Текст книги "Школьный год Марины Петровой"

Автор книги: Эсфирь Эмден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

А ведь именно так, но ещё лучше, ещё шире и будет при коммунизме! Правда, ребята?

Вера встала, зажгла свет и оглядела всех блестящими глазами.

– Вера, как вы думаете, – спросила всё время молчаливо слушавшая Тамара, – а мы будем жить при коммунизме?

Но Вера не успела ответить.

– Да у нас уже сейчас есть начало коммунизма! – сказал Лёва. – Ведь Вера уже об этом говорила!

– А что, при коммунизме театры будут бесплатные? – неожиданно спросила Люся.

Все засмеялись.

– И нечего смеяться! – обиженно сказала Люся. – Мне папа рассказывал. Вот увидите, и театры будут бесплатные, и концерты, и всё!.. Правда, Вера?

– Правда, правда, – улыбаясь, сказала Вера. – А теперь – ужинать, ребята, и не засиживайтесь после ужина долго – завтра рано утром мы уезжаем.

67. Особенный день

Немножко грустно бывает, когда кончаются такие хорошие каникулы. Но в жизни у Марины всё очень хорошо устроено, как говорит шутя Елена Ивановна: вскоре после каникул наступает один особенный день, который сразу примиряет её с тем, что каникулы кончились. Тринадцать лет назад в этот день Марина родилась. И день этот праздновался в семье Петровых обычно очень весело. Праздновался он даже в далёком интернате, в Северном Казахстане. Татьяна Васильевна праздновала дни рождения всех своих ребятишек и уж хоть что-нибудь – хоть несколько цветных карандашей – дарила каждому.

Если Елене Ивановне и Марине иногда казалось, что у них не так много друзей, то в этот день они ежегодно убеждались, что их очень много – так много, что маленькие комнаты никак не могут вместить всех.

Гостей пробовали разбивать на две смены, но из этого обычно ничего не получалось. Вот, например, Женя: куда его отнесёшь – к взрослым или к детям? По возрасту он как будто взрослый, а самое настоящее веселье начинается у ребят только тогда, когда он придёт. И чего он только не выдумает! Какие смешные головоломные шарады, какие фокусы, акробатические трюки!

Словом, в этот день у Петровых бывало так шумно и тесно, что Елена Ивановна ложилась спать с головной болью, как после самой тяжёлой работы, но довольная: её друзья с работы, её друзья не с работы, Маринины школьные друзья, Маринины нешкольные друзья – все побывали сегодня у них.

А уж о Марине и говорить не приходится – она просто упивалась шумом, весёлыми играми, бесконечными шарадами и, конечно, подарками. Это тоже была немаловажная часть праздника.

Марина ждала той же программы и в этом году. Но неожиданно Елена Ивановна программу переменила.

Проснувшись утром, как всегда, в семь часов, Марина сейчас же потянулась к маленькому столику, стоявшему около кровати. Там, конечно, лежали мамины подарки – как всегда, первые в этот день. Марина радостно разглядывала их.

Во-первых, книги: это ежегодно, и это самый лучший подарок. «Как закалялась сталь» и «Овод». Обе эти книги Марина уже читала и немало поплакала над ними, но своих у неё не было. «Мама, понимаешь, эти книги нужны мне постоянно», – говорила она. И мама запомнила и подарила их.

Рядом с книгами – кожаный футляр. Ура, бинокль! Настоящий театральный бинокль! Вот так мама, угадала её желание! Конечно, коробочка конфет – её любимых, с орехами. И ещё какой-то конверт. Что в нём может быть? Письмо?

Марина осторожно открывает конверт и заглядывает внутрь. Билеты! Она с волнением, осторожно вынимает их из конверта. Куда в этот раз: в Большой, в Малый? Или, на худой конец, в Детский?

Но билеты, оказывается, в Большой зал консерватории. И что очень странно – на сегодняшний вечер. Тут уж Марина не выдерживает и бежит к маме. Елена Ивановна уже проснулась. Она целует Марину, поздравляет её и спрашивает, довольна ли она подарками. Марина обнимает мать.

– Всё угадала! Всё! А почему билеты на сегодня? – спрашивает она, ласкаясь к матери. – Разве других не было?

– Потому что это билеты на концерт Ойстраха, – отвечает Елена Ивановна.

– Ура! – кричит Марина и начинает вертеться по комнате. – Наконец-то я услышу его не по радио!.. Мама, ведь это правда совсем другое дело?.. Да, а Галя? – вспоминает она. – Ведь она тоже мечтает послушать Ойстраха.

– А я и для Гали взяла билет, – говорит Елена Ивановна. – Пригласи твоих девочек к обеду, а Галя останется у нас – и мы вместе пойдём на концерт. И не визжи, пожалуйста, соседей разбудишь!

68. На большом концерте

Марина ещё в фойе услышала приглушённые звуки настраиваемой скрипки. Она слушала их со странным ощущением. У неё было, кажется, такое чувство, что Ойстраху не нужно настраивать скрипку… И в то же время даже эти звуки настройки кажутся ей особенными, не похожими ни на что слышанное ею до сих пор.

У них билеты в первом ряду. Елена Ивановна решила – пусть девочки не только услышат Ойстраха, но и увидят его руки, выражение лица, всю манеру игры большого артиста.

Артист сейчас выйдет. Марина просто не может усидеть на месте. Галя ведёт себя спокойнее, но волнуются обе.

И вот он вышел. И первое, что бросается в глаза Марине, – Ойстрах волнуется! Разве большие артисты волнуются? Да-да, она вспоминает то, что говорил им Алексей Степаныч о волнении творческом и нетворческом.

Но вот Ойстрах начинает играть, и Марина забывает всё.

Она слушает музыку всем своим существом, не чувствуя себя, не видя соседей. Она даже, кажется, не видит артиста – она только слышит его.

Трудна ли соната, которую играет Ойстрах, понимает ли её Марина? Может быть, и не совсем, но когда так слушают, музыка не бывает трудна. Особенно скрипка. Ведь она ближе всех инструментов к поющему человеческому голосу.

Звуки скрипки не очень сильны, но они заполняют весь зал. Когда смычок взлетает вверх – на нём вспыхивает яркий отблеск большой люстры. И высокая нота чистого серебра и этот вспыхивающий луч неожиданно так сливаются, что звук и свет кажутся едиными.

Вероятно, с этих пор ощущение высокой чистой ноты будет всегда сливаться у Марины с ощущением яркого света.

Ещё раз мелодия взлетает так высоко вверх, что захватывает дух, – и снова вспышка света на смычке, и звук обрывается, уходит…

Конец. Марина вздохнула и как будто проснулась. Но она не аплодирует. Она ещё не совсем пришла в себя.

– Что ты, Марина? – говорит Галя.

И девочки начинают изо всех сил хлопать в ладоши.

Теперь Ойстрах играет Чайковского. Марина вся сияет. Чайковский! Галя наклонилась вперёд и не сводит серьёзных глаз с артиста.

Елена Ивановна видит, как девочки слушают Чайковского, и невольно вспоминает, что говорил о нём Николай Островский: «Я видел в жизни много крови и страданий… Но любви я знал немного, и вот Чайковский открывает в моей душе такие интимные чувства, вызывает во мне такие нежные чувства, о существовании которых я раньше и не подозревал…»

Да, это так. Как хорошо, что девочки слушают Чайковского. И в таком исполнении!

– Римский-Корсаков, – объявляет ведущий. – Фантазия на тему оперы «Золотой петушок».

Марина и Галя переглядываются. «Золотой петушок»! Они слышали его не раз в исполнении молодых скрипачей – студентов их института. И эту же фантазию играет Ойстрах…

Марина мельком вспоминает о том, как не хотела играть в этом году лёгкую пьесу младших классов, и вся погружается в знакомые звуки. Да, знакомые, но не такие. Тот «Золотой петушок» – и не тот. Как играет Ойстрах, какая волшебная сила в этих руках!

Да, значит нет для настоящих артистов лёгкого и трудного – есть музыка.

Прокофьев, «Фея зимы».

И вот где-то далеко-далеко пошёл снег. Мягкий, белый… Чуть слышно падают снежинки, их шорох похож на музыку. Скрипнули полозья саней, снегирь проскакал на пушистой ветке, столкнул снежинку.

И сразу снег пошёл гуще и санки уехали – где-то далеко-далеко пропели, удаляясь, полозья. Слышите, как хорошо зимой? Слышите?

Зал слушает. И верит всему: и снегу, и зиме, и детской сказке. И всё это делает смычок в руке музыканта.

Болгария. Народные танцы и песни. Танец «Хоро».

Закружилась плотная весёлая мелодия, запела скрипка в руках бродячего музыканта.

Ой, пляши, народ, веселись от всей души! Чёрные дни миновали, солнце сияет над нашей свободной страной.

Спляшем Хоро! Спляшем Хоро! Громче, музыкант, веселей!

Если бы ей, Марине, сыграть такой танец…

Хорошо, наверно, идти по зелёной дороге, со скрипкой в мешке, переброшенном через плечо, – мимо виноградников, мимо полей…

Вот и деревня близко, и навстречу музыканту бегут ребятишки.

Эй, живей, музыкант, веселье уже началось! Уже пенится в кружках молодое вино. Уже поют старики застольную песню.

И музыкант идёт быстрее – он знает, какой большой сегодня праздник в этой деревне. Недаром старый партизан Мирчо Стоянов сидит во главе стола, недаром его верные товарищи – по бокам.

И все они улыбаются, увидев музыканта. Суровые их лица светлеют. Почёт и уважение гостю! Что за праздник без музыки? Что за веселье без скрипки? Сыграй нам, скрипач, песню о свободном народе, сыграй нам песню о его великом славянском друге.

Вот она какая, народная песня! В бой против чужеземных захватчиков шли с этой песней партизаны, и поёт её скрипка в зале огромного краснозвёздного города, в руках советского скрипача…

– Бис! – кричат школьники, и студенты, и взрослые люди. – Бис! Бис!

И Ойстрах снова выходит и снова и снова играет. Он щедр, этот большой артист, который так крепко держит в своих руках самый большой консерваторский зал и самую коротенькую ноту. И он играет снова и снова, от всей души делясь своим большим искусством.

Но вот уже погасили на эстраде свет. Нехотя уходит молодёжь, и Елена Ивановна уводит девочек.

– Ох, мама, какой у меня сегодня день рождения! – говорит Марина.

Домой возвращаются поздно.

– Я ни капельки не хочу спать! – возбуждённо говорит Марина. – Всю ночь бы слушала!

– И я тоже, – говорит Галя.

Дома сегодня вечерних разговоров нет – слишком поздно. Но Марина не может уснуть, она подзывает мать.

– Мама, – шепчет она, – как хорошо, что у нас есть такие большие артисты! Таких нет больше нигде во всём мире, правда?

– Правда, Мариша, – отвечает мать.

Марина задумывается, положив щёку на мамину ладонь. И вдруг тихонько смеётся и говорит:

– А мизинец на смычке Ойстрах держит неправильно. Совсем как я.

69. Из дневника Марины

16 января

Я всё не могу забыть о концерте Ойстраха. Я рассказывала всем нашим ребятам и Оксане, а она сказала: «Хорошо бы вам записывать впечатления о концертах, спектаклях и о прочитанных книгах». И просила сказать ей, что бы мы хотели посмотреть в театре и какие книги наши самые любимые. Она говорит, что скоро выйдет новая замечательная книга – повесть о Зое и Шуре Космодемьянских. Обязательно прочту. Надо узнать у Оксаны, какие книги она любила больше всего, когда была такая, как я. И у Коли – что он теперь читает. Только одну свою занимательную химию или ещё что-нибудь?

18 января

Сегодня я спросила маму о том, о чём уже очень давно хотела спросить: почему она вместо музыки выбрала свою фабрику.

Мама сначала как-то удивлённо на меня посмотрела.

– Разве ты не видишь, как это интересно? – сказала она, показывая на свои чертежи.

А потом задумалась о чём-то, обняла меня и стала рассказывать, как тяжело и бедно жил и работал дедушка и как ей захотелось работать по его специальности, но совсем по-другому – широко, интересно, для всех!

– Ты понимаешь меня? – спросила она.

Конечно, я поняла её. А всё-таки моя мама не только замечательный мастер-новатор, а ещё и музыкантша. Она вчера вечером так хорошо играла у соседей!

А скоро мы купим на мамину премию пианино, и она будет играть каждый вечер – она обещала.

29 января

Мама получила премию, и мы купили пианино! Его уже привезли, и наш школьный настройщик его настроил.

Мы поставили его на давно приготовленное место – у окна, а рядом поставили мой пюпитр и нотный столик. Это теперь самое хорошее место в наших комнатах. Приходил Женя и принёс мне несколько маленьких портретов композиторов. Я поставила на пианино три: Глинку, Чайковского и Моцарта.

И вчера вечером мама долго играла – и всё мои любимые вещи: «Лунную сонату» Бетховена и «Времена года» Чайковского.

Мама говорит, что она не так играла, как нужно, потому что в последнее время ей не часто приходилось играть. А по-моему, она играет очень хорошо. А теперь будет играть ещё лучше. Мама училась в нашей школе, у самой Елены Фёдоровны. Елена Фёдоровна её помнит, хотя это было очень давно, и спрашивала как-то меня о маме.

А как я люблю «Октябрь» – осеннюю песню Чайковского! И «Март» – песню жаворонка. И «Апрель» – подснежник. Сама не знаю, какой месяц лучше.

70. По знакомым улицам

– Маришка, у тебя гости? – спрашивает Женя, заглядывая в дверь Марининой комнаты.

– Это Коля, – говорит Марина.

Она очень рада Жене – он так давно у них не был!

– Новый товарищ? – спрашивает Женя. – Вот это хорошо! А то я уж хотел спросить у тебя, почему ты только с одними девочками дружишь.

Женя улыбается Марине, жмёт Коле руку и садится рядом с ним на диван.

– Вместе с Мариной учишься? – спрашивает он дружелюбно. – Музыкант?

Марина так неудержимо рассмеялась, что и Женя и Коля невольно засмеялись вместе с ней.

– Ну какой я музыкант! – сказал Коля смеясь.

– Школьник?

– Школьник. В седьмом.

– А дальше что?

Коля не удивлён тем, что незнакомый человек (студент – он знает Женю по рассказам Марины) так настойчиво расспрашивает его.

– Дальше ещё не знаю, – говорит он. – Думаю, в техникум.

– Угу-м, – соглашается Женя, – это тоже дело. Вот что, друзья мои, я сегодня свободен – не пойти ли нам куда-нибудь втроём, пока мамы нет дома?

Марина сразу загорается:

– В кино?

– Нет, – говорит Женя, – ты, я думаю, и так много сидишь в помещении. А пойдём мы просто походим по Москве.

– Просто? – спрашивает Марина, заглядывая в смеющиеся Женины глаза. – А рассказывать про интересное в Москве будешь?

– Если захотите – обязательно!

– Ну тогда подожди! – весело говорит Марина и бежит к телефону. Она звонит Мае: – Мая, слушай, можно сейчас устроить цепочку? Собрать всё наше звено?

– Для чего?

– Просто погулять по Москве, но вместе с Женей. Подумав минутку, Мая соглашается. У Гали тоже есть телефон, а Галя живёт близко от Люси – она за ней зайдёт…

– Словом, всех, кого можно! – говорит Марина. – Ждём!

Хорошо идти по московским улицам зимой в ранние сумерки. Фонари ещё не зажжены. Мягкий серо-белый свет окутывает город.

– Хорошо? – спрашивает Женя, вдыхая морозный воздух.

– Хорошо! – отвечает Марина. – Знаешь, Женя, когда нас привезли из Борового, я так обрадовалась Москве, троллейбусам, домам! И дождик шёл.

Женя засмеялся:

– Я знаю, ты дождик любишь.

– Да нет, не только.

И Женя, и Марина, и Коля, и Мая – все они очень любят московскую зиму, но все они постеснялись бы выразить это вслух.

Они идут по широкой Садовой улице: Женя – окружённый весёлыми, разрумянившимися девочками, и немного в стороне от них – Коля. Но и он скоро присоединяется ко всей группе.

Мая идёт рядом с Женей. Она очень довольна, что сегодня у них неожиданная прогулка, да ещё с Женей. Она мысленно уже записала этот сбор звена в своём дневнике как «встречу со студентом-геологом».

Но тут же она забывает об этом. Идти всем вместе по зимним московским улицам так хорошо!

Они идут по широкой Садовой, мимо Зоопарка, мимо большого медведя, которого слепил скульптор Ватагин.

Когда Марина была маленькая, она думала, что этот медведь и правда сторожит Зоопарк.

Женя рассказывает: в этом маленьком доме жил Чехов и называл его комодом; а в этом доме с колоннами – знаменитая детская больница. Они выходят на площадь Восстания, и Женя рассказывает о том, почему она так называется: о баррикадах, о революции 1905 года. Ребята знали об этом, но Женя рассказывает очень интересно.

Женя рассказывает о том, какими станут знакомые улицы через несколько лет. Вот здесь вырастет высотный дом – лёгкий, стремительно летящий вверх. И в разных концах Москвы поднимутся такие же. В городе появятся новые парки, зазеленеют все улицы…

Женя рассказывает, и перед ребятами словно заново встаёт их родной город – большая, прекрасная Москва, сердце Родины.

Они идут по знакомым улицам, по бульварам.

– А в этой школе я учился, – говорит Женя, останавливаясь у подъезда тёмнокрасного двухэтажного дома.

– А теперь тут учатся Коля и Лёня, – говорит Марина.

– А в планетарий мы ходили всем отрядом, и я хотел стать астрономом.

– И мы пойдём! – живо откликается Мая.

– А почему вы стали географом? – спрашивает Коля.

– Точнее – геоморфологом, – говорит Женя. – Потому что землю ещё интереснее изучать, чем небо. Мы, геоморфологи, изучаем рельеф территории.

– А это очень важно? – спрашивает Марина с некоторым недоверием.

– Очень. Вот смотри – Москва. Вы её любите, а знаете ли? Очень мало, правда? Сто таких прогулок, как наша, – и то не будете знать хорошо, а представьте теперь нашу страну…

Женя останавливается на минуту.

– Вот и до метро дошли, – говорит он. – А вы знаете: чтобы построить его, надо было очень хорошо изучить нашу московскую землю, изучить породы, залегающие не только на поверхности, но и на большой глубине под Москвой. А чтобы строить новые города, каналы – представляете себе, сколько нужно знать?

– Немножко представляю, – сказала Марина. – Я помню, как мы ехали из Борового… А мы долго ехали!

– И ты увидела тогда новые края, – сказал Женя. – А вот когда я поехал в экспедицию, я впервые по-настоящему понял, какая наша страна огромная и богатая и сколько ещё нужно сделать, чтобы узнать все её богатства и сделать нашу жизнь ещё прекраснее и полнее.

Дома, за чаем, которым Елена Ивановна поила замёрзших москвичей, Женя рассказывал об их летней экспедиции.

– Мы ездили в степи, которые называют «чёрными землями», – рассказывал он. – Чёрными их называют потому, что там выпадает очень мало снега… Зачем мы ездили? Изучать эти земли, чтобы установить пути их развития. Ведь это то главное, ребята, что отличает наших географов от прежних. Мы не просто изучаем природу, а изучаем её для того, чтобы улучшать и перестраивать.

– Как и в каждой у нас специальности, – сказала Елена Ивановна. – И мы теперь не работаем по старинке, а ищем всё время новых путей, ищем, как улучшить производство.

Марина с гордостью посмотрела на мать, потом на девочек и Колю. Знает ли Коля, сколько её мама придумала нового у себя на фабрике? Надо ему рассказать.

– От результатов нашей экспедиции, – продолжает Женя, – зависело, во что превратить эти земли: залить водой и засеять рисом, превратить в лесные полосы или оставить под пастбища.

– Что же вы решили? – спрашивают в один голос Марина и Галя.

И все девочки с нетерпением ждут ответа. Женя рассказывает довольно сухо, а слушать его интересно. Хочешь – будет поле, хочешь – лес. Как в сказке!

– Это не мы одни решаем, – говорит Женя. – Был ряд экспедиций, не только наша, и окончательные результаты ещё неизвестны. А работаем мы все по одному плану – по Сталинскому плану преобразования природы.

– По Сталинскому плану? – радостно говорит Марина. – Нам уже рассказывали о нём в школе! Правда, Галя? А у вас, Коля?

– И у нас рассказывали, – говорит Коля.

Оба они смотрят на Женю с таким уважением, что тот вскакивает, хохочет и трясёт их за плечи.

– А знаешь, Маришка, – говорит он, подходя к Марининому пюпитру, – на строительстве одного большого канала было соревнование бригад. И знаешь, что было наградой, премией лучшим? Приезжала певица, любимица всех строителей, и пела им. Сейчас она – победительница на международном конкурсе. Этого вам, наверно, на уроке географии не рассказывали?..

– А много народу у вас было в экспедиции? – спрашивает Коля.

– Нет, немного, – отвечает Женя. – Группы идут небольшие, в несколько человек. Кроме специалистов, берут ещё помощников-коллекторов. Их обязанность – помогать во всём: ну, палатки ставить, разводить костры, а главное, помогать в научной работе, например носить образцы пород, – говорит он серьёзно, – участвовать в описании их и даже в составлении маршрутов! Младшими коллекторами бывают и школьники, – добавляет он равнодушно.

– Женя, возьми, пожалуйста, Колю! – неожиданно говорит Марина. – Когда поедешь ещё раз! Ты знаешь, он химией интересуется, а вы изучаете почву… Он вам пригодится!

Коля смутился и укоризненно посмотрел на Марину.

– Что ж, – говорит Женя, – надо подумать. У нас, правда, был школьник десятого класса, из седьмого как будто не бывало ещё, но дельного человека всегда можно взять… А что же ты, Марина, не просишься сама? – прибавляет он улыбаясь.

Марина посмотрела на мать, на Женю и ребят.

– Женя, знаешь про наш разговор в клубе? – сказала она вспыхнув. – На каникулах?

– Знаю, – сказал Женя. – Очень хороший был разговор – о коммунизме.

– Ну, так ведь коммунизм будем строить мы все!

– Правильно, Маришка! – горячо сказал Женя. – Каждый участвует в строительстве коммунизма своим трудом, своим искусством.

– А хорошо, что прошлись по Москве! – сказала Елена Ивановна, улыбаясь Жене.

– Конечно, хорошо, – подтвердил Женя. – Хоть совсем немного, а прошлись. Правда, ребята?

Уходя, Мая остановилась в дверях:

– Девочки, вы как считаете, что нарисовать в этой звёздочке?

– В какой? – удивилась Люся. – Разве мы путешествовали?

– Конечно, путешествовали, – серьёзно сказала Галя. – Пусть каждый напишет, что он видел, и опишет хоть одну улицу или дом.

– Мая, ты мне нарисуй знаешь что? – сказала Марина. – Зоопарк и медведя.

– А мне метро!

– А мне высотный дом!

– Девочки, лучше сделаем так, как в прошлый раз, когда ездили в Берёзовую, – предложила Мая. – Кто бы о чём ни рассказал, а в звёздочке напишем всем одно.

– Правильно, – сказала Марина. – Молодец, Мая! Напиши просто: «Москва».