Текст книги "Ваше Сиятельство 13 (СИ)"

Автор книги: Эрли Моури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Да, идемте. Я слышала, что Астерий решил пробыть у меня в гостях еще два дня. Всего два дня – это так мало, тем более для нас двоих, – Артемида переглянулась с подругой. – Я хочу, чтобы эти немногие дни были приятны нам всем.

– Два дня, для нас четверых, – исправил я богиню, положив ладонь на ее живот, где был наш ребенок.

Конечно, Артемида все знала о том, что случилось между мной и ее сестрой. Это я понял еще по пути ко дворцу. Арти и Арета перешептывались, когда я немного отстал, чтобы вытряхнуть из обуви камешек, и до меня долетела часть их разговора. После обеда мы вместе плескались в бассейне: вышло это еще менее скромно, чем прошлый раз – Артемида позволила мне куда больше вольностей.

Под вечер, когда уже опускались сумерки, я все-таки нашел удобное время и отправился на поиски Бондаревой. Нашел ее сначала ментально не без помощи Бабского: Наташа была где-то у начала ущелья, примерно в километре от дворца богини. Поспешил туда, чтобы успеть до темноты. Застал я штабс-капитана возле тонкого ручейка, стекавшего с каменного уступа. Наташа практиковала там магию холода, которой я ее недавно обучил.

Я остановился в полусотне шагов, наблюдая за менталисткой. Перед правой ладонью баронессы появилось голубое свечение, расходившиеся в стороны бледной короной. Добившись приемлемой температурной разности, Бондарева резко выбросила руку вперед, направляя холодный поток на струйку ручья, тут же превращая ее в лед.

– Наташ, пойдем ко дворцу. Уже поздно, скоро стемнеет, – сказал я, подходя к ней сзади.

– Уйдите от меня, корнет! Сама разберусь, когда мне следует вернуться! – ответила она, не поворачиваясь.

– Наташ, ну прости. Нехорошо вышло. Просто дурное стечение обстоятельств, – я попытался ее обнять.

– Не смей меня трогать! Больше никогда не смей даже прикасаться! – она ловко вырвалась из моих рук, применив прием ухода от захвата – такие тренировали в «Грифоне». Предостерегающе выставила руки перед собой. Тут же воздух вокруг ее ладоней засветился морозной синевой. Дохнуло холодом.

– Ты многому научилась. Наташ, ты восхищаешь своими талантами. Давай, покажу тебе базовые упражнения по кинетике? – предложил я, не обращая внимания на ее магическую угрозу.

– Правда? Снова за поцелуй? Или теперь ставки повыше: сначала пожелаешь меня дрыгнуть? – ехидно спросила баронесса.

– Дорогая, зачем ты так? Ты же прекрасно понимаешь, в произошедшем не было моей вины. Просто неудачное стечение обстоятельств. Пожалуйста, не сердись, – я взял ее руки, от которых по-прежнему исходил опасный холод – пришлось потерпеть.

– Какая я дура! Ну зачем я тебе это позволила! Повелась, как безвольная девчонка! Ненавижу себя! – она поджала губы, и я почувствовал, что Бондарева сейчас заплачет.

Обнял ее, прижал к себе. Ее грудь задрожала, прижавшись к моей. Моя щека стала мокрой от ее слез.

– Граф… Давай останемся друзьями. Никаких больше игр! Никаких поцелуев! Мы уже так наигрались, что потеряла уважение к себе!.. Прошу, я не могу так!.. – всхлипывая произнесла она.

– Наташ, мы больше, чем друзьями. Просто признай это. Зачем ты придумываешь для себя эти сложные правила? – я поцеловал ее в мокрую щеку.

– Не трогай меня больше, пожалуйста, – она тоже поцеловала меня. – Это для тебя все так просто: и богини твои, и Ольга Борисовна, и весь мир у твоих ног. Но для меня все по-другому. Пожалуйста, оставь меня.

– Наташ, а давай так: пусть все успокоится. Прежде всего, успокоишься ты. Ведь не случилось ровным счетом ничего. Ты сама выдумала для себя эти проблемы, – я встряхнул ее.

Она молчала, иногда шмыгая носом. Потом сказала:

– Пошли во дворец. И прошу, не лезь ко мне больше. Может быть, ты прав – пусть сначала все успокоится, но сейчас я хочу побыть одна. Хочу скорее вернуться в «Сириус». Буду просить Бердцкого, чтобы включил меня в ближайшую операцию. Мне противопоказано бездельничать.

В гостях у Небесной Охотницей мы пробыли еще два дня. Все это время я в основном проводил с Арти. Недовольной нашим небольшим отпуском была только Бондарева – она держалась в сторонке, не засиживалась за ужином, а после завтрака спешила уединиться куда-нибудь к алтарям горных духов или к водопадам. Я несколько раз пытался заговорить с ней, Наташа вроде бы не сердилась на меня, даже как-то бледно улыбалась, но старалась быстрее закончить разговор и уйти. А встречи с Афиной баронесса и вовсе избегала особо старательно. Даже не присоединилась к нам на обед, когда увидела, что за столом рядом со мной сидит Арета.

В Москву мы вернулись в воскресенье около одиннадцати утра. Вышли через портал в храме Артемиды на Гончарной. Наверное, жрицы были каким-то образом оповещены, и наше появление в помещения, закрытых для посторонних, не вызвало у них удивления. В воскресное утро главный зал храма был полон прихожан, особенно тесно народ стоял у алтарей. Кое-как мы протолпились к выходу, остановились под портиком, глядя на храмовую площадь, поток эрмимобилей на Гончарной, высокие, освещенные летним солнцем башни – Москва… У меня было такое ощущение, что я не был здесь больше года – так много событий произошло за эти немногие дни.

– Какие пожелания? Какие планы на сегодня? – спросил я, весело щурясь от солнца и доставая из кармана последнюю измятую сигарету.

– Буду привыкать к жизни земной! – рассмеялся Бабский. – Честное слово, небесная слишком расслабляет, – но здесь тоже неплохо, он встряхнул тяжелый рюкзак, который снял с плеч. – Мне, ваше сиятельство, точно есть чем заняться. Нужно же разобраться с вещицами герцога Уэйна.

– Разбирайся, но с умом. Еще раз напомню, вещицы там не просто дорогие побрякушки, – я прикурил. – И не забудь, завтра в шестнадцать тридцать встречаемся у дворца. И особо не забудь прихватить с собой Таблички для императрицы.

– Саш, я не пойду. Мое присутствие там необязательно. Пожалуйста, сходите без меня, – попросила Бондарева. – Сейчас Ключ тебе отдам, – штабс-капитан тоже сняла рюкзак.

– Хочешь сразу на базу? – я помнил ее недавнее настроение скорее вернуться в расположение «Сириуса».

– Нет, сначала навещу Рыкова. Есть что ему сказать, пока еще мы с ним не чужие. Может, задержусь здесь на день, два, – Бондарева вытащила из рюкзака сверток, перетянутый кожаными ремешками и, прежде чем его мне вручить, сказала: – Знаешь, что для меня странно… За все это время ты ни разу не спросил о Ключе. Не побеспокоился о его сохранности. Будто для тебя эта вещь, ценность которой невыразима для нашей империи, не важнее украшений, что прибрал поручик, – она кивнула в сторону Алексея Давыдовича.

– Прости за невнимательность к столь важной штуке, – я улыбнулся, взяв у нее сверток с поддельным ключом и небрежно сунул его в свой вещмешок, переглянувшись с Элизабет – Стрельцова знала правду о Ключе.

– Я ни на каплю не чувствовала твоего ментального интереса, хотя бы какого-то беспокойства о легендарном Карен Туам. Не хочешь это объяснить? – со всей проницательностью менталистки Бондарева смотрела на меня.

– Ладно. Могу поделиться великой тайной. Но не при всех. Отойдем? – я взял ее за руку и отведя за дальнюю колонну, сказал: – Объясню за поцелуй.

– Боги, Елецкий, ты повторяешься! Снова и снова повторяешься! Будь хоть немного изобретательнее! – Наташа отмахнулась от сизого языка табачного дыма.

– Хорошо. В этот раз буду нестандартным и открою секрет просто так… В общем, тот Ключ, что хранился у тебя – подделка. Настоящий лежал на нижней полке. Я взял его уже перед выходом из хранилища, – признался я, прижимая баронессу к мраморным граням колонны.

– Так и подумала, – ответила она, чувствуя себя неловко. – Просто хотела уточнить, верна ли моя догадка.

– Наташ, не спеши в «Сириус». Задержись здесь хотя бы дня на три, лучше пять. Сегодня-завтра у меня не будет свободного времени, а потом мы могли бы встретиться, – я обнял ее, потянулся к губам.

– Нет. Если я тебе на самом деле нужна, найдешь способ встретиться, где бы я ни была, – произнесла она и будто нехотя ответила на поцелуй.

– Как ты дразнишь! Хочу тебя дрыгнуть, – прошептал я ей в ухо. – Прямо сейчас очень хочу.

– Наглец, – ответила она, оттолкнула меня и усмехнулась. – Желай дальше. Можешь прислать мне сообщение – я послушаю твои откровения, как сильно ты меня хочешь. Но сегодня на этом расстанемся. Не забудь купить цветы Ковалевской и маме тоже.

На этом мы и расстались. Бондарева с Бабским уехали с парковки на «Арчере» службы извоза. Я же с Элизабет и Майклом прошел пешком до цветочной лавки. Купил пять роскошных букетов роз. Три отправил быстрой доставкой: Ольге Борисовне, ее маме и Талии. В букет для Талии вложил открытку, написав: «Привет, дорогая! Меня долго не было в Москве, освобожусь, навещу тебя с Родериком, все расскажу. Здоровья ему. Тебе сил и терпения. Одной большой любви вам на двоих» – захотелось именно так, открытой, да и не было у меня эйхоса. И когда я уже вручил букет Элиз, отчего приятно порозовели ее щеки, я все-таки вернулся снова к цветочной лавке, подумав о Ленской. Да, она изменила мне, и я с ней об этом еще серьезно поговорю. Но как бы ни сложились наши отношения дальше, это не значит, что она не может быть мне подругой. Я купил ей букет роз, очень похожих на ту, лепестки с которой я ронял в недавнюю ночь на актрису и ее нового воздыхателя.

– Для Светланы, – пояснил я стоявшей рядом Стрельцовой. – Как думаешь, куда ей отправить? Может ближе к полуночи вам на Пожарского? Или отдам тебе – ты сама передашь?

– А не хочешь привезти сам? – спросила Элиз, ее лицо выглядывало из-за крупных бутонов чайных роз.

– Нет, дорогая. Сама понимаешь, в ближайшие два дня не смогу. Выкроить даже пару часов будет непросто, – я покачал головой. До сих пор Стрельцова не знала, что видел Ленскую с графом Бариновым у двери в подъезд их дома. И не факт, что молодой Баринов не поднялся за Светланой наверх, не остался у нее до утра.

– Смотри, – баронесса передала букет Майклу и, поманив меня к соседнему павильону, указала пальцем на большую афишу – она занимала весь простенок.

Ленскую на афише в гриме и парике узнал не сразу. Ниже крупными буквами было выведено: «Только три дня императорский театр в Сокольниках со спектаклем „Мученья королевы Анны“! Потрясающая история! Высшая оценка от Руслана Рудазова! Спешите! В главной роли блистательная Светлана Ленская!». И ниже в таблице расписание спектаклей. Пришлось взять еще одну открытку и написать несколько слов для Ленской. Открытку я приложил к букету и заказал доставку цветов к концу спектакля.

Хотя Элизабет поначалу не хотела ехать ко мне – с Еленой Викторовной у нее до сих пор не слишком теплые отношения – мы с Майклом ее быстро уговорили. Графиня, конечно, нас не ждала, как не ждал никто из наших домашних. Первым заметили мое появление доблестные охранники: Денис и Пахом тут же выбежали на порог. Они понятия не имели, где я был, но знали о волнении Елены Викторовы и понимали, что мое длительное отсутствие имеет какой-то особо серьезный смысл.

– Здравия, ваше сиятельство! Как же долго вы! Все тут по вам!.. – речь Дениса оборвалась, когда он увидел барона Милтона, выходившего из задней двери «Рысака» с двумя огромным букетами роз.

– О, господин Майкл тут!.. – изумленно проговорил Пахом. – Это вы все с ихнего Албиона что-ли?.. Никак от бритишей…

– От них самых. Решили, что барону Милтону у нас в России поприятнее будет, – шутливо ответил я, ведь случай с похищением Майкла был многим известен в Москве, и конечно в это были посвящены наши охранники.

Дверь резко распахнулась, на порог выскочил Антон Максимович. Видимо, выскочил лишь для того, чтобы убедиться, что я – это именно я. Дворецкий тут же вернулся и огласил на весь дом:

– Граф вернулся! Александр Петрович!

Приятно такое внимание, приятна суета и волнение. Хотя я не люблю быть в центре внимания, но когда оно от близких мне людей, то не имею против такого ничего против.

Маму я увидел, когда мы зашли в прихожую: она спешно сбегала по лестнице, поправляя на ходу свое любимое золотистое платье с внушительным декольте.

И поскольку я был первый на ее пути, в ее объятия первый попал я – едва успел цветы передать дворецкому, чтобы не поколоть графиню. С Майклом встреча вышла чуть иной, поначалу настороженной. Они стояли и смотрели друг на друга с какими-то особыми улыбками, в которых пряталась и нерешительность, и стеснение, и неясная мне недосказанность. Потом обнялись не пылко, но нежно. Елена Викторовна обняла даже Элизабет, а потом распорядилась насчет богатого обеда.

– Мам, дай эйхос, – попросил я, пока графиня уточняла что-то насчет обеда. Елена Викторовна, взволнованная и растерянная, не сразу поняла меня. – Свой эйхос дай, – повторил я. – Моего пока нет – сдавали перед операцией. Мы с Элизабет будем в моей комнате. Потом все-все расскажу, а пока о наших приключениях пусть Майкл расскажет.

Едва получив из ее рук эйхос, я набрал номер Ковалевской. Между прочим, набрал по памяти – заставила меня Ольга Борисовна его выучить. Нажал боковую пластину и произнес: «Оль, я уже дома. Только вернулись. Эйхоса моего нет, так что на него не набирай. Связь через мамин. Очень хочу тебя видеть. Может заехать к тебе вечером?».

– Похоже, Елена Викторовна меня начинает воспринимать без злости, – заметила Элизабет, подходя к двери в мою комнату.

– Да, дорогая. Все мы становимся родные. Мне приятно, что так, – я открыл дверь пропуская баронессу Стрельцову.

– Почему ты не хотел отправлять Светлане букет? – спросила она, пройдя к письменному столу и сняв рюкзак.

Я пожал плечами, не желая пока об этом говорить: хотел, чтобы она сама узнала, что происходит с Ленской.

– Ну скажи, Саш. Я с ней сдружилась – она для меня тоже близкий человек, и я вижу твое отношение к ней, – Стрельцова взяла мою руку, настаивая на ответе.

Глава 7

Я – симбиоз

Стрельцова мне почти как жена. Ей сложно отказать, и безусловно, я бы донес ей все, что думал о Ленской в последние дни. Донес, но потом. Потом, потому что не хотел спешить; не хотел делать поспешных выводов; и потом потому, что не хотел сегодня трогать эту неприятную тему. Зачем нам капелька негатива в этот радостный для всех день?

– Саш, ты же ее любишь. Объясни, почему ты отодвигаешь ее теперь на самое последнее место? Только потому, что Ленская до сих пор не сказала Денису Филофеевичу, что она – твоя женщина? – Элизабет, при всей своей мягкости по отношению ко мне, умеет быть настойчивой.

– Давай договоримся так: сегодня больше ни слова о Ленской, и желательно завтра тоже. А потом, после того как я побываю во дворце, можно будет о ней немного поговорить. Если ты сама пожелаешь этого разговора. Лиз, – кажется я впервые назвал так, Стрельцову, – просто поверь мне на слово, у меня есть веские причины на такое отношение к Светлане.

– Я немножко страдаю, когда ты с ней не ладишь, – тихо сказала баронесса, и сказала она это как-то так, что ее английский акцент проступил яснее, чем обычно. – Хорошо, сегодня больше ни слова о Свете. Ты хочешь, чтобы я завтра тоже пошла во дворец?

– Конечно. Я хотел, чтобы мы появились там всей нашей «лондонской» командой, но Бондарева отказалась. Надеюсь, ты не будешь сопротивляться? Тебе это полезно. Многие из кожи лезут, чтобы лишний раз появиться перед будущим императором, под любым предлогом как-то проявить себя во дворце. Можешь даже пофлиртовать там немного, завести полезные знакомства. Да, кстати… – я повернулся к письменному столу и включил коммуникатор: ведь следовало известить Варшавского о нашем возвращении и согласовать время нашего завтрашнего визита.

– Меня перестали интересовать другие мужчины. Я же говорила, во мне будто что-то сломалось после виконта Уоллеса. Хотя… Не знаю, я пока сама себя не очень понимаю, – она помолчала несколько минут, пока я, сидя в кресле, настраивал терминал коммуникатора. Затем положила руки мне на плечи и сказала: – Демон, мне грустно.

– Отчего, дорогая? – я сдвинул бронзовый рычажок на терминале и надел на голову управляющий обруч, чтобы было удобнее переходить по разделам информационной сети.

– Оттого, что мы будем теперь видеться реже, – баронесса обняла меня и прошептала в ухо: – и теперь будем спать в разных постелях. Я хочу снова в спецоперацию с тобой. Хочу, чтобы наша спецоперация длилась всю жизнь.

– Лиза, – чуть повернув голову, я хотел поймать ее губы своими, но поймал лишь ее крашенные в пепельный цвет волосы. – Она и так будет длиться всю жизнь. С небольшими перерывами. Нужно же иногда хлебнуть и прелестей обыденной жизни. Подожди минутку, отчитаюсь перед Варшавским.

Экран засветился, из мутного объема проступила заставка Всеимперской информационной сети. У каждого она была своя. На моей Багряный Имперский дворец и часть Кремлевской крепостной стены. Имперский флаг на шпиле дворца был приспущен – траур по Филофею Алексеевичу. Левее высоко в небо поднимались башни: Вторая Имперская, Китай-Городская и Басманный Причал. Внизу экрана проступила надпись: «Здравия, ваше сиятельство! 12 часов 27 минуты в столице Российской империи. Сегодня 24 июня 4 347 года от Перунова Торжества. 8 день траура по императору Филофею Алексеевичу».

Я сосредоточился, быстро переключаясь между нужными разделами сети. Зашел в закрытые контакты. Через несколько секунд на экране появилось суровое лицо графа Варшавского. Не знаю, отчего Елисей Иванович для собственного представления выбрал именно это фото, ведь на самом деле он человек вполне добродушный, хотя в работе весьма серьезный. Еще через минуту пустые строки, разграниченные тонкими линиями, начали заполняться текстом моего сообщения. Оно было кратким – все подробности уже при личной встрече, сейчас я ограничился лишь сжатым отчетом и дополнил его важным для себя: «Елисей Иванович, эхос! Мой эйхос надо бы, а то Ольга Борисовна очень недовольна, когда я вне сети! Вы же понимаете, насколько опасно недовольство моей невесты для империи», – последние слова я дополнил улыбкой.

Закончив с отчетом, я повернулся к Стрельцовой:

– Элиз, ты же понимаешь, что сегодня я все внимание уделю Ольге. Надеюсь, встретиться с ней вечером.

– А я надеюсь, что не только вечером, но еще и ночью. Желаю, чтобы ты проснулся завтра с ней в одной постели, – Стрельцова присела мне на колени. – Тем более у нее нет повода упрекать тебя за госпожу Бондареву.

Я пожал плечами и улыбнулся: повода как бы нет, но он более, чем есть, если знать подробности. Как говорили в одном из миров: «дьявол в деталях». Именно так: если бы Ольга знала по каким причинам ее «лицензия» не использована, то вряд ли бы обрадовалась. Пока я сам не знал, как сложится моя близкая встреча с Ковалевской. Не поверите, но я волновался, как мальчишка, и мне очень нравилась эта прекрасная неопределенность и свежие эмоции в предвкушении предстоящего.

Пока еще у нас было время до обеда, я освободил свой вещмешок. Ключи Кайрен Туам – и подлинный и подделку – временно убрал в сейф. С хранением этих важнейших для империи штуковин еще предстояло определиться. Таблички Панди, ту часть, которая осталась у меня, я оставил на столе, намереваясь, если будет время, немного поработать с ними. Хотя для меня содержание этих табличек ценности не представляло. Ведь перевод Свидетельств Лагура Бархума я почти закончил. Я уже представлял, о каких «острых пирамидах» на Шри-Ланке идет речь, понимал, где примерно находятся пещеры Конца и Начала и хотел сверить тексты моего перевода и то, что начертано на Табличках Панди. Быть может, почерпну какие-нибудь важные для себя детали.

Пока я был занят, моя чеширская кошечка устроилась в кресле перед терминалом и просматривала странички с новым стрелковым оружием. Элизабет – одна из немногих известных мне женщин, которым всерьез интересно оружейная тема. И когда я уже закрыл сейф, из говорителя раздался торжественный голос дворецкого:

– Княгиня Ковалевская Ольга Борисовна к вам, Александр Петрович!

О, как! Я думал ехать вечером к ней, а моя невеста уже здесь! Щелкнул рычажком и распорядился:

– Немедленно пустить! – и поспешил к двери.

С Ольгой мы встретились в коридоре. Несколько быстрых шагов навстречу, и я поднял на руки, закружил, так что Ковалевская задела каблуком картину, висевшую на стене. Конечно, мы очень жарко целовались. Когда вошли в комнату, Элизабет стояла у стола, глядя на подаренный ей букет роз.

– Здравствуйте, ваше сиятельство! – тут же отреагировала Стрельцова и сделала легкий книксен, когда Ольга зашла.

– Здравствуй Элиз! Рада тебя видеть. И поздравляю с таким великолепным итогом миссии! Во дворце вчера об этом много говорили. Уверена, без тебя Саше было бы намного труднее, – подходя к ней, Ольга коснулась ее руки, и это выглядело как маленькая благодарность.

– Что вы, Ольга Борисовна, все держалось исключительно на Александре Петровиче. Моя помощь незначительна, – баронесса заулыбалась от столь лестных слов, даже румянец проступил на щеках. – Саш, не буду вам мешать. Спущусь в гостиную, пообщаюсь с Денисом и охранниками. И может, – она взяла со стола свой букет, – спущусь в твой тренировочный зал. У нас с Денисом был кое-какой спор.

– Элиз, ты не чужая нам, можешь остаться. Если у меня и есть секреты, я их скажу Саше на ушко, – улыбнулась Ковалевская, однако англичанка, поблагодарив ее кивком, вышла.

– Мне она очень нравится, Саш. Когда она с тобой рядом, мне спокойнее, – призналась Ольга, едва закрылась дверь и быстрые шаги Стрельцовой зазвучали в коридоре.

– Если я расскажу, как она помогала нам всем и ни раз, ты еще больше укрепишься в своем мнение. Которое, кстати, относительно Элизабет мне очень приятно, – я потянул ее за руку к кровати.

– Постой. У меня новости, одна не очень хорошая. Начать с нее или с приятного? – княгиня не дала мне повалить ее на кровать.

– Давай с той, что не очень. Так, чтобы потом все было радостным, – решил я.

– Саш, несколько неудобно получается… В общем, послезавтра с утра вынуждена лететь в Пермь, и отложить никак нельзя. Там главный испытательный стенд, уже все согласовано, профессор Белкин будет ждать, – пояснила она и, почувствовав мое непонимание, добавила: – Речь о моей идее новых систем наведения. Помнишь? Я тебе рассказывала прошлый раз, когда мы были на базе «Сириуса».

– Ах, ну да. Это про религию для несчастных попугайчиков, мозг которых будет в электро-логических системах наведения ракет, – я не забывал о великолепной идее Ольги Борисовны и знал, что она все это время была поглощена ей. – По твоей задумке я остаюсь богом в птичьей религии или есть иной кандидат?

– Нет, остаешься ты. Белкин в восторге от этой идеи. Только я решила не слишком возносить твое имя, верховным богом несчастных птичек назначен Астерий, а не Елецкий. А то ты вовсе зазнаешься, – Ольга Борисовна рассмеялась, тряхнув своими роскошными золотистыми волосами. – Кстати, Белкин выделил мне в помощь большую группу из Северска. Благодаря нашим стараниям есть практические результаты, инженеры успели изготовить несколько образцов для стендовых испытаний. Так что, увы, послезавтра утром мне в Пермь, – Ольга присела на край кровати.

– Давай, я тебя отвезу. «Эверест» в твоем распоряжении, – я тут же вспомнил о вимане, подаренной мне на базе «Сириуса».

– Спасибо, мне было бы очень приятно, но не нужно. Лечу не одна, а с группой. Ее придется собирать по пути, с остановкой в Рязани и еще где-то. Я просто не знаю этих деталей. Так что теперь моя миссия, а ты сиди в Москве, – Ковалевская, запрокинула голову, роняя длинные волосы на постель и лукаво поглядывая на меня.

– Надолго туда? – я присел рядом, борясь с желанием сейчас же наброситься на нее – она меня явно дразнила.

– Дня на три точно. Теперь о приятном, – Ольга придвинулась ко мне, и когда я ее обнял, продолжила: – Денис распорядился, чтобы в департаменте готовили документы. В общем, быть тебе скоро князем. Думаю, сразу после его коронации. Причем Денис сам проявил инициативу, когда узнал о результате вашей операции. К нему же сама Афина являлась – она об этом известила. Ты знаешь?

Я кивнул. Еще бы мне не знать! И спросил:

– Как он, по-прежнему сильно расстроен из-за отца?

– Уже не так, как в первые два дня. На похоронах выглядел посвежее, почти таким, как обычно. Я целый вечер говорила с ним. Говорили о душе и смерти. Рассказала ему историю Родерика, но преподнесла так, будто история о незнакомом мне человеке, – она положила голову мне на плечо.

– Ты молодец, Оль. Моя самая умная, самая добрая и самая любимая девочка, – я поцеловал ее, глядя волосы. Нестерпимо хотелось сейчас же повалить на кровать, но я решил еще немного с этим потерпеть, пока мы не поговорим о самых насущных на этот момент вещах.

– Хочешь еще немного приятного? – она прижалась ко мне и, не дожидаясь согласия, продолжила: – Меня отпустили к тебе на ночь. Вернее, папа отпустил, сказал маме, будто я уехала по важным имперским делам до завтра. Наша встреча – это же важное имперское дело?

– Да! И самое главное в этом деле будет решаться ночью на этой постели! – вот эта новость меня обрадовала гораздо больше, чем замаячивший впереди княжеский титул. Ведь я весь день думал о том, как провести вечер с Ольгой так, чтобы во всей полноте насладиться друг другом, и вдруг этот вопрос легко решился сам собой. – Но если желаешь, то можно не здесь, а в нашем номере «На Небесах». Или любой другой гостинице.

– Ну, не знаю… – Ковалевская возвела взгляд к потолку, выглядело это одновременно мечтательно и кокетливо. – У тебя мне вполне нравится. Вот только Елена Викторовна…

– Елене Викторовне точно будет не до нас. Сама понимаешь: Майкл вернулся, – сообщил я, хотя княгиня это знала и без меня. – К тому же для мамы твое присутствие явление почти божественно. Поступим так: сейчас у нас маленький тожественный обед, потом поедем прогуляться, допустим к Демидовским башням – кажется, я задолжал тебе платья. Можно поехать на моем «Гепарде», можно полететь на «Эвересте». Кстати, если на «Эвересте», то можно на нем заночевать, полететь куда-нибудь к Рижским прудам и там остаться до утра, – сказав это я тут же подумал о маме и исправился: – Хотя, нет, это не желательно. Елене Петровне будет обидно, что я едва вернулся и снова убегаю. Давай все-таки эту ночь проведем у меня.

– Договорились, – Ковалевская поцеловала меня, а потом этак искоса посмотрела и спросила: – А что там у нас со штабс-капитаном Бондаревой? Все, лицензия использована?

Хотя я ждал этот вопрос, все равно прозвучал он как-то неожиданно.

– Давай, расстрой меня мой возлюбленный, – теперь уже княгиня смотрела со всей прямотой.

– Оль, не поверишь… – мне захотелось закурить, в то же время улыбка коварно наползала на мое лицо.

– Отчего же? – ответная улыбка заиграла на губах моей невесты, только не слишком веселая.

– Если говорить прямо и грубо, то я ее не дрыгнул, – произнес я и встал с кровати.

– Елецкий! Нет, ты врешь! Куда ты от меня побежал! – Ольга Борисовна тоже встала, поспешила за мной и схватила меня за руку. Повернула к себе, так и не дав добраться до коробочки «Никольских».

– Ну правда. Обошлось с ней без сладкого. Причем, это не я такой хороший, а так все сложилось, – теперь была моя очередь возвести взгляд к потолку. Очень не хотелось погружаться в детали моих отношений с Наташей, но я понимал, что Ольга меня не отпустит без полной ясности.

– Говори, Елецкий! Не превращайся снова в ментального вампира! Я хочу все знать! – потребовала она, подтверждая мои опасения. – Ты хочешь сказать, что Наталья Петровна оказалась тебе не по зубам? Если так, то меня это радует. Очень радует! Так хочется, чтобы ты свои зубки об кого-нибудь обломал. Хотя… Вот не поверишь… – княгиня рассмеялась. – Если у тебя с ней не вышло, то мне даже немного обидно за тебя.

– Нет, Оль все несколько сложнее. Это не она такая стойкая, хотя надо признать, Бондарева – еще так крепость. И не я оказался слаб. Просто так сложились обстоятельства, – я все-таки добрался до «Никольских».

– Рассказывай. Ведь между нами нет тайн, – Ковалевская села в кресло, соблазнительно положив ногу на ногу, так что юбка поднялась выше и обнажила ее великолепное бедра. – Да, можешь смотреть туда, – поймав мой взгляд, подтвердила она, – мечтать обо мне, но при этом рассказывать всю правду о Бондаревой.

Я прикурил и начал рассказ. Рассказывал, не вдаваясь в большие подробности – иначе не уложился бы и до вечера, но основные события показал так, как оно произошло на самом деле. Своим рассказом я Ольгу немного запутал, поскольку мне пришлось затрагивать много вопросов, не касающихся напрямую моих отношений с Бондаревой. Попутно тронул события с Майклом, с Герой и ее непонятными пока замыслами с Камнями Новых Богов; и с Афиной, ставшей играть такую же большую роль как Артемида.

– Ты меня пугаешь, – после минутной задумчивости сказала Ковалевская. – Все это так сложно. Нельзя ли сделать, чтобы в тебе было меньше Астерия. Его слишком много! Когда я пытаюсь все это понять, перед глазами будто… Даже, не знаю, как это назвать… Открывается, как космос, который я не понимаю.

Вот что мне ей ответить? Сказать, что я в основном-то и есть Астерий, а прежнего Елецкого во мне не так уж много, и по-другому просто нельзя? Нет, такое Оле говорить нельзя. Она это и так понимает по чуть-чуть. Благодаря своей проницательности понимает гораздо лучше, чем Елена Викторовна, которая думает, будто во мне Астерия совсем краешком.

– Оль, меньше его сделать нельзя. Чем тебе не нравится во мне Астерий? Ты же сама говорила, что тебя очень радуют перемены, которые случились со мной, – я взял ее за плечи, чтобы заглянуть в эти манящие, небесные глаза и очень вкрадчиво произнес: – Уверяю, он – неплохой парень. Я его люблю, почти как тебя.

– Да как ты смеешь сравнивать! – лицо княгини тут же вспыхнуло, Ольга вздрогнула от смеха. – Я тоже его люблю, Саш. Но иной раз побаиваюсь за тебя, когда ты слишком поддаешься его влиянию. Вообще, если серьезно, я думала над этим. Думала, как он может быть в твоем сознании. О том, как ты пользуешься его памятью и опытом. Это безумно интересно. Для меня то, что случилось с тобой похоже на очень удачный симбиоз живого мозга и электро-логической системы. Саш, ты в этом смысле уникален. Наверное, ты в каком-то смысле бог или новая формация человека.

– Оля! – я прижал ее к себе. Уж, кто-кто, а Ковалевская очень редко отпускала мне комплименты. И что на нее сейчас нашло? – Ты меня хвалишь, это как-то подозрительно. В чем дело?

– Ищешь подвоха? Его нет. Правда. Просто я соскучилась по тебе. Видишь, даже не ругаю за Бондареву, хотя как бы должна, чтобы ты не думал, будто тебе позволено так много. Кстати, спасибо за цветы от мамы. Она только вернулась из университета, и к нам доставка с двумя огромными букетами – так приятно, – став на носочки Ольга поцеловала меня.