Текст книги "Соловьиная бухта"

Автор книги: Эсси Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 2

Зайдя за Марго в воскресенье, Пьер Лаверу, не скрывая своей радости, сказал: – Замечательные новости! Через месяц в Англию приезжают мои родители. На целый год! Отец слишком много работал, и доктор Дюмэн уговорил его отдохнуть. Мать у отца англичанка, и она мечтала, чтобы сын когда-нибудь увидел Англию. И конечно, он хочет побывать в Нормандии. За фермой в это время будет приглядывать его помощник. Мне даже не верится. Они всегда говорили, что не смогут бросить ферму – слишком много забот. Сначала надо было дать образование детям, потом выдать замуж моих трех сестер.

Они шли по усыпанным золотисто-рыжей листвой дорожкам Остерли-парка, постояли у озера, где дети бросали крошки упитанным птицам, и направились дальше. Марго никак не могла перевести разговор на Акароа. Пьер, блестя темными глазами, предпочитал говорить об Остерли.

– Да, где-то около. 1570 года две женщины снимали палисадник и устроили страшный шум. Эхо было во времена сэра Томаса Грешема – основателя Королевской биржи. Он был так богат, что, когда королям обмолвилась, что помещение суда слишком большое и будет красивее, если посередине его разделит стена, ей тут же послал рабочих, и, когда королева проснулась, вместо одного суда было два! Конечно, с тех пор все, сильно изменилось, в основной благодаря Роберту Адаму. Поэтому эти особняки и по сей день кажутся такими жилыми – они не просто образцы какого-то определенного исторического периода, их история продолжается поныне.

Украдкой поглядывая на Марго, он думал: современная девушка в алом свитере с высоким воротником, сером твидовом пальто, затянутом поясом, но ее легко представить в любой эпохе. Идеальный овал лица, ямочка на подбородке, темные глаза и золотисто-каштановые волосы небрежно стянутые прозрачным бантом… Пожалуй, лучше всего она смотрелась бы в восемнадцатом столетии.

– Как жаль, что я не встретил вас раньше, – сказал Пьер. – Ведь я живу здесь уже год. Какая потеря!

Марго быстро взглянула на него. Он понял ее взгляд, и его темные глаза сверкнули.

– Я знаю, о чем вы подумали. Мне уже говорили подобное. Ох уж эти французы! Они постоянно расточают комплименты, и это настораживает. Современные девушки не столь романтичны, они не доверяют комплиментам. Вот в прошлом девушки знали, как их принимать.

– Это слишком обобщенный взгляд на предмет, Пьер Лаверу! – возразила Марго. – Мы только что встретились, а вы…

Пьер поднял руки:

– Сдаюсь! Я смогу вернуть ваше расположение, мадемуазель, если кое в чем признаюсь?

– В чем же?

– Это был комплимент не вашему очарованию, – усмехнулся Пьер, – а вашим знаниям. Я имею в виду ваше знакомство с историей. Некоторые девушки, с которыми я работаю, знают об истории даже меньше меня. Ну что, разве такая откровенность не заслуживает прощения?

– Сдаюсь! – рассмеялась Марго. – Возможно, мы, современные девушки, часто сами лишаем себя романтики, потому что не знаем, как принимать комплименты. Я вас понимаю. Женщина, которая живет с нами по соседству, ни разу не была в Хогарт-Хаус, Чизвик-Хаус и Хэмптон-Корте, а ведь они у нее за порогом. Возможно, я замечаю это потому, что работаю у Роксанны. Она настоящий профессионал, а когда занимаешься предметами старины, то просто обязан интересоваться историей.

– Я удостоюсь вашей похвалы за то, что побывал во всех этих местах? Может, вы сходите со мной еще раз?

Марго медлила. Пьер быстро взглянул на нее:

– Или кто-нибудь будет против?

Она решительно покачала головой:

– Нет. – После того как она отправит письмо, что лежит в кармане пальто, никто не будет против. – Дело не в этом. Просто я могу уехать.

– Неужели насовсем? – Узкие темные глаза тревожно прищурились.

– Нет, но я часто уезжаю закупать предметы старины.

– Вы вернетесь?

– Непременно. – Да, подумала Марго, она непременно вернется. Даже если найдет то, что хочет найти. Ей достаточно будет знать, что в мире есть близкий ей человек. Вот и все.

Перевести разговор на Акароа оказалось нелегко. Они говорили о владельцах Остерли-парка, о побеге Сары-Энн Чайлд яз этого дома с десятым графом Вест-морландским… Наконец Марго не выдержала:

– Все это очень занимательно, но, поскольку я бесчисленное количество раз показывала людям Остерли-парк, то мне для разнообразия хотелось бы услышать об Акароа. Скажите, у вас много переселенцев из Англии, например? Или приезжают в основном из Штатов или Канады?

Пьер покачал головой:

– Люди редко направляются прямо в Акароа. Англичане, например, обычно едут в крупные города и туда, где больше солнца. Никто не знает, какой замечательный климат в Акароа, думаю, в будущем туризм станет нашим основным источником дохода. Марго, давайте поговорим об Акароа сегодня вечером, а пока вернемся к эпохе Елизаветы. Эта конюшня принадлежала Тюдорам, не так ли?

И они вновь говорили об английской истории, и прирожденная любовь Марго к красоте и изяществу отодвинула на задний план мысли о том, что, как только Джонатан получит ее письмо, она навсегда исчезнет из его жизни.

Когда они вышли на улицу, уже стемнело.

– Самое время для горячего тоста и тарелки карри, – заметила Марго. – Но пожалуйста, напомните мне опустить письмо. – Как будто она могла забыть!

Когда они шли по торговому центру, красный почтовый ящик показался ей жадным чудовищем с открытым ртом. Стоит бросить туда письмо, и уже ничего нельзя исправить. Пьер взял ее за руку:

– Давайте я.

– Не стоит. – И Марго сама опустила письмо, потому что Пьер мог знать Джонатана, хотя они и работали в разных отделах.

Опустив письмо, Марго почувствовала странное облегчение, хотя ни минуты не сомневалась, что позднее на нее нахлынут безмерная тоска и одиночество. Хорошо, что сегодня вечером с ней будет Пьер.

Потом, оставшись одна. Марго уселась на пуфике перед камином, обхватив колени руками, и уставилась на пылающие угли. О Фрэнсисе Найтингейле она так ничего и не узнала. Ну и что? Сейчас Марго могла думать только о завтрашнем утре, когда Джонатан получит ее письмо. Как он отреагирует? Из письма он не догадается, что это ее последний подарок ему – свобода. Свобода уйти к Бетти, его настоящей любви, каковой она никогда не была. Марго закрыла глаза, чтобы не вспоминать, каким взглядом Джонатан смотрел на Бетти. На нее он так никогда не смотрел.

Если бы он знал, что она слышала их разговор в летнем домике, то его будущее счастье с Бетти было бы омрачено. А Бетти была так великодушна, что заслуживала настоящее счастье. Лучше, если Джонатан будет вспоминать о Марго как о довольно странной девушке, бездушной и тщеславной, которая предпочла карьеру семье.

«Я обо всем подумала, Джонатан, – написала она, – и приняла решение. Я поняла, что мы не пара. Будущее в роли сельской домохозяйки наводит на меня тоску. Я слишком люблю путешествовать, а такая жена тебе не нужна.

Дело в том, что мне предложили отправиться в очередную поездку, долгую и увлекательную, которая обещает не только хороший заработок, но и возможность дальнейших поездок при условии, что я буду свободна. Такой шанс выпадает раз в жизни, и я не могу отказаться от него. Такова уж я, и нам обоим повезло, что я вовремя это поняла. Я не была уверена, что эта поездка состоится, поэтому и не могла сразу дать тебе ответ. Пожалуйста, Джонатан, не пытайся встретиться со мной. Никакие уговоры не заставят меня изменить решение – лишь причинят нам ненужную боль. Желаю тебе счастья. Уверена, когда-нибудь ты встретить девушку, которая захочет быть рядом с тобой. Прощай».

Марго поднялась и подошла к телефону. Самое время позвонить Роксанне Гиллеспи и все ей рассказать: Роксанна была хорошей женщиной и знавала много бурь в своей жизни, хотя сейчас была счастлива и благополучна. Марго взяла с нее обещание молчать.

Роксанна поняла ее с первого слова, ей было жаль терять Марго, но все же она не стала возражать и даже дала несколько советов.

– Не заказывай билет на прямой рейс, Марго. Сейчас огромный наплыв эмигрантов. Лучше, если ты сначала доберешься морем до Канады, выполнишь там парочку моих поручений, а уж потом, тоже морем, из Ванкувера отправишься в Новую Зеландию. В этом случае ты сможешь взять с собой свою машину. – Она не сказала этого вслух, но подумала: если нахлынет тоска по родине, из Канады Марго сможет легко вернуться в Англию, потому что искать отца – все равно что искать иголку в стоге сена. Если он перекати-поле, то, вероятно, давно покинул Акароа. Да и как ее встретят? Даже если отец все поймет правильно, то что можно сказать о его жене? Только очень великодушная женщина сможет принять дочь из прошлого.

События развивались стремительно. Джонатан позвонил и попросил о встрече, но Марго была непреклонна:

– Я приняла решение, Джонатан, и хочу, чтобы все оставалось как есть. – Она знала, что он позвонил ей лишь из чувства долга, но все равно была ему благодарна.

Времени оставалось так мало, что Марго всего лишь раз увиделась с Пьером Лаверу и не сказала ему, что уезжает. Она все сообщит в письме, которое он получит, когда она уже будет в пути.

В следующее воскресенье, сразу после посещения Хогарт-Хаус, Пьер должен был отправиться на дежурство, что порадовало Марго – у нее тоже были неотложные дела.

Окунувшись в очарование восемнадцатого века. Марго на миг забыла, что потеряла Джонатана, дядю Ноэля и скоро должна покинуть Англию. Они были одни на верхнем этаже автобуса, и оба молчали. Когда автобус подъезжал к Торнбери-роуд, Пьер заговорил:

– У меня жуткое расписание: с двух до десяти. Когда вы уедете, я буду на работе. Но на следующей неделе мы съездим в Хэмптон-Корт. Договорились?

– Давайте пока не будем загадывать. У меня впечатление, что Роксанна собирается меня куда-то отправить. Я дам вам знать. И спасибо, Пьер, за две чудные прогулки.

Он поднялся и помог ей встать.

– Я провожу вас. – Когда Марго шагнула на тротуар, Пьер склонился над ней и поцеловал, ее. Его глаза сияли. – Увидимся в воскресенье, Марго!

Но они не увидятся никогда, потому что, когда Пьер Лаверу вернется в свой родной Акароа, Марго там уже не будет, если… если не случится чуда.

К субботе Марго была готова отправиться в Ливерпуль. В пятницу вечером она написала Пьеру письмо, грустно улыбнулась и сказала себе: «Похоже, прощальные письма становятся девизом моей жизни». Марго не хотела, чтобы Пьер узнал, куда она едет. Даже Рослины. не знали, что она отправляется дальше, чем в Канаду. Пьер, вполне возможно, начал бы их расспрашивать, так могло бы всплыть имя Джонатана и его место работы, а далее… Марго не хотела никаких случайностей и постаралась написать веселое письмо.

«Хорошо, что мы не уговорились о встрече на воскресенье, потому что, когда Вы получите это письмо, я уже буду на пути в Канаду. Я снова еду покупать предметы старины. Но на этот раз не знаю, когда вернусь. Возможно, я проведу какое-то время в Канаде, потом поеду в Штаты, а затем – как решит миссис Гиллеспи. Я должна ехать прямо сейчас, это мой шанс, и я не хочу его упускать. Приятно было познакомиться с Вами, Пьер. Надеюсь, Вы и дальше будете так же приятно проводить время, летая по Европе и Скандинавии.

С наилучшими пожеланиями, искренне Ваша, Марго Честертон»

Марго сказала себе, что грусть, охватившая ее и больше похожая на чувство вины, была всего лишь следствием расставания с Джонатаном.

Новые места благотворно повлияли на Марго. Вокруг нее пылали нарядные цвета осени. Она была очень занята, пытаясь как можно больше сделать для Роксанны, поскольку пароход из Ванкувера в Новую Зеландию отправлялся раньше срока. Но, оказавшись на борту, она опять стала думать об одном: где найти след давностью в двадцать лет?

Ночной пароход доставил ее из Веллингтона в Литтлтон, и, когда рано утром они вошли в гавань, девушка с замиранием сердца смотрела на холмы за гаванью, где, она надеялась, жил ее отец.

Пассажир, направляющийся в Крайстчерч, заметил:

– Большинство туристов хотят знать, что находится в стороне Крайстчерча, а вы смотрите в противоположную сторону, на старый залив.

Марго засмеялась:

– Мне не терпится побывать в Акароа с тех самых пор, как я увидела в Лондоне его снимки. В Крайстчерче я задержусь всего на пару дней.

Ее спутник усмехнулся:

– Что ж, приятно встретить столь любознательного человека. Даже многие жители Северного острова никогда не были в Акароа, а это настоящий райский уголок, просто он спрятался в глубине полуострова.

– Вон та дорога, обсаженная соснами, ведет в Акароа?

– Да, но я бы не советовал вам ехать по ней – слишком долго, высоко и трудно. Нет, из Крайстчерча вам лучше отправиться в Таи-Таоу, потом подняться на Хидлтоп, спуститься к бухте Дювошель и потом вокруг гавани – в Акароа. На всем пути щебенка или асфальт.

– А по той дороге редко ездят? – спросила Марго, подумав, что почему-то по ней мог ездить ее отец.

– Редко, – ответил мужчина. – Слушайте, у меня в машине есть карта. Можете ее взять, она мне не нужна.

Он принес карту, и они принялись вместе изучать ее. Оказывается, ей придется сделать огромный круг, чтобы добраться до места.

– Увидимся! – попрощался с ней ее спутник. Марго улыбнулась. Настоящее новозеландское прощание! Даже если встреча маловероятна. Как будто не хочется прерывать приятное знакомство. – Послушайте, – сказал неожиданно мужчина. – Вы все равно будете в Крайстчерче. Позвоните нам, я дам вам конверт с адресом. Моя жена англичанка, она будет рада встретиться с вами. Сами мы живем в Меривейле, но летом часто бываем в Акароа – детям там очень нравится.

Марго тепло улыбнулась.

Она проехала по новому дорожному туннелю и выехала на равнину с чуть видимыми вдали шпилями Крайстчерча. Внизу, словно белая цепь обледенелых вершин, вздымались Южные Альпы.

На следующий день Марго была в пути. Из канадской осени она ступила в прекрасную новозеландскую весну! Деревни, нет, городки отстояли на большом удалении друг от друга. Марго пришлись по душе дикие холмы, искрящийся воздух и ощущение свободы.

Девушка зашла в придорожную закусочную под названием «Черный тюльпан», взяла чашку кофе, и официантка сказала ей, что дорога от Геббиз-Пасс ведет к Литтдтону. В старину, по этой дороге товары переправляли на эту сторону бухты, а потом в Литтлтон, или Порт-Купер, как его тогда называли.

Да, верно, прошлое здесь было только вчера. Марго охватило непонятное желание – ей захотелось, чтобы все здесь показывал ей Пьер Лаверу. Как нелепо! Ведь в ее сердце должна быть одна мечта – чтобы Джонатан мог насладиться этой красотой с ней. Но она почему-то не могла представить его рядом с собой. Марго допила кофе, расплатилась и вышла. Справа от нее было озеро Эллемир – сверкающее зеркало, доходящее почти до моря. На нем точками чернели лебеди, напоминая австралийских черных лебедей.

У подножия каждого холма лежали богатые, плодородные долины с огромными усадьбами, пристроившимися наверху. Все фермы выглядели добротно, сверкали белой и светлой красками, рядом с каждой был огромный сарай для стрижки овец, и коровник. Крошечные, полуразвалившиеся домики с зияющими окнами – бывшие хижины первых поселенцев – нередко служили для хранения сена.

Дорога свернула налево, в холмы, пробежала мимо сонного городка Литтл-Рнвер и начала подниматься в гору. Солнце палило нещадно. Через пять миль машина взобралась на вершину холма и остановилась у отеля «Хидлтоп», откуда открывался великолепный вид на гавань Акароа. Марго вышла из машины и огляделась. У подножия древних серых холмов покоилась гавань, переливалась всеми оттенками зеленого и голубого, а под водой мерцали полосы темно-красного, винного, цвета – то ли тени, то ли водоросли.

Очертания бухт были мягкими и изящными, и в воду вдавался длинный полуостров. Марго подумала, что эта земля тысячи лет знала, только мир. Легкий ветерок обдул ее горячие щеки. Сердце у нее учащенно забилось. Как прекрасно остановиться здесь, где обрывается дорога. Место, чтобы остаться навсегда. Боже, о чем она думает? Ее отец построил себе новый дом, завел новую семью.

Дорога спускалась к воде, едва касалась бухты Берриз и вновь поднималась вверх, обрываясь у берега Дювошель – сонной бухты, над которой стоял сладкий аромат деревьев и где почти не было зданий, только почта и совет графства.

Внезапно Марго нажала на тормоза. Совет графства? Возможно, там есть инженер? Она войдет и о чем-нибудь спросит. Например, можно попросить карту полуострова. Внешне спокойная и сдержанная. Марго вошла в здание. За столон сидела симпатичная женщина.

– Добрый день, чем могу вам помочь? – с улыбкой проговорила она.

– Я туристка из Англии и слышала, что полуостров очень красив. Мне бы хотелось осмотреть его.

Женщина улыбнулась:

– Значит, вы намерены остаться на несколько дней? За сутки его нельзя как следует осмотреть.

– Судя по тому виду, что открывается из отеля «Хиплтоп», здесь можно прожить и целый месяц. Я здесь на неопределенное время, приехала поработать и отдохнуть. Ненавижу поверхностные экскурсии.

– Согласна с вами. Надеюсь, вам понравится в Новой Зеландии, особенно в Акароа. В мире есть всего два места, где я хотела бы жить, и раз я не могу жить в Англии, то предпочитаю оставаться в Акароа. Я только что заварила чай. Придется пить в одиночестве, потому что секретарь сейчас занят с инженером. Составите мне компанию?

Какое дружелюбие и гостеприимство царит в этих маленьких городках, где нет бешеной суеты! И это волшебное слово «инженер»! Фрэнсис Найтингейл был инженером. Конечно, надежды мало, но один инженер может знать другого, и было бы неплохо выяснить имя этого человека.

– Вы очень добры. Я с удовольствием составлю вам компанию. От морского воздуха у меня разыгрался аппетит.

В окна врывались пение птиц, отдаленные детские голоса и шелест волн, и все это перекрывал шепот ветра в кронах деревьев. Сонный, волшебный День, в который может произойти все, что угодно.

Они пили чай, беседуя об Англии и местах, где обе побывали. Потом появились карты – одна улиц Акароа другая полуострова. К этому времени Марго узнала, что Пруденс Шератон была потомком одного из английских поселенцев.

Карта была испещрена бесчисленными бухтами с замечательными названиями.

– А Соловьиной бухты здесь нет? – поинтересовалась Марго.

Мисс Шератон удивилась:

– В Новой Зеландии не водятся соловьи. Может, вы имеете в виду Голубиную бухту?

– Нет, уверена, что не Голубиная. Вообще-то я знала, что в Новой Зеландии нет соловьев. В корабельной библиотеке была превосходная книга о птицах. Мне казалось, кто-то упомянул Соловьиную бухту, и я решила, что ее назвали в честь человека по фамилии Найтингейл.

Мисс Шератон покачала головой:

– Нет, человека с такой фамилией здесь нет. Но мне кажется, люди с таким именем живут в Крайстчерче. Если не ошибаюсь, это какая-то компания.

Марго махнула рукой:

– Наверное, я не так поняла. Возможно, это в другой части Новой Зеландии. Или даже в Канаде. Я только что оттуда. Но мне казалось, что есть бухта Лаверу. Я ее здесь не вижу.

– Да, она есть, но теперь мы называем ее бухтой Лаверик. Первоначально ее назвали в честь капитана Шарля Лаверу. Это красивая, узкая бухта, там много минералов. Думаю, ее можно было бы назвать Патридж-Бей, так как капитан Шарль Лаверу принял имя Чарли Патриджа. – Женщина совершенно забыла о соловьях. В это время вдверь вошел секретарь в сопровождении инженера. Мисс Шератон весело сказала, – Вам это будет приятно слышать. Вот туристка из Англии, которая собирается прожить здесь месяц.

Она представила их. Марго уже знала, что инженер не мог быть Найтингейлом, но, по крайней мере, это уже начало. Позже она постарается встретиться с ним еще раз, и, кто знает, может, он сообщит ей, что в городке бывал инженер по фамилии Найтингейл. Внезапно в сердце Марго вспыхнула надежда, когда он произнес:

– Я тоже собирался прожить здесь месяц, а потом остался. И живу здесь уже три года.

Если бы только она знала девичью фамилию матери своего отца! Ясно, что Найтингейл – английская фамилия.

Но как бы там ни было, садясь в машину. Марго знала, что у нее появился друг в лице мисс Шератон.

Дорога вилась мимо бухт, застроенных старыми и суперсовременными домами, стоявшими посреди старой плантации миндальных деревьев. Побережье кишело чайками, куликами и зуйками. Залив Робинсона, Такаматуа, потом Акароа со странными магазинами коттеджами, о которых говорил Пьер, со светлыми деревянными домиками, так похожими на европейские, с остроконечными крышами, мезонинами, цветущими кустарниками, пением птиц и жужжанием пчел… Заметив вывеску «Мотели Акароа», Марго остановилась. Ей нравились мотели Новой Зеландии. Они были недешевы, но обладали бесценным преимуществом – уединением. Никаких посиделок в общей гостиной. Можно было самому готовить, хотя при желании подавали завтрак. Номер привел Марго в восторг. За окнами журчал маленький ручеек, как раз в том месте, где, по словам владельца, высадились французы. Огромные стеклянные двери выходили во внутренний дворик со столом, солнечным зонтиком и стульями, которые затеняли бурно разросшаяся розовая и красная герань, плющ и душистые лианы.

Весь вечер Марго изучала буклеты, составляла план действий. Единственную нить к разгадке происхождения своего отца, а может, и своего собственного, она обнаружила в старой шляпной коробке своей тетки. Там лежали шкатулка из красного дерева, перетянутая резинкой, и старая табакерка; украшенная французской эмалью. Восемнадцатый век. Эти вещи могли попасть в Англию с предками ее отца во время французской революции. Наверное, они были эмигрантами. Также она нашла красивую цепочку с жемчужным крестиком. Марго подумала, что, скорее всего, ее привезли с Таити. Пьер говорил, что часть французских поселенцев покинула Акароа и отправилась на Таити. Были еще поздравительная открытка и четки. Открытка чуть пожелтела от времени, но видно было, что выбирали ее с любовью. На ней была изображена гирлянда красных роз, а поперек сделана надпись: «Море. Моя любовь подобна этим красным розам. Фрэнсис».

Марго задумчиво перебирала четки, словно надеясь извлечь из них сущность всех тех молитв, что произносились над ними. Возможно, то были слова благодарности или мольбы о свободе в тревожные времена революции. Марго тряхнула головой: может быть, и для нее они станут символом, символом радости, если она отыщет своего отца и в его жизни найдется местечко и для нее.

Пару дней Марго потратила на изучение восточных бухт. Поскольку заселены они были слабо, она решила первыми исключить их из своего списка.

Затем следовала бухта Лаверик. К вершине холма вела узкая, крутая дорога. Медленно и осторожно Марго въехала на вершину холма, откуда открывался вид на океан, и остановилась. Здесь дорога кончалась, табличка гласила, что дальше идут частные владения. Марго пожалела, что не может продолжить поиски, но она не знала, как в Новой Зеландии действуют законы о нарушении частной собственности, и не хотела привлекать к себе внимание.

На третий день она поднялась на холм, где находилось кладбище. Марго подумала, что если имя Фрэнсис передавалось из поколения в поколение, то его могли переделать на английский манер из Франсуа. Как здесь было тихо, на этом кладбище, где росли кипарисы и спали многие поколения французов, немцев, англичан, ирландцев и шотландцев. Марго переходила от могилы к могиле и записывала имена. Вот имя, упомянутое Пьером Лаверу, – Росиньоль: Шарлотта, Франсуа и Луи Росиньоль.

Тем же вечером Марго сравнила свой список со списком первых французских поселенцев, который отыскала в библиотеке, и поняла, что имя Франсуа ничем ей не поможет. И в списке поселенцев, и на кладбище это имя встречалось чаще всего: Франсуа ле Ливр, Франсуа Росиньоль, Франсуа Руссо, Франсуа Малманш, даже Дж. Адольф Франсуа. Значит, «Франсуа» могло быть как именем, так и фамилией.

Следовательно, ей придется расспрашивать именно о Фрэнсисе Найтингейле, который со своей женой приехал сюда двадцать лет назад, или искать следы его родственников-французов. Ну и задача! Однако нельзя отчаиваться, нужно спокойно продолжать поиски, не вызывая подозрений и не теряя надежды наткнуться на что-то полезное. Она может провести тут месяц, а потом найти работу в Крайстчерче и, вполне вероятно, встретить там людей по фамилии Найтингейл.

Марго не заметила среди могильных надписей ни одной с именем Марго – французская форма Маргарет. Там была только Маргарита. Возможно, это имя не было принято в семье отца, или так захотела назвать его мать. Но тут Марго осенило: ее полное имя Марго Роуз, а на этом кладбище встречалось несколько Роузов. Конечно, это может ничего не значить, но в ее сердце вновь поселилась надежда. Марго легла спать очень поздно надеясь, что заснет сразу же.

Убаюканная шепотом ручейка, бегущего из зарослей папоротника, она и вправду быстро погрузилась в сон.

Но тут начались кошмары: какие-то люди во французских беретах все время толкали ее и насмешливо, кричали: «Я Франсуа! Я Франсуа!»

Потом ей привиделось, что она стоит на вершине Перпл-Пика, глядя на глубокие синие воды Французской бухты, а отец толкает ее вниз и возмущенно спрашивает: «Кто просил тебя приезжать? Кто?» Марго несколько раз просыпалась в холодном поту и, боясь своих ужасных видений, принималась читать. Наконец, разум взял верх. Она вспомнила: в истории заселения этого острова не было жестокости. Значит, и ей нечего бояться, и, возможно, ее миссия вполне выполнима. Тетя отправила вещи Фрэнсису Найтингейлу, значит, он пробыл здесь достаточно долго.

А что, если он вернулся в Канаду? Сердце Марго екнуло при мысли, что придется искать его и там. Не надеясь более снова заснуть, она раздвинула шторы и наблюдала за восходом солнца, нежные лучи которого золотили вершину горы Боссю. Марго махнула. Боссю рукой и пожелала ему доброго утра. Внезапно на сердце у нее стало легко, ей показалось, что рядом стоит Пьер и тоже любуется нарождающимся утром. Но она тут же отвергла эти мысли. Пьер для нее ничего не значит. Он просто помог ей определиться в ее решении.

Музей Ланглуа Этевено, куда ей посоветовала сходить мисс Шератон, был очарователен. Высокая крыша, резные ставни, необычные, открывающиеся внутрь рамы… В буклете Марго прочла, что дом был построен французским архитектором. В самом начале девятнадцатого века в нем недолго жил Лаиглуа. В 1845 году он переехал в Гонолулу и умер в Пуэбло-Сан-Хосе, близ Сан-Франциско. Не был ли он на Таити? Марго хваталась за любую соломинку.

Захваченная очарованием старых залов, она забыла о цели своего приезда. Украшенная драпировкой постель была прелестна – французский имперский стиль в его провинциальном варианте, но сделана она была в Акароа плотником-французом к свадьбе месье к мадам Франсуа ле Ливр в 1851 году. Подставка для чистки обуви, умывальник, канделябры, статуэтка мадонны на стене, большой круглый стол в французском провинциальном стиле начала восемнадцатого века… Марго не знала, отчего у нее покалывает кончики пальцев: от любви к старине или от чего-то более потаенного.

Она вышла из дома и направилась в соседний современный музей, где было собрано множество местных реликвий. Таким музеем мог бы гордиться любой город. Здесь была представлена культура всех поселенцев, включая маори. Французские украшения, фарфоровые туфельки с золоченой отделкой, херувимами и гирляндами, ваза из севрского фарфора с изображением тропических фруктов на покрытой глазурью эмали – подарок Акароа от президента Франции в 1940 году, в честь столетия высадки первых французских поселенцев… И множество других, не менее интересных предметов.

Марго подошла к коробке для пожертвований и опустила в нее двухдолларовую купюру. Ее взгляд упал на книгу посетителей. Она облизнула губы. Что, если, переворачивая страницы, она увидит имя Фрэнсиса Найтингейла? Хранительница музея вышла из своей комнаты и улыбнулась Марго:

– Похоже, вы не пропустили ни одного экспоната.

– Я просто очарована! В Лондоне я работала в антикварном магазине, и больше всего меня интересует французское искусство.

– Как бы вы могли нам помочь, живи вы поближе! Нам приходится ездить в музей в Крайстчерче, чтобы уточнить эпохи и периоды. Наверное, вы здесь долго не задержитесь?

– Пока не знаю. Сейчас я живу в мотеле, но просто влюбилась в этот уголок и, если найду работу, могла бы остаться подольше. Но для сезонных работ, наверное, еще слишком рано? Ведь Рождество здесь приходится на лето, а весь поток туристов прибывает в январе?

– Да, тогда у детей каникулы, но наш сезон длится до Пасхи. Какую работу вы хотели бы найти?

– Ну, такой работы, какой я занималась, здесь нет, но, думаю, я могла бы заняться чем-нибудь еще. Мне не нужна высокая зарплата – только чтобы платить за гостиницу.

– У меня есть кое-что на примете, – сказала женщина. – Но сначала надо все разузнать. Сегодня вечером я зайду в мотель, навещу вас вечерком, если что получится. Тогда вы сможете сразу же приступить к работе.

Марго поблагодарила ее и, взглянув на книгу посетителей, спросила:

– Могу я ее просмотреть? Интересно, откуда приезжают люди?

– Конечно. Мне и самой это интересно. Кое-кто называет наш городок сонным, но к нам приезжают со всех уголков земного шара, К несчастью, не каждый отмечается в книге посетителей. Но все равно за первые три года у нас набралось семнадцать тысяч подписей.

Семнадцать тысяч за три года! Да, задача не из легких, но, если надо, в поисках отца она просмотрит дюжину таких книг.

– Когда открылся музей? – спросила Марго.

– В тысяча девятьсот шестьдесят четвертом.

Тогда в ней, вероятно, нет подписи ее отца.

– Наверное, здесь расписываются только туристы, а не местные жители?

– Не совсем так. Когда музей только открыли к нам хлынули посетители, здесь расписался каждый житель Акароа.

Марго решила сосредоточиться на первых страницах, хотя, скорее всего, это ничего не даст, поскольку мисс Шератон не помнила ее отца. Но если он еще в Новой Зеландии, то, возможно, приезжает сюда отдыхать. Не исключено, что она наткнется на подписи его жены и детей. Ее охватило странное чувство: всю жизнь считать себя сиротой и единственным ребенком у родителей и вдруг узнать, что у тебя могут быть сводные братья и сестры. Но ты им не нужна. Ты будешь захватчицей.

Миссис Эриксок, как и обещала, прибыла в мотель, упала на раскладной стул и заговорила:

– Перейду сразу к делу. Мы пытаемся расширить спектр наших достопримечательностей: в Акароа стало слишком тесно. В бухте Росиньоль построено несколько новых мотелей; Это совсем недалеко отсюда – миль десять – одиннадцать. Мы устраиваем там музей. Дом, предназначенный для музея, – настоящая жемчужина, и в нем по-прежнему живут. Когда семья разрослась, к одному коттеджу пристроили второй. Пожилой даме, которая там проживает, нужна компаньонка. Она прямой потомок первых французских поселенцев и понимает, что нашу историю необходимо сохранить. Она хочет передать один дом Историческому обществу, если мы найдем человека; который бы присматривал за домом и выполнял роль экскурсовода. Работа нетрудная, и ее будет немного, разве что в разгар сезона. Уже проделана большая работа: классифицированы экспонаты и тому подобное. Владелец мотелей очень заинтересован в открытии музея. Когда-то он жил неподалеку, занимался фермерством и после выхода на пенсию хочет управлять мотелями и жить в одном из них. Ваша работа, конечно, не очень высокооплачиваемая, но зато интересная, и вы идеально подходите для нее.