Текст книги "Еврейский вопрос: Беседы с главным раввином России"

Автор книги: Этери Чаландзия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Второй Храм Зоровавеля

Второй Храм просуществовал долго. Приблизительно в 536 г. до н. э. с благословления персидского царя Кира начались восстановительные работы, которые так или иначе продолжались до 70 г. н. э. Еврейский народ с небывалым энтузиазмом приступил к возведению своей разрушенной святыни. Царь Персии Кир завоевал Вавилон, пленивший народ Израиля, израильтяне получили не только свободу, но и разрешение царя-победителя вернуться на родину и наладить разрушенную войной и пленом жизнь. Одной из первых и важнейших задач стало восстановление Храма. Руководителем восстановительных работ Кир поставил дальнего родственника царя Давида – князя Зоровавеля. Перед началом строительства собравшиеся на руинах Храма Соломона ликовали и рыдали. Ликовали оттого, что появился шанс все вернуть и исправить, и печалились, поминая трагическую судьбу первого Храма. «И народ не мог отличить восклицаний радости от воплей плача» (Книга Ездры).

Фундамент заложили, восстановительные работы начались, и уже в 516 году до н. э. сотни жертвенных животных погнали к Храмовой горе на празднование освящения второго Храма.

Надо сказать, что до определенного момента судьба этой святыни по воле Всевышнего складывалась удачно. Когда в начале II в. до н. э. греки под предводительством Александра Македонского завоевали Иудею, Храм не только не был разрушен – его отреставрировали, и в знак почтения были сделали пожертвования и подарки.

Считается, что в разрушении второго Храма, точно так же, как и первого, виновны не завоеватели или внешние враги, а сами евреи. Тем, что отступали от закона, от праведной жизни и тем самым испытывали терпение Всевышнего. Во времена второго Храма в Иудее перестали чтить традиции, страна подпала под чужое влияние. Большое распространение получил эллинизм. Не только детей, но даже религиозных деятелей евреи стали называть греческими именами. Два влиятельных первосвященника взяли себе имена Менелай и Ясон. Большую популярность приобрели широко распространенные в Греции спортивные состязания, были построены гимнасии, и молодежь в обнаженном виде бегала наперегонки под стенами Храма. Ни к чему хорошему это не могло привести. Кстати, именно в те годы реакцией на размывание традиции стало упрочение ортодоксального движения, позже ставшего одним из основных в еврейском религиозном мире.

А над Храмом постепенно сгущались тучи. По традиции, установившейся во времена первого Храма, перед празднованием дня Искупления первосвященник брал двух жертвенных козлов и бросал жребий, какого козла принести в жертву – того, что стоял справа, или того, что слева. Сорок лет подряд жребий падал на козла, стоявшего по правую руку от первосвященника. Животное прогоняли в пустыню, и пурпурная нить, висевшая на Храмовых воротах, становилась белой, в знак того, что Всевышний принимал жертву. Во времена второго Храма традиция не прерывалась. Точно так же первосвященник бросал жребий, но раз за разом выходило идти в пустыню козлу, стоявшему слева. Он уходил, но пурпурная нить не белела. Народ в молчании наблюдал за этим, а мудрые люди мрачнели, понимая, что жертва не принимается Всевышним и быть беде.

Предсказания сбылись. Но не сразу. В 169 г. до н. э. сириец Антиох сначала разграбил, а потом осквернил Храм, посвятив его Зевсу Олимпийскому и установив на Жертвеннике всесожжений статую идола. Времена наступили страшные. «Храм наполнился любодейством и бесчинием от язычников, которые, обращаясь с блудницами, смешивались с женщинами в самых священных притворах и вносили внутрь вещи не дозволенные». (Вторая книга Маккавейская).

Мало того, что по велению Антиоха евреям под страхом смерти было запрещено обрезание детей, чтение Торы и соблюдение Субботы и праздников, – теперь они были обязаны принимать участие в регулярных жертвоприношениях завоевателей и возлагать на жертвенники свиней! Всех, кто старался соблюдать традиции, беспощадно казнили. История сохранила свидетельства о том, как власти прознали о двух матерях, сделавших обрезание новорожденным сыновьям. Детей привязали к матерям, которых затем с позором прогнали по всему городу и сбросили с городской стены. Болью и страданиями была полна Иудейская земля.

Только в 167 г. до н. э. пожилой человек по имени Маттафия, священник из крошечного городка Модин на северо-западе от Иерусалима, смог спровоцировать события, в дальнейшем приведшие к освобождению евреев. Маттафия убил начальника царского отряда, разрушил оскверненный жертвенник, поднял восстание и вместе с пятью своими сыновьями ушел в горы. Постепенно к бунтовщикам стеклись все те, кому было не все равно, в какой стране жить. Сам Маттафия вскоре умер, но его сыновья продолжили дело отца. Его средний сын Иуда встал во главе восстания, вошедшего в историю как восстание Маккавеев, в результате которого греко-сирийские захватчики были изгнаны с иудейской земли.

С этим восстанием, кстати, связан один примечательный факт. Дело в том, что по Закону для еврея Суббота священна. Очевидно, что ни о каких военных действиях в этот день не может идти и речи. Религиозные евреи погибали в Субботу сотнями, чтя Закон выше своей жизни и не оказывая врагу никакого сопротивления. Однако во времена восстания Маккавеев было принято решение все-таки воевать в Субботу, поскольку в противном случае соблюдение Закона грозило полным уничтожением.

Изгнав армию врага в Антиохию, повстанцы приступили к самому главному – восстановлению оскверненного Иерусалимского Храма Зоровавеля. Говорят, что отчаяние тех, кто увидел, в каком состоянии находится их святыня, было так велико, что они «разодрали одежды свои, плакали горьким плачем и сыпали пепел на свои головы, и падали лицом на землю, и трубили вестовыми трубами, и вопили к небу». (Первая книга Маккавейская).

Скорбь скорбью, но надо было действовать. И вновь закипели восстановительные работы на Храмовой горе. Храм очистили, украсили, восстановили то, что было разрушено, и отремонтировали поврежденное, построили новый жертвенник, собрали и изготовили храмовую утварь взамен разграбленной старой. День освящения Храма вошел в историю еврейского народа как праздник Хануки. Когда пришло время зажечь ритуальный семисвечник – Менору, евреи обнаружили, что в Храме нет масла. Долго искали и в результате нашли лишь один кувшинчик. По всем расчетам его могло хватить только на один день. Однако случилось чудо – кувшинчика хватило на восемь дней, за время которых удалось изготовить новое масло. С тех пор Хануку традиционно празднуют восемь дней и называют праздником огней или днем Маккавеев.

Последний период существования второго Храма связан с именем Ирода. Того самого царя Иудеи Ирода I Великого, который замешан в избиении младенцев, сопровождавшем появление на свет Иисуса. Царь и правда был велик и вошел в историю как гениальный политик и выдающийся строитель. Легко предположить, что главной стройкой, помимо всего прочего обессмертившей царя в веках, стало очередное восстановление второго Храма. Ирод сам попортил прекрасное здание, когда завоевывал Иерусалим. Несмотря на иудейское вероисповедание, Ирод был сыном римского прокуратора и попал в Святой город не по специальному приглашению, а с мечом в руках. Храм был поврежден, и крови горожан-защитников было пролито изрядно. Но Ирод не преследовал цели уничтожить иудейское государство и его святыню. Правда, и восстанавливать он ничего не спешил. Сначала город был застроен шикарными дворцами, а потом, где-то в середине правления, Ирод заметил, что уж как-то совсем невыразительно выглядят стены легендарного Храма на фоне его новых блистающих построек. Честолюбивый царь, желая стяжать себе славу Соломона, принял решение вернуть святыне ее потерянное великолепие. Так в 20 г. до н. э. были развернуты беспрецедентные восстановительные работы, при том, что служба в Храме ни на день не прекращалась. Много лет мастера не покладая рук восстанавливали Храм. Ирод умер, когда отделочные работы еще не были завершены. Иисус из Назарета проповедовал в недостроенном помещении. «Объект был сдан» лишь при Агриппе II в 64 г. н. э. Шесть лет Храм сиял на солнце золотой отделкой и белоснежными стенами, шесть лет ликовали жители Иерусалима, пока по воле Всевышнего римляне, возглавляемые Титом, после почти полугодовой осады Иерусалима не ворвались в город и не сожгли второй Храм. Иосиф Флавий считал, что сам Тит не хотел уничтожать Храм, но, так или иначе, 9 ава Храм запылал.

Сегодня на Храмовой горе стоят мусульманские святыни – мечеть Омара и мечеть Аль-Акса. Все, что осталось от Храма, – знаменитая Стена плача – западная стена, у которой сегодня молятся верующие иудеи всего мира. Надо ли говорить, что Стена плача является всего лишь фрагментом некогда существовавшей восточной стены Храма. А длина «остатка» составляет почти 500 метров…

Все верующие евреи живут надеждой на восстановление Храма. Ведь уже на протяжении двух тысяч лет не ощущается присутствия Всевышнего среди народа. Вера в то, что третий Храм будет построен, объединяет всех евреев. Считается, что с приходом Мессии Храм обязательно будет восстановлен. Во всех ежедневных, субботних и праздничных молитвах есть прошение ко Всевышнему о восстановлении Храма.

Третий Храм должен встать на том же месте на Храмовой горе, где располагались и первый, и второй. Но что удивительно – ведь все технические и финансовые возможности восстановить Храм сегодня есть. Такое здание можно было бы возвести – сам царь Соломон позавидовал бы. Все вроде есть, а Храма нет. Для верующих людей это является убедительным доказательством того, что далеко не все зависит от воли и желания человека. Для того, чтобы у народа вновь появился Храм, необходимо благословение Всевышнего. Евреям свой Храм надо заслужить.

И раз его до сих пор нет – значит, пока не заслужили.

Синагога

Еврей очутился на необитаемом острове и построил две синагоги, одну – для себя, а другую – куда он ни за что в жизни ногой не ступит.

Еврейский анекдот

Самым важным ритуальным зданием для верующих евреев был Иерусалимский Храм. После его разрушения функции места, в котором проходят богослужения, собрания и вообще протекает жизнь общины, взяла на себя синагога. В Талмуде о синагоге говорится, как о микдаш меат – малом святилище.

Наша синагога, которая расположена в Спасоглинищевском переулке, старейшая в Москве. В конце XIX в. известный бизнесмен, предприниматель и председатель еврейской общины Лазарь Поляков выкупил землю под строительство синагоги. Выбор места был связан с тем, что в районе Зарядья, несмотря на закон о черте оседлости, всеми правдами и неправдами сформировалось так называемое «еврейское гетто» и синагога, стоящая на расстоянии пешего хода, позволяла соблюдать традиции Субботы. Проект синагоги был сделан архитектором Сергеем Эйбушитцем с размахом. Это была мощная базилика с вмонтированным в купол щитом Давида. Однако, к сожалению, в те годы стройке не суждено было счастливо завершиться. По приказу властей началось массовое выселение евреев из столицы, и диаспоре стало не до синагоги. Кроме того, говорят, что строительство притормозил и курьез – как-то раз, оказавшись в Китай-городе, важный государственный чин перекрестился на купол синагоги, однако, разобравшись, что к чему, рассвирепел и приказал немедленно остановить все работы и снести купол.

Открылась синагога вновь лишь в 1906 г. Сам Столыпин обратился к царю Николаю с просьбой о возвращении верующим евреям хоральной синагоги. Разрешение, подкрепленное апрельским манифестом о свободе вероисповедания, было получено, синагога достроена и открыта. А потом грянула революция. Молельный зал, оформленный архитектором Романом Клейном в модном тогда стиле модерн, перешел во владение «Текстильстроя», а позже часть помещения и вовсе отошла резервной шахте метрополитена. Но это была не самая худшая судьба, поскольку огромное количество синагог и молельных домов, так же как и церквей, по всей стране было сожжено и разрушено до основания.

Считается, что первые синагоги появились еще до разрушения Храма. Евреи, изгнанные в Вавилон, стали сначала собираться по домам друг у друга, чтобы общаться и молиться, а потом для тех же целей начали строить небольшие дома. Несмотря на то, что по форме и размерам синагоги бывают совершенно разные: синагога Бааль Шем Това в Америке – неприметнейшая скромная постройка в стиле ар-деко, практически избушка, или крупнейшая синагога Европы в Будапеште, – все они так или иначе повторяют очертания и устройство Храма. Требования к постройке немногочисленные, но важные для верующих – в идеале та стена здания, у которой стоит амвон, должна быть обращена в сторону Израиля. Если по каким-то причинам это невозможно, то верующие во время молитвы обязательно должны обращаться лицом в сторону Иерусалима. Хорошо бы, чтобы синагога стояла на возвышении и была хорошо видна отовсюду. Но, понятное дело, в рассеянии и в нашей стране к этому особенно никто не стремился. Напротив, в синагоге или молельном доме часто забивали окна, выходящие на улицу, или строили так, чтобы уличная стена была глухая. К сожалению, желающих бросить какую-нибудь гадость в окна молящихся евреев во все времена хватало. Внутри синагоги обязательно должны быть помещения для мужчин и женщин, раковина, в которой моют руки перед молитвой, и специальное место, ниша или шкаф, в котором хранятся свитки Торы.

Сейчас в Москве существует пять синагог – хоральная, синагога на Большой Бронной, синагога в Марьиной Роще, в Отрадном и Мемориальная синагога на Поклонной горе. Там, кстати, расположен единственный в России музей Холокоста. В городе много молельных домов, куда можно прийти помолиться. Кроме того, под крышей нашей синагоги находятся синагоги грузинских, горских и бухарских евреев. Когда Союз развалился, многие евреи приехали в столицу из Грузии, Азербайджана, Узбекистана. Тогда им некуда было податься, и они обосновались здесь, в нашей синагоге, и так со временем здесь и остались. У нас с ними нет никаких принципиальных различий в исполнении культа. Только специфические особенности в порядке и произнесении текстов некоторых молитв. Другое дело, что и в синагоге-то сейчас «не стопроцентная заполняемость», а к ним так мало людей ходит, что порой и миньяна в субботу не собрать. Тогда, несмотря на все различия, они присоединяются к нам – что делать, молиться-то надо. Но это только по субботам, в обычные дни они к нам не ходят. Зато у меня в кабинете постоянно появляются «ходоки», которые заявляют: «Вот, надо идти к Лужкову, просить денег на новые синагоги – азербайджанскую, грузинскую…» Странные люди, вот вам – стоит огромная синагога, которая еще и пустая! Пожалуйста, ходите, молитесь в любое время. Нет, нужно строить новые, и причем не где-нибудь в Бирюлево, а обязательно в центре.

Вообще, людской поток в синагогу в разное время то увеличивался, то катастрофически ослабевал. У нас в хоральной синагоге иногда прямо страшно становилось. Тогда такое время было – единицы верили, что когда-нибудь будет свободный выезд в Израиль. Добивались разрешения, а когда получали, уезжали и думали, что это навсегда. Ведь даже приехать похоронить родителей не разрешали. За уехавшими как будто закрывались ворота, сел в самолет – и все, прощай навек. И вот сидишь в синагоге в раввинском кресле, смотришь в зал: а там каждую субботу все меньше и меньше народу. И думаешь: ну еще год-два, и все, замок повесят на входе, в лучшем случае из синагоги музей сделают, в худшем – спортзал откроют. Все прямо на глазах умирало. Но словно вспомнил о нас Всевышний, послал Горбачева, началась перестройка, а вместе с ней и перемены.

Открыли первую школу здесь же, в синагоге. Нашлись желающие отдать в нее детей учиться. Правда, сначала это был настоящий ужас, синагога ведь не приспособлена для занятий с детьми. Они везде скачут, прыгают, бегают, кричат, визжат, ломают все подряд. Мало того, что за ними глаз да глаз, – надо следить, чтобы не пострадали, не расшиблись, через балкон не перевалились, – так еще и порядка никакого. Вся синагога на ушах. Со временем выделили специальное помещение под школу, и стало все налаживаться и развиваться.

Народ постепенно стал появляться. У молодежи уже не было того страха, который преследовал пожилых людей. Они заходили, интересовались. И старики начали приходить, чувствовали, что времена изменились, что в открытую никто евреев уже не преследует, с фотокамерами по синагоге не шныряет. Нет, все равно, конечно, страх присутствовал, не только и не столько за себя, сколько за детей. Сейчас все вроде хорошо, а что завтра будет? У государства ведь десятилетиями было очень негативное отношение к религии. Если русские свои православные церкви разорили, то про еврейские и мусульманские и говорить нечего. Это просто счастье, что во многих провинциальных городах сохранились синагоги, что их не взорвали, а приспособили под конторы, конюшни, овощехранилища. Недалеко от моего дома на Покровке церковь, в которой тоже долгое время располагалась какая-то организация. И так было по всей стране.

Евреи вообще были словно под колпаком. Советы по делам религий, а их два было – один Московский, другой Союзный, постоянно контролировали все наши действия. Отчитывались каждый месяц: сколько денег поступило, от кого, кому. Распоряжались, кому платить зарплату, кому не платить, кому сколько давать, сколько человек должно работать. Потом, в 91-м, когда Союз распался, развалились и эти Советы по делам религий, и как-то все потеряли интерес к тому, что происходит у евреев. Позже организовали другой орган – общественный Совет по связям с религиозными организациями при Президенте, потом при Правительстве, потом при Правительстве Москвы. Но это уже были совершенно другие отношения – нормальные, рабочие. Во все эти советы входили представители всех религиозных конфессий. Туда можно было пойти и попросить о чем-нибудь, о помощи, деньгах, поддержке.

Раньше были сплошные директивы, никто никого не слушал, это можно, а это нельзя, и точка. Получить книги или предметы религиозного культа было практически невозможно. Только по великим праздникам, и то не всегда. По случаю Олимпиады в 80-м году, когда ждали наплыва иностранцев, разрешили получить молитвенники из Канады и Пятикнижия из Америки. В дореволюционной перепечатке сделали пять тысяч экземпляров на весь Советский Союз. Капля в море, но хоть что-то. И то с таким трудом все это выбивалось, что об этом можно отдельную книгу написать.

И синагогу-то тогда не закрывали только потому, что это Москва – столица: посольства, иностранные делегации… Но и помогать ничем не помогали. К концу 90-х синагога настолько обветшала, что начала буквально разваливаться на глазах. Мы старались поддерживать порядок, то фасад где-то побелим, то стены подкрасим, но внутри все просто в аварийном состоянии. А тут – столетний юбилей. Мы подумали, позор какой – люди будут приезжать, гости, международные делегации, а у нас потолок на голову падает! Решили привлечь богатых прихожан. Многие из них родились в смешанных браках, но большинство и по духу, и самосознанию все-таки евреи. Бросили клич с целью собрать денег на ремонт, но как-то все прохладно отнеслись к этой затее. Поняли мы, что дело плохо, пошли к Юрию Михайловичу Лужкову. Реакция мэра была мгновенной: «Даю полтора миллиона из фонда мэра». Дальше он берет телефон, при нас звонит Ресину, приглашает к себе в кабинет. Тот приходит, Лужков ему говорит: «Ты еврей? Еврей. Восстановил храм Христа Спасителя? Восстановил. Теперь будешь синагогу свою восстанавливать!» Тот закивал: «Да-да, Юрий Михайлович, конечно-конечно!» Собрал тех же богатых людей, к которым мы обращались, те на этот раз деньги дали, и мы все благополучно отремонтировали. Больше десяти миллионов тот ремонт стоил. К счастью, сохранились первоначальные чертежи, и то, что было уже почти утрачено, смогли восстановить. Придали синагоге первоначальный вид, тот, какой был, когда ее только построили. Так что спасибо Юрию Михайловичу, без него мы бы не справились.

Но нам повезло, а какое количество полуразрушенных синагог стоит по всей стране! В Самаре – фантастическая синагога. Ее построили евреи, жившие в этом городе до революции. Их тогда там насчитывалось около тысячи. Сегодня в Самаре живет уже порядка десяти тысяч евреев, а синагога в ужасающем состоянии. Полуразрушенная, полусожженная, когда-то там устроили хлебозавод, сегодня бомжи ночуют. И никто не может собрать денег, чтобы привести ее в нормальный вид. Не думаю, что сегодняшние самарские евреи беднее тех, кто ее строил. Мотивации нет. То же самое с синагогами, построенными до революции в Иркутске, Саратове. Стоят немым укором почти в руинах. Увы.

А ведь при сегодняшних возможностях, при том количестве евреев, что остались в России, все могло бы быть совершенно иначе. По разным подсчетам сейчас в стране около шестисот-восьмисот тысяч галахических евреев, плюс евреи от смешанных браков и тех, кто в силу убеждения считают себя евреями. И при этом к правоверной жизни приобщены процентов десять от силы. Вот если в синагоге устраивают концерт хора Миши Турецкого – все всегда вспоминают о своем происхождении и идут с большим удовольствием, а на молитву прийти или принять участие в жизни синагоги – ни за что. Большинство общин сегодня состоят из стариков, вокруг них жизнь и крутится.

Проблематичная ситуация и с раввинами, которых не хватает. Да, помогают из-за рубежа, и большое спасибо им за то, что они часто с огромными семьями снимаются со своих насиженных мест и приезжают к нам. Но, к сожалению, это все равно не выход. Не все владеют русским языком, не все в курсе особенностей нашей жизни, а это всегда создает проблемы в общении с прихожанами. Нет нормального контакта, это раз. Ментальность совсем другая, это два. Для человека, выросшего в религиозной среде где-нибудь в Израиле, категорически недопустимо приехать в синагогу в субботу на троллейбусе, да еще с какой-то кошелкой, да еще и с колбасой, торчащей из этой кошелки. А потом еще выясняется, что колбаса некошерная. Ну, тут уж совсем караул! Для иностранного раввина это нечто непостижимое. Он даже разговаривать с подобным «явлением» не станет. А мы с такими людьми работаем, такова наша реальность. Конечно, хотелось бы, чтобы у нас в синагогах было достаточно своих российских раввинов, знающих нашу жизнь, язык, традиции, но, к сожалению, не все так просто.

Что касается повседневной жизни синагоги, то по большей части она состоит из всевозможных забот и хлопот. Как правило, многие сюда не только молиться приходят. Кто-то ищет поддержки, кому-то необходимы сочувствие, помощь. Некоторым просто не с кем поговорить, вот они и идут сюда. И никого никогда нельзя прогнать или не выслушать. Я своим коллегам постоянно твержу, что, если человек пришел в синагогу с какой-то проблемой, а уходит в слезах или расстроенный, значит, это не синагога. Так не должно быть. Необходимо помочь, дать совет, надежду, груз какой-то снять, разделить печаль и скорбь. Обязательно.

Особенного внимания требуют старики. Дома они, бедные, всем надоели, слушать их никто не хочет, они приходят сюда и часами рассказывают одну и ту же историю, которая запала в память. Тут учиться надо, учить, масса дел по хозяйству, а они все говорят и говорят. Решили сделать приемные часы. Стало полегче. Сейчас в основном молодые раввины общаются с прихожанами, но и их не хватает. Необходим человек, который дежурил бы в синагоге, как «скорая помощь», чтобы к нему могли подойти с любой бедой, любым вопросом. Да, бывает, приходят не совсем адекватные люди, очень пожилые, нездоровые или, наоборот, с какой-то сумасшедшей энергией, которые часами могут разговаривать. Их нельзя выгонять, но для того, чтобы с ними общаться, необходимо огромное терпение.

Сейчас уже такого почти не случается, а раньше мы в синагоге получали огромное количество писем со всего Советского Союза. От чернобыльцев, ветеранов, инвалидов, от больных детей и их родителей. Письма часто начинались так: «Извините меня, я не еврейка и мой сын не еврей, но он заболел, а я знаю, что в Израиле очень хорошие врачи и ему смогут сделать необходимую операцию. Я везде обращалась, но ничего не получается. Помогите, пожалуйста, может, можно что-то сделать?» А что тут сделаешь? В Израиле, действительно, прекрасная медицина, но для иностранных граждан все операции платные. Обращаемся в посольство, к друзьям, бывшим коллегам, землякам. «Никаких проблем, – говорят, – пусть приезжают, примем, прооперируем. 20 тысяч долларов». И я пишу ответное письмо: «Так и так, уважаемая, к огромному сожалению ничего не получается, нужны деньги». Помню, как однажды пришло письмо с благодарностью, женщина писала: «Громадное Вам спасибо, Вы единственные, кто хотя бы мне ответил. Никто из официальных органов вообще ни слова в ответ не написал!» И ведь мы ничем помочь не смогли, а человеку было приятно только от того, что кто-то не оставил его без внимания, отозвался, по-человечески отнесся.

Было дело, однажды помогли двум русским ветеранам поставить протезы. Поехали в Израиль, нашли там наших фронтовиков – один из моих друзей возглавлял ветеранскую еврейскую организацию, – обо всем договорились, и этим старикам сделали бесплатные протезы. Так они потом каждое 9 мая приносили в синагогу конфеты, коньяк, подарки. Приходили, благодарили. Неудобно даже вспоминать. Но ведь это нормально. Должно быть такое место, куда человек может прийти в расчете на помощь и поддержку!