Текст книги "Соловьиная бухта"

Автор книги: Эсси Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Что ты наденешь на Рождество, Марго? Девочки в возрасте Шарлотты всегда интересовались нарядами.

– Наверное, то кремовое платье без рукавов.

– Лучше надень платье, которое тебя уговорила купить тетя Элиза, голубовато-зеленое, хорошо? Папа недавно сказал, что тебе оно идет. Увидимся.

Когда Марго с мадам Росиньоль поднялись по ступеням террасы, им навстречу вышел Франсуа и поцеловал обеих.

– А вот и омела, – заметила мадам, целуя его в ответ.

– Омела? Но она же красная! – удивленно произнесла Марго.

– Это местная омела, она всегда красного цвета, – со смехом пояснил Франсуа.

После ужина все пошли в кабинет Франсуа, где стояло рождественское дерево.

– Когда дети были маленькие, мы вешали им над кроватью чулки с подарками. И эта традиция сохранилась, хотя с тех пор наши дети немножко повзрослели.

– Недавно папа сказал, что мы очень изменились после приезда Марго. Он считает, она благотворно на нас влияет, – хихикнула Леони.

– Что за ужасная привычка передавать разговоры! – застонал Франсуа. – Сам не знаю, почему я так сказал… Пьер, Марго такой же ребенок, как и они. Недавно я шел в лощине, услышал над головой шум и увидел Марго в старом домике на дереве, который соорудили дети.

– Я просто не смогла устоять, – рассмеялась Марго. – Мне всегда хотелось такой домик.

– А теперь приступим к подаркам. Мне не терпится посмотреть, что в том огромном чулке с моим именем.

– Так и должно быть, – широко улыбнулась Леони. – Когда тебе будет неинтересно смотреть подарки, мы поймем, что ты стареешь, папочка. Вот, пожалуйста!

Это был подарок Марго – книга о ловле форели. Глаза Франсуа засверкали. Шарлотта выхватила у него книгу:

– Отвлекись на минуту. Сначала посмотри все подарки, а потом получишь книгу.

Марго не могла вспомнить более счастливого Рождества. Шарлотта порывисто обняла Пьера и принялась разглядывать бумагу, лапки и ленту для пишущей машинки, которые он подарил ей.

– Не люблю все эти нежности, – бросила Леони, – но спасибо, Пьер, за книгу о новозеландских птицах. Какая прелесть!

У Марго на глаза навернулись слезы, когда Жюстин вытащила три одинаковые коробки, перевязанные цветными лентами.

– Для моих трех девочек.

Там были три пеньюара из тончайшего нейлона: голубой для Шарли, зеленый для Леони и нежно-розовый – для Марго. Марго взглянула на карточку и поняла, какое счастье испытывала Жюстин, делая надпись: «Счастливого Рождества, Марго.» Наверное, об этом она мечтала двадцать шесть лет назад, когда был жив ее первый муж и они ожидали рождения ребенка.

Марго дала Жюстин свой подарок – уотерфордское стекло, который искала по всем антикварным магазинам в Крайстчерче, и испытала огромное наслаждение, когда мадам склонилась над крошечным свёртком – его доставили самолетом. Как ни сердилась Марго на Роксанну, она все-таки написала ей: попросила прислать миниатюру с изображением Марии-Антуанетты: Высморкавшись в кружевной, платочек, мадам растроганно произнесла:

– Милая, прости мою сентиментальность, но это так прелестно. Я тоже, как ребенок, обижаю получать подарки. Скажи, это тот сверток, который доставили самолетом на прошлой неделе?

Марго радостно кивнула и увидела, что Пьер бережно положил ей на колени свой подарок. Ее лицо залила краска, когда она склонилась над свертком. Это было прелестное ожерелье из раковин – сияющая звезда, обрамленная серебром, на тонкой серебряной цепочке. Она сверкала всеми оттенками вечно меняющегося океана – голубыми, зелеными, жемчужными, аметистовыми, розовыми…

– Как раз к твоему платью. Марго, – произнес Пьер.

Шарлотта сияла.

– Это все я устроила. Она хотела надеть кремовое платье, но я попросила ее выбрать это. Правда, ловко придумано?

– Очень ловко, Шарли, – подтвердил Пьер и развязал ленту на своем подарке.

Все столпились вокруг него. Шарлотта восторженно ахнула:

– Смотри, это той же эпохи, что и твоя коробочка для запонок. Французская, восемнадцатый зек. Удивительно, как Марго сумела подобрать такую же.

– Очень хорошо. Я бы сказал – изысканно.

Марго уловила неискренность в его тоне, и похолодела. Она почувствовала себя так, словно подарила что то совершенно незнакомому человек, и чуть не сгорела от стыда. К счастью, никто ничего не заметил, все продолжали восхищаться своими подарками, но Марго никак не могла прийти в себя.

Прошло много времени, прежде чем Марго оказалась наедине с Пьером.

Усталая и радостная, она сидела на ступеньках, обхватив руки коленями, полусонно глядя на прелестные очертания далеких холмов на фоне темнеющего неба, когда неожиданно услышала голос Пьера:

– Шарли, мы присоединимся к вам через минуту. Я хочу пройтись с Марго.

Maрго поморщилась, услышав радостное ободрение Шарли. Какой же Пьер идиот! Ему ведь прекрасно известно, какими романтическими глупостями полны головы этих девочек. И она прекрасно понимала, что означает эта «прогулка». Скорее всего, он скажет, что не может принять такой дорогой подарок. Если так, то она сразу же вернет ему ожерелье.

Марго встала, Пьер взял ее под руку и молча увлек в сад. Когда они очутились рядом с каменным ангелочком, он остановился и спросил:

– Где вы это взяли, Марго? Эту французскую вещицу.

– Где я ее взяла? Какая разница? Я думала, вы будете упрекать меня за то, что я сделала слишком дорогой подарок человеку, которого еще плохо знаю…

– Прежде всего мне важно жать, где вы ее взяли. Я…

Теперь Марго перебила его:

– Просто у меня не было другого подарка. Шарли примчалась ко мне и сказала, что вы вешали для меня подарок на дерево. Она знала, что мне нечего вам подарить, и решила, что мне будет неудобно, даже предложила отдать что-нибудь из подарков отца. Внезапно я вспомнила, что у меня есть табакерка того же периода, что и ваша коробочка для мушек. Я не хотела вас обидеть.

– О чем вы говорите? Ваш подарок очарователен. – Он крепко схватил ее за руку. – Я мечтал о таком, но только не за счет других людей.

Марго высвободилась и сжала голову руками.

– Что вы хотите этим сказать, Пьер Лаверу? За счет других людей? Этот подарок лишь за мой счет. Вы ведь тоже купили мне ожерелье, которое нельзя назвать пустячком. Но я не стала возвращать его назад.

– Что я хочу сказать? – помрачнел Пьер. – Вы прекрасно меня поняли. Я не одобряю того, что сокровища, принадлежащие Акароа, распродаются. Сколько вы уже отправили за границу? Сколько вещей вы пообещали Роксанне? Вы используете людей, которым нужны деньги и которые не знают цены этим вещам. Скажите, у какой семьи вы приобрели эту вещь? Я выкуплю ее у вас и верну хозяину!

– Выкупите? Пьер Лаверу, вы сошли с ума! Я купила эту чертову коробочку в Квебеке. И ни у кого-нибудь, а в магазине. Купила потому, что она мне понравилась. Потому что она принадлежит той же эпохе и выполнена тем же мастером, что и табакерка, которую я получила в наследство от своей семьи. Я имела глупость предположить, что вам она понравится больше, чем галстук, который Шарли хотела вытащить из подарков своему отцу. Я не купила здесь ни одной ценной вещи для Роксанны. Когда я узнала, что она выдала меня, то вообще решила порвать с ней, только мне очень хотелось подарить мадам ту миниатюру. У меня нет намерения отнимать у людей их сокровища. Я думаю, все ценности, которые здесь есть, должны остаться в Южном полушарии. Да, я занималась оценкой вещей, но лишь для музея и лишь потому, что люди звали меня в свои дома, спрашивали мое мнение. Как вы можете думать, что я пользуюсь прекрасным отношением людей ко мне?

Марго рассердило, что на последних словах ее голос дрогнул, и она яростно топнула ногой, нечаянно отдавив Пьеру ногу, – он тут же заплясал на одном месте.

– Так вам и надо! – проговорила Марго сквозь стиснутые зубы. – И если вы посмеете подойти ко мне, я сделаю то же самое. Как вы смеете так думать про меня?

Пьер разразился смехом.

– Хватит, Марго! Я прошу прощения. Честное слово! Я бы стал на колени, но вы в такой ярости, что можете схватить этого ангелочка и разбить его о мою голову! Марго, я идиот, я сделал поспешные выводы. Много лет назад, когда была жива моя бабушка, один бессовестный делец воспользовался тем, что она уже не очень хорошо соображала, и мы потеряли многое из наших семейных реликвий. Простите, я пытался найти и в вас те же черты. Я рассердился, когда вы покинули Англию, даже не дав мне возможности с вами попрощаться, не оставив адреса. Когда я приехал сюда, то решил, что вы хотите снять сливки. Потому и подумал, что вы купили эту табакерку у кого-то в Акароа. Простите меня.

– Хорошо, я вас прощаю. Но вам следует искоренять в себе привычку судить других, решать, что для них лучше, считать, что кто-то хочет причинить вред вашему сообществу, что…

Пьер положил руки ей на плечи и рассмеялся:

– Марго, Марго, сейчас же Рождество! Давайте не будем ссориться, тем более в этом прелестном саду, созданном для любви. Здесь Луи Росиньоль впервые встретил свою Элизу.

– Вы сами начали, вы нарочно привели меня сюда, чтобы отчитать! Пьер! Отпустите меня! Слышите?

Глаза Пьера блестели, и он крепко прижал к себе Марго. Она видела как в его глазах отражаются звезды. Потом его губы коснулись ее губ. Марго захлестнул аромат ракитника и дурмана. Ее тело обмякло, но внезапно, она пришла в себя и вырвалась из объятий Пьера. Он схватил се за руку:

– Не убегай от меня. Марго! И не смотри так испуганно. Сейчас мы вернемся обратно, и я не хочу, чтобы они думали, будто я расстрою их любимицу.

– Мне будет очень трудно скрыть свое отношение к тебе, – прошептала Марго сквозь стиснутые зубы: – Но я не стану портить это мирное Рождество. Так что давай сделаем вид, будто вернулись с дружеской прогулки.

– Ну-ну! – безжалостно расхохотался Пьер. – У тебя размазалась помада, то-то Шарли и Леони обрадуются!

– Пьер, ты поощряешь этих девчонок! – застонала от гнева Марго. – Девочки их возраста обожают любовные истории и лучше любой свахи могут подыскать пару кому угодно.

– Поэтому ты так со мной и обращаешься? – хмыкнул Пьер. – Чтобы отвлечь их внимание, ты притворяешься, что терпеть меня не можешь?

– Притворяюсь? Поверь, мне не надо притворяться. Возможно, я могла бы полюбить тебя, у нас одинаковые вкусы, но ты слишком несправедлив ко мне. Терпеть не могу, когда ты подыгрываешь Шарли. Просто потому, что ты француз и жить не можешь без флирта.

– Как приятно узнать о себе всю правду. И ты еще говоришь, что это я склонен к поспешным выводам! Почему ты думаешь, что Шарли не сможет все понять сама? Она ведь на три четверти француженка. И тут ты ей ни в чем не уступаешь.

– Что ты хочешь сказать? – Марго настороженно взглянула на него, думая, что сейчас он проговорится о ее родственниках если бы это было так!

– Я хочу сказать, у тебя на лице написано: ты – как мадам, такая же француженка. Это видно по каждому твоему жесту, каждому движению. Мадам как-то сказала, что даже в комнату ты входишь как истинная француженка.

– Боже мой! Это результат долгой тренировки. В тесных салонах Роксанны нам приходилось двигаться осторожно, даже элегантно. Она сама давала нам уроки. Сначала мне было очень тяжело. Я была долговязая, неловкой школьницей, Роксанне пришлось здорово надо мной потрудиться.

– Ну нет, миледи! Ваш темперамент, ваш язычок – все говорит о том же.

– Разве это не удивительно? – медленно серьезно проговорила Марго, – Я не знаю своих предков. Тебе этого не понять, ведь ты можешь проследить свое фамильное древо на много веков назад. Тетя и дядя, воспитавшие меня, ничего мне не рассказывали. Ты так уверен в себе, потому что знаешь, кто твои предки. История твоей семьи на протяжении целого века оживила для тебя каждую стену твоего дома, каждый предмет мебели. Здесь твое место.

Лицо Пьера стало серьезным. Он взял Марго за руку:

– Какое это имеет значение? Тебя любят все, не только Росиньоли, но и Бодонэ, Дюмэны. Да, я критиковал тебя, но только потому, что боялся, будто ты начнешь расхищать наши сокровища. Мне нравится, что ты ходишь с мадам в церковь, как ты бережно ухаживаешь за экспонатами музея, как ведешь себя с посетителями, которые порой могут быть надоедливы, как ты общаешься с Шарли и Леони.

Впервые в жизни Марго растерялась. Это был совсем другой Пьер. Внезапно она почувствовала, что атмосфера между ними слишком накалилась. Это может быть опасно: она больше не хочет, чтобы ей причинили боль.

– Возможно, ты прав, – тихо сказала она. – Нам приходится учиться у жизни. Пойдем в дом, Пьер. Теперь мне все равно, что подумает Шарли или кто-то еще о нашей прогулке под луной. Я просто хочу быть членом семьи и не хочу, чтобы меня тревожили какие-то сильные чувства. Меня вполне устраивает такая жизнь.

– Хочешь сказать, что ты еще не забыла Джонатана, хотя и утверждаешь, что сама бросила его?

– Возможно. Но это тебя не касается.

– Пора забить о нем, – нетерпеливо проговорил Пьер. – Акароа создан для заживления сердечных ран, а не для того, чтобы хранить в сердце привязанность к мужу другой женщины. Ведь ты сама отказалась от этого человека! Ты считала, что для тебя важнее карьера. А потом, в Канаде, поняла, как много он значит для тебя. Только он уже нашел себе утешение. Так что лучше перестань себя жалеть. Да ты меня не слушаешь! – Пьер быстро взглянул на нее.

– Мужа другой женщины? – переспросила Марго. – Значит, они поженились?

– А ты не знала?

– Нет, но мне следует знать об этом, верно?

– Да, верно. Мой друг сообщил об этом в своем последнем письме. Марго, я долго думал, что люблю Лизетт, а потом узнал, что она обманывает меня с другим, просто выбирает между нами.

– Пьер, не каждый может легко принимать решения. Возможно, она…

– Поверь мне. Марго, ее беспокоило только одно – что я мог бы предложить ей. Я пережил огромное разочарование: Мне она казалась идеалом.

– Но все же она выбрала любовь.

– Да, потому что Остин выиграл значительную сумму, – невесело рассмеялся он. – Она сказала, что это судьба.

– Значит, нечего о ней переживать, – взволнованно проговорила Марго.

– Именно это я и пытаюсь тебе сказать. Мне уже давно хотелось путешествовать, я мечтал работать в министерстве по туризму и рекламе. И действительно, встречи с новыми людьми, знакомства с новыми местами помогли мне избавиться от душевной боли. Поверь, жизнь не кончается, если тебе не повезло в любви первый раз. Жизнь идет своим чередом, и когда-нибудь ты будешь благодарна, что это случилось с тобой. Иначе ты могла бы пропустить лучшее. Пора перестать скорбеть по Джонатану Уорту. Он женат, а у тебя своя жизнь. Ты считаешь, что сделала ошибку, бросив его. Наверное ты пыталась ее исправить в Канаде, но поняла, что уже не нужна ему, а поэтому решила заняться карьерой и путешествовать по всему свету. У тебя есть будущее, и оно может быть счастливее, если ты перестанешь вечно оглядываться назад. Есть возражения, Марго Честертон?

Марго еще не была уверена, стоит ли рассказывать ему всю правду. Пьер импульсивен, и если он решит, что Джонатан поведал их общему другу Тоду не всю правду, то может написать ему, как все случилось на самом деле. И Бетти с Джонатаном будет неприятно думать, что их счастье стало возможным только благодаря Марго. Она сделала то, что сочла нужным, и пусть пока все так и остается.

– Возражений нет, Пьер. Ты прав. Я и не знала, что это так заметно… мои страдания из-за Джонатана.

Его лицо смягчилось.

– Возможно, многие думают, что причина твоей грусти – недавняя смерть дяди и тети или тоска по дому. Ты много здесь сделала. Должен признаться, я недооценил тебя. Теперь мне кажется, что в Канаде тебе было пусто и одиноко, ты пожалела о своем поспешном решении, з потом вспомнила о своих французских предках и приехала сюда.

Марго подавила желание крикнуть: «Кто, кто мои предки?» – и просто пожала плечами:

– Что ж, раз все решено, пойдем в дом и бестрепетно встретим многозначительные взгляды Росиньолей.

Они мирно поднялись по ступеням террасы, вошли в освещенную комнату и тихо уселись на большой диван. Никто ничего не сказал, потому что по телевизору шла рождественская пьеса только Леони с Шарли многозначительно переглянулись, Пьер тихо прошептал:

– Они заметили смазанную помаду!

Его веселые глаза встретились с глазами Марго, и она тут же забыла обо всём на свете. Даже о том, что когда-то очень любила Джонатана Уорта.

Глава 7

В январе было столько дел, что ни у кого не оставалось времени ни на что, кроме работы. Пьер все дни напролет проводил на ферме и в мотелях, хотя Шарли и Леони взяли на себя обязанность помогать ему, радуясь, что можно подработать дома, а не искать временную работу в Акароа.

Марго нравилось, что в этом маленьком сообществе все делается вместе. Пьер и Франсуа дружно трудились на ферме Росиньолей и в Патридж-Хилле, используя общие сараи, инструменты и трактора. Пьеру помогали студенты из Линкольн-колледжа, а Жюстин и миссис Грендон великолепно справлялись с приготовлением пищи.

У Марго было полно дел в музее, а мадам совершенно расцвела, выглядела намного моложе и настояла, что сама будет водить посетителей в те дни, когда Франсуа, решив, что иногда надо отдыхать, отвозил всю семью искупаться или посмотреть спуск судна на воду. Фрэнсис Бодонэ поговаривал о том, чтобы в следующем году построить пару коттеджей для туристов между ручьем и холмом.

Марго и Мари высадили множество желтых и лиловых ирисов, а также фиалок, примул и подснежников. Это была идея Пьера, он считал, чтогостям необходимо предоставлять не только отличное жилье, но и окружать их красотой.

Подавая Пьеру огромную стопку белья, которое выгладили Шарли с Леони, Марго спросила:

– Пьер, ты будешь по всему этому скучать, когда приедут твои родители и тебе придется вернуться к фермерству?

– Как хорошо ты меня знаешь! – усмехнулся он. – Да, я буду скучать, но, скорее всего, к нам переберутся из Хокс-Бей моя сестра Тереза с мужем. Они-то и будут присматривать за фермой, так что я смогу делать все, что мне заблагорассудится.

Будто огромная рука сжала ее сердце, и Марго быстро спросила:

– Ты собираешься вернуться в Англию?

Должно быть, голос выдал ее смятение, потому что Пьер бросил на нее проницательный взгляд и насмешливо произнес:

– А тебе будет жаль меня, мой единственный враг?

Марго покраснела и поспешно начала оправдываться:

– Просто я ненавижу перемены, а мы уже привыкли, работать вместе. Как одна большая семья. Вот и все.

– Разве так уж обязательно разочаровывать людей? Почему бы тебе не признаться, что ты будешь скучать без меня?

– Пьер, прекрати! – Марго прижала ладони к пылающим щекам. – Ты меня смущаешь.

– Приятно это слышать, – рассмеялся Пьер. – Куда же девалось твое хладнокровие!

Пьер взял у нее из рук стопку наволочек, на мгновение удержав ее ладони в своих. Марго попыталась мягко высвободить руки:

– Отпусти, Пьер, хватит говорить глупости.

– Ты считаешь, что должна держать дистанцию? Отлично.

– Отлично? Что ты хочешь сказать?

– Что ты наконец заметила, что я мужчина. Думаю, Джонатан уже перестал быть единственной звездой на небе.

Марго швырнула в него белье, села в свой «мини» и нажала на стартер. Машина не тронулась с места. Пьер положил белье на скамейку, открыл дверцу и нежно сказал:

– Марго, милая, машина заведется, если ты повернешь ключ в замке зажигания.

Он повернул ключ, легко поцеловал ее в щеку, захлопнул дверцу и исчез в мотеле, даже не оглянувшись. Марго чуть не рассмеялась. На Пьера невозможно сердиться, но ей следует быть осторожнее. Возможно, у человека, с которым так обошлась Лизетт, развился комплекс, и теперь он хочет разжечь в ней любовь, а потом бросить. Что ж, опыт учит осторожности и мужчин, и женщин, и она больше ни за что на свете не станет страдать так, как страдала из-за Джонатана.

Февраль оказался самым лучшим месяцем. Туристы приезжали без детей, потому что начались занятия в школах, в основном это были молодожены или пожилые пары. Каждый день школьный автобус отвозил Леони в Акароа, а Шарли с Бриджит переселились на квартиру в Крайстчерче.

– Пьер, может, у меня разыгралось воображение, но мне кажется, что у местных тополей ветви растут более перпендикулярно, чем в Англии.

– Совершенно верно, – подтвердил он. – Наши тополя выглядят так, словно их подстригли. Возможно, все дело в почве. А ты заметила, что в Англии нарциссы цветут дольше? У нас слишком много солнца и ветра.

– Я приехала сюда, когда нарциссы почти отцвели, так что у меня не было возможности сравнить. Кстати, помнишь ту дубовую рощу недалеко от детского домика на дереве? Туристы обожают там гулять. Ты не думал посадить там крокусы, нарциссы и колокольчики? Старая миссис Форсайт из Акароа говорит, что может дать свои. Ты, я и Жюль могли бы заняться этим. Франсуа сказал, что их надо сажать до конца марта.

Пьер взглянул на Марго в ее ярко-розовом халате с черными узорами, который она носила в музее, и сказал:

– Подумать только! Когда-то я был вне себя, обнаружив тебя здесь!

– Давай больше не будем об этим. Я сейчас очень занята, чтобы спорить.

– Не только спорить, мисс Честертон. Слишком занята, чтобы поехать со мной в театр в Крайстчерче. Разве не так? Думаю, ты просто боишься.

– Боюсь? Чего?

– Больше пятидесяти миль в темноте рядом со мной. Боишься, что я попытаюсь тебя поцеловать.

Марго быстро опустила глаза:

– Я не боюсь…

– Не лги, Марго. Я все равно тебе не поверю. Но тот факт, что ты боишься оказаться со мной наедине, означает, что ты наконец-то начинаешь забывать Джонатана.

Марго промолчала, и Пьер продолжал:

– Скоро я попрошу тебя доказать мне, что Джонатан больше ничего для тебя не значит.

Марш быстро повернулась и поднялась в мансарду. Она услышала, как Пьер рассмеялся, и порадовалась, что мадам не было рядом. Марго подошла к окну и увидела: он оперся рукой об ограду и перескочил через нее. Зачем, ведь ворота открыты? Вероятно, чтобы сжечь энергию, как сказала однажды Жюстин, рассказывая о его детстве. Она следила, как он быстро шагал по прибрежной полосе, насвистывая какую-то мелодию.

Марго не решилась анализировать свои мысли, но знала одно: она счастлива, и поиски отца отошли на второй план. И тут ей вспомнилась мелодия, которую насвистывал Пьер. Это была песня Роберта Бернез «Моя любовь, словно красная роза». Слова, которые ее отец написал на поздравительной открытке для своей жены Лоры, которая умерла, не успев сказать, что любила его и собиралась к нему уехать. И он живет где-то здесь, возможно всю жизнь неся в душе груз вины, считая, что, не будь он таким непреклонным Лора была бы жива. Тяжело нести такое бремя – он должен узнать правду. А она, его дочь, уже начала думать, что ее поиски не имеют смысла, потому что мужчина со смеющимися глазами встал у нее на пути и не хочет сказать, откуда начинать поиски, в какую семью прибыл из Канады человек по фамилии Найтингейл.

И вдруг Марго подумала; да, вначале Пьер был враждебно настроен по отношению к ней. Но теперь все изменилось. Почему бы, воспользовавшись подходящим моментом, не спросить его, где и когда он слышал о Франсуа Найтингейле. Не исключено, что Роксанна все ему рассказала, тогда он может знать это имя. А потому торопиться не следует. Пьер обладает проницательностью мадам. Один намек на то, что она использует его, и он замкнется в себе, а его гнев обрушится на голову Марго. Поэтому, когда семья обсуждала предстоящий церковный концерт в Крайстчерче и Пьер сказал: «Я с удовольствием пойду, хочется услышать пение детей, и возьму Марго», она тут же согласилась.

Пьер немного удивился и перед уходом, когда Марго готовила на кухне чай, предупредил:

– Послушай, не вздумай сказать, что с нами поедет кто-то еще. Я тебя знаю.

– Я и не собиралась этого делать, – безмятежно ответила Марго. – Разве я могу диктовать тебе, кто поедет в твоей машине?

Однако на следующий день появилась Шарли – накануне их неожиданно отпустили из колледжа, и теперь ей предстояло возвращаться обратно. Глаза Марго лукаво сверкнули, когда Франсуа произнес:

– Шарли, тебе повезло – у Пьера есть место в машине. Они с Марго едут в город.

– Ты довольна? – тихо прошептал Пьер. – Но уж домой-то мы поедем одни.

Но тут он ошибся. Марго тоже была расстроена – им редко доводилось оставаться вдвоем. Если в перерыве между встречей посетителей музея, гостей в мотеле и работой на ферме она попросит: «Пьер, я так хочу найти своего отца, хочу просто взглянуть на него, прошу тебя, скажи мне, кто он», он наверняка ответит отказом. Нет, он должен сказать это сам, и сегодня она сделает первый шаг, а через несколько недель Пьер, возможно, все ей расскажет.

– После концерта мы отвезем Шарли в ее квартиру. – Он быстро взглянул на Марго, ожидая возражений, и был удивлен, когда она молча опустила глаза. – Значит, ты больше не носишь траур? Все происходит так, как я предсказывал?

– Скажем, я уже не оглядываюсь назад, хотя не понимаю, что тебе за дело до Джонатана.

– Марго Честертон! – Пьер презрительно взглянул на нее. – Для меня это очень много значит.

– Ты рискуешь, Пьер. Другая девушка могла бы принять это за предложение. Советую тебе быть осторожнее.

Его глаза сверкнули.

– Марго, когда я сделаю девушке предложение, у нее не останется сомнений на этот счет. Но кому хочется идти на свидание с девушкой, которая в глубине души вздыхает по другому?

– Тогда почему ты выбрал меня? Ты бы мог найти девушку, которая будет с восхищением ловить каждое твое слово.

– Как кто, например?

– Ну как Бриджит хотя бы.

– Бриджит? Ты сошла с ума! Я для нее все равно что дедушка. Мне тридцать лет, а ей сколько? Семнадцать?

– Семнадцатилетние девушки обожают мужчин старше себя, – хихикнула Марго. – Ты разве не знал?

– Первый раз слышу. Теперь ты видишь, что я не типичный француз, за которого ты меня принимаешь. Может, поэтому тогда, я Англии, ты решила, что твой отъезд не будет иметь для меня никакого значения? Что ты всего лишь одна из многих других?

Значит, он все еще таит на нее обиду. А зря.

– Именно так я и думала. Мы встретились случайно, Пьер. И ты знаешь, тогда у меня были другие планы – и личные, и деловые.

– Черт возьми! Опять мы вернулись к Джонатану!

Пьер схватил тарелку с пирожными и выскочил из-за стола, забыв о Гортенз, которая в это время терлась о его ноги. Через мгновение Пьер уже лежал на полу, а крем и желе разлетелись во все стороны. Марго не могла удержаться от смеха. Вся семья бросилась в кухню и замерла в дверях. Гортенз в это время, блестя зелеными глазами, жадно лизала крем. Пьер сел, его жилет весь был заляпан кремом.

– Проклятая кошка! Вечно она путается под ногами. А во всем виновата ты. Марго!

– Правда? Каким же образом?

Пьер, не обращая на нее внимания, поднялся, Жюстин принялась вытирать скатерть, а Франсуа начал раскладывать крем на те пирожные, что еще остывали на подносе.

Говоря о своих планах. Марго имела в виду не Джонатана, а своего отца. Пьер мог понять ее переживания по поводу Джонатана, но только не ее желание отыскать отца. Неужели до него не доходит, насколько ей это важно? Что ж, она вступила в игру и будет ее продолжать, чтобы развязать ему язык и заставить сказать все, что ему известно. И к тому же… к тому же флирт пришелся ей по вкусу.

Марго оделась особенно тщательно, и Шарли высоко зачесала ей волосы, украсив бриллиантовой заколкой мадам.

– Детям нравится, когда зрители нарядно одеты. Тетя Элиза, когда у нас будет бал в честь окончания туристического сезона, Марго должна одеться Марией-Антуанеттой. Посмотри, как ей идет высокая прическа!

– Верно, милая, я тоже об этом думала. На ней должно быть парчовое розовое платье с кружевной нижней юбкой и золотые туфельки. И конечно же черная бархатная маска. На щеку мы приклеим тебе мушку. Кстати, у меня есть и подходящий веер.

– Это будет большой праздник? – заинтересованно спросила Марго.

– Очень, гости приедут лаже из Крайстчерча. Дорогая, тебе ужасно идет эта алая юбка. Кажется, она вполне современная, но на тебе все вещи сидят так элегантно, будто они вышли из другой эпохи.

– Согласен, – послышался голос Пьера, – и эта элегантность французская.

Марго почувствовала, что ее щеки заливает краска, и пожала плечами.

– Похоже, вы все мне льстите, – со смехом произнесла она и взяла плащ и сумочку.

Стояла великолепная ночь, и золотой диск луны отражался в море.

– Когда вернемся домой, луна будет уже высоко и станет серебряной, – заметил Пьер.

– А ты, наверное, рад, что домой вы поедете без меня? – лукаво спросила Шарли.

– Очень. Бухта Росиньоль место для встречи с девушкой один на один, а не в сопровождении третьего лица, – не стал спорить Пьер.

Шарли довольно вздохнула, а Марго промолчала.

Концерт состоялся в театре, откуда были видны огни на склонах гор, похожие на светлячков. Церковный хор пел вдохновенно. Это было настоящее волшебство. Пьер легонько коснулся руки Марго. Осторожнее, Марго! Это еще более странный человек, чем Джонатан. И более сложный, возможно, из-за своих смешанных корней: фанатично преданный, непосредственный, склонный к поспешным суждениям, сентиментальный в одних вещих и жесткий и непреклонный в других.

После концерта Пьер потянул Марго за рукав и разочарованно произнес:

– Подумать только! Нам навязался старина Джаспер. Всю дорогу он будет болтать об охоте на китов. Нам придется завезти его к племяннице, чтобы он взял какую-то сумку. Старик в восторге, говорит ему не придется платить за автобус.

Марго не удержалась от улыбки:

– Пьер, он же на пенсии: ты не должен вести себя так, словно он для тебя нежеланный гость. И мне нравятся рассказы Джаспера.

– Ты в любое время можешь пойти в бухту Тикао и послушать их. Марго, обещай мне одну вещь.

– Что, Пьер?

– Что ты приедешь сюда со мной на следующей неделе, мы поужинаем вместе, потом сходим в театр и никому ничего не скажем.

Марго со смехом согласилась.

Они высадили Шарли у начала подъездной аллеи, проводили ее до дверей квартиры. Обратно они возвращались по обсаженной деревьями дорожке. Над их головами склонялись ветви деревьев, в воздухе висел густой аромат цветущих магнолий. На их пути оказался маленький мостик, переброшенный через ручей. Сквозь листву слабо мерцала луна. Пьер остановился и крепко обнял Марго.

– У меня останутся синяки. Ты не знаешь своей силы.

– Я должен быть уверен, что ты никуда не убежишь. – Его губы легко коснулись ее щеки, потом прижались к ее губам.

В этот момент Марго совершенно забыла, что это «подходящий момент». Она была по-настоящему взволнована. Пьер оторвался от ее губ, но по-прежнему не разжал объятий. Она увидела, как в его глазах сверкнула улыбка.

– Даже старому Джасперу не под силу испортить этот миг, – сказал он, и они пошли дальше. – Я думал, что за пятьдесят миль в темноте мы получше узнаем друг друга. Но видно, не судьба. Давай договоримся на вторник?