Текст книги "Еврейский вопрос: Беседы с главным раввином России"

Автор книги: Этери Чаландзия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Хасиды

Хасидизм возник в начале XVIII в. в Европе, и его родоначальником, идеологом и идейным вдохновителем считается раввин Исраэль бен Элиэзер, или Бааль Шем Тов (1700–1760), также известный как выдающийся каббалист и мыслитель. Хасиды огромное значение придают Божественному присутствию, считают, что Божественные искры рассеяны и присутствуют во всем сущем, а сам Всевышний добр, а не суров к человеку. Их вероучение пронизано мистическими мотивами, а идеи единения с Всевышним в молитве имеют большое значение. По мнению хасидов, в мире существуют праведники – цадики, которые от природы обладают особым даром единения с Богом и могут служить посредниками между ним и людьми. В то время как цадики напрямую общаются с Всевышним, обычный человек – бейнони – должен работать над собой, стремиться к самосовершенствованию и подавлению в себе злого начала. У хасидов принято проводить фарбринген – совместные трапезы, во время которых они не только веселятся, поют и танцуют, но и обсуждают всевозможные важные религиозные вопросы.

Живут хасиды очень замкнуто, в общественной жизни государства участия не принимают. Как правило, вся их жизнь сосредоточена вокруг и внутри общины. У них так все организовано, что они могут существовать, не контактируя с «большим миром». Так что шансов встретить хасида в коридорах какой-нибудь фирмы или учреждения практически нет.

Несмотря на свою изолированность, хасидизм не однороден внутри, и у него есть противники снаружи. Лидеры движения митнагдим – «сопротивляющиеся» – воспринимают хасидов практически как религиозных раскольников. Многие раввины склонны были считать хасидизм сектантским движением. Но со временем, когда стало понятно, что хасиды придерживаются основных норм и законов иудаизма, отношение к ним стало гораздо более терпимым. В XIX в. хасидизм был широко распространен среди евреев России. Отношения ортодоксальных евреев и хасидов исторически были непростыми, однако сегодня основные разногласия сводятся к религиозным аспектам жизни.

История современного конфликта

Хасидское направление в России было в основном представлено любавическими хасидами – выходцами из местечка Любавичи под Смоленском. Там они имели довольно сильное влияние, их раввины пользовались большим авторитетом, но в целом по стране движение не получило большого распространения, в отличие от Америки, где местная хасидская община создала мощнейшую структуру, позволившую направлению возродиться и распространить свое влияние по всему свету. Знаковой фигурой, человеком, возглавлявшим движение хасидов, был раввин Менахем Мендл Шнеерсон (1902–1994), очень влиятельный человек. Он закончил Сорбонну, был прекрасно образован, обладал большими организаторскими способностями и немало сделал для распространения хасидского движения. Сегодня хасидов очень много в мире. Исторически большинство из них – выходцы из местечек Белоруссии, Польши, Венгрии, Украины. Евреи там жили кучно, обособленно, из поколения в поколение передавая внутри семьи свои традиции. Поэтому движение сначала и не имело широкой популярности. Да, многие хасидские раввины являлись признанными авторитетами, они оставили после себя массу религиозной литературы, свои взгляды, свои комментарии на различные аспекты религиозной жизни, на Тору и Талмуд. Но за пределами своей среды особого влияния на еврейскую общественность в целом они не оказали.

Именно раввин Шнеерсон изменил ситуацию, организовал хасидское движение и способствовал его распространению в мире. Его авторитет в среде хасидов был непререкаем. Например, он вызывал к себе раввина, отца семерых детей, и говорил: «Ты должен поехать в Таиланд!» – и тот без малейшего колебания отвечал: «Есть!» Собирался и ехал в Таиланд, в Афганистан, куда угодно. В общине процветала настоящая армейская дисциплина: если ребе сказал надо – значит надо. Его решения не обсуждаются, не ставятся под сомнения, их исполнение почетно и ответственно. Так хасиды в скором времени распространились по всему свету и оказались в России.

В 1926 году в Марьиной Роще была открыта хаббадская синагога, с небольшим количеством прихожан. Позже, уже в советское время, туда стали приезжать их международные посланцы. Многих не пускали, были проблемы с визами, Совет по делам религии вел списки раввинов, которым был запрещен въезд в страну. Те как-то изворачивались, приезжали по туристическим визам, какое-то время жили, потом власти их отлавливали, высылали. Часто прямо детективные истории случались.

Безусловно, хаббадская община приносила и приносит большую пользу. Они приобщали к вере молодых людей, которые вообще ничего не знали ни об иудаизме, ни о традициях. С другой стороны, когда хасиды только появились в стране, действовали они тогда, конечно, напористо. Приезжали в праздник Хануки в аэропорт. Высматривали в толпе человека еврейской внешности, подходили, спрашивали: «Господин-товарищ, вы еврей?» – «Еврей». – «Свечку зажигали?» – «Какую свечку?» – «Как какую? Ханукальную. Как не зажигали? Зажгите немедленно! Вы же еврей!» Только что прилетевший из командировки еврей по фамилии Иванов ничего не понимал, но свечку брал, раз дают. Зачем? К чему? Никакого понимания…

Я сам не раз был свидетелем того, как возле синагоги в Марьиной Роще молодые ребята-хасиды подбегали к какому-нибудь старику и спрашивали: «Вы сегодня молились?» – «Нет. Я не умею». – «Так мы вас научим!» Тут же ему надевали талес (или таллит – покрывало), накручивали тфиллин (филактерии), а что это значит, зачем ему это, что это изменит в его жизни – об этом никто не задумывался.

Конечно, и в такой деятельности есть смысл, но я все-таки считаю, так дела не делаются. Для того чтобы человек пришел к вере, нужно время и терпение. Диалог нужен, желание, общение. В самом человеке должен проснуться интерес, понимание того, что ему не все равно, как он в этот мир пришел, кто его и этот мир создал. А внешние обстоятельства, атрибутика – это не так важно.

К сожалению, не все это понимают. Ведь часто как бывает, вошел человек в синагогу без шапки, и на него сразу набрасываются: «Что такое? Как не стыдно? Почему без шапки? Вон отсюда!» Но ведь в шапке он или нет, это не главное. Надо сначала спросить его: почему вообще он пришел в синагогу? Может, у него проблемы? Может, ему поговорить надо, посоветоваться, принять важное решение? В таких вопросах никогда нельзя проявлять формального отношения.

Но так или иначе, хаббадники, как умели и понимали, делали свое дело. А когда началась перестройка и ко всем вопросам, связанным с религией, стали относиться спокойнее, тогда и приехал Берл Лазар. Поначалу хасиды продолжали кучковаться в своей синагоге, и никому не было до них дела. Но потом в еврействе началось движение – создали Российский еврейский конгресс, который возглавил Владимир Гусинский. Хасиды в числе прочих приняли участие в происходящем. И тогда на них обратили внимание. Даже их внешний вид был необычен, они очень выделялись в толпе – колоритные люди в черных шляпах, с бородами и пейсами, плохо говорящие по-русски, – ну настоящие раввины. А они упертые ребята, целеустремленные, многие ведь вообще по-русски ни слова не знали, когда приехали, но все равно начинали устанавливать контакты, искать людей и работать. Постепенно стало расти их влияние.

А потом получилось так, что к личной инициативности и активности российских хасидов добавились большие деньги. В их среде появился миллиардер Леви Леваев, выходец из Узбекистана. Он в 70-е годы уехал в Израиль и очень преуспел в области алмазной промышленности. Леваев, верующий человек из сефардских евреев, в среде которых всегда очень бережно и с большим уважением относились к традициям, получил благословление любавического ребе. Для верующего человека благословение такого великого авторитета – как награда из рук президента страны. На Леваева это произвело огромное впечатление, и он очень мощно начал поддерживать хасидов, давал деньги, помогал раскручиваться, осуществлять различные программы и проекты.

Когда Гусинский создал Еврейский конгресс, он пригласил Леваева на должность вице-президента, хотел, чтобы тот занимался религиозными вопросами. А Леваев, видимо, подумал: как это он, миллиардер, будет замом у какого-то миллионера? И отказался. В то же время начались трения между Березовским и Гусинским. А поскольку Леваев был партнером Березовского и Абрамовича, они решили объединиться и выступить единым фронтом. Причем не только в делах бизнеса, но и в делах религиозных. У Бориса Абрамовича тогда был друг, который возглавлял администрацию президента, – господин Александр Стальевич Волошин. Вместе с ним они организовали Федерацию еврейских общин России (ФЕОР). Тогда над Гусинским уже сгущались тучи, положение его делалось все более шатким, а Леваев, Березовский, Абрамович и прочие, когда создали ФЕОР, решили, что больше ни с кем сотрудничать им не надо, им никто не нужен, поскольку у них есть и финансовая поддержка, и поддержка в администрации президента. Проблема заключалась в том, что, хоть Гусинского и посадили, в стране оставалось много других евреев, помимо хасидов. И они не хотели, чтобы кто-то ими руководил со стороны. Началось противостояние. В тот день, когда должны были арестовать Гусинского, была проведена очередная еврейская конференция, в программе которой не было заявлено о том, что собираются избирать главного раввина. Меня на эту конференцию не пригласили.

Как рассказывали люди, которые там были, сначала все шло по расписанию, потом, к обеду, приехал Березовский, вызвал за кулисы Лазара, они посовещались, вышли в зал и сообщили, что сейчас будут проводиться выборы главного раввина России. В зале не было никого, кроме хаббадских раввинов, причем из двадцати присутствовавших восемнадцать – иностранные граждане. Все были в недоумении, но возражать не стали. И выбрали главным раввином страны Берла Лазара.

Мгновенно ко мне в приемную слетелась толпа журналистов – из «Коммерсанта», «Независимой», «Новой газеты»… Все просят прокомментировать произошедшее, а я только руками развожу – я же не в курсе. На конференции не был, понятия не имею, что там случилось. Несколько часов меня терроризировали, а потом в шесть вечера объявили, что арестовали Гусинского, из приемной тут же все испарились, воцарилась тишина, и началась совсем другая история.

После этих выборов, несмотря на возмущение моих коллег, я сразу сказал, что бодаться ни за что я не собираюсь, само звание мне до лампочки, главный не главный – мне все равно. Но раскол произошел. Раввины-ортодоксы говорят, что не признают Лазара, что у нас своя организация, свои авторитеты и до хасидов нам дела нет. В общем, все оказалось непросто. Тем временем конфликт перешел в активную фазу, и вскоре мы почувствовали, что у нас начались проблемы. Хаббадники постарались задавить нас, используя в том числе и кремлевский ресурс. Пытались забрать синагогу, всякие гадости вытворяли, меня подкупать пробовали, чего только не было.

Купить меня пытался Леви Леваев. Предлагал большие деньги, чтобы я ушел на пенсию. К моменту этих событий я его уже давно знал, мы много раз встречались на разных мероприятиях и днях рождениях. Один раз, после появившихся слухов о том, что раввин Гольдшмидт, около пяти лет возглавлявший ортодоксальную синагогу, собирается уезжать, Леваев пригласил меня на ужин в свой шикарный московский особняк. И за ужином начал вести разговоры о том, что Гольдшмидт – такой-сякой, находится не на своем месте, теперь вот вообще уезжать собрался, надо с ним как-то разобраться. Давай поставим на его место Лазара, сделаем его главным раввином. Тебя мы упраздним, но зато все твои проблемы будут мгновенно решены, в том числе финансовые. Будет все, что только пожелаешь. Я развел руками, говорю: «Ребята, вы же религиозные люди, вы же понимаете, что, пока человек сидит на месте, никакие варианты не обсуждаются. Когда раввин Гольдшмидт скажет, что он уходит, тогда и вернемся к нашим разговорам». На том и порешили.

Второй раз Леваев пригласил меня к себе, когда над Гусинским начали сгущаться тучи. В тот раз мы встречались с ним в гостинице, и разговор был о том, что Гусинский больше не игрок, что у него нет будущего в России и глупо его держаться. Дескать, Адольф Соломонович, мы тебя уважаем за все, что ты сделал в советские трудные времена, и у нас есть к тебе предложение. Вот тебе лист бумаги, пиши, что по собственному желанию ты уходишь на пенсию, а вот чемоданчик, в котором лежат двести сорок тысяч долларов. Это тебе на квартиру. Надо сказать, что в 90-х это были астрономические деньги. Я говорю: «Нет, ребята, извините, я должностями не торгую, хоть два миллиона предлагайте, я общину не сдам. Вы сами прекрасно знаете, как внутри еврейской среды воспринимают Лазара. Не могу я согласиться на эти вещи». Леваев мне: «Это не ответ, подумай, у вас нет вариантов, у нас в Кремле все схвачено, полная поддержка, мы тебе предлагаем хороший вариант». Я ни в какую. Не согласился, с тех пор они прервали со мной всякие отношения и сделали все по-своему.

Конечно, после назначения Лазара мое положение сильно изменилось. Тут же меня выкинули из всех конгрессов и комиссий, единственное, оставили в комиссии при правительстве. Ее возглавляла Валентина Ивановна Матвиенко, а у нас с ней были хорошие отношения. Она сказала: «Хотите ввести Лазара – пожалуйста, я не возражаю, но Шаевич пусть останется, мы много лет сотрудничаем».

Но в Кремль меня звать перестали, как будто похоронили. Хотя, надо отдать должное, ничем не мешали общине, не давили, не угрожали, никаких репрессий не устраивали. То, что не зовут в Кремль, это ладно – главное, что кислород не перекрыли и синагогу не трогали. Кроме того, у нас остались нормальные отношения с московским правительством и Лужковым, поэтому особых неудобств мы не испытывали. Да и с большинством чиновников отношения не прервали. Неожиданно меня вдруг позвали на похороны Бориса Николаевича Ельцина. Причем не просто на отпевание в храме Христа Спасителя – туда пускали всех желающих, а в Кремль за поминальный стол. Потом мне сказали, что Наина Иосифовна по старой памяти позвала. Может, она и не знала, что я уже отовсюду исключен.

Сам Путин, естественно, тогда ни во что не вникал, ему вообще все наши еврейские дела были до лампочки. Единственное, у него были очень плохие отношения с Гусинским, и если бы ему Волошин не сказал, что Шаевич – человек Гусинского, может, все пошло бы по-другому. Позже мне представилась возможность это проверить. Когда Гусинского отпустили и он уехал из страны, Михаил Маратович Фридман сказал, что он договорился о встрече с Сурковым и мы можем пойти, обсудить ситуацию. Мы пришли к Суркову, а он говорит – так ты же человек Гусинского! А какой я человек Гусинского? Точно так же можно сказать, что я человек Березовского, Невзлина, Смоленского, Ходорковского. Я ко всем этим людям ходил на поклон за деньгами. В 90-е годы возникла ситуация, когда никто не оказывал помощи синагоге, и я просто вынужден был просить денег. В синагогу приходили телеграммы, в которых было написано, что «если вы не заплатите за свет до такого-то числа, мы его отключим, если не заплатите за водоснабжение, отключим воду». Ситуация была очень напряженная, и тогда только Гусинский отозвался и помог. Возмутился: «Столько богатых евреев появилось, а раввин ходит с этими телеграммами и побирается. Стыдно. Не беспокойся, что-нибудь придумаем».

Позже в Штатах и в Англии он познакомился с представителями Всемирного еврейского конгресса и подумал, что нам надо было бы сделать такой же. Когда вернулся, позвонил мне. Мы начали этим заниматься, вскоре создали такой конгресс в России, и, надо сказать, поначалу все складывалось прекрасно.

Практически все известные евреи страны участвовали в первых заседаниях. И с хасидами мы отлично ладили. В религиозный отдел тогда входили и Лазар, и раввин Карпов, который сейчас возглавляет синагогу в Отрадном, и раввин Гольдшмидт. Выделяли нам какие-то деньги на месяц, мы садились все вместе и обсуждали, куда и как мы их потратим. Как правило, распределяли эти деньги поровну, но, бывало, и делились. Например, нам надо где-то микву построить, а у хасидов никаких особенных расходов в текущем месяце нет. Они отдавали эти деньги нам. Потом, когда они больше нуждались в средствах, мы отдавали им свою часть. Так что все было неплохо, пока не начались эти бизнес-разборки и все не покатилось под откос. Масса народу тогда вышло из конгресса, начались сложности с правами на землю рядом с нашей синагогой. Гусинский мечтал построить там культурный центр с кинотеатром, бассейном, ресторанами, кинозалом. У хаббадников такой центр уже был построен в Марьиной Роще.

Но тут началось – одни хотят работать с Гусинским, другие не хотят, эти будут участвовать, те нет. Собираемся провести ханукальный вечер, половина говорит, что, если Гусинский участвует, они ни за что не придут! И масса таких вещей на каждом шагу. Все посыпалось, и остановить процесс уже было невозможно.

Вообще, надо сказать, что разногласия в еврейской среде создают массу неудобств. У нас традиционно много праздников и поводов собраться вместе, а всевозможные распри приводят к тому, что, составляя списки приглашенных, надо думать, кого можно пригласить, а кого не стоит. Потому что часто только на вид людей связывают нормальные отношения, на самом деле большинство из них друг друга на дух не переносит.

Со временем, когда хасиды поняли, что не вышло подмять нас под себя, они немного успокоились и отступили. Администрация президента поменялась, но и сейчас Владислав Юрьевич Сурков продолжает по инерции их поддерживать, их ресурс сохраняется, но, к счастью, от нас все отстали и занимаются своими проблемами. С хасидскими общинами других стран у нас отношения совершенно нормальные, рабочие. Ни в Америке, ни в Израиле они не лезут на передовую, никому ничего не диктуют, не стремятся влиять на жизнь других общин, как это происходит в России. Но и со многими нашими хасидскими раввинами у нас нет разногласий: они действительно работают, и их не волнуют ни ордена, ни звания, ни знаки внимания.

С Лазаром у большинства отношения не очень хорошие, а у меня лично с ним вообще никаких отношений нет.

Сейчас в целом ситуация стабилизировалась. Государство ни во что не вмешивается. Можно делать что угодно, в рамках закона, конечно. Любые программы проводить, любые отношения налаживать, по всей стране, практически во всех регионах. Проблема в том что подавляющее большинство евреев сегодня стоит в стороне от общественной жизни. Наелись все этим еврейством, и никому больше ничего не интересно. Многие наши олигархи или просто богатые люди живут в смешанных браках, они и на церковь могут дать денег, и на синагогу. Хорошо, когда кто-то хоть что-то дает. В массе своей никто никакими религиозными вопросами давно не интересуется. В синагогу не ходят, появляются только тогда, когда возникает желание уехать из страны. В противном случае никто не участвует ни в общественной жизни, ни в праздниках. Живут сами по себе.

Но это еще не худшие варианты. Бывает, что люди, которые никогда в синагогу не ходили и ничего не соблюдали, начинают вдруг всем активно интересоваться, проникаются и ощущают себя большими праведниками. А потом превращаются в настоящих фанатиков. «Раз он не верующий, я с ним не хочу иметь дела! И вот с тем тоже, потому что он ничего не соблюдает».

Самое странное, что при такой неистовой религиозности они перестают ходить в синагогу на молитвы. В Субботу нельзя – живут далеко, пешком дойти не могут, и в будни им не до синагоги. На Йом-Кипур они могли бы снять поблизости жилье и как-то перекантоваться, но и на праздниках не появляются. Иногда все же приходят и начинают рассказывать, как синагога должна зарабатывать. При том рассказывают это тем людям, которые жертвуют на синагогу, хотя сами не дают ни копейки. Дескать, не они должны поддерживать общину, а община должна обеспечивать себя. Я на таких за тридцать лет вдоволь насмотрелся.

Мало кто из подобных советчиков задумывался о том, что синагога существовала и существует много лет. Да, здесь полно проблем, и главная связана с тем, что нам просто не на чем зарабатывать. Мы зарабатывали деньги, когда пекли мацу для всего Советского Союза, но тогда, кроме синагоги, их не на что было тратить, и мы как-то справлялись. Сегодня Союза нет, мацы выпекается минимум, зато появились еврейские детские сады, школы, культурные центры, общинные центры, масса хесседов, благотворительных организаций. Всем нужны деньги. Теперь, даже если бы мы пекли 150 тонн мацы, как раньше, нам все равно не хватало бы.

Вообще, еврейская община всегда существует за счет платного членства. Если ты член общины, ты платишь регулярный взнос, в зависимости от своих возможностей. И в основном община живет за счет тех, кто жертвует большие деньги. Во всем мире общины имеют несколько ведущих спонсоров, которые приходят по большим праздникам, выписывают солидный чек, и на эти деньги община существует, поддерживает жизнь и все культурные программы.

А заработать сами мы, к сожалению, не можем. Не на чем. У нас нет свечного производства, как в православных храмах. Нет икон, крестов и амулетов. Сколько можно выпустить «Маген Давидов» для наших евреев? Немного. Заработать этим на нужды общины невозможно. Энтузиастов, готовых заниматься какими-то бизнес-проектами, немного. Появляются периодически, но вскоре отходят – все-таки ортодоксальная еврейская община не коммерческая организация.

В Марьиной Роще неплохие доходы приносит кошерный ресторан. Там есть культурный центр, всегда проводится масса мероприятий, на которых бывает народ. Многие часто заходят посидеть в ресторане. У нас тоже есть ресторан, но сколько посетителей в течение дня зайдет в кошерный ресторан внутри синагоги? Ну, бывают иногда свадьбы, Бар-мицвы, еще какие-то торжества, но доходов существенных это не приносит. Ну и откуда брать средства на содержание синагоги?

В заключение хочу сказать, что везде есть свои сложности и проблемы – и в синагоге, и в католическом храме, и в мечети, и в церкви. Непростые отношения порой связывают представителей внутриконфессиональных направлений. Это неизбежно, и только от нас зависит, что мы будем делать: конфликтовать и нападать друг на друга или стремиться к взаимопониманию и диалогу. Да, последнее бывает гораздо сложнее, необходимо совершить усилие над собой для того, чтобы сдержать гнев и сесть за стол переговоров или прийти «в гости» с дружественным визитом. Но оно того стоит. Мир слишком хрупок, и дело духовных лидеров и религиозных деятелей его поддерживать. И, возможно, в первую очередь – внутри своих конфессий.