Текст книги "Ваше Сиятельство 13 (СИ)"

Автор книги: Эрли Моури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Когда Стрельцова миновала соседний ряд эрмимобилей, Наталья Петровна продолжила:

– Надо было ехать в гостиницу! В сто раз приятнее терпеть глупые шуточки Бабского, чем наглую морду Гермеса! Я его ненавижу, понимаешь, Елецкий! Сволочь! Жирная гадина! – баронесса схватила меня за борт пиджака, так, словно поносила она сейчас не Рыкова, а лично меня. – Я с ним еще вчера в постель легла как с мужем! Он даже в меня кончил, хотя я просила, просила это не делать! Он же мечтает о ребенке! Думает, если у нас будут дети, я с ним останусь! Жирный негодяй! А знаешь, почему под него легла? – она сильно дернула борт моего пиджака. – Из-за тебя, корнет! Именно из-за тебя! И не смотри так!

Я, конечно, слегка охренел. Что творится в голове у этой девочки⁈ Бондареву точно нельзя назвать глупой. Скажу вам: экзоментальное сканирование, подмена образов и подсознательных установок, широкий ментальный щит – все эти ее способности невозможны без высокого интеллекта и серьезного когнитивного контроля ментальных процессов. Но при всем этом Наташа иногда она несет такую дурь, что диву даешься. Особенно в те моменты, когда она на эмоциях.

– Если бы ты не бросил меня тогда на поляне как использованную тряпку, я была бы верна тебе как жена! – продолжила она. – Я бы прикоснуться к себе никому не позволила! Тем более этому негодяю! Но ты же меня бросил!

– Наташ, я тебе не бросил, – попытался возразить я.

– Молчи! Ты всего лишь мужчина и никогда не сможешь понять женщину! Мы для тебя все игрушки! Не тебе оправдываться, когда для тебя каждая вторая – любовница! Так что лучше молчи! – снова оборвала она меня, едва я открыл рот.

Но я все-таки сказал:

– Наташ, я уже объяснился с тобой по тому случаю, когда ушел с Афиной. И десять раз извинился. Давай оставим это в прошлом. Не каждый же раз это вспоминать. Расскажи лучше, с чего Рыков взял, будто ты от меня беременна? Не сам же он это придумал.

– Я ему так сказала. Саш, ну я сглупила. Очень сожалею! – она шумно выдохнула и отпустила смятый бортик моего пиджака. – Блять, не могла подумать, что так выйдет! Хотела задеть его побольнее и соврала. Сказала, что тебя люблю, что беременная и ты меня возьмешь второй женой. Я думала, что он после этого отвернется от меня и наконец-то согласится на развод. А он повел себя вообще не так, как я рассчитывала. Вместо того чтобы орать на меня как обычно, он просто назвал меня шлюхой, сказал, что уничтожит тебя, сделает так, чтобы меня выгнали из «Грифона» и просто уехал. Уже потом я узнала, что он направился в Коллегию, оттуда во дворец, жаловаться на тебя цесаревичу. Это он сказал мне, когда вернулся. Обещал, что теперь против тебя будут все имперские маги и все высшее дворянство. Поклялся тебя извести. Меня это так задело! В общем, скандал превратился в драку. Причем, он, сволочь, ударил первый! Я просто не ожидала – пропустила его удар!

– Про беременность ты, конечно, зря. У меня же невеста есть. И представь себе, Наташ, я был с ней, когда встретился с твоим Рыковым. Это случилось как раз перед приемной Дениса Филофеевича. Представляешь, что подумала Ольга, когда он все это вылил при всех⁈ – я повернулся к северо-западному крылу дворца, где блестели на солнце окна покоев императрицы – Ольга, наверное, еще была там.

– Это еще при том, – продолжил я, – что я говорил Ковалевской, что интима у нас с тобой не было. То есть я в глазах Ольги Борисовны стал лжецом. Для нее очень важна честность – в этом вопросе Ольга принципиальна. Любой обман с моей стороны для нее трагедия.

– Знаю, что было во дворце. Он мне этим еще похвалялся, что сказал при Ковалевской. Из-за этого мы в общем-то и подрались. Я его хотела убить, честное слово! Когда сбила на пол, пинала ногами эту жирную свинью! Кажется, сбила ноготь на ноге. Никогда во мне не было столько злости! Потом взяла себя в руки, остановилась. Вызвала спасателей из Палат. Прости, Саш. То, что это произошло при Ковалевской – это вообще ужас! – с искренним сожалением сказала баронесса. – Знаю, что она здесь. Хочу ее дождаться и все объяснить.

– Она сейчас у императрицы. Увы, на долю Ольги Борисовны сегодня выпало много испытаний, особо тяжелых для ее нервной системы. Было бы неплохо, если бы ты дождалась ее и все объяснила. Мне-то она поверила, но если скажешь ты как все было, то это еще лучше, – я только сейчас снова вспомнил о сигаретах, размял одну, прикурил и спросил: – А этот мужчина, который тебя привез сюда, кто он?

– Мой друг. Очень хороший друг, которого, кстати Рыков тоже ненавидит, – Бондарева повернулась к фонтану, ища его взглядом.

– Изменяешь мне с ним, да? – я выпустил тонкую струйку дыма. – Ему, наверное, лет сорок. Любишь старичков?

– Успокойся, корнет. Я тебе не принадлежу. И кого я теперь люблю, только мое дело. Там, на поляне, ты упустил свой шанс, – Наташа поджала опухшие губы.

Меня задел ее ответ. Я думал, что она будет сейчас отрицать, мол, этот Геннадий Семенович просто друг и ничего более. Возможно, оно так и есть, но Бондарева решила задать интригу и меня поддеть.

– Наташ, а как же наше расставание у храма Артемиды. Ты сказала, что будешь ждать от меня сообщений, да еще таких, в которых я бы рассказал, как тебя хочу, – напомнил я.

– Да, сказала. Заберу эйхос, и мне будет интересно послушать, что ты на него пришлешь. Попробуй, мальчик, добейся меня. Начни все сначала, если тебе Ковалевская разрешит, – она снова глянула в сторону дворца. – Чувствую, она скоро выйдет. И, представь себе, очень волнуюсь. Это так неприятно объясняться с другой женщиной, перед которой много вины.

– Ольга Борисовна умеет слушать и понимать. Уж поверь, с ней будет легче, чем ты себе это представляешь. Пойду ее встречу, мы сюда придем, – сказал я и направился, чтобы забрать Элизабет, одиноко стоявшую рядом с Громовой стелой.

– Корнет, обещайте мне, что не будете мстить Рыкову! Все-таки это мое дело, – потребовала от меня Бондарева.

– Посмотрим, – отозвался я, не считая нужным связывать себя обещаниями.

Ольгу я встретил в вестибюле дворца. Она вместе с Бабским быстрым шагом спешила мне навстречу.

– Ну, что там, Оль? – с волнением спросил я, нарушая дворцовый этикет обращения, ведь рядом было полно важных дворян.

– Минутку… Выйдем, – она поздоровалась с князем Соколовым, кивнула на приветствие Карамзина и вышла из дворца.

– Все не так плохо? – спросил я, нагоняя ее вместе с Элизабет.

– Думала будет хуже. Она ищет примирения с нашей семье и главным образом с моим отцом. Хитро так ищет. Идем сюда, – Ольга обогнула длинную балюстраду и остановилась возле начала клумбы. – Вспоминала, кое-что, говорила, что была не права. И знаешь, ее тоже можно понять, если выслушать и хотя бы отчасти стать на ее место. Но мне это очень сложно сделать. Вот что я тебе скажу, Елецкий: все это не от того, что ее, бедную, мучает совесть. Она понимает, что от моего отца зависит отношение к ней Дениса, поэтому пытается все сгладить. Если бы она начала это делать раньше, еще при Филофее Алексеевиче, то это с ее стороны выглядело бы даже благородно, но теперь, когда Филофея Алексеевича больше нет, ее старания выглядят по-другому.

Ковалевская помолчала с полминуты, устало вздохнула и решила:

– Хорошо, я поговорю с отцом. Думаю, это всем будет полезно. Элизабет, Алексей Давыдович, подождите минутку здесь, – княгиня увлекла меня дальше, вдоль клумбы, вокруг которой порхали бабочки и басовито гудели шмели. – Знаешь, что было самое неприятное? Говорить о тебе.

– Оль, прости, тебе сегодня из-за меня выпало очень много неприятного, – я погладил ее ладошку. – Там на стоянке еще Бондарева дожидается.

– Я знаю – Бабский сказал. О Бондаревой потом. Вот ты с Глорией… Зачем тебе эти отношения? – она ждала моего ответа.

И что мне ей сказать? Что это моя мужская жадность? Что я так привык за многие, многие жизни? Что это мое неуемное любопытство – ведь императрица все-таки, а это нечто особое, остренькое?

– Так вышло, Оль. Ты же всегда меня понимала, – отозвался я. – Даже перед Денисом так красиво оправдала.

– Вот и Глория говорит: «так вышло». Просто «так вышло»! Лишь бы об этом, что у вас «так просто вышло» отец не узнал. Он будет очень недоволен. И Денис, кстати, тоже. Если для них Бондарева – это так, мелкие шалости, то с Глорией все иначе. Больше не хочу говорить о Глории, меня злят разговоры о ней. Все, идем, выслушаю твою Бондареву, – она повернулась к дворцовой парковке.

– Оль, – я обнял ее, – спасибо! Прости, что тебе так потрепали сегодня нервы! И вот еще… – я наклонился и начал рвать белые розы с куста на клумбе.

– Елецкий! Ты дурак⁈ Не смей этого делать! – вскрикнула Ковалевская. – Мы во дворце!

– Оль, мне можно! – отозвался я, исколов пальцы до крови и усердно ломая розы. – Ты же сама сказала Денису, что я особенный! Раз особенный, то надо держать марку! – сломав еще несколько роз с соседнего куста, я поднес и Ковалевской.

На лестнице у входа во дворец появился князь Соколов, какие-то важные, неизвестные мне лица из высшего дворянства. Никто из них не посмел мне даже пальчиком погрозить. Я торжественно поднес букет Ковалевской и вручил его, припав на одно колено.

– Люблю тебя, Оль, – сказал я, чувствуя, что пальцы липнут от крови.

Слева от меня раздались аплодисменты – хлопал в ладоши Бабский. К нему присоединилась Элизабет, и еще многие из стоявших на дворцовой лестнице.

– Колючие, пальцы поранишь! – предупредил я Ольгу Борисовну. – Подожди, сейчас решим вопрос, – положив букет на край балюстрады, я снял свой пиджак. Резким движением оторвал рукав, и оторванным рукавом обмотал колючие стебли.

После этого вручил букет княгине повторно. Затем подхватил Ольгу на руки и понес к дворцовой парковке.

– Этого нельзя было делать! – теперь уже Ковалевская смеялась, раскрасневшаяся и довольная. – Все это будет знать Денис и папа! – она поцеловала меня и добавила: – Им это понравится!

– Главное, чтобы тебе нравилось, – ответил я и поставил ее на ноги, где начинался ряд эрмимобилей.

– Саш, мне так хочется остаться с тобой вместе, но, увы, завтра рано утром в Пермь. Папа уже скинул предупреждение, чтобы к вечеру обязательно вернулась домой. Я не стала спорить – он и так пошел мне навстречу с прошедшей ночью, – Ольга удобнее перехватила букет, поглядывая в сторону красной «Электры». Моя невеста сразу догадалась, что дама в коричневом платье и солнцезащитных очках и есть баронесса Бондарева.

– Ты там особо не пугайся, у Наташи лицо разбито – Рыков постарался. И если кратко, она его сама по глупости спровоцировала. Хотела задеть побольнее, соврала, что любит меня и ждет от меня ребенка. Ну и… – начал объяснять я.

– Неужели она такая дура⁈ – Ольга даже остановилась от возмущения. – Елецкий, мне страшно за тебя! Не надо окружать себя такими людьми! На, держи пока цветы – мне будут мешать. Отнеси их сразу в эрмик.

– Оль, ты ее просто выслушай. Она – дама не глупая, но у нее бывают странные мысли и поступки. На эту глупость, у нее имелись кое-какие мотивы, хотя их трудно понять, – ответил я, подводя княгиню к красной «Электре».

В разговоре Ольги Борисовны и Бондаревой я не участвовал – положил розы на задний диван «Гепарда» и отошел к своей чеширской кошечке и Бабскому. Им кратко пересказал что произошло между штабс-капитаном и ее мужем. Пояснил каким образом всплыла эта идиотская легенда с беременностью Наташи, встряхнувшая Багряный дворец.

– А знаешь, я ее понимаю, – неожиданно сказала Стрельцова, выслушав меня. – Вспомни мои отношения с Теодором. Я тоже провоцировала его. Мне даже хотелось, чтобы он поймал меня с любовником. И я не без удовольствия говорила ему о своих изменах. Думала, что он, наконец, дойдет до той грани, когда не стерпит и скажет: «Убирайся к черту из моей жизни!». Но тогда я не понимала, что он никогда такого не скажет, а все мои провокации будут лишь умножить синяки на моем теле.

– Кстати, что с ним, с Теодором? Больше он никак не проявлял себя? – спросил я, понимая, что теперь Элиз с другой фамилией, другими документами и вряд ли барон Барнс сможет найти ее. А если сможет, то очень велика вероятность, что Стрельцова сведет бы с ним старые счеты. И тогда достанется ему гораздо крепче, чем сегодня досталось архимагу Рыкову.

– Нет, на его счастье в моей жизни его больше не было, – подтвердила Элиз мои подозрения.

Мы поболтали еще минут десять прежде, чем Ольга закончила разговор с Бондаревой и подошла к нам. Наталья Петровна открыла дверь в ярко-красной «Электры» – к ней тут же поспешил тот невзрачный мужчина лет сорока. Прежде чем сесть в эрмимобиль, штабс-капитан одарила меня многозначительным взглядом. В нем будто мелькнула легкая насмешка, вызов и этакое сладкое женское обещание. Мне показалось, что глаза этой ведьмы желают сказать: «у нас с тобой еще ничего не закончилось; покажи, на что ты способен, мой мальчик!». Бондарева иногда называла меня «мальчиком» – часто такое проскальзывало в начале нашего знакомства. Наташа как бы подчеркивала этим, что она старше меня по возрасту и по званию. Меня эта глупость не обижала, лишь забавляло ее упрямое стремление доминировать. Оно не пропало в ней даже тогда, когда я открыл перед ней часть себя, показывая опыт многих своих жизней. Этой чертой Наталья Петровна немного походила на мою мать.

Поскольку обеденное время давно миновало и все мы сильно проголодались, я решил направить «Гепарда» к ресторану «Амбросия». Он располагался на Царской набережной, возвышаясь двумя мраморными террасами над Москвой-рекой. От этого роскошного заведения можно было спуститься в самый живописный район Перуновых садов. Ресторан был открыт только для высшего дворянства, а значит для меня с Ольгой Борисовной. Хотя Элизабет и Бабский высшим дворянством не считались, они были с нами и им даже не пришлось показывать дворянские жетоны.

Вообще, посещения ресторана – идея нашего веселого пуделя. Это у него загорелось. Как только Бондарева укатила за красной «Электре», так Алексей Давыдович предложил:

– А давайте отметим наши награды? День-то сегодня какой! До «Святого Орла Империи» редко кому удается дослужиться даже при самых отчаянных стараниях! А мы уже с высочайшими орденами!

– И у меня еще должность теперь! – поддержала баронесса Стрельцова. – Лейб-агент особого назначения при Четвертой Имперской Канцелярии! – с пафосом сказав это, Элиз рассмеялась.

Так что, в «Амбросии» мы оказались на самых серьезных основаниях. И задержались там надолго, перепробовав множество изысканных блюд и несколько очень достойный вин. Я, правда, почти не пил, намереваясь вечером поработать. Ольга и то, наверное, позволила себе винного удовольствия чуть больше, чем я. Щечки княгини порозовели, она льнула ко мне и восхищалась этим вечером. Мне стало невыразимо приятно, что несмотря на дневные нервомотания, к моей возлюбленной вернулось прекрасное настроение. Она сейчас была так же счастлива как вчера, в момент нашей встречи в коридоре перед моей комнатой.

– Александр Петрович, – обратился ко мне Бабский, когда наше пиршество подходило к концу. – Я хотел бы вас попросить… – он тряхнул своими кудрями и щурясь от заходящего солнца сказал: – А возьмите меня к себе на службу. Я вполне согласен быть Сэмом. Вам же нужен свой менталист.

В последнем он был прав. Мне действительно был нужен свой хороший менталист. Алексею Давыдовичу далеко до уровня Бондаревой, но он хороший менталист. И если бы я поднял из своих архивов некоторые ментальные шаблоны и передал эти навыки ему, то он мог бы стать по мастерству равным Наташе.

– Сэм, ты же обитаешь там, – я кивнул на восток, намекая на расположение базы «Сириуса». – Ты как бы на серьезной службе.

– Да, но там я свое место не нашел. Все-таки строгая армейская служба – это не мое. Это одна из причин, от чего я подался в Верховную Коллегию. А теперь там… Ну сами понимаете, – он глотнул из хрустального бокала вино.

– Хорошо, Сэм. Мы с этим что-то решим, – заверил я, понимая, что не могу оставить поручика, после того как он столь смело стал на мою сторону перед Рыковым. – Поговорю с Варшавским. Быть может у вас скоро появится должность как у Елизаветы Борисовны – станете неким важным агентом при Четвертой Канцелярии.

– И мне дадут золотой пистолет, – поручик захохотал, я поддержал его несмешную шутку улыбкой.

Когда мы закончили с пиршеством, я отвез Бабского в гостиницу, Элизабет на Пожарского и потому уже Ольгу к ее дому. Прощались мы дважды. Первый раз прощание вышло таким, что после поцелуев Ольги я не сдержался, отъехал от княжеского особняка в сторону Коломенских прудов и там вероломно овладел ей под ее страстные визги.

– Елецкий! – простонала Ольга, приходя в чувства. – Я из-за тебя попу исколола об розы!

– Ну прости. Надо было ехать в гостиницу, – отозвался я, убирая дальше разбросанные по заднему дивану цветы.

– И мое платье! Елецкий! Ты уделал мое платье! – она с ужасом посмотрело на влажное пятно на юбке.

Ну да, неудачно вышло, я кончил на него.

– Оль, ну прости. В тебя же нельзя было, – извинился я, хотя меня почему-то разбирал смех.

– Сколько раз ты сегодня извинялся, я уже считать устала. Боги, ну что за день! И как я теперь домой пойду, думаешь? – Ольга Борисовна сделала несчастное лицо, но при этом ее голубые глаза были полны небесного удовольствия.

– Дорогая, есть два варианта. Первый поехать на Нижегородскую и там купить новое платье, заодно можно дрыгнуться в примерочной кабине, – предложил я, видя, как краснеет ее лицо, и она с трудом сдерживает смех. – И второй: все-таки поехать на эту ночь ко мне. А рано утром на моей, вернее на нашей с тобой вимане я доставлю тебя в Пермь. По пути куда надо залетим, подберем всех, кого нужно.

– Саш, прости, но нет. Правда, уже все договорено с Белкиным, и это от меня не зависит. Вези домой. Как-нибудь тихонько проскочу. Может я просто облилась, – она оттянула край юбки с большим мокрым пятном и добавила. – Знаешь, я начинаю думать о нашем ребенке раньше, чем планировала. Может не будем откладывать это надолго?

Домой я вернулся часам к семи вечера. И как же хорошо, что Ольга не согласилась эту ночь провести у меня! Наверное, сами боги ее хранили! Все это я пойму лишь после полуночи, грядущей ночи, ставшей для меня адом. Наставшим вечером я еще не догадывался о том, что ждет меня и весь наш дом.

Пообщавшись недолго с мамой и Майклом, я заперся в своей комнате, достал из сейфа листы с переводом Свидетельств, кинжалы Гефеста и логические таблицы и начал работать над осмыслением трагических месяцев последней арийской династии. Наконец я добрался до того момента, где снова упоминаются пещеры Конца и Начала и есть довольно точное указания на их расположение, привязанное к горам и пирамидам, которые теперь скрывают непроходимые джунгли.

Работал я долго. Скурил несколько сигарет и дважды пил чай с медом, который приносила Ксения. Исписал три листа, построил новую логическую таблицу, и много думал об ушедшей эпохе, ставшей концом предыдущей технически развитой цивилизации. Перед сном убрал в сейф кинжалы и часть записей с набросками перевода, оставив на столе лишь вторую пластину Свидетельств Лагура Бархума и грифельные копии двух Табличек Пади – хотел с утра со свежей головой сверить тексты разных источников. Безусловно, расхождения должны быть огромные, ведь эти тексты разделяют тысячи лет. Мне хотелось понять какие именно будут расхождения и уяснить некоторые важные в познавательном смысле моменты. Я уснул, так и не ответив на сообщения на эйхосе – просто забыл о нем. Едва голова коснулась подушки, я провалился в сон.

Сон был тревожный. Мне снился храм на высокой горе и боги ацтеков: разъяренный Яотл, Кецалькоатль, превращавшийся в огнедышащего дракона. Он пытался меня сжечь, извергая из зубатой пасти поток пламени. Неожиданно передо мной появилась Ольга и она пыталась заслонить меня от смертельного огня. Вот тогда меня и охватил настоящий ужас – я испугался, что Ковалевская сгорит и проснулся. Проснулся, приподнялся и ощутил, что рядом кто-то есть. Я тут же перевел внимание на второй план. Но раньше, чем успел что-то разглядеть там, услышал крики из коридора и стрельбу.

Глава 14

Бессмертные сволочи

Первая мысль была о маме. Стрельба доносилась дальше по коридору, примерно там, где располагались покои графини. И хотя почти напротив двери к ней, обитала наши стражи, присланные Варшавским, от волнения кровь закипела во мне. На ходу накинув халат, я бросился к двери. В моей комнате кроме меня был еще кто-то. И этот кто-то находился не в физическом теле. Я не успел разобраться кто, поскольку не перешел полноценно во второе внимание. Еще вспыхнула и угасла мысль о второй пластине Свидетельств Бархума и моих записях на столе – я рисковал лишиться их, ведь вполне возможно, происходящее связано с людьми герцога Уэйна. Об их проникновении в Россию меня предупредил Варшавский и именно поэтому усилили охрану моего дома.

Открывая дверь, я успел активировать «Лепестки Виолы» и кинетику. Вот кинетику зря: когда я выбежал в коридор, то понял, что буду иметь дело вовсе не с людьми. Даже не думал, что такое явление может быть в этом мире: хорраги! Проклятые хорраги! И это уже не шуточки! Хоррагами называли духов, отчасти имевших физическую форму, но в большей степени эфирно-астральную. Кинетика, как и пули, их возьмут лишь отчасти и не причинят особого вреда, так как их «физика» легко перетекает в тонкое тело и обратно – аморфные твари, которых крайне сложно уничтожить. В этом плане они практически равны богам.

Обстановку я оценил раньше, чем пробежал четверть коридора. Хоррагов было трое. Один внешне подобный жрецу Яотла – в костяной маске, украшенной перьями, вооруженный ритуальными кинжалами. Два других похожих на старших воинов-ацтеков в бронзовых нагрудниках, с щитами и копьями. Разумеется, и их одежда, и оружие, так же, как и их тела не были полноценно физическими. В этом и крылась серьезная сложность. Сейчас один размахивает кинжалами, но они в его руках могут с легкостью превратиться в оружие более опасное, в зависимости, каким незримым арсеналом он обладает.

То ли Володя, то ли Слава Клочков – один из тех, близнецов Варшавского – занял позицию у двери в гостевую комнату и вел прицельный огонь из «Нежности». Однако, толка от его точных выстрелов было мало: пули пробивали хоррагов насквозь, отбрасывали их назад на метр-полтора, но в остальном не причиняли им вреда. Чуть больше прока было от атак Семена Гурьева. Он, заслоняя приоткрытую дверь в покои Елены Викторовны левой рукой держал какой-то рыхлый магический щит, правой кастовал температурную магию. Ярко-синие кристаллы срывались с его пальцев и быстрыми искрами неслись к наседающим хоррагам – холод замедлял их, пробивал в телах дыры, которые быстро затягивались. Стену слева покрывала белая шуба изморози.

– Бей электромагией! – крикнул я ему, сам активируя в правую руку «Гнев Небес». Я спешил: в первый миг меня даже тряхнуло от собственного разряда. По коже правой руки пошел зуд. Пальцы вспыхнули синевато-фиолетовым светом.

Одновременно, выстрелы внизу стихли. Донесся чей-то одиночный, но очень громкий, отчаянный вскрик. У меня возникло горькое предчувствие, что первый этаж нашего дома пал. Денис и двое ребят из охраны, второй Клочков и Ахмет Сабиров… Не знаю точно, что с ними, но предчувствие пришло крайне хреновое. Я успел ударить, развернувшегося ко мне хоррага, превращая его призрачное тело в клубок шипящих электрических змей. Он упал, теряя прежнюю форму, корчась и трясясь – к сожалению, этот удар его не задержит надолго.

На лестнице появилось еще две сущности, в этот раз точно призванные астральные. За ними маг, одетый в два слоя магической защиты, сияющей точно туэрлиновый кристалл.

Вот тут-то все и завертелось для нас самым неприятным образом. Тот хорраг, что был в облике жреца Яотла, мигом сменил ритуальные кинжалы на темную сферу, размером с крупное яблоко. Метнул ее в сторону Клочкова. Сфера разорвалась потоками обжигающего пламени. Жаром обдало даже меня, хотя я находился шагах в тридцати, напротив лестницы. Клочков скорее всего сгорел сразу – я просто не видел его мучений в ярких языках огня. Гурьев, не успев докастовать что-то из своего электрического арсенала, упал на пол, пытаясь сбить пламя с одежды.

Через несколько мгновений раздался грохот, и выбило дверь в моей комнате. Причем створку разнесло на мелкие куски, словно взорвался артиллерийский снаряд. Я успел ударить по магу, поднимавшемуся за астральными тварями. Вреда я ему особого не нанес – всю силу разряда съели его защитные слои. Однако я выиграл время и позицию, успел добежать до дверей графини. Дверь была приоткрыта, и я мельком увидел Майкла. Барон с отчаянным блеском в глазах стоял у шкафа, подняв стул над головой. Защитник, блять! Впрочем, что он может сделать – ровным счетом ничего!

– Будь с графиней, – бросил я ему, отражая щитом атаку ближнего хоррага – тот пытался достать меня копьем.

Прикрыть Гурьева, корчившегося на полу от ожогов, я не успел – его пронзило второе копье. Пригвоздило мага к полу и мигом исчезло, будто его не было.

– Ваше сиятельство! Нужно оружие! Оружие! – раздался голос Майкла за моей спиной.

– Будь с графиней! – повторил я и, не беря в расчет астральную дрянь, которую привел с первого этажа маг, ударил со всей силы по хоррагам.

– Саша, иди сюда и запри двери! – крикнула Елена Викторовна.

Ага, сейчас! Уже в пути, чтобы исполнить победоносную женскую тактику!

Пока хорраги не пришли в себя и тряслись от электрического удара, я быстро активировал в правую руку кинетику. Успел принять щитом мощный фаерболл мага, прятавшегося за астральными сущностями. Бил он сильно. Его огненный удар оказался не слишком слабее того, каким обладаю я. Меня отбросило от двери и саму дверь раскрыло громким хлопком, посыпалось разбитое стекло из посудного шкафа. Пламя охватило его и ковровую дорожку, перекинулось на деревянные панели.

Я ударил в ответ кинетикой, снося астральных уродцев, которые для меня были совсем безопасны. Попал и в мага. Его задело лишь краем кинетической волны, и, увы, кости я ему сломать не смог, только разбил в щепки перила нашей лестницы.

Прикрываясь щитом от пламени и перепрыгнув через труп Гурьева, я вернулся на прежнюю позицию. Однако ее удерживать из-за разгоравшегося пламени стало невозможно. Пришлось забежать в покои Елены Викторовны. Я лишь на миг встретился с ее напуганным взглядом.

– Нормально, мам! Прорвемся! – успокаивающе бросил я. Сейчас меня волновал не столько маг, без сомнений очень сильный – его ударом кинетики отбросило к лестнице, сколько хорраги и то, что происходило в моей комнате. А там явно, что-то происходило. Наверное, ломали сейф. Черт с ним с сейфом! Да и с домом, который вполне мог сгореть! Главное, самим выбраться живыми!

– Саша! Немедленно ко мне в спальню! – выдала новую боевую команду Елена Викторовна.

Пожалуй, у меня имелось несколько секунд до появления наших врагов в проеме двери. Я повернулся к графине, быстро сменил кинетику на «Коолан Байти», что в переводе с лемурийского означало «Кокон Бабочки». Графиню начали оплетать полупрозрачные нити, за несколько мгновений образовавшие прочнейший кокон. Мама и вскрикнуть не успела. Лишь открыла рот, выдохнула, изумленно и испуганно глядя на меня. «Коолан Байти» – великая защитная магия, способная противостоять почти всем мысленным атакам. Ей я укрывал Ковалевскую на острове ацтеков, ей же прятал Айлин от богов.

– Так надо! – бросил я Майклу, не понимавшему моих действий.

Я бы надел такой же кокон на Майкла, но на это не имелось времени. Первыми в объятом пламенем дверном проеме появились астральные сущности, похожие на огромных крыс с голыми красными телами. Огонь никак не мог повлиять на них. И шли они не сами – их явно вел тот самый маг, которого я недавно снес кинетикой. Он пока скрывался за стеной. Астральная хрень меня никак не пугала, а вот за Майкла я волновался. Не каждый человек способен удержаться от истерики или не пуститься в бегство, когда перед ним в десятке метров потусторонняя тварь со сверкающими злобой глазами, похожая на крысу размером с волкодава.

Майкл не побежал. Вместо этого он метнул в них табуретку. Пусть развлекается. Меня же сейчас интересовали только хорраги. Их очень трудно убить. Практически невозможно в открытом бою, когда нет времени на хитрости. Все-таки они – духи. Их тела имеют иную физику, и они практически бессмертны. Лучшее, что пришло мне в спешке на ум, это попробовать поймать их.

Я ударил «Громом Небес» несильным разрядом, чтобы освободить проход, который из-за разгоравшегося пожара превращался в огненный портал. Зигзаги электроразряда против астральной дряни оказались куда эффективнее табуретки, и бутылок, брошенных Майклом. Сущностей затрясло, одна тут же съежилась, заметалась. Вторая распалась рваными клочьями астральной материи.

Вот тут и появились хорраги. Первым влетел в комнату тот, похожий на жреца Яотла. В его длинных худых лапах снова появилась опасная сфера, огненным взрывом убившая одного из Клочковых. Я был готов и успел раньше, чем он. Сразу метнул в него серебристо-серый комок «Ликосы». Она тут же развернулась в плотную сеть паутины, охватывая «жреца» со всех сторон. Я не был уверен, что это сработает: все-таки существа наполовину призрачные, при определенных условиях способны проникать сквозь физические препятствия. Но сработало. «Жрец» так и застыл, плотно опутанный серебристой паутиной – ее прочность была такой, что с ней не могла справиться сама Арахна.

Второй хорраг попал в ту же самую неприятность из-за спешки. Влетев в комнату, сразу пошел на меня, но встретился с раскрывшимся комком «Ликосы». С третьим вышло хуже. Он прорвался, увернулся он комка «Ликосы» и пошел в атаку на барона Милтона, который пытался преградить ему путь к Елене Викторовне. Единственное, что смог сделать Майкл – перевернуть стол сдернуть с него скатерть. Не знаю, зачем он это сделал. Может, думал таким образом остановить потустороннюю тварь. Хорраг в ответ метнул копье. Англичанин не успел увернуться – оно пронзило его плечо. Справа от меня, чуть сзади раздался сдавленный стон графини.

Я ударил кинетикой, сбивая пламя со шкафа, дверного проема и еще кого-то появившегося в коридоре. Развернулся и метнул еще один комок «Ликосы», опутывая третьего хоррага. Отлично! Думал, с ними придется намного сложнее! Пусть пока отдохнут, потом решу, как разобраться с ними. Теперь нужно было решить вопрос с опасным магом и теми, кто хозяйничал в моей комнате.