Текст книги "Прокурор бросает вызов"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 11

Когда Селби подъехал к мотелю «Кистоун», часы показывали пятнадцать тридцать пять. Разогнавший облака холодный западный ветер все усиливался, отводя от местности угрозу заморозков и обжигая тело пронизывающими порывами.

Шериф Брэндон был уже на месте, а вскоре вслед за Селби в своем маленьком автомобильчике показалась и Сильвия Мартин.

– Ну что, вся компания в сборе? – радостно произнесла она.

Как прошла церемония встречи? – спросил Селби.

– На самом недосягаемом уровне, – ответила она. – Теперь я могу вас детально просветить относительно ситуации в Европе. В ближайшие шестьдесят дней ожидается бум деловой активности. Курс акций стремительно подскочит. Группа конгрессменов выдвинула предложение осудить доктрину Монро как губительную и ставящую крест на всей нашей борьбе против войны в Европе. Администрация намерена… Впрочем, к чему вам это? Если узнаете сейчас от меня все новости на два года вперед, то потом вы попросту откажетесь подписаться на «Кларион».

– Ладно, пойдем, – усмехнулся Селби. – Грейс и ревизор из газовой компании уже ждут.

Проведя что-то вроде краткого представления собравшихся, Грейс вытащил из кармана записную книжку в картонном переплете и продемонстрировал занесенные туда карандашом столбики показаний счетчика за последние десять дней. Селби внимательно изучил цифры.

– Если я правильно понимаю, – сказал он, – то позапрошлой ночью газа было израсходовано значительно больше, чем прошлой.

– Это как раз то, на что я пытался обратить ваше внимание, – подтвердил Грейс. – Прошлой ночью печка работала совсем недолго.

– Кстати, – произнес Селби, – я вижу, что некоторые цифры в ваших записях подтерты. Одна из них – в данных за вчерашний день.

– Это верно, – согласился Грейс. – Мне действительно пришлось исправить одну из цифр, так как, списывая ее в блокнот, я ошибся… Надеюсь, вы не думаете, будто я пытался что-то подтасовать?

– Нет, я просто спросил. Вы предложили этот блокнот в качестве улики, и я хотел выяснить, откуда в нем взялись исправления.

– Ну выяснили, и полно, – огрызнулся Грейс.

– В чем заключается моя задача? – спросил ревизор. – Чтобы замерить, сколько газа потребляет эта печка, мне потребуется от силы пятнадцать минут.

– Нет, – сказал Грейс, – я хочу, чтобы вы наблюдали за ней столько, сколько, согласно счетчику, она работала прошлой ночью. А то тут поползли всякие разговоры, будто у меня в коттеджах стоит неисправное отопительное оборудование. Это может распугать всех постояльцев. Так вот, я зайду внутрь, закрою все окна и двери, включу печку и докажу, что находиться там совершенно безопасно.

– В таком случае, – сказал Брэндон, – поднимите на окнах шторы и держите глаза все время открытыми. Я буду следить за вами и, как только опустите веки, сразу же приду к вам на помощь. Договорились?

– Все будет в порядке, – заверил Грейс. – Печка абсолютно безопасна.

– Ладно. Поступайте как знаете.

– Я пойду взглянуть на счетчик, – произнес Селби. – Надо проверить, сколько на нем сейчас.

– Я это уже сделал, – отозвался представитель газовой компании. – Его показания в точности соответствуют записи в блокноте.

– А вы не проверяли правильность записей в предшествующие дни?

– Нет. Я не появлялся здесь, наверное, дней пять, однако могу вас заверить, что все более ранние цифры и цифры нынешнего дня – верные, поэтому суммарный расход газа за последние четверо суток здесь отражен совершенно правильно.

– Но о том, как распределялся расход по этим четырем дням, вы можете судить только на основании представленных Грейсом записей?

– Совершенно верно.

– Понятно, – произнес Селби.

Грейс вошел в коттедж, захлопнул за собой дверь и проверил, плотно ли закрыты окна. Затем он дал знак, чтобы засекли время, чиркнул спичкой и, запалив печку, отвернул вентиль до упора.

Стоя возле одного из окон, Селби и Сильвия Мартин наблюдали за его действиями.

– Конечно, – произнесла Сильвия, – для Грейса это вопрос жизни или смерти, но надо отдать должное его смелости. Ты видел, как пламя ударило в крышку печки и выбилось из-под нее в разные стороны? Лично я бы не осталась там и секунды, даже если бы мне за это посулили сам коттедж.

– Я тоже, – согласился Селби.

Грейс присел на край кровати и уставился в окно.

– Смотрите, у него начинают слезиться глаза, – спустя несколько минут сообщил Брэндон. – Это из-за газа.

– Как долго он намерен там просидеть? – спросила Сильвия.

– Я так понял, что столько, сколько эта печка проработала прошлой ночью, – ответил Селби. – Впрочем, доктор Трумэн сказал, что Уоткинс был мертв уже приблизительно за час до того, как его нашли. Так что Грейс может несколько сократить эксперимент.

– Что ж, будем наблюдать, – произнес Брэндон.

– Знаешь, Рекс, – сказал Селби, – меня не покидает ощущение, будто в исчезновении из «Пальмовой хижины» кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

– Это ты о хостессе?

– Да, о ней.

– Здесь мне пока нечем похвастаться, – сказал Брэндон. – Я исходил из того, что если бы какой-нибудь автомобилист подобрал ее на трассе в невменяемом состоянии, он бы наверняка известил лос-анджелесскую полицию. Поэтому я связался с Лос-Анджелесом, а заодно и со всеми промежуточными населенными пунктами в обоих направлениях. Пока никаких новостей.

– Лично у меня есть серьезные основания предполагать, что она отправилась в Сан-Франциско.

– Сан-Франциско я предупредил, – сказал Брэндон.

– Тебе было бы хорошо туда съездить, Рекс.

– Куда? В Сан-Франциско?

– Да.

– Зачем?

– Мне кажется, что там ты сможешь найти Мэдж.

– Почему ты так думаешь?

– Сейчас у меня нет времени объяснять, что навело меня на эту мысль, но я почти уверен, что она отправилась в Сан-Франциско искать работу в каком-нибудь ночном клубе или баре. Пожалуй, тебе стоит туда съездить, Рекс. Как только мы тут закончим, собирайся в Лос-Анджелес, садись там на поезд, а в Сан-Франциско попроси кого-нибудь из полицейских покатать тебя по ночным заведениям.

– Это настолько важно? – спросил Брэндон.

– Да, Рекс.

Сильвия Мартин обернулась и, прищурившись, посмотрела на Селби. Она хотела было что-то сказать, но оборвала себя на полуслове.

– Боюсь, что все это может оказаться лишь бурей в стакане воды, Дуг, – произнес шериф. – Уоткинс, конечно, хотел кого-то убить, но он ведь этого не сделал…

– Откуда тебе известно, что он этого не сделал? – спросил Селби.

– Прежде всего, где тогда труп?

– Если убийство действительно было совершено, то это как раз то, что нам нужно искать в первую очередь. В конце концов, мы ведь не знаем, что Уоткинс планировал убить только одного человека. Он мог собираться убить двоих, и тот, которого он дожидался в коттедже, вполне мог оказаться вторым.

Есть и другие соображения. До сих пор мы работали, исходя из предположения, что Уоткинс подкарауливал кого-то, кто был должен вернуться в коттедж. Однако существуют два факта, которые это опровергают.

– Какие это факты? – спросил Брэндон.

– Во-первых, свет в комнате был включен. Если бы Уоткинс ждал возвращения хозяев, он бы его так ни за что не оставил. Уходя, ребята освещение погасили. Поэтому естественно, что, если бы, вернувшись, они обнаружили его включенным, это возбудило бы их подозрения. Далее, обрати внимание на то, что штора не была опущена до конца, а оставалась приподнятой на несколько сантиметров, что позднее позволило девушкам, заглянув в коттедж, увидеть торчащие из-за шкафа ноги бродяги.

– Давай, давай, Дуг. Я слушаю.

– Это не согласуется с тем, что Уоткинс дожидался чьего-то возвращения в коттедж. Будь оно и впрямь так, он наверняка бы опустил штору до самого подоконника и, кроме того, выключил бы электричество. Теперь допустим, что засада была устроена на кого-то, кто должен был пройти мимо коттеджа в глубь мотеля. Заметь, этот коттедж – ближайший к шоссе. Его окна выходят прямо на подъездную дорогу. Тогда тот факт, что штора была слегка приподнята, будет означать, что Уоткинс умышленно оставил ее в таком положении, чтобы иметь возможность наблюдать за дорогой.

– С включенным в комнате освещением он бы ничего не увидел, – заметил шериф.

– Это верно. Но ему ничего не стоило в нужный момент выключить свет. К тому же он не смог бы написать записку, которую хотел прикрепить к телу, в темноте.

– Тогда почему он оказался за шкафом? – спросил Брэндон.

– Тут, конечно, опять неувязка, – согласился Селби. – Но я вел речь главным образом о том, что наша гипотеза, будто Уоткинс дожидался возвращения одного из обитателей коттеджа, совершенно не согласуется с имеющимися фактами. Кроме того, мы абсолютно не учли, что Уоткинс совсем не обязательно был должен устраивать засаду именно на них.

– К чему ты клонишь? – спросил Брэндон. Селби кивнул в направлении Джеймса Грейса, который, обливаясь потом, сидел на краю кровати и размазывал текущие из глаз слезы.

– Грейс, – сказал он, – накануне отправился в Лос-Анджелес и должен был вернуться далеко за полночь. А что, если Уоткинс поджидал его?.

– С чего ты это взял?

– Не имеет значения. Допустим, Грейс возвращается часа в три-четыре утра домой. Он видит свет в одном из коттеджей. Естественно, он останавливается. Штора на окне приподнята. Грейс заглядывает внутрь, чтобы выяснить, что происходит. Ведь это он оплачивает газ и электричество и, судя по тому, что у него имеются разногласия с газовой компанией, тщательно следит за счетами. Заглянув в окно, он видит, что печка работает на полную. Имея ключ, который подходит ко всем коттеджам, и видя, что в пустой комнате сияет иллюминация и вовсю кочегарит отопление – что он сделает? Самое логичное, что только может быть в данной ситуации, а именно: войдет, чтобы выключить свет и газ.

Брэндон задумчиво кивнул.

– Тогда, – продолжал Селби, – спрятавшийся за шкафом Уоткинс сможет убить Грейса, приколоть на его тело записку и, выскользнув за дверь, исчезнуть. Произойди все именно таким образом, у нас бы никогда не возникло ни малейшего подозрения относительно личности убийцы, потому что нам бы просто не пришло в голову связать встреченного случайно на дороге бродягу со смертью хозяина мотеля.

– Черт возьми, а ведь в этом что-то есть, Дуг!

– Ладно. Только держи это пока при себе. Давай предоставим Грейсу побольше свободы и посмотрим, не запутается ли он. Помни, он поклялся, что не знал Уоткинса и никогда прежде не видел.

– Раз уж на то пошло, – включилась в разговор Сильвия Мартин, – в записке Уоткинс упоминал, что человек, которого он собирается убить, не знает его.

– Это верно, – согласился Селби.

– Слушай, Дуг, а может, просто возьмем Грейса и тряхнем его хорошенько? – предложил Брэндон. – Предъявим ему обвинение в убийстве по неосторожности и допросим как следует.

– Не думаю, что это даст какой-то результат. Кроме того, я сильно сомневаюсь, что Грейсу известно, что имел против него Уоткинс. Пока ясно лишь, что названные мной факты не согласуются ни с тем, что Уоткинс дожидался возвращения одного из обитателей коттеджа, ни с тем, что он использовал коттедж в качестве укрытия, из которого собирался в кого-то стрелять. Зато это могла быть бесподобная приманка для завлечения Грейса навстречу собственной смерти. Причем все улики указывали бы на то, что преступление было совершено Каттингсом или Глизоном.

– А бутылка виски и три стакана на шкафу подтверждали бы это, – добавил Брэндон.

Селби согласно кивал.

– Вот видишь, мне совершенно незачем ехать в Сан-Франциско, – сказал шериф.

– Наоборот, Рекс. Тут как раз начинается самое главное. Ты не забыл о Тэлботе Грейсе? Он прилетел в Лос-Анджелес на несколько часов раньше, чем предполагалось. Где он провел это время – одному Богу известно. Он вполне мог съездить в Мэдисон-Сити и вернуться обратно в Лос-Анджелес. Сегодня он в Сан-Франциско, где пробудет до понедельника, а в понедельник вечером отправится в Сиэтл. Думаю, тебе не мешает с ним побеседовать.

– Ладно, как только закончим здесь, поеду в Лос-Анджелес и сяду в сан-францисскую «сову».

Грейс поднялся на ноги, отер со лба пот и неверными шагами направился к двери.

– Он не выдержал! – воскликнул Брэндон и бросился к входу в коттедж.

Селби и Сильвия последовали за ним. Шериф распахнул дверь. Волна горячего, безжизненного воздуха ударила им в лица, вызвав болезненное ощущение в ноздрях, от которого из глаз потекли слезы. Спотыкаясь, Грейс переступил через порог, несколько раз судорожно схватил ртом воздух и принялся кашлять. Немного придя в себя, он прислонился к стене коттеджа и упрямо проговорил:

– С печкой… все в порядке… Там просто чертовски… жарко… Я весь взмок…

– Как ты себя чувствуешь, Джимми? – поддерживая Грейса под руку, спросил Брэндон.

– Голова немного кружится… Похоже, мое сердце уже не то, что прежде… Там просто было слишком жарко. Как в пекле. А с печкой все в норме… Да и не стал бы ее никто так сильно включать… Так что штука не в том, что печка слишком плохая, а в том, что она слишком хорошая…

Наблюдавший за счетчиком представитель газовой компании что-то прокричал. Селби и Сильвия Мартин подошли к нему.

– Что у вас? – спросил прокурор.

– Думаю, это будет вам интересно, – ответил мужчина. – За то время, что Грейс находился в коттедже, через счетчик прошла ровно половина того количества газа, которое, согласно записям, было израсходовано прошлой ночью.

Селби посмотрел на часы.

– Грейс пробыл в коттедже полных семнадцать минут. Продолжайте следить за счетчиком.

Мужчина кивнул.

Селби взял Сильвию под руку и отвел ее к выполненному в виде арки въезду в мотель «Кистоун», подальше от ушей склонившегося над прибором ревизора.

– Ну вот, Грейс и выдал себя, – произнес он.

– Каким образом?

– Его собственные записи указывают на то, чего в действительности просто не могло быть. Выходит, он с ними мудрил. Он так стремился доказать, что его оборудование в полном порядке, что слегка перестарался. Прошлой ночью газовый счетчик был должен работать приблизительно с двух и до без двадцати четыре. А это один час и сорок минут.

– Но откуда тебе это известно?

– Тело обнаружили около трех двадцати. Девушки оделись, побежали к телефону и вызвали Ларкина. Ларкин связался с Рексом Брэндоном. Они прибыли сюда и выключили печку приблизительно через двадцать минут. То есть в три сорок. Далее, мы знаем, что Уоткинс проник в коттедж прежде, чем начался дождь. Его ботинки были в пыли, но грязи на них не было. А дождь начался около двух.

– Но если ты все это знал заранее, то зачем позволил Грейсу проводить эксперимент? – спросила она.

– Потому что я хотел его проверить. Видишь ли, согласно записям Грейса, прошлой ночью печка работала ровно тридцать четыре минуты. Из них двадцать – после того, как было обнаружено тело. И если его цифры верны, то это означает, что до того момента, как девушки заглянули в окно, Уоткинс мог находиться в коттедже не более четырнадцати минут. А это не лезет ни в какие ворота, потому что Грейс сам только что пробыл там на протяжении семнадцати минут и вышел оттуда живой и невредимый.

Сильвия подняла на Селби недоверчивый взгляд.

– Дуг, скажи, зачем тебе вдруг понадобилось избавляться от Рекса Брэндона? Почему ты хочешь отправить его в Сан-Франциско?

– Потому что я собираюсь совершить политическое самоубийство и не хочу ставить Рекса вместе с собой под удар.

– Что ты задумал?

– Я намерен показать Чарльзу де Витту Стэплтону, кто из нас является подлинным хозяином прокурорского кресла в этом графстве, – ответил Селби.

Она заглянула ему в глаза. Затем, словно повинуясь тому, что она в них увидела, протянула ему руку и произнесла:

– Ты можешь на меня рассчитывать, Дуг.

Глава 12

Селби приехал домой. Дежурный на коммутаторе передал, что его разыскивал Чарльз де Витт Стэплтон и просил прокурора перезвонить ему сразу же, как тот появится.

Селби вошел в комнату, набрал номер и услышал отрывистую речь Стэплтона-старшего:

– Хэлло, Селби. Как поживаете?

– Спасибо, хорошо, мистер Стэплтон. Удачно съездили?

– Поездка была очень напряженной, – сухо ответил тот. – Послушайте, Селби, я хочу просить вас об одном одолжении.

– Каком? – настороженно произнес прокурор.

– Мне нужно с вами поговорить. Сами понимаете, я только что вернулся из продолжительного делового турне, стол завален скопившимися бумагами, дел невпроворот. Даже не знаешь, за что и хвататься. Так что сам я приехать к вам не могу. И я вдруг подумал, а не согласитесь ли вы заскочить ко мне на пару минут?

– Видите ли, мистер Стэплтон, сейчас я веду расследование. Поэтому…

– Это не отнимет у вас много времени. Я уверен, мы быстро все сможем уладить.

– Хорошо, договорились. Где вы сейчас? В своем кабинете на заводе?

– Да, я на заводе. Там в приемной дожидаются несколько человек, но я предупрежу секретаршу, чтобы она вас сразу же проводила ко мне.

– Я буду минут через пять, – ответил Селби.

Он повесил трубку, умылся, надел пальто и шляпу и спустился к машине.

Мэдисоновский сахаросвекольный завод находился километрах в трех от города. Это было внушительных размеров сооружение, которое добрую часть года стояло без дела, но временами начинало гудеть, словно улей, напоминая столбами поднимавшегося из труб дыма и пара гигантский чайник, задорно бурлящий и булькающий на конфорке дровяной печи. Селби въехал на большой двор, подкатил к административному зданию и вышел из машины. Он прошел мимо кабинетов членов правления и, толкнув дверь с табличкой «ПРЕЗИДЕНТ», обратился к сидевшей в приемной секретарше:

– Мне была назначена встреча…

В то же мгновение она была на ногах.

– Да, мистер Селби. Мистер Стэплтон вас немедленно примет.

Она провела его мимо нескольких дожидавшихся приема посетителей и распахнула дверь в пышно обставленный личный кабинет хозяина завода.

Чарльз де Витт Стэплтон был в Мэдисон-Сити крупной фигурой. Президент сахаросвекольной компании, он полностью контролировал основную статью доходов городского бюджета, и его манера держать себя наглядно свидетельствовала о том, что он не испытывал недостатка информации относительно собственной значимости. Одетый в дорогой костюм, высокий и грузный, с изысканными манерами, но холодными глазами и жестким ртом под коротко подстриженными седыми усиками, он имел славу человека, пропускающего посетителей сквозь свой кабинет с невероятной скоростью.

– Добрый день, Селби, – произнес он, пожимая руку окружного прокурора. – Вы отлично выглядите, мой мальчик! Похоже, бремя ответственности пошло вам на пользу. Проходите и усаживайтесь… Вон туда, к столу… Хотите сигару? Их делают для меня в Гаване.

Изображая гостеприимство, Стэплтон царственным жестом холеной пухлой руки откинул крышку шкатулки и протянул ее Селби. Аромат душистого гаванского табака расплылся по комнате.

– Благодарю вас, – ответил Селби, – но я убежденный курильщик трубки. В крайнем случае – сигарет.

По лицу Стэплтона проскользнуло разочарование. Он подержал крышку шкатулки еще секунду открытой, затем захлопнул ее и опустился в большое крутящееся кресло позади стола.

– Вы давненько не бывали у меня в доме, Селби, – произнес он. – Раньше вы с Инее много играли в теннис, практиковались в верховой езде. Надеюсь, вы не позволите служению общественным нуждам превратить вас в развалину?

– Думаю, нет. Хотя сейчас, конечно, у меня стало гораздо меньше свободного времени, чем когда я работал практикующим юристом.

– С этим приходится мириться. Вы занимаете важный пост… Очень важный пост. Но вы должны помнить, Селби, что ваш первый долг – это долг по отношению к собственному организму. Ваше тело – это машина, которая мчит вас по жизни… Впрочем, я, пожалуй, не слишком подхожу для такой проповеди. Вечно в бегах, на совещаниях, которые затягиваются далеко за полночь… Однако вы ведь пришли сюда не для того, чтобы обсуждать мои дела, и я не стану отнимать у вас время обсуждением ваших.

Я хотел побеседовать с вами о своем сыне, Джордже. Не знаю, хорошо ли вы его помните. Он вряд ли бывал дома, когда вы заходили к Инее. У него не домашний характер. Я даже не осмелюсь утверждать, что он проводит в своей комнате хотя бы один вечер из тридцати… Но такова нынешняя молодежь. Джордж мальчик неплохой, но сейчас он подошел к возрасту, когда мать его уже больше не понимает. Их жизни текут теперь в разных направлениях. Миссис Стэплтон, как вы, наверное, знаете, ведет большую благотворительную деятельность. Положение моей супруги… равно как и сознание своего общественного долга, – поспешно добавил он, – обязывает ее проводить значительную часть времени вне дома. Меня же дела заставляют постоянно курсировать между Мэдисон-Сити и Нью-Йорком.

Тут он сделал долгую паузу, чтобы Селби как следует прочувствовал контраст между человеком, олицетворяющим неотъемлемую часть национальной экономики, и обыкновенным окружным прокурором.

– Так вот, вернувшись из последней поездки, – продолжил Стэплтон, – я обнаружил, что в мое отсутствие Джордж слишком распустился. Он не только тратил больше отведенной ему суммы, но и раздавал долговые расписки и выписывал чеки будущим числом. Очевидно, он поигрывал в карты. Насколько я понимаю, вам об этом тоже кое-что известно.

Селби кивнул.

– Да, не далее как сегодня ночью я поймал его сидящим за карточным столом. Игра была в самом разгаре, и ваш сын был одним из ее участников.

– Я знаю, – сказал Стэплтон. – Кстати, по поводу этой самой «Пальмовой хижины». Мой сын признался, что встречал там кое-какую публику, к слову сказать, довольно приятную, но, как я понял, прошлое этих людей было не совсем чистым. Джордж сказал, что одного из них вы публично обвинили в том, что он профессиональный шулер. Это заставило его задуматься. Он всегда считал этого типа каким-нибудь мелким бизнесменом… к примеру, страховым агентом, имевшим пристрастие к карточным играм. Но ваши слова и то, как этот человек на них отреагировал, заставили Джорджа увидеть вещи в ином свете. Он понял, что его попросту надували. Так же, как поступали там с другим завсегдатаем, бывшим брокером по фамилии Нидхэм. По сути дела Джордж…

– Сколько он спустил? – спросил прокурор. Стэплтон нахмурился.

– Довольно значительную сумму. Но я хотел обсудить с вами другое, Селби.

– Что конкретно?

– Мне кажется, что «Пальмовая хижина» превратилась в реальную угрозу для нашей молодежи. Она должна быть уничтожена, вырвана с корнем.

– Там больше не будет игорного притона, это я вам обещаю, – произнес Селби, нахмурившись.

– Прекрасно. В крайнем случае, когда наступит время переоформлять лицензию, можно будет им в этом отказать. Ну а пока, если бы вы смогли привлечь владельца к суду на основании какого-нибудь конкретного факта игры, это послужило бы ему хорошим уроком.

– Я подумаю. Конечно, для возбуждения судебного дела необходимо располагать уликами. Однако надеюсь, что добытого мной сегодня утром вещественного доказательства будет достаточно для обоснования иска.

– Могу я узнать, о каком доказательстве идет речь?

Селби вынул из кармана пиджака сложенную вдвое долговую расписку Джорджа.

– Когда сегодня утром шериф и я накрыли игроков, Триггс, владелец «Хижины», пытался было утверждать, что компания перекидывалась в карты просто на интерес и что никакие деньги в игру вовлечены не были. Однако я слышал, как ваш сын объявлял ставку, и в подтверждение этого на кону имелась долговая расписка на сто долларов за его подписью. Таким образом, можно смело утверждать, что…

Стэплтон нахмурился.

– Извините, что перебиваю, Селби, – произнес он. – Я понял ситуацию и, видимо, знаю, что вы собираетесь сказать. Что ж, я двумя руками за то, чтобы прикрыть эту «Пальмовую хижину». Я уверен, что от этого наш город вздохнет свободней. Но я очень не хотел бы, чтобы в скандал оказалась замешана моя фамилия. Будет лучше, если вы опустите все, что касается сегодняшней игры, и попробуете возбудить дело на основании какого-нибудь иного факта.

Прокурор аккуратно сложил расписку и убрал ее обратно в карман.

– К сожалению, других улик у меня нет, – произнес он.

Лицо Стэплтона помрачнело.

– Да, ситуация весьма щекотливая. Но вы, Селби, человек благоразумный и, смело могу сказать, находчивый. Не сомневаюсь, вы отыщете какой-нибудь выход. Единственное, о чем я вас прошу, это не упоминать имя моего сына.

– Я еще не определился, стоит ли привлекать Триггса к суду или нет.

– Кажется, я только что объяснил вам, что не могу допустить, чтобы фамилия Стэплтона упоминалась в этом графстве в связи с уголовным разбирательством! Я не позволю, чтобы мой сын оказался замешан в скандал с игорным притоном! – произнес Стэплтон рассерженно.

– Если я все-таки решу возбудить дело, – невозмутимо продолжал Селби, – мне, конечно, придется привлечь эту расписку в качестве вещественного доказательства. В противном случае, могу вас заверить, никакой огласки допущено не будет.

Щеки Стэплтона приобрели кирпично-красный оттенок.

– Затрудняюсь судить, достаточно ли хорошо вы меня поняли, мистер Селби, – произнес он. – Я не хочу, чтобы вы возбуждали это дело.

– Именно так я и понял ваши слова.

– Тогда все в порядке, – сказал Стэплтон, откидываясь на спинку кресла и улыбаясь. – Я просто боялся, что не совсем ясно выразился.

– Я прекрасно вас понял, мистер Стэплтон, – произнес Селби, вставая.

Стэплтон взял наполовину выкуренную сигару, удовлетворенно затянулся и кивнул.

– Думаю, что недопонимание – целиком на вашей стороне, – продолжал прокурор. – Это вы меня недостаточно хорошо поняли.

– О чем вы, Селби?

– Мне кажется, что вы меня недостаточно хорошо поняли, когда я сказал, что оставляю за собой право решать, привлекать или не привлекать Триггса к суду на основании имеющейся в моем распоряжении улики.

Стэплтон вскочил со своего кресла.

– Значит, вы игнорируете мою просьбу?

– Почему же? Просто я стою перед лицом выбора, и я сделаю его так, как мне велит мой долг, – ответил Селби.

– В таком случае я вынужден попросить вас вернуть мне долговую расписку Джорджа.

– Очень сожалею, но этот документ является вещественным доказательством.

– Иными словами, вы собираетесь использовать его в качестве улики против моего сына?

Нет, не против вашего сына. Против Оскара Триггса.

– Это по сути одно и то же.

Селби пожал плечами. Стэплтон подался всем телом вперед, уперев стиснутые в кулаки пальцы в крышку стола.

– Мне кажется, Селби, что сейчас вы совершаете крупнейшую политическую ошибку, – медленно проговорил он.

– Это значит, что вы наконец-то меня поняли, мистер Стэплтон, – улыбнулся прокурор.

Стэплтон метнул в него сердитый взгляд.

– Послушайте, Селби, я слишком занят, чтобы активно интересоваться местной политикой. Вы что, хотите отомстить мне за то, что я не стал помогать вам во время прошлой предвыборной кампании?

– Что вы! Ни в коем случае.

– Учтите, эти выборы – не последние, – предупредил Стэплтон, – и я всегда могу выкроить немного времени, когда того требуют мои интересы.

– Я понимаю.

– Вы хотите остаться на очередной срок?

– Возможно.

– Полагаю, вы отдаете себе отчет, что мое мнение в этом городе имеет значительный вес?

– Безусловно, – ответил Селби. – В свою очередь я хочу, чтобы вы, мистер Стэплтон, запомнили вот что: меня избрали окружным прокурором для того, чтобы я выполнял свой долг так, как мне велит моя совесть. И я буду выполнять его, невзирая на то, чьи интересы это задевает.

Лицо Стэплтона начало подергиваться.

– Вы доставляете мне массу неудобств, Селби.

– Весьма сожалею, – без тени раскаяния произнес прокурор.

– Я хотел обсудить с вами еще кое-что, – сказал Стэплтон. – Признаться, это момент столь деликатный, столь сугубо личный, что я едва смог поверить своим ушам, когда Инее изложила мне факты.

– Вы имеете в виду мои расспросы относительно бутылки виски?

– Да, именно. Не соблаговолите ли объяснить, кто позволил использовать вверенную вам власть для копания в личной жизни человека моей семьи?

– Я просто пытался установить, где и кем была куплена интересовавшая меня бутылка виски. В процессе расследования выяснилось, что двенадцать бутылок именно этой марки приобрела ваша дочь в качестве подарка ко дню вашего рождения.

– И что вы усматриваете здесь противозаконного?

– Абсолютно ничего.

– В таком случае я не могу понять, какое вам может до этого быть дело.

– Я веду расследование, – ответил Селби.

– Расследование чего?

– Попытки совершения убийства.

– Лучше бы вы побольше интересовались преступлениями, которые действительно были совершены, а не будоражили личную жизнь граждан во имя преступлений, которые якобы могли иметь место.

– Возможно, – вежливо согласился Селби. – Однако у каждого из нас своя сфера деятельности, и ни вы, ни я не нуждаемся в советах, как ее лучше организовать.

Краска бросилась в лицо Стэплтону, но его голос остался ровным.

– Боюсь, Селби, что вы совершенно утратили политическую осмотрительность. Похоже, избрание на низкооплачиваемый пост в довольно непримечательном графстве слегка вскружило вам голову.

– Давайте не будем блуждать вокруг да около и перейдем к делу, – предложил Селби. – Итак, что стало с теми двенадцатью бутылками виски, которые подарила вам дочь?

– Так ли понимать, что вы допускаете, будто это я отнес бутылку виски в коттедж и отдал ее из сострадания нищему бродяге, единственная заслуга которого заключалась в том, что он собирался отправить кого-то на тот свет и чья семья состояла из дочери, отличавшейся такой низкой нравственностью, что она приняла рождение незаконного ребенка как благо?

– Это надо понимать так. – произнес Селби, широко расставив ноги и подняв подбородок, – что я хочу выяснить, что произошло с теми двенадцатью бутылками виски, которые вам подарила ваша дочь.

– Как ни странно, – ответил Стэплтон, – я могу отчитаться за каждую из них. Две я взял с собой в поездку. Четыре остались дома. Остальные шесть были выпиты мной и моими друзьями.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– К моменту вашего отъезда невыпитыми оставались только шесть бутылок?

– Совершенно верно.

– Я не хотел бы казаться назойливым, мистер Стэплтон, – произнес Селби, – но для меня в высшей степени важно выяснить происхождение обнаруженной в коттедже бутылки виски. Обстоятельства, похоже, указывают, что она из вашего запаса.

– Меня не интересует, на что указывают обстоятельства, – возразил Стэплтон. – Это невозможно.

– А вы не допускаете, что на ваше виски мог покуситься Джордж?

– Ерунда! – воскликнул Стэплтон. – У него достаточно денег, чтобы купить себе спиртное.

– Когда были выпиты шесть упомянутых вами бутылок? – спросил Селби.

– День моего рождения был около полутора месяцев назад. Месяц назад я отправился в поездку. Насколько я помню, четыре бутылки были выпиты сразу на моем торжестве. Две другие я забрал в кабинет и принимал личное участие в их опустошении… Мистер Селби, скажите, почему вам так не терпится повесить, ответственность за эту бутылку на Джорджа?