетси Уоллес.

– И вы, конечно же, сказали им, что я дома, – бросил Гордон раздраженно. – Сэлли поникла, но Гордон тотчас же прибавил: – Не берите в голову, Сэлли. Джейн, надеюсь, вы соблаговолите присоединиться к обеду. Кто знает, может, вы найдете еще какие-нибудь интересные образы для своих будущих статей...

Джейн посмотрела на него с удивлением.

– Большое вам спасибо, но, боюсь, я вынуждена отказаться.

– Почему же?

– Мне, право же, неудобно. Это ваши друзья, вы, должно быть, хотели поговорить на личные темы. Я не хочу стеснять...

– Никого вы не стесните, – запротестовал Гордон. – И я чувствую себя виноватым перед вами. Как-никак, я испортил вам утро, так позвольте теперь предложить вам обед, так. сказать – во искупление. А если все дело в ваших ужасных синих туфлях, так не волнуйтесь: то, как одевается Фанни Мортон, пожалуй, – самое несуразное, что я видел в своей жизни. Ваших туфель на ее фоне никто и не заметит... Сэлли, накройте на пятерых, – перевел он взгляд на экономку. – Простите мою резкость. Я думаю, вы сможете предложить гостям что-нибудь из ваших кулинарных шедевров.

Экономка расплылась в улыбке, и взгляд ее, обращенный к своему боссу, был полон обожания. Она тотчас же принялась утверждать, что ему не за что извиняться, и наконец удалилась, сияя. А Джейн продолжала задумчиво разглядывать Гордона. Тот слабо улыбнулся.

– Не слишком я вас шокировал, а?

– Мистер Стенли, пять минут назад вы обозвали меня стервятником...

– Но вы, однако, не остались в долгу.

–...Затем вы начали уличать меня в лести, а теперь приглашаете отобедать с вами. Я нахожу все это вместе несколько труднодоступным для понимания.

– Такой вот я загадочный, – Гордон ухмыльнулся, – иррациональный и эксцентричный. Но что тут поделаешь, нельзя ведь попрекать бедного калеку, сидящего в инвалидном кресле... Если хотите, можете об этом написать, добавил он злорадно.

– Видите ли, я пришла сюда не для того, чтобы вы оттачивали на мне свое остроумие, мистер Стенли. Я выполняю работу...

– А заодно оттачиваете на мне свое красноречие, не так ли? – Он смотрел на нее насмешливо.

– Ну знаете... – Джейн поджала губы.

– Послушайте, сдается мне, что вы сделали строгую прическу и приняли сугубо официальный вид, чтобы отбить у меня желание полюбоваться вашей фигуркой, как это было в прошлый раз, – сказал он с иронией. – Однако же опасность все еще не миновала. Есть шанс, что мы узнаем друг друга лучше. Ну да ладно. Пообедайте с нами, и вы сможете увидеть другую сторону моей жизни – если хотите. Давайте сейчас бросим это интервью и займемся им позже. – Джейн кивнула. Ее щеки слегка порозовели. – Вот и славно. Я вижу, мы поняли друг друга, – сказал он с довольным видом и покатил свое кресло к выходу, но возле двери притормозил. – Только после вас, мисс Милред.

***

Позади дома, в застекленной оранжерее, был накрыт круглый стол. Он стоял среди буйной растительности, под сенью лимонных и манговых деревьев, на берегу маленького искусственного прудика. Джейн подумалось, что здесь поработал искусный садовник и наверняка какой-нибудь талантливый ландшафтный дизайнер.

Стол был покрыт льняной скатертью, возле каждого прибора лежала салфетка с ярким узором из крупных желтых, зеленых и белых цветов. И там же – белоснежный тончайший фарфор, ножи и вилки с бледно-желтыми костяными рукоятками, тяжелые темно-зеленые бокалы. Веселый, праздничный натюрморт, так контрастировавший с мрачной промозглой погодой за окном.

И замечательная компания. Тед и Фанни Мортон – супружеская пара средних лет. Он был владельцем картинной галереи, она – художницей. Джейн слышала о них, а теперь имела возможность увидеть воочию. Тед Мортон – полный, невысокий мужчина, с густым голосом и заразительным смехом, Фанни же, напротив, – худая и бледная, с тонким нервным лицом, в нестерпимо яркой одежде, обремененная множеством блестящих украшений.

Элизабет Уоллес – "Зовите меня Бетси", – немедленно сказала она Джейн, – была, согласно ее собственным словам, ленива и очень богата. Светлая блондинка, немного за тридцать, в отличие от Фанни – великолепно и со вкусом одетая. Джейн она показалась необычайно привлекательной.

Все они добродушно посмеялись над забывчивостью Конни, тепло поздоровались с Джейн, легко и непринужденно приняли в свою компанию и поглядывали на нее с заметным интересом. Джейн немедленно стало ясно, что все они – хорошие друзья Гордона Стенли.

Ей, тем не менее, далеко не сразу удалось избавиться от неловкости, и прошло некоторое время, прежде чем они перестали изучать ее. Все это несколько подпортило Джейн аппетит. В особенности смутил ее удивленный взгляд Бетси, брошенный на синие туфли. Но Гордон тут же принялся объяснять, отчего Джейн носит на ногах этот кошмар, и все снова посмеялись над этой историей.

Пока они ели суп, Бетси спросила:

– Так как же, Гордон, почему же ты выпроводил Конни и Монику в Калифорнию?

– Я никуда их не выпроваживал. Они сами. Ты же знаешь, Конни ненавидит холодную погоду.

– Бедняжка. – Фанни кивнула с полным пониманием. – Она родилась в Сан-Хосе. Горячая южанка... Там ведь никогда не бывает настоящих холодов.

– А вот Джейн родилась в Калмат-Фолс, – заметил Гордон. Они сидели друг напротив друга, и Гордон перевел на нее взгляд, когда заговорил. – Как вы полагаете, можно вас назвать горячей южанкой?

– Не то чтобы мне нравились холода, – отозвалась Джейн, предпочитая проигнорировать двусмысленность этого вопроса, – но на западе, там, где мы жили, зимой вообще-то гораздо холоднее, чем в Сан-Хосе.

– А вы взяли интервью у Гордона? – переменила тему Бетси.

– Я пыталась, – ответила Джейн с улыбкой.

– Однако у Роланда сложилось собственное мнение по этому поводу, добавил Гордон, в то время как Сэлли убирала тарелки для супа. – Тед, не откроешь ли ты вино?

– Но... – Бетси сделала паузу. – Милый, неужели ты и в самом деле хочешь дать интервью? Мне всегда казалось, что ты избегаешь подобных вещей.

– Верно. Но редактор Джейн – я думаю, все вы знаете, как настойчив может быть Джозеф Барринг, если уж что-то вобьет себе в голову, – буквально взял меня за горло. Это все для того, чтобы помочь несчастным людям вновь начать ходить, утверждает он. – Гордон поморщился. – Возможно, это так...

– Это так, – спокойно сказала Джейн.

– Не думаю, что могу сказать людям на этот счет что-нибудь стоящее, запротестовал Гордон.

– Можешь, конечно же можешь! – вмешалась Фанни. – Не сдавайтесь, Джейн! – добавила она.

– Ну вот что, – проговорил Гордон. – Я не уверен, что многие люди сумеют снова начать ходить, даже если я что-то такое и скажу. Это у Джейн с Джозефом все просто: раз-два – и готово. Я даже не знаю, когда я сам смогу ходить, – прибавил он с горечью.

– Очень скоро, – отозвались его друзья хором, – и вновь рассмеялись.

– Будто ты сам так не считаешь, – заметила Бетси, все еще улыбаясь.

Он бросил на нее быстрый взгляд и снова повернулся к Джейн.

– Вам не пора еще принимать оборонительную стойку, мисс Милред?

Джейн отпила вина.

– Это по поводу "раз-два – и готово"? Дайте подумать... Да нет, пожалуй. Знаете, я прошла хорошую школу – с детства выдерживала нападки своих пятерых братцев.

– Пять братьев! – Тед воззрился на нее. – О, ужас!

– Что вы, это имело и свою хорошую сторону. Когда они не отравляли мне жизнь, то даже приносили пользу. Благодаря их заботам, я выучилась ездить верхом, стрелять, играть в регби – и еще куче всяких вещей, которыми девочки обычно не занимаются.

– И где теперь ваши братья? – спросила Бетси.

– Переженились и разбрелись по свету, – отозвалась Джейн. – Я была младшей.

– И что же, вы играете в регби? – спросил Тед, глядя на нее с изумлением.

– Теперь уже нет. – Джейн рассмеялась. – Зато я отлично знаю все правила.

– Вы, должно быть, болеете за своих в Общеамериканских соревнованиях, заметил Гордон. – Ежегодная серия из трех игр в лиге регби, – пояснил он, обернувшись к Фанни, – в этом году – между Портлендом и Калмат-Фолс. Когда все игроки, независимо от того, в каких командах они состоят и где живут, играют за команду того города, откуда они родом.

– Конечно, болею, – кивнула Джейн. – Калмат-Фолс выиграет.

– Да неужели? Все сходятся на том, что команда Портленда сильнее.

– Не понимаю, почему, – сказала Джейн насмешливо. – Калмат-Фолс уже выиграл первую из трех игр.

– Это не значит, что выиграет и вторую.

– Хотите пари, Джейн? – сладко спросила Бетси. – У меня будет вечеринка в следующую пятницу, и в пятницу же – финальная игра. Мы сможем посмотреть матч по телевизору, и я утверждаю, что Калмат-Фолс не выиграет этот матч. Придете?

Джейн заколебалась.

– Ну я... Большое спасибо за приглашение, но...

– Приходите, Джейн, – настаивала Бетси. – Будет очень интересно.

– Она колеблется, поскольку полагает, что ей нужно мое одобрение, чтобы прийти.

– Почему это? – удивилась Бетси.

Бросив на Стенли уничтожающий взгляд из-под ресниц, Джейн сказала, опередив его:

– Мистер Ст... то есть Гордон – опасается близко подпускать меня к себе. Я хочу в своем интервью показать новые... неизвестные раньше аспекты его личности, но он то так, то сяк старается этого избежать, всеми правдами и неправдами. Так что спасибо большое, Бетси, но, судя по всему, я действительно персона нон грата.

– Никогда не слышала ничего более смехотворного! – Фанни выглядела ошарашенной. – Гордон, я тебе говорила раньше и снова скажу: тебе вовсе не нужно быть затворником.

– Фанни, есть только одна вещь, которую я оставляю за собой право не афишировать. Это моя личная жизнь. И я вовсе не затворник.

– Согласна, – сказала Бетси.

Тед подался вперед.

– Но тебе не кажется, что ты поставил Джейн в сложное положение, Гордон? Коль скоро ты согласился на это интервью?

– Однако я не соглашался на Джейн. Прийти должен был Кейт, но он заболел.

– Если вы спросите меня, – Фанни дернула своим длинным тонким носом, я скажу, что лично мне бы не хотелось, чтобы размазня-Кейт имел со мной хоть какое-нибудь дело. Нет, я думаю, ты ошибаешься, Гордон, дорогой. Я ведь люблю тебя и желаю только добра. И считаю, что тебе давно пора было вылезти из своей раковины.

– Я тоже тебя люблю, Фанни, – сказал Гордон терпеливо, – но прошу тебя не говорить, что мне следует делать, а чего не следует.

– Прекрасно. – Фанни пожала плечами, она выглядела несколько недовольной. – Сейчас ты, чего доброго, скажешь, что если Джейн придет на вечеринку, то ты – нет.

– Ну я все же не настолько капризен. Глядите-ка, Джейн, у вас появилась новая возможность изучать богатых и знаменитых. Удача сама идет к вам в руки, – добавил он насмешливо.

– Я дам вам знать, Бетси, – сказала Джейн спокойно и повернулась к Фанни. – Извините, я могу показаться навязчивой, но скажите, вы ведь та самая Франческа Мортон, которая в прошлом году стала лауреатом премии Альберта Райва?

Фанни была польщена, и беседа плавно повернулась к обсуждению живописи вообще и премии Альберта Райва в частности. А когда подошло время десерта, Гордон неожиданно сказал:

– Мне бы хотелось выпить вместе с вами кофе, но, боюсь, не выйдет. Дела зовут... – Он не упомянул ни о Джейн, ни об интервью.

– Вот так, – сказала Бетси, – радушный хозяин нас бросает. Не знаю, что решат Тед и Фанни, а я выпью кофе. Кстати, а как насчет Джейн? Ты собираешься дать ей интервью? Право же, в этом нет ничего страшного, Гордон. И если ты выпьешь с нами кофе, это тоже не слишком ужасно.

– Увы, время не ждет, – отозвался тот. – Да, я дам интервью. А еще я думаю, Бетси, что тебе ни к чему беспокоиться о Джейн. Поверь, она способна о себе позаботиться.

***

Спустя некоторое время Сэлли принесла в кабинет кофе. Гордон, который разговаривал по телефону, махнул Джейн рукой, как бы говоря, что она может приступать, не дожидаясь его. Она налила кофе в две чашки и поставила одну из них на стол перед ним – очень осторожно. Затем уселась, взялась за свою и принялась размышлять, как ей подойти к проблеме на этот раз. Стенли положил трубку, быстро записал что-то в блокноте и отшвырнул карандаш.

– Ну так как, начнем?

Она посмотрела в его темные глаза.

– Вы уверены, что не нуждаетесь в отдыхе или еще в чем-нибудь? спросила Джейн.

– Вполне, – сказал Гордон отрывисто. – Можно поинтересоваться, что вас заставило так подумать?

– Я... в прошлый раз я заметила, что вы как-то внезапно и резко устали, – она произнесла это с некоторым беспокойством.

Он покачал головой.

– У меня был сеанс физиотерапии перед тем, как вы пришли. А сегодня я вполне бодр. Не извольте беспокоиться.

– Может быть, с этого мы и начнем, – сказала она неторопливо. Расскажите об этой физиотерапии. Это она сотворила чудо с вашими ногами?

– Гидротерапия, физиотерапия, общая терапия... – Он неопределенно помахал рукой. – Еще какая-то там, о которой я раньше и не слыхал. Плюс несколько титановых стержней у меня в спине.

Джейн прищурилась и сделала запись, затем включила диктофон. Гордон, между тем, похоже, не собирался продолжать, и она спросила:

– А как насчет вашей силы воли? – Он пожал плечами. – Может быть, вы, например, – закинула она удочку, – дали себе слово, что снова начнете ходить?

– Конечно, я был не в восторге от жизни в инвалидном кресле, но кто на моем месте думал бы иначе?

– Стало быть, вы не считаете, что ваш образ мыслей как-то повлиял на выздоровление?

– Ну в определенной степени – может быть. Но львиная доля заслуг в этом принадлежит медицине.

– Иначе говоря, – она машинально погрызла кончик ручки, – вы полагаете, что ваши собственные желания, ваше упорство, ваша стойкость здесь не играли никакой роли? Но неужели же не имеет значения все то, что вы перенесли? Боль от нескончаемых физических упражнений, осознание постепенного прогресса, который, в иные минуты, прогрессом и не казался, отчаяние от того, что многие вещи вам недоступны, ощущение отвратительной беспомощности...

Он поднял руку, прерывая ее, и сказал раздраженно:

– Конечно, все это было. Но не было, понимаете ли, этакого магического пароля: "Я снова буду ходить – и все тут". Я не долдонил это, чтобы...

– Но вы говорили это себе? – перебила она.

– Да, – подтвердил он сквозь зубы, – я говорил это. Я кричал это. Орал во весь голос. Но если вы действительно хотите знать, что мне помогло помимо медицины, – это было совсем другое. Люди, которые не позволили мне сдаться. Люди, которые... жили рядом с моим гневом и отчаянием, даже когда все это обращалось на них. Люди, которые сами никогда не теряли надежду.

– Врачи?

– В том числе. А еще – Тед и Фанни, Бетси, Сэлли, Джефф – мой шофер, он еще и медбрат, и больше всех – Конни и Моника.

Некоторое время Джейн молчала. Она оглядела кабинет, отмечая – какой-то частью своего сознания, – что это необычайно красивая комната. Стены обиты деревянными панелями, на полу – пушистый персидский ковер, повсюду стеллажи с книгами, а между ними – картины. Она вновь повернулась к Гордону и спокойно сказала:

– Мисс Элисон упоминала в прошлый раз, что вы отлично справляетесь.

– У мисс Элисон удивительно короткая память, – ответил он, и Джейн уловила иронию в его голосе.

– Еще она сказала, что вы могли бы стать вдохновением для многих людей. Не поясните ли, что она имела в виду?

Он бросил на нее быстрый взгляд.

– Каждую неделю я проводил некоторое время с людьми, находящимися в том же положении, что и я. Вот и все.

– Вы не говорили мне этого раньше. – Джейн пристально посмотрела на него.

– А что бы это изменило?

– Я не обвиняла бы вас... в некоторых вещах, в которых обвиняла ранее. – Она моргнула и сняла очки. – Что же, мы сошлись хотя бы в одной вещи, насколько я могу судить.

– Это в какой же?

– Статья может сделать доброе дело.

Она взяла ручку, потом положила ее и отхлебнула еще кофе. Между тем он проговорил неторопливо:

– Это... возможно, что это и так, Джейн. Да, я надеюсь, что это так, но те пути, которые выбирает один человек, чтобы справиться со своими проблемами, не так-то просто распространить повсеместно и сделать приемлемыми для всех без исключения. Мне приятно было бы считать себя стойким, отважным, мужественным и все такое, но я-то хорошо помню проклятые времена, когда был жалкой развалиной. И потому не желаю, чтобы из меня делали героя. – Он пожал плечами.

– А что, если бы я процитировала вас здесь дословно? – спросила Джейн после долгой паузы, в течение которой она сидела, глубоко задумавшись. – И добавила бы, абсолютно честно, – она покосилась на него, – что легко могу поверить: было время, когда вы делали жизнь всех людей вокруг себя совершенно невыносимой.

Он молчал некоторое время, потом искра смеха блеснула в его глазах.

– И как бы вы это сформулировали?

Она постучала ручкой по своей чашке.

– Что-то вроде этого: "Гордон Стенли – известный бизнесмен и миллионер – несомненно, сущее наказание. Я испытала на себе его высокомерие и заносчивость, и нетрудно было поверить его признанию, что во время его выздоровления он сделал жизнь всех, кто его окружал, невероятно сложной..."

– Благодарю вас, – сказал он, и в его голосе прозвучала насмешка.

– И все это – чистая правда, – заметила Джейн. – Никто не обвинит меня в том, что я искажаю факты.

– Не думал, что я настолько заносчив.

– Если б вы были на моем месте, заметили бы. – Он поморщился. – Ну, конечно, я немного преувеличиваю. – Она была сама серьезность. – Вы все-таки еще не законченное чудовище.

– Джейн, – сказал он, глядя прямо на нее, – я ведь могу заподозрить, что вы насмехаетесь надо мной, чтобы скрыть, что я кажусь вам привлекательным.

– В самом деле? – спросила она невинно.

– Да. У вас так блестят глаза... – Настала ее очередь поморщиться. Прежде чем она успела что-нибудь сказать, он прибавил: – И как вы собираетесь спасать мой образ, после того как вывалите столько нелицеприятных фактов?

– Я могу указать на привязанность к вам ваших друзей, на то, как вы добры к детям. Моника ведь просто восхищается вами, хотя ее имени я не стану упоминать. Я могу рассказать публике, как вежливы и предупредительны вы по отношению к покалеченным журналистам. – Она приподняла бровь. – Я могу... она поколебалась, потом взглянула ему в глаза, – сказать им, что меня поразила ваша честность.

Он промолчал. Джейн же, после долгой паузы, проговорила:

– И мы можем рассказать нашим читателям, какое огромное значение имела для вас поддержка окружающих людей. Возможно, это самое главное, что они должны понять...

– Ладно, – сказал он отрывисто, – пусть будет так.

***

Час спустя она выключила диктофон и сказала с юмором:

– Ну что ж, возможно, теперь я не потеряю работу.

– Джозеф – суровый начальник, а?

– Он просто делает свое дело, ему нужно, чтобы газету покупали.

Гордон откинулся на спинку кресла и принялся изучать ее.

– Я могу себе представить сцены, которые происходят порой между вами и стариной Джозефом.

– Думайте что хотите, – ответила Джейн. В голосе ее, однако, слышно было некоторое недовольство.

– Так когда я смогу лицезреть готовую статью?

Она немного подумала.

– Может быть, в понедельник. Я поработаю над ней в выходные, и она, полагаю, попадет в следующий номер еженедельника. Разумеется, если вы ее одобрите.

– Вы всегда так проводите выходные?

– Нет. Но в этот раз так сложилось, что мне нечего особенно делать, да и лодыжка все еще побаливает, так что лучше посидеть дома.

– А что вы обычно делаете в выходные, Джейн Милред? – спросил Гордон.

– Летом – отправляюсь на пляж, играю в теннис. – Она пожала плечами. А в это время года – хожу в кино, на концерты, на выставки или занимаюсь домашними делами, готовлю, читаю, – самые обычные вещи, право слово, – Ну да, ну да. И все это вы делаете в одиночестве?

– Не обязательно. У меня есть друзья и...

– Но не мужчина?

– Нет. Я уже вам это говорила.

Их взгляды встретились, и Джейн увидела в глазах Гордона любопытство, а потом он сказал:

– Мне это представляется несколько странным.

– Вступайте в клуб, – отозвалась она сухо.

Он вскинул бровь и задумчиво спросил:

– В клуб мужчин, которые находят, что это странно? – Она согласно кивнула. Его губы изогнулись в усмешке. – Ясно. Однако же вы привлекательны, умны и все такое. Так что ваш образ жизни достаточно необычен, чтобы иметь право поинтересоваться – почему.

– Знаете, Гордон, меня такие вопросы задевают. Почему же это так странно – быть двадцати шести лет от роду, счастливой, свободной и не иметь спутника жизни?

Похоже, он забавляется, и это обеспокоило ее. Его любопытство типичное для мужчин, подумала она раздраженно. Он весь будто излучает превосходство. А еще смотрит на нее изучающе и заинтересованно, словно она не человек, а экзотическое животное в зоопарке. С другой стороны, она вдруг осознала, что даже теперь он необычайно привлекает ее. Красивый, обаятельный и очень мужественный, черт бы его побрал!

– Но вообще-то, были мужчины в вашей жизни? – спросил он, так и не опустив бровь.

Этот вопрос только подлил масла в огонь.

– Несколько, – отозвалась она с видимым спокойствием, – и они не задерживались надолго, но в этом мне стоит винить только себя. Я слишком много думала о своей карьере. У меня перед глазами всегда стоял пример моей матери, погребенной под рутиной воспитания детей и домашней работы, я видела, как тяжело ей приходилось... – Она замолчала.

– И вы не хотели, чтобы нечто подобное случилось с вами, – уточнил он.

– Я хотела еще дважды подумать, прежде чем обременять себя семьей.

– Для некоторых ваши доводы могут показаться странными, но, с другой стороны, все это звучит разумно и прагматично. Вы, очевидно, весьма уравновешенны, расчетливы и умны. И это плохо влияет на ваши отношения с людьми, – заключил он.

– Не то чтобы... Есть, правда, еще одна вещь, если вам так уж надо знать. – Она вздохнула. – Я выросла в провинции, и меня всегда воспитывали в рамках очень строгой морали. И потом, мои братья постоянно оберегали меня от всяческих возможных связей с мужчинами, дабы это не закончилось плачевно.

Гордон покивал.

– Пуританское воспитание, не так ли, Джейн?

– Боюсь, что так.

– Но вы хотя бы не девственница до сих пор? – Он ухмыльнулся.

Джейн помедлила, у нее снова заблестели глаза.

– Я говорю вам это, Гордон Стенли, только оттого, что вы недавно рассказали мне то, что привыкли скрывать. Девственница.

– У меня нет слов, – сообщил он.

Она улыбнулась ему.

– Полагаю, вы хотели сказать: "Это уже чересчур".

– Нет, вовсе не это. Я имел в виду, что потрясен вашей честностью. – Он задумчиво рассматривал ее своими темными глазами. – Что касается того, что я сказал вам перед обедом...

– Ах да, – перебила она его, – вы сказали, что у нас есть шанс узнать друг друга лучше.

– Я думаю, что так и случилось, в какой-то мере.

– Не в том смысле, в каком мне хотелось бы.

– Так же, как и мне. Однако не все еще потеряно. – Она открыла сумку и начала складывать туда свои вещи. – Поэтому вы и не хотели приходить во второй раз? Джозеф сказал мне...

Его слова повисли в воздухе, и на несколько секунд воцарилась тишина. Джейн надела очки, потом вновь сняла их, потерла глаза и коротко ответила:

–Да.

– Потому что я такой заносчивый и не могу нормально ходить. Пока что.

– Вы не всегда заносчивый, – она поднялась. – Когда возвращаются Конни и Моника?

Он откинул голову на спинку кресла и протянул:

– Никак не можете отказать себе в удовольствии сунуть нос в мою личную жизнь?

– А вы, я погляжу, не откажете себе в удовольствии кого-нибудь поддеть.

– Вы правы. – Гордон выпрямился. Он выглядел довольным. – Ладно, давайте перестанем пикироваться.

– Ну да. Однако... – Джейн моргнула.

– Потому что я предполагаю попрощаться с вами, мисс Милред, и вернуться к работе. И в свете ваших чувств и моего... мерзкого характера, возможно, будет лучше, если наши пути больше не пересекутся. – Он посмотрел на нее чистым взглядом.